Сообщений в теме: 127

[Vendi]

Глава 48. Две дороги (продолжение)

Лемвен двигалась по дороге к Глудину, торопясь встретиться с братом. Но его все не было. Эльфийка не на шутку беспокоилась, входя в ворота Глудина. Быть может, с Тири что-то случилось? Ей не терпелось закончить свое задание, но судьба брата ее беспокоила гораздо сильнее. В растерянности она замерла на главной площади, у поворота в один из узких переулков. Где искать Тири или этого капитана стражи Ликана?

Мимо двигался парнишка из прислуги, неохотно тащивший откуда-то ведро с углем. Его остановила симпатичная гномка в белом фартуке с корзиной булочек:

– Матти! Что у вас там за переполох с утра? – спросила она. Матти обрадованно бухнул свою ношу на мостовую и принялся красочно расписывать:

– У нас вчерась с вечера заночевал переодетый эльфийский прынц, из темненьких. Спервоначалу-то он лег в общей, заплатил мелкой монеткой. А как стали обозные орки в путь собираться, ктой-то ему на руку со всей дури наступил. Тут он проснулся и давай обозников гонять по залу... А когда хозяин ему стражей пригрозил, смилостивился, убивать никого не стал. Просто сообщил, что у него сам капитан стражи в друзьях, высыпал на стол горсть золота и потребовал лучшую комнату и местного эля. Выпил, наверное, ведро, вот не вру! И завалился один спать в лучших двухкомнатных апартаментах, где доселе только церковники останавливались...

– А с чего это он принц-то? Сам признался? – с жадным любопытством пританцовывала на месте гномка.

– Да ты чево! Кто же признается! Ну мы сами догадались, что это он ин..гон...гнито, во!

– Да, глупости все... – отмахнулась булочница. – Просто какой-то черноухий Глудинского эля не пробовал ни разу, вот и развезло его. Проспится к завтрему – будет спрашивать, почему он в ваших ... парт... ментах, и где его деньги. Придумали! Принц! Пьянь мелкая! – и гномка фыркнула. Матти хотел было ответить ей по достоинству, засучив рукава, но увидел в дверях ближайшего постоялого двора своего хозяина, грозно скрестившего руки на груди. Выражение лица не обещало Матти ничего хорошего, и парнишка поспешно поволок свое ведро с углем в покосившуюся дверь заднего хода.

А Лемвен, усмехаясь, направилась к суровому типу. Распрямив спину и задрав подбородок, она с ледяной любезностью процедила:

– Милейший, а где карета?

– Кар... рета..? – каркнул мужик, подавившись восхищенным вздохом, с которым он уставился было на вырез куртки эльфийки.

– Потише! – не понижая голоса отрезала Лемвен. – Или его высо... он явился к вам пешком?

– Пешком, как есть на своих двоих! – подобострастно закивал хозяин, сгибаясь в поклоне. – А вы его фрейлина будете?

– Я буду его родная сестра, разве не видно? – приподняла презрительно губу эльфийка. – Довольно потешать толпу, ведите меня к нему! – и решительно двинулась внутрь впереди семенящего мужчины.

Они поднялись по лестнице и хозяин почтительно распахнул перед Лемвен двустворчатую дубовую дверь. Навстречу эльфийке хлынул мощный запах эля и не менее мощный храп. Пинком захлопнув дверь перед носом вытянувшегося от любопытства хозяина, Леми плюхнулась на широченную кровать, где бессовестно дрых Тиэрон собственной персоной. Через десять минут она осознала, что будить брата бесполезно, и распахнула дверь в полной уверенности, что обнаружит там ожидающего указаний хозяина. Так оно и оказалось. Эльфийка приказала доставить обед, горячую воду и хорошее мыло. Дождавшись исполнения приказа, щедро расплатилась и предупредила, что будить их следует только в случае прибытия кареты без герба. Замороченный собственными же выдумками хозяин помчался на улицу – хвастаться соседям своими постояльцами и караулить несуществующую карету, а Леми с удовольствием вымылась в соседней с братом комнате, написала и отправила пару писем и, перекусив, улеглась на мягкой кушетке у очага. Усталость сковывала ее, от семян в кармане исходили смешанные волны чужих чувств, и Тири храпел, как бывало храпели гномы в караване. Леми усмехнулась, представив себе утреннее состояние братца, и почти моментально уснула.

Утром она с аппетитом уплетала остатки вчерашнего обеда, а Тири, морщась, ковырял специально заказанную для него жидкую кашу.

– Ле-еми-и... – простонал он. – Я не могу есть, ну совершенно. И ходить не могу... и сидеть.

– Вот только без этих нежностей! – фыркнула эльфийка. – Подумаешь, напился!

– Я не напился! Я упился! Этот эль такой вкусный, что хочется выпить еще и еще...

– Так говорят все пьяницы, – с деланным сочувствием кивнула сестра.

– Ну Леми-и! – Тиэрон покачнулся на стуле.

– А ты знаешь, что эти... добрые люди приняли тебя за принца инкогнито? – понизив голос сообщила ему Леми.

Тири потрясенно уставился на нее. Потом потер лоб.

– Вот почему у меня почти пустой кошелек! – пробормотал он. – Да уж, расплатился я с ними по-королевски!

– Не переживай, – пожала плечами девушка. – Это не так уж плохо. Во всяком случае, это так неправдоподобно, что может сбить со следа кого угодно.

– Со следа? – Тири явно туго соображал.

– Ну, мало ли... – вздохнула девушка. – Мы влипли в опасное дело, братец.

– Но как нам отсюда уйти? Пешком что ли? – озадачился эльф. – Этак и самому глупому слуге станет ясно, что мы самозванцы.

– Ну зачем же, – зевнула Леми. – Нам придется покинуть Глудин по-королевски... Эффектно.

– О, нет! – Тиэрон схватился за голову. – Я сейчас не перенесу шуточек этой твари! Меня стошнит!

– Ничего-ничего. Тут с тобой старшая сестричка, она не даст тебе погибнуть от пьянства во цвете лет! – хихикнула эльфийка. – Держись за стул, братец! – и она как можно невозмутимее начала сплетать заклинания лечения и исцеления яда.

Тиэрон уставился на нее в таком изумлении, что даже забыл о своем состоянии.

– Леми! – возопил он на весь постоялый двор. – Какого голема!

– Так получилось, – отвела глаза эльфийка. Что ж, она этого и боялась. Конечно, брату обидно и горько, что Леми выбрала другой путь. И сейчас он выместит на ней свое негодование со всей силой первого в жизни похмелья.

– Но это же... – Тири задохнулся и отхлебнул воды из стакана. – Это просто великолепно, сестричка! А как мама-то будет рада!

– Правда? – вскинула на него взгляд девушка. – Ты не обиделся?

– На что? На то, что ты решила не зарывать свой талант? Да я просто в восторге! У меня теперь всегда будут какие-нибудь защитки, а?

– Посмотрим, – усмехнулась Леми, вскакивая со стула. – Кажется, наша карета подана! – и сразу вслед за ее словами переулок огласил трубный рев Ветерка.

– А голова-то не болит! – крикнул сестре Тиэрон, когда Глудин с бледно-зеленым хозяином, попадавшими на землю слугами и любопытной гномкой-булочницей, не обращающей внимания на сыплющиеся в пыль булочки, провалился куда-то вниз, и Ветер набрал высоту.

Известие о том, что близнецы решили разлучиться, было принято друзьями с пониманием. Вивиан была просто счастлива, без конца помогая подруге осваивать ученические заклинания. Аннарин похлопал Тиэрона по плечу и посмеялся:

– Леми чуть не стала волшебницей прямо у тебя под носом, пока ты наливался элем! Вот это я понимаю, чудеса маскировки!

– Я не хотела никого обманывать! – вспыхнула Леми. – Я просто...

– Просто не была уверена, да, девочка? – успокоил ее Кузьма. – Я прекрасно тебя понимаю. У нас бывало и похлеще в те времена, когда сын был обязан выбрать отцовское ремесло. И тайком обучались у другого мастера, и из дома уходили...

– Но почему все-таки боевой маг? – поинтересовалась Вивиан, когда девушки остались наедине. Лемвен рассказала ей свой сон – в котором она пробирается по кустам и опаздывает. Вивиан выслушала рассказ очень серьезно.

– Возможно, ты действительно спасла своим выбором чью-то жизнь. – раздумчиво произнесла она. – Но мне тяжело думать о том, что впереди у нас не мирная жизнь, а новые смертельные битвы.

– Да и я больше хотела бы... – Леми осеклась. Так ли уж ей хотелось бы вернуться обратно в родительский караван? А как же Аннарин? Неужели она потащит этого могучего воина за собой, пользуясь его клятвой и его чувством к ней? Заставит его бросить свой отряд, заняться торговлей?

– Я хотела бы повидать родителей... – произнесла эльфийка вслух.

– И попрощаться с ними, – понимающе кивнула Вивиан. – Да, Леми, у нас нет пути назад. Это грустно, но я все-таки вижу там, за мрачными тучами, какой-то ясный свет – для всех нас, надеюсь.

На следующее утро близнецы отправились завершать начатое дело. Тири – к каменным кошкам, а Леми – в Руины Агонии, разыскивать несчастные создания некого безумного колдуна, проводившего опыты по превращению людей в нежить. В их телах ей предстояло искать заклятые Безумные Сердца – артефакты, созданные колдуном из человеческих сердец. Лемвен заранее содрагалась от подобной работенки. Вивиан все утро варила на походной плитке эликсир из трав и заставила эльфийку выпить изрядную толику этого зелья.

– Он защитит тебя от заразы безумия. Мне не хочется видеть тебя с перекошенным лицом, удирающую от городской стражи, – покачала головой девушка.

– Если бы он еще отбил запах у этих тварей! – пожаловалась Лемвен. Вивиан серьезно кивнула и добавила к питью пару капель тягучей жидкости.

– Это называют «запах сна», – пояснила она эльфийке. – Одна капля в любом напитке заставит тебя полдня наслаждаться самими изысканными ароматами, которые ты только знаешь, и не ощущать реальной вони.

– М-м... – принюхалась Лемвен. – Пахнет... мамиными духами... и ягодным пирогом...

– Э-э... – смущенно откашлялся Кузьма, неловко пряча под полу плаща свою до половины перемотанную портянку. – До чего ж полезное зелье выходит! А у нас вовсе даже жареный сыр на завтрак... орочий.

Остальные, уже в полной мере насладившись запахом обжаренных ломтей самого ядреного сыра, который почти забивал аромат гномьих портянок, дружно расхохотались. Лемвен перевела взгляд с гнома на сковородку и тоже покатилась со смеху. Она прекрасно помнила запах жареного сыра, но ее нос уверял, что перед ней куски ягодного пирога. И завтрак казался сладковатым...

Вечером друзья собрались у костра снова. Накрапывал легкий дождик, и Ветер раскинул над их головами свои широкие крылья, наслаждаясь теплом. Тиэрон в красках поведал, как разыскивал в Глудине капитана Ликана, стараясь не попасться на глаза свидетелям отлета «эльфийского принца» на спине дракона. Капитан остался доволен, и сообщил эльфу, что по его догадкам на колдунью напали орки из банды некого Царпика. Тиэрон весь день выслеживал разбойников и обнаружил пещеру, в которой те ночевали. Но в банде оказалось более десятка крепких зеленомордых парней, и он решил, что без помощи мага ему не стоит к ним соваться.

Левмен же с отвращением пристроила подальше от костра мешочек с заклятыми сердцами. Ей все время мерещилось, что они продолжают трепыхаться под плотной тканью. Эльфийке не хотелось даже думать о том, что творил с несчастными жертвами безумец. Но именно эти мысли и лезли к ней в голову, напрочь отбивая аппетит.

Набег на орочью банду оказался довольно простым делом. Стоило только монстрам показаться на полянке перед пещерой, как Тиэрон налетел на них со своими мечами, а Сэйт и Вивиан принялись поддерживать его жизненные силы. Лемвен тоже помогала им. В результате, Тиэрон победил монстров, словно легендарный неуязвимый герой. Аннарин одобрительно похлопал его по плечу. Фиал со Слезами Шилен эльф обнаружил в поясном кошеле главаря банды.

Кузьма посоветовал друзьям растащить трупы орков подальше друг от друга.

– Ежли они тут все очухаются, так непременно снова в банду собьются, как волки в стаю. А так, глядишь, потыкаются мордами в кусты и разбредутся в одурении...

– Ну, не знаю... – с сомнением покачал головой Сэйт, помогая Тиэрону волочь за ноги здоровенного орка, потихоньку тающего у них в руках. Аннарин отволок главаря за скалу, ухватив как щенка за толстую складку на шее.

Под вечер близнецы добрались до Алтаря, где их поджидали сестры Арика и Аркена. Обе колдуньи старались сохранять невозмутимость, но Лемвен заметила, как восторженно вспыхнули глаза Аркены при виде синего фиала. А Арика без малейшей брезгливости извлекла Безумные Сердца из холщового мешочка.

– Ты раздобыла очень ценный магический компонент для зелий и лекарств. Множество больных и раненых будут благодарны тебе за это, – тепло сказала она эльфийке.

– Но там не было никакого семени, – огорченно воскликнула Леми, доставая три других артефакта.

– Семя Безумия появляется, если высушить зачарованное сердце. Ты можешь сделать это своим заклинанием, например, Касанием Вампира, – успокоила она девушку.

Лемвен с сомнением уставилась на мерзкие кусочки и произнесла заклинание, нацелив на одно из сердец палец. Оно тотчас съежилось и превратилось в бугристое, неровное семя, взяв которое в ладони, эльфийка ощутила желание дико расхохотаться прямо в лицо колдунье. Но она сдержала себя, и зелье Вивиан помогло.

– Хм... – посмотрела на соискательницу магического звания Арика. – Для мага важен талант, заложенный в него богими. Для мага важна твердая воля. Но еще важнее для него хорошие друзья. Передай мое восхищение той, что дала тебе отвар.

– Почему вы не предупредили меня, что я могу сойти с ума? – возмутилась Лемвен.

– О, Аркена мгновенно вылечила бы тебя! – махнула рукой Арика. – Но мы всегда смотрим, сколь долго новичок сопротивляется безумию – это тоже очень важно для нашего искусства.

Растерянно попрощавшись со странной парочкой наставниц, близнецы отправились в город темных эльфов. Они все еще сомневались, что их Испытания пройдены, хотя и получили неопроверживое доказательство тому в виде двух артефактов, которые надлежало передать мастерам-наставникам.

Поздно ночью черный дракон, сливающийся с осенними тучами, нес к востоку разношерстную компанию друзей, в которой стало больше на одного асассина и одного боевого мага. Сонечка раздобыла где-то изрядный бурдюк крепленого орочьего меда, и путешествие снова казалось друзьям отличным приключением. Оставалось лишь отыскать остальных...

[Ayanami]

Осилил. Хочу и жду продолжения

[Vendi]

Тоже жду... А на сайте нету.

[Ayanami]

2Vendi ну как? еще нету продолжения? я еще хачу аж немогу

[Vendi]

Ура, товарищи!

Глава 49. Таланты и поклонники.

– Пошевеливайтесь! – скомандовал Марон, откидывая тяжелую от дождя полотняную кулису. – Нужно разгрузить все эти ящики до обеда, слышите?

– А обед-то будет? – буркнул кто-то из оборванцев. Нет, они не все выглядели бродягами. Некоторые действительно честно зарабатывали себе на кусок хлеба. Но Марон все равно не мог сдержать своего презрения к грузчикам.

– Будет-будет! – прикрикнул он. – И глядите у меня, я тут стою и не свожу с вас глаз! Не вздумайте шарить по ящикам, сами же пожалеете.

– Чегой-тось? – не сдержал любопытства молодой гном с жиденькой, давно не мытой бороденкой.

– Тогой-тось, – передразнил его Марон. – В соседнем городе один вот такой полез... а там у нас змея сидела. Она его за руку – цап, он орать, от его ора проснулся кроколиск... в бщем, лечили потом того дурака долго-долго...

– Ну-у... – неопределенно покрутил головой грузчик. – Больно надо!

Ящики мерно вплывали в шатер, располагаясь по кругу, как указывал Марон. Конечно, было бы неплохо иметь несколько постоянных работников, но мало кто соглашался таскаться по дорогам в такую погоду и без конца разгружать и нагружать фургоны. Каждого распоследнего бродягу и колчерукого бездельника рано или поздно тянет туда, в яркий центр озаренной переменчивым сиянием эльфийских светильников арены. Каждый начинает проситься к гимнастам, силачам или дрессировщикам. А сколько идиотов пытались разгадать секреты Корунда и стать фокусником!

Распорядитель снова окинул толпу грузчиков внимательным взором. Этот человек с явными следами не раз вылеченного пьянства на лице... наверняка, у него есть родные, которые всякий раз после очередного запоя выкладывают магу-целителю денежки за непутевого гуляку. Но тяга к вину бывает не только в желудке – она порой гнездится и в голове. Проще говоря – хочет парень надраться, идет и надирается. Не стоит и думать взять его с собой. Во-первых, разоришься на протрезвлении. Во-вторых, родня подымет вой, решит, что их злосчастного пьяницу силком умыкнули злыдни.

Ха, вот этот полуорк хорош! Пыжится изо всех сил выглядеть, как чистокровка, силен, но по бледной коже и слишком невысокому для зеленых парней росту видно – ублюдок. В законном браке-то бродяги не вырастают. Хотя кто ведает пути богов? Но... раненое самолюбие наверняка толнет его делать карьеру в цирке. Или в жонглеры полезет, или в дрессировщики. А зачем «Волшебным забавам» десять дрессировщиков? Им и двух-то не требуется. Хмурый Грыгарр в помощниках не нуждается.

Хм, кажется еще один полукровка – полуэльф, похоже? Ну, этот сам не пойдет чернорабочим, видно, что только перебивается тут, поджидая то ли дружков-разбойников, то ли королевских следопытов, пущеных по следу очередной банды. Лесовик, тихушник, работает споро, но себе на уме.

Гномы как обычно кучкой, не пойми-разбери, все в одинаковых доспешках, шлемы надвинуты по самые бороды, будто им вот-вот в бой идти. Скорее всего, разорившиеся торгаши или мастера-недоучки. До поденной работы уже докатились, а в пахари продаться еще гордость не позволяет. Вот гнома бы Марон взял. Гном и работать умеет, и секреты Корунда никогда не выдаст – у них такой обычай меж собой. И девочки-гимнастки были бы довольны. Если, конечно, не попадется старый пень с седой бородой... Хотя, кто их, гномов, знает. На вид ему за 50, от роду все 200, а он еще завидный жених у своих числится.

Вон тот, с рыжей бороденкой, наверняка помоложе будет. Но до чего тощий! Ящик тащит, словно вот-вот упадет. Судя по доспехам – из воинов. Неужели беглый пахарь? Марон мысленно потер руки. Беглец, конечно, не позволит себе лишнего, попав в такое теплое местечко, как бродячий цирк. Найти его тут сложно, фургоны нынче тут, завтра за полсотни миль. Определенно, стоит перекинуться с парнем парой слов.

Когда работники закончили выскребать миски кусками лепешки и чинно получили свой заработок, Марон приглашающе кивнул молодому гному в тусклом шлеме. Тот сметливо запнулся за растяжку шатра, уронил пустой ящик, бросился его поднимать... Когда последние грузчики покинули круг фургонов, гном распрямился и подошел к Марону. В нем не было никакой робости или неуверенности. Глаза смотрели равнодушно, то и дело кося на что-то за спиной распорядителя.

– Кхм... – прочистил горло Марон. – Ты, любезный, мне глянулся слегка в смысле работы. Нет ли желания подзаработать еще малость?

– Тута или с вами переться? – лениво спросил гном. Голос и впрямь был молодой, но хриплый, как от застарелой простуды.

– Как хочешь, – отрезал Марон, весьма недовольный своей промашкой. Гном ни капли не походил на забитого беглеца, скорее он напоминал распорядителю наглых базарных бандитов, выколачивающих дань из мелких торговцев. Свяжись с таким... Но было поздно.

– Спасибочки... – прохрипел гном с преувеличенным энтузиазмом кланяясь. – Премного благодарны... мы ж тут как есть с голоду пропадаем... Значится, можно вещички к вам перетаскивать, а? – и он подслеповато прищурился, замерев в полусогнутом положении перед начальством. Марон снова засомневался. Может, по молодости нагличает, а на деле от голода корчится? Вот разбери-ка этих нелюдей! Он сердито ткнул новому работнику в сторону телеги с сеном и сбруей, где особо нечего было воровать. Поспит пока без крыши, там видно будет!

Новичок, отзывавшийся на короткое имя Авен, оказался покладистей и старательней, чем опасался Марон. Гном даже по собственной инициативе начистил все бронзовые детали от защитных решеток, выставлявшихся при особо опасных номерах с дрессированными монстрами. Скобы, ручки, крюки и болты теперь мягко сияли в свете эльфийских огней. Сама мадам Бубу удостоила нового работника похлопывания по спине, когда проходила из своего фургона в центральный шатер. Впрочем, девочки-гимнастки выглядели разочарованными.

– Он скучный такой... – шушукались они громким шепотом. – Прямо бука! Хоть бы рассказал, кто его родичи...

– Нечего приставать к парню! – усмехался довольный Марон. – Вам, вертихвосткам, лишь бы хихикать, а для этого простака вы, небось, почти как ваши Верховные жрицы!

Девочки фыркали, одновременно изумленные глубиной невежества человека и польщенные его грубой лестью. Впрочем, скучный парень Авен вскоре начал притаскивать им из города пирожки и забавные мелочи, вроде огненных хлопушек, за что ему было почти полностью была прощена необщительность с лучшими гномками Адена в лице гимнасток «Волшебных забав». Девочки пришли к выводу, что Ав, видимо, слишком молод.

Блистательный Корунд сперва тоже не обратил внимания на своего сородича. Играя роль карлика с островов, он старался поменьше болтать по-гномски, да и из своего фургона выходил неохотно. Девочки сами прожужжали Корунду все уши о тощем грузчике, нанятом Мароном. Фокусник снисходительно пожал плечами.

Однако, когда начались представления, в душе звезды цирка зародилось изумление, переходящее в теплую приязнь. Как бы ни был тяжело загружен Ав во время представления, когда Корунд выходил на арену, малый бросал все дела и замирал, как элпи под заклинанием сна. Сияющими глазами он следил за фокусами и трюками, хлопая громче самых восторженных детей. А потом бросался спешно доделывать свою работу, избегая нагоняя от Марона.

Такое преданное восхищение невольно способствовало сближению двух гномов. Сперва Корунд изредка обращался к новичку своим сценическим густым басом с какими-то мелкими поручениями, а потом они невольно начали непринужденно болтать. Странные это были разговоры – ни один, ни другой не упоминали о своей семье, друзьях или причинах, приведших их в цирк «Волшебные забавы». Но они могли часами обсуждать отделку какого-нибудь здания в очередном городе, или ковку ворот, сравнивать доспехи встречных всадников или спорить о пользе различных магических кристаллов...

Через пару недель Ав перебрался ночевать в крохотную прихожую фургона Корунда. И то – двум гномам было в обществе друг друга привычнее и спокойнее, нежели с шумными гимнастками или мнительным Мароном.

Дружба со звездой не особо повлияла на статус Ава, но, как отметил про себя Корунд, только потому, что малый сам себя так поставил. Он по-прежнему услужливо кланялся Марону, ухмылялся до ушей, когда мадам Бубу трепала его по плечу, шарахался от шуточек гимнасток и при этом задабривал их леденцами или резными гребешками, купленными во время отлучек, как мальчишка приставучих сестренок.

А отлучался Ав регулярно. Вот что еще заинтересовало Корунда. Когда по старой привычке караванщика подсчитывать то и это, фокусник прикинул, что малый исчезает на несколько часов ежедневно, в разное время, но не пропуская ни дня, это показалось гному занятным. Кем бы ни был на самом деле простоватый Ав, он явно преследовал свои тайные цели. А Корунд, верный гномскому родству, не собирался ни выслеживать, ни расспрашивать его.

Зимние ливни настигли цирковой обоз далеко на северо-востоке. Крученые струи лупили по натянутым шкурам,словно сотня барабанщиков перед выходом дрессированного вивера. Этот самый вивер заскучал, начал неровно облезать и впадать в спячку на целые дни. Орк-дрессировщик Грыгарр ходил мрачнее Глаза Шидар и проводил долгие часы, натирая любимца пахучими мазями.

На Ава свалилось чересчур много работы даже для такого ловкого парнишки. Помимо прочего, ему приходилось собирать и укладывать под навес мокрые дрова и хворост: мадам Бубу резонно приберегала хорошие сухие вязанки из эльфийского ясеня для обогрева главного шатра. Поэтому гном таскался под дождем целыми днями, а потом пытался согреться кружкой глинтвейна в своей комнатенке. Корунд не жалел для него лучшего вина из своих запасов, но ни глинтвейн, ни теплое одеяло, подсунутое сердобольными гимнастками, ни мифрильное гномское здоровье не смогли надолго оттянуть неизбежное. Ав простыл, и когда однажды поутру его привычная фигурка не начала суетиться среди фургонов, сама мадам в беспокойстве заглянула в фургон Корунда. Она застала своего фокусника отпаивающим молодого гнома настоем трав с теплым вином.

– Бубу! – не терпящим возражений тоном сказал Корунд. – Если тебе случайно встретится маг-целитель, будь так добра, отправь его ко мне. У меня есть для него работенка.

– Но Корунд... – начала было хозяйка, имея в виду бессмысленность возни с подобранным на улице работником. Но один взгляд на постель заставил ее отскочить к двери.

– Синяя лихорадка! Боги! Мы все умрем!

– Нет, Бубу! – успокоил ее Корунд. – Это не лихорадка, это просто воспаление легких. Ничего магического или заразного. Парень просто промерз и промок до костей...

– Его никто не заставлял силой наниматься к нам... – высокомерно отрезала мадам. Она была мягкосердечной женщиной и всегда боялась, что окружающие начнут пользоваться этим.

– Кто спорит? – пожал плечами Корунд. – Только ты ведь не хочешь объясняться с родственниками парня, если с ним что-то случится?

– Какие там родственники... – начала было Бубу, но Корунд сделал жест в сторону прикроватной полочки. Там, между горшком с вечными углями и щербатой тарелкой, лежали серьги изумительной красоты с магической защитой, заставляющей металл слегка светиться. Видимо, снять их молодой гном успел, а убрать – нет.

– Но... но... – мадам растерялась. – Зачем же он...

– Думаю, что у парня на это были веские причины. Как и у меня, – и Корунд рассмеялся своей шутке.

– Ну хорошо, – Мадам Бубу старалась на всякий случай не приближаться к больному. – Я найду тебе мага, пусть поставит Ава на ноги. Он действительно отлично работал все это время.

– Ты даже не представляешь, как старательно он трудился... – пробормотал Корунд вслед закрывающейся двери.

Обнаруженные под койкой Ава меч и доспехи наводили гнома на мрачные мысли. Ловкий и сильный воин, владеющий дорогим оружием, путешествующий под личиной простака-Ава с бродячим цирком, регулярно отлучающийся куда-то... и эта записка, найденная Корундом возле горшочка с вечными углями. Видимо, у Ава в горячке не получилось закинуть ее точно на угли. В записке было краткое описание некого темного эльфа, известного своими аферами и обманом честных купцов. Насколько помнил Корунд, когда цирковые фургоны покидали последний городок, все были взбудоражены известием о его таинственном исчезновении. И фокусник подозревал, что эта пропажа, которая ни капли не огорчила Гильдию торговцев, так и не будет никогда найдена.

– Вот чем ты занимаешься, малыш... – задумчиво бормотал Корунд, натягивая на ледяные ноги Ава носки из медвежей шерсти. – Наемный убийца! Знала бы Бубу, шарахнулась бы подальше, чем от синей лихорадки.

Сам гном испытывал не страх, а только досадливое удивление. Что заставило этого парня, по виду недавнего школяра, заняться таким делом? И делать его с умелым равнодушием, какого не встретишь и в закаленном бойце? Корунд снова и снова вспоминал восторженное, детское выражение лица Авена, смотрящего фокусы. Какой из Авенов был настоящим – тот, замерший у арены, или крадушийся в ночи убийца?

Дни тянулись унылые, серые и промозглые, как сброшенная наконец-то шкура циркового вивера. Авен то ненадолго приходил в себя, обводя комнатенку мутными глазами, то снова метался в жару, сбрасывая одеяла и порываясь бежать куда-то.

Зрителей в тихом поселке лесорубов было катастрофически мало, но опытная мадам Бубу приказала распаковывать шатры на луговине. Она знала, что через день-два с гор спустятся золотоискатели и пастухи, одновременно прибудут обозы торговцев и переселенцев, последние в этом сезоне. Будет грандиозная ярмарка, не уступающая большим городам, и циркачи могут неплохо заработать на ней.

Корунд пользовался свободными днями чтобы приглядывать за Авеном. Но все усилия гнома не приводили к улучшению. Грыгарр заглянул как-то в каморку работника и потыкал его безвольную горячую руку своими зелеными пальцами. На лице орка появилось выражение жалости.

– Сильно много плохое внутри, – изрек он, глядя поверх голову Корунда в окно. – Магия плохой, мысли плохой, все плохой. Болезнь ходить как вор в дом без дверь! Ищи мага! – и с этими словами Грыгарр отправился восвояси.

Легко сказать – ищи мага! В забытом богами поселке маги встречались так же часто, как и особы королевской крови. Разве что с караванами прибудет хотя бы один целитель. Корунд забросил даже отработку новых фокусов, придумывать которые он навострился в последнее время. Недоделанные приспособления пылились на столе в его комнате, а сам он проводил все время с мечущимся Авеном. Гимнастки приносили им обоим еду, горячую воду, сушеные травки. Но Авену не становилось лучше. Он лежал безучастный ко всему, и умудрялся проглотить не больше двух ложек бульона за раз. Время от времени гном начинал рассказывать что-то бессвязное тоненьким голоском:

– ...А потом еще взлетают разноцветные огни, и все хлопают в ладоши. И я не понимаю, как это получается без капли магии... А пирог тот был с медом. И вот я мед вылизываю, а она меня хвать за ухо... Потом выливаю ему ведро воды на голову, и он вскакивает... Беремся мы за руки и тут я вижу... драконы летят...Так больно и темно... Ты не ударишь меня, правда? Только ты один остался... друг...

– Тихо, тихо... – успокаивал Ава Корунд, горестно качая головой.

Было очевидно, что болезнь и таинственное «плохое внутри» подтачивают последние силы парнишки. Корунд решал – не рискнуть ли ему? Один старинный гномский способ лечения такого вот, сжигающего до смерти, сухого жара он знал по рассказам отца. Но его применяли к крепким, матерым бойцам. Не добьет ли он тощего Авена окончательно? С каждым часом становилось очевиднее, что если Корунд не решится, сердце парнишки не выдержит такой температуры. У него на лбу уже, казалось, можно было жарить яичницу.

Фокусник принес в каморку пару ведер горячей воды и одно с ледяной родниковой, куда он щедро добавил винного уксуса. Приготовил мыло, мочалку, несколько льняных простыней, выпрошенных у поджимающего губы Марона, и сухую одежду.

После чего фокусник крепко запер дверь своего фургона. Ему было страшновато, что кто-нибудь застанет его за этим лечением. Могут ведь совсем не так понять...

Корунд приготовил мокрую ледяную простыню, а ведра с горячей водой накрыл толстыми подушками, не пропускающими тепло. Конечно, набитые шерстью подушки отсыреют от пара, но здоровье Авена важнее.

Дрожащими руками Корунд снял с больного все одеяла. Вместо того, чтобы затрястись от холода, как это бывает при нормальном ознобе, Авен блаженно раскинул руки, словно валялся на солнышке в летний денек. Корунд осторожно вытянул из-под парнишки тощий тюфяк. Топчан скрипнул рассохшимися досками.

Потрепанная одежонка Авена заставила Корунда вздохнуть. Те люди или эльфы, которые считают, что неприхотливым гномам безразлично, какое тряпье на них напялено, лишь бы одежда грела и прикрывала тело, глубоко ошибаются. Гномы, приученные с детства видеть качество вещей, испытывают от плохо сотканной ряднины, грубо сшитой рубахи или криво притачанной застежки такое же неприятное чувство, как и при виде ржавого меча или кривого копья. Это доставляет мастеровитым коротышкам неудобство, сравнимое с зудом немытого тела для более нежных эльфов или скрипом металла по стеклу для людей. Гном, по доброй воле носящий низкосортную одежку, подвергает себя немалому испытанию.

То, что было надето на Авена, больше напоминало на ощупь мешок из-под репы. Хотя рубаха была чистой и даже украшеной незатейливой вышивкой, делали ее где-то наспех и без души. То ли дело гномская шерстяная ткань тройного плетения или льняные туники, прохладные в жару и теплые в холод... Корунд потряс головой. Не время думать о ерунде!

Фокусник осторожно стянул с Авена рубашку и штаны, оставив того в нижнем бельишке. Короткие штанишки и исподняя рубаха без рукавов оказались из отличной ткани, так называемого «паучьего батиста». Гномы-ткачи добавляют к нитям паучий шелк, и это позволяет делать ткань тоньше и прочнее обычной, при этом невесомую и приятную на коже.

– Ну и тощий же ты, парень! – покачал головой Корунд, глядя на явно великоватое белье. – Ножки как палочки, будто тебя с детства не кормили!

– Съешь это... – пробормотал Авен. – Ты голодный, тебе нужно есть...

– Ох... – невольно вздрогнул фокусник. Эта фраза живо напомнила ему голодовку в заброшеном форте.

Корунд как никогда остро ощутил свое одиночество и ущербность. Конечно, для цирка «Волшебные забавы» он просто находка, но ему нужно искать своих друзей. И скрываться от врагов. А дороги бродячих артистов уводили его все дальше от южных трактов и густо населенных долин, где можно порасспрашивать знакомых караванщиков и купцов или получить письмо. Гном бы давно отправился назад, на поиски вслепую, если бы хоть немного представлял, где нужно искать.

Единственное, что он помнил из своего недолгого плена, это тошнотворный полет в когтях у боевого дракона. Полет куда-то на северо-восток, откуда потом пленников переправляли на телегах на рынки рабов в разных городах. Именно туда двигался теперь обоз бродячего цирка. Именно там Корунд решил попытаться отыскать следы своих товарищей. Или услышать что-нибудь о пришедших в себя после выморока чужаках.

Выморок... Великая Богиня! Как он надеется, что это был всего только выморок! Его проклятущие ручищи с такой силой опустили обух секиры на ее беззащитный затылок... Медведь, голем! Не мог осторожнее! Но он тогда больше всего боялся, что она попадет в плен. И натерпится невыносимых унижений от врагов и тварей, им прислуживающих. Этот ужас направил его удар, подлый удар со спины, сваливший ее как срубленное деревце...

Корунд смахнул непрошенную влагу со щек. Он не плакал, когда потерял ногу. Не плакал, когда стало ясно, что отец погиб и не вернется из выморока. Не плакал раз за разом ломая проклятый протез на корабле и предвигаясь по обледенелой палубе на четвереньках.

Но при мысли об этом ударе, о боли, которую он причинил самой милой, самой нежной девушке на свете, ему хотелось рыдать навзрыд. Поняла ли она, придя в себя, от чего он спасал ее? Простила ли она его?

Фокусник заворачивал Авена в ледяную простыню, поглядывая на песочные часы на полке. Простыня должна нагреться, но не высохнуть, как-то так говорил отец. Температура у больного немного упадет и на лбу выступит испарина, предвестник спасительного пота. Тогда нужно срочно растереть кожу горячей мочалкой, вытереть насухо, переодеть в чистое и укрыть потеплее. И поить по капле теплым отваром, не давая крови слишком загустеть, иначе сердце не сможет качать ее по жилам.

Авена колотило крупной дрожью, он несколько раз распахивал совершенно бессмысленные глаза и бормотал что-то, то ли узнавая звезду цирка, то ли отвечая своим видениям:

– Так здорово, что ты тут! Мне не страшно вместе... Я тоже буду сражаться... И эти огненные бабочки – без капли магии, да?

– Да, да, малыш. Это просто кусочки фольги... ты же помогал мне вырезать их, помнишь?

– Помнишь... земляника созрела...

– Ш-ш, не ворочайся, потерпи...

– Почему так холодно? Я тоже хочу увидеть этот сон...

– Ты увидишь потом, Авен, обязательно.

– Такой красивый и такой злой... ты помнишь?

– А? – Корунд изумленно уставился на Авена. Но больной снова провалился в забытье.

– Странными дорогами тебя водило, малыш, – пробормотал фокусник. – Или это мне все напоминает о нашем бегстве через леса?

Наконец, к огромному облегчению Корунда, у Авена выступила испарина на лбу и висках. Он перестал сухо и неглубоко дышать, сердце забилось размеренней. Страшный жар отступал. Теперь нужно было действовать стремительно, чтобы не простудить парнишку еще сильнее.

Корунд отшвырнул мокрую простыню и начал растирать руки и ноги больного горячей, слегка намыленной мочалкой, смывая едкий запах уксуса. Согретые места он тут же досуха тер новой простыней. Пот все обильнее выступал на коже Авена. Корунд схватил свои рубаху и штаны, приготовленные заранее. Теперь надо очень быстро переодеть парня из мокрого белья в сухое... и делать это в ближайшие часы каждый раз, когда одежда будет промокать от пота. Наверное, девочки-гимнастки справились бы с этим гораздо более ловко, но Авен мог потом быть страшно смущен обстоятельствами его лечения, поэтому Корунд и делал все сам.

От спешки он слегка запутался во влажной ткани «паучьего батиста», поэтому не сразу осознал то, что открылось его взгляду. Да и осознав, прежде всего закончил необходимое – натянул на Авена сухое белье, подстелил под него тюфяк, подсунул под голову подушку и завернул как куклу в два одеяла.

Только после этого фокусник осторожно потянул за край тощей бороденки циркового прислужника и наемного убийцы по совместительству. Хороший орочий клей держался намертво, но стало видно, где проходит граница живой, бледнеющей от натяжения кожи и искусно сделаной бороды. Грим был менее стойкий, и смылся мочалкой с третьего раза.

Вместо обветренного, покрытого оспинками и морщинами мужского лица над бородой открылось нежное девичье личико, по красоте не уступающее холеным гимнасточкам. Да что там гимнастки! Не уступающее самой Марф! Единственное, любимое, родное личико, в последний раз виденное озаренным недоумением и болью под обухом его секиры. Корунду показалось, что сердце остановилось у него в груди, а потом взорвалось тысячами огненных осколков.

– Марусенька! – прошептал он, опускаясь перед топчаном на колени. Но гномишка крепко спала целительным глубоким сном измученного отступающей болезнью ребенка. Только тень былой улыбки скользнула по ее мордашке, такой забавной от приклеенной бороды.

Будь на месте Сэдди высокопарный эльф или чувствительный человек, он бы, наверное, горестно сетовал бы на то, что они не узнали друг друга под чужими личинами. Но практичный гном всего лишь усмехнулся, отдавая должное мастерству, с которым они оба изменили свой облик. Он не поленился принести свой набор грима и стрательно восстановить простоватую грубую физиономию Авена, скрывающую Марусеньку. В душе караванщика звенели колокольчики и царил полный покой. Самую главную свою потерю он отыскал, и нет сомнения, что боги будут благосклонны к нему и впредь.

Сложности начались на другой день. Проспав почти сутки и с аппетитом выхлебав миску похлебки, Марусенька спросила у Корунда, кто переодевал ее. Тут-то фокуснику и стало очевидно, что малышка продолжает не узнавать его, ведь в нем изменилось все, вплоть до голоса. Что он мог ответить? Откашлявшись и страшно смутившись, Корунд признался, что переодевал ее он сам. И первый беглый взгляд гномишки, направленный в сторону спрятанного под кроватью меча, заставил его содрогнуться. Гном ощутил себя запертым в клетке с опасным и непредсказуемым зверем. Похоже, Марусенька столкнулась после выморока с чем-то весьма неприятным. Ни от чего он ее не спас, криворукий идиот!

Стараясь говорить ровным голосом, как это делал Грыгарр с новыми монстрами, Корунд пояснил, что не собирается выдавать тайну девушки. Ему нравился Авен, и какая разница, что тот оказался другого пола? Ну, значит для этой маскировки у нее есть веские причины. Гном гнома не выдаст, даже болтушкам-гимнасткам.

Девушка перевела дух и откинулась на подушки. Былая разговорчивость не возвращалась к ней, она говорила какими-то рублеными фразами, но тем не менее, ей явно хотелось выговориться.

– Я и сама не знаю, от кого скрываюсь. Ничего не помню. Не помню своего имени. Но точно знаю, что в выморок меня отправил кто-то очень близкий, кого я считала другом. Очень хочу найти его и посмотреть ему в глаза. Перед тем, как я убью его.

– Не ошибись, девочка, – глухо сказал Корунд, пораженный в самое сердце.

– Никакой ошибки! – горячо, но тихо вскрикнула Марусенька. – Он ударил меня сзади... И знаешь, что со мной потом было? – она коротко, но ярко описала свое пребывание в команде пахарей, нападение орка, убийство гномки, потом еще несколько убийств на пустошах, совершенных не столько по необходимости, сколько в порыве ярости.

– Затем я встретила одного эльфа, набиравшего учеников. Он отказался было учить меня, но я прирезала пару поздних прохожих у него на глазах, разумеется, всего только до выморока. И он меня взял. Гонял несколько недель, как паршивого волчонка, учил жестко. Потом сказал, что я должна показать себя и отправил на дело. Мелкое поручение: вырезать во сне всех домочадцев одного несговорчивого ростовщика... Мне даже драться ни с кем не пришлось – прирезала как овец! Пришлось, правда, покинуть те места. Но эльф дал мне наводку, где и как можно получать новую работенку. Помог замаскироваться. И посоветовал не оставлять свидетелей. Ну вот, а тут ваш цирк подвернулся... удачно!

– Что же... – Корунд с трудом подбирал слова. – Ты теперь меня, как свидетеля, значит?

– Нет! – горячо воскликнула гномишка. – Уж очень ты добрый и фокусы показываешь так здорово! Я тебя не буду, честно! Ты мне... друг.

– Спасибо. Похоже, девочка, для тебя убить стало проще, чем плюнуть, – грустно произнес фокусник, переводя дух.

– Ну да! – на лице Авена-Марусеньки не читалось ничего, кроме открытой гордости своим умением. – Теперь я запросто могу отправить того гада хоть в многократный выморок, хоть в Бездну! Только бы мне вспомнить, кто это! Но не могу, хоть убей!

– А друзья у тебя есть? – попытался перевести разговор со страшной для него темы мести Корунд.

– Не думаю, – отрезала гномишка. – Вернее, я кого-то там считала друзьями, вроде какие-то люди, эльфы. Но друзья не бросили бы меня, верно?

– Кхм-кхм... бывает по-всякому, малышка! – покачал головой гном. – Они могли пострадать не меньше тебя, тоже потерять память, попасть в плен...

– Ну, тогда конечно... – нерешительно пожала плечами гномишка. – В плен, говоришь? Что-то такое было, брезжит в голове! Вроде как нас с тем гадом окружили и хотели в плен взять. Может, он и впрямь в плену?

– Ну вот, он в плену, его продали куда-то...

– Я найду его, даже если мне придется перерезать всех рабов и пахарей на материке! – прошипела Марусенька. – Знаешь... – она подняла на Корунда внезапно наполнившиеся слезами глаза. – Я ведь из-за этого урода потеряла кого-то очень любимого, и тоже не помню кого! Друга или жениха даже! Помню – руки сильные, крепкие, и такая шея, что мне все время хотелось ее коснуться... Может, он теперь тоже где-то... беспомощный. А эта мразь ходит по земле и радуется!

– Так это... – голос Корунда невольно сорвался на прежний тенорок, и ему пришлось закашляться, дабы скрыть оплошность. – Ты сговоренная разве?

– Не-е... точно нет... – глаза гномишки стали мечтательными. – Я бы помнила. Я его недавно встретила и он так в меня влюбился, ну так влюбился, что я... я тоже влюбилась, на всю жизнь, вот! – она слегка покраснела. – Мы не целовались еще даже! Я бы помнила такое, верно?

– Ну... – голос решительно не слушался Корунда. – Думаю да, ты бы помнила. Давай-ка я принесу тебе еще бульона с кухни!

– Можно, – махнула рукой гномишка, падая на подушку. – А я посплю еще, ага? Сил нет совсем... и ты больше не переодевай меня. Ты мне друг, но я все-таки стесняюсь немного.

– Ага, – кивнул Корунд и вылетел из фургона, как ошпаренный.

Навстречу ему между фургонов семенила гордая мадам Бубу и эльф в белой робе, на ходу копающийся в свой объемистой торбе. Корунд нашарил в карманах горсть золота. Эльфу придется заплатить не только за лечение, но и за сохранение тайны. Разумеется, от целителя при тесном магическом контакте с гномишкой не скроется ее пол. В душе фокусника ужас и чувство вины смешивались с восторгом и блаженством. Он нашел свою любимую и узнал, что их чувства были взаимными. И в то же время, он понял, что она не помнит и не узнает его в нынешнем облике. А так же, что после прежитого Марусенька превратилась в бездушную убийцу и рыщет по континенту с целью отправить в Бездну не кого-нибудь, а его же, предателя Сэдди, пославшего ее в тот роковой выморок. Караванщику казалось, что ни один разум не способен вынести подобное испытание. У него кружилась голова и гудело в ушах. Но здоровье и безопасность Марусеньки были важнее всего. Гном с насмешкой посмотрел на свои холеные руки, украшенные аккуратным маникюром, унизанные изящными перстнями. В нем не осталось ни единой мелочи, по которой гномишка могла бы опознать его. И голос, и волосы, и цвет кожи – все изменилось. И еще она любит его. И хочет убить. Здорово!

– Надеюсь, что мы как-нибудь разберемся с этим... потом, – пробормотал Корунд, шагая навстречу целителю.

[Vendi]

Глава 50. Двойной пирог.

Чад висел уже в прихожей крохотного домишки, затерявшегося в переулках Глудина. На кухне что-то гремело и трещало, и два голоса, доносившиеся оттуда, отнюдь не были дружелюбными и спокойными.

– А ну держи! Скорее!

– Сама держи, у меня руки заняты!

– Горит!

– Падает!

– Ну ты...

– Сама такая!

– Ты, видать, в жизни не готовила!

– Да уж небось побольше какой-то...

– У меня папа был пекарь!

– А мама орк-разрушитель?

– Что? А это ты видела...

– А, убери это от меня, оно же кипит!

– Ой, наша рыба... Все из-за тебя!

Клайд тяжело вздохнул. Эмми и Каона решительно пытались вести хозяйство. Проблема была в том, что хозяйство не понимало, куда они его ведут. К тому же обе хозяйки вели его явно в разные стороны. Когда одна стирала, другая начинала гладить грязное белье, перепутав корзинки, когда одна заводила сладкое тесто, другая пихала в него мясную начинку. Но самым тяжелым для мага были бесконечные ссоры девушек. Каона бросалась в перепалку со всем пылом бойкой десятилетки, а Эмми ревниво оберегала свой статус при брате. До драки пока, вроде бы, не доходило, но как-то раз Клайд, вернувшись с почты, застал Каону отскребающей какое-то месиво со стены. Эмми спешно сметала с пола осколки. На вопрос, что случилось, обе забияки заявили, что у них просто упало блюдо с вареной фасолью. Только почему блюдо упало об стенку на высоте головы, оставив там четкий отпечаток, а фасоль оказалась на противоположной стене, они объяснить не могли. Клайд частенько вспоминал, что в детстве считал труд Наставников в Школе непыльной работенкой. Да уж, с несколькими сотнями таких вот ученичков без высшей магии не сладить!

Никаких писем от друзей он не получал и по-прежнему опасался сам отправить им послание. Несколько томительных дней выжидания не принесли никаких результатов. Эмми и Каона старались разузнать что-нибудь, болтая с разносчиками и торговцами. Но все новости касались городских проишествий и половина из них выглядела откровенными байками. Чего только стоила история об эльфийском принце инкогнито, напившимся в дребадан на постоялом дворе «Голова психа», а потом улетевшем на боевом драконе.

– Ну и выдумает же кто-то! – возмутился Клайд досадливо. – Этак вовсе перестанешь верить тому, что говорят!

– Ну, я не знаю... – протянула Каона. – Гномка-булочница показала мне след от когтей дракона на мостовой.

– А корону принц там случайно не забыл спьяну? – фыркнул маг.

Его мучала тревога, в голове постоянно крутились образы из мрачного сна, внушенного ему черным жрецом. Если Вивиан и Сэйт спаслись, то братишка позаботится о ней... но насколько она будет после этого благодарна эльфу? Еще не ревность, но темное предчувствие её поднималось в Клайде, как похмельная муть. К тому же, у клирика было не так много денег, как у запасливых гномов или у караванщиков, имевших кое-какие вклады в разных банках. Невзирая на опасения быть узнанным, маг должен был найти какую-нибудь работу в Глудине, чтобы прокормиться и оплачивать жилье. А тут еще мири этих девчонок!

Однажды, ополаскивая лицо возле уличного фонтанчика, Клайд услышал разговор двух орков в плотных куртках моряков. Один из них яростно отказывался от чего-то, а второй не менее яростно настаивал. Маг прислушался к окончанию разговора:

– Я не буду служить бабе! – более худой орк стукнул своим окованым металлом посохом по мостовой, высекая искры. – Мне плевать, сколько она заплатит! Я могу отдать тебе в счет долга свою долю добычи. Я вообще не поплыву с ней никуда!

– А если я тебя заставлю? – второй, более широкоплечий, попытался ухватить первого за горло, но какая-то магия, светясь на смугло-зеленой коже, сковала его. – Ты посмел поднять свой посох на меня? – взревел воин.

– Я сказал тебе, – отступил на шаг шаман. – Плыви куда хочешь. Ищи небывалое. Слушайся баб. Я отправляюсь к Орраразу.

– Ты, жадный, трусливый сын жабы! – воин силился разорвать путы колдовства. – Ты задумал это давно, не так ли? Он с зимы переманивал тебя. Что он предложил на этот раз? Свою дочку? Свою задницу?

– Я не буду мстить тебе за эти слова, – шаман выглядел довольным. – Да, он отдаст мне дочку. Но при этом он нормальный капитан, а ты идиот без капли разума. Твои авантюры скоро разорят тебя, и я не хочу в этом участвовать. Лучше спокойно возить рабов и товары, чем катать взбалмошных искателей кладов по диким морям.

– Отлично, – капитан внешне успокоился, только по скулам прокатывалась судорога ярости. – Я вовремя избавился от тебя. Хуже было бы, если бы ты струсил в море.

– Ну-ну. Что скажет твоя эльфийка, узнав, что на корабле нет мага?

– У меня отличная команда. Мы справимся. Проваливай, Шраван, – капитан спокойно попытался стронуться с места, убедился, что кокон все еще держит его и демонстративно отвернулся в другую сторону.

– Ну, значит, скоро ваши мокрые задницы будут валяться по всем портам мира после вымороков, а корабль однажды просто не вернется к причалу, – пожал плечами шаман. – Запасайся Свитками перемещения, Гарруарот!

– Я запасусь лекарством от яда – потому что он капает с твоего языка. И вымою после тебя твою каюту, а то провоняет все судно.

– Давай... – пожал плечами шаман. Однако, он выглядел сильно задетым и с трудом сдерживался, комкая подол своей кожаной робы в кулаке. Потом высморкался под ноги капитану и зашагал в сторону порта.

– Мразь барвазная... – ругнулся капитан. – Расхорный грамп! Где я на самом деле возьму мага за три часа до отхода?

– Ну, если вы сможете за три часа пояснить мне, что требуется от морского волшебника, то считайте, что уже нашли, – довольно решительно выступил вперед Клайд. Орк оценивающе смерил его взглядом.

– Такого оборванца? – сплюнул он на мостовую. – Ты хотя бы первое испытание-то прошел?

– Проверь на деле, – оскалился Клайд. – Если амулета не видишь.

– Ха! А ты с норовом, – капитан, наконец, освободился от магии и начал растирать ноги. – А то выкает, понимаешь, как эльфийская девственница.

– Уж больно ты здоровенный, так и кажется, что тебя несколько, – отпарировал Клайд.

Орк захохотал и хлопнул клирика по плечу. Маг изо всех сил постарался не упасть, и ему это удалось.

– Ну что ж, парень. Ничего сложного в морской магии нет, если ты обучен колдовать. Паруса и шкоты управляются стандартными заклинаниями, иногда нужно поддать ветра в паруса, осветить дорогу ночью или подлечить кого в переделке.

– Сколько платишь, кэп? – Клайд прикидывал, сколько у него осталось денег. Девчонкам придется оставить все до последней монетки, чтобы они дожили до его возвращения. Может, орк выдаст аванс?

– Плачу долю добычи и суточные. Не обижу, не думай. Эта жабья морда Шраван просто жаден и труслив.

– Куда мы поплывем?

– Плавает знаешь что? Кое-что в отхожем месте, – капитан нахмурился. – И покойнички. А корабли ходят! Пойдем к островам на юге. Повезем одну... увидишь. Она платит за каждый день и за каждую находку отдельно. Думаю, ей понравится, что у меня будет клирик вместо шамана. Может, накинет сверху, так это твое будет. У меня все честно.

– По рукам! – Клайд решительно сжал огромную, твердую, как доска, ладонь орка.

– Слушай, парень, – капитан немного смутился. – Тут такое дело... мы-то с камандой жрем что есть, а вот наниматели у нас нынче эльфы. Ты, случаем, готовить не умеешь?

– Яйца могу сварить, – пожал плечами Клайд, – и сыр пожарить на костре.

– Ясно. Я вот думаю – нанять кока на один рейс или переживут ушастые? – орк поскреб в затылке. – По дешевке не наймешь, да и народ ищет место надолго, а зачем мне кок надолго, я-то деликатессы не ем.

– Э-э... – Клайд ощутил, как гениальная идея озарила его голову изнутри, словно эльфийский светильник. – У меня есть кое-кто на примете. И совсем не дорого.

– Да ты шутишь! – обрадовался капитан. – И кто же?

– Моя сестра... только...

– Что? Боишься, что пострадает ее честь? – капитан захохотал. – Не боись, нам ваши девки маловаты. Если только сама приставать будет. У меня ребята почти все женатые, на что попало не бросаются.

– Да не... она за себя сама постоять может, – усмехнулся Клайд. – Мало даже орку не покажется. Только вот их у меня... две. И я не знаю, какую взять с собой, а какую оставить.

– Две? И обе готовят? Да бери обеих, – удивленно вытаращился на него капитан. – Чего думать-то еще? Каюту вам выделю Шраванову, она здоровенная. Хоть пять сестер приводи. Команда моя не суеверная, ну, насчет баб на борту. А они точно твои сестры? – и орк осклабился.

– Точнее некуда, – вздохнул Клайд.

– Да уж, по роже вижу – те еще сестренки. Ну, что ж, это наше мужское дело, баб-то стеречь. Ничего не поделаешь, тут ты прав. Иди, собирай своих поварих и гони на корабль. Найдешь у северного причала, называется «Дарбор». Там меня все знают, только спроси – где Гарруарот или капитан Гарр! – с этими словами капитан двинулся к центральной площади, где в пабе уже обмахивали тряпками столы веселые разносчицы.

Девочки на известие о принятом Клайдом решении отреагировали бурными воплями восторга. Обе еще слишком недавано вырвались в большой мир, чтобы видеть какие-то минусы в увлекательном путешествии на корабле. Клайд неуверенно попросил их перед отъездом поискать на рынке какие-нибудь кулинарные книги. Девочки согласились, неохотно признавая, что поварихи они еще не очень опытные.

Поэтому на борту «Дарбора» они появились не только с увесистыми котомками, больше напоминавшими полновесные мешки, но и со стопкой разноцветных книг. Кроме того, Эмми несла под мышкой помятую тетрадку, а Каона – свиток.

– Это еще что? – указал на означенные раритеты Клайд. Девочки наперебой стали рассказывать, что им встретилась очень запасливая гномка, которая продавала кулинарные книги, а также отдельные рецепты своей бабушки и рецептурную книгу своей тети. Клайд с любопытством заглянул в тетрадку, и был приятно удивлен, увидев, что там, среди способов закалки стали и заточки мифрила, действительно встречаются отдельные кулинарные изыски. Проглотив обильную слюну после названия «Запеканка медвежья с чесноком», Клайд решил положиться на выбор девушек.

– Надеюсь, эльфы это едят... – пробормотал он себе под нос. Сам он ощущал некую внутреннюю близость к всеядной орочьей части команды, потому что умчался сегодня из дома, не позавтракав. Утром Клайд не смог дождаться, будет ли признана гибель рыбы окончательной или объявлена всего только поджарками. Он зажал нос, чтобы не дышать рыбным чадом и заел его сморщеным яблочком, завалявшимся в буфете. Поэтому сейчас, когда время приближалось к обеду, мысли о еде стали весьма агрессивно кусать его изнутри за живот.

– Сейчас начнем! – Эмми ринулась на камбуз с таким энтузиазмом, будто там проводился турнир лучников. Каона поколебалась несколько секунд и помчалась за ней.

– И не ссорьтесь там! – как можно суровее крикнул им вслед Клайд. Сам он как можно независимее обошел палубу корабля. То там, то тут он трогал свисающие веревки и закрепленные в тугих блоках канаты, отыскивая следы чужой магии. Вскоре стало ясно, что и как работает на этом судне. Клайд даже распутал заклинание-узел, приводящее корабль назад в порт. Правда, от этого корпус «Дарбора» дрогнул, и магу понадобилось несколько судорожных пассов, чтобы затянуть волшебный узел обратно.

– Эй, парень! Коли ты уже разобрался во всем, постой у сходней! – крикнул сверху Гарруарот. – Скоро прибудут наши заказчики, покажешь им каюты на баке. Заодно пускай на тебя посмотрят, – орк пребывал в отличном расположении духа.

Клайд спустился к сходням и принялся рассматривать толпу на причалах. Грузчики тащили тюки, важно прохаживались купцы, зорко всматривались в юрких мальчишек и оборванцев охранники. В стороне несколько меланхоличных темных эльфов удили рыбу. В их поведении не было ни азарта, ни страха перед опасными тварями. Опытными движениями они подсекали добычу и оглушали ее. Одинаковые эмблемы клана на их плащах трепетали на ветру, то скрывая, то разворачивая стилизованую кошачью голову. Издалека казалось, что кошка настороженно крутит круглой башкой, поводя ушами. Вспомнив проступающий узор на своей эльфийской фляжке, Клайд решил, что эмблемы вполне могли быть магическими.

Дальше внимание мага привлекла забавная сцена с гномкой, которую только что выбросило с отправляющегося рейсового корабля на причал. Маленькая воительница топала ногами, ругалась на трех языках и требовала объяснений. Народ так смеялся, что ни у кого не было сил пояснить девчушке, что она просто перепутала корабли, а магический билет действует только на своем направлении. Наконец, гномка обнаружила билет в своем кармане и успокоилась, двинувшись в сторону нужного судна. Толпа рассосалась. Причал практически опустел.

Эльфы появились на сходнях так неожиданно, словно соткались из пронизанного солеными брызгами и запахом водорослей воздуха. Серые плащи слегка отливали коричневым на фоне причала и голубым на фоне моря. Довольно высокая девушка и двое мужчин в том непонятном для людей возрасте, когда назвать эльфа старым не позволяет его вечно юная внешность, а назвать молодым не дают глубоко посаженные, усталые глаза. В их светлых волосах не было заметно седины, ухоженные руки не бороздила ни одна морщинка. Но Клайд ощутил себя рядом с ними бабочкой-однодневкой.

– Приветствую вас, высокородные! – поклонился он пассажирам.

– Благодарим тебя, клирик Эйнхазад! – отозвался эльф с более короткими волосами. Второй молча кивнул, а девушка слегка поклонилась.

– Ты будешь корабельным магом? – поинтересовался тот же эльф, снимая с плеча довольно туго набитую торбу.

– Совершенно верно. И капитан Гарруарот попросил меня показать вам ваши каюты.

– Каюты? – эльфы переглянулись. – Мы, конечно, благодарны капитану, но будет лучше, если мы расположимся в одном помещении. Нам не нужно много места.

– Как пожелаете, – пожал плечами Клайд. Каюты, предназначенные для гостей, располагались сразу за бывшим жильем сбежавшего шамана. Эльфы выбрали последнюю из них. Таким образом каюту Клайда и помещение гостей разделила пустая комната.

– Вам понадобится еще одна койка, – озаботился маг, уже ознакомившийся с устройством корабельного жилья. – Я помогу принести ее из соседней каюты и закрепить на шарнирах.

– Хорошо, – кивнул эльф своему товарищу с длинными платиновыми волосами. – Орэхиль поможет тебе.

Вдвоем маг и эльф довольно быстро сняли тяжелую доску подвесной койки и закрепили ее в комнате гостей. Проверив, что все шарниры ходят в пазах нормально, и ремешки пристегиваются, Клайд счел свое дело сделанным и собрался вежливо откланяться. Пока он возился с койкой, эльфийка почти бесшумно разбирала багаж пассажиров. Стол оказался покрытым скатертью, на стульях, привинченых к полу, появились подушечки, кучи одежды отправились в рундук у стены и в шкафчики возле умывальника. Когда золотистая занавеска прикрыла окно, а над койкой девушки повис непрозрачный балдахин из темно-зеленого шелка, Клайд с изумлением осознал, что жилье приобрело обсолютно эльфийский вид. Эти ребята были или очень неопытными путешественниками, пытающимися тащить с собой кучу ненужных вещей, или, наоборот, умели устраиваться с комфортом в самых невероятных условиях.

– Погоди, клирик! – окликнул его главный. – Мы не хотели бы показаться невежливыми. Сядь и выпей с нами чашечку холодного чая, пока не готов обед. Меня зовут Вильраэн, а это, как ты уже слышал, Орэхиль. Он брат Хенайны.

– Меня зовут Клайд, сын Рея. Я клирик на этом корабле.

– Как интересно встретить человеческого клирика в орочьей команде! – хлопнула в ладоши Хенайна. – Это выглядит как знак судьбы!

– Тебе лучше знать, знак это или нет, сестренка, – добродушно улыбнулся Орэхиль.

– Ну, не преувеличивай, – отмахнулась эльфийка. – Я не Видящая, я просто улавливаю некоторые приметы.

– Нашему гостю, наверное, интересно знать, что мы ищем? – перебил увлекшихся брата с сестрой Вильраэн.

– Если это не тайна, конечно, – кивнул Клайд. – Ведь зная о вашей цели, я могу попытаться помочь вам.

– Мы ищем три древние святыни нашего народа, – произнес эльф с нажимом. – Приближается время явиться им на свет, а наши жрецы не сохранили почти никаких указаний о месте нахождения этих предметов.

– Как они выглядят? – спросил Клайд.

– Один из них – кинжал необычной формы. Мы имеем довольно испорченное временем и влагой его изображение, я покажу его тебе позже. Второй предмет – мифриловая чаша. Про нее известно еще меньше. Мы не знаем ни размера, ни вида этой чаши, но мы знаем, что если плеснуть в нее любой жидкостью, та испарится с яростным шипением. И третий предмет – это золотая проволока, унизанная белыми и черными жемчужинами. Она выглядит как нечто скомканное и запутанное, и так оно и было... однажды некие силы скомкали ее. Но она должна расправиться сама собой, когда настанет час.

– Последние упоминания об этих предметах ведут нас к южным приделам. – добавила Хенайна. – Мы уже несколько раз плавали туда, но не нашли искомого.

– Правда, на этих островах водится хорошая добыча, и команда корабля никогда не остается в накладе, – поспешно добавил Орэхиль.

– Это интересно... – протянул Клайд. Если бы не упоминание о чаше, эльфы показались бы ему обычными кладоискателями. Но они говорили явно о той самой Чаше, которую хранил Аннарин. – Я буду рад, если смогу чем-нибудь помочь вам.

– Среди нас нет магов, так что твоя помощь будет необходима. Особенно, если нам придется нырять в подводные пещеры, – кивнул Вильраэн.

– Хорошо, я к вашим услугам, – улыбнулся Калйд, вспомнив памятное заклинание дыхания под водой. – А теперь я пойду, потороплю там с обедом...

– О, Гарр не обманул! У него действительно завелся повар! – в восторге воскликнула эльфийка. Клайд поклонился всей компании и вышел, испытывая сильные сомнения, будет ли девушка так довольна, когда попробует обед.

Однако, на камбузе царил образцовый порядок. Эмми и Каона сосредоточенно дорезали какой-то салат, на плите бурлила похлебка из ракушек, один запах которой заставлял исходить слюной, в чреве печи подрумянивались булочки, на гигантской сковородке шипели в меру прожаренные аппетитные куски мяса, а в сторонке подходил огромный круглый пирог. Правда, вид у поварих был скорее мрачный, чем довольный, но маг отнес это на счет усталости. Еще бы, приготовить еду на ораву в десяток голодных орков, троих изысканных эльфов и троих людей с очень разными вкусами – та еще задачка.

Корабль плавно отвалил от причала и спокойно двигался теперь по гладкому морю. Клайд, проверив свое парусное хозяйство, взялся помогать девушкам. Вскоре обед был готов, и пара матросов помогла накрыть на столы. Орки-матросы ели в нижней кают-компании, а маг, поварихи и гости – в столовой при каюте капитана. За едой разговоров почти не велось – все изрядно проголодались. Быстрее всех уминали свои порции сами поварихи. Клайд смотрел на них очень довольный. Вот, девчонки при нем и заодно при деле. Научиться готовить как следует – тоже неплохо! А то страшно вспомнить их блюда в Глудине!

В этот момент девушки добрались до пирога. Он был нарезан аккуратными кусками, большая часть которых отправилась на нижнюю палубу. А тут на блюде лежали самые ровные, самые румяные ломти. Виднелась начинка, Клайд не мог разобрать, какая. Эмми и Каона откусили пирог и резко побледнели. Их глаза заметались. Явно взяв себя в руки, они продолжали жевать откушенное, бросая друг на друга испуганные взгляды. Оба ломтя пирога легли обратно на тарелки. Клайд смекнул, что с пирогом что-то неладно. Нужно было выручать неумех. Но как? Отставить жаркое и попытаться сожрать весь десерт самому? Но капитан уже ковыряется в зубах, он вот-вот протянет за пирогом руку. Попытаться поднять блюдо магией и уронить его? Это хороший вариант, никто не станет есть с пола, но его репутация будет сильно подмочена. Просто сшибить блюдо локтем? Но оно стоит на другом конце стола, и это будет выглядеть странно... хотя...

– Эмми, передай мне пожалуйста блюдо с пирогом! – поспешно воскликнул маг.

– Сейчас! – взметнулась девушка, с надеждой глядя на брата. Но их попытка провалилась.

– Ой! – засмеялась эльфийка. – Пирог уплывает из-под носа! Погодите, я положу нам по кусочку, а то эта корочка выглядит такой аппетитной! – и она немедленно выполнила свое намерение, выбрав куски порумянее.

– Да, конечно... – запоздало пробормотал маг, принимая блюдо. Он положил себе самый большой кусок, понимая, что это все равно не спасет девчонок. Откусывая, Клайд заметил, что Вильраэн внимательно смотрит на него, видимо почуяв что-то необычное в поведении человека.

– Очень вкусно... – пробубнил Клайд с набитым ртом. – Бесподобно!

Может, хоть этим он сгладит впечатление. Надо сделать вид, что этот проклятущий големский пирог – обычное дело для людей. С чем он там? Ничего не разобрать за этим тестом... с чем бы ни был, надо сказать, что всю жизнь ел такие и прямо жить без них не можешь. Клайд скроил умильную гримасу в адрес поварих. В этот момент начинка наконец попала ему на язык... и Клайд остро посочувствовал боевым драконам. Так вот что чувствуют несчастные рептилии, выдыхая пламя! В следующую секунду к жжению на языке прибавился вкус нежнейшего мясного фарша и... сладость повидла. Сочетание, показавшееся на секунду тошнотворным, неожиданно слилось в восхитительный, экзотический вкус. Жжение сгладилось, оставив замечательное пряное послевкусие, фарш таял на языке, а кисло-сладкое повидло – кажется, ревеневое – подчеркивало это все, как последний штрих. Пирог был не просто вкусный, он был восхитительный! Клайд не заметил, как проглотил весь кусок и потянулся за следующим. Его пальцы встретились с пальцами Гарра. Капитан и маг подхватили два последних ломтя. Прочие куски уже ждали своей очереди в тарелках эльфов. У всех за столом на лицах читалось искреннее наслаждение. Кроме растерянных поварих. Те недоуменно переводили взгляд с одной жующей физиономи на другую. Наконец, Каона решилась и снова откусила свой кусок. Через две минуты поварихи присоединились к блаженно откинувшимся на спинки стульев гурманам. Растерянность на их лицах все яснее сменялась трожеством.

– Вы должны дать мне рецепт этого пирога! – простонала Хенайна, держась за набитый живот. – Это гномская кухня, да? Ничего восхитительнее не ела в жизни!

– Ну... этот рецепт нам стоил немалых денег... – задрала нос Эмми. – Это очень старинный гномский рецепт! Он называется... называется...

– «Двойной зимний пирог», – подхватила Каона. – Гномы ели такие пироги в сильные холода. Чтобы согреться.

– Я готова есть его в холод, в жару и в бурю! – горячо вскликнула эльфийка. – Девочки, я вас умоляю, не готовьте его чаще одного раза в неделю! Иначе я растолстею и буду похожа на бочонок!

– Ну... хорошо. У нас есть много других рецептов, – будто бы неохотно согласилась Эмми. После чего поварихи поторопились убраться из столовой с грудой тарелок. Клайд, придерживая стопку чашек магией, двинулся за ними. Он все еще опасался, что девушки поругаются после перенесенного ужаса. Но на камбузе поварихи бухнули посуду в корыто и порывисто обнялись.

– Пронесло! – выдохнула Каона.

– Я чуть не подавилась, когда откусила, – поделилась с ней Эмми.

– Это я перепутала перец и корицу! – призналась Каона совсем не воинственным тоном.

– А я еще поперчила фарш и положила его поверх повидла! – повесила голову Эмми. – Я думала, что это сельдерейный соус, он такой же коричневый.

– Да как вы вообще могли перепутать два рецепта? – изумился Клайд.

– А вот как! – сестра сунула ему тетрадку. Там на одной страничке одинаковым почерком были записаны два рецепта пирогов, причем они назывались «Пирог № 1» и «Пирог № 2». Начало – длинная инструкция по замешиванию и раскатыванию теста – у обоих шедевров гномской кулинарии было абсолютно одинаковое. Различия начинались только в начинке. Неудивительно, что упарившись с обедом, замучившись следовать подробным инструкциям по вымесу теста, девушки действовали механически, накладывая начинку по очереди. По разным рецептам.

– Но результат получился хорош, – гордо сказала Каона. – Может, стоит его записать?

– Лучше не надо! – побледнела Эмми.

– Да нет, просто, чернилами.

– Конечно, запишите, – согласился с ней Клайд. – Я, правда, думаю, что вы теперь его в жизни не забудете, но сохранить это для будущих поколений просто необходимо! – с этими словами маг взял со стола свиток рецептов и развернул его.

Он еще успел заметить реакцию обеих поварих. Эмми метнулась за корыто с посудой и начала ее яростно тереть, а Каона, верная своим детским привычкам, просто нырнула под стол.

– Ну и ну! – заворчал на весь камбуз чей-то скрипучий голос.—Ни минуты

покоя, а? Это что за новичок? Почему без колпака и фартука? – перед изумленным Клайдом материализовался гномский голем, но какой! Его круглая голова довольно точно копировала румяную физиономию этакой старушки-веселушки, на голове сверкал белоснежный чепец, из-под которого торчали кудряшки. На бочкообразном туловище красовался фартук, в одной руке была поварешка, в другой нож, в третьей какия-то лопатка, в четвертой взбивалка. Пока Клайд рассматривал необычайного голема, тот не задумываясь стукнул мага поварешкой по лбу. Не больно, но очень обидно.

– Что стоишь, бездельник? – проскрипело существо. – Давай, говори, что готовить будем.

– Я, собственно... – начал было Клайд робко, но тут же опомнился и свернул свиток: – А ну, брысь!

Голем с шелестом исчез, а клирик повернулся к старательно намывающим посуду девушкам.

– Та-ак... – произнес он. – Гномские рецепты, значит? От тетушки и бабушки?

– Ну Кла-айд, – проныла Эмми. – Мы же не очень готовим-то, а подводить тебя не хотелось. А тут эта гномка с големом-поваром. Мы так обрадовались. Только она нас не предупредила, что голем этот с норовом. Думаешь, эта монстрюга хоть палец о палец ударила? – добавила сестра.

– Думаю, что нет, поскольку у нее нет пальцев, – усмехнулся Клайд.

– Точно! Ни пальцев, ни совести, ни жалости, – проныла Каона. – Она нас так гоняла! Подай, нарежь, потри, посыпь, и все время поварешкой била.

– Поэтому когда мы ее спровадили, мы уже про пирог ничего не соображали, – заискивающе добавила Эмми.

– Значит, эта големо-повариха не готовит, а только учит готовить? – осознал Клайд и расхохотался. Да уж, влипли девчонки! Голем ими командует, а без него они ничего не умеют.

– Да, еще как учит! Сегодняшний обед мы можем теперь с завязанными глазами в темноте наощупь приготовить, – буркнула Каона без особого восторга.

– И она заявила, что каждый день будет готовить с нами что-то новенькое, пока не закончатся все известные ей рецепты. А когда они закончатся, можно записать в ее мозги новые или готовить по второму кругу старые.

– А сколько она знает рецептов? – поинтересовался Клайд.

– Четыреста...

– Тысяч... – мрачным хором ответили девушки.

– Ну что ж! В этом рейсе у нас будет на редкость разнообразное питание, – одобрил маг. – А ссориться вы прекратили тоже при помощи голема?

– А ты как думал? Она сразу за ухи дерет! – обиженно сказала Каона. – И грозит выпороть. Мы думаем, она правда может. Вон какая железяка – не драться же с ней!

– К тому же, если вы ее сломаете, то готовить придется без таких ценных указаний.

– Ну да, – вздохнула Каона. – Поэтому мы сегодня три раза мирились, а потом помирились по правде.

– Так-то лучше! – с облегчением вздохнул Клайд. – А то еще день-два и я бы сам вас выпорол.

Каона округлила глаза, а Эмми нерешительно усмехнулась. Только теперь до девушек дошло, как глупо их ссоры смотрелись со стороны.

– Команда, к повороту! – взревел на палубе капитан Гарр. Клайд махнул поварихам рукой и отправился выполнять свою работу, надеясь, что его магического запаса будет достаточно для этого путешествия. Проходя мимо окна эльфийкой каюты он услышал голоса и невольно замедлил шаг.

– По-моему, все-таки говядина... – вяло изрек Вильраэн.

– Не-е... точно тебе говорю, оленина! – заторможенно возразил ему Орэхиль.

– Погодите, я еще название не записала! – зевая, перебила их Хенайна. – «Двойной зимний пирог», правильно?

Клайд усмехнулся. Если у этих эльфов и есть какие-то тайны, связанные с Чашей, сейчас они явно заняты загадкой посложнее – разгадыванием рецепта двойного пирога.

[Ayanami]

Афигенная глава! здорово!!!

[Vendi]

Ага, мне тоже понравилось

[Gl4d1ator]

Венди красавица у меня б не хватило терпения
ещё осталась романтика в игре у кого-то

[Vendi]

Спасибо за комплимент, к сожалению незаслуженный... Это не я писала, а имени автора не знаю, чтобы подписывать его так же, как пишет Манти после сказок. Все это чудо взято с сайта klayd.info.

[sunstorm]

Еще не прочитал, о чем сильно жалею. Надеюсь у меня появится время все это прочесть...

[seasat]

уже месяц, что с автором?

[Vendi]

Понятия не имею. Захожу на сайт раз в 2-3 дня, ничего нового нету... Сама жду.

[Vendi]

Ура, товарищи! Это свершилось! Наконец-то продолжение.

Глава 51. Дыхание

Он постарался улечься поудобнее, крепко зажмуривая глаза, чтобы случайно не открыть их. Ужас перед темнотой был все еще сильнее его. Первый раз он закричал, потом начал плакать, как маленький. Стыдно вспомнить! Но нет сил удерживать в себе стон ужаса, когда перед глазами распахивается беспросветный мрак.

Ноги постоянно затекали. Он не привык столько лежать! От невыносимой, тоскливой скуки хотелось пить, и он пил из кувшина, который кто-то оставлял рядом с его ложем, покуда не начинало булькать в животе. Хорошо еще, что дорогу до отхожего закутка он мог преодолеть сам, без посторонней помощи.

В соседней комнате снова раздались голоса, и лежащий привычно насторожился. Он надеялся уловить что-то важное для себя, но разговоры по-прежнему велись об охоте, обеде, погоде. Непривычный говор уже не резал ухо.

Буря бушевала уже неделю. Злые ранние бури, предвестницы осени, набрасывались на побережье каждый год, будто остервенелые. Рвали с корнем кусты, ломали деревья, сносили крыши у домов – и улетали, бросив потрепанную добычу, едва на горизонте показывались разбухшие дождевые тучи. Вот в таком буйстве ветра и волн и оказались запертыми... кто? Враги? Друзья? Потерпевшие?

Все, что он знал о них: их корабль потерпел крушение. И они... его мысли путались. По щеке снова поползла непослушная слезинка. Он ослеп, ослеп, совершенно ничего не видит, и никто не может помочь ему. Эти виноватые голоса, разъясняющие, что сочетание магии и испуга дало необратимый эффект... эти гулкие заклинания в темноте, отчаянные попытки как-то помочь ему, эти тихие слезы одной из тех... когда она осознала раньше него, что эта темнота будет отныне навеки.

Ему не хотелось умереть, или что там полагается хотеть в отчаяньи? Убить виновных? Но они не хотели причинить ему зла. На это у него соображения хватало. Нелепая случайность. Больше всего на самом деле ему хотелось домой. Туда, где все знакомо даже на ощупь. Где он тысячу раз пробирался безлунными ночами по коридору и лазал на чердак. Где он не заблудится, не ударится незрячим лицом с разбегу о стену, не упадет на случайной выбоине в полу.

Возможно, в первые дни он еще надеялся, что дома его могут вылечить. Но бесплодные старания магов ничего не оставили от этой надежды. Оставалось только ждать – и учиться жить в новом мире.

Он спустил ноги с ложа. Камни под босыми ногами казались ледяными. От моря тянуло изрядной сыростью, грохотал прибой. Первый шаг всегда давался с трудом. Не получалось держать равновесие, потому что руки инстинктивно поднимались и начинали шарить в воздухе, ища опору или препятствие. Потом он заставлял себя опустить вскинутые ладони и шагал почти нормально, только медленно.

Голоса приближались. Кто-то заметил его, судя по встречным шагам. Он отметил, как обострился за последние дни слух и невесело усмехнулся. Так и должно быть, говорят.

– Ты уже проснулся? – этот нежный голос, рыдавший недавно над его судьбой, он готов был слушать бесконечно.

– Ну а что мне... – хмуро пожал он плечами. – Я же не больной... в общем-то.

– А у нас тут чай и супу немного... – в голосе была не вина, не горечь – в нем был такой искренний, солнечный интерес к нему, что улыбка невольно раздвигала губы.

– Супу бы... я поел, – он постарался, не горбясь и не взмахивая нелепо руками, дойти до стола, примостившегося у стены. Получилось сносно – об лавку он все-таки стукнулся коленом, но никто этого не заметил.

Сел осторожно, покачивая лавку. Третьего дня она чуть не опрокинулась под ним из-за того, что он плюхнулся на самый край. Но в этот раз все было нормально. Перед ним что-то стукнуло о доски, запахло моллюсками и хлебом.

– Буря скоро кончится. Еще не больше трех дней, – высказался он, прислушившись к звукам снаружи. – После нее дожди начнутся и нужно будет уходить, а то пещеру затопит совсем. Море во время дождей поднимается локтей на сорок.

– Мы отведем тебя домой, – сказала девушка, к которой он испытывал непреодолимую симпатию.

– Не стоит. Достаточно вывести меня на берег у причалов. Я не думаю, что наши... встретят вас радушно. И это не только из-за меня.

– Мы знаем. Нас уже в одной деревушке обстреляли, – сказал тот колдун, который пытался лечить его.

– Да, они наш корабль повредили, а мы не сразу поняли, что у нас течь, – горько добавила еще одна девушка, судя по голосу – помладше первой.

– Вы же колдуны, – слепой пожал плечами. – Это всяк видит, вот и оберегаются. А что еще делать? Колдуны нам враги.

– Наверное, мы не те колдуны, которые враги, – неуверенно сказал еще один голос. Звонкий, словно песню поет, а не говорит, но при этом явно мужской.

– На вас это не написано, – пленник зачерпнул суп и некоторое время молча насыщался, хотя аппетита не было совершенно. Но он знал, что есть надо, надо... чтобы остаться живым, чтобы вернуться домой.

– А если мы с тобой придем, нас ведь не перестреляют на подходе? – раздумчиво спросил хриплый бас.

– Вы что? – слепой дожевал лепешку и вскинул голову. – Думаете, что меня не ищут? Да я уверен, что нам до причала не дадут дойти. Прямо тут, среди камней повяжут. Поэтому вам лучше в пещере отсидеться, а я пойду. Когда меня заберут... ну... вы это ведь увидите? Тогда уходить. В другую сторону, к Кривому мысу.

– Нам не надо... уходить! – сердито сказал самый детский голосок. – Нам надо с вашими поговорить. Мы ищем что-то важное! Очень важное!

– Ну, тогда вы плохо начали, – у него не было сил жалеть их. Все силы уходили на то, чтобы не жалеть себя. Не кататься по полу с отчаянным щенячьим визгом. – Вряд ли наши вам помогут.

– Мы все-таки попробуем, – твердо сказал женский голос. – Другого пути нет, ведь наш корабль вернется еще не скоро.

– Ваш корабль? – слепой удивленно повернулся на голос. – Но вы сказали, что он затонул?

– Магические корабли не тонут... навсегда. Точно так же как разумные не умирают навсегда. Он вернулся в свой порт, но капитан тотчас же отправится нам на выручку. Однако, это займет некоторое время.

– Разумнее всего вам оставаться тут до его прихода, – после супа снова потянуло в сон, и он подпер голову руками. Ну надо же, совершенная чернота, хоть бы проблеск света, хоть бы силуэт или тень разорвала эту беспроглядность!

– Мы не враги! – снова колдун-лекарь. – И прятаться не будем. И за то, что с тобой случилось... готовы отвечать.

– Ну, вас накажут, и все, – слепой зевнул. – У нас законы строгие. Вы напали...

– Расскажи про ваши законы, – попросил милый голосок.

– Не нападать, не убивать, не брать чужого, вот и все, – он пожал плечами. – У вас не так, что ли?

В памяти сами собой возникли строки, которые распевали еще малышами в школе: «Убийца, обманщик, насильник и вор покинут предел обитаемых гор...». Он тихо пропел их.

– А кто следит за выполнением законов? – бас закашлялся и шумно отхлебнул свой чай. Долетел запах распаренных трав. Обоняние тоже обострилось за последние дни.

– Стражи, – недоуменно ответил слепой. – А у вас разве не так?

Ответом ему было напряженное молчание. Кто-то сдавленно ойкнул, явно прикрывая рот ладошкой.

– Нет, у нас правят князья и короли, – ответил после паузы колдун. – А кто такие ваши Стражи? Или это тайна?

– Ну, какая уж тайна, если вы сами скоро их увидите. Стражи – это воины, которых обучают с детства, – голос невольно зазвенел близкими слезами. – Они сильные, ловкие и справедливые. Они всегда появляются там, где что-то случилось. Очень быстро. Но они не колдуны. В нашей долине нет колдунов. Стражи не только судят, они спасают, помогают... например, если кто-то в горах пропал. Все слушаются Стражей, советуются с ними.

– А если кто-то нападет на Стража? Например, преступник? Который не захочет... покинуть предел?

– Это почти невозможно, – слепой стукнул кулаком по столу. – Стражи очень сильные и... умные. Они всегда разгадывают любые хитрости и действуют осторожно и четко. Ну и, конечно, на опасную банду в одиночку не кинутся.

– Ясно... – пробормотал кто-то из чужаков. – Вполне очевидно, что при таких возможностях... справедливость извне...

– А Стражи живут с вами? Ну, прямо в городах или поселках? Женятся? – в певучем голосе послышалась какая-то вкрадчивость.

– Нет. Не живут, – покачал головой слепец. – Может, когда старятся, но про это я не знаю. А во время службы все Стражи живут в своих башнях. Их у нас тысячи повсюду. Между башнями есть быстрая связь... собирать отряды. А на ком они женятся... про это только легенды есть: как девушка в Стража влюбилась, да не отличила его среди прочих. Или про то, как мать у Стража родимое пятно увидела, как у сыночка пропавшего, и превратился Страж в орла.

– Ну, не могут же они не жениться, – хмыкнул бас. – Небось, женки в деревнях живут, язык за зубами держат, чтобы какие злыдни не прознали, заложников не взяли.

– Я не знаю... – слепой растерянно крутил ложку в руках. Такой простой аспект жизни почему-то никогда не приходил ему на ум. Стражам нельзя жениться? Почему? Но он... он уже ни когда не станет Стражем. Ох, мама расстроится...

– Оставьте парня, – сердито сказала девчонка с задиристым голосом. – Откуда ему знать, если это тайна?

– Но многие расы Анара мирно сосуществуют... – пробормотал колдун.

– У нас нет таких различий, подумай сам! Если бы орки плавали как рыбы, а гномы проходили сквозь стены, ты бы так спокойно к ним не относился. Твое спокойствие основано на том, что все разумные – существа из плоти и крови.

– Может быть, – колдун со вздохом поднялся. – Пойду, гляну сетку.

– Я с тобой! – подхватила женщина.

– И я! – протопала мимо стола задира.

– А я уложу его... – мягко произнесла та, которая... которую он успел увидеть своим последним взглядом на этот мир.

Если бы кто-то другой из чужаков предложил ему лечь, он бы возмутился. Но этот голос подчинил его полностью. Он был готов на что угодно, лишь бы поговорить с ней немного.

Холодная лежанка встретила его шорохом отсыревших шкур. Он попытался вспомнить, какого цвета были волосы у этой девушки, но в памяти возникали только огромные синие глаза. Он для нее, наверное, всего лишь мальчишка. Маленький и жалкий. Вот и возится. Нельзя дать ей понять, что она для него что-то значит, а то смеху будет. У нее, наверное, жених есть. Кто-нибудь из этих колдунов.

– А ты тоже колдунья? – заговорил он на отвлеченную тему, устраиваясь со скрещенными ногами на лежанке.

– Я-то? – казалось, она удивилась. – Ну, немного. Я пока только учусь.

– У тебя талант к колдовству? – ему стало по-настоящему интересно. Вдруг волшебным фокусам может научиться каждый?

– Да, конечно. Без способностей невозможно научиться. Просто ничего не выйдет. Вон, гномы, они не могут колдовать. Только чуть-чуть себе при охоте помогают. А магов у них нету.

– Да? А у нас в долине нет гномов, – пожал он плечами. – Вроде бы за Окружными горами живут разные расы. А у нас только люди.

– Ну-ну... – непонятно отозвалась девушка. – А у нас тут парочка гномов имеется. Жалко, что ты... – она оборвала себя.

– Нечего меня жалеть, – сердито мотнул головой слепой. – Я не пропаду. Наверное, теперь придется учителем стать... – вздохнул он.

– А кем ты собирался? – поинтересовалась девушка, шурша чем-то сухим. Наверное, разминала сушеные водоросли для супа.

– Разве вы не поняли? – изумился пленник. – Я ученик Стражей! У меня же панцирь! – и он зашарил по лежанке, отыскивая знакомый плетеный каркас.

Девушка молчала. Что-то в этой напряженной тишине насторожило незрячего.

– Эй, ты чего? – спросил он в темноту.

– Я? – она неестественно закашлялась. – Ничего. У тебя спина не болит, а? Ты так грохнулся тогда?

– Да ноет немного... – признался незрячий. – Глянь, что там?

– Сейчас... – прохладные пальцы коснулись кожи у лопатки. – О..ободрано тут сильно. Я позову кого-нибудь, ладно?

– Да не к спеху, – солидно одернул он свою рубаху. – Чего там... они рыбу ловят, вот вернутся и позовешь.

– А... ну ладно...—она немного подумала и спросила: – А ты какие-нибудь еще легенды про Стражей знаешь?

– Я знаю, только я рассказывать красиво их не умею. Ну, так, коротко могу.

– Расскажи коротко, – согласилась девушка. – Я пока тут водоросли накрошу в котелок.

– Ну, во-первых, есть легенды, что кровь Стражей волшебная. И болезни лечит, и клады показывает. Про это много страшных сказок есть. Как разбойник ранит Стража и находит клад с каплей крови, а дома его мать умирает, потому что этой капли не хватило, чтобы её вылечить... Еще рассказывают, что первые Стражи были детьми Императора. Они от власти отреклись, потому что было их тридцать три тысячи... Но стали Стражами над прочими людьми. Ну, это может и было когда-то давно.

– А ты чей сын? – поинтересовалась она с улыбкой в голосе.

– Не знаю, – спокойно ответил он. – Я подкидыш.

– Ой... – девушка снова замолчала на некоторое время. – Ну, ты выглядишь так же, как и все прочие в твоем поселке? Ты не отличаешься от них, как э-э... орки от гномов?

– Не-а... – усмехнулся он, вспоминая рассказ матери. – Совсем я на местных не похож. Как уголь со снегом.

– Вот как... – вздохнула девушка. – Ну и как, ничего, не дразнят тебя мальчишки?

– Да не, не очень. Я же приемы знаю, – он покрутил головой. – Ну и вообще, я просто так не дерусь, а уж если дам – так дам!

– Поэтому ты и в Стражи пошел? – не унималась собеседница. – Ради справедливости?

– Нет, это сами Стражи решают, кого к себе в ученики брать. Может, тоже талант какой-то высматривают, – он вздохнул. – Я, правда, не знаю, какой талант.

– Наверное, какой-то очень важный... – раздумчиво произнесла девушка. – Знаешь, я пойду, отнесу водоросли, ладно? Ты побудь тут, я потом еще приду.

– Куда же я денусь, – недовольно пробурчал незрячий и лег навзничь на меховое одеяло. У этих колдунов оказалось удивительно много разных вещей. Одеяла, посуда. И волшебный корабль, который тонет не навсегда... Что они хотят найти тут, в Долине?

Из соседней пещеры доносился шелест пергамента: там снова совещались над картой чужаки.

– Вот этот кружок, – убеждал кого-то тот, с певучим голосом.

По непонятной причине они не называли пленнику свои имена и не спрашивали его. Лежа в своем бесконечном мраке, он стал придумывать им клички, вспоминая уже знакомые голоса. Нежный голос девушки-синеглазки он называл про себя Бубенчиком. Колдун-целитель, пожалуй, вызывал в голове образ молодого петушка, еще неуверено, но звонко пробующего голос. Певучий говор другого колдуна напоминал печальный крик чибиса. Забияка огрызалась – чисто волчонок. А бас хрипел медведем. Детский голосок казался кукольным. А женщина выговаривала слова, будто взвешивая каждое, высказываясь редко и коротко. Как капли, падающие из водяных часов-клепсидры. Еще двое удивляли его странным отзвуком в их голосах, похожим на эхо. Два эха – струны и звенящего клинка. Один голосок он услышал только один раз. Женщина мелодично произнесла одно слово: «Воздух!». Он ощущал ее присутствие время от времени, она приносила ему воду, но всегда молча, подобно тени. Двое последних представлялись ему сказочными великанами, сложенными из огромных камней или бревен. Они говорили громко, гулко, но в обсуждениях участвовали редко, больше времени проводя в передней части пещеры, охраняя покой остальных. Это были, видимо, два могучих воина. Но если один говорил - как пламя гудело, то второй вызывал в памяти могучее дерево, которое терзает буря. Вулкан и дуб – подумалось пленнику.

Итак, Петушок и Чибис обсуждали что-то над картой. Медведь тут же ворчал, давал свои советы. Бубенчик возилась с котелком, слышалось звяканье. Волчишка и Куколка ей помогали, они то тихо спорили, то хихикали. Великаны Дуб и Вулкан были в дозоре. Небось, мокрые до нитки в этакую бурю. Потом будут шумно пить горячий чай и сушить одежду у сложеного Медведем очага. Струна разговаривала с Клинком. Тень листала книгу, слишком быстро переворачивая страницы. То ли искала нужную, то ли просто делала это машинально, слушая спор над картой.

– Если нас действительно не сочтут преступниками. Мы... сделали мальчишку калекой.

– Если бы просто мальчишку, – отзвалась Бубенчик.

– М-м? – удивился Чибис.

– Он ученик Стражей. Должен был стать Стражем, понимаете? И он... подкидыш. Не похожий на местных.

– Точно, все сходится! – неожиданно подала голос Тень. – Посмотрите сюда!

– Фью! – присвистнул Петушок. – Я думал, это сказки.

– Сколько ему лет? – напряженно спросил Чибис.

– Исполнилось двенадцать несколько недель назад... – растеряно ответила Бубенчик.

– А буря еще дня три продлится, как нам сказали, а? – Чибис говорил приглушенно и горько.

– Это проблема? – Петушок насторожился.

– Боюсь, что да. Он не понимает, что происходит, да? – Чибис вздохнул.

– Или притворяется очень талантливо, – хмыкнула Волчишка.

– Не похоже, – вступилась за пленника Бубенчик.

– Смотрите... Вы позволите? – извинился перед кем-то Чибис.

– О, конечно! – отозвалась Тень.

– Итак... дюжина лет границей тому является и неизбежное происходит. Жрецы сего народа управляются с сим легко, волшебное орудие используя. Без них же великая опасность есть в том, и разуму смятение, и телу ущерб.

– Куда же еще... ущеб-то... – пробормотал Медведь. – А тощий какой, как хвоинка!

– Что будем делать? – поспешно перебила его Куколка. – Надо ведь что-то делать?

– Вариантов несколько, – Чибис по-прежнему говорил напряженно. – Можно попытаться покинуть пещеру и отнести мальчика в поселок. Есть вероятность, что даже в бурю нас заметят сразу на выходе и помогут... во всяком случае ему.

– Всем идти не нужно, – возразил Медведь. – Четверо пойдут и довольно.

– А еще какие варианты? – сердито спросила Волчишка. Ей было ясно, что она не войдет в число четверых спасателей.

– Еще можно попытаться справиться самим. Но мы даже не знаем, с чем справляться. Эти изображения... слишком стилизованные.

– Скажи прямо – уродские! – фыркнула Бубенчик. – И не похожи ни капельки.

– Ну... да. В общем, справляться самим – огромный риск. И мы даже не знаем, чем рискуем. Может, он обезумеет или просто умрет на наших руках.

– Нет, это плохой план, – в голосе Бубенчика звенели слезы.

– Можно отправить одного из нас в поселок за помощью. Стражи... найдут нас тут.

– Звучит гораздо разумнее.

– Да, если посыльного не подстрелят на подходах к жилью, не разбираясь, кто он такой.

– Ну ясно же, что колдуна посылать нельзя, – ответила Волчишка. – Нужен воин...

– И желательно человек, – осадил ее Петушок. – Я переоденусь в доспех и пойду сам. Остальные чересчур необычно выглядят. Мы не можем рисковать. Мы так и не нашли ни словечка о вымороке.

– Но это невозможно, – в ужасе прошептала Тень.

– Почему? Все боги выбирали свой путь, – вздохнула Капель.

– Пойдем, я осмотрю его спину, – Петушок принял решение и не собирался спорить на этот счет.

Шаги приблизились к ложу незрячего.

– Пожалуйста, дай нам осмотреть твою спину, – попросила Бубенчик.ъ

– Зачем? – сердито отозвался пленник. – Я слышал, вы боитесь, что я могу умереть. Что за чушь вам взбрела в голову?

– Э-э... так ты не в курсе, парень? – Петушок сильной рукой перевернул его на живот и ощупал лопатки. – Это как-то связано с тем, что ты ученик Стражей. После двенадцати лет вы должны носить панцирь, правильно? А ты его снял. У тебя должна была начаться легкая лихорадка, это... инициация Стражей. Но ты перегрелся, потом промок. И мы боимся, что она... не будет легкой, понимаешь? Может начаться жар, бред. Лекарств у нас почти не осталось, магия от этого не помогает. Помогают ваши Целители – и сами Стражи, конечно. Мы не хотим рисковать твоим здоровьем. Поэтому я отправлюсь в поселок за помощью. Если там ищут тебя, значит Стражи прибудут очень скоро.

– Ты не пройдешь... в бурю, – потряс головой слепой. – Ты не знаешь проходов.

– Но ты идти не можешь, так что мне придется их отыскать, – похоже, Петушок был готов двинуться в путь прямо сию секунду.

– Погоди. Дай я поясню. Под первой скалой нужно пролезть у самого откоса. Дальше – поверху, через седловину. Там очень скользко сейчас, тебе хорошо бы взять веревку. Третий лаз в песке, тебе придется нырять, потому что там все залито водой. В следующем надо подтянуться возле круглого выступа, похожего на яйцо, и перелезть...

– Ничего, – усмехнулся Петушок. – Я тоже любил лазать по камням в твоем возрасте. Думаю, что справлюсь и тут.

Сказано было это необидно и дружелюбно. Ну почему, почему все так неудачно началось? Почему он не может порадоваться этим новым людям, почему между ними легла такая пропасть с первого мига? Какие боги допустили такое?

Колдун ушел, и пленнику оставалось только ждать, прислушиваясь к себе – не начнется ли предсказанный чужаками жар. Вроде бы все было как обычно, только саднили царапины на лопатках. Наверное, от соленого пота, который капельками стекал по спине.

Пота? Еще несколько часов назад в пещерке было довольно холодно и сыро. А теперь будто на потолке разгорелся невидимый костер, обдавая жаром. Книжка Тени говорила правду. С двенадцатилетними учениками Стражей что-то происходит, и учителя не успели предупредить его. Неужели он может умереть? Маму жалко...

Невыразимая слабость сковала все тело. Не было сил даже стереть капли со лба. Если Петушок успеет... если в поселке его действительно ищут... Нужно просто поспать, и время пролетит быстрее.

– Выпей это, – очень тихо сказала Бубенчик, поднося к его губам миску. Но не было сил даже поднять голову. Тогда девушка начала вливать теплый отвар в приоткрытый рот по капле. Мятный вкус нес прохладу, облегчение, но слабость не проходила.

– Ты ложись на живот, хорошо? – нерешительно попросила она. Все они знали что-то, и учителя, и эти чужаки. Знали и не решались сказать ему почему-то. Это было очень обидно, и слезы снова подкатили к глазам. Он не ребенок, он выдержал бы любое известие. Вот так лежать и пытаться вообразить нечто неизвестное гораздо страшнее.

Что с ним такое? Инициация Стража? Может быть, она опасна именно потому, что он больше не годится в воины? Своеобразный отсев, подобно тому, как отбраковывают слабых волчат из помета? И учителя не предупредили его, потому что не думали, что он станет... станет... слепым, вот. Слепым, как пятка!

Или это просто какая-то болезнь, а колдуны морочат ему голову, боятся напугать? Синяя лихорадка? Трясучая паучанка?

– Скажи мне правду! – как можно решительнее произнес он. От лежания на животе слова выговаривались с трудом, глухо и невнятно.

– Ой... – Бубенчик явно была застигнута врасплох. – Тебе же уже сказали – немного полихорадит. Мы надеемся, что ваши целители успеют...

– Я могу умереть? – зло выкрикнул он, вывернув лицо в ее сторону.

– Да, – ответила девушка честно. – Можешь. И от простуды можно умереть. Если ты сдашься – тебе никто не поможет.

– Что со мной происходит?

– Ты... становишься самим собой. Больше я не могу тебе ничего сказать, прости. Ведь твои наставники тоже молчали, не так ли? И в книге написано... написано, что разум не помощник в этом... Пожалуйста, наберись терпения, это переживали все Стражи вашей Долины, поверь мне.

Ему стало немного легче. Значит, все Стражи. Разум только мешает... Нужно просто не думать о происходящем и все.

– Я буду с тобой рядом... все время, – заверила его девушка взволнованным голосом. – Ни на минуточку не отойду!

– Хорошо, – сглотнул он. – Спасибо.

Маленькая ладошка коснулась его спины. Рубашка страшно мешала, резала под мышками, и он поерзал, пытаясь ее одернуть.

– Сейчас... – пробормотала Бубенчик и щелкнула чем-то металлическим. Спину обдуло сквозняком. Рубашка больше не мешала. Не думать, не думать...

– Расскажи мне о себе, если можешь, – попросила девушка. И он начал нехотя рассказывать. Постепенно воспоминания успокоили душу и рассказ расцветился шутками и смешными случаями. Бубенчик тихонько смеялась.

Время от времени кто-то из чужаков входил в пещерку и осматривал его, ни слова не говоря. Волчишка и Куколка приносили отвар. Капель укрыла его до пояса чем-то мягким, наверное, плащом. Ткань впитывала пот и не так кусалась, как стриженный мех одеяла.

– Теперь ты рассказывай, – он попытался откинуться на спину, но девушка вскрикнула и удержала его.

– Я расскажу. Ты только не удивляйся, ладно. Я училась в Школе на Острове, где обучаются все человеческие маги...

– А нечеловеческие? – пошутил он, но Бубенчик ответила неожиданно серьезно:

– Другие расы обучаются на своих исконных землях. Темные эльфы возле своего подземного города, светлые – около Парящей Деревни, орки и гномы – в нижнем мире, Элморе...

– Ты веришь в эти сказки? – усмехнулся он с превосходством. –И, конечно, они никогда не покидают своих заколдованных мест, поэтому их никто никогда не видел, так?

– П-почему не покидают? – Бубенчик была ошеломлена.

– Ну, ты же не встречала живых эльфов или орков? И с гномами не знакома?

– Послушай, – ее голос стал еще более заботливым. – Ты только не бойся, хорошо? Дело в том, что они существуют... на нашем материке, в Адене. Они живут вместе с людьми, в городах, нанимаются в кланы, торгуют, даже женятся. – тут она хихикнула.

– Ты не придумываешь? – он все еще не верил в подобное. Нет, конечно, где-то существовали другие расы, но давно, далеко...

– Я не при... слушай... я тебе скажу честно, – в голосе Бубенчика слышался смех. – У нас тут всего четверо людей. А остальные... двое гномов, трое светлых эльфов, двое темных и один орк. Вот такая компания.

– Ух... – ему нечего было сказать на это. Бубенчик не могла так издеваться над ним, зная, что он не может проверить ее слова без... без потеряного зрения.

– Сейчас, – девушка пошевелилась, видимо подавая кому-то знаки. Из главной пещеры послышались шаги.

– Все в порядке? – поинтересовалась Тень немного испугано.

– Д-да... – ответила Бубенчик. – Все идет как... как в твоей книге написано. И жар пока удается сбивать. Но мы тут выяснили, что у них в Долине нет других разумных, кроме людей.

– И Стражей, – тихо молвил Чибис, видимо, пришедший вместе с остальными.

– Да. Ну я и сказала, что у нас тут... все расы. А показать... не могу, – Бубенчик снова расстроилась.

– Ну, пускай пощупает! – вылезла к самому ложу Куколка. – Вот, смотри! Это я! Я из рода гномов. Поэтому я ростом маленькая, а не потому что я ребенок или карлица.

В ладонь незрячему ткнулись пушистые пряди на круглой макушке.

– Уши, уши щупай! – деловито командовала Куколка. – У нас они обычные, как у людей. А у эльфов длинные. Сейчас...

Место гномки заняла чья-то еще голова. Но крохотные ручки продолжали управлять ладонями слепца:

– Во-от, это у нас светлый эльф... он у нас ушастенький... а ростом как все люди, и тощий такой же. А еще я могу позвать темных и орка... если ты хочешь.

– Я хочу! – на лице лихорадящего был неподдельный восторг. – Но я потом... они же в карауле. Все расы, а? Все четыре расы! И у вас там это обычное дело? Вас не отправили вожди ваших родов, как героев легенд?

– Не-а! – засмеялась Куколка. – У нас все перемешаны. И никто не удивляется.

– Вот почему вас обстреляли в предыдущем поселке! – догадался больной. – Они увидели эльфов и орка, и гномов. Разумеется, они были напуганы, и еще ваши колдуны в своих робах!

– Да, наверное так и было, – согласилась Тень. – Но тебе нужнго выпить еще отвара, ты весь горишь.

– Ничего, – незрячие глаза метались на раскрасневшемся лице. – Я выдержу! Я должен привести вас в поселок. Это очень важно – союз всех рас... мы тут уверены, что это невозможно. Что расы всегда воюют друг с другом.

– Так и было когда-то давно, – вздохнул Чибис.

– Ой... – пискнула Бубенчик, и в тот же миг пленника пронзила горячая, тянущая боль. Он вскрикнул, пытаясь вывернуться и достать ее источник где-то в середине позвоночника, глубоко под кожей. Но несколько рук перехватили его ладони.

– Тихо, тихо, – успокаивала его Тень, но у нее самой голос дрожал. – Не нужно ничего трогать, не надо крутиться. Мы попробуем уменьшить твою боль, но ты, пожалуйста, потерпи!

– Сейчас, сейчас, – Бубенчик вцепилась в его руки и наклонилась к самой подушке. – Это будет приходить и уходить. Ты только терпи, я тебя прошу!

Раздались знакомые звуки заклинаний, и боль отступила. Правда, на тело навалилась вялость. Усыпили его? Может, им виднее... сил терпеть почти не оставалось, а теперь... хорошо.

Приступы боли то и дело вырывали его из колдовского сна. Потом сознание снова уплывало. Но настал миг, когда боль пришла, а сон нет. Только тонкие руки удерживали его от попыток извиваться и корчиться. Бубенчик постоянно говорила с ним, но этот голос превращался в неясный шум из-за гула крови в ушах. Что-то происходило с ним, что-то неправильное.

– Больно! – не выдержал он. Мука стала сильнее стыда, сильнее воли.

– Не думай, не думай, – подсказал голос во мраке. – Попробуй осознать себя.

Но какое там осознать! Все, что он осознавал – что он измотан болью, покрыт потом, его тошнит – а еще он слеп! Жалккий, полуживой кусок плоти, человеческий обломок, выброшенный прибоем на холодные скалы...

Ледяные камни, такие чужие! И вода, хлещущая по коже. Это все отвергало его, причиняло мучения. Сухо и зло трещал огонь в соседней пещере. Во всем мире не было ничего несущего покой и свободу. Только дыхание, сливающееся с ветром, свистящим в щели, с дыханием сидящей рядом девушки, с дыханием океана, с крыльями бури.

Он не думал больше о боли, о пещере, о людях вокруг. Он наслаждался движением воздуха, каждой невидимой струйкой, пронзающей пространство. И слепота не мешала этому. Не в ней было дело. Воздух чужд любой стихии, он свободен, он не связан ничем. И в то же время, он незримо присутствует всюду, он пузырится в воде, он наполняет поры камней, он врывается в легкие живых существ и монстров, он помогает гореть огню. Воздуху труднее всего обрести форму... но проще всего ее наполнить.

Обретение формы, жесткое и твердое. Вот чего не хватало измученной оболочке, в которой колыхался его дух, воз-дух. Он дышал, надеясь, что это как-то поможет, пройзойдет что-то важное, и все наладится. Но дыхание обрывалось возле лица девушки, сидящей на полу... на холодных камнях. И весь хоровод образов начинался сначала.

– Мы должны что-то сделать... – голоса уплывали и становилсь неузнаваемыми. Зато он различал вихри воздуха, касавшиеся его лица. Вот узорчато-спиральный, вот прямой, вот легкий и влажный...

– Это выглядит ужасно! Никогда бы не подумала...

– И такая силища... держи его, девочка, держи, похоже он старается не причинить тебе вреда.

– Да он еле касается меня, о чем вы?

– Да? А другой рукой он камень крошит... возьми его за обе!

– Может быть попробовать просто ножом?

– Ничего не выйдет.

– Изо всех сил?

– Бесполезно!

– Ну давай...

Хруст сломанного металла. Частички стали кружатся в воздухе, оседают кислым вкусом на языке... Он знает, что у тела кончаются силы, но это уже не пугает. Только немного обидно. Он потерял все, все – именно тогда, когда должен был все обрести. И это будет не выморок...

– А если мечом?

– Никакой разницы. Только той кривулей, которая в книжке нарисована.

– Я не видела, какая? Эта? Ха, смотри, похоже на рыбку!

– Это ракушка.

– Ракушка не может быть прочнее стали. Ну, или она волшебная?

– Волшебная, волшебная... Где же этот длинноногий? Уже сколько часов назад ушел...

– Он жив... – голос Капели срывается. – Он устал, но идет...

– И то хлеб... Кстати, у него был какой-то кинжал, не помните? Граненый?

– Да он его давно уже отдал мне! Вот, гляди! Не похоже, что эта штука может помочь. Лезвие тупое...Вот, видишь, бесполезно. Ломать не буду, вдруг пригодится еще для чего.

– Ой, а почему на лезвии кровь? Ты его ранил!

– Ничего подобного, даже не поцарапал... смотри-ка, кровь тянется за лезвием, словно нитка! А на коже ничего. Бесы и големы!

– Убери эту гадость от него. Надеюсь, что в соседнюю пещеру не потянется... Засунь в ножны!

– Уф, перестало. Ну и дела! Нужно дать нашим магам разобраться с этим кинжальчиком... потом!

– Потом, потом! Это точно что потом. Посветите что ли сюда, волшебнички. Что-то мне это совсем не нравится. Они темнеют, или мне показалось?

Лежащему это тоже не нравилось. Сначала он просто терял силы, потом его тело начало мучительно комкаться, будто стремительно растущего человечка из мягкого теста запихнули в ореховую скорлупку. Но скорлупка оказалась чересчур крепкой. Тесто скоро потеряет упругую мягкость жизни и свернется безжизненным сухим комком. Это ощущение тесной, давящей боли было сильным, как мучительный зуд. Хотелось разорвать свою оболочку ногтями, зубами. Но он осторожно держался за горячие пальцы девушки, зная откуда-то, что ни зубы, ни стальные лезвия не могут ему помочь.

Каждый из богов наметил для своих детей собственный путь. Невозможно уклониться от него, невозможно стать кем-то другим. Огню нужно топливо, чтобы гореть. Воде нужно русло, чтобы течь. Камень тверд и податлив одновременно. А воздух... воздух должен обрести свободу!

– Выпустите! – прошептал он в последний раз и потерял сознание. Его дыхание, редкое и неглубокое, совсем замедлилось.

– Что такое? – раздался голос от входа.

– Плохо дело. Малый сомлел, а уж как мучался до этого.

– В поселке никого нет, кроме нескольких старух. Они сказали, что все ушли искать пропавшего ученика стражей. Я оставил там записку, и на словах пояснил, где мы, но бабки со мной, конечно, не пошли. Голем знает, когда кто-нибудь вернется и прочтет мое послание! Нужно что-то делать!

– Во-первых, поддерживать его жизнь, хотя бы магически. Для этого все маги должны находиться тут неотлучно. Любая капля энергии может оказаться решающей. Во-вторых, нужно развести сигнальный костер на скале.

– В такую бурю?

– Постараться сделать это хотя бы в расщелине! Дым и огонь привлекут внимание... особенно если кто-то будет смотреть сверху.

– Я займусь этим, мне ребята помогут. – бас удаляетя к выходу. – А девочек я пришлю сюда. На всякий случай.

– Хорошо. Держишь его, малышка? Как он?

– Посмотри сам. Это, видимо, очень больно, – Бубенчик всхлипнула.

– Вы пытались... что-нибудь сделать? – Петушок наклонился к лежащему.

– А то! Вон, сломали кинжал, а на коже ни царапины.

– Интересно, почему?

– Скорее всего, это простейшая элементарная магия. И стихии металла недостаточно... – вмешался Чибис.

– Металл – это огонь и твердь... А может нужна вода? – Петушок азартно решает задачку.

– Водой полить?

– Делайте что угодно, вдруг поможет! Ох, бедняга... – Бубенчик гладит скрюченные пальцы, и рука парнишки еле заметно отвечает на пожатие. Жизнь еще теплится в нем.

– Вода, твердь и огонь... Связующее звено, да? Тогда годится любая ракушка, по идее. Нагретая на огне.

– Ракушка? Горячая? Или горящая?

– А? О, боги! Или светящаяся! Скорее! Я засунул его в коробочку с чернильницей! Сейчас проверим, – Чибис убегает.

Топот ног, суета, касание вихрей воздуха со всех сторон. Что-то теплое приближалось к каменному ложу.

– Светится. Светится! Как тогда, на карте. Давай, режь, а мы будем наготове с заклинаниями.

– Придержите кто-нибудь его сбоку...

Теплое коснулось спины, впитывая в себя боль, словно губка. Облегчение, несравнимое ни с чем, затопило истерзанное тело. В голове замелькали яркие, выпуклые картинки. Разум пассивно принимал в себя неожиданное знание. Все в мире встало на свои места. И теплое дыхание девушки все теснее и теснее сплеталось с его дыханием. Это было важно. Нужно. Правильно. Наконец, старая оболочка лопнула, и полная свобода приняла его в себя. Хотелось подпрыгнуть, радостно закричать, как кричат мальчишки, впервые оседлавшие на обломке доски водяную гору волны. Но усталось оказалась сильнее. Он широко улыбнулся, все еще сжимая руку Бубенчика, и уснул счастливым сном на грани детства и юности. Мягкая ткань накрыла его уютно и ласково.

За пределами пещеры раздались шипение и треск. Потом топот множества ног заставил камни дрожать.

– Мы опоздали! – горестно воскликнул женский голос. – О, бедный мальчик! Он не выдержал! Время истекло!

– Зато мы успели, – усмехнулся невесело тот, которому мальчик дал кличку Петушок. – Он в порядке, ваш... ученик. Малышка, откинь плащ, покажи им, что все в порядке.

– О! – прошептал в тишине кто-то из вошедших. – Лазурь и золото!

– Кто находился ближе всех к нему? – строго вопросила женщина.

– Я... – Бубенчик так до сих пор и держала ладонь своего подопечного.

– В сердце бури! Лазурь и золото! Человек! Пять рас! Взрослая женщина! – казалось, все заговорили разом. Наконец, старший из прибывших произнес:

– Мы продолжим разговор в поселке. Нам многое нужно обсудить. Собирайтесь, мы поможем вам добраться.

– Что-то не так... что-то произошло неправильно. – не успокаивалась женщина. – В свитках указано, что рядом будет невинное дитя! Мы думали о его сестре...

– Все хорошо, – проговорила Капель как-то очень тихо и замедленно. – Все правильно. Каоне только десять лет...

Двойная струйка дыхания окутывала живых, скользила по камням, касалась бушующих волн, устремляясь в безграничное воздушное пространство.

[Cool]

ты ето сам то читал или скачал и вставил сюда? я почитал 5 мин голова кругом

[Vendi]

ты ето сам то читал или скачал и вставил сюда? я почитал 5 мин голова кругом

Ты это мне? Я это скачала с klayd.info, прочитала и сюда выложила. Какие претензии? У тебя голова кругом от того, что "многа букаф?" Или дух захватывает от восторга?

[Vendi]

Глава 52. Особо ценный груз.

Судно пришвартовалось у самого дальнего причала. Никто из пассажиров и команды не торопился покинуть пределы плавучего обиталища. Только капитан Гарр сходил и переговорил о чем-то с начальником портовой стражи. Его зеленая физиономия стала после этого мрачнее тучи.

– Похоже, нам придется немного задержаться. Досматривают всех. Кого-то ищут. Расхорный грамп!

– Надеюсь, что не нас! – пошутила Хенайна. Клайд тоже очень надеялся на это. Но держал язык за зубами. Девчонки притихли на своем камбузе, не иначе как снова что-то затеяли. Последние дни они не отличились никакими фокусами, даже кулинарными. Готовили вкусно и просто, в свободное время сидели в каюте или болтали с эльфийкой.

Капитан несколько раз прошелся по причалу, вглядываясь в происходящее где-то в центре порта, потом отправился в свою каюту и вызвал двух помощников. Эти могучие ребята представляли из себя довольно забавную пару. Один, Баррас, был скорее толст, чем крепок. Хотя на его животе и выступали мощные мышцы пресса, брюшко все-таки заметно нависало над широким воинским поясом. Когда он одной рукой вращал брашпиль, поднимая якорь или подтягивая судно к причальным кнехтам, его тело поражало звериной гибкой силой.

Второй, Роррат, по тонкокостному телосложению скорее напоминал шамана, с юности развивающего магическую силу больше, чем воинское умение. Но друзья не раз наблюдали, как Рор управляется со шкотами или перелетает с одной мачты на другую. Это был моряк прежде всего, и уж потом воин. Он отлично разбирался в картах и ориентировался по звездам. В отличие от вечно насупленного Барраса, Рор всегда был рад перекинуться парой шуток с людьми или эльфами.

Через некоторое время, по команде Барраса, матросы-орки начали выкатывать из трюма бочки и выволакивать ящики. Клайд подумал, что капитан хочет облегчить задачу досмотрщикам, чтобы скорее покончить с этой процедурой. Во многих бочках содержался балласт: мелкие камешки или гладкие орешки каменного кедра, разгрызть которые было не под силу даже оркам. Маг задумчиво прошелся вдоль ряда бочек, запуская руку в приятные на ощупь, коричневые кругляши. Баррас усмехнулся, глядя на него, но ничего не сказал.

Потом девчонки окликнули Клайда из приоткрытой двери камбуза. Тот охотно двинулся на зов. Но увиденное на кухне его не обрадовало. Придумщицы решили замаскироваться. Употребив для этого все свое уменье, немного сажи, одолженные у Хенайны душистые баночки с кремами и какую-то паклю, они превратили себя в двух замурзанных старух. Вернее, не старух, а рано состарившихся, усталых и неряшливых теток. Хенайна сидела тут же на высоком табурете и хихикала, очень довольная произведенным эффектом. Она же пояснила Клайду, что маскировать девочек под дряхлых старух или под мужчин было бы сложнее и опаснее. Жесты, походка, движения головы – все выдавало бы в них женщин, причем, еще не старых женщин. Это могло бы насторожить наблюдательного проверяльщика.

– Да зачем им вообще маскироваться! – возопил маг. – Их же никто не ищет, и в лицо не знает!

– Не будь так уверен, – мрачно ответила Хенайна. – У драконов отличная память на лица и запахи. Конечно, боевой ящер не может передать своему всаднику зрительный образ, но прекрасно понимает задачу «найти того, кто был там-то».

– Дракон? – Клайд сурово уставился на болтливых подружек.

– Ну... – Каона шмыгнула носом, что придало изображаемой ею тетке совсем уж идиотский вид. – Мы тут хотели посоветоваться с кем-нибудь...

– Я приношу свои извинения... – коротко кивнул маг эльфийке. – Мне стоило бы предупредить их заранее... дело не в недоверии лично вам, но... Лучше бы вы вышли на базарную площадь и поискали совета там! А еще лучше повесили бы вывеску: «Помогите советом, нас преследует неизвестный враг на драконе!» – обрушился он на девчонок. – И потом, эта маскировка, кажется, ни капли не меняет ваш запах, а?

– Именно что меняет! – обрадовалась Эмми. – Хен сказала, что эти притирания перешибают нюх не только дракона, но даже волка-ищейки. Эльфийские воины... ну и разные там похищенные девицы... не раз использовали притирания для того, чтобы сбить погоню со следа.

– Похищенные девицы! Малые бесы! – Клайд не находил слов. – Надеюсь, меня вы не собираетесь размалевывать?

– Ну, собственно... – Эмми посмотрела на него с вызовом.

– Да! – пискнула Каона.

– За этим мы и позвали тебя, о клирик! – сдерживая смех, закончила Хенайна.

Клайд осмотрел всех троих и понял, что проще смириться с этой затеей, чем подыскивать аргументы, способные убедить увлеченных своей придумкой девиц. К тому же... изменение запаха – это полезно. Если их ищут по следу, то вся эта суета в порту может оказаться неспроста. Предсказать маршрут корабля, покинувшего порт Дорион, довольно сложно. Но если дракон следит за ним с воздуха, ведомый запахом, то задача становится элементарной. При последнем маневре врагам оставалось только подготовиться к встрече в ближайшем порту. Миновать его не мог ни один корабль, свернувший от Акульего рифа к берегу. Да и зачем? Тут свежая вода, тут низкие цены на продукты, тут ждут своего часа опытные лоцманы для желающих попытать удачи в топкой хайнской дельте или в полузатопленных тоннелях Дьявольского острова.

В общем, по здравому размышлению, идея с запахом была не так плоха. Но размалевывать лицо?

– И в кого вы хотите меня превратить? – мрачно поинтересовался клирик у девиц. – Если тоже в грязнулю, то никто не поверит, будто Гарр нанял подобного неудачника к себе на судно.

– Мы не будем сильно гримировать тебя, – серьезно пояснила Хенайна. – Достаточно изменить основные черты, за которые цепляется глаз. Даже опытный соглядатай, привыкший не обращать внимания на одежду и украшения, все-таки может быть обманут. Смотри! – она достала из кармана горсть кедровых орешков из тех, что лежали в бочках с балластом. Ловким движением сунула орешки себе в рот, будто собираясь полакомиться. Но вместо этого разместила кругляши за щеками и под верхней губой. От этого лицо эльфийки неуловимо изменилось, словно смазалось. Глаза прищурились, подбородок двинулся вперед, и вот уже совершенно незнакомая, неприятно-высокомерная эльфийская женщина смотрит на изумленного Клайда.

– Ну как? – усмехнулась Хен, выплевывая орешки.

– Впечатляет. А разговаривать с этим во рту получится?

– Да, нужно только потренироваться. Орешки хороши тем, что от влаги крепко прилипают к коже и случайно выпасть не могут. После этого мы изменим тебе цвет волос и глаз – и никто тебя не узнает.

– Ну... а вы уверены, что наш капитан отнесется к моим метаморфозам с пониманием? Может быть, ему совершенно ни к чему чужие проблемы?

– Гарр сроду не полезет выяснять подобные вещи. Пока ты выполняешь свою работу, хоть гномкой нарядись и на руках разгуливай – он и бровью не поведет. Ты, наверное, мало общался с орками, если сомневаешься в этом, – усмехнулась Хенайна. – А я плаваю с Гарром уже третий сезон... и неплохо его знаю.

Через час все было закончено. Клайд приспособился к твердым кругляшам за щеками, научился говрить не шамкая, на его волосы легла эльфийская краска, придавшая прядям естественный мышастый оттенок. Глаза тоже посветлели после пары капель какого-то зелья. Из зеркальца, предоставленного Хенайной, на мага пялился какой-то весьма неприятный тип, смахивающий на бледную крысу. Узнать в нем прежнего Клайда было и впрямь сложновато. Девушки в восторге цокали языками и крутили клирика, будто куклу.

– Ну, ладушки, – вывернулся из их рук маг. – Получилось неплохо, теперь предстоит проверить это на практике. К сожалению, если не сработает, у нас могут быть очень солидные неприятности.

– Мне кажется, что сработает, – немного смущенно сказала Хен. – Дело в том, что я немного чувствую будущее. У меня нет магического дара, и я не вижу каких-либо картин, но почти всегда могу предсказать – есть опасность на пути или нет. Поэтому-то... мы и уцелели до сих пор... – грустно закончила она.

– Уцелели? – переспросил Клайд, очень обеспокоенный. Вдобавок к своим неприятностям, он совершенно не жаждал чьих-то еще.

– Ну да. Таких, как мы, искателей отправилось по миру довольно много. Я лично знала больше десятка. Но в нашем Храме в этом году мы встретили всего троих. Остальные... не подавали о себе весточки довольно давно, – эльфийка отвернулась к иллюминатору и вздохнула. – А мы... все время пользовались возможностью избежать опасности. Мы были самыми осторожными, вот и уцелели. И мои способности помогли нам в этом.

– Значит, опасен ваш поиск, да? –уточнил Клайд. – Никто не гоняется по миру за вами лично?

– Нет, никто, – кивнула девушка. – И сейчас я не ощущаю опасности. Уверена, что все пройдет благополучно. Или эта проверка вообще не имеет отношения ни к кому из нас, или наши меры окажутся действенными.

– Ну, будем надеяться, – пожал плечами маг. – Благодарю тебя за заботу. Можно мне только задать тебе один, маленький вопрос?

– Ну, разумеется! – повеселела эльфийка.

– Скажи, до того, как ты пришла к моим... сестрам и затеяла все эти переодевания, ты ощущала опасность? – Клайд говорил это, не глядя на Хенайну.

– Я... – эльфийка залилась румянцем и кивнула. – Да, клирик, я чувствовала опасность. И я перебрала всех в экипаже, чтобы понять, кому она угрожает. Когда я добралась до твоих сестер, это ощущение стало сильным, как жар от очага. И тут они сами постучались ко мне в каюту. Таким предзнаменованиям поверил бы и гном!

– Я не говорил, что не верю тебе, – мягко успокоил ее Клайд. – Просто, если опасность была, нам не стоит расслабляться и вести себя беспечно. Даже эта маскировка может дать сбой.

– Ты прав. Лучше всего нам укрыться в каюте... – кивнула Эмми непривычно послушно.

– Вовсе нет! – воскликнул клирик. – Я подумал, что если опасность приближается с этой проверкой, то вам лучше всего покинуть корабль. Попроси своих спутников сопроводить тебя и моих сестер на рынок. Наверняка им нужно прикупить что-нибудь из продуктов, хотя бы свежей зелени. А в случае, если моя личина будет разгадана, вы уцелеете и сможете продолжить свои поиски.

Эмми и Каона было дернулись в возмущении, но обе не нашли достойных возражений. То, что говорил Клайд, было разумно и правильно. Хенайна же взволнованно кивнула:

– Да, это так! Нам нужно покинуть корабль!

Когда группа из трех эльфов и двух помятых теток спускалась по сходням, у мага сжалось сердце. Он не обладал пророческим даром или даже легким предвиденьем. И ему было просто-напросто страшно. Стоило только вообразить, что эти фигурки в засаленных платьях он видит в последний раз – и к горлу подкатывал комок.

Напряженное ожидание тянулось несколько часов. Гарр несколько раз выходил из своей каюты, оглашая судно раскатистыми ругательствами. Матросы все время что-то делали. Клайд, измученный неопределенностью, принялся им помогать. Он уже осознал, что все эти перестановки груза были затеяны капитаном с целью поддержания духа команды. Ничто так не отвлекает от мрачных мыслей, как тяжеленная бочка на твоих плечах. Или ящик, поставленный по неопытности прямо себе на ногу. Поэтому проверку он заметил только когда капитан Гарр тронул его за плечо:

– Эй, клирик, иди и встань на баке. Маги не ворочают тюки... это может показаться странным. Будь готов к отплытию по моей команде. Если корабль ляжет на заданный курс, остановить его не сможет даже дракон.

– Дракон? – невольно переспросил Клайд, вглядываясь в невозмутимое лицо орка.

– Да, например вон тот, – Гарр махнул в сторону крылатого ящера, увенчавшего собой сторожевую башню у ворот порта. Клирику стало не по себе при виде пристального взора немигающих желто-огненных глаз. Казалось, ящер следит за ним лично – и следит уже давно. Не слишком ли он взмок, таская эти мешки и ящики? Вдруг эльфийские притирания больше не действуют? К сожалению, ответить на это мог только сам дракон. Магу по-прежнему казалось, что от него несет смесью клумбы и кондитерской лавки.

Тем не менее, он как можно спокойнее отошел на бак и встал там со скучающим видом, поглядывая на суету внизу. Проверяющие небрежно сунули Гарру какие-то грамоты и для начала были непрятно удивлены тем, что орк внимательно прочитал их, рассмотрел подписи и печати и даже перевернул свитки другой стороной.

– Он бы еще понюхал их или лизнул, – буркнул один из комиссии, проходя по палубе мимо Клайда. Остальные промолчали. В группу входили двое эльфов, трое людей и один гном. Но при этом на причале застыли наизготовку несколько десятков солдат в доспехах без герба или эмблемы цеха.

– Так я не понял, кто затеял эту проверку? – спросил Клайд у Рора, поднявшегося к нему на бак.

– Кэп говорит, что какой-то местный правитель, кажется, барон. Будто бы у него похищены товары со склада... он имеет право досматривать грузы, потому что владеет частью этого порта и река выше по течению течет по его землям. На самом деле непонятно. Никаких ограблений в последнее время не было, смотритель верфи уверен. Все выглядит так, будто этому барону только нынче утром взбрело заняться проверкой. Я смотрю, тебе тоже не нравится эта суета?

Ты отправил девчонок подальше неспроста, а?

– Девчонкам лучше быть подальше от любой суеты. А то они имеют привычку в нее вмешиваться, – мрачно буркнул Клайд.

– Да, Хен такая же... не пожалела на тебя своих мазилок, я гляжу, – в голосе Рора дрогнула улыбка.

– Запах, – коротко ответил Клайд и показал глазами на дракона.

– Умно, – кивнул орк.

– Ты давно знаешь Хен? – небрежно спросил клирик. Ему было интересно послушать про таинственные поиски, но не хотелось выглядеть слишком любопытным.

– Третий год, – пожал плечами Роррат. – Они ищут свои сокровища, мы охраняем их, заодно охотимся. Все довольны. Только сокровищ нет как нет.

– Ясно, – кивнул Клайд, хотя яснее не стало. Все это он уже знал и так.

– В том году приходил плохой эльф, – понизил голос Рор. – С виду богатый, но черный внутри. Хен сразу спряталась. С ними еще был один, Иярраль, вроде как маг. Эльф поговорил с ним, да и пошел себе. А Иярраль постоял-постоял на палубе – и плюхнулся за борт. Пока мы его вытянули, он уже был мертв. Ни капли крови не осталось, словно его высосал гигантский нетопырь. Эльфы бросились по следу богача, да только и нашли что капли крови отсюда до реки. Много, очень много. Вся Иярралева кровь там была, на траве, на дороге.

– Это какая-то магия, – прошептал Клайд, делая вид, что рассматривает дерущихся чаек.

– Да уж ясное дело. Я это к тому, что непонятно, кто тут чего ищет. Вон, наш шаман потому и сбежал. Он еще тогда, при виде этой крови, струхнул изрядно, – Рор сплюнул за борт, метко попав в проплывавшую пустую бутылку.

Клайд немного поболтал с орком о виденной в Дорионе сцене ссоры капитана и шамана, следя краем глаза за проверяющими на палубе. Те облазили весь корабль и были готовы покинуть его. Вид у комиссии был очень недовольный.

– А где вы наняли этого волшебника? – спросил один их них Гарра, кивая в сторону Клайда.

– Нанял? Да вы рехнулись? Это же Радди, наш приемыш! Он со мной плавает с рождения, как я его подобрал на сходнях! – Гарр выпучил свои глазищи.

– Но... – эльф тоже уставился на орка в изумлении – Никто не видел этого мага на борту «Дарбора» ни в прошлом году, ни в позапрошлом.

– Так ясное дело, раз парнишка маг, ему пристало учиться по-ихнему. Вот Радди и мотался на этот самый Остров. А нанимать я его не нанимал, вы ж про это спросили.

– Ясно... – интерес эльфа иссяк. – Мы не застали ваших пассажиров, кэп...

– Дак за чем дело стало? – пожал плечами орк. – Вона они, с базара тащатся. Нужны они вам – так обождите пять минут.

И впрямь, в ворота порта втягивалась, подобно маленькому каравану, знакомая группа. Клайд едва не застонал от досады. Мало того, что девчонки решили показаться на глаза подозрительным соглядатаям, так они еще и тащили за собой тележку с какими-то бочонками и ящиками. Сейчас придется ждать, покуда досмотрщики перероют все продукты. А Хенайна... куда ж девалось ее чутье? Если в том году эльфийка пряталась, почему в этот раз шагает как ни в чем ни бывало?

Но когда эльфы ступили на трап, Клайд с облегчением заметил, что все они воспользовались орешками. Лица выглядели незнакомо, да и одеты они были совершенно по-иному. Яркие шарфы, платки, подвески и брелоки, кружевной зонтик у Хен над головой, высокие, затейливые шляпы – ни дать ни взять, расфуфыренные бездельники, пожелавшие прокатиться по морю от скуки. Один из соглядатаев даже поморщился невольно при виде этаких гламурных созданий.

На фоне ярких, как стайка бабочек, эльфов, замарашки-стряпухи остались почти незамеченными. Их даже не стали останавливать, позволив девчонкам заняться погрузкой купленных продуктов. Каона и Эмми подхватили по тяжелой корзинке с зеленью и луковицами и заковыляли на камбуз. Через несколько минут они привели двух матросов – грузить ящики и бочонки с телеги.

Двое досмотрщиков лениво подошли к тележке и приоткрыли крышку ближайшего бочонка. Но тут же с воплями выпустили ее из рук и отскочили.

– Что за дрянь? – прохрипел один из них, протирая слезящиеся глаза. До Клайда долетела резкая уксусно-рыбная вонь.

– А, стало быть, моллюски на супчик, – закряхтела, сгибаясь в поклоне Эмми. Она так талантливо изображала замотанную, неряшливую тетку, что даже Клайд не улавливал ни одного знакомого жеста. Ходила стряпуха боком, руками разводила неловко. – Тута моллюски, тама рыбка соленая, тут квашеные пиявки, томлёные грибочки с душком, а в ящике перец, горчичная трава, горчевика, медвежий чеснок, жига-жига и прочее остренькое, для команды. Не любят они пресной пищи, господин. Вот мы и стараемся...

Судя по названиям и по реакции соглядатаев, на тележке обнаружились запасы самых вонючих и омерзительных деликатесов, когда-либо существовавших в Адене. Клайд, конечно, слышал о тонкостях орочей кулинарии, но ни разу еще не пробовал знаменитых пиявок или плесневых грибов. Одного запаха в лавке, куда он забрел однажды из любопытства, было достаточно, чтобы отбить аппетит на неделю. Видимо, у досмотрщиков было точно такое же мнение. Только гном, сурово топорща бороду, пошуровал было в бочке с пиявками палкой, но потом выкинул ее в воду и долго оттирал руки огромным клетчатым платком.

Комиссия проводила удалявшихся в каюту эльфов насмешливым взглядом. Видимо, им представилось, каково будет расфуфыренным аристократам питаться орочьими деликатесами. Матросы перетаскивали покупки на камбуз, стряпухи суетливо командовали погрузкой, впрочем, благоразумно держась подальше от чужаков. Грибы, пиявок и рыбу нельзя было переворачивать и болтать, ящики с травой нельзя было трясти, но все равно немного рассола и зелени оказались на палубе. Чесночно-перечный дух плыл над кораблем, заставляя даже орков чихать и тереть глаза.

Комиссия распрощалась с капитаном Гарром почти дружески. Видно было, что никакие подозрения их не тревожат, а ситуация с эльфами и вовсе подняла им настроение после многочасового копания в грязных трюмах.

Капитан проводил их мрачным взглядом и, косясь на дракона, немедленно дал приказ к отплытию. Команда тоже двигалась быстрее обычного. Помимо прочего, все надеялись, что морской ветер развеет часть едкого запаха, продолжающего окутывать судно.

Стряпухи поспешно задраили все иллюминаторы на камбузе и плотно прикрыли обе двери – кладовой и самого камбуза. Вид у них был озабоченно-довольный. Клайд не стал выдерживать паузу, и сам подошел к кулинарным террористкам, как только закончил проверку заданного курса корабля.

– Ну, вам, наверное, есть что мне рассказать? Только не говорите, что вам на этот раз всучили книгу орочьих рецептов. Я не могу поверить, что кто-то способен есть эту гадость чаще раза в год, на каком-нибудь ритуальном камлании после бочки пива.

– Ну и зря, – немедленно обиделась Эмми. – Между прочим, очень вкусно! Мы все-все попробовали. Не могли же мы деньги на ветер выбросить. Пахнет не очень, это да, а так вполне... вроде наших маринованных грибочков или соленых орешков.

– И поэтому вы закупили мало не пяток бочек этой дряни, да еще столько же ящиков вонючей травы? – брови мага взлетели на лоб. – Да ни в жизнь не поверю! Давайте, излагайте, что вы еще придумали на этот раз.

– Это не я! – немедленно перепугалась Каона. – Это Эмми!

– Да, это я, – кивнула Эмми. – Там такое было...

– Ну и что это за план? Если отпугнуть соглядатаев, то он сработал, но непонятно, зачем было нужно столько этого добра? Или вы решили отшибить дракону нюх на пару месяцев? Думаю, это тоже сработало. Вот только наш корабль теперь найти по запаху проще, чем луковицу на столе.

– Нет, нет, дело не в запахе. Тоесть, в запахе тоже, ведь Хена не взяла свою шкатулку на базар... И этот склад... а потом слишком много... и шарфики... испугались немного... – заговорили девчонки разом.

– Ну-ка, не галдите, – усмехнулся Клайд. – Давайте пойдем в каюту и вы все расскажете.

– Ага-ага! – закивали стряпухи. – Мы только кое-что отнесем на камбуз.

– Что именно? – прищурился маг.

– Да, простыни и ведра с водой, отмывать все это, – пожала плечами Эмми. Она выглядела невероятно довольной, сразу чувствовалось, что попытки брата удержать ее в стороне от происходящего не удались – она влезла каким-то образов в самую гущу событий. Клайд пожал плечами.

– Ну, хорошо. Давайте я вам помогу. И не жалко простыней на такое дело?

– Не-ет! – хором отозвались девчонки. – Там же много нужно... мыть.

Натаскав две бочки пресной водой из корабельного резервуара, Клайд еще заполнил все имеющиеся на камбузе емкости: ведра, тазы, корыто. Девочки сложили самые драные из имеющихся на складе простыней стопочкой на лавке.

– Ну вот...—хихикнула Каона. – Теперь можно и поболтать спокойненько.

– Может быть, поговорим у нас? – произнесла от двери Хенайна. У эльфийки тоже был весьма довольный вид. В руках она держала несколько кусков душистого мыла.

Стряпухи развели огонь в печи, взгромоздили на плиту несколько котлов с водой. Разумеется, отскребать камбуз ледяной водой неприятнее, но ему от досады на этих заговорщиц хотелось бы заставить их потрудиться. Да ладно, пусть греют воду, лишь бы не оказалось, что они впутались в какие-то неприятности.

Следом за Хенайной все проследовали в каюту эльфов. Хозяева уже успели переодеться. Только груда ярких украшений на сундуке напоминала об их незатейливом маскараде.

– Итак, клирик, нам есть что рассказать друг другу, – произнес Вильраэн устало. – Впрочем, не думай, что мы не доверяли тебе раньше. Просто откладывали разговор, вот и все. Как ты знаешь, мы занимаемся поиском важных реликвий эльфийского народа. Эти вещи... одинаково важны нашему народу и народу темных эльфов, потому что они были созданы еще до раскола нашего племени.

Не буду описывать наши неудачные поиски. Скажу только, что таких искателей кроме нас было еще несколько десятков. И посланники темных эльфов тоже встречались на нашем пути. Так что я уверен, они в поиске. Настораживает не это. Кто-то пытается не только отыскать сокровища раньше нас, но и сорвать сам поиск. Некоторых запугали... некоторых подкупили. Они удалились в свои города и не кажут носа даже на совет жрецов. Но большинство погибло – таинственно и нелепо. То в мирном лесу нападали обезумевшие монстры. То трусливые фермеры, сроду не приближавшиеся к чужакам, вдруг набрасывались на искателей толпой. То загорался постоялый двор, а дверь оказывалась подперта заговоренным посохом.

Нам тоже грозили различные опасности. Но Ханайна, к счастью, умеет чувствовать их заранее. Она не может сказать, кому грозит беда или от кого. Но мы научились перебором вычислять возможные пути ее преодоления. Порой нам приходилось ночевать в кустах в сотне локтей от города, потому что и въезд в него, и возвращение в предыдущий одинаково грозило бедой. Мы голодали, потому что кто-то пытался нас отравить. Мы объезжали лесные поселки – а следом за нами туда приходил мор.

В этот раз мы были готовы отложить наше плаванье. Стоило мне переговорить с капитаном Гарром, как у Хен появились нехорошие предчувствия. Они были связаны с Шраваном. Если откровенно, то я был готов разорвать контракт и выплатить неустойку честь по чести, как неожиданно утром Хен захлопала в ладоши и сказала, что Шраван нам больше не угрожает. Мы немедленно отправились на корабль и встретили там тебя.

– А сегодняшняя опасность? – поинтересовался Клайд у эльфа.

– Вчера Хен долго перебирала, кому же она угрожает. Получалось, что нам всем, если девочки и она останутся на корабле. И никому, если они его покинут. Мы решили как обычно послушаться этой подсказки судьбы, и отправились на рынок.

– Но стоило нам выйти из ворот порта, как чувство опасности появилось снова! – всплеснула руками Хенайна. – Я уже привыкла быстро перебирать всех, и вышло, что нам нужно получше замаскироваться. Не долго думая, я втолкнула Вильраэна и Ори в ближайшую лавчонку... откуда мы вышли уже в этих дурацких тряпках.

– И это подействовало? – уставился на груду лент и шарфов Клайд.

– Ну... сегодня вообще был необычный день, – неопределенно протянула эльфийка. – Пока мы возились в лавке, твои сестры двинулись на рынок. Мы договорились с ними встретиться у складов. Они собирались закупить картошки и капусты, насколько я помню...

– Капусты и морковки! – поправила ее очень довольная Каона.

– Да... и наняли для тяжелого груза тележку. Пока Каона с этой тележкой пробиралась к овощным рядам, Эмми немного отстала от нее...

– У меня юбка зацепилась за штырь в стене! – возмутилась Эмми. – Кто только придумал такую одежду! Я не хотела щеголять с прорехой на боку, вот и пришлось отцеплять ее аккуратно.

– Расскажи сама, что там дальше было, – улыбнулась ей Хенайна.

– Ну, я кручу юбку, а там проход между ящиков, такой, что протиснуться нельзя, но немного видно и слышно. И с той стороны разговаривают двое, гном и эльф. Светлый. – уточнила вояка.

– А я дошла до овощного ряда – Эмми нету, – вклинилась обделенная вниманием Каона. – Подумала и решила ждать ее там. А то в этом городе потеряться проще чем защитку повесить...

– Ага, – кивнула Эмми. – И правильно. Потому что я потом сразу туда помчалась, как ошпаренная! И тележка нам пригодилась...

– Так что же ты услышала? – терпеливо произнес Клайд.

– Этот гном докладывал эльфу, этак перепуганно: «Дескать, мы не виноваты, что слухи про дракона показались вашим людям выдумкой. Был у них дракон, как есть черный и здоровущий. Потому-то мы их выследить не могли. Но теперь они тут, и дальше уже не наша забота. Наше дело было их найти.» А эльф так смотрит на него, как солдат на вошь – того гляди прихлопнет. Потом как заорет таким страшным шепотом, что у меня в ухе зазвенело: «Хватит этих бредней про дракона! Откуда у этих сопляков дракон! Дракон там, дракон сям! Я точно знаю, что все маги, способные поднять боевого дракона в воздух, сейчас далеко отсюда. Мы постарались, чтобы они были весьма заняты. Никаких хитростей и уверток! Сегодня вечером идете с моими воинами брать всю компанию.» А гном от него пятится и бормочет: «Никак не можно, ваша милость! Постоялый двор этот гномский, спокон веку гномы его содержат, нам супротив своих нельзя нипочем!». А эльф так мягонько, с издевкой: «Внутрь не пойдете, под окнами постоите...чтобы они не сбежали». Ну, гном начал выкручиваться, мол, если его приметит Дамин Кривое Копье, владелец постоялого двора, то будет ему худо. А я уж не слушала больше. Ясно стало, что нужно искать этот постоялый двор и поскорее.

– Ну, мы в овощном ряду сразу и спросили, – снова вмешалась Каона. – Дескать, где такой. Нам показали. Мы тележку схватили и бегом.

– А навстречу Хен с эльфами! – у Эмми загорелись глаза. – Я им рассказала, так, мол, и так. Они сперва засомневались, стоит ли в чужие дела лезть. Но Хен им и говорит...

– Я тоже против была, – уточнила эльфийка. – Но рот открыть не успела, как чую – нужно помочь этим, кто бы они ни были.

– Старобесы! – мотнул головой Клайд. – Вы прибежали на постоялый двор, предупредили тех, кто не поделил что-то с тем эльфом, они смылись... это все понятно! А при чем тут ваш поиск и моченые пиявки?

– Он всегда так торопится? – мягко поинтересовалась у Эмми Хенайна.

– Ну... по-крайней мере с пяти лет точно. Раньше я не помню, – солидно покивала Эмми.

– Понятно, – эльфийка усмехнулась. – Клайд, сын Рея, позволишь ли ты нам рассказать все по-порядку?

– Простите меня, – клирик залился краской. – Я действительно забегаю вперед. Что было дальше, Эмми?

– Ну уж нет! – сестра погрозила клирику пальцем. – Теперь пусть Ори рассказывает, а я после всех, – Но вид у нее был не обиженный, а очень довольный.

– Я, собственно, хотел не столько рассказать, сколько спросить, – Орэхиль откашлялся. – Когда мы рассказывали тебе, клирик, о цели наших поисков, первые два предмета словно бы не вызвали в тебе удивления и любопытства. Прости, если это покажется тебе подозрительностью, но не встречал ли ты их когда-либо раньше?

– Буду откровенен, – кивнул Клайд. – Мне встречался кинжал весьма необычной формы. Он был в руках у нюхача-убийцы, которого пустили по моему следу. Видел я и чашу, подходящую по описанию. Но я, к сожалению, не могу вам сказать, гед эти предметы находятся сейчас. Во время странствий я был вынужден расстаться с теми, у кого находились эти вещи, и сам был бы рад узнать, где сейчас находятся мои друзья. Поэтому я и заинтересовался только проволокой...

– Ой, как интересно! – захлопала в ладоши Каона. – А я и не знала!

– Тс-с... – шикнула на нее Эмми. Клайд мимоходом подумал, что подружки смотрятся необычно: Эмми выглядит младше Каоны на 4-5 лет, а ведет себя как главная.

– Так-так, – Орэхиль оглянулся на Вильраэна. – Значит, ни чаши, ни кинжала на южных островах нету...

– Но мы должны плыть... – растеряно отозвалась Хенайна. – Это правильное решение – плыть куда-то.

– Вопрос – куда? – воздел палец Вильраэн. – Ну, я думаю, что мы скоро определимся с ним.

– У вас есть карты... лоции южных морей? – спросил у эльфов Клайд.

– Есть, но неточные и очень мало, – вздохнул Орэхиль. – Сейчас, когда сообщение между материками прервано, очень сложно отыскать хорошо сохранившиеся карты.

– Н-да... – клирик потер подбородок. – У моего брата есть много отличных карт. Они бы нам сейчас здорово пригодились. Но одну из них я помню почти наизусть. Мы нашли ее в одном архиве. И даже собирались сами отправиться туда. На ней изображена одна обширная долина на материке Грация. И отмечено кружком некое место. У нас был странный нож, похожий на обломок раковины. Он начинал светиться, когда его подносили к этому кружку. Нож и карта – нам хотелось разгадать эту тайну.

– Звучит скорее загадочно, чем многообещающе, – вздохнул Вильраэн.

– А мне кажется, что нужно плыть туда... – покачала головой Хенайна. – Здесь опасность сгущается вокруг нас все плотнее. А когда я думаю о Грации, мне становится легко.

– Непростое решение. Во-первых, как к этому отнесется капитан Гарр? Грация – это не южные острова. В ее прибрежных водах нас уже не будут защищать законы Адена, – Вильраэн прочертил на куске пергамента неровную линию своим ножом. – Во-вторых, это достаточно далеко. Скоро начнется сезон дождей, придут бури. Плаванье может стать просто-напросто опасным.

– Нужно позвать Гарра и Рора и обсудить это с ними, – твердо сказал Орэхиль. – Без их согласия все дальнейшие осуждения не имеют смысла.

– Сейчас... – подхватилась Эмми. – Я мигом их кликну! – и тут же умчалась.

– Ну и ну! – покачала головой Хенайна. – Неизвестно, с кем из вас родителям пришлось труднее, а?

– Что тебе известно о чаше? – расспрашивал тем временем Клайда старший эльф. – Где ты – или кто-то? – нашел ее?

– Ее нашел не я, а один твой соплеменник. Она хранилась на южных островах. К сожалению, я не моряк, и не знаю координат этого места. Но, насколько я понял, этот эльф был предсказанным хранителем чаши, и никто иной не мог бы даже взять ее в руки, – рассказал Клайд, стараясь не вдаваться в подробности. Аннарин мог не одобрить подобной откровенности. Но нельзя же подозревать всех и каждого!

– Я слышал о таком предсказании. И что, чаша действительно у него с тех пор? – Вильраэн даже подался вперед, слушая клирика.

– Да, появляется и исчезает по его желанию. Один раз... она очень странно себя проявила... – Клайд рассказал про обряд смены имени, после которого у Аннарина появились отпечатки чаши на ладонях.

– Ну, разумеется, – кивнул Вильраэн. – Она отметила своего хранителя. Я бы не удивился, если бы его мать оказалась из рода избранных... ты не помнишь ее имя?

– Ваши имена так сложно запомнить, – покраснел маг. На самом деле, он, разумеется, прекрасно запомнил звучное имя, не один раз произнесенное братишкой Сэйтом.

– Йулма... – пробормотал эльф. – Пять родов были покрыты славой, три рода удостоены чести. Йулма, Карх и Ри... рода, поменявшие имя ради будущего. Из них не уцелел никто... или уцелевшие не ведают о своем долге.

– Звучит похоже, – вздохнул Клайд. – Улма, да.

– Значит, чаша нашла наследника рода хранителей, – удовлетворенно кивнул эльф. – А кинжал... он должен был принадлежать Орэхилю. Не подумай, что я требую вернуть его, клирик. Просто эти предметы наделены могущественной магией и сами признают или не признают власть над собой... пока не вышел срок.

– Я бы не хотел владеть этим кинжалом, – глухо возразил Орэхиль. – Из-за него погиб Иярраль.

– С чего ты взял? – взвилась Хенайна. – Иярраль просто был неосторожен. Он отправился на переговоры с неизвестным один, не дожавшись нас. Это мог быть обычный разбойник. Выманил мага, пырнул каким-нибудь заклятым стилетом, денег не нашел, а на корабль, полный орков, соваться не рискнул.

– И кровь на дороге? – Орэхиль упрямо наклонил голову. – Слишком сложно и бессмысленно для простого грабителя.

– Ну, скорее всего это была попытка нас запугать, – примирительно молвил Вильраэн. – Кровь не обязательно Иярраля, наемный убийца мог тащить в мешке тушу свиньи, если ему приказали это сделать.

– Странно, – пожал плечами Клайд. – Какие-то темные силы постоянно ходят вокруг да около, хотя, казалось бы, проще всего нас перебить, как келтиров. Зачем эти игры в кошки-мышки?

– Остаются в живых только те, к кому еще остались вопросы, – Вильраэн сделался очень мрачен. – Это означает, что мы на верном пути. Но можем привести за собой врагов, которые неотступно следят за нами.

– Нечего сказать, весело, – постучал по столу пальцами клирик. В дверь протиснулась Эмми с очень довольным выражением лица. За ней, наклонившись, шагнули капитан Гарр и его помощник Роррат.

– Ну, что касается дополнительной платы, я думаю, мы обсудим это позже, – с места в карьер начал орк-моряк. – А вот насчет Грации... я согласен попробовать добраться до туда даже без лоций. Но мне нужна будет сильная магическая помощь, чтобы «Дарбор» не затонул. Если маги собираются прохлаждаться без дела, то я отказываюсь.

– И, разумеется, доля добычи... – Роррат ухмыльнулся от уха до уха. У него был такой довольный вид, что клирику впервые подумалось, что не в добыче тут дело.

– Мы согласны, – кивнул Вильраэн. – Но что качается магов... не лучше ли спросить у них?

– Я буду работать изо всех сил, – горячо воскликнул Клайд. – Но Каона еще только учится. У нее может не хватить ни энергии, ни умения. Достаточно ли нас двоих?

– Да, я буду помогать, – робко произнесла девушка. – Я думаю, что вместе мы справимся...

– Впятером? – раздался певучий голос от двери. – Конечно справимся! К тому же, капитан, у нас имеется отличная лоция этих морей. Сейчас я покажу вам...

Клайд ошеломленно вскочил. Каона захлопала в ладоши. Эмми стояла рядом с Сэйтом, гордо подбоченясь. Волосы у эльфа были еще мокрые, в руках он комкал простыню. Хенайна заливисто рассмеялась. Вильраэн тоже усмехнулся, глядя на то, как молодой клирик в три шага пересекает каюту и подхватывает на руки девушку в серебристом платье.

– Вивиан! – у Клайда кружилась голова и в ушах звенели колокольчики. – Откуда вы все здесь?

– Из бочки с тухлыми пиявками, – рассмеялась пророчица, утыкаясь магу в плечо раскрасневшимся лицом. – Ты жив, жив, я знала... – прошептала она совсем еле слышно. Клайд осторожно опустился на лавку, не выпуская драгоценного груза. В двери уже входили темные близнецы и Аннарин. Неописуемое облегчение затопило душу мага.

– Ну вот, теперь я могу и рассказать, – страшно довольная произведенным эффектом, заявила Эмми. – Прихожу я на постоялый двор, и первый, кого вижу там – Сэйт! – Эмми как-бы ненароком схватила руку эльфа и потрясла ее. Ей не хотелось рассказывать, как она бросилась другу детства на шею со слезами. Каона тоже не стала выдавать подружку и промолчала. Сэйт погладил девушку по плечу.

– Да уж, вовремя мы успели. Едва выскочили из этой гостиницы, как в другом конце переулка показались бойцы с гномом во главе. Гном, правда, на бравого командира не походил, больше жался к стенам да втягивал голову в плечи. А вот ребята за ним шагали – палец в рот не клади.

– Эта... малышка, – развел руками Тиэрон – Осталась стоять на улице, а нас запихнула в ближайшую лавчонку. Ух, ну и несло там, у меня сразу слезы выступили на глазах! – темный эльф передернул плечами.

– Один из бойцов толкнул ее тележку и начал орать: кто такая да что тут делаешь? – продолжила Лемвен. – А мы тем временем уже втиснулись в заднюю часть лавчонки. Хозяин там старый-престарый орк, небось Паагрио еще живьем видел. Мы ему – купим все, что есть, только иди и молча постой за прилавком. Этот... ископаемый сел в лавочке и талантливо притворялся глухонемым перед бойцами, пока девчонки загружали на тележку его жуткие деликатесы.

– Может, он не притворялся? – подала голос Вивиан.

– Ага, а про то, что у Тири есть ровно двести восемьдесят семь золотых ему птичка напела, – хмыкнула Лемвен.

– А как вы додумались в бочки залезть? – спросил Орэхиль.

– Додумаешься тут... – с досадой отозвался Аннарин. – Они в ночлежке никого не нашли, ну и командир отдал приказ – обыскать все в округе. Некогда было думать, только нырнуть и позволить себя закопать этой дрянью.

– Хорошо хоть нам дышать не нужно было, – покрутила головой Леми. – Мне кажется, я уже никогда не избавлюсь от этого запаха.

– Все понятно. Бочки с тухлятиной и ящики с ядреными приправами отбили у бойцов охоту рыться в них еще когда девчонки нагружали товар. А когда вы оказались в емкостях, наши стряпухи просто поскорее покатили оттуда, рассчитывая на то, что у проверяющих на корабле тоже нет любви к экзотическим блюдам, – Клайд вздохнул с облегчением. Все закончилось благополучно, друзья с ним...

– А мы прикрывали их отход, – рассмеялась Хенайна. – Вывалились из проулка такие надменные, расфуфыренные, начали орать, что там воняет... тележка и уехала тем временем.

– А наши гномы где? – он с ожиданием взглянул на дверь. Эльфы помрачнели, а Вивиан виновато вздохнула:

– Клайд, с нами были только Сонечка и Кузьма, но они отправились в Гильдию, узнать, не появился ли кто из наших наставников. Дела творятся нешуточные, а все старшие маги куда-то пропали. Мы думаем, что они без труда нас догонят позже.

– А Марусенька? Сэдди? – Клайд переводил взгляд с одного лица на другое.

– Нет, их мы еще не нашли, – покачал головой Аннарин. – Боюсь, не попали ли они в плен...

– Ви! – Клайд осторожно повернул девушку за плечи к себе. – Может быть, ты знаешь, как они?

– Я знаю, что они живы, не ранены и вместе. Этого достаточно пока что? – улыбнулась пророчица.

– У тебя настоящий Дар, да? – с восторгом воскликнула Хенайна. – Может быть, ты научишь меня управляться с моими предчувствиями?

– Если у вас есть карта, то, может быть, кинжал и чаша тоже тут? – вмешался во всеобщее ликование Вильраэн.

– Им можно деверять! – веско произнес Клайд, предупреждая упреки друзей.

– Мы поняли это на деле, – кивнул Аннарин. – Я Аннарин Фрекэй Тилурма. Я покажу вам чашу. Скажу откровенно – я знаю про нее только то, что должен хранить этот артефакт от... грязных лап разных мерзавцев.

– Тилурма... – почти пропел Вильраэн. – Это имя вашей матери, не так ли, уважаемый? Значит, вы действительно старший из рода хранителей чаши.

– Род, сменивший имя? – удивился Аннарин. – Это было на самом деле?

– Ну, чаша-то существует, правильно? – Вильраэн явно пребывал в нетерпении, но не решался попросить показать ему долгожданную реликвию.

– Сейчас, – засмущался Аннарин, зачем-то оглянувшись на Лемвен. – Вот она... – в его сомкнутых ладонях возникло мифриловое полушарие. Вильраэн наклонился над чашей, старательно не касаясь ее.

– Да, это она, Чаша Крови, – благоговейно произнес он.

– А вот кинжал, о котором я говорил, – подошел к столу Клайд. – Я не уверен, его ли вы ищите, но это самый странный кинжал, из всех виденных мною. – и клирик положил на гладкие доски граненый толстый клинок.

– Это он, – Вильраэн отстранился от тупого клинка. – Боги! Я вижу эти вещи своими глазами! Неужели мне суждено принести эти реликвии на совет жрецов? Неужели время действительно настало?

– Ты говоришь загадками, дружище, – похлопал его по спине Орэхиль. – А наши новые друзья недоумевают. Не пора ли посвятить их – и нас с сестрой заодно – в детали поручения, которое дал тебе старый жрец в той пещере?

– Да-да, конечно, – Вильраэн сел на лавку, не отрывая взора от артефактов. – Однажды я охотился в отрогах Предательского Хребта. И заночевал в пещерке, которая показалась мне пустой и необитаемой. Однако, утром возле меня появился жрец нашего народа. Он рассказал мне, что более двух сотен лет провел в этой пещере, пытаясь прозреть истиный путь эльфов. И ни зверь, ни монстр не нарушали его уединения. А я явился и лег спать, как у себя дома. Он счел это знаком свыше и дал мне поручение отыскать древние артефакты. Я выслушал его и отправился переговорить со старшими жрецами в нашей Парящей деревне. Они были удивлены, узнав, что старик еще жив. Но я оказался не единственным, кто собирался отправиться на поиски. Некоторые нашли упоминания о древних реликвиях в архивах. Некоторым приснился сон. Некоторые обнаружили карту или книгу с описанием пути к кладу... Жрецы благословили нас всех, даже самых корыстных, потому что эти вещи не имеют цены. С их помощью издревле короновали наших королей. И, похоже, настало время снова утвердить нашего владыку на троне, – голос эльфа дрогнул от волнения.

– Король! – воскликнула Лемвен, и тут же смутилась. – У нас тоже многие толкуют о короле в последнее время. Просто с ума посходили. Разве король может что-то изменить в этом мире?

– И да, и нет, – пояснил Вильраэн. – Королю дано могущество быть воплощением чаяний народа. Но только истиному избраннику богов, а не захватчику или наместнику, надевшему корону. Но сейчас для светлых эльфов единение с темными братьями и людьми гораздо важнее королевской власти. Не знаю, к добру или к смуте нашлись эти реликвии. Поэтому и собираюсь отправиться в путь за третьей – а там уже мы будем решать этот вопрос все вместе, – и эльф устало потер лицо ладонями.

– Тири, – вполголоса обратился к темному эльфу Клайд. – Ты хранил этот кинжал в пути?

– Да, Вивиан почти сразу передала мне его.

– Пусть он еще немного побудет у тебя, хорошо? – попросил шепотом клирик. – Этот эльф уверяет, что наследником хранителей кинжала является брат Хенайны, Орэхиль. Но я бы не стал торопиться с этим наследством. Мне еще не все понятно в происходящем.

– Мне не сложно носить железку за поясом, – пожал плечами Тири. – Лишь бы этот светлый не обиделся на меня.

– Он не выглядит задирой, – улыбнулся клирик. – Но как же я рад вас видеть, ребята! Расскажете мне о своих приключениях?

– А не пора ли нам перекусить? – зычно провозгласил капитан Гарр.

– Ой... – хором пискнули героические стряпухи. – А мы еще не...

– Обеда нет? – в голосе капитана прозвучала почти детская обида. – Нет ни пирогов, ни жаркого? Ничего съестного? А чем это пахнет на весь «Дарбор»?

– Ну... этими... пиявками, – пролепетала Эмми. – Которые в бочках.

– Пиявки, грибы, рыба и целые ящики приправ? – Гарр расхохотался. – Да у нас сегодня будет роскошный обед, как в день Возвращения Духов! Боюсь только, что я не готов предоставить для этого пиршества свою каюту.

С этими словами капитан, Рор и стряпухи удалились.

– Неужели они станут есть это... – передернулась Лемвен.

– Еще как станут! – усмехнулся Сэйт. – Это действительно деликатесы для орков. Как икра подземных рыб для тебя или перга горных пчел для меня. Думаю, что до сих пор матросам перепадало по тарелочке этих лакомств по самым большим праздникам. Или в гостях у хлебосольных родичей. – эльф рассмеялся. – А тут им прикатили несколько бочек!

– Не завидую я только девчонкам, которым придется раскладывать это все по тарелкам, – вздохнула Вивиан. – Может, пойти помочь им?

Но обе стряпухи в этот миг появились в каюте. В руках у них была корзина яблок, кувшин вина и каравай хлеба.

– Орки нас даже не подпустили к бочкам, – без малейшей обиды разъяснили они. – Сказали, что мы и так все помяли и взбаламутили. Расселись с этими пиявками прямо на палубе, наваливают в миски и едят! Там теперь такой чавк стоит!

– Ну, перекусим и мы, – пригласил новых товарищей к столу Вильраэн.

– У нас есть сушеное мясо, – добавил Орэхилль. – И немного орехов.

Хенайна разлила вино по кубкам.

– За наш особо ценный груз! – произнес тост старший эльф, поглядывая на кинжал и сидящего рядом с ним Аннарина.

– За ценный груз! – согласился Клайд, не в состоянии оторвать взгляда от сияющего лица Вивиан.

– Хороший тост... – проворчал сидящий на палубе капитан Гарр. – Груз действительно ценный, – и отправил в рот разом полмиски грибов с плесенью.

– Угу-гу-гум... – подтвердили Баррас и Роррат с набитыми ртами.

– Чав-чав-чав!!! – хором отозвалась команда.

Корабль плавно поворачивал к югу от Адена.

[Vendi]

Глава 53. Опаленные крылья

Сонечка страшно хотела спать. Ей казалось, что за возможность рухнуть лицом вниз на шкуру, сено или хотя бы голую землю она скормила бы Ветру левую руку. Или даже правую!

От сознания дракона докатилась волна веселья, заменявшая ящеру смех. Только контакт с ним спасал гономишку от того, чтобы провалиться в тяжелую дрему. Всадник должен контролировать своего дракона в полете. И, хотя Сонечка была уверена, что дорогу Ветер знает лучше нее, она таращила слезящиеся глаза в темноту, оберегая своего питомца от возможных неприятностей. Ведь если ящер не защищен разумом всадника, его можно переманить во вражеский лагерь, одурманить, сбить с пути...

Кузьма давно уже крепко, но чутко спал. Гном лег на платформе так, чтобы хоть немного закрывать Сонечку от ветра, пристегнулся к поручню и даже во сне не выпускал ее пояса. Это проявление заботы глубоко трогало гномишку, привыкшую с раннего детства заботиться о себе самостоятельно.

Маршрут, которым они собирались следовать, был несложен. Сперва перелететь с южных равнин на север, в окрестности Парящей деревни светлых эльфов. Там передохнуть, перекусить и покормить дракона, чтобы тот от голода не свалился с высоты. Сонечка думала также забежать в эльфийскую лавку и на почту. Затем, с рассветом, отправиться дальше, за Предательский хребет. Тут уж гномы могли полагаться только на Ветра – сами они дороги к потаенному оплоту Гильдии магов не знали.

– Скоро там, Ветерок? – спросила гномишка, зная, что дракон улавливает вопрос скорее сознанием, чем слухом. Тот повел роговыми отростками на голове. Да, уже скоро, неужели хозяйка не видит? И пахнет эльфами, и деревья другие...

Но для Сонечки все деревья до сих пор казались похожими. Она улыбнулась, вспоминая свой ужас перед зелеными зарослями при первом посещении Адена. Только цветы примирили ее с вечным летом. Деревья зеленели, желтели, опадали и снова зеленели, а вот трава и цветы почти не менялись на материке. Отцветали синие ромашки, распускались желтые лилии. Когда их лепестки осыпались, поднимались белые каллы или дикие розы. Любоваться цветами гномишка могла бесконечно. Они завораживали ее своей хрупкой, мимолетной красотой. В мире Элмора только крупные снежинки, медленно кружащие над горами в безветренную погоду, могли соперничать с цветами по красоте и хрупкости. Но снежинки были холодные, мертвые. А цветы росли, поворачивались вслед за солнцем, прятались в дождливую погоду и засыпали ночью.

Сонечка читала, что у людей существует обычай дарить цветы. Иногда она мечтала как-нибудь навести Кузьму на мысль подарить ей букет. Но эта мысль была столь необычна для гнома, что Сонечка только вздыхала. К тому же, ей было жалко сорванные цветы. Они жили совсем недолго. Нет, конечно было бы замечательно ставить их в вазы и украшать свежим ароматом дом... только нет у нее ни дома, ни ваз. А зажатый в потной ладошке букетик через час превращается в обтрепанный веник – в этом она убедилась, когда однажды Сэйт сорвал ей несколько белых душистых долинников. Гномишка таскала засушенные соцветия в своей торбе и иногда нюхала ставший совсем слабым весенний аромат.

Кузьма пошевелил во сне бородой. Гномишка невольно погладила рукой топорщащиеся волосы на его макушке. Он такой славный, но он так давно жил один, что ему сложно впустить ее в свою жизнь. Вот и тянутся их отношения, похожие на обычную дружбу, уже столько лет. Сонечке не хватало терпения дождаться от сурового гнома каких-то важных слов... Нет, конечно еще лет двадцать она потерпит без труда, но хочется поскорее! Ей же не свадьба важна, не красное платье. Ей нужно просто знать, что этот воин доверяет ей больше чем другу, больше чем всем на свете. Доверяет, принимает ее заботу, позволяет быть рядом. В том, что он готов заботиться о ней, Сонечка не сомневалась. Но эта замкнутость, этот вечный взгляд куда-то в прошлое беспокоил ее. Конечно, у него была жена. И сыновья уже взрослые, постарше Сонечки. Но это же совсем другое дело. Она не пытается заменить, вытеснить память о той женщине. Она просто другая, новая часть его жизни. Как новая весна, как новая ветка на дереве, как заново отлитый металл...

Ветер тяжело приземлился на крохотную полянку в густом зеленом лесу. Сонечка, мигом позабыв про свои мысли, соскочила с седла, продолжая касаться крыла ящера рукой, чтобы не потерять раньше времени контакт. Вокруг было тихо. Луна еще не поднялась, но света звезд было достаточно. Деревья стояли плотно, только одно изогнулось, как шея дракона, ползущего по земле. У изгиба его ствола виднелось пятно старого кострища. Кузьма вскочил на ноги и втянул носом воздух.

– Неладно дело, – приглушенно произнес он.

Тут и Сонечка сообразила, что легкий приятный для дракона аромат, на который она не обратила внимания, на самом деле является густым трупным запахом.

– Я гляну. А ты обратно залезь. – приказал ей Кузьма.

Гномишка повиновалась беспрекословно. Через несколько минут Кузьма вернулся, очень мрачный.

– Скажи Ветру, пусть копнет лапами вон там, у деревьев, – указал он на дальний конец поляны. – Знакомец там один обнаружился. Проводник наш, Пакс-предатель. Помнишь, я тебе говорил, как он нас едва не заманил в лапы к вражинам?

– Его убили? – Сонечка спросила это, словно надеясь услышать, что Пакс полез на дерево и свернул себе шею или его скрутила лихорадка.

– Да, и насмерть, поверь мне, – еще больше помрачнел Кузьма. – Видно, как привел он бойцов к нашей стоянке, так и порешили. То ли за то, что мы сбежали, то ли чтобы не трепал языком.

– Ты хочешь его похоронить? – гномка покосилась в сторону темного пятна за кострищем.

– Да уж, прикопаю, а то воняет-то как! – кивнул гном. – Да и нехорошо, человек все-таки, не корова дохлая.

– Пусть Ветер его... передвинет! – отступила в сторону Сонечка. – Ветер! Положи в яму! В яму! – последний вскрик относился к дракону, который, облизываясь, уже принюхивался к мертвому телу. Но Ветер и сам сообразил, что чудесный запах доносится вовсе не из котелка с драконьей похлебкой. Человечину он не любил, хотя при желании и сильном голоде мог питаться хоть трупами, хоть еловыми бревнами.

– Вот умница! – Сонечка почесала нежное место за нижним рогом дракона. – Сейчас будем кушать.

Скармливая питомцу брикеты, она всячески хвалила его, сдерживая тошноту. Кузьма засыпал могилу и плотно утрамбовал землю.

– Не знаю прямо, может сказать жрецам... – бурчал он. – А то что-то зомбяков в последнее время развелось многовато. Как бы и этого не подняли.

– Времени нет с ними объясняться, – вздохнула Сонечка. – Эльфы же просто так не могут, им все с церемониями, да чтобы записать, да неспехом...

– Неспехом – это правильно! – назидательно высказался гном. – Нельзя же как люди – все бегом-кувырком.

Переночевав под крыльями у Ветра, словно в кожаном шатре с печкой, гномы в последний раз раскрыли карту и обсудили заключительную часть путешествия.

– Придется уж нам на Ветерка положиться, – проворчал Кузьма. – Ты, конечно, за своего питомца горой готова встать, но как ни крути, риск огромный. И ты не достаточно знаешь о драконах, и Ветер по-ихнему совсем еще молодой, только из пеленок... яйца то есть.

– Сбегаю только на почту, ага? – Сонечка крутнулась было на одной ноге, но тут же грустно вздохнула. Ни от Марусеньки, ни от Клайда не было никаких вестей. Да и Седди пропал, а ведь Сонечка его в школе знала немного.

– Моежт, вместе сходим? – предложил Кузьма.

– Да что со мной в Парящей деревне может случиться? Город у эльфов тихий, а те, кто вашего Пакса убил, давно уже ушли отсюда.

– Меня другое беспокоит, – покачал головой гном. – Почему его тело до сих пор не нашли? Эта поляна близко к городу, а стража тут усиленная, потому как дети в лесах живут и ученики тренируются.

– Думаешь, на них напали? – округлила глаза Сонечка. – Поэтому стражи дозором больше не ходят?

– Да нет, скоее наоборот, все тут тихо-гладко... Знаешь ведь, как орки говорят: «Рыба тухнет с головы!»

– Хм... – гномка задумалась. Ей было не по себе, но в то же время она понимала, что Пакс мог описать Кузьму врагам, а ее пока, вроде бы, никто не видел. – Думаешь, кто-то из местных воду мутит?

– Да уж не иначе как, – подтвердил Кузьма. – Ты уж осторожнее, будешь почту проверять – оглядывайся, мало ли кто подслушивает. И не болтай там ни с кем.

– Ку-узечка! – пропела гномка довольно ехидно. – Я тебе не Марусенька-несмышленыш! Сбегаю до почты и назад. А если кто спросит – скажу, что поручение от банка выполняю, спешить должна. Опять же, что к лесу от города побегу неудивительно – может, я в Адор тороплюсь через перевал.

– Ладно-ладно, – усмехнулся Кузьма. – Я просто волноваться буду, ты уж поскорее.

До Парящей деревни Сонечка летела как на крыльях. Он сказал, что будет волноваться? За нее? Может быть, все эти приключения дадут ему понять, что она, Сонечка, для него значит? Или он точно так же волновался бы и за племяшку, и за Клайда?

На почте она осторожно запросила письма на свое имя и на имя Кузьмы. Помощник мага-почтовика, симпатичный молодой эльф, погрозил гномке пальцем, как ребенку:

– Не положено на чужое имя получать, даже и не проси!

– Чужое! – возмутилась Сонечка. – Какое-такое чужое! Да он мне... я ему... – она смешалась. – Мне ж не получать, а только сказать – есть или нету? – тут же нашлась она.

– Тебе нету, а про другого адресата не положено, – эльф скрестил руки на груди.

– Ой, ну пожалуйста, ну это так важно, только кивните – да или нет, я ему передам! – заканючила гномка, привыкшая торговаться до последнего.

– Не положено! – отрезал эльф, но на его лице мелькнула улыбка. Покосившись на приоткрытую дверь во внутренние помещения, он пошевелил два желтых кристалла на дальней полке и подмигнул Сонечке. Та, понимающе кивнув, поныла еще для вида, попрощалась и поскорее покинула почту.

Кузьме пришло целых два письма! Интересно, от кого? От Вивиан с эльфами и от Кселлы? А может, объявились Клайд и Марусенька?

Находясь в радужном настроении, Сонечка сперва не поняла, откуда взялось на ее дороге что-то мягкое и пахнущее благовониями. Только подняв голову, гномка с изумлением обнаружила, что дорогу ей заступил клирик в парадном облачении.

– Мир вам, Ваше преподобие... – пробормотала девушка, досадуя на задержку.

– Мир тебе, славная гномка! – ласково кивнул жрец. – Не можешь ли ты помочь мне кое в чем?

– Со всей нашей радостью, – постаралась улыбнуться Сонечка. – Токо поспешать нам надо, потому как от банка поручение имеется срочное...

– От банка? – клирик задумался на секунду. – Вот мне повезло! – обрадовался он неожиданно. – Мне ведь как раз кое-какие банковские дела нужно выяснить. У вас ведь все всегда учтено, все записано? – польстил он.

– Точно так, ваше преподобие. Только не помню я, чтобы с вами дела вела когда-либо.

– Нет-нет, конечно не со мной. С моим учеником. Тот нерадив попался, да и потерял важные бумажки, а как я могу запрос в вашем банке сделать без них? Может ты подскажешь мне, милостью богини, куда мог деться перевод средств из Глудио в Глудин весной позапрошлого года?

– К этому я отношения не имею никакого, – твердо ответила гномка. – Никаких переводов из Глудио в Глудин не передавала отродясь. Я вообще все больше по наследственным делам...

– Так то и было наследство! – вскричал жрец, страшно огорченный. – Бедная, бедная девочка... – пробормотал он, разочарованно отворачиваясь от собеседницы. – Она еще не оправилась от гибели отца, а тут еще и деньги пропали... Что же мне делать? Я должен помочь своей ученице...

– Эй, – сердобольная гномка тронула клирика за рукав, – Я вам сейчас быстренько напишу, кого из наших запросить можно. По моей рекомендации они вам все проверят безо всяких бумажек. А я точно из Глудио не носила...

– Ты не могла забыть, я знаю, что гномы помнят все досконально, – кивнул клирик с благодарностью. – Пойдем, я дам тебе лист пергамента, чтобы ты написала письмо. А то мне не к лицубегать по городам с какой-то запиской,– он смущенно улыбнулся.

– Хорошо, – согласилась Сонечка, шагая за ним в гостевой домик, стоящий на отшибе. Она удивилась, почему клирик не поселился при эльфийском храме, ведь светлые эльфы и люди молятся одной богине? Слишком занят своими поисками, чтобы тратить время на политесы с эльфийскими жрецами? Это можно понять... интересно, кто носил эти деньги из Глудио? Сонечка была уверена, что той весной на посылках в банке из учеников была только она одна. Но, может быть, это был не ученик, а кто-то из служащих? Наверное, сумма приличная, коли так. Но постойте, если деньги пропали почти два с половиной года назад, почему жрец начал искать их только сейчас? Как же упомянутая бедная девочка жила эти годы? Наверное, училась там, на Острове... человек же сказал, что она его ученица.

Рассуждая так про себя, Сонечка уселась за стол и принялась тщательно выписывать каллиграфические буквы, стараясь не сделать ни одной помарки. Закончив письмо, она набросала на клочке бумаги список тех гномов, с которыми стоило побеседовать жрецу.

Клирик нервно расхаживал по крошечному помещению и вздыхал. Когда гномка дописала, он налил ей густого фруктового сока, который так любили эльфы. Сонечка не смогла отказаться от сладкого напитка. Сверху плавали крохотные комочки пыльцы, напоминая своим запахом о нагретых солнцем соцветиях в эльфийских садах.

– Благодарю, благодарю! – клирик кланялся, прижимая руку к сердцу. – Я так рассчитываю на гномскую точность. О ней просто легенды ходят. У тебя, наверное, уважаемая, все учтено. А мои писцы вечно все путают и теряют. Может, мне отдать их в обучение к гномам? – он рассмеялся, рассматривая письмо. – Так тебя зовут Сонечка? – жрец закивал так, будто это было невесть как удивительно.

– Точно так, ваше преподобие, – гномишка уже начинала нервничать. Вдруг Кузьма разволнуется и заявится в город? Нужно скорее бежать...

– А где мне тебя найти, – улыбка жреца стала больше похожа на усмешку, – если вдруг окажется, что это ты должна была доставить деньги несчастной Аделаине?

– Да вы что... – гномка чуть не взорвалась от возмущения. – Вы меня?.. Что я украла?..

– Ну, помимо кражи может много чего случиться по пути, – голос клирика стал вкрадчивым. – Монстры, грабители, психи...

– Вот! – сердито плюхнула свою торбу на стол Сонечка. – У меня все поручительства целы и все расписки! Больше ничего не было, кроме этого! – и она стала сердито выкладывать на стол запакованные в магические чехлы бумажки. Такой документ невозможно было ни украсть, ни подделать, ни вытащить из чехла.

– Если я не прав, я принесу тебе свои глубочайшие извинения, – склонил голову клирик. – Пойми, я так переживаю за свою подопечную. Она еще не знает, что ее наследство пропало. У девочки на носу Испытание, и я не хотел волновать ее. Думал уладить это недоразумение сам... – клирик пожал плечами. – Ведь гномский банк считается самым надежным в Адене!

– Он и есть самый надежный! – буркнула гномка, смиряя обиду. – Вот, глядите сами: апрель, Тамриса, наследование тете из Адора... так... пять кошелей золота.

Дальше: май, Клайд, сын Рея, накопительный вклад от родителей... – голос Сонечки дрогнул. Великая Марф, надо же быть такой идиоткой!

Она попыталсь осторожно выскользнуть из-за стола, покуда клирик склонился к ее бумажкам. Но ноги почему-то подгибались и не слушались.

– Не торопись, – махнул рукой клирик, даже не поворачивая к ней головы. Может быть, она просто отсидела ноги, пока писала это письмо? Он не выглядит... не выглядит злым или опасным, этот человек. Сонечка сделала еще шаг в направлении двери. Клирик читал. Еще шаг. Читает.

Вот и улица, какое облегчение! Нужно только дойти до леса, а там Ветерок повезет их, и ноги в полете отойдут... Вот и Древо... пандус кажется таким крутым и скользким для непослушных ног. Трава гораздо мягче. Нужно сделать небольшой круг, вдруг за ней наблюдают из города? Дойти до озера, потом только повернуть вдоль реки к знакомой поляне. Только бы Кузьма не вздумал кинуться ей на выручку!

Да нет, если уж он видит ее сейчас, то ни за что не станет вмешиваться. Должен понимать, что у нее могут быть веские причины топать по кругу. Хотя было бы неплохо опереться на его руку... он такой сильный! Однажды он поднял ее на руки и нес до самого верха шахты, потому что она подвернула ногу.

Полуденный бриз нес аромат луговых цветов. Сонечку слегка затошнило от приторного запаха меда. Неужели в питье было что-то подмешано? Ну, гномов так просто не отравишь! У гнома желудок как у дракона, гномы корой питались в голодные времена...

Лес скрыл Сонечку. Теперь ее не видно, и можно было бы отдохнуть немного, но она упорно шла вперед. Ноги слабеют, и ей делается страшно. Был бы тут Клайд с его противоядными заклинаниями... или Сэйт... Будем надеяться, что у Кузьмы сохранилось хоть несколько вяжущих целебных листьев...

Шум водопада наполняет собой пространство. Или это в голове так шумит? Гномка идет, цепляясь за ветки деревьев, за стволы и покрытые мохом валуны. Но возле самого озера силы оставляют ее, и она падает навзничь на мягкую, прохладную траву. Накатывает такое облегчение, что из ее груди вырывается слабый стон. Она отдохнет и двинется дальше... Почему так рано темнеет?

Двое склонились над улыбающейся во сне гномишкой. На их лицах была легкая досада.

– Далеко же она утопала! – поцокал языком первый – худой, как вешалка, эльф.

– Я же не собирался ее отравить насмерть. Что толку? Пришла бы в себя после выморока и рванула бы во Врата, – пожал плечами клирик, крутящий в руках скомканую бумажку.

– Не строй из себя, – надменно дернул подбородком эльф. – Ты чуть не упустил ее.

– Чушь, – клирик был холоден, как снега Элмора. – Еще сотня локтей, и я бы просто усыпил ее заклинанием. Тут уже никто не увидит.

– Ну что, отрезай что тебе там велено: косичку, палец? – и давай притопим ее тут.

– Она меня запомнила! – возмутился человек. – Я с ней почти час болтал. И ты думаешь, что стоит ее отпустить?

– Ну, пришибить ее насовсем я бы тоже не отказался, тут ты прав. Но у меня сейчас нет ни одной заклятой стрелы или кинжала, а ты не некромант. Так что давай покончим с ней поскорее и будем уносить ноги.

– Зачем же? – усмехнулся жрец. – Есть более надежный способ. Давай, бери ее на руки и пошли. У меня тут есть... спокойное местечко.

– С какой стати я должен таскать замарашку? – возмутился эльф. – От нее пахнет крысами! И почему ты командуешь мною!

– Может быть, – промурлыкал жрец, – потому что мне сегодня пришла посылочка с южных островов, а? И я хочу с тобой поделиться кое-чем?

– Ты настоящий друг! – жалко залебезил эльф. – Ты не забываешь о моей маленькой... маленькой...

– Просьбе, – кивнул человек. – А теперь помоги мне, друг, отнести это создание в одно место, и я буду более чем щедр с тобой.

Эльф без лишних слов подхватил гномку на руки. Ему было неудобно идти, глядя вперед через нее, и он, не долго думая, перекинул ее через плечо головой вниз, придерживая только за ноги.

По дороге им встретилась только одна ученица, юная эльфийка, бестолково отмахивающаяся мечом от двух дриад. Клирик стреножил обеих тварей заклинанием и милостиво улыбнулся девушке. Та уставилась на гномку круглыми глазами.

– Совсем житья не стало от этих пахарей, – пожал плечами человек. – Вот, поймали одну у самой Парящей деревни. Отнесем ее к нанимателю и поговорим с ним серьезно.

– А может, выкупим бедняжку, – сиропно добавил эльф, с интересом кося на соплеменницу. Та собралась было что-то ответить, явно одобрительное, но тут дриады пришли в себя и курсантке стало не до светских бесед.

– Ничего девочка... – несколько раз оглянулся на нее эльф.

– Да, только не в твоем вкусе, – усмехнулся клирик. – Не сирота.

Молча они добрались до заброшенной эльфийской крепости. Из коридоров цитадели-могилы несло затхлостью и тленом. Клирик шагнул в полумрак, не обращая внимания на груды костей и лужи крови на полу. Тут все время околачивались какие-нибудь новобранцы, но в этот раз им повезло. Они свернули в боковой проход, никого не встретив. Пара скелетов отступила с пути, едва завидев клирика. Проход оканчивался тупиком, но человек потянул скрытый рычаг, и низенькая дверца открылась совершенно бесшумно.

В сводчатой комнате было почти светло. На подставках горели несколько магических светильников, теплился огонь в гигантском – впору дракона жарить – очаге.

– Неплохо ты устроился, – присвистнул эльф. – Прямо у наших кичливых старикашек под боком.

– Эти старикашки загадили весь наш мир, – сердито буркнул клирик. – Наши старикашки, ваши, гномские. Всюду они правят, учат и подгребают все под себя. Нужно состариться и отрастить бороду в локоть, чтобы тебя признали. А я не хочу... не хочу ждать так долго!

Эльф небрежно кинул гномишку в высокое кресло и подошел к очагу. Его заметно потряхивало.

– Экая громадина... – пробормотал он, озирая закопченое устье трубы, больше похожее на вертикальный тоннель. – Недаром говорят, что эту крепость строили еще гиганты.

– Все может быть, – пожал плечами человек.

– Ну что... – потер он ладони. – Как там наша посылочка?

– Погоди... – отмахнулся от него клирик. – Сначала мне нужно заняться нашей гостьей. Не ровен час придет в себя раньше времени, тогда придется все заново начинать. Что она сейчас помнит? Что я ее отпустил, она шла-шла и упала. Мало ли, солнышко напекло, – он рассмеялся. – А если придет в себя в какой-то норе, увидит снова меня, да еще тебя, тут уж мозги не запудришь. Тут придется серьезные меры принимать. А с тебя за каждую настоящую смерть спросят. И по головке не погладят. Лишнее внимание нам тоже сейчас ни к чему.

– Так то оно так... – эльф сделался очень недовольным, но смирился. Он то потирал свои ладони, то прятал их под мышками.

– Налей себе чая и не мельтеши, – посоветовал клирик. – Я управлюсь за полчаса, не больше.

– Чаю, чаю... – ворча, эльф занялся заваркой.

Жрец тем временем усадил гномку поудобнее и мягкими полосами ткани, похожими на широкие бинты, привязал ее к креслу. Руки примотал к подлокотникам, ноги к ножкам, сделал несколько оборотов вокруг живота и последние витки закрепил на лбу. Теперь при всем желании Сонечка не могла бы пошевелить ничем, кроме кончиков пальцев.

– Слушай, а что же ты ее не раздел? – разочарованно спросил эльф, осматривая пленницу.

– От холода быстрее очухается, – пожал плечами клирик. – Потом, уверяю тебя, раздетая гномка ничуть не женственнее, чем одетая.

– Крысеныш, – сплюнул в очаг тощий. – Бесполезное создание!

– Если бы ты помолчал, я бы закончил быстрее, – прищурился человек. – Ты меня изрядно отвлекаешь.

– Неужели это сложнее, чем промыть мозги десятку пахарей? – искренне удивился тот. – Ты же постоянно этим занимаешься...

– Пахари признают мою власть над собой, потому что они или сами нанялись, или попали в плен и подписали договор, – пояснил клирик. – Когда разум не сопротивляется, тогда все получается просто. А эта интриганка, я уверен, будет упорствовать до последнего. Поэтому мне придется действовать медленнее, но зато наверняка.

– Что ты с ней собираешься сделать? Оставить полудуркой? Глухонемой? Или превратить ее в беспамятную марионетку?

– Надежнее всего – последнее. Искалечить – это всего лишь оказаться сильнее здесь и сейчас. Если найдется более сильный маг, он просто исцелит ее разум, и она при этом все вспомнит. Нет, полное подчинение – единственный способ для меня.

– Да разве она даст подчинить ее? – хмыкнул эьф. Его болтливость становилась нервной, а хихиканьте неестественным.

– Конечно, она не позволит это чужому. Но ведь она подчинена себе самой? В какой-то мере, подчинена друзьям, родным. Значит, я должен стать частью ее существа, ближе чем другом, больше, чем родичем.

– Силой? Ты просто заставишь девчонку рехнуться. – пожал плечами эльф.

– Силой – да, – в голосе клирика послышалось удовольствие. – Но у меня были хорошие учителя... от них я научился действвать терпением и лаской. Мое самое страшное оружие против чужих разумов – полная откровенность. Я стану ею, но при этом позволю ей стать мною. Это не будет иметь никакого значения, когда ее разум полностью окажется в моей власти. Прикажу – и она все забудет. Прикажу – и умрет навсегда сама, без всякой магии. Отречется от своего Стража Душ и все... – он рассмеялся. – Да за одно это открытие мне полагалось бы место главы Храма! Но нет, настырное старичье не отдаст своих привелегий просто так...

– Будешь ей рассказывать, как тебя в детстве собачка укусила или что? – эльф уселся на крохотную скамеечку возле очага и сунул ладони к самым углям.

– Нет, рассказывать – это долго. Тут придется действовать магией. Поэтому твоя болтовня может мне помешать. Одно слово – и все насмарку. Поэтому я тебя немножко зачарую, хорошо? – клирик похлопал эльфа по плечу. – Посидишь в тишине, потом сразу отправимся за посылкой...

– Так ее тут нет? – разочарованно протянул тот.

– Конечно, нет. Ты бы сразу почуял, не так ли?

– Не знаю, – эльф надулся, подобно обиженному ребенку. – Я в последнее время не очень... различаю запахи. Может, ты меня выпустишь, я пока сбегаю, помогу той девочке тренироваться?

– Ну что ты, – клирик всплеснул руками. – А вдруг со мной что-то случится? Мне же будет нужна твоя помощь. Я сейчас усыплю тебя, и тебе станет полегче. А если ты придешь в себя и увидишь, что я без сознания, приведи сюда Рогача.

– Ладно, ладно, – неохотно согласился тощий. – Давай скорее. Постарайся в обмороки не грохаться, возись тут с тобой. Вы, люди, какие-то очень неуклюжие... – с этими словами эльф лениво перебрался на широкую лавку у стены и натянул на себя первую попавшуюся шкуру. – Да колдуй аккуратнее, а то у меня потом голова болеть будет! – махнул он клирику вялой рукой.

Человек аккуратно выполнил необходимые пассы и погрузил эльфа в глубокий магический сон. Потом подумал и добавил заклинание молчания. Только после этого позволил себе злобно пнуть свесившуюся с лавки тощую ногу.

– Длинноухая безмозглая пиявка, – бормотал он себе под нос, присматриваясь к состоянию гномки. – Язык без костей и голова без мозгов! Если он уже стал терять нюх, то скоро потеряет и разум. Пора избавляться от него. Нужно только проделать это осторожно. Желательно – чужими руками и так, чтобы он ничего не смог разболтать. Он хочет своего дурманного порошка? Он получит его. Но кроме того, у меня есть несколько весьма экзотических травок... весьма. Одна из них может усилить его нездоровое влечение к женщинам. Ведь как мужчина он пустое место. Его страсть – пугать и мучать их до смерти. Другая погрузит его в пучину такого мрачного настроения, когда смерть кажется отрадой. А третья постепенно заставит его язык разучиться произносить слова, – клирик потер руки, но не злорадствуя, а скорее стряхивая с них след прикосновений эльфа. – Потом отвезу его поближе к восточным поселениям и выпущу. Пара женских трупов – и охотники начнут травить его как бешеного монстра. И даже если им взбредет в голову допросить маньяка, прежде чем прикончить, он уже онемеет к тому времени.

Человек стал смешивать пахучие травы на небольшом столике возле камина. Время от времени он посматривал на гномку и продолжал разговаривать сам с собой:

– С какой мразью приходится иметь дело! Богиня, во славу твою радею... Дурная привычка болтать себе под нос! Нужно отвыкать, а то одичал тут, в ожидании. Зато теперь я знаю десяток имен. Клайд, сын Рея... хм... не тот ли лохматый парнишка, который принес мне книги во время Испытания? Я забыл расспросить его – чем он умаслил старика Лиотеля? Впрочем, тот уже, кажется впал в детство и мог написать идиотскую расписку просто ради насмешки надо мной.

– Как мне не хочется делать это снова... – клирик покосился на Сонечку. – Вспоминать все с самого начала, быть беспомощным изменить что-либо... И у нее полным-полна голова похожих мерзостей. Говорят, гномы с детства работают в своих шахтах, как проклятые. Нечего сказать, светлая память! Мне только чужих гадостей не хватает.

Наконец, клирик закончил возиться с травой и аккуратно пересыпал смесь в мешочек. Протер руки тряпкой и сел на табурет возле гномишки.

– Ну, дорогая Сонечка, вот и я, твой самый лучший друг, – с печальной насмешкой поклонился клирик неподвижной жертве. После этого обновил заклинания на своем обреченном приятеле-эльфе и взял девушку за холодные пальцы рук.

– Было тепло, очень тепло, жарко... – тихо и медленно начал рассказывать человек. На секунду его голос дрогнул:

– Целительница растопила очаг, хотя стояла середина лета. Она не обладала магическими способностями, но была очень опытной. По всей комнате курились какие-то пучки трав, ароматные шарики, пахучие зерна. Мужчина стоял у окна и смотрел на улицу. Ему было тоскливо и скучно. Вся эта суета не значила для него ничего, кроме потерянного времени. Пока это не закончится, он не сможет снова быть со своей женщиной. Значит, придется потерпеть.

Он не расхаживал туда-сюда, не задавал дурацких вопросов, не ругался и не требовал налить вина. Он просто молча стоял у окна, как на страже. Когда суета и крики за спиной делались громче, он коротко оглядывался на целительницу, и та невольно втягивала голову в плечи. У мужчины был тяжелый взгляд, как лапа боевого дракона.

Он был воин каких поискать, знаменитый полководец. За многие годы, идя от победы к победе, он разучился прислушиваться к чьему-либо мнению, кроме своего. Он жил так, как ему нравилось, и все условности ему заменял блеск клинка и звон золота. Правители готовы были прозакладывать свои замки, лишь бы он со своим отрядом встал на их сторону в той или иной распре. И он выбирал сам – то выгодную службу, то легкую победу, то тяжелый поиск, то долгую охоту.

Эта женщина была одной их его прихотей. Не жена, не любимая – просто драгоценная игрушка, еще одно завоевание. Дочь благородных родителей, последовавшая за ним, как очарованный элпи. Не требующая виры, не мечтающая о браке, покорно глядящая влюбленными глазами в его суровое лицо.

Как некстати ей приспичило рожать! Он не был с ней больше четырех месяцев, и сейчас у него всего лишь три дня. Его ждет битва и осада на северо-востоке. И вместо отдыха он вынужден стоять у окна и слушать похожие на мяуканье приглушенные вскрики за спиной.

Запах боли и крови не смущал его. На поле битвы эти ароматы становятся привычными. Но чутье опытного воина различило в спертом воздухе знакомое дыхание смерти. Он решительно отодвинул какую-то женщину с пути и шагнул к кровати.

– Что с ней? – потребовал мужчина ответа у акушерки.

– Похоже, господин, она теряет кровь, – развела та руками. – Снаружи ничего не видно, но так бывает, когда кровь течет внутрь...

– Знаю, – рыкнул тот. – А ребенок?

– Еще минута-две, – робко предположила целительница.

– Ну так сделайте что-нибудь поскорее, чтобы он родился! Да пошлите кого-нибудь в город... где тут в этой дыре приходят в себя после выморока?

– Да, господин... – акушерка попыталась мягко надавить на живот роженицы, что-то ласково приговаривая.

– Хватит возиться! – мужчина оттолнул ее. – Вряд ли она устроена мудреней буйволицы или волчицы! – с этими словами он сильным движением обеих ладоней нажал на выпуклый живот, словно выдавливая что-то из него.

– Так нельзя... – пискнула акушерка, растопыривая широкие юбки и падая на колени у ног несчастной роженицы. – Вы покалечите ее!

Ребенок, посиневший и жалкий, выскользнул ей прямо на руки, будто намыленный.

– Вот и все! – мужчина вытел руки об простыню. – Что она, все еще жива?

– У вас сын, господин! – попыталась изобразить радость целительница.

– Убери его, – прикрикнул воин. – Сосунки, не способные держать меч, меня не интересуют, – он хохотнул.

– Господин, она хочет что-то сказать вам... – помощница акушерки, тусклая тетка в сером чепце стояла, наклонившись к иссиня-бледной роженице.

– Ну что еще? – воин подошел к распластаной на кровати женщине.

– Скажи... – выдавила та из себя. – Ты любишь меня хоть немного?

– Экие глупости... – втянул широкими ноздрями воздух отец ребенка.

– Любишь ли ты меня? Позаботишься ли ты о нашем сыне?

– Лучше не зли меня! – он поднес к носу еле живой женщины свой кулак. – Меня не интересуешь ни ты, ни твое отродье. Лучше бы я остался с маркитантками, чем тратить время тут, слушая твое мяуканье и высокопарную чушь. Хочешь быть со мной – делай как я хочу! Не нравится – проваливай. Это ты таскаешься за мной, а не я за тобой, понятно?

– Ты никогда не любил меня, – женщина посмотрела в потолок. – Я была слепа все эти годы. Я причинила столько горя своим родным – зачем?

– Слушай, старуха, – тем временем воин сгреб за шкирку целительницу. – Тебе заплачено золотом, а ты не можешь разобраться, что с ней да как. Помирает она или уже нет? Мне посылать слуг в город или ждать, пока ты ей вправишь мозги на месте?

– Господин, – акушерка кусала губу не столько от боли, сколько от ужаса перед происходящим. – Она совсем плоха, господин, ее жизнь вот-вот оборвется. Вы бы сказали ей хоть одно ласковое слово, ради всех богов!

– Одни дуры, – скучным голосом изрек мужчина и, отпустив акушерку, двинулся к выходу. – Пусть пошлет за мной, когда перестанет мяукать всякие глупости. А ребенку наймите няньку и кормилицу, чтобы я его не видел и не слышал.

– Страж свидетель! – произнесла женщина на постели, неожиданно садясь. – Страж мой свидетель, ты – бездушное чудовище, машина для убийства! Ты погубил мою жизнь, так пусть же она закончится на этом. Уходя добровольно из жизни, я проклинаю тебя и весь твой род навеки! – с этими словами она взмахнула руками, словно пытаясь удержаться за воздух и рухнула обратно на подушки. Помощница акушерки закрыла лицо руками. Сама целительница замерла, как громом пораженная, прижимая к себе едва обмытого младенца.

Воин кинулся к ложу. На его лице был нешуточный испуг. Он потряс свою наложницу, потом попытался поднять ее. Тело оставалось безжизненным.

– Пошлите слуг... – крикнул он. – Она в вымороке!

– Вы же видите, что нет, – устало молвила целительница. – Она ушла навсегда.

– Нет, нет! – из его груди вырвалось рыдание, больше похожее на рев медведя. – Она моя! Я не отдам ее никому, даже Стражам или богам! Она не смеет перечить мне, тем более уйти от меня! Вставай, вставай! – он потянул женщину за руку.

Целительница медленно отступила к дверям. Этот воин был явно не в себе. Но его огорчала лишь потеря, утрата любимой забавы: красивой, образованной, умной и покорной наложницы. Ни капли любви или жалости не было в его воплях. Когда створка уже приоткрывалась, помощница с глупой улыбкой вылезла из своего угла:

– О, благородный господин! Но в утешение она оставила тебе сына! – простодушно произнесла она. Акушерка отсупила за дверь, в стенную нишу. Там стояла какая-то кадка с цветущим кустом. Пожилая женщина замерла за колючими ветками, стараясь не дышать. Она не испытывала никаких иллюзий относительно этого человеческого самца. Может быть, Страж душ хранил ее в эти минуты.

– Я рстопчу этого ублюдка! – взревело за дверью. – Он, этот похожий на сливу уродец отнял ее у меня! Он убил ее своей мерзкой плотью! Где это отродье? Куда вы дели его?

Из комнаты раздался короткий болезненный вскрик и глухой удар. Потом дверь с грохотом распахнулась, ударив в стену. Мужчина метался по этажу, заглядывая во все двери и выкрикивая угрозы.

Целительница видела в узкую щель свою помощницу, лежащую с неестественно свернутой на бок головой. Потом силуэт тела дрогнул. Простушка отделалась вымороком. А вот младенец, душа которого еще непрочно скреплена узами с этим миром, может и не вернуться назад. Вымороки грудных детей часто оканчиваются смертью, кому, как не ей знать это слишком хорошо.

Новорожденный взрогнул от очередного вопля своего отца и распахнул темно-серые глазенки. Его губы дрогнули и скривились, потом ротик начал открываться. Две жизни повисли на волоске, тем более что воин стоял у лестницы, прислушиваясь и шумно дыша.

– Где же ты, хитрая дрянь? Хочешь потом шантажировать меня этим выродком, да? Хочешь получить мои деньги? Но я отлично знаю, что сосунки дохнут совсем. Сколько раз приходилось... – он захохотал, но тут же оборвал себя, снова прислушиваясь. Не только плач, даже легкий писк младенца мог выдать укрытие за дверью.

Взмолившись всем богам, акушерка торопливо сунула в приоткрывшийся ротик мизинец. Ребенок начал жадно сосать его, постепенно успокаиваясь. Где-то на улице раздались крики множества людей. Скорее всего, пришедшая в себя помощница позвала на помощь стражу.

Тихие шаги на лестнице. Медленно-медленно мужчина крадется вниз. Может быть, выскользнуть из-за куста и спрятаться в одной из комнат? В них литые засовы, если удастся задвинуть тяжелую задвижку, то даже у этого монстра не хватит сил сразу вышибить дверь. Или лучше отдать ему ребенка? Что ей за дело до чужой беды?

Наполовину осиротевший мальчик дрогнул всем тельцем и выплюнул мизинец. Видимо, первый голод скрутил его крошечный желудок. Акушерка поводила мизинцем по розовому язычку, надеясь снова обмануть инстинкт, но личико ребенка стало наливаться красным. Ох, и закричит же он сейчас! Ни о чем больше не думая, ощущая только память тела, память бессоных ночей, проведенных со своими пятерыми детьми, целительница вложила в жадные губки свой сосок. Младенец присосался к ней сильно и жадно, так что кольнуло в груди. Снова блаженная тишина... Ребенок беззвучно сосет, пытаясь получить свою еду. Мужчина одним прыжком вернулся в коридор. Нет, не успела бы она добежать до комнаты. Это была просто ловушка, он выманивал ее. Грохнула дверь по соседству. Потом следующая. Воин проверял, не задвинут ли в какой-либо комнате засов.

Целительница вспомнила, что уходя к роженице, повесила на дверь покоя, где разместили ее с помощницей, потайной магический засовчик. Не весть какая защита, но от любопытных слуг, вздумавших порыться в баночках с зельями да и прихватить себе что-нибудь полезное, вполне помогает. Торговали засовчиками темные эльфы, и акушерка всегда подозревала, что от профессионального вора он не поможет. Крепился засовчик на створку и действовал на 100, 200 или 500 запираний. После этого рассыпался серебристой трухой. Повесить повесила, а запереть не заперла – не до того было. Но замок слушался владельца и на расстоянии – стоит только пошевелить пальцем с надетым на него кольцом-ключом. Тихого щелчка акушерка не услышала.

Зато услышал мужчина, крадущийся по коридору. Его тело глухо ударилось в запертую створку и он торжествующе взревел:

– Вот вы где!

Таранные удары начали сотрясать здание. Целительница, осторожно придерживая сосущего младенца, села прямо на пол. Ноги не держали ее. Бух, бух! – ломился отец новорожденого в пустую комнату.

– Боги, смилостивьтесь! – вдруг в ужасе закусила кулак немолодая женщина. – Что же она наделала, бедная девочка! Она же собственного сына прокляла! Страж охрани, не в себе она была! Мальчик не виноват!

Там, за дверью их и нашла несколько часов спустя помощница. Ребенок крепко спал, спала и целительница, не отнимая его от груди и упершись коленками в бочку с цветком.

Простушка, поминутно озираясь, помогла женщине подняться и приняла из ее сведенных рук спящего младенца. То размазывая по круглому лицу слезы, то облегченно вздыхая, она вышла с ними на улицу. Из ее непрерывной болтовни стало ясно, что стражники долго не могли одолеть буйного полководца. Он то требовал лучших магов-некромантов, то своего новорожденого сына, то обещал смести городишко с лица земли. Неизвестно, чем кончилось бы дело, потому что даже два десятка солдат с трудом удерживали безумца, но при очередной попытке вырваться тот оступился на длинной городской лестнице, ведущей к храму, покатился по ней и свернул себе шею. Его воины бросились в центр города, на поиски пришедшего в себя после выморока господина, но не нашли никого. Только остывающее тело со страшным оскалом продолжало как ни в чем ни бывало лежать у подножия лестницы.

– Это проклятье... – покачала головой целительница. – Все это неспроста. Ты иди домой, Ними. Я отправлюсь на юг. Нужно отвезти мальчика к родственникам его матери.

– Ой, да зачем вам это, мистрисса Алайя! – всплеснула руками круглолицая Ними. – Отдайте его в приют при храме, да и дело с концом. Глядишь, вырастят как надо. А коли родственникам захочется, они сами его разыщут. Не подкидыш же – и имя известно, и кто мать с отцом.

– Не подкидыш, – задумчиво согласилась пожилая женщина. – Только пойду я лучше сама, Ними. Мне так спокойнее будет.

– Хоть бы переоделись, вона, подол весь в паутине, и платье спереди все мокрое... Что это у вас, или вода какая?

– Не вода, Ними. Это у меня молоко пришло, – спокойно ответила целительница и двинулась к своему дому. Через час она уже катила в небольшой тележке, нагруженной нехитрым запасом вещей и еды. В переносной люльке, оставшейся от младшего ребенка, спал младенец, переодетый в ношеные распашонки и туго запеленутый.

Клирик всмотрелся в лицо гномки. По нему пробегали слабые волны эмоций. Нужно было двигаться дальше, туда, где слова уже становятся ненужными. Но ему было трудно остановиться.

– Алайя была моей кормилицей. Ей разрешили пробыть со мной только три года. Больше никто и никогда не любил меня... – сказал он без всякой горечи, скорее задумчиво. – Ну, подружка моя, нам с тобой пора.

Жрец позаботился о чарах для эльфа и устроился на полу возле ног гномишки, так, чтобы касаться ее рукой или хотя бы спиной. Лицо его стало сосредоточенным, как у ювелира, обрабатывающего камень огромной ценности. На нем не было злобы или азарта – только напряженное внимание мастера. Человек наложил на себя несколько защитных заклинаний и закрыл глаза. Под его ладонью судорожно сжимались и разжимались пальцы гномишки.

– Сядь ровно! Не чавкай! – сухой кулачок больно ткнулся мальчику под лопатку. – Не смей меня позорить!

Он поспешно выпрямил спину и старательно прикрыл рот. В четыре года это не так просто: сидя ровно, не чавкая, пользоваться двенадцатью столовыми приборами и вежливо кивать, когда к тебе обращаются взрослые. Но ему почти удавалось.

– Отстань от него хотя бы дома, Сейбис, – добродушный толстяк отрывается на минуту от игры в эйнгран с таким же круглым и добродушным подростком. Впрочем, направленные на мальчика взгляды безразличны, как глаза водруженной в центре стола вареной рыбины.

Если на обед рыба, значит придется воспользоваться дополнительным ножичком и щипцами... хорошо, что не моллюски и не крабы!

– Уж тебе-то точно все равно, что будут думать о нашей семье, Дживер, когда жрецы возьмут его на обучение!

– Конечно, – толстяк зевнул. – Я надеюсь, что никогда не буду иметь неудовольствия беседовать с ними о воспитании.

Подросток фыркнул, обрызгав соусом салфетку и часть скатерти. Сейбис покосилась на сыночка и снова ткнула племянника в спину:

– А мне вот не все равно, что о нас будут говорить. Пойми, по нему они составят мнение о нас. А Церковь очень влиятельна в Адене. Твои дела не связаны с ними напрямую, но многие твои клиенты работают на них.

– Да-да... – вяло согласился мужчина, которому быстронадоело спорить со своей энергичной женушкой.

– Так, отправляйся к себе и приведи этот костюм в порядок, – это звучит всегда по окончании трапезы. Ну никак не получается не капнуть на себя хоть чуточку. Правда, он уже неплохо научился обращаться со щетками, может замывать пятна и пришивать пуговицы. Тетя обещала научить его стирать, готовить и гладить. Два раза в неделю наставник Моуша, его кузена, давал мальчику уроки грамоты, каллиграфии и математики. В свободное время он учил наизусть длинные эльфийские баллады и речитативом читал их тете перед сном.

– Если уж в тебе есть хоть какой-то талант, ты должен трудиться больше прочих людей! – поучала племянника тетка. – Твоя мать всю жизнь промечтала, вот и опозорила семью. А уж ее предсмертное проклятие – вовсе невообразимая глупость. Посуди сам, зачем мне в доме проклятый? Хорошо еще, что тебя скоро заберут на обучение.

Он так ждал этого обучения! Ему казалось, что там его никто не будет тыкать в спину, появятся друзья. Смешной старичок-наставник, у которого он прожил некоторое время, рассказывал о Школе только хорошее, играл с ним в интересные игры и совсем ничего не требовал.

Но первый же день в школе жестоко разочаровал его. Среди его одноклассников оказался мальчик, знакомый с его семейством и слышавший о проклятии его матери. Будущие маги повеселились от души: они то дразнили его, то задушевно предлагали снять проклятие. Когда же он наивно спрашивал, что для этого нужно сделать, ему советовали всякую чушь: то достать тины из протекающей под стенами Школы речушки, то набрать жабьей икры.

Вынырнув в первый раз из речки с полными горстями тины, он увидел хохочущую толпу ребят.

– Ой, какой он зеленый! – надрывался какой-то остряк. – Наверное, его мама была из орков!

Он пытался драться – неумело, с отчаянными слезами бросаясь на обидчиков, но их всегда было больше. Он пытался жаловаться наставникам – ему устроили суд, как ябеде и вымазали с ног до головы жирной сажей из кухонной трубы.

Два года он прожил в отчаяньи, потому что впереди не было никакой надежды. Никто никогда больше не заберет его никуда. Он закончит Школу и будет по-прежнему жить среди этих людей, становясь просто старше и старше. Зачем Алайя спасла его? Быть может, после смерти проклятие было бы снято, и его душа снова вернулась бы в этот мир, воплотившись в долгожданного ребенка в дружной семье...

Потом настал день, когда он увидел Змея. Он так никогда и не узнал, кто был этот проверяющий от Церкви Эйнхазад, посетивший их Школу. Молодой священник в расшитых золотом одеждах, ступал по земле так, будто весь мир принадлежал ему. Он не был высокомерен ни с кем: вежливо беседовал с учителями и даже со сторожем у ворот, садился на корточки перед новичками, делал комплименты старшеклассницам и трепал по плечу ребят. Когда каким-то образом очередь дошла до маленького изгоя, клирик тоже опустился перед ним на корточки – тот был до того тщедушен и сгорблен, что казался меньше ростом. Положив мальчику руку на плечо, жрец сказал несколько вежливых фраз и пошел дальше. Но в эти секунды мальчик увидел в нем Змея.

Грациозное и опасное создание скользило, подобно живой молнии среди людей, выбирая следующую жертву. От его удара-укуса невозможно было увернуться. Он всегда шел к своей цели – но не напролом, как бык, а плавными изгибами. И он получал все.

На другой день мальчик проснулся раньше других. Все, что нужно, он приготовил с вечера. Для этого пришлось выпить два кувшина воды, но задумка стоила того. В большой комнате дортуара все крепко спали. В три движения мальчик присоединил длинную камышинку к бурдюку из овечьей шкуры, купленому за гроши у какого-то матроса. Трубочка двинулась в полумраке к кровати главного обидчика и забияки. Теплое содержимое бурдюка ни капли не побеспокоило спящего. Минута, другая – и первая капля просочилась сквозь матрас задиры. Бурдюк и камышинка полетели в окно. Мальчик перевернулся на другой бок и спокойно уснул.

Задира был не просто опозорен. Не вынеся всеобщих издевок и намеков, он покинул Школу и доучивался где-то на материке, у бродячих магов. Следующей жертвой мальчика стал сильный и наглый курсант, который повадился отнимать у него добычу, ловко стреляя из лука. Мальчик несколько дней мелькал на одной и той же поляне, изо всех сил изображая, что заинтересован в монстрах, появляющихся на ней. Курсант злорадствовал, думая, что мешает заморышу выполнить задание наставников. В очередное утро мальчик привел туда наставника, попросив показать ему на практике сцепку из трех заклинаний. Не успел наставник прицелиться, как из кустов прилетела стрела. Тоже самое повторилось со следующим монстром, и с третьим... Надо ли говорить, что мальчик привел учителя на такое место, где раздвоенный ствол дерева совершенно закрывал его от сидящего в засаде мародера? У курсанта были крупные неприятности, кажется, даже клан, куда он собирался наняться после окончания учебы, расторг с ним предварительное соглашение.

Так и повелось. Змееныш учился скользить и кусать без промаха. А также отличать и уважать других Змеев. Он понял, что происхождение, богатство – все это может заменить собой власть. И стремился к ней изо всех сил. Старики, добившиеся власти по недоразумению, слабые, неумелые, мешали ему. Он расправлялся с ними так же, как и с обидчиками в детстве.

Он совершенствовал свое магическое искусство, понимая, что только этим он выделяется из толпы.

Родичей своих он больше никогда не видел.

Когда один из главенствующих в Церкви Змеев пришел к нему с рассказом о заговоре жрецов Шилен, Змееныш удивился. Среди Змеев не приняты подвиги и невыгодные поступки. Зачем жрецу Эйнхазад торжество чужой богини?

Но старый Змей пояснил ему: чтобы всемогущая Эйнхазад восторжествовала окончательно! Неужели глупые темные жрецы могли подумать, что всевидящая богиня не знает об их жалком заговоре? Конечно, она все прозрит. И во славу ее нужно позволить заговорщикам победить. Тогда-то презренная шлюха Шилен войдет в наш мир – и Эйнхазад наконец-то покарает ее. Ну а если не покарает, то нам-то что за беда? Мы же будем способствовать сторонникам Шилен, значит все равно будем на стороне победителей.

И вот, один за другим планы заговорщиков стали срываться. Не из-за усилий равных по могуществу магов, а из-за горстки каких-то дилетантов, недоучек, вмешавшихся не в свое дело!

Он должен найти их и нейтрализовать. Может быть, бескровно. Может быть, нет. Это зависит от многого. Змей скользит неслышно и действует хладнокровно. Зачем убивать врага там, где можно сработать тоньше? Зачем сохранять жизнь опасному союзнику? Ничего лишнего, только точный рассчет и молниеносный бросок.

Маленькое и теплое существо слушало его, буквально впитывая в себя обиды маленького сироты, безнадежность изгоя, змеиную мудрость. Оно пыталось восторженно делиться с ним своими воспоминаниями, но он, морщась, отстранялся, не погружаясь в их поток. Все как он и предполагал: какие-то шахты, обвалы, гнусные шипящие големы и снежные бури. Зачем ему это? Глубже, глубже он впускал это существо в себя, терпеливо подманивая его сочувствием, теплом, интересом, жалостью...

Осторожно трогая тонкую преграду между разумами, он наращивал интенсивность воздействия. Гномка уже не пыталась вспоминать свои шахты – она полностью погрузилась в его прошлые детские переживания. Но преграда все еще отзывалась незримым эхом.

Жалость, интерес, обида, сочувствие, интерес, жалость... Что еще? Злость? Нет, она отстраняется... Тут главное – не пережать. Нужно рискнуть и дать ей немного свободы. Куда повернет ее разум?

Маленькая сирота, изгой, насколько вообще могут быть изгои у дружных гномов, несговоренная дружинница, никогда не имевшая собственного дома, много лет прожившая с потерянной памятью, она двинулась навстречу угрюмому чистенькому мальчику, которого прокляла при рождении собственная мать. Который уже стал ей близок и дорог, понятен и нужен. Она протянула к нему руки. Он помедлил и протянул руки ей навстречу.

Защитная преграда разума гномки рухнула. Теплое существо оказалось полностью в его власти. Он умело и быстро спеленал его своими заклинаниями, превращая в покорную марионетку. Он снова справился, и победное чувство заполняет его душу. Теперь нужно осторожно отступить назад, не разрывая связи. Она все еще глубоко внутри, куда увели их воспоминания. Она все еще пытается дотянуться до него. Но его там уже нет. Он выбирается наружу и вот-вот откроет глаза – спокойный, собранный и готовый действовать дальше.

Удар обрушился на голову жреца, больно ссадив кожу за ухом. Мгновенно откатившись за кресло, тот с трудом открыл глаза. Полуголый, абсолютно невменяемый эльф плясал по комнате. На его губах пузырилась черная пена, в обеих горстях был зажат долгожданный порошок из сухих листьев. Клирик ощутил досаду. Он провозился всего немного дольше, чем следовало. Этот придурок проснулся и по запаху нашел свое зелье. Разумеется, немедленно утолил свою жажду и впал в неконтролируемое буйство. И добавленные травки тому поспособствовали. Что же делать? На заклинание не хватит энергии, а оружие осталось возле стола.

Эльф тем временем развязывал гномку, что-то бессвязно бормоча. До клирика долетело только два эльфийских слова: «огонь» и «кости». Бесы знают, что он там затеял! Человек оглянулся в поисках табуретки или кочерги. Видимо, придется действовать грубо.

Отличная бронзовая кочерга солидных размеров обнаружилась под низкой лавкой, стоящей у дальней от камина стены. Клирик оглянулся на придурка. Тот вовсю раздувал огонь в очаге. Гномишка сидела на кресле, совершенно свободная, но не пыталсь даже пошевелиться, таращась на эльфа. В душе у жреца дрогнуло непривычное, давно забытое чувство жалости. Последний раз он испытывал его, когда узнал о смерти Алайи. Человек осторожно полез под низкую лавку, стараясь не привлечь внимания невменяемого соратника резкими движениями. Сразу он девчонку не убьет, так что можно не торопиться...

Черный вихрь вырвался из устья каминной трубы с таким ревом, словно крепость наконец-то окончательно рухнула. Эльфа даже не разорвало – его буквально размазало по камням очага. Лязгнули ослепительные зубы, захлопали крылья, и, пережде чем клирик опомнился, дракон с жалобным воем вылетел обратно в трубу, унося в когтях безвольную гномишку.

– Крылья подпалил... – задумчиво произнес человек, прижимая к себе бронзовую кочергу. На углях чадно разгорался плотно набитый мешочек.

[Vendi]

Глава 54. Заблудшие души.

Кузьма всматривался в лицо Кселлы так жалобно, что ей делалось не по себе. Этот гном жаждал от нее – нет, требовал! – чуда. Не нормальной, научно объяснимой магии, а некого полубожественного вмешательства. Но все, что она могла дать ему – пару заклинаний для успокоения и легкого забвения. Помочь же гномишке, безвольно сидящей на кровати, волшебница не умела.

Нет, Сонечка не потеряла разум или память. Просто она перестала делать что-либо без приказания. Разве что дышала. Она могла не есть, не пить, не посещать уборную, не спать, не мыться. Но стоило только Кузьме или Кселле молвить: «Сонечка, умойся!» или «Садись есть, Сонечка!» – как гномишка немедленно выполняла приказ.

– Спи, Сонечка! – устало вздохнула жрица. Девушка послушно и аккуратно улеглась: откинула одеяло, поправила простыню, скинула вязаные тапочки, легла и тщательно накрылась. После чего положила руки под щеку и немедленно уснула, обмякнув всем телом.

– Наберись терпения, – в сотый раз повторила волшебница гному. – Она здорова и разум ее не поврежден, он просто опутан чарами. Кто-нибудь из старших магов скоро вернется в Гильдию и избавит ее от этих чар.

– Что там у вас происходит? – сердито спрашивал Кузьма. – Пропали все куда-то, будто провалились! На письма не отвечаете!

– Мне кажется, что нам устроили ловушку, – вздохнула Кселла. – Мы оказались втянуты в позиционную войну возле северных катакомб, населенных довольно разумной нечистью. К нам поступили жалобы и отчеты наблюдателей, что в катакомбах проводятся некие темные обряды и приносятся человеческие жертвы. В окрестных лесах пропадали одинокие путники: охотники, дровосеки. Разведка доложила, что численность монстров велика, но у них нет армии как таковой. Только обычная ярость ко всему живому. Было решено отправиться туда большим отрядом и одним ударом очистить катакомбы и местность вокруг, прежде чем монстры со своими жрецами не начали нападать на поселения. Мы не ожидали, что внутри нас встретит отборный отряд, в котором монстры сражались рядом с разумными. Это было похоже на хорошо подготовленную засаду.

Быстрой победы не получилось. Очень скоро враги связали нас по рукам и ногам частыми магическими атаками. Всякий раз нам хватало сил отбиться, но не оставалось энергии для контратаки. Это нелепое противостояние можно было бы просто-напросто прекратить. Уйти, бросив катакомбы, оставив там только наблюдателей.

Но за нашими спинами расположился поселок лесорубов, поселение мирное и практически незащищенное. Как только мы готовились отступить, группа монстров немедленно пыталась прорваться к поселку. Нам приходилось отбивать новые и новые атаки. Практически, теперь мы непрерывно охраняем все выходы из катакомб, но ни прорваться внутрь, ни покинуть поле боя не можем. Совет Гильдии должен собраться через несколько дней и решить, как нам быть. Магистры тоже не сидят на месте, они заняты проблемами в разных концах Адена.

– Надо было шугануть этих лесорубов, да прикрыть их отход, – пожал плечами гном. – Нехорошо их бросать на растерзание монстрам, я понимаю. Но напугать-то как-нибудь вы их могли?

– Собственно, за этим нас и отправили – Венценцио, Бетану и меня, – согласилась волшебница. – Мы вели переговоры с советом поселка, и это было посложнее, чем выторговать скидку у гнома! – она покачала головой.

– Нешто им избы дороже собственных голов? – удивился Кузьма. – Лесовики сроду скотину не водят, живут с торговли лесом и шкурами, да на подножном корму...

– Лесорубы ушли бы без проблем, – жрица покосилась на спящую Сонечку и понизила голос. – Но в это время года там всегда проходит ярмарка. С гор спускаются пастухи со стадами, купцы приводят караваны и прибывают последние перед зимними ливнями обозы переселенцев. Толпа, гам, ни одной свободной жилой клетушки во всем поселке, за околицей стоят шатры, фургоны и палатки...

Мы пытались договориться с каждым отдельно: с владельцами караванов, с главами пастухов. Но каждый кивает на соседа: мол, если они уйдйт, то и мы двинемся следом. А лесорубы боятся упустить хоть день выгоды: они с этой ярмарки живут потом весь год.

– Ветерка на них спустить... – сердито встопорщил бороду гном.

– Боюсь, что таких молодых драконов там подпаски привыкли запросто от стада отгонять. Их этим не напугаешь. А более матерые ящеры только разозлят местных. Они люди простые, но собственную гордость имеют.

– Глупость это уже, а не гордость! – Кузьма машинально отщипнул от краюхи хлеба и положил кусочек в рот. Кселла вздохнула с облегчением: старый друг не ел уже несколько дней, изнывая от беспокойства за Сонечку.

– Я надеюсь, что мы сможем их убедить. В крайнем случае, протянем эти бессмысленные стычки до окончания ярмарки. Если противник не разгадает наш план, конечно. У них тоже везде глаза и уши.

– А сюда тебя как занесло? – Кузьма смотрел на спящую гномишку, подперев подбородок кулаком. – Я уж и не чаял никого застать... просто Ветер меня не слушается. Куда ему Сонечка до этого приказала, туда и понес...

– Зашла на почту и увидела мало не десяток ваших посланий, – пояснила волшебница. – Первые меня позабавили, следующие обеспокоили всерьез, а последние просто напугали. Ты говоришь, что от Марусеньки так и не было весточки?

– Точно. Только девчушка наша говорит, что она жива и Седди с ней рядом, – вздохнул гном. – Не иначе как в плен попали, бедолаги. Ну, даже если контракт подписали рабский, мы их выкупим. Только бы найти.

– У Вивиан сохранился ее Дар? – обрадовалась Кселла. – Вот поистине хорошая новость. А где Клайд?

– Тоже пропал, – гном развел руками. – Беда просто.

– Но Ви его чувствует?

– Да вроде как. Даже вела нас на юг – мол туда, туда. А потом села и заплакала. Нету, говорит, его больше там, а где – не понимаю.

– Слишком быстрые перемещения создают помехи в определении координат объекта, – вполголоса прокомментировала Кселла. – Попросту говоря, Клайд либо едет верхом, либо плывет, либо летит на драконе.

– Ну, мы тоже так подумали. Поэтому ребята отправились в порт Гиран, а мы с Сонечкой... – Кузьма сжал кулаки, – сюда, вас поискать.

– С ней все будет в порядке, – вздохнула Кселла. – Просто некоторое время стоит быть поосторожнее, разговаривая при ней о наших планах.

– Это что же, выходит что она нынче вроде как шпионка? – возмутился Кузьма.

– Может быть и такое. Если тот, кто околдовал ее, найдет способ встретиться и переговорить с гномишкой, она попросту выложит ему все, что знает. В том числе наши разговоры, планы и прочее. Но я беспокоюсь не об этом. Проще всего не говорить рядом с ней о делах. Но нам придется быть осторожнее и с просьбами. Если она случайно воспримет что-то как приказ... мы можем не успеть ее остановить. Например, если просто сказать: «Иди отсюда!», то она будет идти, пока не упадет от истощения или не попадет в лапы к монстру.

– Мудрено больно, – гном задумался. – Мне вот кажется, что тот колдун тоже был не дурак. Ты не заметила – девочка делает только то, что ей лично говорится. Скажешь ее имя – делает. Не скажешь – не делает.

– Правда? – Кселла глянула на спящую гномишку с интересом. – Да, я не заметила. Это, конечно, упрощает дело.

– Так нам вас тут ждать, стало быть? – уныло поинтересовался гном, глядя, как волшебница торопливо кидает в свою торбу какие-то свитки и порошки.

– Ждать? – женщина задумалась на минутку. – Думаю, что не стоит. Я бы с удовольствием взяла Ветерка, меня-то он слушается. Это сбережет мне кучу времени. А оставлять вас без средства передвижения ждать тут неизвестно чего... не самое лучшее решение. Лучше я возьму вас с собой.

– Да как же... – удивился было гном, но тут же смолк. В самом деле, пока тянется вялая оборона у катакомб, у кого-нибудь из могущественных магов может отыскаться минуточка на исцеление Сонечки. Да и сам Кузьма запросто пригодится этим волшебникам. Боец он пока не слишком-то опытный, но зато и починить много чего может, и с сородичами-купцами договориться.

Ветер против обыкновения летел очень быстро и прямо, не делая виражей и не отклоняясь от намеченого курса, чтобы обнюхать с воздуха кучу навоза возле хутора или дохлого оленя в лесном овраге.

– У нас-то он как бабочка порхал туда-сюда, – хмыкнул Кузьма, бережно прижимающий к себе все еще спящую Сонечку.

– Понимал, что вы не особо опытные всадники, – усмехнулась Кселла. – Хорошо еще, что характер у него добродушный. Да и Сонечку он обожает. Это просто феноменально: обученный дракон слушается кого-то даже без трубы!

Мелькнула далеко внизу Башня слоновой кости, осталось позади Пылающее болото. Дракон пересекал какую-то унылую равнину, по которой беспорядочно двигались в темноте огоньки. Кселла направила ящера повыше, опасаясь выстрела из темноты. То и дело кто-то злобно выл внизу, явно заметив недоступную добычу. Несло сыростью и гнилью. Мертвенные огни на курганах сходились в круги, расходились и таяли в тумане. Кузьма представил себе тысячные армии, поднятые заклятьем из могил на поле древней битвы, неупокоенные, преисполненные холодной злобы ко всему дышащему, и его пробрал озноб.

Сизые клочья тумана накатывали как прибой на темнеющие севернее Мертвецких полей скалы. По ниточке дороги ползла скрипучая гусеница: запоздалый караван торопился на ярмарку. Качались фонари над головами возниц, охранники с факелами шли, держась за борта телег. Дракона они не заметили.

Приземлился Ветер подальше от жилья, на заросшем кустами лугу.

– Вот он, поселок, – сказала Кселла, указывая на горстку домиков, расположившихся на опушке векового бора. – Вы туда ступайте, а я к своим... – она хлопнула Ветра по горячему боку, приказывая следовать за собой. – Будьте осторожнее, я уверена, что в поселке полно соглядатаев наших противников. Я найду кого-нибудь из магистров, кто может помочь Сонечке и приведу его к вам. Думаю, что тебя кто-нибудь из караванщиков приютит?

– Свои-то меня всегда пустят, – кивнул гном. – До встречи, стало быть, – Кузьма приветливо махнул жрице с драконом рукой и озабоченно повернулся к Сонечке, которую он осторожно уложил на свой плащ, расстеленный на траве.

– Просыпайся, Сонечка.

Гномишка дернулась, села и пошарила вокруг себя руками. Через минуту, убедившись, что она не в кровати и полностью одета, она замерла, сидя на плаще.

– Вставай, пойдем, – никакой реакции. – Сонечка, вставай и иди за мной. Мы пойдем в поселок, Сонечка. Не отставай от меня, Сонечка, – голос Кузьмы оставался ровным, хотя в душе все переворачивалось. – Ты уж там молчи, Сонечка. И никого, Сонечка, кроме меня не слушайся, хорошо?

– Хорошо, – гномишка не кивнула, не посмотрела на друга. Личико оставалось спокойным и задумчивым, словно она все пыталась найти что-то в глубине своей души.

Они двинулись по тропинке через луг. Ближе к изгороди стояли шатры и палатки прибывших на ярмарку. Торговые палатки и павильоны разместились с другой стороны поселка. Кузьма обошел две немощеные улочки поселка за пять минут. Домов было не больше трех десятков. От обычных избенок, которые ставили в этих местах охотники, здешние строения отличались непривычно высокими каменными подклетами. На второй, бревенчатый, этаж вели высокие лестницы, украшенные перилами, с двускатными крышами на столбиках. Дерево было украшено резными узорами, перила обмотаны сыромятным ремнем, куски плотной кожи прибиты и к ступеням. А вот нижние этажи-кладовые без окошек и украшений выглядели несколько чужеродно.

– Странное дело для людей – камень ломать, – задумался гном. – И кладка вроде как наша, гномская...

Он пару раз ковырнул побелку, убеждаясь, что под ней скрывается знакомый ровный стес камня.

– Не иначе как раньше тут гномы жили, – подкрутил усы Кузьма. – До того, как в Элмор, небось, ушли. Вот что наша работа значит, стоит веками! А местные просто на старую кладку свои избы взгромоздили, вот и вышли дома в два этажа.

Сонечка безучастно двигалась в шаге позади него. На реплики, не обращенные к ней, она не реагировала. Но Кузьма продолжал разговаривать с ней. Во-первых, это выглядело со стороны естественнее, чем два молчаливых гнома. Во-вторых, он надеялся, что какое-нибудь слово может вывести малышку из ее колдовского отупения.

– Ежли тут наши жили, стало быть где-то и шахты имеются, – рассуждал он. – Небось, запертые стоят с полтыщи лет. Сходить бы, глянуть днем, а? Ну да ладно, сейчас нам ночлег найти надо. Проще всего к караванщикам прибиться...

Через час, отыскав знакомого гнома, прибывшего сюда с грузом соли и пряностей, Кузьма столковался с ним о ночлеге. Взамен купец попросил помочь разгрузить назавтра тяжеленные кули с солью. Выделили им с Сонечкой целую телегу, укрытую плотной тканью на случай дождя. Кузьма уложил гномишку, приказал ей крепко спать и никого, кроме него, не слушать. А сам перекинулся парой слов с караванщиками, да пропустил кружечку хвойного отвара. Торговцы расспрашивали, как дела на севере и пересказывали новости южных долин. Слухи о сгоревшем на Пустошах караване дошли и до северных краев, но про одноногого Седди и про Марусеньку никто не слыхивал.

– Ежли бы были такие где в плену, мы б их непременно выкупили, за кого ты нас принимаешь? – пожимали плечами коренастые купцы. – Да вернутся твои ребята, были бы живы. Кто ж в молодости в плен-то не попадал... То там стычка, то тут разбойники нападут, то в осаду попадешь... Эх, Доникора только жалко, знатный купец был...

С утра пораньше Кузьма отправился к громоздящимся за лугом утесам и с огромным трудом обнаружил там тщательно укрытые от посторонних глаз входы в заброшенные гномские шахты. Любопытный гном сумел проникнуть в один из малых ходов и убедился, что в штольне за прошедшие века не обрушилась ни одна крепь, а боковые штреки по-прежнему сухие и ровные. В одном квершлаге даже теплился слабый магический огонек, озаряя покрытые наростами опоры. В конце штольни высилось бронзовое колесо подъемной клети, но сама деревянная клеть давно рассыпалась в труху. Из ствола шахты дул ровный теплый ветер, указывая на то, что нижние горизонты выработки по-прежнему не засыпало породой и не залило подземными водами. Гном дотошно набросал план верхнего горизонта на куске пергамента и поспешил назад, к каравану, опасаясь, что кто-нибудь попытается разбудить Сонечку и будет ошеломлен ее состоянием. Но когда он вернулся, купцы только-только раздували костерок под котелком с хвойным отваром. Кузьма взялся помогать им.

Ближе к полудню Кселла навестила гномов вместе с незнакомым магом, зябко кутавшимся в шерстяной плащ. Кузьма как раз отдыхал после разгрузки соли, вытирая пот со лба. Он хотел рассказать волшебнице про шахту, но постеснялся при незнакомце.

– Это магистр Лежен, – Кселла почтительно представила Кузьме мага. Сонечка сидела на телеге, глядя прямо перед собой.

Магистр осмотрел девушку со всех сторон и крайне заинтересовался ее состоянием. Однако, его интерес не обрадовал Кузьму ни капли.

– Чрезвычайно, чрезвычайно необычно выполнено! Оригинальная метода! – всплескивал ручками магистр, – Уникальное сочетание магии и обычных эмоций. Это был кто-то талантливый, безусловно одаренный. Но... этот почерк сплетения заклинаний мне незнаком. Могу с уверенностью сказать, что это либо стихийный самоучка, либо еще совсем молодой маг, не оцененный пока никем по достоинству. И очень, очень честолюбив, уверяю вас!

– Сделайте чего-нибудь против этого, а? – взмолился гном. Но Лежен устроил ему в ответ настоящий допрос:

– Вы так сильно переживаете за девушку? Она ведь вам не родственница, как я успел понять? И не невеста? Почти? Хм... Вы вдовец? А дети есть? Ваши сыновья уже женаты? Нет? У вас, уважаемый, кажется, еще пропала и племянница? Возможно, что в плену? Но за уважаемую Сонечку вы волнуетесь сильнее? – магистр задумчиво покачал головой. – Это все чрезвычайно важно для воздействия на ее разум, чрезвычайно! Вы осознаете, что сия особа полностью здорова физически и ментально, я хочу сказать – разумом. Она просто хочет подчиняться приказам. Сама. По собственной доброй воле. Нет, конечно эта самая воля слегка подправлена магией... очень мастерски подправлена. Но вот что интересно! – магистр пощелкал длиннными пальцами, игнорируя побагровевшего от его бесцеремонности гнома. – Это воздействие не было завершено! Да-да! Начато великолепно, проведено ювелирно, но почему-то не закончено...

– Почему-почему! – воскликнул Кузьма. – Потому что я на драконе туда влетел и унес ее, вот почему.

– Аха-а... – магистр зачем-то осмотрел руки гномишки, потом ее шею. – Чрезвычайно бережный дракон, скажу я вам...

– Да она его почти что с яйца выкармливала, – пояснил гном. – Он ее слушается даже после этого вашего обучения и без трубы...

– Угу-угу. Но при этом маг, создавший заклятье, уцелел, как я понимаю...

– Вот уж не думаю! – рассердился Кузьма. – Ветерок когой-тось там зашиб, это уж точно.

– Уверяю вас, не того, кого следовало. Иначе это заклинание прекратило бы свое действие.

– Значит, нужно отыскать того гада да и прикончить?

– Ну, хотя бы отправить в выморок. Это должно подействовать, несомненно.

– Так как же я его найду? – изумился гном. – Я его в глаза не видел.

– Но зато его видела ваша подопечная, – пожал плечами магистр и добавил, обернувшись к Кселле: – Нужно снять с девушки допрос по всей форме. То, что она видела и слышала может оказаться достаточно важным. Кто у нас там посмышленее? Вопросы ей задавать нужно умеючи.

– Зачем это надо ее допрашивать?! – заслонил гномишку Кузьма. – Она не шпион какой!

– Получается, что сейчас она может оказаться ценнее шпиона. Все, что происходило вокруг нее во время магического воздействия, так или иначе отложилось в ее сознании. Нужно только правильно задать ей вопросы. Вы, конечно, можете присутствовать при этом, уважаемый.

– Ну ладно, – вздохнул тяжело гном. – А лечить-то ее будете?

– Я попробую вам пояснить попроще, что произошло с девочкой. Ее погрузили в какой-то вид транса, возможно банально усыпили. Потом на нее стали воздействовать эмоционально. Это мог быть рассказ, песня, даже чтение книги. Ее сознание погрузилось в описываемую реальность и стало вопринимать ее так же, как и ее собственную. В какой-то миг естественная преграда, охраняющая наш разум, пала. Для нее это выглядело так, будто она познакомилась с существом, очень близким ей. Близким, дорогим, нужным – все сразу. Словно кто-то стал ей дороже друзей и родственников.

Он должен был делать вид, что полностью открыт перед ней и просил ее открыться в ответ. Но как только она сделала это, он просто получил контроль над ее сущностью и немедленно начал отступление своего разума. Судя по всему, он должен был разорвать их соединение и начать банально управлять ею, как магической куклой. Но ваш... неожиданный визит помешал этому. Главный ключик от разума этой девушки магу не достался. Но... желание подчиняться, если хотите, вторая половинка ключа, осталась у него. Если он сможет добраться до девушки и закончить свое дело, она будет полностью подчинена ему. Если он попадет в выморок хоть на некоторое время, самоконтроль вернется к ней.

– И вы не можете сделать ничего? – сердито упер кулаки в бока Кузьма. – Столько знаете, а сами поколдовать не хотите?

– Я просто разъяснял, что произошло, – помахал рукой в воздухе Лежен. – А теперь послушайте, что я могу сделать. По моим прикидкам, магу, обрабатывавшему девушку, было вовсе ни к чему погружаться в ее воспоминания. Это долго, хлопотно, это несет лишние переживания – чужие переживания, которые он, в силу своей честолюбивой натуры, скорее всего презирает и игнорирует. Поэтому-то он потерял важный рычаг воздействия на жертву, а мы можем вопользоваться им – но временно, временно! Говоря упрощенно, мы могли бы соединить ее душу с чужим разумом. Поменять их местами с кем-либо. Идеально, если бы нашелся деревенский дурачок или ребенок... чем меньше личных воспоминаний, тем лучше. Но годится любой разумный, чьи мысли не сведут ее с ума. Вот как насчет Вас, к примеру? – и Лежен почти ткнул гнома своим пальцем в грудь.

– Я? Это что же, я в нее превращусь, а она в меня? Проснется – а у нее борода? – Кузьма с сомнением осмотрел свою коренастую фигуру. – И память... у меня-то она века на два длиннее Сонечкиной будет, – гном неожиданно залился краской. – Опять же, женат я был, ну и прочее...

– Хм, пожалуй, вы правы, уважаемый. Лучше подыскать особу близкую по возрасту и подходящую по полу. Возможно, за приличное вознаграждение... я даже не знаю...

– В караване девушек нету, – развел руками Кузьма. – Одни парни. А других гномов я тут не приметил. Что же мне, в Элмор отправляться? Тамошние жрицы у нее в подружках ходят, хоть одна да согласится помочь.

– Ну, что ж, – магистр Лежен пожал плечами и поплотнее запахнулся в плащ. – Жрица, сознательно идущая на обмен разумов – очень хорошая кандидатура. Но, возможно, кто-то найдется и поближе. Только сегодня я видел на улице трех юных гномок, вероятно из другого каравана. Как только отыщется подходящая особа, известите меня. Буду рад помочь.

– А почему это временно-то будет? – спросил Кузьма у собравшегося уходить мага. – На какое такое время?

– Ну посудите сами – Вы хотели бы прожить чужую жизнь? Помнить чужие поступки и ошибки? Сначала она будет испытывать облегчение, избавившись от подчинения чужой воле, это несомненно. Но потом ее разум будет понемногу угнетен, подавлен чужой сущностью. Могут начаться процессы... похожие на психические заболевания. До этого времени желательно найти автора... сего заклинания. Иначе...

– Помрет? – всплеснул руками Кузьма.

– Помереть не должна. Но сойти с ума по-настоящему может, – сухо кивнул маг. – Посему мера сия и временная.

– Как же быть? – обратился к Кселле гном, когда магистр скрылся из виду. – Тут ведь даже Врат нету, экая дыра! Ветерок меня не слушается. Не тащить же Сонечку пешком по осенним дорогам под ливнями в Элмор? И одну я ее бросить не могу.

– Я бы присмотрела за ней, если бы точно знала, что может случится завтра, – вздохнула волшебница. – Но я не пророчица. Атака может начаться в любой миг и продлиться несколько суток. В это время я не смогу нянчиться с Сонечкой, к сожалению. А посвящать кого-либо еще в это дело мне не хочется.

– Выходит, придется нам все-таки пешком отправляться, – понурился гном.

– А караванщики не прихватят вас с собой? – задумалась Кселла.

– Да куда уж, им надо на север, еще дальше в глушь! – с досадой махнул рукой гном.

– Ну, может через пару дней я смогу отвезти вас до крупного города: Адена или Орена. Там есть Врата и можно будет нанять сиделку для девочки, – предложила Кселла.

– Ну, что ж, это лучше, чем пешкодралом топать, – согласился Кузьма. – Сиделка нам ни к чему, а Вратами быстрее получится до дома. Подождем уж пару дней-то, я думаю. Работа у караванщиков найдется, и кормят они нормальной едой, а не травой какой вареной, – намекнул гном на пристрастие человеческой расы к тушеным овощам и супам.

– Нужно только сходить, отправить нашим ребятам весточку, чтобы знали, что с нами все в порядке... почти, – вздохнул гном. Сколько раз он уже пожалел, что вообще согласился отправиться в этот полет! Сидели бы все вместе в Гиране, горя бы не знали.

– Тут своей почты нету, – улыбнулась Кселла. – Но на ярмарку приехал почтовик со своим тэйтомом. Наверняка у него еще не закончились кристаллы.

– Пойду, проверю... – взял Сонечку за руку гном. – Глядишь, может и мне кто написал...

– Я пройдусь с вами, – поднялась волшебница. – Никогда не знаешь, от кого может прийти весточка.

Вместе они двинулись по короткой улочке поселка, напрявляясь к ярмарочным шатрам. Суета и гам там начинались с раннего утра и заканчивались только с заходом солнца. Местные жители спешили купить необходимые инструменты, посуду, иголки, соль и перец, лекарства и волшебные свитки. Сами же они торговали деревянными изделиями – от огромных бочек до игрушек, шкурами, сушеными ягодами и грибами. А также пользовались возможностью содрать втридорога с гостей за горячие пирожки, булки, коржики., медовые тянучки, сыр, копченое сало, жареные орехи и прочую снедь, аппетитно пахнущую на всю долину. Кузьма поглядывал на Сонечку, но девушка не проявляла интереса ни к чему.

– Вона что это за гномки... – вздохнул Кузьма, увидев стайку ярко разодетых, увешаных украшениями соплеменниц. – Это же гимнастки из цирка. Их-то уговаривать бесполезно: они свой цирк не бросят.

– Да, пожалуй ты прав, – согласилась волшебница, осматривая гномишек. – И в деньгах явно не нуждаются, – усмехнулась она, когда девушки купили целую корзину сладких пирожков разом.

Возле шатра почтовика, который обнаружился на задворках пушной лавки, Кселла немного замешкалась. Она вдруг начала всматриваться в толпу, и лицо у нее стало напряженным. Но Кузьма не обратил на это внимания –в эту минуту он помогал Сонечке перешагнуть высокий полотняный порожек.

– Добро пожаловать, я рад, очень рад! – довольно молодой маг выскочил из задней части шатра настречу гномам. Он, видимо, сосем недавно получил звание мастера и право на создание собственного тэйтома. Волшебный прибор, отправляющий и получающий почтовые кристаллы, был гордо водружен в центре прилавка.

– Приветствую, уважаемый, – склонил голову Кузьма. – Для гнома с прозванием Кузьма нет ли посланий?

– Минуточку... – маг засуетился возле аппарата. – Есть, целых два.

– А почтовые кристаллы у Вас имеются – ответ написать?

– Имеются, но только звуковые, – с сожалением произнес почтовик. В эту минуту Кселла боком шагнула в шатер. Занятый поиском товара, хозяин не заметил ее, а вот Кузьма сразу увидел побледневшее лицо волшебницы.

– Кузьма, прикажи Сонечке держать изо всех сил того, кого схватишь ты, – быстро произнесла она, приблизившись к гному вплотную. – Так сильно держать, чтобы не вырвался...

– Сонечка! – не раздумывая гном повторил подопечной приказ на ухо. Он понимал, что иногда секунды решают все, а вопросы можно позадавать и на досуге.

– Вот ваши кристаллы... а где же уважаемый гном? – изумился почтовик. Вместо Кузьмы и Сонечки он видел теперь двух темных эльфов в моряцких куртках. А легкомысленно одетая, или, точнее, раздетая темная эльфийка ухмылялась ему из-за широких плеч морячков.

– Не отыщется ли у вас звуковых кристаллов с возможностью ответа для болтающихся в море парней? Желательно, высшего качества. Чтобы я не перепутала этих красавчиков по голосу, – томно поинтересовалась эльфийка у почтовика.

– Конечно-конечно! – обрадовался маг. Как все почтовики, он имел довольно слабые способности в обычной магии и не разгадал сложную иллюзию, наведенную Кселлой. – Только я их тут не держу. Это особый товар, местные его редко спрашивают. Обождите минутку, я сбегаю к себе в фургон.

– Хоть полчаса, милый, – кивнула эльфийка, качнув бедрами. – Ты же в этой дыре вне конкуренции! Мы тут с ребятами поболтаем... и твою лавку покараулим заодно.

Польщенный маг умчался к себе в фургончик за кристаллами, а Кселла, которая для Кузьмы словно просвечивала сквозь личину эльфийки, резко повернулась к двери. Вовремя! Полотнянные створки разошлись и на пороге оказались двое. Один, сутулый молодой гном, настолько худой, что одежда, сшитая по его росту, болталась на нем, как на пугале. Второй , ростом повыше первого, абсолютно лысый, смуглый до черноты карлик с унизанными перстнями пальцами и осанкой знатного вельможи.

– Мы пришли проверить почту! – надменно произнес он густым басом. Его спутник внешне безразлично переводил взгляд с одного темного эльфа на другого. Кузьма почувствовал, как по спине у него потек холодный пот. Этот мальчишка смотрел с тем холодным равнодушием предельного внимания, которое редко встречается даже у матерых бойцов.

– Сию минутку, – поклонилась Кселла, наклоняясь к тэйтому. – Ваше имя, уважаемый?

– Не надо имен! – махнул в воздухе рукой карлик. – Вот мой амулет! И амулет моего друга проверьте тоже. И никаких зевак! – сердито обернулся он к двум морякам.

– Эти парни собирались написать пару писем, – залебезила Кселла.

– Н-да? – карлик поморщился. – Ладно, пусть болтают там, за занавеской. Дай им кристаллы, раз уж они пришли раньше.

Кузьме пришлось взять Сонечку за руку и отвести ее за перегородку, отделявшую место для записи кристаллов. Сутулый гном пристально смотрел на гномишку, словно пытался рассмотреть истиный облик девушки сквозь волшебную личину. Кузьме стало не по себе. Это был взгляд опытного убийцы.

– Вот ваши кристаллы... – пропела нарочито громко Кселла, втыкая в гнездо перед Кузьмой желтенькую дешевку. Одновременно она стремительно показала ему жестами: «Молчи! (палец к губам) Ни слова! (отчаянный жест руками) Хватай младшего гнома (руки хватают воздух, ладонь показывает малый рост жертвы), держи крепко! (кулаки стиснуты, словно на горле врага)». Убедившись, что гном понял ее, эльфийка вернулась в шатер к клиентам.

– Пожалуйста, вставьте ваш амулет вот в это отверстие... нет, снимать его не надо!

Карлик склонился над аппаратом, активируя его, и был вознагражден парой волшебных писем – желтенькой дешевкой и солидным оранжевым кристаллом. Он зажал их в кулаке и подсказал своему спутнику:

– Ну, давай теперь ты...

Опасный гном нехотя оторвался от пристального наблюдения за ширмой и нагнулся, чтобы вставить амулет в отверстие тэйтома. Кселла сделала еле уловимый пасс двумя пальцами. Мифриловая цепочка, свисавшая с шеи гнома, оказалась мгновенно зажата тяжелой рамой прибора, незаметно перемещенного магией.

Казалось, пойманный вот-вот попытается распрямиться и рванет цепочку изо всех сил. Но гном во все глаза смотрел на прорезь для писем, откуда катились одно, два... почти полтора десятка различных кристаллов. Его глаза расширились и наполнились слезами, губы задрожали.

Карлик тоже слабо вскрикнул, увидев эти письма. Как это было условлено заранее, Кселла и Кузьма разом бросились к худому гному у тэйтома и схватили его. Сонечка отстала как всегда на один шаг, присоединившись к ним через секунду. Она буквально оплела жертву руками и ногами, вцепившись в него, как сорвавшийся в пропасть вцепляется в спасительный канат. Кузьма заломил обе руки гнома за спину и обмотал их своим ремнем. Не смотря на приказ волшебницы, он старался быть бережным с соплеменником, тем более с таким заморышем.

Кселла убедилась, что гном не имеет шансов и сил вырваться из объятий двух ее помощников и торопливо стреножила его заклинанием.

Незнакомый карлик выхватил острый кинжал и с воем кинулся на волшебницу. Та только повела ладонью – и коротышка мирно захрапел на полу шатра. Кселла перевела дух и усыпила рвущегося из магических пут заморыша тоже.

– Забирай все письма и уходим, – поторопила Кузьму жрица. – Мне кажется, у Сонечки появился отличный шанс... Нужно только прихватить этих двоих с собой.

– Этот парень скорее похож на убийцу, чем на дурачка, о котором толковал ваш магистр, – проворчал Кузьма, подхватывая тощего гнома на руки. – К тому же он мальчишка.

– Разберемся, – усмехнулась волшебница. – Вон, в углу есть тачка.

– Сонечка, уложи этого лысого красавчика в тачку, – вздохнул гном. – И вези за мной. Непонятно только, куда, – добавил он себе под нос.

– Сейчас, сейчас... – невпопад отозвалась Кселла. – Придется поколдовать немного... – она направилась к местной женщине, торговавшей сладкими колобками. Через минуту торговка, уверенная, что к ней приехала дальняя родственница из Глудио, уже вела их к своей избе. Две комнаты из трех занимали постояльцы, в третьей теснилось все семейство, заняты были так же чердак, подклет и летняя кухня. Но на сеновале пока никого не было, кроме угрюмой козы с обломанным рогом, привязанной в углу. Кселла вручила новоиспеченной родственнице несколько золотых монет, и повеселевшая торговка принесла гостям пять вытертых овчин в качестве одеял.

– Зачем нам сюда-то? – Кузьма сгрузил обе жертвы на примятое сено.

– Не могу же я допрашивать их прямо на глазах у твоих караванщиков, – вздохнула Кселла. – И везти двух спящих гномов на тачке через весь поселок тоже не лучшая идея. Тут нет стражников, но улицы после наших запугиваний патрулируют добровольцы. А время не терпит... у меня к нашим... гостям множество вопросов.

– Так это разве враги какие? – удивился Кузьма. – Я-то думал просто воришки или что...

– Не враги и не воришки. Посмотри-ка... – в голосе женщины мелькнуло глубокое изумление. Сонечка сидела рядом с худеньким гномом и гладила его по голове.

– Это что же... – Кузьма ощутил, как нечто непривычное сжимает ему горло. Конечно, он всегда подозревал, что староват для такой красивой девушки. И она всегда чувствовала к нему только благодарность, как к другу... Гном горестно крякнул и отвернулся.

– Уф, я с вами сама скоро рехнусь, – с досадой покачала головой Кселла. – Неужели ты не догадываешься? Ну, где те письма, которые они получали? Посмотри, кому адресовано...

Кузьма вынул из торбы ссыпаные туда в спешке чужие кристаллы и поднес бирочки к самому носу. После чего ойкнул, едва не рассыпав свою добычу.

– Сэдди? Ма... Марусенька? – он уставился на спящих так, будто у тех выросло по восемь драконьих рогов на голове.

– Видишь, а Сонечка сразу почуяла... – укорила гнома волшебница. – Да и мне ауры еще в толпе показалась знакомыми...

– Что ж это делается... Родная мать бы не узнала... – качал головой потрясенный Кузьма, осматривая племянницу и одноногого караванщика. – Я-то этих ваших аур не вижу, но что-то в животе екало, честно-честно!

– Значит, сначала я разбужу Сэдди, – скомандовала Кселла. – Будь готов, что он снова полезет в драку, покуда не узнает нас. Осторожнее!

Она щелчком пальцев сняла со всех иллюзорные личины, потом провела ладонью над головой карлика. Тот перекатился по сену и вскочил на ноги.

– Тихо, тихо, горячка! – прогудел Кузьма, выставив ладони вперед. – Свои же!

– А это кто? – Седди переводил взгляд с Кселлы на Сонечку.

– Меня зовут Кселла, и вы, уважаемый, как-то раз послали мне письмо... – улыбнулась волшебница. – Только тогда вы были черноволосым и одноглазым.

– Ясно, – Седди плюхнулся на сено рядом с Марусенькой. Вместе с напряжением его оставили и последние силы. – Нашли нас, наконец-то... я так устал, если бы вы только знали... – он передернул плечами.

– Что с ней случилось? – деловито спросила его жрица.

– Я ее отправил в выморок, когда увидел, что врагов слишком много, хотел от плена уберечь, да слишком сильно стукнул. Она пришла в себя в каком-то городе, ничего не соображая. Ее увел один колдун, надсмотрщик за пахарями. Там она немного пришла в себя и сбежала. Но почти ничего не помнит.

– Она подписала контракт?

– Нет. Колдун хотел по-легкому заработать, всю ее добычу себе забирать.

– Хорошо. Она хоть что-нибудь помнит?

– Немногое. Помнит, что влюблена была. Но не помнит, что в меня. Помнит, что ударил ее друг. Но не помнит, что это тоже я. Хочет найти предателя и убить его навсегда.

– У неё аура убийцы. Где она научилась так убивать?

– У какого-то темного в Глудио.

– Клан наемных убийц... ничего, они достаточно разумны, с ними можно столковаться... – прикинула что-то Кселла. – Откуда вы тут?

– Мы с бродячим цирком. Марусенька пристала к нам около месяца назад. По дороге то и дело получала задания кого-нибудь убить или припугнуть вымороком.

– Даже так? – Кселла нахмурилась. – Ничего, придумаем что-нибудь. Главное сейчас – ее разум.

– Если она себя вспомнила, то точно меня убьет, – вздохнул Седди. – У нее такой кинжал есть, заклятый, чтобы насовсем убивать если нужно.

– Значит, придется ее немножко подержать без движения, – успокоила его Кселла. – Дело не только в памяти. Кто-то пытался подчинить ее, пока она была пахарем. Это проделывают иногда, чтобы пленники не пытались сообщить о себе родичам или не утаивали часть добычи для выкупа.

– Вот сволочи! – стукнул себя по коленке Седди. – Ну просто выродки какие-то! Все-то им мало! Да вы присаживайтесь, девушка! – обратился он к Сонечке. – Я больше драться не буду. Где-то я вас видел, может в школе?

– Садись, Сонечка, – мягко сказал Кузьма. – У нее, парень, тоже с головой беда. Встретился ей любитель чужие души узелком завязывать. Так что у нас с тобой беда похожая.

– Я думаю, что как раз с Сонечкой и Марусенькой метод магистра Лежена сработает замечательным образом, – с энтузиазмом сказала Кселла. – Девочки росли в одном городе, много лет знают друг друга, у них общие друзья, так что трудности, о которых Лежен предупреждал нас, наступят еще не скоро. Это даст нам время на поиски... авторов этих заклятий.

– Хорошо бы, – с тоской протянул Кузьма.

– А сейчас я попробую поговорить с Марусенькой. Лучше бы вам отойти подальше. Я уверена, что она будет в страшной ярости, – предупредила гномов волшебница. Но те, разумеется, наотрез отказались, упрямо тряся бородами.

В последующие полчаса Кселле не раз пришлось накладывать на Марусеньку заклинание тишины. Таких ругательств и проклятий не слышал даже Седди, побывавший на рынках и базарах всего Адена! Извиваясь в магическом коконе, гномишка обещала предателю-прохвосту, дважды втиравшемуся к ней в доверие, множественные вымороки и мучительную смерть от заклятого кинжала. Наконец, она согласилась рассказать Кселле о своих злоключениях. Волшебница во время разговора понемногу накладывала на гномишку успокаивающие заклинания и пыталась помочь ей обрести себя. Память к Марусеньке почти вернулась, за исключением некоторых туманных мест. А вот озлобленность и безжалостность никуда не девались. Она упрекнула Кселлу, что та не отыскала ее раньше, помянула с досадой бросившего ее Клайда и всех остальных. Известие о том, что Клайд пропал, расстроило девчушку. Она даже всхлипнула, став на некоторое время похожей на прежнюю Марусеньку, отзывчивую и мягкую.

– Я не магистр, – вынесла наконец Кселла свой вердикт, – Но уверена, что дело не в мнимой обиде на Седди. Просто когда гномишке пытались навязать чужую волю, она истратила на сопротивление слишком много сил. Можно сказать, что она подставила под удар часть своей души. Вот и лишилась лучших, знакомых нам качеств. И уже с изменившимся восприятием мира стала выживать, как получалось. Завтра Лежен осмотрит ее и скажет, получится ли у нас вернуть девочкам нормальный разум хотя бы временно.

Ночевать на сеновале у торговки они, разумеется, не стали. Седди отправился обратно к «Волшебным забавам» , поминутно оглядываясь, а Кузьма и Сонечка отнесли Марусеньку, снова усыпленную Кселлой, к своему обиталищу. Волшебница же поспешила к скрытому за лесом расположению Гильдии. У нее были различные обязанности помимо заботы о друзьях.

Магистр Лежен пригласил необычных пациентов к себе в шатер. Кузьма забежал в цирк за Седди, к которому теперь испытывал почти родственные чувства. Если все завершится благополучно, станет парень ему навроде племянника. К тому же оба гнома мучались от сходной беды. Они немногословно покаялись друг другу, что слишком долго откладывали разговор о своих чувствах с девушками, покуда не стало поздно. Как ни длинна гномская жизнь, а в ней тоже случаются горестные выверты похлеще, чем у людей-торопыг.

Лежен осматривал безразличную Сонечку и извивающуюся в волшебных путах Марусеньку, не обращая никакого внимания на гневные вопли последней.

– Та-ак... – то и дело произносил он тоном детского целителя, осматривающего капризного малыша. – Головочку повернем... а что у нас тут с аурой... а аурочка у нас тут деформирована. Прекрасненько, очень мило. А амулетик остался без изменений. Интересно, весьма...

В конце концов озлобленная гномишка выдохлась и стала смотреть на магистра с холодным прищуром серых глаз, будто прицеливаясь, но ответы более-менее цедила сквозь зубы. Сам магистр по-прежнему не обращал на ее настроение никакого внимания. Он выглядел как ювелир, к которому попали разом две редкие эльфийские драгоценности. И вот пытается счастливчик рассмотреть в увеличительные стекла клеймо мастера, сделавшего их тысячу лет назад.

– По-ра-зи-тель-но! – произнес наконец магистр, отходя от гномок. – Уважаемая Кселла, это просто невероятное совпадение! Мало того, что вы нашли идеальную кандидатуру для магического замещения! Мало того, что обе девушки подверглись очень редкому, буквально избирательному воздействию! Я могу сказать без малейшего сомнения – над ними обеими поработал один и тот же маг! Абсолютно идентичный почерк! Я теперь узнаю его из тысяч – талантлив и оригинален, мерзавец! Только с младшей девушкой он сработал небрежно. Видимо, подобные заклинания ему приходится колдовать по многу раз на целые группы пахарей, и он не учел ни травму малышки, ни ее сильную готовность к сопротивлению, оставшуюся в ней с момента боя, из которого она была... хм... выключена.

– Ну уж теперь-то мы его постараемся отыскать! – оба бородача сжали кулаки и переглянулись. – У нас к нему длинный счет – за девчушек и за всех пахарей, потерявших разум его стараниями.

– Я бы советовал вам быть очень, очень осмотрительными, – покачал головой магистр. – Мастерство этого самородка достигает таких высот, что я бы сам не рискнул встретиться с ним один на один.

– Ничего, – отмахнулся Кузьма. – Нас будет много!

– Ну-ну, – Лежен пожал плечами. – А теперь я готов приступить к самой операции. Кселла, будьте любезны усыпить обеих гномок. В данном случае их сознание будет сопротивляться происходящему, и это может сильно помешать нам.

Сонечку и Марусеньку уложили на походные койки по разные стороны от прохода. Магистр небрежно опустился на трехногий табурет, который шатался и скрипел под ним. Кселла посмотрела на одну гномку, потом на другую и покачала головой. Она впервые присутствовала при перемещении разумов, хотя, конечно, читала о подобном воздействии. Когда-то в древности, еще до раскола их племени, эльфийские маги продержали разум своего наследного принца около полусотни лет в теле мальчика-калеки. Они опасались, что будущий правитель не перенесет гибели своей невесты и отправится в небытие за ней следом. Способ сработал: учась управляться со слабым человеческим телом, к тому же искалеченным болезнью, принц начисто забыл о своих душевных муках и устыдился перед мужеством человеческого ребенка. И когда оба разума вернулись обратно, выросший и получивший лучшее образование человек доживал свой век в почете и был окружен заботой всего королевского двора эльфов. Он так и оставался личным советником короля до самой смерти.

– А вас, уважаемые, я бы попросил подойти к девушкам, – Лежен приглашающе махнул рукой гномам. – Нет-нет, – усмехнулся он, видя как Кузьма двинулся к Сонечке, а Седди к Марусеньке. – Наоборот. Ведь сейчас их души должны поменяться местами.

Запутавшиеся гномы снова пересекли шатер и уселись возле девушек. Среди всей этой непонятной магии оба ощущали себя по-идиотски и страшно волновались, сработает ли она.

Лежен с силой простер руки к обеим гномкам и в шатре возникло тусклое свечение. Никогда не видевшие ауры разумных, гномы уставились на это во все глаза. Над Сонечкой возникло глубокое синее сияние, по краям слегка мерцающее белым светом. Над Марусенькой воздух запульсировал пурпуром, отдающим в мертвенную красноту. Ауры скручивались в кольца, расправлялись, образовывали ряд непонятных значков, похожих на буквы неизвестного алфавита. Лежен продолжал свои пассы. В воздухе стало душно, на лицах гномов выступил пот. Ауры метались, как пламя на ветру, цеплялись за материальные тела своих хозяек, пытались вырваться из власти магистра. Но тот продолжал изо всех сил тянуть их, щелкая своими длинными пальцами и тяжело дыша.

Наконец, два неровных светящихся шара повисли посреди шатра. Лежен поддерживал их заклинанием, внимательно изучая. Затем он направил голубой шар к Марусеньке, а пурпурный к Сонечке. Минута-другая, и голубое сияние втянулось в голову девушки. Фиолетовый шар вел себя более своенравно. Он вырывался из сплетения пассов и норовил вернуться к Марусеньке. Потом рванулся было прочь из шатра. Магистру с трудом удалось заставить его приблизиться к Сонечке. Покачавшись над ее головой несколько секунд, шар обессиленно упал на рыжие волосы и исчез, втянувшись внутрь.

Наступила такая тишина, что было слышно, как шумно чешется где-то у опушки привязанный к столбу верховой дракон-подросток. Все затаили дыхание, но ничего не происходило. Гномки продолжали неподвижно лежать на койках. Магистр с интересом оглядел вытянувшиеся лица присутствующих и произнес с легким упреком:

– Коллега Кселла! Вы можете уже разбудить их. Все закончилось.

Кселла, вспыхнув как девчонка, торопливо сняла заклинание сна с обеих гномишек. Через секунду они распахнули глаза. Первой вскочила Сонечка – и с визгом кинулась на шею Кузьме. Но там уже висела Марусенька, котрой не нужно было бежать через весь шатер.

Седди остался стоять в недоумении, поглаживая бритую голову ладонью. Наконец, обе гномки отпрянули от Кузьмы и закричали хором:

– Дядечка! Кузечка!

Потом они поглядели друг на друга и неожиданно разревелись, крепко обнявшись.

– Ты только мои косички не расплетай, – попросила Сонечка с непередаваемой марусенькиной интонацией.

– А ты не вздумай мне волосы перекрасить, – строго ответила ей Марусенька сонечкиным забавно-серьезным тоном. Девушки вытерли слезы и обернулись к бородачам.

– Н-да, хороши у нас защитнички, – произнесла Сонечка с упреком. – Прямо герои!

– Ну и мы с тобой те еще раззявы, – пихнула ее в бок Марусенька. – Позволяли всяким колдунам собой командовать.

– Кто из них кто? – слабым голосом произнес Кузьма. – У меня две племянницы теперь или что...

– Сложно сказать, – ответила Кселла, оглядываясь на довольного собой магистра. – Нам придется привыкать к этой путанице до поры до времени. Пока они сами не разберутся.

– Сейчас я сбегаю за своими вещами в «Волшебные забавы» и можем отправляться, – решительно сказал Седди.

– Да, конечно, я как раз сегодня могу подкинуть вас до крупного города, – подхватила Кселла.

– Надеюсь, мы летим этого гада искать? – кровожадно оскалилась Сонечка.

– Да нет же, – дернула ее за рукав Марусенька. – Сначала нужно всех наших найти.

Поблагодарив Лежена и попрощавшись с ним, друзья отправились к поселку. Кселла выходила из шатра последней. Ей показалось было, что у магистра в ладони что-то светится, маленькое, как две крохотные искры: голубая и красная. Но он тут же сжал пальцы в кулак.

Когда шаги гномов и волшебницы стихли вдали, Лежен вынул из кармана своего сюртука фиал, выточенный из цельного кристалла аквамарина, и ловко поместил в него обе искорки.

– Бедные, заблудшие души, – покачал он головой. – По-крайней мере, тут вы будете в безопасности, покуда ваши друзья не отыщут того, кто пытался подчинить вас себе, – с этими словами магистр спрятал фиал в защищенный магией кошель на своем поясе.

[Vendi]

Глава 55. Шаги в пустоту

Под ноги снова подвернулся камень. Рамио взмахнул руками и с трудом удержал равновесие. Возле плеча прошелестел воздух. Он знал, что это Каона вновь дернулась подхватить его под руку и вновь сдержалась. С тех пор как ученик стражей узнал, что она, по сути, его ровесница, общаться с ней ему стало проще. Но при этом он никак не мог сдержать командные нотки: девчонка! Она же тут ничего не знает! Вот и хватать себя за локоть Рамио строго-настрого запретил. Если он должен научиться жить со своей слепотой, он научится. Сам.

Каона еле слышно вздохнула. В последние дни между ней и Рамио легло тяжелое знание и непонятная обида. Не легло даже, а рухнуло, придавив их обоих страшным грузом.

Сначала, когда стражи и целители отвели их в поселок, в воздухе ощущалась огромная радость и облегчение. Рамио нашелся, он жив и пережил свой кризис без всякого ущерба. Но потом всеобщее ликование сменилось гневом и глухим недовольством.

Как отчаянно плакала, касаясь незрячих глаз брата, босоногая девчонка в робе целительницы – его сестра Амиена! Как застонала его приемная мать, не сказав ни слова упрека чужеземцам, но пронзив их наполненным огненной ненавистью взором. Маги! Убийцы! Чего хорошего ждать от них?!

И необходимость присутствия рядом с сыном Каоны Салина приняла с трудом. Стражу пришлось отвести ее в сторону и долго что-то объяснять строгим тоном, прежде чем она перестала пытаться отодвинуть девушку подальше от сыночка.

Рамио опять натянул свой плетеный панцирь, и снова ничем не отличался от обычных парнишек в поселке, кроме цвета волос и кожи. Но Каона все равно видела его крылья так же ясно, как в тот миг, когда они впервые распахнулись над его изогнутой от боли спиной. Видела каким-то новым, непривычным, слегка мутным и двоящимся зрением, пришедшим к ней после напряженного бдения у постели измученного мальчишки.

Вопреки всем ожиданиям, нечетким картинкам в книге Хенайны и старинным легендам, эти крылья сосем не напоминали ангельские. На них не было ни перьев, ни чешуи. Прозрачные и легкие, они больше напоминали крылья стрекоз, только огромные, как парус рыбацкой лодки. Рамио быстро научился распахивать их во всю ширь, приподнимаясь над ложем, и сворачивать в крохотные комочки, скрывающиеся под панцирем и даже просто под рубахой. Он обмолвился как-то, что это похоже на то, как если бы он сжимал пальцы в кулак – только не на руках, а на спине.

Разговор, обещанный старшим Стражем, состоялся не сразу. Около суток незванные гости прожили в Общинном доме, рассматривая Ракушечное только из окон. Амиена пару раз позвала их к трапезе, на которую собирались, кроме нее с Рамио, еще трое учителей из школы и немолодая дурочка, радостно гукавшая над миской. За столом царило тягостное молчание. Рамио был отгорожен от привычного мира своей бедой и своим новым знанием, которое он не мог разделить даже с сестрой. Амиена, в свою очередь, изнывала от бессилия и обиды за брата, не понимая его отчужденности. Учителя, похоже, тяготились предстоящим разговором. А путешественники ощущали себя чужаками вдвойне. В Долине действительно не проживало представителей иных рас, кроме людей.

Наконец, их позвали куда-то. К удивлению друзей, провожатый, парнишка чуть постарше Рамио, очень похожий на него внешне, не свернул ни к залу Совета поселка, ни к школе. Так они впервые оказались в доме Салины, где их уже ожидали Стражи и учителя.

– Рамио поправит меня, если я что-то напутаю, – непонятно начал старший из Стражей. – Насколько я помню, эта история началась много-много веков назад, когда народ орков вознамерился подчинить своей власти весь мир. Наша раса уже натерпелась от правления гигантов и совершенно не жаждала быть втянутой в новые межплеменные распри.

– Поэтому вы отказали в помощи эльфам? – ровным тоном спросила Хенайна, заглядывая снова в свою книжечку.

– Можно сказать, что мы отказали, – усмехнулся Страж. – На самом деле, мы просто скрылись от всех, найдя способ отгородиться от внешнего мира. Наша земля... материк Та-Айю-кери... Огромными усилиями мы освободили его от монстров и опасных животных, восстановили русла рек и очистили от каменных осыпей долины. И после этого наши жрецы нашли способ отделить эти земли от прочего мира, подобно тому, как Алмор отделен от Анара, а Бездна от Девятимирья. Самые крупные поселения артеас находились тогда здесь, на южном берегу Грации. И именно отсюда мы начали свой исход...

При этих словах Хенайна переглянулась с Сейтом. Эльф записывал сказанное Стражем мелкой бисерной скорописью, а Хенайна лишь теребила страницу своей книги. Но Клайд различил записывающий кристалл необычайной мощности, поблескивающий у эльфийки в вырезе зеленой рубахи. Самому магу этот рассказ живо напомнил повествование Грома, отложившееся в глубине памяти странным полуночным бредом.

– Итак, народ артеас покинул пределы всех материков и обосновался в своем собственном, замкнутом мире, где ничто не мешало нам развивать свои искусства, воспитывать детей, никто не пытался изловить нас и заставить выполнять какую-то работу или служить развлечением толпы. Но мы продолжали наблюдать за происходящим в мире и изредка торговать с близлежащими странами.

– Поэтому легенды о крылатых людях продолжали возникать то тут, то там? – кивнул Сэйт, стремительно зарисовывая что-то на листе пергамента. Эмми показала ему стопку своих набросков, слегка покраснев. Эльф сдержал восторженный возглас, вцепившись в пергамент обеими руками. Клайд усмехнулся. Эти двое постоянно делали вид, что помогают друг другу случайно, и оказываются рядом непреднамеренно.

– Да, иногда нам приходилось использовать крылья и это порождало новые и новые легенды и домыслы, – согласился Страж. – Так продолжалось до тех пор, покуда в Грации не наступил раскол.

– Полвека назад, во время Великой Смуты? – уточнила Вивиан.

– Нет, гораздо раньше. Великая смута затронула в основном раздробленный на мелкие княжества Север Грации. А тогда здесь, на Юге, началась настоящая война. Это было около трехсот лет тому назад.

– Триста двенадцать, – неожиданно подал голос Рамио. До сих пор он сидел у окна, безучастно отвернувшись в сторону пасмурного света, пробивающегося из-за осенних туч.

– Благодарю... – Страж смущенно закашлялся, когда Рамио не ответил на его поклон. Он тоже не привык еще к слепоте мальчика. – Итак, триста двенадцать лет тому назад на южные берега Грации напали войска, состоящие в основном из монстров, но возглавляемые тёмными магами разных рас. Захватчики не довольствовались грабежами или властью над городами. Они стремились уничтожить как можно больше местного населения.

– Вот откуда такое предубеждение против магов! – воскликнула Каона, всплескивая руками. – Так у нас в Анаре тоже такие гады есть!

– Да, несомненно, память людей сохранила это нашествие. А вот прочие расы... не знаю по каким соображениям, но их уничтожали особо безжалостно. В тех городах, где власть захватчиков продержалась несколько лет, в живых остались лишь люди, забитые, запуганные и готовые на все, лишь бы избежать жестоких и изощренных наказаний. Стены очень часто покрывали сотни черепов казненных эльфов, гномов и орков, уничтожались также и все полукровки. Особенно яростно пришельцы выискивали артеас. Они пытали местных купцов, старост поселков и всех, кто по их мнению мог что-то знать о нашей расе.

– И вы решили вмешаться и помочь людям? – радостно воскликнула гномишка, до сих пор молчавшая за широкой спиной Кузьмы.

– Да, мы решили вмешаться себе на горе, – помрачнел Страж. – Наша мощь была велика, даже без использования жреческой магии мы без труда освободили эту обширную долину. Но нам так и не удалось узнать, что было нужно от нас захватчикам. А потом сразу несколько наших воинов были захвачены врасплох. Когда мы обнаружили их утром, тела оказались полностью обескровлены, словно высосаны огромной пиявкой.

– Ой! – прошептала Амиена, прижимая к щекам ладошки. Девочку допустили к этому разговору только благодаря категорическому требованию сводного брата, и она старалась сидеть тише воды, ниже травы.

– А на другой день к нам прибыли парламентеры. Их требования были наглыми, словно не мы, а они захватили всю Долину. В случае нашего неподчинения они грозили нам своей магией, от которой у нас больше не будет защиты. В руках у них поблескивали странные кристаллы цвета крови. Мы восприняли их угрозы всерьез и согласились на переговоры. Что такое магия крови, мы знали не по наслышке. Однако, переговорам не суждено было состояться. Измученные люди, почувствовав нашу поддержку, поднялись по всей Долине, хватая в качестве оружия буквально камни и палки, и бросились добивать врага. Флотилия утлых рыбацких лодок настигала их корабли и топила их. Спрятанное доселе заговоренное оружие отправляло колдунов прямо в Бездну, а монстров, появляющихся из выморока, молотили толпы женщин и детей, не давая им даже прийти в себя, покуда волшебная энергия не иссякала и твари не исчезали навсегда. Естественно, мы поддержали людей. Наши воины старались успеть всюду, наши целители пытались спасти раненых и заколдованных... Враг был разгромлен, и все его армии, ждавшие своего часа в горах и в открытом море, были уничтожены одна за другой. Но они успели проклять нашу расу, и победа обернулась для нас поражением, растянутым на сотни лет...

– Магическая болезнь? Медленная смерть? – предположил Клайд.

– Гораздо хуже, – Страж покачал головой. – Это былонастоящее проклятье, которого мы не сумели разгадать. Они прислали нам кристалл, из которого появился фантом их главного мага и заявил, что мы найдем свою гибель от спасенных нами людей. Мы ожидали чего угодно: эпидемии, безумия, восстания против нас, но все было тихо и мирно. Долина оживала. Отстраивались города, рождались дети. Люди постепенно привыкли, что в Долине живет только одна разумная раса. Они начали забывать об эльфах, гномах, орках... Все прочие расы стали для них полусказкой. Реальностью были только они сами.

– И артеас, не так ли?

– Увы, так. Сперва мы чувствовали, что обязаны помочь людям восстановить разрушенное. Нам это не доставляло особых забот, наоборот, служило хорошей школой для подрастающих юнцов. Но затем нас начало беспокоить несовершенство человеческой жизни. Новые правители начали затевать междуусобицы, разрушая построенное, порабощая освобожденных.

– И вы решили стать правителями этого края? – догадалась Эмми. – Пока еще благодарность человеческая не иссякла совсем?

– Если откровенно, то на тот момент она уже иссякла, – сухо возразил ей Страж. – Нам снова пришлось скрывать свое происхождение, ибо люди Долины начали бояться другие разумные расы не меньше, чем монстров. Гномы могли торговать только на горных перевалах, ниже их не пускали. Эльфы вынуждены были оставаться на своих кораблях, не сходя даже на причалы. А орков просто могли обстрелять раньше, чем те дали бы понять, что они разумны.

– Как же вам это удалось?

– Пришлось пойти на хитрость, – сказал от окна Рамио. – Вспомнить древние легенды о Небесном Императоре и устроить представление с молниями, вихрями и сияющей фигурой, шагнувшей с небес.

– Ну надо же... – несколько разочарованно протянула Хенайна.

– Я не стал бы поступать так сейчас, если тебя интересует мое мнение, – усмехнулся Страж, глядя в глаза эльфийке. – Но я знаю, что чувствовали наши предки, принимая это решение. Цветущий край – немного похожий на райскую землю Та-Айю-кери – беззащитные люди, подобные глупым, драчливым детям, возможность взять власть в свои руки и дать людям новые законы, научить мудрости их детей, оградить это королевство от врагов – соблазн был велик.

– И вы поддались ему, – кивнула Вивиан. – Но что же пошло не так?

– Власть... – Страж задумался, словно вспоминая что-то. – Эта сладкая отрава постепенно разъедала наши души. Начав как мудрые и справедливые правители, мы уже через пару поколений докатились до банального деспотизма. Не понимавшие роскоши в своей среде, мы усвоили ее ценность, как показатель высокого ранга у людей. Артеас занимали все важные должности – и образование людей ухудшилось, потому что мы начали бояться потерять хоть кусочек своей власти. Мы изгнали колдунов – тоже из опасения за свою власть. Через сто лет в Долине перестали рождаться дети с магическими способностями. Артеас начали жить двойной жизнью: оставаясь в Та-Айю-кери мы занимались наукой, развивали жреческие способности, читали и писали мудрые книги, создавали произведения искусства. Там жили наши семьи, рождались наши дети. А в Грацию мы прибывали, как взбудораженная толпа солдат вваливается в деревенский паб. Мы жаждали удовольствий, которые несет власть. Мы торопились ими насладиться. Пресыщенные, мы снова отбывали к себе домой. Вместо нас сюда являлись другие. Год, два, десять – и артеас снова тянуло в Грацию.

– Ужасно, – потрясла головой Амиена. – Это были не Стражи! Стражи не такие!

– Конечно нет, – согласился артеас, ласково улыбнувшись девочке. – Можно сказать, что тогдашние артеас и нынешние стражи – это два разных народа. Я стыжусь прошлого, но я горжусь настоящим. Если бы у нас была надежда на будущее... – он вздохнул, кинув взгляд на Рамио. – Впрочем, все по-порядку. Я думаю, вы можете себе представить, каково жилось людям при таких правителях, как наши предки? Одни стремились сделать головокружительную карьеру, другие – бежали прочь. Одни наживались на чужой беде, другие теряли последнее по сиюминутной прихоти. Законы приходилось делать все более и более жестокими, потому что воровство, взяточничество и многие другие преступления расцветали, а науки и ремесла тихо угасали.

Конечно, бунт был неизбежен, и даже наши предки понимали это. И готовились к нему. Но было одно обстоятельство, которое они не учли.

Человеческие женщины...—Страж тяжело вздохнул и запнулся.

– Были для артеас не менее привлекательны, чем крылатые красавицы Та-Айю-кери, – насмешливым тоном закончил за него Рамио. – Не забывай, что я больше не ребенок! – добавил он почти зло. – Мое детство осталось в той пещере, Аррабах!

– Слушаю... – в голосе Стража прозвучала горечь. – Не менее привлекательные, но абсолютно беззащитные перед «детьми Императора», как называли себя наши предки. На них не нужно было жениться. Их не нужно было уговаривать. Можно было выбрать любую на улице – и она не посмела бы возразить. Это и обернулось против нас однажды. Мы были уверены, что союз людей и артеас бесплоден. Но оказалось, что это не так. Просто дети рождаются редко, очень редко. Жизнь этих детей, рожденных вне брака, не знающих отцов, отверженных, была ужасна в нашем «царстве света». Матери обрезали им крылья, стараясь скрыть позор...

– Ваши соственные дети восстали против вас? – изумилась Хенайна.

– Разве не ваши собственные братья воевали с вами? – ощетинился мужчина, но тут же поник. – Конечно, все это было организовано теми, кто был сыт по горло нашей властью. Более сотни лет наши дети... разыскивались по всем городам и весям. Они, их матери, отцы этих поруганных девушек, братья и женихи – все они составили ядро той силы, которая однажды обрушилась на нас. Истиных артеас там было более двух тысяч. А людей – десятки тысяч. Они построили целый пещерный город в Окружных горах.

– И они одолели вас силой? – с сомнением спросил Сэйт. – Ведь правящих артеас было явно больше, к тому же я слышал, что ваши женщины могли сражаться наравне с мужчинами.

– Могли... – Страж вздохнул. – В руки повстанцев попал некий свиток, указывающий, где скрыто мощное оружие против нашей расы. Было это случайно или это продолжалось действие проклятия темных колдунов? Мы не знаем. Но повстанцы узнали, как пользоваться им, и поняли, что могут победить нас. Или отомстить. Они попытались вести переговоры. Внебрачный сын тогдашнего Императора лично отправился к отцу с ультиматумом. Они не требовали ничего неразумного, эти искалеченные дети. Справедливых законов, равенства для всех...

– Он убил собственного сына, – произнес Рамио глухим голосом. – И сделал это очень... жестоко. У принца Эторио была невеста – тоже артеас-полукровка. Не дожидаясь военных действий, движимая отчаяньем, они собрала своих подруг – человеческих девушек и артеас – и привела в действие заклятие, оставленное темными колдунами.

– Она даже успела добраться до императорского дворца, чтобы увидеть свершившееся собственными глазами, – кивнул Страж. – Отчаянная маленькая Аанис, последняя женщина-артеас, – и мужчина покачал головой.

– Они были связани – она и принц Эторио, – глухо заговорил слепой юноша, раскачиваясь всем телом у окна. – Мы забрели так далеко в глубь веков, что не приблизились к правде ни на миг. Вы слушаете легенды, похожие на красивые, немного страшные книги, но по-прежнему не знаете ничего о моем народе.

– Но Рамио! – воскликнула женщина-целитель, которая прибыла в пещеру вместе со стражами.

– Оставь! – слепой властно махнул рукой в ее сторону. – Я решил рассказать им все. Мы не можем действовать обманом, как «дети Императора». Время лжи и подлости давно прошло, – мальчик, выглядящий сейчас на много лет старше своего возраста, покачал головой и замолчал на некоторое время.

– Послушай, парень, – откашлялся Кузьма нерешительно. – Ежли я не путаю, ты в пещере ничегошеньки про себя не понимал, и легенд этих не слыхивал. А теперь шпаришь как по писаному!

– Все верно, – кивнул Рамио. – вместе с крыльями я обрел мою память. Все артеас в час взросления вспоминают историю своего рода. До самых далеких предков, первых, сотворенных Айю, свободных и счастливых в облаках новорожденного Девятимирья. Потом эта память милосердно тускнеет. Но сейчас... я могу ощутить пьяную браваду какого-нибудь «сына Императора», волокущего перепуганную девчонку в первый попавшийся дом. И боль полукровок, которым прижигают основание крыльев, чтобы даже жалкие культяпки не пробивались из уродливых шрамов. И гнев Императора, не желающего признавать своего сына. И казнь принца Эторио – до последнего вздоха.

Каона! – Рамио вздохнул тяжело и отчаянно. – Хоть это все было предсказано, но я считаю, что подло не говорить тебе, что такое связь для артеас. Ты была возле меня в часы взросления, и ты теперь для меня ближе, чем все живущие. Я буду всегда знать, где ты находишься, а ты – где я. И мою боль ты будешь ощущать как свою. А я – твою. Один и тот же воздух в моей и твой крови, в нашем общем дыхании. Но... ты ничего не должна мне. Это я хочу просить у тебя прощения: к сожалению, от этой связи ты не будешь свободна до самой моей смерти. Если бы я знал об этом раньше... – его голос стал сердитым, а кулаки сжались. – Я бы прогнал тебя как можно дальше от себя!

– Рамио! – целительница всплеснула руками. – Эта девочка – ваша последняя надежда!

– Да? – лицо мальчика исказилось нешуточным гневом. – Взрослые видно очень хорошо научились забывать наше прошлое! А я вот помню все очень-очень ясно! Всего два дня как это знание вошло в меня! Вы хотите, чтобы наше спасение снова было построено на обмане, на насилии? Захочет ли эта девочка, которую и так кто-то там зачаровал, провести жизнь рядом со мной? Кто я для нее? Что для нее народ артеас? Вы хотите ее заставить? Улестить? Уговорить? Подкупить? А я говорю – нет! Она свободна и может покинуть меня в любой миг. Если она вернется по своей воле – я буду благодарен ей за это, даже если это произойдет через сто лет! Если нет – вам придется ждать более удачливого правителя.

– Ты у них правитель? – гномишка округлила глаза и рот. – Самый-самый главный?

– Не знаю, – покачал головой Рамио. – Должен был быть, если верить предсказанию о рожденном в сердце бури и скал, с лазорево-золотыми крыльями, – он невесело усмехнулся. – Я расскажу и об этом. Я сам не ведаю, насколько мой народ готов подчиниться мне – ослепшему и отвергающему спасение.

– Не оскорбляй нас, Рамио, – глухо произнес Страж. – Ты будешь править по праву крови и памяти, а не по праву сильнейшего и удачливого.

– Благодарю, – кивнул на звук мальчик. – Но я закончу твой рассказ, хорошо, Аррабах?

– Да, конечно, – возвышавшийся до сих пор над всеми Страж опустился на лавку возле стола и принялся рассматривать лежавшие рядом с Сэйтом наброски Эмми, показывающие разные стадии прорезывания крыльев у Рамио. Лицо его оставалось озабоченным и сумрачным.

– Итак, Аанис, невеста принца Эторио, связанная с ним узами ветра, пережила его казнь как свою собственную, но осталась жива. Она доползла до секретной комнаты, где хранился кристалл с заклятой кровью артеас. Там ее обнаружили подруги. Приведенная в чувство Аанис не проронила ни единой слезинки, она только глухо призывала к мести. И девушки сделали то, что требовал ритуалЮ – Рамио уронил голову, вслушиваясь в бурлящую древнюю память. – Они все погибли при этом, уцелела только Аанис с кристаллом. Почти вся кожа ее была обожжена, но она смогла оседлать своего кугуара и добраться до императорского дворца. Признав в ней артеас, охрана не помела остановить ее. Девушка вошла в тронный зал и расхохоталась, глядя на заседающих там полководцев и министров, недавно присутствовавших при казни Эторио.

– Чему ты радуешься, безумная! – в гневе обратился к ней Император. Он еще никогда не видел женщины-полукровки и не понял, что ее кожа обожжена.

– Я радуюсь свершившейся мести, ибо вы потеряли самое драгоценное в жизни, как и я.

– Кто ты такая? – фыркнул Император. – Я не велю тебя казнить только потому, что мы чтим наших женщин, даже полукровок. Но тебя высекут плетьми за дерзость.

– Можешь казнить меня, если успеешь, сыноубийца, тиран! – выкрикнула Аанис. – У нашего народа больше нет женщин! Вам некого чтить! Сластолюбивые животные, вы последние самцы вымирающей расы! Посмейтесь же со мной! – и она снова захохотала, хотя слезы катились по ее лицу.

Воины-артеас хотели схватить ее, но обожженная кожа прилипла к их ладоням, и они в ужасе разжали руки. Окровавленная Аанис осталась стоять посреди тронного зала. Император побледнел и откинул расшитый занавес, за которым часто скрывалась его любимая жена, изредка прибывавшая в Грацию насладиться положением Императрицы. Именно из-за нее и был казнен Эторио, ибо Император не мог допустить, чтобы слухи о внебрачном принце дошли до царственной супруги.

Увы, Императрица была мертва – раскинув руки и крылья она лежала на своем резном кресле. Через минуту подул легкий свкозняк, и тело несчастной растаяло в воздухе. Вместо него в шелковых одеждах осталась светящаяся голубоватая жемчужина, которую отчаянно схватил Император. Он обезумел от горя, но не смел подступиться к Аанис, опасаясь, что она сотворит что-либо еще.

– Ты убила мою жену! – вскричал он. – Ты отомстила, убирайся же прочь!

– Я убила всех ваших жен, – устало ответила Аанис и опустилась на первый попавшийся стул, потому что ноги больше не держали ее. – Жен и дочерей, потому что наша раса недостойна существовать. Мы унижаем слабых и убиваем своих детей – до такого не доходили даже проклятые богами гиганты. Артеас обречены.

Увы, это оказалось правдой. В течении месяца все до единой женщины нашей расы умерли, оставив после себя зерна светящегося жемчуга. Проклятие не пощадило ни крохотных грудных девочек, ни юных девушек, ни старых матрон. Забыв обо всем, бросив Грацию на произвол судьбы, наши предки отправились на Та-Айю-кери и хоронили, хоронили, хоронили все, что оставалось от умерших – одежду, игрушки, пеленки, любимые книги. А светящиеся жемчужины относили в храмы Айю, где жрецы помещали их в хрустальные чаши. И сегодня эти чаши испускают тревожный, скорбный свет в тайном храме где-то в этой Долине... – Рамио перевел дух. Салина принесла ему теплого молока и погладила по руке. Ей-то было совершенно все равно, есть у ее мальчика крылья или нет. Главно, чтобы он не мучался так, не говорил этим сухим, отрывистым голосом. Но женщина ничем не могла помочь юному артеас. Он допил молоко и продолжил рассказ:

– Когда годы скорби и ужаса миновали, на Та-Айю-кери пришла Аанис. Постаревшая, покрытая ужасными шрамами там, где заживали ее ожоги, она напоминала безумную старуху, но ее глаза все так же горели решимостью. Мужчины на улицах почтительно склонялись перед ней, и все двинулись по ее стопам к храму. Аанис подождала, покуда соберется побольше народу и с трудом произнесла:

– Я хочу попросить прощения у тех невиновных, кого не пощадило пламя моей ярости. Я погубила свою расу, и много лет я оставалась единственной живой женщиной артеас. Я проводила время в молитвах Айю. Сперва я просила даровать мне смерть вместе с моими сестрами. Потом я молила оставить артеас хоть ниточку надежды. И Айю откликнулся на мои мольбы. Знайте, что вы можете заслужить прощение и возродить свою расу, если пойдете смиренно и честно служить тем, кого столько веков унижали и притесняли. Идите к людям, в Грацию, сделайтесь их помощниками, учителями, защитниками. Не посягайте на власть. И собственной власти не будет у вас, потому что нить императорского рода прервется и возродится только после искупления. Мальчик, вступивший в свою взрослость в сердце бури, в сердце камня, рядом с невинным ребенком человеческой расы, будет отмечен лазурно-золотыми крыльями, и по ним вы опознаете свою надежду. До той же поры будут пустовать города Та-Айю-кери и покрываться пылью храмы, зарастут сорняками ваши сады и замусорятся родники. Ни один артеас не смеет вернуться на свою землю до окончания искупления. Только светящийся жемчуг вы должны унести отсюда и сохранить в укромном месте. Без него нашему народу не возродиться.

Так сказала Аанис-полукровка и взлетела под купол храма. Там она сложила свои маленькие, много раз обрезанные в детстве крылья и рухнула вниз головой на алтарь. Так умерла последняя женщина нашего народа, – Рамио облокотился на стену и замолчал, перестав мерно раскачиваться.

– Да, так оно и было, – кивнул Аррабах. – Только я не настолько ясно помню это, как в двенадцать лет. Мы вернулись в Грацию и стали старшими братьями людям. Где было нужно – мы воевали за них. Где требовалось – учили их. Мы передавали их лекарям и учителям свои знания, мы охраняли границы, мы помогали правителям составлять своды законов, но никогда не становились никем, кроме стражей этой земли. Первые десятилетия нас наполняло отчаянье: один за другим умирали наши старики, а знамения искупления все не было и не было. Мы не смели даже приближаться к человеческим женщинам. Казалось, артеас все-таки обречены на вымирание...

– К счастью, женщины сами приблизились к нашим предкам, – усмехнулся Рамио. – Открытые, как дети, любопытные, как элпи и дерзкие, как кугуары, они не могли исцелить от скорби тех, кто помнил гибель наших женщин. Но подрастающие юноши не сумели приказать своим сердцам не биться, правда?

– Да, конечно, – Аррабах слегка улыбнулся. – Молодые влюблялись, и рождались дети. Что мы могли сделать с этим? Это была надежда – или продление агонии.

– Рождались только мальчики? – поинтересовалась Хенайна, завороженно осматривавшая Аррабаха.

– Всегда рождалась двойня, – пояснил Страж. – Мальчик-артеас и двочка-человек. Словно напоминание, словно насмешка. Мы усилили дисциплину среди наших воинов, мы запретили долгие отлучки в города, но совсем прекратить это мы не могли. Нам пришлось решать, что делать с нашими детьми. Если бы мы оставляли их матерям, очень скоро люди узнали бы о нашем происхождении. Конечно, некоторые женщины были достойны доверия, и готовы помочь нашей расе. Но не все оказались такими. Боясь повторения кошмара полукровок, мы приняли решение о подкидышах. Мы брали мальчиков и подкидывали их в селение, расположенное как можно дальше от места их рождения...

– Вы, конечно, забирали детей без согласия матерей? – презрительно оттопырила губу Эмми.

– А что нам оставалось? – пожал плечами Страж. – Мы усыпляли рожениц и всех присутствующих, забирали мальчика, а девочка служила утешением для матери, не подозревавшей о двойне.

– А почему вы не воспитывали своих детей сами? – изумилась Каона. – Ведь вы должны были очень-очень любить их!

– Мы идем долгим путем смирения, – пояснил Страж. – Наши дети должны были продолжить этот путь служения. Воспитанные в наших башнях, они могли вырасти заносчивыми, презирающими людей. А вот выросшие в Общинных домах, они ощущали себя людьми в той же мере, что и артеас. Тем более, что память предков приходит ко всем нам, от нее невозможно отгородиться или отказаться. А знание человеческой жизни можно только воспитать с годами.

– Вы создали институт Общинных домов? – уточнила Вивиан.

– Нет, мы только расширили его. Сделали так, чтобы Общинный дом появился почти в каждом поселке. И наши учителя стали обучать подкидышей, чтобы знание о нашей расе не обрушивалось на неподготовленных детей. Заодно мы тренировали мальчиков и подыскивали девочек-целительниц. Советы поселений были довольны таким порядком вещей. К тому же, у людей стало незазорным подкидывать собственных нежеланных детей. Раньше многие предпочитали относить их в лес или топить в океане, и мы ничего не могли поделать с этим, – Страж вздохнул. – В Долине раньше случались неурожаи и голодные годы, когда дети гибли сотнями, потому что их некому было кормить, но после постройки Общинных домов люди предпочитали относить сирот туда, а мы выхаживали изо всех сил...

– Моя мать жива? – спросил неожиданно Рамио. – Почему мой отец не пришел ко мне в эти дни? Почему он скорбит?

– Твоя мать умерла несколько лет назад, – отозвался Аррабах. – Твоя сестра живет в семье своей тетки и вполне счастлива. Твой отец... очень любил твою мать. Он ощущает себя виноватым и перед ней, и перед тобой. Это все очень непросто.

– Пусть собирается с духом, – махнул рукой слепец. – Время скорби кончилось, мы будем молится об умерших в храмах Та-Айю-кери.

– Прости, Рамио, но ты ведь знаешь пророчество, – вздохнул Аррабах. – Точно так же, как ты не можешь принуждать эту девочку быть рядом с тобой, мы не можем требовать, чтобы ты выполнил невозможное. Твое правление будет спокойным. Я уверен, что Айю пошлет нам новую надежду... в будущем.

– Это мое право, не так ли? – усмехнулся Рамио. – Если я даже не попытаюсь – зачем я тогда вообще родился?

Стражу нечего было возразить на это. Но один из учителей – как догадались по внешности путешественники, тоже артеас, смуглый и скуластый мужчина, принялся убеждать Рамио не делать глупости. Тот выслушал равнодушно и жестом приказал учителю замолчать.

– Благодарю за заботу, – пожал он плечами. – Я все-таки хочу попытаться.

– Попытаться? Что именно? – спросила у него Каона.

– Само по себе мое рождение еще не означает искупления, – вздохнул Рамио. – Я должен найти спрятанный храм, где хранятся те жемчужины, оставшиеся от наших женщин. Найти его без помощи остальных артеас. И проникнуть в него только с воздуха, – и он горько усмехнулся и добавил упрямо. – Я попытаюсь!

– Боюсь, что у тебя будет не так много попыток, правитель, – вздохнул Аррабах. – Открой уж нашим гостям и последнюю тайну артеас. Бог Айю, избирая свой путь для созданных им разумных, решил, что сила, ум, ловкость и крылья дают нам и так слишком много преимуществ перед прочими расами. Поэтому он не дал нашему народу безрассудности выморока. Артеас умирают один раз – по-настоящему и навсегда.

– Ужас! – прикрыла рот ладошкой гномишка. – Совсем-совсем один раз?

– Если целитель не успеет раньше – да, – кивнул Страж Его лицо не выражало особого страха, ведь это знание сопутствовало его расе много тясячелетий.

– Я знаю это, – отозвался Рамио, – я буду... осторожен, – он слегка улыбнулся.

И вот, несколько дней спустя, Рамио упорно пытался взобраться на холм возле поселка, а Каона следовала за ним как привязанная. Все осталось позади – этот тяжелый разговор, в котором пришельцев с одной сторны благодарили за оказанную Рамио помощь, с другой упрекали в применении магии. И уговоры целительницы, поймавшей Каону за оградой школы, рыдающей и умоляющей девочку остаться рядом со слепым правителем артеас. И ледяной, высокомерный гнев мальчишки, услышавшего эти уговоры. В нем, маленьком, неловко двигающемся, вместе с памятью предков прорезалась такая гордая сила, словно его растили в императорском дворце с рождения. Изменилась осанка, изменился тон речи.

– Просто я знаю теперь, кто я такой , – пояснил он обратившей на это внимание Хенайне. – Это трудно, – со вздохом пожаловался он в другой раз Каоне. – Я знаю, что могу приказывать. Даже должен. Но я не хочу. Я стал взрослым за какие-то сутки, и теперь мое тело никак не догонит разум. Почти как у тебя, только наоборот.

Аррабах пояснил, что тело догонит разум примерно за год. Взрослый по разуму станет совсем взрослым. Пока никаких изменений не ощущалось, только ел тощий Рамио за троих.

Жизнь в Ракушечном продолжалась как ни в чем не бывало. Соседи, которые были не в курсе трагичных сплетений судеб в домике Салины, посудачили об ослепшем мальчонке да о непонятных купцах из-за моря и занялись привычными делами. Сама Салина языком не молола никогда, и Амиена помалкивала, все меньше общаясь с названным братом. Только однажды Каона увидела, как будущая целительница кричала громким шепотов в лицо учителю-артеас:

– А меня вы спросили, мудрые? Вы узнали, хочу ли я пробыть рядом с моим братом всю жизнь или нет? Если мне только двенадцать лет, и я еще не стану взрослой женщиной за год, то можно решать за меня? Вы предназначили меня к узам ветра, только потому что Рамио мог оказаться предсказанным правителем? Вашим спасением? Не потому ли боги смешали вам карты? Я буду молчать, но я не помощница вам. Ваше служение – такой же обман, как и прежде. И то, что обманута оказалась другая девочка, ничуть не извиняет вас.

– Мы думали, что ты привязана к своему брату, – оправдывался учитель, как последний лодырь, не выучивший урока. – И потом, вы же с ним не родные друг другу.

– Ах, вот оно что? – Амиена рассмеялась каким-то очень взрослым смехом. – Вот что вы задумали? Ваши узы сильны, я догадываюсь. Но вы опоздали, к счастью.

– Да, мы опоздали. Но все равно, я прошу у тебя прощения, – склонил голову артеас. – Мы не знали, как нам быть. До взросления юный артеас не подозревает о том, что его ждет. Страх ожидания может свести с ума в эти сутки. Даже дети, подраставшие в живых домах Та-Айю-кери, видевшие крылатых взрослых каждый день, наблюдавшие за стремительным взрослением обретших крылья братьев и сестер, не слышали ни слова об этом обряде. Только нож из раковины та-сит, вечно растущей раковины-дома, в которых мы жили со дня сотворения, может прорезать кокон рождающихся крыльев. Такой нож раньше носил каждый взрослый артеас. Тепеь их осталось мало, а мы не можем пополнить запас, потому что нам запрещено возвращаться в Та-Айю-кери раньше срока. Наверное, наши дома уже выросли выше гор и зимние бури обрушивают их пустые стены... – учитель вздохнул. – Прости нас, Амиена!

Девочка гневно покачала головой и вздохнула.

– Я бы хотела, чтобы все прошло благополучно для вас, – пожала она плечами. – Лишь бы вы скорее покинули нашу землю! – с этими словами Амиена развернулась и ушла. Она проводила все дни в Общинном доме или в доме Салины, но почти не подходила к Рамио и не разговаривала со стражами.

А слепец упорно штурмовал склоны холма. В самый первый раз, ударившись с размаху коленкой о камень и услышав сзади вскрик Каоны, он остановился как вкопанный и решительно взял девушку за рукав.

– Вы, маги, – буквально потребовал он от нее. – Вы же умеете лечить раны и успокаивать боль? Ну, говори?

– В этом нет секрета, – пожала плечами Каона, потирая саднящее колено. – Мы можем лечить и умеем снимать боль, но на это тратится наша энергия. Поэтому я не стану тратить заклинания на каждую царапину.

– А придется, – жестко ответил Рамио. – Или ты, или твои старшие товарищи, кто-то должен избавить тебя от боли. Или я прикажу стражам не позволять тебе ходить за мной.

– Я сказала, что это ерундовый ушиб, и не буду его лечить! – повысила голос девочка. – И не собираюсь бегать с каждой шишкой к Вивиан и ныть!

– А я сказал, – еще тише произнес Рамио. – Что будешь лечить и будешь бегать. Или я оттащу тебя за уши!

– Да что ты бесишься! – топнула ногой Каона. – Тебе что, дюже больно? Ну так поплачь!

– Да, мне пока не больно, – примирительно согласился слепой. – Но это пока. А потом мне понадобится ваша помочь – мне и тебе. Иначе будет очень. Очень больно.

– Что ты собираешься делать? – испуганная его тоном, спросила Каона.

– Как ты думаешь? – мрачно отозвался юный артеас. – Разумеется, я собираюсь научиться летать!

Каона замерла, как громом пораженная. Она-то предполагала, что упрямый мальчишка просто учится передвигаться вслепую, в том числе и по окрестным скалам. Это было довольно опасное занятие, но она рассчитывала на свои исцеляющие заклинания и эликсиры. Но летать...

– Почему бы тебе не попробовать взлететь с земли? – льстиво предложила девочка, затаив дыхание.

– И далеко ли я улечу? – умехнулся Рамио. – До ближайшего дома? Забора? Дерева?

– Я могла бы говорить тебе, куда лететь, – тихо предложила Каона. – К тому же ты все равно не можешь летать прямо в поселке. Так что мы можем найти какую-нибудь поляну без деревьев. Или полетать над морем.

– Давай попытаемся, – устало согласился Рамио. – Но все-таки запасись своим волшебством, на всякий случай.

Первые полеты прошли относительно благополучно. Шишку у Рамио – и головную боль у себя – Каона вылечила за секунду. Правда, после вывихнутой ноги ей пришлось долго отдыхать, восстанавливая магию, но зато и артеас сумел подняться выше вершин деревьев и почти удачно приземлиться.

Попытки летать над морем оказались менее удачными. Во-первых, рев прибоя заглушал голос девочки и артеас не слышал ее указания. Во-вторых, намокшие крылья почти не слушались мальчика, и он смог выбраться на берег только благодаря многоленему опыту пловца.

Все это время у Каоны вертелся в голове вопрос: даже если Рамио научится летать, как он сумеет отыскать древний храм и проникнуть в него? Надеется на какое-то особое чутье? На озарение свыше? Но все оказалось проще.

– В пророчестве сказано. Что мне не могут помогать артеас. А люди могут. Я найду себе помощника – и он будет моими глазами, – пояснил ей Рамио. – Может быть даже это будет гном. Вон, гномишки какие маленькие, их легко носить на руках.

То, что он даже не намекнул ей на то, что таким помощником могла бы стать она, одновременно оскорбило и обрадовало Каону. На девочку рухнула слишком огромная ответственность: стать поводырем при слепом правителе неведомой крылатой расы, провести свою жизнь в забытой богами Долине, отыскивая древний храм – чего ради? Ради мимолетной симпатии к лохматому мальчишке? Но ее друзья, Клайд, Эмми. Их путешествие – это все казалось гораздо важнее. Они сейчас так близко к своей цели! Вот-вот разузнают, куда двигаться дальше и отправятся за своим артефактом. А там что-то еще произойдет. Неужели разбивать коленки и выслушивать императорские приказы в рыбачьем поселке интереснее? Тем более, тут так боятся магов! Ей придется прикидываться целительницей, а она думала стать боевым магом. И Испытание! Если она не пройдет Испытание, она так и останется вечной ученицей, умеющей только лечить мелкие раны, стрелять сжатым вихрем и замораживать противника на пару секунд.

Каона была решительно не готова на подобные жертвы. Но если бы ее попытались уговорить или принудить силой, девочка возмущалась бы и сопротивлялась. Однако, никто не собирался заставлять ее, особенно после приказа Рамио. И вся ответственность оказалась на ней, а это было неприятно. Если она уедет – она бросит слепого с его идеей научиться летать.А магов у них тут нет. И умирают артеас один раз. Одно неудачное падение – и не будет никаких уз ветра, никакой надежды крылатых. Если она не уедет – ей никогда не выбраться в Анар, она проживет свою жизнь в Грации, и еще неизвестно, что из этого выйдет. Вот если бы она должна была найти этот храм, то можно было бы надеяться отыскать его поскорее и отвести туда Рамио.

Каона несколько раз залезала одна на холмы возле поселка и всматривалась с высоты в чащу леса. Никакого храма, разумеется, там не было. Тогда она пристала к Хенайне, чтобы та поискала в своей умной книжке упоминания о Храме. Но эльфийка выдала очередную порцию легенд, не приблизившую девочку к цели:

– Когда артеас вернулись в Грацию, первым делом им нужно было спрятать жемчужины. Но это место должно было оставаться тайной как для людей, так и для самих артеас. Как можно сохранить тайну, если память предков передается всем детям? Среди пришедших в Грацию были бескрылые мальчики, которым только предстояло обрести память, и они получили бы знание о храме вместе с крыльями. Тогда артеас создали своей жреческой магией летучий алтарь Айю. На него поместили чаши с жемчугом и зародыш раковины та-сит. Алтарь взмыл в воздух и скрылся за деревьями. Он не мог покинуть Долину, потому что летел невысоко и вскоре должен был утратить летучие свойства. Там, где он коснулся земли, раковина та-сит начала свой рост. Она накрыла алтарь куполом и начала прорастать вглубь – потому что жрецы выбрали именно такую раковину. Вскоре листья и ветки засыпали верхнюю часть храма, а алтарь продолжал погружаться в землю Грации. Храм медленно рос все эти века, расширяясь под корнями деревьев, укрепляя толщину стен. Только рожденному под знаком искупления, правителю артеас с лазурно-золотыми крыльями, дано войти в этот храм, – вот что прочла эльфийка свой книге.

– Ты это сама сочинила, – буркнула Каона. – Я видела, как ты писала.

– Не сочинила, а записала с кристалла, – улыбнулась эльфийка. – Это же все нам рассказали тогда, ты не помнишь?

– Не помню, – еще больше помрачнела Каона. Именно под конец разговора она впервые узнала, что это за радость – узы ветра. У Рамио страшно разболелась спина, сжатые крылья ныли и дрожали, мышцы шеи буквально сводило дугой. Но он терпел, а Каона что, хуже? Только вот от боли так шумело в ушах, что она почти ничего не помнила, кроме торжественного голоса кого-то из крылатых.

Клайд и Сэйт отнеслись к идее Каоны помочь Рамио отыскать храм еще более сдержано. Им, конечно, было очень интересно разгадать эту загадку, но их собственная цель, казавшаяся такой близкой, манила магов.

– Мы подумаем, – успокоил ее Клайд. – Эта Долина не очень большая. Храм не может быть в городах. Так что придется обшарить все рощи и поля.

– Если храм защищен магией, мы не сможем его различить, даже стоя на куполе, – покачал головй Сэйт. – Жреческая магия не так сильна, как наша элементарная. Она менее предсказуема: результат то есть. То нету, то слабее, то сильнее. Но зато ее сила проистекает непосредственно от их создателя Айю. Вот если сам Рамио будет путешествовать с нами, тогда шанс есть...

Каона поняла, что друзья не могут ей помочь. В любом случае, это займет очень много времени. Которого у них нету. Скоро придет корабль, жители Ракушечного проводят странных гостей и все закончится.

– Я бы хотела помолиться вашему Айю, – изо всех сил сдерживая трепет, обратилась девочка к Аррабаху. – Может быть, он ответит мне или как-то поможет?

Страж внимательно посмотрел на девушку. Ее возраст накладывал отпечаток на прекрасное лицо: Каона выглядела взрослой только на первый взгляд. Дальше становилась заметной и чересчур подвижная мимика, и наивные гримаски, и непосредственность эмоций. «Красива, но глуповата!» – сказал бы про нее непосвященный наблюдатель. Однако, артеас, памятуя об истином возрасте девочки, различал иное: недетскую решимость, робкую надежду на чудо, силу воли, скрытую под очаровательной внешностью.

– Я отведу тебя к лесному алтарю, – кивнул он. – Мы не строим храмов на этой земле, кроме того, единственного. Но тебе придется остаться там одной – так полагается во время обращения к Айю. Ничье присутствие не должно влиять на молящегося.

– Мне нужно выучить какие-то молитвы? – в устах человека-мага, один из путей которого изначально предполагал служение Эносадар, это звучало по-крайней мере храбро.

– Да, всего несколько слов, – кивнул Страж. – Я могу написать их тебе эльфийскими рунами, чтобы ты не запуталась.

– Ничего. Я заклинания запоминаю с первого раза, – пожала плечами Каона. Сильнее всего она боялась, что её грозная богиня оскорбится и как-нибудь накажет девочку. «Пожалуйста, не нужно!» – мысленно молила она Эносадар. – «Я не собираюсь отрекаться от тебя, я просто хочу попросить о помощи того, кто может помочь. Ведь артеас – не твои создания.»

Лесной алтарь больше напоминал вросший в землю валун. На нем различались какие-то рисунки, но Каона не решалась рассматривать их. Она не отрекается от своей веры, она просто просит за Рамио! Если она может помочь ему – пусть ей дадут понять, как это сделать. Если не может – отпустят с легким сердцем.

В лесу темнело намного быстрее, чем на берегу океана. Длинные тени от деревьев сплелись вокруг алтаря, и Каона опустилась на мягкий мох, ожидая ответа. Заветные слова молитвы она повторила уже раз сто: «Та Айю, мираль иссио нивил, са тийо ию оденааль...» Крылатый Айю, рождающий душу ветра, укрой мои крылья от бурь... Ничего не происходило. Наконец, тусклое свечение зеленоватой Луны заполнило рощу. Каона отряхнула свою робу и поклонилась алтарю.

– Та Айю... – прошептала она. – Спасибо, что выслушал меня.

Девочка была исполнена грустного смирения. Не так просто молить чужих богов. Это сложнее, чем назвать матерью чужую женщину. Сложнее, чем остаться доживать жизнь с чужим народом. Что ей делать теперь?

У самой опушки она краем глаза уловила какое-то шевеление за кустами. Остановилась, прижав сжатые кулачки к груди. Кто-то выследил ее? Или это Страж ожидает возвращения гостьи?

Из куста вышел Рамио, широко улыбаясь.

– Каона! – позвал он уверенным тоном. – Я знаю, что ты здесь, отзовись! Зачем ты ходила к нашему алтарю?

– Я тут, – откликнулась девочка. – Я хотела поговорить с вашим Айю. Никто не может давать неразрешимых задач. Это несправедливо.

– Ты? С Айю? Разве ты жрица?

– Почти! – задрала нос Каона, хотя и понимала, что мальчик не видит этого.

– Ты получила ответ? – Рамио снова засмеялся. Он выглядел сегодня необычно радостным, словно решил свою важную задачку.

– Нет, а ты? – поспешно переспросила Каона. – Ты выглядишь... словно ты знаешь что-то.

– Не знаю. Но собираюсь узнать. – кивнул Рамио. – Если ты пойдешь со мной, Каона. Я должен спросить тебя.

– Снова я! – вздохнула девочка. – Почему ты пришел сюда один?

– Потому что я знаю эту дорогу очень хорошо, – пояснил Рамио. – Потому что ты нужна мне сегодня, сейчас. И потому что ваш корабль приплыл, наконец.

– Корабль! О! – Каона сама не знала, хорошо это или плохо. – А что ты собираешься сделать?

– Немножко полетать, – усмехнулся Рамио. – Вместе с тобой.

– Ты не удержишь меня! – покачала головой девочка. – Я... выгляжу как взрослая и такая же тяжелая, а ты совсем мальчишка.

– Ну, не настолько, чтобы не удержать тебя минуту-другую. – успокоил ее Рамио. – Ты превратилась во взрослую, но не в великаншу же, вроде вашего Роррата.

– Хорошо, – согласилась Каона. – Если это так важно для тебя... я согласна!

– Пойдем! – потянул ее за руку Рамио

– Куда ты? – удивилась девочка. – Поселок в другой стороне.

– Но я же не могу летать над поселком, – пожал плечами артеас. – Не бойся, твоя магия защитит тебя.

– А тебя? – Каоне стало не по себе.

– А меня защитит Айю, – улыбнулся Рамио. И эта улыбка была так хороша, что у Каоны не хватило духу дальше пререкаться. С такой улыбкой не совершают чего-то непоправимого.

– Я не хочу тебя обманывать, – в который раз повторил Рамио, пробираясь наощупь через рощу. Коане казалось, что он чувствет себя в темном лесу гораздо увереннее, чем она. Он ни разу не споткнулся и не налетел на дерево. – Я просто не знаю, как это подействует на тебя. Я вспоминал весь день... всех, связанных узами ветра. Я пытался увидеть мир их глазами... хотя память погибших женщин скрыта от нас дымкой. Мне кажется, я нашел решение.

– Ты уверен, что это безопасно? – спросила Каона, когда они вышли из рощи и оказались на залитом неверным лунным светом лугу. То тут, то там вздымались валуны, вдалеке возвышался лесистый холм.

– Ты не была тут еще никогда, правда? – в голосе Рамио прозвучали вкрадчивые нотки. – Я очень прошу тебя, не бойся. Я удержу твой вес, но на всякий случай давай пристегнем тебя моим ремнем за пояс.

– Ладно, – согласилась Каона. У нее сильно кружилась голова – вероятно, что-то подобное испытывал Рамио. Страха не было. Но было огромное желание зажмуриться.

– Не закрывай глаза, ладно? – словно прочитав ее мысли попросил мальчик. – Главное – не закрывай глаза.

– Да, – кивнула Каона, вцепившись в обхвативший ее ремень.

– Готова? – Рамио шагнул к билжайшему бугорку.

Каона кивнула, собираясь сказать ему, где расположен холм и в какую сторону нужно взлетать, как вдруг неожиданно картина ночной долины изменилась перед ее глазами. То, что она принимала за бугорок, оказалось краем огромного, почти бесконечного обрыва. Тропинка, петляющая по роще, незаметно привела их на вершину высокого холма. Лесистый холм оказался верхушкой дальней скалы, а под ногами распахнулся простор – от гор до самого океана.

– Не бойся! – с нежностью прошептал ей Рамио, и шагнул в пустоту. Девочка закричала от неожиданности, но встречный ветер забил ей горло. Огромные крылья тотчас освободились из плена, и Каона ощутила их упругое напряжение – такое же приятное, как у потягивающегося человека. Рывок: артеас и девушка больше не падали. Они парили в еще не до конца потемневшем небе, следуя к догорающей бледно-желтой полосе заката. Ремень держал крепко, но Рамио продолжал обхватывать Каону руками за пояс. Долина разворачивалась далеко внизу прекраснейшим ковром темно-синего шелка.

– Посмотри на меня, – неожиданно попросил ее крылатый. Девочка послушно повернулась. Она находилась в состоянии смешанного с ужасом восторга, переживая самое невероятное ощущение в своей жизни. Ее сердце билось где-то в горле, в глазах стояли слезы, и очень хотелось петь, но слова всех песен вылетели из головы. Только строка молитвы крутилась на языке: «Та Айю, мираль иссио нивил, са тийо ию оденааль!». Кажется, она не выдержала и произнесла это вслух. Слова были как музыка на ветру.

– Ты очень красивая, Каона, – грустно сказал Рамио, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Когда твой разум вновь будет в гармонии с твоим телом, кому-то очень повезет, если ты полюбишь его! – его голос был совершенно недетским.

– Вот еще, любовь! – девочка отвернулась, рассматривая долину с высоты. – Глупость какая! Ты лучше признавайся – почему ты вдруг меня видишь? Айю вылечил тебя?

– И да, и нет, – улыбнулся Рамио. – Я могу видеть, когда летаю. И если ты со мной. Вот и все. Это все узы ветра. Они несут не только боль, но и надежду. Приготовься, мы сейчас сядем! – предупредил он ее. Земля ударила их по ногам, но мальчик взмахнул крыльями, гася скорость, и умудрился даже не упасть. Крылья свернулись и исчезли под панцирем.

– Вот и все, – грустно произнес крылатый. – Мне только нужно было убедиться в этом, пока ты не уплыла со своими друзьями. Я могу видеть и могу искать наш храм, если ты со мной и мы вместе летим. Может быть, когда-нибудь ты найдешь время вернуться и помочь мне. Я буду ждать тебя... долго. Всю жизнь.

– Ты говоришь, как трехсотлетний эльф какой-то! – Каона потерла руками живот, на котором все-таки отпечатался широкий ремень. – Откуда ты можешь знать, что и как?

– Я сейчас хуже чем трехсотлетний, – пояснил ей Рамио. – Я много-много-тысячелетний. Я – это все артеас разом. И самый первый, и Император, и несчастная Аанис, и Аррабах, и... мой отец – все они тут! – мальчик постучал по своей голове. – Это скоро пройдет, но пока что, уверяю тебя, мудрее существа ты не сыщешь во всем Девятимирье.

– И твоя мудрость говорит тебе, что ты должен ждать меня? – удивилась девочка. – Можно же придумать что-то еще.

– Ничего не нужно придумывать, – Рамио сделал несколько нерешительных шагов и вдруг взял ее под руку. – Помоги мне, тут я никогда не был. Нам следует двигаться к берегу.

– Ну, ты можешь попросить, чтобы тебя возили на тележке повсюду, – не уступала Каона.

– Я должен найти храм с воздуха, – покачал головой Рамио. – С тележки не получится. А носить меня по воздуху могут только артеас. Как ты помнишь, я не должен принимать их помощи.

– Почему только артеас? – обернулась к нему Каона. – Еще драконы могут!

– Драконы? – Рамио споткнулся и чуть не отпустил ее руку. – Но большой дракон стоит огромных денег и слушается только правителей или глав Гильдий. У нас в Грации нет драконов. И у вас его тоже нет.

– А вот и есть! – Каона была очень рада, что нашла такое простое решение. – У нашей гномишки, Сонечки, есть совсем-совсем свой собственный дракон Только она его на время отдала Кселле, которая в Гильдии магов. И еще пока Сонечка заколдована, она не может Ветерка позвать, он ее не узнает. А вот как только мы со своими делами разберемся, так сразу расколдуем гномочек и прилетим к тебе с драконом! За один день твой храм найдем! Драконы – они ух как летают! Ветерок нас в океане нашел запросто!

– У вас есть дракон... гномки заколдованы... – Рамио рассмеялся свободно и легко. – Я понял! Каона, я лучше отправлюсь с вами, чем ждать тебя с драконом здесь.

– Ой, а может не нужно! – перепугалась девочка. – Все-таки у тебя выморока нету, а мы не на прогулку идем. У нас враги... всякие. Тоже с драконами, кстати.

– Да ну, – махнул рукой Рамио. – У вас столько магов, как-нибудь уж вылечите меня, не дадите помереть! А тут я зачем? Выслушивать причитания мамы Салины и отдавать приказания, которые и так всем очевидны?

Каона не стала говорить ему, что в путешествии от слепого мальчишки тоже немного пользы. Она вдруг осознала, что движет им: все эти неведомые чудеса, заколдованные девушки, драконы, неизвестные враги... и возможность хоть иногда, где-нибудь, на минуту снова стать зрячим, взлетев вместе с ней. Если она не может остаться с ним тут, то совсем уж жестоко не брать его с собой.

Когда они доковыляли до причала, там при свете факелов уже собрались все путешественники, стражи и учителя.

– Мы думали, что вас пора разыскиать, – мрачно изрек Аррабах.

– Милостью Айю, мы в порядке, – в своей новой отрывистой манере отвечал ему Рамио. – И еще вот что... я отправлюсь в путь с этими колдунами. Тут мне все равно нечего делать... без Каоны.

– Твое желание – закон, повелитель, – не дрогнув лицом ответил страж. – Мы будем ждать твоего возвращения и спрашивать новичков о тебе.

– Благодарю, – слегка смутился мальчик. – Я надеюсь вернуться как можно скорее.

– Давайте, давайте! – замахал руками с корабля капитан Гарр. – Что, у нас новые пассажиры или старых не всех разыскали?

– Всего один, Гарр, – без улыбки отозвался Роррат. – Но тебе он понравится. Он тут навроде Императора.

– Только императоров мне на «Дарборе» не хватало! – хлопнул себя по ляжкам капитан. – И так погода как в брюхе у кита, сожравшего грозовую нагу!

Рамио рассмеялся. Ему неожиданно стало легко и свободно, словно он решил очень сложную задачу.

Путешественники обменивались со Стражами последними рукопожатиями и поднимались на борт. Каона все переминалась с ноги на ногу возле Рамио, пока он тихонько не подтолкнул ее в спину. Девочка поторопилась следом за своими друзьями. Скоро они научатся понимать друг друга без слов. Он может быть влюблен в нее как мальчишка, может сгорать от страсти, как все мужчины артеас разом, но прежде всего он должен быть достоин ее доверия. Стать ей другом. Отплатить хоть чем-то за навязанные ей судьбой узы.

– Проводи меня на корабль, – попросил Рамио Аррабаха. – Не хотелось бы купаться в такую ночь.

– Ты... снова мог видеть там, в воздухе? – спросил страж взволнованно, когда они двинулись к трапу.

– Да, отец. Не волнуйся – я обязательно вернусь и отыщу наш храм. Просто сейчас еще не время, – ответил Рамио с теплотой и обнял Стража на прощанье.