Сообщений в теме: 127

[Vendi]

Глава 35
Чаша.

Глава 35. Чаша.
– Этот человек должен был умереть уже давно, – спокойно рассказывала Мать Олай караванщикам и Аннарину, понуро сидящим за накрытым столом. – Его убивали трижды во время Преобразования, но цель его была так высока, что он остался жив. И привел вас к своей цели. Сюда.
– И никак нельзя его вылечить? – спросила Лемвен, катая хлебный шарик по столешнице.
– Нет, деточка, даже тебе не удалось бы его вылечить, – с нажимомо ответила Мать Олай.
- Вернуть к жизни на некоторое время – может быть. Но не вылечить. Он давно вышел за ту грань, когда расходуются жизненные силы или магическая энергия. Он платил своей судьбой за каждый час существования на пути сюда.
Лемвен тихо фыркнула и промолчала. Она по-прежнему не собиралась обсуждать свой магический дар.
– Что же это за Чаша? – уныло поинтересовался Тиэрон, только из вежливости прихлебывая молоко. Еще недавно ему казалось, что он умирает от голода.
– Я не могу вам ответить, потому что никогда не знала этого, – мелко потрясла головой Мать Олай.
– Нам доверили не тайну, а только ее вместилище. Все, что я слышала – это сокровище эльфов, но темных или светлых – даже об этом я не имею понятия.
– Мой... отец... – запнулся на некогда дорогом для него слове Аннарин, – полагал, что она принадлежит роду королей.
– Все может быть, – пожала плечами женщина. В ней явно смешались и человеческая и орочья кровь, она была очень высока ростом, но кожа почти не сохранила зеленый оттенок. Разве что в складках кожи и на губах. – Мы знаем только, что Чаша была помещена сюда, чтобы избежать кровопролития.
– Тогда, возможно, нам лучше оставить ее у вас, – произнес Седди, рассматривая свою деревяшку, чудом пережившую бурю. Опираться на нее он еще не мог – культя сильно болела.
– Нет, не лучше. Нам было сказано, что Глаз Бури будет охранять нашу страну до тех пор, покуда кто-нибудь не прорвется через магический шторм, следуя зову Чаши. Когда это произойдет, мы должны будем вернуть чашу прибывшим, не спрашивая, кто они и откуда. Буря уляжется, и мы сможем начать плавать по морю и торговать с материком, не опасаясь Соглядатаев.
– Соглядатаев? – перспросил с набитым ртом Вокан, единственный из всех сохранивший аппетит.
– Да, охотников за полукровками. Вы не слышали про них? – поинтересовалась в свою очередь Мать Олай.
– Нет, нет, никогда, – затрясли головами путешественники.
– Ну, тогда, видимо нам и правда можно ничего не опасаться, – улыбнулась она. – Нас тут несколько десятков тысяч, и во всех течет смешанная кровь. Много веков назад полукровок травили члены одного тайного общества, называвшие себя Соглядатаями. Они уверяли, что боги не случайно создали все расы разными. Если перемешать всех, то наступит конец света – так они запугивали неграмотных крестьян. Некоторые верили. Некоторые боялись перечить. Чаще всего Соглядатаи выслеживали беззащитных женщин с маленькими детьми от смешанных браков. Над ними можно было устроить показательный суд, запугав всех окрестных жителей. Но иногда не гнушались и убийством в спину.
– А как вы очутились на этом острове?
– Опережая Соглядатаев, полукровок начали находить жрецы светлых эльфов. Они рассказывали об опасности и предлагали помощь в переезде сюда. Почти никто не отказался. Страх перед распрями между расами был еще слишком свежим. Порой даже родня не одобряла смешанных браков. Когда нас тут набралось несколько тысяч, жрецы привезли эту Чашу и велели нам хранить ее. Вот и все.
– Станно, – задумчиво сказала Лемвен. – А что же было с другими полукровками и с этими самыми Соглядатаями?
– Этого мы не знаем. Но, раз вы про них не слышали, видимо, их больше не существует.
– Зато полукровок полным-полно! – зачем-то добавил Аннарин и немного покраснел.
От похожего на раковину здания раздался гулкий гонг.
– Ваш друг готов попрощаться с вами, – склонила голову Мать Олай. – Идите, отдайте дань его мужеству.
Смущенные путешественники вошли в прохладный полумрак здания. Прямо посреди центрального зала стояло низкое ложе, едва на ладонь поднимающееся надо полом. На светлых простынях белоглазый казался особенно темнокожим и высушенным своей хворью. Но глаза его впервые смотрели осмысленно. Он оглядел каждого из пришедших, и на его лице отразилось смятение. Видимо, он ожидал увидеть здесь своих погибших товарищей-эльфов. Но удивительное упорство волной смыло растерянность с его лица. Он коснулся руки Седди, стоящего ближе других. Улыбнулся. Знаком подозвал Вокана. Кивнул. Подозвал Тиэрона. Похлопал его по руке. Коснулся Лемвен. Тихо рассмеялся. Взял за руку Аннарина. Облегченно вздохнул. Губы шевельнулись несколько раз, будто примериваясь, и произнесли:
– Забери Чашу. Когда настанет время, ты поймешь. И... Береги ее.
– Я... сделаю, – с легкой запинкой пообещал эльф.
– Я знаю, – ответил белоглазый, и розовый пузырь надулся и лопнул у него на губах. Мать Олай поспешно отодвинула эльфа и положила руку на лоб умирающего.
– Тебе пора, человек! – сказала она ласково, как мать зовет заигравшегося ребенка.
– Благодарю, мудрая, – ответил он, закрывая глаза с видом очень усталого, но прошедшего свою дорогу путника.
Лемвен откровенно плакала, глядя на стихающий трепет его век. Тиэрон гладил ее по плечу, почему-то спокойно думая, что больше никогда не испугается в бою. Гномы перестали крутить свои бороды и отдали военный салют, хотя и не были дружинниками. А Аннарин изумленно смотрел на взявшуюся ниоткуда в его руках Чашу литого мифрила, украшенную простым растительным орнаментом, без драгоценных камней и жемчуга. Чаша оттягивала ладони, хотя и была размером с обычную походную кружку. Ее хотелось касаться, гладить, рассматривать. Мифрил искрился, будто плавился, узор менялся, как в калейдоскопе. Эта Чаша была бесценнее всего, что он видел в своей жизни. И больше всего ему хотелось наполнить ее. Водой. Вином. Алой свежей кровью.
Мать Олай коснулась лба Аннарина и он очнулся.
– Ты будешь хранить ее, эльф, – строго сказала она. – Только хранить. Ее мудрость, волшебство и зов – не для тебя.
– А от кого я должен ее беречь? – спросил немного пришедший в себя Аннарин.
– Хм... это я тебе скажу на прощанье, эльф, — усмешка Матери Олай мелькнула как ящерица по сухим камням.
– Идите, отдыхайте, – приказала она путешественникам. – Мы соберемся для погребения через три дня. Его душе нужно время, чтобы понять, что путь ее окончен, – и Мать Олай махнула на них обеими руками, как на непослушных коз. – Идите, идите! – Она сделала шаг назад и задернула занавеску.
Осматривать остров они сначала отправились все вместе. Но очень бысто стало ясно, что ходить по мелкому, вязкому белому песку Седди может с большим трудом. Некоторое время все подстраивались под его шаг, не желая обидеть мужественного гнома, но потом он окончательно выдохся и решительно уселся на лавочку под какими-то пышными кустами. Вокан остался с братом, и дальше эльфы побрели втроем.
За белым песком, за теплыми волнами, почти у горизонта, стоял магический заслон зимних бурь. С острова он казался серой стеной, возвигнутой в море гигантами. Порой клочья тяжелых снеговых туч вырывались ударом ветра из общей массы и таяли в горячем воздухе, не в силах достичь берега.
Говорить не хотелось. Увиденного и услышанного за последние дни было слишком много. Поэтому они брели наугад, погруженные в собственные мысли. Время от времени им попадался кто-нибудь из местных жителей. Порой, как с Матерью Олай, можно было на глаз прикинуть, каких он кровей. Но чаще всего – нет. Почти все островитяне были высоки ростом, смуглы или загорелы – не разберешь. Оттенки голубой и зеленой кожи тоже были неуловимы. Но открытые круглые лица многих женщин и бороды мужчин наводили на мысль, что без гномов в родне у них тоже не обошлось.
То и дело на полянках стояли похожие на раковины дома, по одному, реже по два или по три. Изгородей не было. Немногочисленные монстры, водившеся на архипелаге, были либо истреблены полностью за прошедшие века, либо так безобидны, что не угрожали даже детям. Островитяне разводили домашних животных – двухголовых птиц с розовым оперением, которых они называли «кукка» и серебристых рогатых хищных кошек, «гуаров», позволявших даже впрягать их в повозки. Домики окружали живописные огороды. Женщины не ленились высаживать знакомые и экзотические овощи так, что грядки смотрелись как цветник. Пряные травы оглушительно пахли на солнце, плоды круглились под широкими листьями, ребятишки нагружали небольшие тачки красными, белыми и желтыми корнеплодами. В лагуне и в нескольких прудах, выкопанных на острове, дети и старики ловили рыбу. Частенько весь улов отправлялся прямо в пасть трем-четырем полосатым кискам-гуарам, облизывающимся в теньке у воды. То тут, то там звучали песни. И никто из встреченных островитян не носил оружия.
– Это место похоже на земли блаженных веков, – задумчиво сказала Лемвен.
– Не знаю, так ли им безопасно начинать торговлю с материком, как они сами считают, – мрачно сказал Аннарин.
– У нас даже мальчишки носят кинжалы и умеют с ними обращаться. А эти... они, наверное, еще и обманывать не умеют. Приплывут сюда два-три отряда бывших отцовых дружков – и не будет больше Глаза Бури.
– Может быть, стоит поговорить об этом с Матерью Олай? – предложил Тиэрон. И они неторопливо двинулись назад, к лагуне.
Но поговорить с негласной управительницей острова им довелось только после церемонии погребения. До тех пор двери в ее доме оставались закрытыми плотными занавесями, и женщины помоложе, неспешно сплетавшие цветочные гирлянды на крыльце, настойчиво попросили гостей оставить мудрую в покое, потому что она занята беседой с душой умершего.
После похорон, состоявшихся на невысоком холме за поселком, если так можно было назвать скопище разбросанных по лесу домиков, Мать Олай выслушала гостей. Но не обеспокоилась.
– Нас не так просто завоевать, обмануть или принудить к чему-то. Впрочем, завтра будет небольшой праздник у наших молодых звероводов. Вы сможете полюбоваться на них.
Не понимая, при чем тут звери, путешественники, конечно, согласились. Праздник был красочным – с гирляндами цветов, с разноцветными факелами (Вокан сразу умчался узнавать, чем островитяне подкрашивают пламя). Звери выступали вместе с хозяевами, и сразу стало ясно, почему местным жителям не нужны мечи и кинжалы. Птицы сшибали мишени, гуары ловили брошенные ножи, а юркие ящерки по команде перетаскали горшок бобов с одного помоста на другой по тоненькой палочке. Звери понимали команды, жесты, свист, реагировали на слова угрозы на четырех языках, прятались, притворялись мертвыми, устраивали засаду, строили живой мост, приносили разные вещи, отыскивали спрятанное. Да и сами дрессировщики не отставали – кувыркались со спины тяжело скачущего, как бронированный кабан, буйвола, стояли на нем, на всем скаку без седла, взлетали с помощью шести птиц, прыгали с высоты в крону дерева, перебегали через ручей по канату, разыгрывали со своими питомцами разные сценки, по очереди завязывая друг другу глаза, а потом не видевший представления зверовод рассказывал о произошедшем только по следам.
Вдобавок к выступлению, одна птица неожиданно схватила змею, проползавшую под скамейкой гостей. И, хотя звероводы уверяли, что эта змея совершенно безопасна, просто птица натаскана на защиту, именно это особо впечатлило путешественников.
– Это великолепно! – воскликнула Лемвен после праздника, разговаривая с Матерью Олай и наставником звероводов, низкорослым человечком с орочьими чертами заросшего кустистой бородой лица. – Я понимаю теперь, что вас не так просто запугать грубой силой. Вы просто исчезнете в джунглях, и туго придется вашим захватчикам. Но есть еще одно но. Чем вы собираетесь торговать на материке? Фруктами или вашими тканями?
– Мы будем продавать молодняк наших животных, – усмехнулся зверовод. – Сейчас нам приходится контролировать их приплод. Но если не делать этого, они размножаются очень быстро. Они красивы, поддаются дрессировке и многие захотят получить такое животное.
– Как! – изумилась Леми.
– Вы сами отдадите чужакам свое оружие? Ведь их могут вырастить и использовать против вас!
– Никогда. – заверил ее зверовод.
– Наши звери умные, очень умные. Учатся всему, пока совсем-совсем маленькие. И помнят своих наставников всю жизнь. Их нельзя будет использовать против нас.
– Но на материке их начнут разводить, получат новое потомство...
– Это невозможно, – заверил ее зверовод.
– У нас есть один секрет. Без него наши звери не размножаются. А его мы открывать не собираемся.
– Ну, тогда это получится очень даже прибыльно, – одобрил островитян обстоятельный Вокар. – У вас не будет ни врагов, ни конкурентов.
– Кстати, – пихнув брата в бок локтем, добавил Седди, – Вам, быть может, понадобятся опытные караванщики для доставки зверят в дальние уголки материка? Я знаю таких, они как раз ищут выгодный заказ...
– Мы вспомним о тебе, честный гном, когда придет время, – усмехнулась ему Мать Олай. Все дружно рассмеялись, настолько смущенным казался названный честным Седди. Здесь, в Глазе Бури, ему сделали новый протез, из легкого и прочного дерева, и гном довольно ловко научился передвигаться на нем по песку и по лесу.
Ничто вроде бы не удерживало загостившихся путешественников на архипелаге. Но они не торопились проститься с гостеприимными хозяевами. День за днем они проводили в неспешных прогулках, в сборе урожая, поспевавшего тут круглый год, в тихой рыбалке, в поездках на другие острова архипелага, такие же мирные, зеленые и безопасные.
Левмен начала одеваться как местные женщины – в два-три живописных куска ткани, из которых можно было соорудить то короткое платье, то длинную юбку, то накидку от солнца. Часто ее можно было отличить в группке местных девушек только по тону голубоватой кожи, на которую не ложился загар. Никто из потомков полукровок не сохранил этой черты темных эльфов.
Гномы осваивали какие-то местные ремесленные хитрости. Вокан больше возился с порошками и красками, а Седди с механизмами и приспособлениями.
Оставшиеся не у дел эльфы, темный и светлый, вздумали поучить здешних юношей приемам боя на мечах. К их изумлению, те не только схватывали все на лету, но и кое в чем были половчее воинов. Пристыженные эльфы попросили показать им, где обучают мужчин, и на другой день с упоением тренировались вместе с несостоявшимися учениками.
Тренировочной площадкой служили джунгли. Юноши карабкались по лианам, перепрыгивали ямы, боролись с неуклюжими, тяжелыми слизнями, от которых потом без труда убегали, оставляя их раздраженно пускать зеленые пузыри, дрались на палках и боролись без оружия. Это занимало не больше часа перед рассветом. Тропа уводила от прибрежного поселка вглубь острова и, петляя, приводила обратно к лагуне. Солнце заставало всех их уже в воде. После такого начала дня заряда бодрости хватало до полудня. Эльфы помогали хозяевам в повседневных делах, и тоже постепенно втягивались в простую, понятную жизнь. Они часто собирались впятером, но разговры об отъезде все как-то не складывались.
Мать Олай позвала их к себе в один из таких ясных дней, как раз после завтрака, накупавшихся, сытых, готовых разойтись по своим делам. И ее слова были для них как гром среди ясного неба.
– Ваш корабль готов к обратному путешествию. Мы загрузили разные припасы и подарки для вас. Не отказывайтесь, мы знаем, что ваш караван сгорел и родичи пострадали. Это ведь было связанно с Чашей, а значит, касается и нас. Сегодня ваш последний день в Глазе Бури. Облака рассеиваются, как и было предсказано. Обратно вы поплывете по спокойному морю. Вечером мы попрощаемся с вами, и утром вы покинете наш берег, – мудрая покивала после своей речи, словно подтверждая каждое сказанное слово.
Пять пар глаз обратились к горизонту. Никакой серой стены не было и впомине. Легкая дымка колыхалась над гребнями зеленых волн. Волшебное кольцо бурь исчезло без следа.
Прежние дела и забавы не шли на ум перед расставанием. Сначало все пятеро разбрелись по каким-то любимым местечкам, но вскоре собрались у причала. Им было не столько грустно, сколько тревожно. Говорить не хотелось.
Аннарин машинально сжимал и разжимал ладони, заставляя Чашу появляться и исчезать. Он уже понял, что ее не обязательно хранить в тюках или в кармане. Достаточно слегка развести руками, и тяжелая полусфера просто растает в воздухе. Ее невозможно было украсть или потерять. Даже уронить не получалось – только поставить на стол. Но стоило разомкнуть ладони, как она исчезала.
Лемвен обрывала лепестки со своего венка. Больше ей все равно не придется его носить. Нужно будет натягивать кожаный доспех, надевать высокие сапоги. Подружки надарили ей кучу тканей – однотонных и вышитых, но где она сможет их носить? В фургоне?
Гномы чертили друг перед другом какие-то схемы, но тут же сердито их стирали. Тиэрон, как обычно,нарушил молчание первым.
– Не знаю, почему, – произнес он, – Но мне кажется,что мы сейчас действительно как в глазе урагана. Это затишье – не в погоде, а в нашей судьбе.
– Да мы знаем, приятель, – отозвались гномы. – Только от неизвестности не легче.
– Наверное, Аннарин сразу отправится куда-нибудь Чашу отвозить, – нарочито безразлично произнесла Лемвен.
– А нас действительно родные ждут.
– Я не знаю, куда ее везти, – в тон ей ответил эльф. – Не стоять же с ней на главной площади Адора!
– А что, может тебе накидают в нее денежек! – хмыкнул Седди.
На пиру тоже было нерадостно. Казалось, что по сравнению с солнечными днями, проведенными тут, вся грядущая жизнь затянута тоскливыми осенними тучами. Караванщиков ждали разоренные родичи и друзья, работа по восстановлению каравана и доброго имени. Аннарина – неизвестность. Поэтому никто не удивился, когда утром, уже на палубе корабля, Аннарин церемонно встал пред близнецами на одно колено и попросил разрешения отработать свой долг перед погорельцами. Лемвен округлила глаза, но быстро согласилась, словно боясь, что эльф передумает. Гномы похлопали Аннарина по плечам и пообещали согнать с него сто потов. После этого до самого порта Зирака они показывали ему, как нужно подвязывать такелаж, если магия, управляющая кораблем дает сбой, гоняли эльфа с лотом и заставляли крутить туда-сюда лебедку якоря.
– Ничего, крепкий работник! – высказался как-то вечером Седди, получая от Лемвен миску похлебки. За что тут же огреб мокрой тряпкой.
Аннарин же на подколки и задания гномов реагировал спокойно. Он принял решение и не собирался отлынивать от работы. Гораздо проще, конечно, было бы пойти в Зираке к управляющему отцовским замком и выколотить из него достаточно золота, чтобы купить своим новым друзьям хоть пять караванов с товаром. Но Аннарин знал, что караванщики не возьмут от него денег. И ему самому ничего не хотелось брать у отца. Пусть тот думает, что убил его. Пусть ищет Чашу. Он свел ладони, любуясь блеском металла на круглых боках возникшей Чаши.
Морская вода плеснула внутрь, на сверкающий мифрил и зашипела, испаряясь. Аннарин невольно отдернул руку, и Чаша снова исчезла.
– Берег! – трубно прокричал Вокан с носа кораблика. Высокие шпили Зирака плыли над полосой прибрежного тумана.

[Vendi]

Глава 36
Урожай.

Марусенька утерла пот, стекавший с висков на щеки. Солнце едва поднялось над вершинами холмов, а уже жарило во всю. Доспех давно валялся под кустом, и поножи тоже. В коротеньких штанишках и рубашке без рукавов гномишка чувствовала себя совсем малявкой. Но париться в этой долинке, спрятанной между безымянных гор, она тоже не собиралась. Удивительно, как вся эта трава и листва не вянет в такую погоду! Вон, поднимаются цветы, открывая огромные венчики навстречу дню. В Элморе сроду не водилось цветов крупнее ногтя, и те отцветали за несколько часов, между метелью и бураном, в короткую оттепель.
Лопата удобно ложилась в ладони. Все-таки копать здешнюю землю было не в пример легче каменистой элморской почвы. Жирные пласты пахли грибами и прохладой. Марусеньке представлялось, что где-то в глубине, под слоями чернозема, под камнями и руслами подземных рек, лежит ледяной, снежно-чистый северный берег Элмора, и этот запах доносится оттуда.
На самом деле, конечно, Нижний мир был вне досягаемости запахов, и нельзя было докопаться до него садовой лопаткой.
Холмы стояли в сверкающей утренней дымке, размытые, будто укутанные в кисею. Но их вершины уже горели ровными зелеными зубцами на фоне ярко-синего неба. Опять ни облачка!
Недолгие зимние дожди кончились. Настоящей-то зимы тут не бывает! Скоро трава на склонах завянет, ляжет длинными желтыми космами, будет сеять колючие семена по ветру. Потом стебли истреплются, поломаются, потуснеют. И станут холмы неопределенного серо-желтого цвета, как скирды прошлогодней соломы. Всю долгую жаркую осень над зелеными долинами Адена, над пылающими кленами Глудио, над черными валунами ущелий будет царить этот тусклый цвет. А потом на материк рухнет первый ливень. Из огромной, как небесный остров, тяжелой тучи, волочащейся почти по земле, словно еле-еле доползший до стойла усталый буйвол. С ревом он смоет серые пучки прошлогодней травы, обнажит бурую стерню, окрасит овраги и ущелья в цвет голой земли. Все затаится в полумраке навалившихся туч, в завывании ветра. Даже монстры попрячутся куда-то на несколько дней, или будут, мокрые, бестолково тыкаться под деревьями и нависшими камнями, будто ища защиты.
А когда тучи уползут за море, когда высохнут дороги и засвистят повсюду птицы, холмы за одну ночь покроются свежей травой. Сначала светлой и робкой, нерешительно сползающей в темные складки, потом спелой, яркой. Все повторится заново, и опять цветы разукрасят склоны холмов яркими пятнами перед самым наступлением жары.
Хорошо, что Марусенька тогда будет далеко отсюда! Вся-таки она не фермер какой-то, а боевая дружинница гномов! Ее не вдохновляет весеннее разнотравье, не умиляет бурный рост всяких листиков и травинок. Потому что траву эту сейчас приходится немилосердно полоть, выдирая из жирной земли скользкие увертливые плети и выцарапывая упорные корни. И меч тут не поможет, и быстрота не нужна, и ловкость. Только тупое упорство, как у магических болванчиков.
Гномишка отволокла под куст очередную корзину сорняков и досадливо пнула ее. Никто не заставлял ее этим заниматься. Сама ввязалась, так не бросать же дело на половине! Теперь еще осталось полить, и можно передохнуть до вечера. Но уходить далеко не рекомендуется – а то немедленно найдется любитель поживиться в чужом огороде, разумный или нет, не важно.
Марусенька вылила под широкие листья еще пару леек волшебного удобрения. Добывать удобрение, разводить его водой, отмерять нужное количество крохотной леечкой, которую такие же, как гномишка, фермеры по неволе, уже давно ехидно прозвали «чайничком», и караулить огород, в котором наливались желтым волшебные тыквы, оказалось совсем не так весело, как ей думалось вначале. В тот проклятущий день, когда она решила купить семена у какого-то ненормального колдуна на рынке Гирана, идея вырастить волшебные тыквы казалась гномишке просто великолепной. Дядька спорить с ней не стал, похлопал по плечу и посоветовал найти для тыквы место поукромнее. Но Марусенька его сперва не послушалась. Думала, он так шутит. Когда первые плети с зелеными тыковками сжевал у нее на глазах огромный медведь, гномишка перебралась под стены Гирана. Но там ее огород быстро привлек пару более разумных любителей легкой добычи. В последнее время разбойники обнаглели совершенно! Конечно, гномишке пришлось уступить двум амбалам со светящимися зачарованными мечами. Даже не просто уступить, а покинуть поле боя без всякого достоинства. Попросту – сбежать как можно быстрее.
Нынешнюю полянку пока не обнаружил никто. Но и сама огородница боялась покидать укромное место – чтобы не навести на тыковки очередных мародеров. Ночевала тут же в кустах, жевала сушеное мясо и пила воду из ручья. Фермерская жизнь ей совершенно не понравилась, хотя на этот раз тыквы выросли приличные, и даже начали испускать по ночам мягкое сияние, показывающее, что плоды накапливают магию и скоро созреют.
Эта проблема тоже требовала решения. Разбить такую тыкву в одиночку Марусенька не могла, а друзья почему-то не отзывались, хотя она отправила им уже три магических письма, исчерпав свой запас кристаллов. Гномишка то злилась, то обижалась до слез, то тревожилась: вдруг что-то случилось с ними, пока она тут торчит?
Практичная Марусенька прикидывала, удастся ли ей быстро добежать если не до города, то хотя бы до тракта, и там найти помощников. Конечно, можно вместо помощи напороться снова на грабеж, но что же делать? Видимо, придется рисковать.
Гномишка проверила припрятанный в кустах кампан. Блескучая бронзовая штуковина не раз привлекала непрошенных гостей и любопытных, покуда ее удалось дотащить до этой долинки. Кампан был ровно вдвое выше Марусеньки и ей никак не удавалось замотать его в шкуры достаточно плотно, что бы он перестал звенеть. Так и топала по обочине, будто заблудившаяся овца, настороженно оглядываясь. В горах гномишка поскорее засунула кампан в кусты и забросала сеном.
Обходя бахчу по дуге, гномишка прикинула, что первая тыква созреет, видимо, в ближайшие часы. Ну а раз так, то стоит сделать наиболее полезное на данный момент дело: лечь и поспать, наконец. От пригляда за огородом в пол-глаза и урывочной охоты в сумерках ради драгоценного удобрения, Марусенька постоянно чувствовала себя сонной. Не долго думая, она заползла в прохладную гущу кустов и устроилась рядом с кампаном.
Разбудило гномишку гулкое сотрясение почвы, приближавшееся в сумерках к полянке. Выглянув из-за ветвей, Марусенька увидела чудовищного кабана, ломившегося напрямик, сметая на своем пути не только кусты и молодые деревца, но и валуны.
«Учуял тыквы!» - горесно подумала незадачливая огородница, прикидывая, удастся ли отвлечь тварюгу парой ударов на себя и затем увести ее подальше, за перевал. Быть может, тогда тыквы уцелеют.
Но кабан злобно фыркнул и устремился прямо к гномишке, игнорируя золотистые, мягко светящиеся плоды. Его явно привлек не запах овощей. Марусенька взвизгнула и, петляя, помчалась прочь. С перепугу она чуть не влетела в узкий тупик меж скальных плит, но в последний момент извернулась и проскочила мимо, едва не ободрав бок о неимоверно жесткую шкуру монстра. Кабан щелкнул челюстями, словно голодный дракон и издал противный визгливый рев. Марусенька не выдержала и завопила во все горло, уже не раздумывая, привлечет она помощь или худшую беду. Ветки хлестали ее по лицу, и гномка не сразу сообразила, что доспех и шлем остались лежать под кустами, а в руках у нее вместо боевого топора – проклятущий големский кампан.
В таком виде, потная, расцарапанная, в застиранных обносках, из которых она уже пару лет как выросла, да еще с дурацким колоколом на палке, Марусенька и влетела в группу путешественников, спокойно двигавшихся по дороге меж холмов. Но ей было не до политесов.
Срывающимся от недавнего визга голосом, Марусенька прохрипела:
– Спасите! – и храбро попыталась огреть кабана кампаном. Колокол гулко зазвенел, кабан яростно взвыл, роя землю передним копытом. Чьи-то мечи сверкнули слева и справа, и
Марусенька, пережив миг смертельного ужаса, осознала, что спасена. Вокруг нее раздавались удары, хрипло дышали бойцы, а ее саму кто-то выудил из свалки буквально за шкирку, оттащив к дальней обочине дороги. Все было закончено в считанные секунды. Кабан, посвечивая синим, растаял в воздухе, а недавние спасители подошли к гномишке, весьма настороженно ее разглядывая.
Марусенька различила в сумерках двух темных эльфов, двух гномов и одного светлого эльфа. Вид у них был необычный – загорелые, обветренные лица, выцветшие одежды и новенькое оружие в руках. Разбойники? Наемники? Мародеры? Или просто воины, после полосы неудач поймавшие фортуну за хвост и первым делом, разумеется, обновившие свои главные орудия труда – мечи и секиры?
– Ну и что это за явление природы? – ехидно поинтересовалась высокая эльфийка с парными мечами в руках.
– По-моему, обычный фермер, еще не оболваненный окончательно. – пожал плечами очень похожий на нее темный эльф.
– Ну, эта... – прокашлялся тот гном, что был чуток повыше. – Пущай топает себе, убогая.
Угораздило же девку, а на вид вроде умненькая...
– Погоди-ка! – отодвинул ее второй гном. – Я ее видел в Сердце Гор!
– Ясное дело, видел. – вздохнул первый. – Все мы там родились, да только разными тоннелями потом пошли.
– Да помолчи ты, Вок, – отмахнулся второй. – Зашугал девушку, слова сказать не даешь.
Он приблизился к Марусеньке, которая теперь очень остро осознала, как она выглядит в глазах незнакомцев. Одета в тряпье, морда красная, рот раззявлен, слезы-сопли, да еще кампан в руках – не только за отупевшего фермера-пахаря можно принять, но и за магического болванчика. Сейчас как врежут, да и бросят в канаву, как последнее дерьмо!
– Ты отдышись. – довольно мягко сказал второй гном, присаживаясь перед ней на корточки. – Не бойся! Кивни, если можешь говорить, ладно?
Его брат – сходство было очевидным – фыркнул в бороду. Эльфы переглянулись между собой – сначала девушка со своим братом, потом со светленьким. Что за компания родственничков бродит тут почти по ночам?
– Я... могу! – с обидой воскликнула Марусенька. Она-то прекрасно понимала, с какой презрительной жальстью гномы относятся к докатившимся до наемного пахарства сородичам.
– И я не пахарь никакой вовсе! Я просто тут... доспех сняла, а кабан как выскочит...
– Думаю, - вмешался светлый эльф с улыбкой. – Мы имеем дело с фермером нового типа. Вы не слышали о чокнутом маге Ахуроне и его семенах?
– Слыхали, как же! – пожал плечами первый гном по имени Вок. – Только это ж какая трата времени зряшная! Ты, малая, тыквы растишь, что ли? А как разбивать будешь? Одна же не справишься.!
– Я... они. – Марусенька смутилась. – Они светятся уже. Я подумала – так может кто поможет? А тут кабан... Ой! Вдруг там еще кто... – она не договорив бросилась бежать вверх по тропинке.
Сзади затопотали ноги ее спасителей.
– Не торопись так! – пропыхтел на бегу второй гном. – Я спросить хотел у тебя.
– Ну спроси! – согласилась Марусенька, не снижая скорости.
– Ты такую Миту в Школе на встречала?
– Митку? Ой, да мы с ней... А ты ее откуда знаешь? – радостно развернулась к гному Марусенька. Гном врезался в нее и покатился по крутому склону, как подрубленный. Гномишка в три прыжка догнала его, недоумевая, что случилось с крепким по виду бойцом, поймала за пояс и изо всех сил уперлась пятками во влажную землю. Подбежавшие товарищи помогли тому подняться на ноги.
– Ну что ж ты, Седди! – огорченно вздохнул Вок, отряхая брата.
– Седди? Вок? Так вы братья Миткины! – воскликнула Марусенька, переводя взгляд с одного гнома на другого.
– В точности, малая, так оно и есть! – кивнул Вок.
– Ну, я это и собирался сказать. – почему-то смущенно согласился с ним Седди.
– Ой, как здорово! – захлопала в ладоши гномишка. – А Митка сейчас где? Она же собиралась с вашим караваном отправиться куда-то на юг.
– Сгорел наш караван. – мрачно ответил Вок. – А Мита ничего, здорова. Они нас у гусятников ждут. Ну да мы с хорошими новостями.
– И с товаром, и с наваром. – усмехнулся Седди. –Да ты веди нас к огороду-то, поболтать успеем.
– Действительно. – кивнул светлый эльф. – Как я слышал, тыквы чаще созревают по ночам, так что мы рискуем опоздать.
И все двинулись за огородницей, уверенно пробиравшейся через заросшие кустами овраги и каменистые взгорки в середину гряды холмов. Наконец, в свете ярких звезд и зеленоватой колдовской Луны, смотрящей на землю бездонным провалом своего глаза, перед ними возникла полянка с круглыми сферами, испускающими слабый свет.
– О! Вовремя мы! – деловито высказался Седди. – Дай-ка мне штуковину, девочка! – он протянул руку за кампаном. Марусенька, собиравшаяся возмущенно отдернуть свое орудие от чужих рук, смутилась и безмолвно вручила гному колокол.
Она вдруг разглядела, что под широкой штаниной кольчужных штанов прячется искусно вырезанный из неизвестного дерева протез. Цепкий взор гномки, с детства поднаторевшей в различных ремеслах, различил даже следы резца и искусно прикрепленный вместо ступни латный башмак. Сердце стукнуло невпопад – что такого стряслось с семьей школьнгой подружки Миты? Караванщики считались благополучной профессией, риск нарваться на неприятности у кочевых торговцев невелик: в тех местах, куда их ведут окольные тропы, лихие разбойники водятся редко. А если и занесет каких лихоимцев, то в караване обычно достаточно опытных бойцов, да и покупатели, случись они по близости, торговцев в обиду не дадут.
Седди... Сеодор, кажется, полностью. Он был младшим из братьев, и Марусенька еще застала его в Школе, выпускником, не обращавшим на них, малявок, никакого внимания. Мита гордилась братом немерянно, а Марусе в то время было гораздо интереснее дразнить Турона, чем присматриваться к чужим братьям.
– Начали, что ли? – скомандовал Седди-Сеодор и с размаху опустил брякающий кампан на самую крупную тыкву. Марусенька сунулась было вперед, но мечи, секиры и кампан так и замелькали перед ее носом. Поэтому гномишка сочла за благо откопать в кустах свое снаряжение, быстренько переодеться и умыться теплой водой из ведерка, в котором разводила удобрение для волшебного огорода. Взяв в одну руку секиру, а в другую бубенцы, тоже пригодные для разбивания магических тыкв, гномишка более уверенно устремилась к своим помощникам.
Тыква, казалось, вот-вот самым гнусным образом исчезнет, так и не отплатив гномишке за многодневные труды. Она дрожала и делалась временами полупрозрачной, как мираж. Марусенька горесно ойкнула и со всего маху стукнула в круглый бок одновременно секирой и бубенцами. Ораженвая корка лопнула неровными трещинами и едко пахнущяя мякоть забрызгала всех вокруг.
– Фу! – возмущенно завопила эльфийка, брезгливо отряхаясь. – Гадость какая грэнкайнская!
– Не ругайся при ребенке. – в полголоса одернул ее брат.
– Ничего я не ребенок! – рассмеялась Марусенька, бредущая по колено в склизких обломках тыквы и выбирающая из месива дорагоценную добычу. – Я уже Школу окончила и теперь полноправный кузнец, вот!
– Вон еще свиток под коркой. – направлял ее Седди. – И вот какой-то пузырек!
Добыча оказалась не так велика, как мечталось Марусеньке. Гномка старалась не показывать разочарования, и поэтому перевела разговор на возобновление знакомства. Запомнив все мудреные эльфийские имена, выслушав трагическую историю каравана и небывалый рассказ о морском путешествии, она, не желая уступать пальму первенства, подробно рассказала о своем участии в Преобразовании. По окончании ее рассказа эльфы снова принялись переглядываться и кивать со значением.
Вокан, осматривавший остальные тыквы, заявил, что следующая созреет уже через несколько минут. Марусенька предложила помощникам умыться, что все с удовольствием и сделали. Остатки тыквы медленно растаяли, но едкий запах остался.
– Ну и воняет же эта магия! – потер свой крупный нос Седди. – А тебя, значит, Марусенькой кличут? – совершенно некстати продолжил он. – Буду знать, стало быть. Ежли там письмо написать... вдруг Мита захочет. – тут же поправился он. Гномишка кокетливо покосилась на него. Она осознала, что нравится бородачу, и это было неожиданно приятно. Гораздо приятнее, чем шутливые перепалки с Туроном, и даже приятнее, чем участвовать в таинственных делишках этого долговязого Клайда.
– Давайте, эгей! – закричал Вокан с грядки, и все началось заново. В сумраке мелькало оружие, звенели бубенцы, глухо бряцал кампан. Новая тыква одарила Марусеньку свитком для магического улучшения оружия. Ей очень хотелось его скорее применить к своей секире. Вон, Сонечка уже тройное улучшение себе сделала, а чем Марусенька хуже! Но жадничать при новых знакомых гномка постеснялась. Нужно еще будет предложить им что-нибудь за помощь, все-таки они не только спасли ее от кабана и теперь возятся с тыквами, но и оказались почти друзьями, лучшей подружки братьями да товарищами по каравану.
Так рассуждала Марусенька, устало набрасываясь по команде Вокана на третью тыкву. «Пожалуй, не стоило столько разом сажать!» – мелькнуло у нее в голове.
Шум они подняли неимоверный, так что присоединись к свалке вокруг огорода парочка кабанов, никто бы их и не заметил. Так и пришибли бы сгоряча, словно надоедливых келтиров!
Но когда тыква с влажным хлопком развалислась, оказалось, что сборщики урожая не заметили кое-кого посущественней кабана. По широкой спине Вокана с азартными воплями молотили посохами двое магов – светловолосая человеческая девушка и парнишка-эльф. Оба были одеты в одинаковые робы, но если на девушке темное одеяние сидело как влитое, то на эльфе оно болталось, словно на вешалке. Удары у этой парочки получались слабыми, но гулкими.
Огородников охватило всеобщее оцепенение. И только когда со стороны непрошенных агрессоров появились еще две фигуры – маг в ярко-желтой робе клирика и немолодой гном в доспехе, караванщики схватились за оружие. Но между ними и вновь прибывшими как бронзовое ядро вклинилась Марусенька, размахивающая бубенцами и отчаянно вопящая непонятно кому:
– Свои! Это свои! Не надо!
Пожилой гном ловко выдернул из начинающейся свалки эльфа, а маг в желтом – девушку, и оба одинаковыми движениями запихнули этих забияк себе за спины, приготовившись защищать младших соратников. Караванщики настороженно поводили мечами, не понимая, чего ожидать.
И только Марусенька металась между двумя группками воинов, причитая радостно-испуганно:
– Ой, ой, да это ж Клайд, я вам о нем рассказывала... И дядька мой, Кузьма, стало быть! Дядь, это ж Доникора сынки, караванщика, они мне тут помогают, потому как тыквы поспели а еще кабан напал... Сэйт, это вот Аннарин, он тоже светленький, чего ты сразу посохом-то лупить, как будто заклинания забыл... в смысле, я хотела сказать, не надо с ними драться! А, Вивиан, привет, ты как поживаешь? Это вот Лемвен и Тиэрон, может поздороваетесь все-таки?
Постепенно до всех дошла суть недоразумения. Торопившиеся на помощь к огороднице друзья приняли помощников за разбойников, грабящих ее огород, и сходу ввязались в свалку. В горячке маги помладше, видимо, забыли про заклинания и начали молотить посохами, и только у Кузьмы хватило ума задержать Клайда на минутку, сказав: «Погоди-ка, что-то тут не так...»
Конец ночи выдался шумным и бурным. Тыквы созревали одна за одной, в том порядке, в котором Марусенька их высаживала когда-то. Обе компании перезнакомились, обсудили последние новости, обменялись приветами и защитками на всякий случай, перемазались в липкой оранженой гадости, набили карманы разным барахлом, которое уже не влезало Марусеньке в торбу, сгоняли виновницу торжества пару раз к ручью за свежей водой., чтобы как слелует ополоснуться после полевых работ.
Взошедшее солнце осветило одну-единственную сиротливую тыкву, торчавшую посреди разоренных грядок. Рядом с тыквой, оберегая ее от случайных ударов и толчков, фатальных для магического овоща, спала умаявшаяся вконец Марусенька. Рыжая челка с оранжевыми волокнами тыквы приклеилась ко лбу, и белые семечки украшали бронзовый доспех гномишки.
Клайд хотел разбудить свою неугомонную подружку, но Кузьма с привычно подхватил малышку на руки. Седди, протянувший руки, что бы сделать это самому, покраснел и поспешно занялся сооружением костра.
Когда завтрак был готов, Марусенька уже вновь обрела способность стоять на ногах и молоть язычком без устали. Она в десятый раз в лицах пересказывала новым и старым друзьям события прошедшей ночи, но никого это не раздражало, наоборот, вызывало бурные взрывы хохота. Кузьма что-то с серьезным видом обсуждал с Воканом и Седди, а Тиэрон внимательно слушал его, стоя за спинами гномов. Лемвен уже вовсю хихикала с Вивиан, озираясь то на Аннарина, то на Клайда. И только оба светлых эльфа неприкаянно сидели по разные стороны от костра, стараясь не встречаться взглядами. Пересказывая историю с Чашей, караванщики упомянули об Аннарине вскользь, про его недолгий плен не обмолвились совсем, про родство с убийцей тоже. Не сказали они и о том, что Чаша досталась ему. Невольная осторожность – знак смутных времен – сковывала их, невзирая на бурное дружелюбие Марусеньки, оказавшейся случайной посредницей знакомства.
Последняя тыква, словно испытывая общее терпение, не торопилась выказывать признаки созревания. Лемвен и Тиэрон подбили магов поохотиться севернее по дороге на Орен. Кузьма покрутил головой, явно мучительно выбирая, кому больше требуется его присмотр – магам или племяннице. Выбрал Марусеньку, и, основательно устроившись возле костра, принялся начищать свою секиру. Из заплечного мешка появились многочисленные тряпочки, баночки с маслом и густыми пастами для наведения зеркального блеска. Приглушенно мурлыкая себе под нос какой-то марш, гном принялся вжикать точилом по лезвию. Вокан последовал его примеру, а Сеодор, убедившись, что Марусенька ушла ополаскивать миски к ручью, поспешно перестегивал свой протез, расправляя хитроумные ремни, сделанные островитянами.
Аннарин одиноко сидел в тени скалы. Ему мучительно хотелось в тысячный раз вынуть из воздуха чашу, ощутить ее прохладную тяжесть. Новые знакомые не внушали ему опасений. Открытые лица, прямодушные слова... Но он понимал, что его друзья не просто так сократили свой рассказ. Одно, два неосторожных слова, и те, кто умеет слушать, узнают о нем и о Чаше. Его предполагаемая смерть давала ему фору, но не навсегда. Рано или позно ему придется вынырнуть из небытия и разобраться с чудовищным клубком, закрученным его отцом.
Отцом ли? Аннарин впервые за много десятилетий позволил себе вспомнить лицо матери. Разве можно так сыграть боль и отчаянье? Нет, нет, он разберется с этим потом. Сейчас у него есть дела поважнее. Прежде всего – помочь Лемвен... караванщикам. Аннарин вынул меч из ножен и срубил веточку кустарника сбоку. Листья закружились на ветру.
Задумавшийся эльф не услышал легкого шороха за свой спиной. И дуновения ветерка, слабее, чем от крыльев бабочки, его сознание не заметило. Но выучка воина, годы, проведенные в Приграничье, заставили его тело действовать инстинктивно. Аннарин упал вперед и перекатился, оказавшись разом на ногах и с мечом в руке. Этот меч он купил себе в Гиране, сразу после того, как они разгрузили корабль. Без оружия он ощущал себя так, словно его руки разом укоротили по локоть. Лезвие описало полукруг в воздухе, отбивая что-то сверкающее в сторону, и тут же понеслось навстречу темной фигуре, полускрытой кустами. Но неизвестный отнюдь не жаждал вступать в бой. Он метнулся на скальный козырек, ведущий прочь от поляны. На фоне неба на миг обрисовался силуэт человека в темной обтягивающей одежде. Гномы нераборчиво завопили, бряцая оружием. Кузьма с недочищенной секирой уже отрезал лазутчику путь вниз. Вокан взбирался на склон холма. Седди замешкался, подбирая камни на краю грядки. Аннарин отметил это с удивлением. Что бы воин бросил меч и схватился за какие-то грязные булыжники?
Эльф прыгнул на скальный козырек за лазутчиком, не рассуждая., насколько это опасно. Бегущий враг – открытая спина. Рывок, лезвие скольит над плечом, готовясь клюнуть живое тело, сбить с ног, возможно, перебить сухожилие. Но под балахоном отчетливо звякнула кольчуга. Клинок возмущенно завибрировал и увел руку Аннарина в бок, в мягкий склон холма. Локоть заныл, вывернутый. Лазутчик развернулся, как загнанная в угол крыса, и беззвучно вытащил из рукава длинный стилет необычного вида. Аннарин успел отметить, что светлый металл покрыт патиной. Странное оружие для шпиона! Больше походит на антиквариат. Лезвие двинулось в сторону эльфа странным волнообразным движением. Он хотел уклониться, но не успел отпустить увязший в дерне клинок. Заболело под ключицей, предсказывая место удара. «Лемвен опять со мной возиться...» – еще мелькнула у Аннарина мысль, когда темная фигура перед ним дрогнула, покачнулась и рухнула вниз. Эльф выдернул меч из земли и глянул на поляну.
Неизвестный лежал у ног Седди в позе, не оставлявшей сомнений о состоянии здоровья упавшего. Он был абсолютно мертв. Круглый булыжник со следами земли еще катился от его головы по склону вниз.
Собравшиеся у тела воины не обнаружили никаких ниточек, ведущих к нанимателю шпиона. Трудно было сказать также, за кем охотился этот человек. Было ли нападение на эльфа запланированным или соглядатай решился на это от отчаянья, решив, что его обнаружили? Стилет старинной ковки был тщательнейше осмотрен гномами, чуть ли не обнюхан. Но ни клейма мастера, ни каких-либо надписей на нем не было.
– Старинная эльфийская работа. – вынес вердикт Кузьма, показывая Аннарину странный клинок, в срезе больше похожий на пятилепестковый цветок. – И не оружие это. Просто, видать, у малого больше ничего не нашлось при себе. Шпион – он не воин. Его дело уши держать открытыми, а не с мечом скакать.
– Эх, допросить бы его... – покачал головй Вокан. – Вечно ты, брат, торопишься!
– Так это... – ухмыльнулся Седди. – Работника чуть нам не попортил, гад!
– Смотрите-ка! – Кузьма вытянул из-за отворота темного плаща лазутчика какой-то замызганный лоскут. – Чую, эта тряпка тут неспроста! Грязная, а свернута как вышитый платочек!
– Постойте-ка... – Аннарин наклонился к бледному лицу убитого, откинул край широкого капюшона. – Да это же нюхач! Он по запаху находит кого угодно, не хуже собаки.
– Да ладно тебе... – начал было скептически возражать Вокан, но сам разглядел неестественно широкие, словно вывернутые ноздри, покрытые редкими черными волосками. – Эк его! – невольно пробормотал гном.
– Эти люди – потомки магического скрещивания с монстрами. Их немного осталось в Адене. – пояснил Аннарин. – Мне приходилось пользоваться их услугами в Приграничье. Они служат любому, кто заплатит. Шпионят, разыскивают должников, сбежавших супругов, пропавших детей, заблудившихся безумцев – кого угодно. В городах часто прикрывают лицо маской или вуалью. Бойцы неважные. Нюхачи селятся на маленьких хуторах, часто кочуют. Стараются держать в тайне, где они живут. Еще бы!
– Ну и что нам это дает? – пожал плечами Вокан. – Послали за кем-то не простого шпиона, а нюхача, а кто послал, за кем?
– Если он шел за кем-то из нас, то вот эта тряпка нам и даст ответ. Нужно посмотреть внимательно: это может оказаться кусок чего-то, что держал в руках тот из нас, кого искал нюхач.
– Ну, судя по вон тем цветочкам-листочкам, это не гномское точно! – решительно заявил Седди.
Тем не менее, Вокан и Кузьма внимательно осмотрели кусок ткани. Больше всего он напоминал обрывок одежды. Достаточно тонкое полотно с мелкой вышивкой когда-то явно было светлым. Но цвет давно разъели бесконечные стирки и покрыли грязные пятна. И ничего похожего в своем гардеробе гномы не припоминали отродясь.
Вернулись охотники с добычей и Марусенька с мисками. Пересказ подробностей их охоты на «вот такенного василиска» и нападения на Аннарина занял некоторое время. Разъяснив всем, кто такие нюхачи, Аннарин пустил обрывок ткани по кругу. Марусенька первая схватила тряпку и рассматривала ее так пристально, словно искала зашифрованную надпись. Но ничего знакомого не углядела. Близнецы и Сэйт тоже своей тряпку не признали. У Вивиан она вызвала недоумение.
– Это больше похоже на обрывок простыни, чем на одежду. – высказала она свое мнение. – А раз так, то я ни за что не поверю, что мужчины могли запомнить, на чем и где они спали. Вы же не глядя плюхаетесь и почти никогда не стелите постель и не стираете белье. Но мне она кажется знакомой. Может быть, если постирать ее, я вспомню?
– Нет, лучше не стоит. – возразил Аннарин. – Пока она сохраняет запах, по которому шел шпион, мы можем спросить у какого-нибудь еще нюхача, чей это запах. А от постиранной тряпки будет пахнуть мылом и все.
– Стоит ли искать нового носатого вместо старого? – нахмурился Седди.
– Ну, не всех же нюхачей наняло одно лицо! – аргументировал эльф.
– А мне кажется, я тоже эту тряпку узнаю. – перебил его Клайд, рассматривающий тряпку так и сяк. – Вот вертится что-то в голове, а никак не вспомню!
– Ой, Клайд! – засмеялась Вивиан. – Да ты когда в последний раз тряпку в руках держал?
– Ага! – подмигнул ей маг. – А кого не так давно подрядили заниматься тряпкологией в одном забытом богами архиве? Вивиан... – улыбка сбежала с его лица и он уставился на злосчастный кусок ткани в своей руке. – Ты гений! Это та самая тряпка, которой я в архиве пол мыл!
– Быть не может. – прошептала девушка, снова натягивая лоскут. – Действительно! А я думаю – цветочки-то знакомые! Это ж архивариус кусок старой простыни дал, точно!
Еще несколько минут парочка уточняла родостовную тряпки, убедившись окончательно, что эта реликвия действительно позаимствована кем-то в памятном архиве.
– Ну и что нам это дает? Тряпку держала в руках Вивиан, а потом Клайд ею пыль сгребал. И в воде ее полоскали, и трясли, и бросали. Чей там может быть запах? – недоумевал Сэйт.
– Во всяком случае, нюхачу поручили найти либо Клайда, либо Вивиан. – мрачно сказал Кузьма. – И как раз сейчас, когда... – он оборвал сам себя и вздохнул.
–А в последние месяцы где был Клайд, там и Вивиан. – добавила Марусенька задумчиво. – Знать бы еще, кто их ищет?
– Нужно уходить отсюда. – рубанул рукой воздух Седди. – Шпион вряд ли вот так насовсем помер от бульника. В выморок ушел, оклемается и побежит докладывать: так мол, и так, нашел что велели, да злые дядьки помешали. Ну и опишет нас, заодно. А нам это ни к чему, стало быть.
– А тыква? – капризно дернула носиком Марусенька. Но ее уже не слушали. Гномы, эльфы и люди собирали заплечные мешки, передавали друг другу пустые миски, одеяла, ножи – все, что было небрежно разложенно у костра.
Когда гномишка горько разрыдалась, даже сдержанный Кузьма обернулся к ней с осуждением на лице. Но это был не капризный рев, а тихий обиженный плач. Марусенька стояла над последней тыквой, так задержавшей их в этих холмах. Оранжевая кожица медленно бледнела, таяла в воздухе. Тыква погибала на глазах.
– Он... он мою ты-ыкву-у уби-ил! – она протянула подошедшим гномам узкий, хищный кинжал.
Не выносящая ударов и повреждений тыква, вне всякого сомнения, была погублена клинком, воткнувшимся в нее почти по рукоять.
– Ну, не плачь, Мусь, – утешил ее Кузьма. – Смотри, кинжал-то какой богатый! С камушками, красивый. Чем тебе не урожай! Хочешь – продай, а хочешь возьми себе на память!
Гномишка утерла слезы и внимательнее пригляделась к клинку.
– Чем-то он запачкался! – сказала она, показывая темную полосу на лезвии. – Липкое что-то!
Аннарин не думал, что он может двигаться так быстро. Не в бою, не в опасности, прямо с полусобранным заплечным мешком в руках, он успел в прыжке выбить у гномишки кинжал, прежде чем она коснулась липкого вещества на нем. Никто не успел даже глазом моргнуть, а Аннарин уже втыкал раз за разом злосчастное лезвие в жирную грядку.
– Это яд. – коротко пояснил он разинувшей рот гномишке. – Потрогала бы – и все. Не просто все, а совсем все.
Марусенька кивнула и неожиданно икнула. От этого детского звука все взорвались смехом. Клайд достал из сумки пузырек с противоядием и тщательно промыл кинжал. Потом на всякий случай пролечил заклинаниями от отравления и гномишку, и эльфа.
– Ну и урожай у тебя вырос, племяшка! – похлопал Кузьма по плечу оторопелую Марусеньку, держащую очищенный кинжал двуми пальцами, как дохлого элпи.
– Хороший урожай! – ободряюще подмигнул ей Клайд. – И мешки полны, и приключений... полные штаны. Теперь будем прятаться неизвестно от кого, а , Марусь?
– Известно. – спокойно возразил ему Аннарин. – Вас разыскивает лорд Торионел. Это его кинжал, я знаю точно. Особый кинжал для особого яда.
Сразу шесть пар глаз впились в его побленевшее лицо. Левмен испуганно округлила рот, Тиэрон нахмурился, Седди и Вокан взялись за секиры. Вивиан, дрожа, прищурила глаза, будто целясь в слишком далекую мишень и Сэйт, ухватившись за плечо Клайда, залился мертвенной бледностью.
– Кто ты такой, Грэн Кайн тебя побери! – воскликнул Клайд, видя реакцию своих друзей.
– Аннарин Торионел, к вашим услугам! – ответил эльф, смахивая бисеринки пота с абсолютно бескровнойго лба.

[Vendi]

Глава 37
Исчадие света.

Вокан исчез в густой поросли так бесшумно, будто был духом леса. Седди покачал головой и вздохнул. Еще совсем недавно лучшим следопытом среди братьев считался он сам. Отец забрал его в караван сразу после Праздника Новых Мечей, и к лесу верхнего материка Седди был привычен так же, как и к холодным гулким коридорам шахт.
Теперь, конечно, ему уже так не бегать. Нельзя сказать, что он совсем обуза для друзей, но даже Марусенька, вон, косится на него с жалостью.
Впрочем, кроме стрелявшей глазами Марусеньки, никто больше на гнома не смотрел. Спешные сборы стали привычными за последние дни. Объединенная общей угрозой пестрая толпа, долбившая тыквы на полянке в горах, разом превратилась в сплоченный отряд. Планы составляли и обсуждали на ходу. Рассиживаться, зная, что у врага есть верховые страйдеры, и даже драконы, было черезчур самонадеянно. Уходили не по дороге – по холмам, через дикие рощи, порой пробиваясь с боем, порой усыпляя монстров на своем пути.
На ходу решили и вопрос с караваном. Кто-то ведь должен был отправиться туда, где их ждали родные, рассказать о плаванье, о товарах на складе, и о новой напасти.
Лемвен и Тиэрон отказались наотрез. У этой парочки все еще бурлило желание отомстить за отца и Доникора, и они не сомневались, что оставаясь рядом с теми, кого ищет Торионел, рано или поздно они встретятся с ним лицом к лицу. Седди теперь был ходок тот еще, тем более по лесу. Да и на складе большую часть товара они положили на имя Вокана – братец со всеми кладовщиками был на ты, и умудрялся порой получить скидку там, где другой получал только очередную наценку.
Потому-то старший брат Сеодора сейчас пробирался по заросшему кустарником оврагу, выводящему к перекату на Ирисной реке. Там начиналась тропа, вкруговую выводящая к хутору гусятников. Караванщики обнаружили ее пару лет назад, и искренне надеялись, что больше никто этой дороги не знает. Там-то Вокан надеялся пробраться к своим, избежав любопытных глаз в городах и на крупных трактах.
А отряд двигался дальше на северо-восток, обходя стороной не только крупные поселения, но даже охотничьи заимки в лесу. Цель их путешествия – заброшенный торговый форпост – была выбрана в надежде на то, что об этом месте все давно забыли. Описание форта и безопаного пути к нему нашел когда-то в эльфийской библиотеке Сэйт. И запомнил – просто, на всякий случай. Описание составили когда-то купцы, покидавшие Приграничье во время Огненного Мора. Кузьма обеспокоился, но подхватят ли они там древнюю заразу, но Вивиан заверила его, что мор был наслан заклятием, и сохраниться столько веков никак не мог.
Почему-то вышло так, что караванщики, которых было столько же, сколько Марусенькиных друзей, считая ее саму, с самого начала оказались в отряде «на новеньких». Опытные путешественники и следопыты, они последовали за Кузьмой и Клайдом, они слушали советы Сэйта и рассуждения Вивиан, как какие-то новобранцы. До сих пор у них был свой путь, своя тайна и свой враг. И вдруг оказалось, что есть кто-то, у кого счет к общему врагу длинее, путь запутаннее, а тайна... еще не раскрытая, она явно стояла за всеми действиями новых товарищей. Теперь же, после ухода Вокана, караванщики остались в меньшинстве, и незаметно перешли под негласную опеку друзей. Марусенька старалась держаться поблизости от Седди, в то же время не показывая ему, что готова в любую секунду подхватить увечного гнома. Клайд даже покосился на подружку несколько раз, удивленный ее молчаливостью. Между Марусенькой и Клайдом, тоже держа Седди в поле зрения, двигался Кузьма. Кряжистый гном разговаривал мало, и только по делу.
Клайд оказался в паре с Тиэроном. Темный сдержанно обсуждал с магом все подробности происходящего, но его искреннее дружелюбие искупало немногословность, и Клайд охотно рассказывал, рассуждал и предполагал, не касаясь, конечно, своей тайны.
Вивиан держалась поближе к Клайду, но шла почти боком, обернувшись к Леми. Девушки негромко, но азартно обсуждали что-то. До Клайда долетали обрывки фраз, ни капли не прояснявшие предмет их беседы: «И тут вытачка до пояса... и еще лавандового масла... конечно, пух лучше... нет, не рисовая мука... золотистого оттенка... и магической энергии берет меньше...».
С другой стороны от Клайда двигались светлые эльфы. Шагая почти в ногу, они большую часть времени были погружены в мрачное молчание. Клайд со стыдом вспоминал момент, когда он вцепился в рукав Сэйта, уверенный, что тот сейчас бросится на Аннарина. Но названный братишка вытащил свой кинжал не для этого. Он протянул его рукояткой к назвавшему свое имя эльфу и сказал очень просто и горько:
– Мама умерла, Ари. Этот кинжал она просила передать тебе. Он принадлежал твоему отцу. Тебя зовут не Аннарин Торионел, а Аннарин Фрэкей.
От тона его голоса, казалось, стынет в жилах кровь. Он всю свою боль вложил в эти несколько слов, и блестящий боец, высокий воин, только что гордо стоявший перед всеми, с рыданиями принял у него потертый охотничий кинжал.
С тех пор Аннарин больше походил на тяжелобольного. Он сторонился всех, особенно Леми, словно боясь замарать их одним только своим присутствием. Голова его была низко опущена, походка тяжела и неровна. Только Сэйту он позволял находиться рядом с собой.
Им не было нужды рассказывать друг другу длинные саги. Оба знали правду во всех подробностях – просто до сих пор смотрели на нее с разных сторон. Теперь запутанная головоломка сложилась, и вся тяжесть неискупимого предательства легла на плечи Аннарина. А вся жгучая боль прощения – на плечи его младшего брата. Он-то знал, каков был лорд Торионел в своей бесконечной злобе, но не мог понять, как его брат мог быть так слеп – все эти долгие годы. Жалость и удивление сквозили в его взгляде. Братья словно поменялись возрастом – Аннарин был ведомым, и ждал слова, жеста Сэйта, что бы с готовностью отозваться. И снова подавленно опустить взор. Их диалог был более понятен Клайду, чем щебетание девушек:
– В ту зиму был буран, но мама пошла...
– Вся была в снегу... я помню...
– Они с моим отцом поженились...
– Даже не упоминал про тебя никогда... до нападения на караван.
– У него не получилось ни таской, ни лаской...
– Я видел, что они едут куда-то с клеткой...
– Вот эту татуировку...
– А я даже слова ему не сказал поперек...
– Это не трусость, я думаю...
– Это гораздо хуже...
– Ты можешь звать меня Сэйт или...
– Или – я еще не заслужил... Сибайх. Мама тебя так назвала?
– Нет, отец. Это на наречии темных – Сын Заката.
– Да, я мог бы догадаться...
– Ты мог бы догадаться обо всем еще по своему имени. С чего бы тебя называть так, если твой отец жив?
– Анна Рин – дар памяти? То...рионел говорил, что это всего лишь родовое имя.
– Врал как всегда. Нет такого имени в высших родах, поверь мне.
– А Торионелы не из высших. Тоесть, ведь мой настоящий отец был из того же рода, двоюродный брат Торионела, так?
– Фрекэй – это ветвь рода Торионел, точно. Но по маме ты... оба мы... из высших.
– Торионел просто бредит высшей властью.
– Ему до трона как келтиру до Баюма. Было три ветви наследников престола, и из них уцелело только две. Торионелы не в родстве ни с одной, даже косвенно. Разве что, через тебя.
– А я... мы в родстве?
– Да, в дальнем. По маме. Пятиюродные племянники троюродного брата наследника. Ну, если бы наследник существовал.
– Говорят, он существет. Жрецы хранят его тайну и ждут исполнения пророчеств. Сиб... Сэйт. А мама из какого рода была? Она говорила?
– Говорила. Мне кажется, она знала, что мы встретимся с тобой. Знаешь, у нее был Дар. Небольшой. Потому она и сказала мне, хоть замужняя эльфийка и теряет имя своего рода.
– Не только замужняя. Обрученная и родившая дитя – тоже.
– Ну да. Поэтому я ношу имя твоего и своего отца – в память об обоих.
– Так ты не скажешь мне ее род? Я понимаю, я опозорил...
– Ева сохрани! Я просто заболтался! Мама была из рода Тирулма. Ты мог бы взять себе это имя в память о ней. Поскольку я уже несу два имени...
Аннарин вздрогнул и замер на узкой тропе, так что Седди и его опекуны – Кузьма и Марусенька – чуть не налетели на него. Сэйт заботливо подхватил брата под руку. Жалость к этому сильному, взрослому эльфу, так глупо исковеркавшему собственную судьбу, перевешивала в младшем брате обиду и горечь.
– Что с тобой? – спросил Сэйт, пропуская гномов вперед. Клайд во всю вертел головой и уже не скрывал, что заинтересован разговором братьев. Даже девушки замолчали.
Аннарин поднял маленький кинжал, который почти не выпускал из рук все эти дни, и быстрым движением провел по обеим ладоням, делая ровные, глубокие надрезы. Сэйт судорожно вздохнул, но не отвел глаз. Обряд принятия имени можно было делать и так, на лесной тропе, без жрецов в торжественных одеяниях. Главное – не испугаться боли, крови, и доверять тем, кто свидетельствует с тобой вместе перед богами.
Измученный угрызениями совести Аннарин, видимо, не мог ждать, когда ему доведется совершить обряд в Храме. И доверял своим спутникам – и брату – полностью.
Путешественники окружили эльфа, затаив дыхание. В обоих горстях уже набралась кровь, когда Аннарин срывающимся голосом произнес:
– Я, урожденный Аннарин Фрекэй, силой своей крови перед всеми богами подтверждаю желание принять имя рода моей матери, Торвен Тирулма, да будут свидетелями мне мои... друзья!
С этими словами он сложил ладони вместе. Простой обряд обычно заканчивался короткой вспышкой магии. Кровь исчезала с ладоней именуемого, раны затягивались, а обладатели магического зрения читали в его ауре новый узор.
Но Аннарин забыл про Чашу. Металлическая полусфера как обычно возникла из ничего, когда его ладони коснулись друг друга. Кровь плеснула на узорчатый ободок, яростно зашипела, испаряясь, и вдруг два огненных жгута обвили ладони эльфа. Тот вскрикнул, но не разнял рук. Обряд еще не свершился. Пламя, казалось, прожигает руки до кости, но ни дыма, ни запаха не появлялось. Только жгучая, ледяная резь, которую Аннарин терпел из последних сил.
Все закончилось внезапно. Пламя опало, боль отступила, и кровь испарилась с ладоней. Боги приняли новое имя. А взамен поперек линий жизни и судьбы у эльфа отпечатались два полукруга – след исчезнувшей Чаши.
Оцепенение спало с присутствующих. Девушки бросились осматривать ожоги Аннарина, которые, впрочем, больше походили на татуировку, сделанную несколько лет назад, чем на свежие раны.
Сэйт и Клайд наперебой потребовали разъяснить, что это за Чаша. Кузьма немедленно отправил Марусеньку и Тиэрона в разведку в обе строны от тропы – проверить «есжли кого не того этот фейрверк переполошил».
Вивиан тоже недоумевала, что же нарушило обряд. Такие имяположения в кланах по весне, когда молодые бойцы принимают присягу, проводят сотнями. Обычно боги благосклонны к принятию нового имени, но если уж обряд не удается, никого не жжет ледяное пламя. Просто кровь сворачивается и падает из ладоней грязным комком, отвергая сказанную клятву. Жрецы рекомендуют тогда пройти обряд очищения и попытать удачи с другим именем, ибо это неугодно... Постойте!
– Анна... рин! – запнувшись на имени эльфа, торопливо сказала девушка. – Но почему ты клялся всем богам разом? Разве не Эйнхазад дают клятву светлые эльфы?
– Но я... – Аннарин вскинул на нее недоуменный взгляд. – Я не мог оскорбить ни одного из богов, что покровительствуют вам всем!
– Нужно было тогда добавить: кроме Паагрио, раз среди нас нет орков! – рассмеялся Клайд. – Но эта странная чаша... Мне кажется, это она исказила обряд.
– Или помогла завершить его. – возразил Аннарин, демонстрируя полукруглые отпечатки на ладонях. – Я ощущал себя так, будто что-то во мне подверглось проверке и было признанно годным.
– Вроде голема на профилактике? – уточнил Седди.
– Ну да. – кивнул эльф. – Разобрали, сверили с чем-то и собрали обратно – живи, мол.
Он выглядел несравненно веселее. Гнетущая его тяжесть собственной вины была если не снята полностью, то существенно уменьшена содеянным. И голова уже не висела ниже плеч. Леми засмотрелась на него, и, получив локтем в бок от своего брата, покраснела до ушей.
Рассказывая все, что они сами знали о Чаше Клайду и компании, эльфы увлеклись и перебивали друг друга и Седди. Но в результате они уставились друг на друга в недоумении. Получалось, что про Чашу они почти ничего не знают.
– Ари! – вспомнила Леми. – А Мать Олай сказала тебе, от кого ее нужно беречь? Я помню, она обещала.
– Да, сказала. Но непонятно. Беречь от мастера, вот что она сказала. Это слово на их диалекте, означает любого ремесленника, от механика до ювелира.
– Просто мастера? – задумчиво прищурилась Леми. – Ничего-ничего больше?
– Мастера, который захочет ее починить, как-то так.
– Значит, никому ее не показывай, да и все. – кивнула эльфийка. – А я надеялась она знает что-то...
– Да это же просто пророчество, помнишь? Те, кто оставлял Чашу в Глазе Бури, передали его островитянам, а те пересказали мне, и все.
– Может быть, что-то важное забылось за столько веков? – задумался Сэйт. – Пророчества вообще довольно туманны, и тем не менее, они сбываются.
– Никого там нет! – оглушительно завопила в этот момент Марусенька, выкатываясь из кустов. – И никого мы не переполошили!
– Теперь-то точно нас и в Орене услышали. – проворчал Тиэрон, выходя следом за ней. – Но в округе действительно пусто. Только какой-то шум на севере. Чуть левее нашего пути.
– Надеюсь, не про наши души шум. Тут не так далеко Башня Гордыни, гама там хватает, как и желающих, этим новым зачарованным оружием отправить самого Баюма в выморок. – махнул рукой Кузьма. – Но двигаться будем поосторожнее.
Отряд снова растянулся по тропе. Говорить не хотелось. Клайд и Сэйт по очереди присматривались, прищуривая глаза, к новым линиям в ауре Аннарина. Сэйт, шагая между двух братьев – единоутробного и названного – напевал чуть слышно свою считалочку про пауков. Ари еле заметно усмехался, косясь на него. Вивиан задумчиво перематывала на ходу бинт, так и не пригодившийся эльфу. Остальные двигались молча, переваривая произошедшее.
Резкий крик наверху привлек их внимание. Густые деревья скрывали небосклон, но в редких прогалинах светилась дневная синева. При первых же звуках сверху Кузьма и Клайд отступили с тропы к могучему стволу, Лемвен выхватила свои недавно перекованные мечи, Тиэрон шагнул в тень кустов, тоже выхватив оружие, Седди и Сэйт встали на обочине спиной к спине, словно охотились вместе пару месяцев, Вивиан перехватила посох, проверяя эликсиры в кошелях на поясе, и только Аннарин и Марусенька шагнули на открытое пространство, высматривая в небе то, что издавало такие вопли.
– Ой!!! – в своей манере заверещали гномишка, перекрывая шум в небе. – Ой! Там дракон дерется с кем-то белым! Ой! Падают оба! Сюда!
От ее криков или от увиденного Аннарин очнулся и с гномишкой под мышкой, отскочил с тропы под прикрытие ветвей. Сверху крутился огненный клубок, в котором темное чешуйчатое тело сплелось с ослепительно белым. Полыхало магическое и обычное пламя, и все это то судорожными рывками поднималось вверх, то падало ниже и ниже, прямо на лес.
– Уходить надо, пока не поздно! – мрачно предрек Кузьма. – Не наше это дело, кто там с кем воюет. В этих местах испокон веку покоя не было.
– Тут через болото только одна тропа. – покачал головой Сэйт. – Если уйдем с нее, можем утонуть или на злобных тварей напороться. И форт не отыщем. А эти двое не на нас охотятся.
– Ну, поглядим... – неопределенно отозвался гном, помахивая секирой. Воцарилась напряженная тишина, прерываемая только шумом небесного сражения. Бойцы поглядывали в узкие просветы меж ветвей, а маги торопливо наделяли всех защитками.
– Я сбегаю, посмотрю? – просительно глядя то на дядьку, то на Клайда, пискнула изнывающая от любопытства Марусенька. – Ну одним глазком!
– Я тебе... – начал было Кузьма, и в этот миг в сотне шагов от них раздался глухой удар тяжелых тел, рухнувших на землю. Затрещали сломанные стволы, заверещала какая-то птица. Гулкий рев перешел в предсмертный хрип и стих. Лес качнулся еще раз, как бы прислушиваясь, и снова замер. Будто и не было ничего.
– Вместе пойдем! – решительно сказал Клайд, выдвигаясь из-под дерева на тропу. – Мало ли что... – неопределенно оправдал он свои действия. Но никто не возражал. Все двинулись плотной группой, готовясь к любым сюрпризам.
На месте падения они сразу различили засыпанного листьями дракона. Он был мертв, и мертв был его всадник, свесившийся через поручни боевого седла. Ненужные больше Свитки Оживления, торчащие из раскрытой сумки, шевелил ветер. Видимо, всадник прожил немного дольше дракона – ровно на столько секунд, сколько требуется, что бы расстегнуть поясной кошель.
Не сговариваясь, Клайд и Тиэрон подняли погибшего и положили его на траву. Человек, немолодой, с растерянным выражением лица, в легком доспехе, не выглядел охотником за сокровищами Башни Гордыни. Ни могучего оружия, ни зачарованных лат, зато полная сумка свитков и лучших почтовых кристаллов.
– Посланец чей-то? – предположил Седди, выворачивая карманы убитого. Вивиан удивленно уставилась на гнома. Тот слегка смутился, но сказал, не опуская взгляда:
– Ежли кому, что уже без надобности, то не след добро разбрасывать. А коли вдруг найдем имя или адрес, где хозяина искать – отдадим честь по чести. Так у нас в караване заведено, и я разницы не вижу. Сюда он после выморока вряд ли вернется.
– А я думаю, – озирая небо в пробитую падающим драконом прореху в кронах деревьев, возразил Аннарин – Что вернется, и как можно скорее. И не один, поверьте. Что бы всадник да бросил дракона, не попытавшись его оживить?
– Ну, я тогда туточки все положу. – вздохнул Сэдди, по гномской привычке уже рассортировавший имущество всадника на аккуратные кучки.
– Не стоит. – мотнул головой Ари. – Эти вещи, если ты оставишь их, послужат нашим врагам. Поэтому забирай все, что сможешь поднять.
Разумеется, доспех погибшего, оказался защищен заклинанием, не позволявшим снять его с трупа. Благодаря этой защите, попавшие в выморок возвращались к жизни не голыми, а в том же снаряжении и одежде, в котором приняли малую смерть. Но иногда магия давала сбой, отмечая место чьей-то гибели утерянными перчатками, сапогами или кусками лат.
Бойцы сноровисто подобрали все разложенные гномом вещи и распихали их по своим мешкам.
– Точно уверен, что это враг? – спросил Кузьма у эльфа. – А то я мародерством рук не марал отродясь.
– Значок на шлеме. – пожал плечами Ари. – Это разведчик Торионела. А вот что он делает здесь – я бы очень хотел знать.
– Будем надеяться, что это просто совпадение. – хмуро молвил Клайд.
– Какое-то странное совпадение. – возразила Вивиан. Остатки ее пророческого Дара иногда давали о себе знать смутным беспокойством, более ясной, чем у всех, интуицией. – Давайте уйдем поскорее! Всадник мог уже поднять другого дракона, и не одного.
– А кто его убил-то? – неожиданно спросила Марусенька.
Все невольно шарахнулись от темной туши ящера. Слабый, еле различимый шелест раздался из-под раскинутого черного крыла.
– Пойдем, пойдем. – перешла на шепот Вивиан. – Оно еще живое!
– Надо глянуть! – нерешительно предложит Кузьма. – Ежли оно против наших врагов, то может нам поможет?
– Все твари в мире против наших врагов. – усмехнулся Аннарин. – И против нас заодно!
Но мы можем и глянуть, что бы знать точно! – он подобрал обломанный сук и откинул им перепонку крыла, как постельничий в замке откидывает простыни на огромной хозяйской кровати.
Из-под черной кожи, покрытой щепками и листьями, навстречу взорам друзей явилось ослепительно-белое оперение. Темные пятна крови только подчеркивали его неестественную белизну. Все отступили назад. Существо было еще живо. Оно силилось привстать на четвереньки, упираясь в податливую лесную почву могучими руками. Его совершенное бронзовокожее тело казалось ожившей мраморной статуей – не только из-за идеальных очертаний, но и из-за рамеров. Ростом существо было более чем вдвое выше любого из разумных Адена. Его безукоризненное лицо могло бы являть собой образец мужественной красоты, если бы не свойственное многим человекообразным монстрам выражение безликого равнодушия.
Белые поножи скребли траву, все больше пачкаясь, но существо, даже истекая кровью, не оставляло попыток приподняться и достать своим копьем находящихся рядом живых.
Аннарин, раскинув руки, заставил всех отступить назад, медленно, шаг за шагом. При этом никто не мог оторвать взора от лица необычного монстра. А тот, будто чувствуя их взгляды, вперился своими бездушными глазами в их лица. Идеально очерченные губы шевельнулись, силясь произнести что-то.
Клайд почувтвовал, как пот стекает у него по спине. Невероятная жуть охватила его. Он ясно вспомнил свое детское потрясение, когда ему впервые довелось услышать говорящего монстра. Не шепелявившего тупо одни и те же грязные словечки, как гоблины, не мычащего, как низшие орки, не взлаивающего, как оборотни...
В Магической Школе иногда появлялись бывшие ученики, ставшие могучими волшебниками. И порой они привозили что-нибудь – в подарок или для забавы учеников.
В тот раз мрачноватого вида мужчина с щегольской бородкой привез закрытую плотной тканью клетку. В ней сидело невиданное на Острове существо – матриарх степных ящероидов.
Множество учеников бросило все свои дела и собралось поглазеть на диво. Зеленокожая самка стояла посреди зачарованной клетки, горделиво поводя своей змеиной головой из стороны в сторону. Ее почти человеческая фигура была задрапирована в довольно искусно вытканую робу, а голову украшал ритуальный убор из перьев. Казалось, монстр так туп, что не понимает, где находится. Самка порой шипела и пыталась атаковать учеников магией, а порой стояла неподвижно, словно не видя никого вокруг. За решеткой она была совсем не страшна, но мало кто из начинающих магов хотел бы встретить такое в чистом поле.
После того, как все разошлись, Клайд под каким-то предлогом проскользнул в помещение с клеткой. Он больше боялся того, что его застанут учителя, чем что тварь причинит ему какой-либо вред. Но вплотную к решетке подходить не рискнул. Некоторое врея они стояли молча – маг-недоучка с облезлым посохом и матриарх, неразумное порождение древней магии.
Потом существо плавно и неспешно развернулось в сторону Клайда. Неуловимо женственное движение заставило почти позабыть о ее змеиной морде, приковав взгляд к изгибам мощной, как у высшей орчихи, фигуры. Качнув бедрами, она наклонилась с высоты своего помоста к мальчику, так что под тканью робы явственно проступили две округлости груди.
Эта биологическая несообразность вывела Клайда из очарованного состояния. Может быть, то была хитрость или примитивная природная магия, но рассчитана она была на мужчину, а не на пацаненка, еще играющего по вечерам в солдатики. Клайд оглянулся на дверь, собираясь отправиться восвояси. Но в этот миг матриарх заговорила. Ее немного шипящий, резкий голос потом всегда вспоминался Клайду, когда ему доводилось охотиться на ящероидов. Все еще покачивая бедрами, самка произнесла с живой болью в голосе:
– Отпусти меня, человек! Отпусти, отпусти, мои дети ждут меня! Открой замок, пока они не погибли без меня! Мои дети, мое племя! Отпусти, отпусти, не убивай!
Мальчик был потрясен настолько, что бросился бежать, не сказав ни слова ни монстру, ни учителям. Куда потом увезли клетку и что было с матриархом, он не знал. Первое потрясение давно прошло.
Псевдо-жизнь, как-бы-разум монстров в разных проявлениях, типа строений, ремесел, иерархии и религии уже не изумляли его. Но он все еще был не готов услышать от них разумную речь. Это порождало в нем сомнения в своей правоте, в правоте всех, кто пытался очистить мир от магических созданий...
– Нарушенное равновесие! – звучным, ни капли не искаженным страданиями или болью голосом произнесло белое существо, убившее дракона. – Подойдите, смертные, я еще успею убить вас!
Отряд продолжал пятиться, и монстр, досадливо мотнув головой, снова попытался приподняться. Силы его были на исходе. Но он мучал свое тело раз за разом, пытаясь заставить дотянуться до живых.
– Глупцы! – он говорил без малейших эмоций, и этот равнодушный голос завораживал. – Я должен убить и я убью. Потом. Вы будете умирать долго. Подойдите – я дам вам быструю смерть.
Вивиан отодвинула Аннарина и шагнула к монстру, не замечая вцепившихся в нее Клайда и Леми. Ее личико было сосредоточенно. Маг осознал – его подруга не околдована тварью, она просто трезво оценивает свои возможности – и возможности монстра.
– Кто послал тебя? – спросила она почти так же холодно, как и умирающий.
– Высшие силы. Равновесие не должно быть нарушено. Вы несете в себе пять пророчеств. Они не должны сбыться. Нам нужно искупить. Нужно вернуть себя. Подойди, Пророчица, и умри!
– Какие пророчества? – крикнула Лемвен из-за спины Вивиан.
– Пророчество о трех королях. Пророчество Бездны. Пророчество Огня. Пророчество Стражей. И твое личное маленькое пророчество, Целительница. Подойди, мое копье очень острое, острее бритвы. – хотя голос существа оставался равнодушным, казалось, что оно издевается.
– Расскажи нам о пророчесвах! Мы должны знать! – воскликнул Клайд.
– Жизнь за каждый рассказ, человечек! И начну я с тебя, согласен?
– Но... – Клайду не хотелось отказом прерывать откровения монстра. – Если я умру, я не услышу рассказа. Неравный обмен.
– Хорошо. Вот Пророчество о трех королях:
«Потомок стихий четырех,
Когда перерезаны корни,
Соберет разделенное вместе
И потерю народам вернет.
Наполнится Чаша ответом,
И крылья беду отведут.
Один возвратится из тьмы,
Другой же поднимется в небо,
А третий все нити сплетет.»
Монстр замолчал. Его прекрасное тело перестало судорожно подергиваться, откинувшись назад, на бок. Взмахнули белые крылья, сложились за плечами. Мышцы спины расслабились, и только руки из последних сил приподняли наконечник копья на уровень груди Клайда. Бесстрастные глаза существа не отрывались от глаз мага.
Клайд ощутил неимоверное желание подойти и позволить отточенному металлу войти в свою плоть. «Всего лишь выморок...» – вяло думалось магу.
Подойти близко, коснуться этой гладкой кожи, все еще сияющей неземным светом, позволить этим совершенным рукам сделать с собой что угодно... то, что нужно. Этому прекрасному созданию виднее. Человек должен только подчиняться. Так сладко, так всепоглощающе покоряться этому взгляду, что хочется застонать от переполняющего душу счастья. Разве его коротенькая жизнь сравнима с мудростью, которую подарило им это создание Света?
Огромные пальцы коснулись плеча мага. В них уже не было прежней силы, отрывавшей головы разумных, как ребенок обрывает одуванчики на лугу, но Клайда парализовало от одного только бесконечного восторга. Оно коснулось его! Не побрезговало! Его, смертного, грязного, касаются эти дивные руки, и даже не причиняют боли, хотя маг согласен быть выпорошенным заживо ради еще одного касания.
Ему хотелось прижаться к огромной ладони, как бездомному щенку к выловившим его из сточной канавы рукам. И в то же время он не смел побеспокоить могучее существо своими движениями. Одно лишь маленькое сожаление шевельнулось в нем: что он не может, не смеет разделить это счастье со своими друзьями. Наверное, они простят его. Ведь не Клайд сделал этот выбор. Но переживут ли они серую пустоту, которая поглотила мир вне ослепительного белого света, одарившего мага касанием? Бедолаги...
Клайд нерешительно нашел взглядом копье. Он обещал отдать свою жизнь, и сделает это с радостью, но могущественный медлит. Быть может, жалкому человечку следует надеться на копье самому? Или эта наглость оскорбит высшее существо?
Предвкушая новые касания обожаемых рук, пусть даже несущие смерть, Клайд чуть не плакал от счастья. Скорее! Убей меня! – молил в нем один голос. Нет! Помедли еще немного! Дай мне насладиться каждым мигом рядом с тобой! – вторил ему другой. Душа мага звенела, как струны арфы, со всех сил зажатые в кулак.
Светлый прекрасный воин, бронзовокожий, ослепительный, крылатый, наклонил, наконец, свое копье и медленно потянул человека за плечо к бритвенно-острому наконечнику. Какие-то голоса звучали в отдалении, и Клайду показалось, что это его друзья поют восторженный гимн. Слезы счастья уже вовсю катились по щекам мага, и он старался дышать осторожнее, что бы не испортить торжественный момент дурацким всхлипом.
Металл прорезал ткань и живую кожу под ней, но это было настолько неважно, что Клайд еле-еле обратил на это внимание. Он смотрел не отрываясь в это обожаемое лицо перед собой и с трудом удерживался от шага навстречу этому взгляду. Только желание продлить прикосновение подольше останавливало его. Если бы ему приказали – шагни, он сделал бы это, едва расслышав слова. Никогда, ни во сне, ни наяву, Клайду не было так хорошо. Кроме одного несуществующего места, где золотой, а не белый свет, падал на деревянные стены, и пахло сосновой смолой, и теплые губы... Все это было неправдой, вся жизнь мага была обманом, цепью потерь, горьких пробуждений! Но теперь-то он обрел истиное счастье!
Сверкающий светом взгляд внезапно погас. Тяжелые веки упали, и копье вывалилось из могучей руки. Клайд потянулся было за выскользнувшим из его плоти металлом, но силы оставили его, и он рухнул прямо на белые перья, подобно плащу укутывавшие создание Света, одновременно сходя с ума от наслаждения от прикосновения к нему и от ужаса что нарушил свое слово... не смог умереть...
Пахнущая болотом вода потекла по лицу Клайда. Живот несильно болел, в душе была пустота, подобная мокрому пеплу на месте сгоревшего сказочного дворца. Кузьма встревоженно вглядывался в лицо друга, а маг никак не мог понять, что случилось. Они снова охотятся в болотах? Какой прекрасный сон ему приснился, что-то светлое, огромное...
Клайд содрогнулся, и еле успел наклониться в сторону от Кузьмы. Его долго выворачивало, пока желудок не закололо, и во рту не появился горький вкус желчи.
– Что это было? – прохрипел он, утираясь замечатено пахнущей влагой и жизнью мокрой тряпкой.
– Их называют архангелами. – ответил ему голос Аннарина. – Глаза мага еще плохо фокусировались, и эльф казался ему размытым темным силуэтом.
– На самом деле они никакие не архангелы, конечно! – своим замедленным тоном вклинился Сэйт. Явно братишку пробивало на долгую историю, но у Клайда не было сил выслушивать книжные обороты.
– Скажи просто – кто это?
– Просто? – запнулся Сэйт, протягивая Клайду кружку с холодным отваром трав. – Монстры, как и все прочие. Только очень могущественные.
– А что оно со мной сделало?
– Очаровало, я думаю. А убить не успело, потому что кровью истекло.
– Убить?
– Ну, копьем он тебя тыкнуть успел, но девочки тебя уже починили. – уточнил из –за спины Тиэрон.
– А почему... я так хотел... – Клайд запнулся, не находя слов для описания своего восторга и всепоглощающего восхищения архангелом.
– Ну, наверное, он из последних сил в эту магию очарования вложился, а ты был ближе всех. К тому же в глаза ему смотрел.
– Он так долго... не убивал меня... – коснулся живота Клайд.
– Долго? Парень, да все заняло считанные секунды! Ты шагнул вдруг к нему, прямо под удар, он и начал бить, да сомлел. А я уж секиру достал – успокоить его. – пояснил Кузьма.
– Да? – глупо удивился Клайд. – А мне казалось, прошло полчаса или больше. Он держал меня, держал, касался... – былой восторг отзывался в нем чудовищной брезгливостью, снова затошнило.
– Да, девчонкам полегче пришлось, видно на всех у него магии не хватило. – покивал Кузьма, помогая Клайду встать.
– Девчонкам? – Клайд медленно, что бы не упасть, повернул голову.
Вивиан, Лемвен и Марусенька предстали его взору, но в каком виде! Заплаканные лица, растрепанные волосы, распухшие губы.
– Эй! – слабо улыбнулся Клайд. – Что это с вами?
Все три как по команде отвели от него глаза.
– Да ничего такого, парень, ты не думай. Прилипли они к архангелу тому, как котята, и пищали от радости, вот и все. – успокоил друга Кузьма.
Однако, вспоминая собственные ощущения, Клайд живо вообразил, как должна была подействовать очаровывающая магия на девушек. Если ему, мужчине, монстр представлялся могущественным повелителем Света, то им, видимо, самым желанным мужским существом в мире. Бедняжки! Не удивительно, что им неловко смотреть на Клайда после этого.
Тем временем Аннарин озабоченно торопил друзей. Прошло довольно много времени, и всадник погибшего дракона мог уже подлетать к месту боя с подкреплением.
– Хорошо, что он не видел нас. Довольно и того, что на наш след наведет нюхач. – приговаривал эльф.
Когда все закинули торбы на плечи, оказалось, что Марусенька все еще сидит возле мертвого архангела, перебирая белоснежные перья на его крыльях.
– Ты чего? – сердито прикрикнул на нее Кузьма, а Седди неожиданно смутился и покраснел.
– Я просто посижу еще чуть-чуть... – сказала гномишка отстраненным, мечтательным тоном.
Все остолбенели. С закрытыми глазами архангел казался спящим, и бездушный взор больше не портил его лицо. Просто очень красивый мужчина с обнаженным торсом и с белым плащом из перьев на плечах. Ростом с дом. Марусенька на его фоне смотрелась совсем игрушечной. Она гладила его перья и вздыхала – губы трубочкой, будто старается не заплакать. Наконец, магическая сила исчерпалась, и фигура архангела растаяла в воздухе. Гномишка неторопливо поднялась и посмотрела на всех с вызовом.
– Мне никто никогда так не нравился, и мне все равно, что это просто магия была. Дядька, где такие водятся?
– Такие водятся в Башне Гордыни, на верхних этажах. Подрастешь, натренируешься – можешь присоединиться к каким-нибудь искателям кладов, без конца штурмующих бессмертного Баюма. – ответил ей вместо Кузьмы Сэйт.
– Я... – гномишка выглядела разочарованной в прямом смысле: чары монстра окончательно сползали с нее. Прежде всего она покраснела до свекольного цвета. Потом отшвырнула прочь белое перышко, зажатое в кулаке и топнула ногой.
– Все равно он красивый! – словно кто-то с ней спорил, заявила гномишка.
– Пойдем. – мягко отозвалась Вивиан. – По дороге я расскажу тебе об архангелах. Они такие же создания магии, пронизывающей наш мир, как и прочие монстры, но их возникновение не было чьим-то замыслом или капризом. Они ведь действительно были когда-то тем, чем мы увидели их в грезах: созданиями Света, высшими существами, слугами богов. В монстров они обращены теперь в наказание за гордыню и нерадивость.
– Уй, как это? – позабыв обо всем на свете, гномишка подхватила мешок и затрусила по тропинке рядом с Вивиан, заглядывая снизу девушке в лицо. Остальные двинулись сделом за ними. Все молча ожидали окончания рассказа, заинтригованные не меньше Марусеньки. Только начитанный Сэйт кивал головой, словно потдверждая сказанное.
– Да, ангелы и архангелы были посредниками между богами и смертными. Их выбрали из смертных и дали им могущество, что бы они следили за равновесием в нашем мире. Эти духи оберегали священные места, источники светлой магической силы от бездумного использованияи. И источники темной силы, возникающие хаотично, они должны были тоже прятать от смертных.
Вначале они были истиными воинами Света. Часто помогали в безнадежных ситуациях, спасали народы. Например, говорят, что несколько эпидемий были остановлены именно ангелами и архангелами. Все радовались, если видели пролетающего в небе ангела. Люди в восторге стали строить для них малые алтари и даже храмы.
Но происхождение из смертных оставило на ангелах свой отпечаток. Не сразу, но постепенно стремление к почестям и власти захватило их. Они являлись на обряды в своих храмах и купались в чувствах молящихся, как в потоке магической энергии. Ходят легенды, что в это время они начали уносить с собой женщин, якобы принимая их в жертву себе. Было это забытое влечение плоти, или те несчастные действительно умирали в руках ангелов, отдавая свою жизненную силу воинам Света, трудно сказать. Слухи о потомках ангелов ходили по Адену, но возможно, раса артеас тогда еще не полностью покинула наши земли.
– Артеас? Крылатые люди? – перебила Вивиан Марусенька. – Но разве это не сказочки? «Давным давно, когда гиганты из камней варили вино и артеас летали повсюду...» – так все сказки начинаются!
– Теперь это сказки. – наполовину согласилась девушка. – А тогда артеас еще торговали с Аденом, и порой их видели в полете.
– А они точно не дети ангелов? – задумчиво произнесла гномишка.
– Нет, скорее наоборот. Ангелы могли быть созданы из лучших воинов артеас, доказавших свою преданность богам...
– Марусь, ну подумай сама – у медведя и элпи могут быть дети? – назидательным тоном вмешался Кузьма. – Не-ет, а почему?
– Потому что медведи не живут там, где элпи? – предположила гномка.
– Да нет же. Потому что рост у них разный. Разве у мамочки-элпи медвежонок в животе поместится, подумай сама.
Гномишка, видно, подумала как следует. Потому как зашипела, покраснела и начала нервно озираться назад.
– Не бойся! – поддразнил ее Клайд. – На тебе он все равно бы не женился.
– Слава Марф... – буркнула Марусенька, и тут же купилась на подначку. – Почему это?
– Да потому что эти архангелы уже не живые, а монстры. – коряво пояснил Клайд, сам смутившийся от обсуждения такой скользкой темы. Да еще эти яркие воспоминания о могучих руках, о сияющей бронзовой коже...
– Думаю, – произнес маг вслух. – Что когда они уносили смертных женщин, тем было уже неважно, как и для чего ангелы их используют. Умирали они счастливыми, это точно.
Девушки смущенно покивали, не желая больше обсуждать это.
– А боги-то почему сразу не вмешались?—недоуменно пожал плечами Седди. Ему тоже не нравилось, куда уводил разговор, но не высказать распиравшее его возмущение он не мог.
– Это ж получается, что ангелы сами нарушали то равновесие, которое стеречь должны? Пустили гоблинов в кладовую, как у нас говорят!
– Да, боги не вмешивались до поры до времени. Ведь не взирая на злоупотребления, ангелы справлялись с охраной источников светлой и темной силы. А несколько сотен жизней ничего не значили для высших сил, ибо войны и болезни уносили гораздо больше. К тому же, умирая счастливыми, смертные души не взывали к своим Стражам об отмщении.
– Так боги знали про это или нет? – переспросил Седди.
– Трудно сказать. Мы ведь считаем, что боги всемогущи, так? Значит, они знали, но не вмешивались. А каков был их замысел – этого нам не понять.
– Ангелы могли быть посланы смертным как испытание? – изумилась Лемвен.
– Почему нет. – пожал плечами Сэйт. – Очень поучительная история получается, недаром эту легенду запрещали рассказывать в Адене несколько сотен лет подряд.
– Запретная легенда? Ух ты! – Марусенька захлопала в ладоши.
– Тише ты! – усмехнулась Вивиан. – Да, до тех пор, пока эльфика Нариэль не пробудила Баюма, про падших ангелов старались не вспоминать.
– Говорят, эльфийка была не одна в Башне Гордыни, вот откуда всем стало известно о переродившемся императоре. – задумчиво произнес Тиэрон.
– Со мной учился парнишека. – неуверенно вставил Клайд. – Он утверждал, что его собственный прадед проследил за Нариэль, искавшей клад Баюма. Парень был из старинного рода магов, у них сохранились семейные летописи за много веков... но мальчишки всегда хвастаются, так что я не знаю, правда ли это.
– Следил, и что? – переспросил темный эльф.
– Ну, Нариэль была известной искательницей сокровищ, и в команду к себе никого никогда не брала. Вот прадед того парнишки, когда ее заметил в лесу, решил пробраться следом. Очень часто клады оказывались так огромны, что один искатель сокровищ не мог унести все. Тут-то бы этому прадеду и удалось поживиться...
Башня Гордыни тогда стояла пустая, как высохшая кость. Нариэль нашла какие-то руны на стене внизу. Они вдруг начали светиться, и эльфийка читала написанное вслух. Но следивший за ней маг прятался далеко от нее и ничего не разобрал. Потом она стала пробираться наверх. Он следовал за ней, держа Свиток Перемещения наготове. Клады часто охраняли свирепые монстры, а ввязываться в чужую драку маг не собирался.
– Разумный какой был дедуля... – фыркнула с презрением Лемвен.
– Такие типы до сих пор попадаются. – покачал головой Тиэрон. – Крысы самые настоящие!
– Ну да, маг не был образцом благородства и доблести, но именно он все видел и рассказал в Гильдии Магов. Как Нариэль наткнулась на зачарованное копье и испачкала его своей кровью, как из камня вышел Баюм и появились охраняющие его монстры, в том числе ангелы и архангелы...
– А Нариэль погибла? – пискнула Марусенька.
– Да, весьма нехорошей смертью. – сухо кивнул Клайд.
– Так это все правда, что Баюм разорвал ее живьем и выпил жизненные силы досуха? – передернулся Тиэрон.
– Ну, тот парень говорил, что так оно и было. – Клайд махнул рукой. – Может, это был и не его прадед, но кто-то ведь это видел?
– А может, люди все придумали – и про Нариэль, и про возрождение Баюма. Император был на верхушке Башни всегда, просто раньше на материке кипели войны и бойцам было не до поиска старых кладов. – предположил Седди.
– Может и так. – маг не спорил. Древние легенды никогда не были его коньком.
– Так что же там с ангелами? – нетерпеливо подергала Вивиан за рукав робы гномишка.
– Когда Баюм начал строить свою Башню Гордыни, ангелы должны были вмешаться в это. Во-первых, он заложил фундамент в месте небывалой силы. Во-вторых, он пригласил тайно темных жрецов, и они приносили человеческие жертвы для укрепления стен магией. Два источника силы рядом – темный и светлый – создавали возмущение магии на всем севере материка, но ангелы в то время уже считали ниже своего достоинства затыкать каждую магическую дырку. К тому же, проникнувшись собственныи величием, они полагали, что у жалких смертных не получится выстроить такую Башню.
Тридцать лет строилась Башня, и тридцать лет воины Света игнорировали ее, занялтые собственными делами. Рассказывают, что хитрый Баюм нарочно для этого построил далеко на юге огромное капище, где ежедневно справлялись обряды во славу ангелов и приносились им жертвы – магические и кровавые. Воины Света слетались туда, как пчелы на мед...
– Скорее, как мухи на... эх! – крякнул Кузьма и замолчал.
– Да, уже мало хорошего оставалось в них тогда. Но своего Баюм добился. Ангелы почуяли беду только когда император поднялся на самый верх Башни Гордыни и обратился со своим дерзким требованием в богам.
Белые крылья гремели по всему небу, сонмы воинов с копьями мчались со всех сторон к Башне, но они опоздали, явившись как раз в миг гнева богов. Баюм был проклят в своем бессмертии, а ангелы низвергнуты из высших существ в обычные монстры. И навеки привязаны к Башне Гордыни.
– А что это он твердил про возвращение? – спросил Клайд, потирая плечо, которого касалась ручища архангела.
– Эти существа сохраняют свою память – или часть памяти. Они смутно помнят, кем были когда-то, и иногда пытаются заслужить прощение богов. Но делают это хаотично и странно: то слетят вниз и разрушат Храм в маленькой деревушке, то пытаются напасть на Баюма, вместо того, что бы защищать его...
– А зачем им его защищать-то? – изумилась Марусенька.
– Да в наказание, глупая! – пояснил Кузьма. – Нарочно, что б им обиднее было.
– А... ну понятно. – неопределенно протянула Марусенька.
– Было пророчество. – медленно произнес Сэйт. – Что Баюм может быть убит навсегда и освобожден от проклятия богов. Душа его обретет покой, а Башня Гордыни рухнет. Но кто может убить бессмертного, неизвестно. Вот ангелы и защищают императора от всех подряд.
– А что еще за пророчества он упоминал тут? – поинтересовался Седди. – Я из них только одно знаю, про нашу Лемвен. – и он сдержанно хихикнул, получив от эльфийки ножнами меча пониже спины.
– А я знаю только часть того пророчества, которое он прочитал. – задумчиво добавил Клайд. – Мне о нем говорил Наставник в Школе Магии, но ему были известны только первые четыре строчки.
– Пророчества Стражей и Бездны упоминаются в наших летописях. – пояснил Сэйт. – Но только их названия. Они оба как-то связанны с Пророчеством трех королей. Но я тоже всегда думал, что оно не трех королей, а одного.
– Ну да. – согласилась Лемвен. – Мне еще бабушка говорила – дескать, предсказано было, когда вернется наш король, да понять никто не может.
– Не ваш, а наш. – смущенно поправил ее Сэйт.
– А вот и наш! – уперла руки в боки темная эльфийка. – Какое моей бабушке было дело до светлоухих, подумай сам!
– А какое было дело нашим летописцам до правителя ваших нор! – огрызнулся светлый.
Аннарин растерянно переводил взгляд с девушки на брата и обратно. Неожиданный спор грозил перерасти в драку, но тут оба спорщика рассмеялись собственной горячности и перевели дух.
– Что-то где-то напутали с этим пророчествои, точно вам говорю! – пожала плечами Вивиан.
– Нужно будет в Гильдии рассказать о полном тексте. – согласился с ней Клайд. – Правда, понятнее-то он от полноты не стал.
– Стоит ли доверять словам монстра? – возразил Аннарин. – Если верить тому, что рассказала нам Вивиан, эти существа должны быть хуже чем безумны. Их смертное прошлое, их сияющее могущество и их наказание – все перемешано в головах этих самых ангелов.
– Но тем ценнее его слова! – горячо воскликнула Вивиан. – Быть может, они помнят текст без искажений, хотя и не понимают, что он означает.
– Не понимают или не знают? – задумался вслух Сэйт.
– Понимают как-то не так. – поправилась девушка. – Ну подумай сам, какое отношение к пророчеству можем иметь мы с вами? Наша смерть не принесла бы ангелам прощения богов, но искаженный ум белого воина этого не осознавал.
– А как архангел попал сюда, в лес, так далеко от Башни Гордыни? И почему дрался с драконом Торионела? – практичный Кузьма не отвлекался на разгадывание древних загадок, ему хватало тех, что были в настоящем.
– Ну, может быть дракон пролетел слишком близко от Башни и архангел бросился в погоню с тупым упорством монстра. Вот и залетел так далеко в чащу. А после гибели противника, истекая кровью, понес про нас всякий бред, кашу из своих размытых воспоминаний. Он нас мог принять за кого угодно: за королей, за Баюма, хоть за големскую мамашу. – предположил Клайд.
В этот миг над головами отряда раздался тоскливый звук, подобный реву десятка медных труб. Друзья мгновенно кинулись под защиту плотных зарослей, не проявляя больше праздного любопытства, один раз уже чуть не окончившегося для них бедой.
Прижавшись спинами к покрытым мхом стволам кряжистых деревьев, они с трепетом наблюдали, как далеко в небе, различимые урывками в просветах, к месту недавнего боя с драконом, летели ослепительно-белоснежные фигуры архангелов. Друзья насчитали пять или шесть совершенных бронзовых тел. Фигуры закружились над лесом, высматривая что-то.
Одновременно из-за дальних гор появились боевые драконы. Всадники прибыли на помощь своему соратнику. Видимо, они привезли с собой мага или Свитки Оживления, потому что настречу своим из чащи взлетел давешний павший в схватке с архангелом ящер.
Оба крылатых отряда устремились на противника. Закипела яростная битва, шум которой разнесся над лесом как рев бури.
– Ну, на этот раз уходим очень быстро! – скомандовал Кузьма. – Ты, Муська, не собираешься туда отправиться перышки подбирать?
– Вот еще! – фыркнула Марусенька. – Я ж просто заколдованная была, дядь!
– Ну и ладушки. Уговаривать тебя у нас времени нет. – кивнул гном и тяжелой трусцой устремился по лесу, стараясь перебегать от дерева к дереву, но не терять из вида тропу. Остальные молча, сберегая дыхание, бросились за ним.
Клайд хотел было использовать свое любимое «Хождение с ветерком», но Вивиан остановила его жестом. Не стоило рисковать привлекать внимание дерущихся. И архангелы, и всадники на драконах могли учуять всплеск магической энергии. Кто бы ни победил в воздушном бою, друзьям вовсе не улыбалось дожидаться встречи с ними... Шум битвы медленно удалялся. Притихший лес погружался в сумерки. Влажная земля, покрытая папоротниками, то и дело подсовывала бегущим под ноги коряги, кочки и промоины. Друзья помогали упавшим подняться, и бегство продолжалось.
Через несколько часов, перемазанные в грязи, усталые, голодные, путешественники различили среди деревьев темный силуэт полуразрушенного форта. Озираясь то на лес за спиной, то на таящие опасность небеса, они пересекли заросшую белыми цветами поляну и укрылись под оплетенными плющом и покрытыми мелкой порослью кустарника каменными сводами низкого строения.

[Vendi]

Глава 38
Смерть ради жизни.

Располагались в форте основательно. Прежде всего, мужчины осмотрели все помещения. Гномы простучали стены, колонны и стропила, и пришли к выводу, что крыша, не смотря на раскинувшиеся на ней заросли, простоит еще пару десятилетий.
Клайд, Сэйт, Тиэрон и Аннарин обшарили все уголки здания. В кладовых обнаружилось множество сундуков, ящиков и кувшинов. Но поживиться там ничем не удалось. Если в кувшинах и было что-либо, оно давно высохло, превратившись в неопределенную труху. В ящиках глухо звякали ржавые железки, разпадающиеся в руках. Нельзя было даже понять, было это оружие или какие-нибудь косы-мотыги.
Порой с полки мягко падала связка меха, изъеденного насекомыми настолько, что поднять можно было только шелушащиеся лысые клочки потрескавшейся кожи.
А сундуки... некоторые из них послушно открывались ржавыми ключами, висящими по стенам кладовых, даря исследователям то горсточку мелких монет, то горсть бусин, то сложенные в коробочку осколки зеркала. Но многие давным-давно подменили притворы, хищные и коварные твари.
Отличить притвору от обычного сундука можно было только после того, как вставишь в скважину ключ и попытаешься отпереть тугой замок. Вот тут-то, вместо скрипа и грохота тяжеленной крышки, раздавалось порой клацанье челюстей, прорезывавшихся прямо по оковке.
Клайд пытался пинать сундуки, стучать по ним посохом, но вышло только хуже: хозяйственные купцы не скупились, видимо, на защитные заклятья для своего добра, и от мирного ларя с грудой черепков внутри, тоже можно было получить сдачи, и весьма чувствительно. Поэтому роли распределили так: Тиэрон и Аннарин отпирали сундуки, а маги старались сразу погрузить в сон те из них, которые оказались притворами. Или уж поправляли здоровье рубящим тварь бойцам.
– У меня магическая энергия в амулете уже поднялась на половину узора! – показал Клайду Сэйт. – Словно мы снова на охоте!
– Но до чего ж эти дундуки надоели! – в сердцах пнул очередной экземпляр купеческой обстановки маг. В ответ ему лязгнула железная челюсть, чуть не вырвав клок желтой робы.
– Тьфу, пакость! – разозлился Клайд, отскакивая в сторону и припечатывая притвору к полу «Корнем дриады». Воины в два удара добили тварь. Наградой им стало жалкое колечко с желтым камушком. Посовещавшись, они решили возвратиться в центральный зал, отложив войну с сундуками на потом. Было очевидно, что ничего полезного в кладовых не уцелело.
В зале вовсю кипела работа по обустройству. Гномы отломали где-то крепкие мореные доски и починили двустворчатую входную дверь. Судя по узорам, это были дубовые панели, украшавшие какую-то из комнат. Теперь Кузьма налаживал на двери бронзовый засов толщиной в руку, а Седди, устало опустившись на массивный стул, сколачивал какое-то подобие самострела.
– Поставим тут на ночь в дверях. – пояснил он Клайду. – Мало ли кто сунется!
Девушки тоже потрудились на славу. Выскобленый почти добела стол был уставлен глиняной и металлической посудой, которую они отмывали в ушате и сортировали. С одного края высились пивные кружки, кубки, изящные серебряные чашечки и деревянные ковши. С другого поднималась стопка мисок и тарелок, таких же разномастных. Над огнем, разведенном в огромном очаге, булькал котелок с похлебкой, вкусно тянуло дикой мятой и земляникой из котелка с чаем.
Марусенька притащила из леса очередную охапку белесого мха, который космами висел в этих местах на деревьях, как растрепанные гномские бороды.
– А мох зачем? – удивился Сэйт. Тиэрон и Аннарин за его спиной невольно переглянулись. Обоим воинам не раз приходилось сооружать походную постель из мха, травы или сухих листьев. В каждом заплечном мешке у караванщиков нашелся чехол из паучьего шелка, свернутый в комочек не больше яблока. Клайд и эльфы стали помогать Марусеньке набивать их мхом. Вышли отличные тюфяки – мягкие и упругие.
Девушки осмотрели будущие постели и затеяли спор, где лучше расположиться на ночлег. Если бы это был всего лишь привал, отдых на несколько часов, все легли бы у затухающего очага, сохраняя тепло. Но им предстояло прожить в форте некоторое время в надежде сбить со следа врагов, и девушки выразили желание спать отдельно. Но воины дружно запротестовали. Разделять силы в их ситуации было по меньшей мере опрометчиво. Поэтому, кряхтя и обливаясь потом, мужчины все вместе приволокли в зал несколько двустворчатых шкафов. Составив их углом, выгородили тут же в зале спальню для девушек, а в проходе между массивной мебелью дамы тут же натянули занавеску из той ткани, что подарили Лемвен в Глазе Бури. Теперь можно было наблюдать только мелькание сапожек и босых ног между резными ножками шкафов, да различать колеблющиеся силуэты на ткани.
– Что они там делают? – заинтересованно спросил Сэйт у Клайда. Клайд пожал плечами. Помыть руки можно было и в медном умывальнике в дальнем углу зала. Наряжаться к ужину в походных условиях их подругам вряд ли взбрело бы в голову. Тем не менее, за шкафами шуршала ткань, журчала вода и раздавалось сдавленное хихиканье. Наконец, девушки вышли как ни в чем не бывало и занялись ужином.
– По-моему, они причесывались! – высказал редкую наблюдательность Тиэрон.
– Водой? – изумился Аннарин.
– Ну. – кивнул темный эльф с видом знатока. – Намочили волосы, что бы легче чесать.
– А-а... – задумчиво протянул Сэйт.
Девушки покосились на мужчин и фыркнули как по команде.
Похлебка была сварена из диких кореньев и остатков сушеного мяса. Ее было много, горячее хлебово согревало желудки, но оставляло смутное ощущение несытости. Их запасы стремительно подходили к концу. Нужно было либо искать съедобную дичь, либо отправлять кого-то в Орен за провизией. Идею охоты решительно отвергли все. Но путешествие в город тоже не было простым делом.
– Лучше, если я туда пойду. – заявил Кузьма. – Я из вас всех самый неприметный.
– Почему это? – раздались голоса. Всем присутствующим хотелось взять эту миссию на себя.
– Ну смотрите сами. – хлопнул ладонью по столу гном. – Клайда и Вивиан могут знать, потому что кого-то из них искал нюхач. Сэйта знает Торионел лично и все его прихлебатели. К тому же, эльфам трудно перепутать его татуировку с какой-то другой. Они-то ее читают, как вывеску в трактире. Знают они и Аннарина. После встречи с нюхачом глупо рассчитывать, что его все еще числят погибшим. Седди приметен из-за своей ноги. Когда нюхач выдал себя, парень как раз ее перестегивал, шпион не мог этого не видеть. С Тиэроном и Лемвен Торионел сражался, и мог тоже их запомнить.
– А я? – пискнула Марусенька. – Меня никто не знает!
– А ты будешь форт охранять. Я тебе особое задание дам. – не терпящим возражений тоном сказал Кузьма. Гномишка пошмыгала носом, но не придумала, что возразить.
– Ну, что ж. – вздохнул Клайд, которому совершенно не хотелось отпускать Кузьму одного. – Может, через пару дней станет поспокойнее, и ты сможешь отправиться в путь...
– Нет, парень. – покачал головой старый друг. – Поспокойнее не станет. Да и мы на подножном корму ослабнем, а то и вовсе заболеем. К тому же, я из вас самый гораздый тяжести таскать. Потому утречком и отправлюсь. А до того мне с этими двумя нужно кой-чего поделать. – и он указал ложкой на Марусеньку и Седди.
После ужина трое гномов уединились в углу зала, Вивиан и Лемвен мыли посуду, а Клайд и Аннарин помогали им. Сэйт и Тиэрон устанавливали самострел напротив входной двери, потом тщательно проверяли все внутренние засовы. Неизвестно, что, кроме притвор, могло завестись в заброшенном здании и выползти ночью из своего логова. Да и враги могли попытаться проникнуть в форт с тыла. Девушки подавленно молчали. Это приключение становилось все более опасным. Оно уже совсем не походило на увлекательное путешествие.
Из угла доносился приглушенный бас Кузьмы:
– Расслабляйся, совсем, значит, как пустой мешок. И мягче, мягче! – То и дело гномы по очереди ложились на широкую лавку, но Кузьма сгонял их и снова что-то недовольно втолковывал.
– Чего это он их гоняет? – поинтересовался Клайд у Тиэрона. Тот, проведший много лет бок о бок с гномами, пояснил:
– Учит притворяться мертвыми. – эльф с сомнением покрутил головой. – Не знаю, получится ли. Доникор говорил – не простое это дело, если по-хорошему, то лет сорок нужно учиться. Тогда и впрямь ни тварь, ни разумный не отличит от убитого.
– Ну и зачем им это сейчас? – пожал плечами Клайд. – Неужели Кузьма задумал их в разведку отправить?
– А зачем в разведке мертвыми притворяться? – потряс головой Тиэрон.
– Ну, я не знаю. Подкрасться к лагерю врагов и лечь на видном месте. – вдохновенно придумывал маг. – Те сбегутся – что за труп, да еще два, зачем? Приволокут в лагерь и бросят где-нибудь. Без всякой охраны, разумеется. Ну и полежать, послушать несколько часов, а потом сбежать потихоньку.
– В жизни ничего глупее не слышал! – возмутился эльф. – Ты представь себя на месте врагов: притащили тебе какие-то трупы, бросили где-то в угол, к помойной яме скорее всего. Это если у тебя в подчинении нежити нет, а то их прямо в котел отправят. Разве ты пойдешь к этой помойке и будешь над вонючими гномами торжественно рассказывать, какие у тебя планы да чего тебе нужно?
– Да... – почесал затылок маг. – Пожалуй, ничего этак не разведаешь.
– А потом, мнимая смерть – она магическкую энергию требует. Поэтому ни о каких часах и речи не идет, считанные минуты.
В этот мемент в углу завозмущалась Марусенька:
– Не по мне это, дядь! Я лучше бы вот секиру твою взяла, больше толку было бы!
– Ну, секирой ты много не навоюешь. – покачал головой Кузьма. – А живая да безоружная ты в случае чего важнее мертвой, но с оружием в руках.
Марусенька насупилась и снова начала послушно раз за разом мягко обтекать на лавку.
– Не выйдет у нее. – вздохнул Тиэрон, и добавил, понизив голос. – Думаю, Кузьма девчонку просто отвлекает, что бы за ним не увязалась.
– Похоже на то. – согласился Клайд, вполне понимая чувства гнома. Тащить с собой этакую егозу страшнее, чем тут оставлять.
– А Седди зачем тренироваться? – задумался вслух маг.
– Что бы ему обидно не было. Он ведь все еще переживает, что будет нам обузой, хотя вон как ловко на своей деревяшке по лесу скачет. А тут задание от старшего – и вроде он при деле.
– А мы что делать будем? – спросил Сэйт, как раз подошедший к собеседникам.
– С сундуками разбираться. – невесело усмехнулся Клайд.
– Да уж, перспектива! – вытирая руки полотенцем, присел на трехногий табурет у стола Аннарин.
– Нам сейчас на рожон лезть ни к чему. – Вивиан, оказывается, отлично слышала их разговор.
– Силы неравные. – уныло кивнула Лемвен.
– Нужно отправить весточку в Гильдию Магов! – предложил Клайд.
– Но кто ее отнесет? – усомнился Тиэрон. – Тут до города-то дойти проблема, а гильдия ваша где?
– А если Кузьма на почту заявится, как бы там его не перехватили! – добавила Лемвен.
– А не нужно идти. – Клайд зашарил по карманам. – Мы же у драконьего всадника кристаллов набрали – в том числе и самоотправляющиеся, которые маг-почтовик уже зарядил. Говори да посылай.
– Не знаю. – Аннарин тоже разделял сомнения темного. – Может оказаться, что наши послания отправятся прямиком к Торионелу. Неизвестно, кто и как ему эти кристаллы заряжал.
– Разумеется, такая вероятность есть. – в Клайде снова вспыхнул азарт. – Поэтому мы должны так составить послание, что бы наши маги его поняли, а Торионелу оно показалось бы полной чушью. Например: «Подносчик голубых бутылок с товарищами опасается кукловода»
– Не годится! – замотал головой Сэйт. – Ну совершенно не годится. Во-первых, про кукловода он может и понять. Во-вторых, совершенно непонятно, где нас искать. В третьих, если послание будет таинственное, Торионел поймет, что это шифровка. И утроит усилия по нашему поиску. Кристалл свой опознает и сообразит, что далеко от места гибели дракона мы уйти не могли.
– Давайте думать! – вынул из сумки вощеную табличку Тиэрон. Как все караванщики, он почти не расставался с ней. Отпечаток чернилами с мягкого воска позволял сделать мгновенную копию расписки или счета, не занимаясь нудным переписыванием. Поэтому торговцы умели писать как обычным, так и зеркальным письмом.
– Сначала давайте посмотрим, вдруг там изображение передается! – вспомнил свой скудный опыт переписки Клайд.
Кристаллы высыпали на столешницу и внимательно осмотрели.
– Похоже, так оно и есть. – вынес вердикт Аннарин. – Хорошие, крупные кристаллы. Эти обязательно картинку сохранят в себе.
– Значит, кроме запутанного текста нам нужен еще и маскарад! – воскликнула Лемвен.
– Кто же из нас больше всего для этого подходит? – шифровальщики стали переглядываться и предлагать разные варианты:
– А если Сэйта девушкой нарядить? Вуальку ему надеть...
– Лучше Лемвен – парнем. Мечи в руки и шлем натянуть...
– А почему тогда Лемвен, а не кого-то еще?
– А... ну... отвлечь внимание!
– Тогда уж лучше ей шлем-то надеть, а все прочее снять. Внимает отвлечет – гарантированно! – хихикнул Тиэрон.
Лемвен вооружилась медной сковородкой и пригрозила раздеть для пользы дела кого-то другого, предварительно наставив ему побольше синяков для пущей неузнаваемости.
Ничего не придумывалось. Сэйт задумчиво шкрябал стилом по восковой табличке.
– Давайте сначала текст, что ли, сочиним. – уныло протянул он. – Клайд, ты с Кселлой общался больше всех, как бы ей намекнуть, что это мы?
– Дай подумать... Она мне мечи подарила и робу... может от этого плясать?
– Хм-м... – эльф постучал по зубам деревянной палочкой. – А чего-нибудь она про тебя знает такое, чего никто не знает?
– Ну... совсем никто – нет. Но она, например, знает, как меня в той реальности звали, во время Испытания.
– Уже хорошо. Назовемся тем именем, сразу будет ясно, от кого. А как сообщить, что нас преследует Торионел?
– Я говорила им о Торионеле, когда меня нашли в шахте. – смешалась Вивиан. – И, похоже, они тогда уже догадывались о его участии в заговоре.
– А ты в Клайдовом сне тоже была, правильно? Значит, послание от Далка, сообщить, что Ика встретила... нет, все вместе встретили знакомого Ики. Непонятно выходит.
– Может, так: «Пишет вам Далк, тра-та-та, всякие вежливости. Дескать, повезло найти кристалл возле убитого дракона...» – почему нет? Мало ли, кто мимо проходил? Это Торионела не насторожит. – Сэйт торопливо застрочил стилом. – Дальше как-нибудь так: «Благородный эльф, который Ике предлагал к нему в услужение поступить, теперь согласен нанять нас вместе.»
– Ха... Ничего себе! – хлопнул в ладоши Тиэрон.
– А место?
– Дальше пишем: «Ученик лекаря, в спешке собираясь забыл дома книгу своих лекарских рецептов. Пришлите нам их поскорее, книга та лежит на полке в его комнате, обложка зеленая, буквы коричневые.»
– Не слишком ли витиевато? – нахмурилась Лемвен.
– Да ну, обычное письмо какого-нибудь наемника с компанией, случайно нашедшего по дороге кристалл. Делать ему нечего, сидит у костра вечером и болтает все подряд.
– Ну, ладно. Найдут они в твоей книге про форт, а дальше про опасность? «Хочет нанять» – как-то слишком мирно. Может, наоборот, уволить?
– Нет, придумал! – обрадовался Клайд. – «Благородный господин, к которому Ика нанималась, воспылал к ней страстью, и нам пришлось уносить оттуда ноги. Не знаю, гонится он за нами ли нет...»
– Лучше не нужно про погоню. Это уже подозрительно. – помотал головой Сэйт.
– Ну, тогда: «Благородный господин, у которого весной служила Ика, отправился охотиться на север».
– Уже лучше!
Сочинение послания продолжалось еще некоторое время. Потом так же горячо обсудили, кто будет изображать Далка. Клайд убедил всех, что это должен быть Седди – потому как Далк все-таки был гномом.
– А может, Кузьму попросить? Кселла его знает, разом сообразит, от кого послание.
– Да, но тогда и его враги будут знать в лицо. Торионел запомнит на всякий случай – хотя бы за кристаллы уворованные отомстить. А Кузьма как раз в город собрался. – возразил Аннарин.
Придя, наконец, к единому мнению, друзья принялись гримировать Седди. Прежде всего вычернили ему волосы и бороду сажей. Клайд аргументировал это тем, что Далк был редким темноволосым гномом в своей реальности, к тому же это меняло облик гнома до неузнаваемости. Начернили ему брови, придав суровый вид, а для пущей примечательности соорудили повязку на левый глаз. Клайд нарядил гнома в свою робу и дал ему в руки доставшиеся от Кселлы двойные мечи. Посадили гнома у горящего камина и развели огонь пожарче. Изображение в кристалле должно было получиться затемненным, плохо различимым на фоне огня, и в то же время подтвердить версию о наемнике, сидящем у костра.
Помимо прочего, ему повесили на шею самодельный клайдов пропуск в Сердце Гор, так, что бы его было хорошо видно. Седди затвердил текст письма и несколько раз потренировался произносить его так, будто придумавает на ходу: а что бы еще сказать? Помимо сообщения о форте, об «охоте» Торионела, они сумели втиснуть в послание фразочку о том, что «Юния с нами не пошла» и что «за учеником лекаря увязался в лес его брат». Сэйт и Аннарин разом хмыкнули на эту фразу, но придумать что-нибудь поумнее не смогли. Караван, Южные Пустоши и Чашу решили не поминать ни в каком виде. Это все было слишком памятно Торионелу и совершенно ничего не говорило магам из Гильдии. Адресовать послание напрямую Кселле тоже остереглись, подписали его «Илис, для Крошилы».
Когда Седди произнес все, придуманное шифровальщиками, кристалл зазвенел и растаял в воздухе. Гном принялся яростно отскребать сажу с волос, сердито бурча про разную големскую ерунду. Марусенька поливала ему водой на руки и рассказывала, кто такие Кселла и Илис, заодно повторив еще раз всю историю Преобразования.
Наутро в лесу стеной стоял вязкий болотный туман. Сырость вползала в приоткрытую створку двери и медленно оседала на плитах пола скопищем мельчайших капелек. Запах каких-то цветов мешался с запахом гнилой воды. Кузьма коротко махнул друзьям рукой и растворилсся в белой пелене. Дверь поспешно заперли на засов. В слепом полумраке туманного утра повсюду мерещились подозрительные шорохи и взгляды.
И потекла в форте скрытная жизнь. Полная тревожного ожидания. По рассчетам знавших эти места Аннарина и Кузьмы, выходило, что за двое суток гном должен добраться до Орена.
Закупить продукты, не привлекая внимания сородичей и посторонних наблюдателей необычной для гнома спешкой – еще день. Ходить по лавкам, торговаться с лотошниками, даже попытаться продать самому что-нибудь, но потом снова заняться закупкой... Кузьму не нужно было всему этому учить. И затем нагруженному провизией гному, потребуется еще дня три-четыре на обратную дорогу.
Таким образом, выходило, что Кузьмы не будет целую неделю. Каждый попытался найти себе занятие в форте, что бы не сойти за это время с ума от безделья и беспокойства.
Марусенька обшаривала чердак и крышу здания. На крыше, в колючих зарослях ежевики, попадались первые ягоды, а по краям росло множество крупной земляники. Там же гномишка собирала мяту и дикий лук. На чердаке она обнаружила какие-то грибы, уверяя всех, что они вполне съедобные. Однако, проверять это отказались все, кроме Седди, который мужественно прожевал пару ложек блюда из этих поганок, но потом находчиво заявил, что грибы слишком волокнистые, наверное, переросли. Марусенька еще пару раз попыталась сдобрить грибами похлебку, но от всеобщих протестов сдалась, и оставила грибы в покое.
Сэйт отыскал в верхних комнатах несколько свитков с совершенно выцветшими чернилами, и решил записать на них краткую историю их путешествия-бегства, начиная от сбора урожая.
Чернила он смешал из сажи и толченых синих цветов, которые в множестве росли в лесу.
Аннарин и Тиэрон организовывали караулы, проверяли засовы и мастерили один за другим тяжелые, неуклюжие самострелы. Эти корявые подобия арбалетов снаряженные единственной стрелой, они расставляли напротив окон и дверей в зале, на ночь прикрепляя к ним сторожевые веревки.
Лемвен взялась шить менее опытному в кочевой жизни Сэйту чехол для тюфяка, благо паучьего шелка среди ее запаса тканей было предостаточно. Правда, тюфяк у нее выходил не белый, как обычно, а разукрашенный яркими цветами, но деликатный Сэйт уверял швею, что так даже красивее.
Клайд очень надеялся использовать свободное время для укрепления своих отношений с Вивиан. Конечно, она должна была сама догадываться, что маг неравнодушен к ней, и дажее более того. Но мужчине вообще-то полагается сказать девушке что-нибудь этакое первому, не дожидаясь, пока она догадается обо всем сама и даст ему знать об этом.
Однако, будто какое-то заклятье действовало на парочку. В первый раз Клайд позвал Вивиан осмотреть найденные книги, пользуясь тем, что Сэйт увлекся своими записями. Но разговора не получилось – девушка действительно с интересом разбирала пожетлевшие страницы, а когда Клайд собрался с духом, чтобы взять ее за руку и произнести хоть одно слово, в комнату с топотом влетела Марусенька и позвала их обедать.
В следующий раз Клайд увлек Вивиан в крохотное помещение под самой крышей. Он нарочно сказал гномишке, что отправляется в подвал. Он запер пару дверей по дороге на рассохшиеся щеколды. Но... из складок пыльного занавеса в проходе на них выскочил сундук-притвора, и вместо разговора о нежных чувствах магам пришлось держать круговую оборону от злобной твари. А после боя Вивиан потащила Клайда промывать раны и чистить одежду с такой поспешностью, будто он мог умереть на месте.
В третий раз Клайд даже успел взять девушку за руку и начал произносить давно заготовленную фразу:
– Вивиан, я давно хочу тебе сказать...
Но в этот миг его рука, упиравшаяся в какой-то завиток на стене, поехала в сторону, и за спиной у Вивиан начало открываться отверстие потайного хода. Девушка вскрикнула от неожиданности, на ее крик примчалась Лемвен, некстати проходившая мимо по коридору, позвала остальных... Впервые в жизни Клайду было наплевать на тайны и приключения!
Но все остальные с энтузиазмом изучали находку в течении следующих полутора дней. Потайной ход, довольно короткий, вел из комнаты на втором этаже в заваленный буреломом лес за стенами форта. Еле заметная тропа, выложенная каменными плитками, давно затопленными болотной водой и заросшими осокой, тянулась куда-то на север.
– Там лежит довольно широкий тракт, ведущий от города к Башне Гордыни. – пояснил друзьям Сэйт, сверившись с картами. – В случае чего, можно выбраться отсюда, срезав порядочный угол. Правда, к этому тракту часто выходят банды разных мародеров – живых и нежити вперемешку.
– Эта тропка выглядит вполне надежной, хоть камни и ушли в воду. – добавил Аннарин.
– Не знаю. – покачала головой Лемвен. – Я бы не хотела тут пробираться! Да потом еще попасться в лапы каким-то тварям.
– Ну, на всякий случай нужно в проходе положить несколько факелов и огниво. – предложил практичный Седди. – Мало ли что!
– А лестницу и пол посыпать кошачьей мятой! – тут же развила его идею Марусенька. – Запах отшибает начисто, если кто по следам бросится или тварь какую спустит...
– Ну вот и займитесь этим... грибоеды. – беззлобно похлопал гномов по плечам Тиэрон.
Простучав все стены в потайном коридоре и не найдя ни тайников, ни новых ответвлений, обитатели форта вернулись к рутинным занятиям.
Клайд вызвался охранять Марусеньку и Седди, когда они короткими набегами таскали из леса смолистые ветки и собирали кошачьтю мяту. Магу показалось, что Седди испытывает такие же затруднения в отношениях с Марусенькой, как и он сам с Вивиан. Несколько раз Клайд замечал краем глаза, как гномишка вырывала у того руку и, не слушая ничего, сердито убегала внутрь форта. Седди старался сохранять невозмутимое выражение лица, но выглядел огорченным. Но магу было неловко заговорить об этом с полузнакомым гномом.
Голод донимал обитателей форта все сильнее. Запасы окончательно подошли к концу, оставив им горсточку соли и пряностей. Похлебка варилась исключительно из собранной на опушке травы. Чай заваривался из мяты и земляничных листьев.
Клайду начало чудиться, что урчание его пустого желудка звучит на весь форт. Он постоянно думал о еде. Начиная какую-то фразу, он еле сдерживался, дабы не завершить ее жалобой на сосущую пустоту в животе. Ему казалось, что в этой слабости проявляется его человеческая натура. Гномы вообще были не привередливы в еде, и травяной отвар ели с тем же аппетитом, что и мясную похлебку. Эльфы тоже не возражали против растительной пищи. Разве что Аннарин иногда морщился, вылвливая ложкой особо волокнистый стебель. А Клайд был готов грызть ножки стола, ощущая в животе бульканье пустой воды. Иногда Марусенька после вылазок в лес совала ему горсть прошлогодних орехов или сухое яблоко из найденных в дупле беличьих запасов. Но маг подсовывал это угощение Вивиан, которая хоть и не жаловалась, но тоже осунулась за последние дни. А сам он в большинстве случаев старался заглушить голод листиками мяты, перекатывая сладко пахнущий, но травянисто-безвкусный комок во рту часами.
Прошло семь дней, восемь. Кузьма не возвращался. Марусенька окончательно загрустила, забросила все дела и целыми днями торчала на крыше форта, в кустах, высматривая дядьку.
Седди верно бдел неподалеку от нее.
– Вивиан, ты что-нибудь чувствуешь? – приставала к бывшей Пророчице Левмен.
– Нет, ничего. Кроме того, что враги близко. Но не ближе, чем были все это время. –прислушиваясь к чему-то неведомому отвечала девушка. – Но я не уверена в своем Даре. Я утратила большую часть его.
– А про Кузьму ты что-нибудь можешь сказать? – Клайд беспокоился не меньше Марусеньки за старого друга.
– С ним все в порядке. Во всяком случае, он жив и здоров. – уверяла Вивиан. Но выглядела с каждым днем все задумчивее.
Клайд попытался было обсудить с нею план, который они придумали возвращаясь из архива, но Вивиан слушала его невнимательно и отвечала невпопад. Потом извинилась и пояснила, что ей трудно сосредоточиться на мыслях о чем-либо кроме Кузьмы и их безопасности.
Эльфийку, пробирающуюся по опушке леса заметили, на десятый день отсутствия Кузьмы, Сэйт и Аннарин, как раз дежурившие возле узкого оконца на втором этаже. Несколько минут они всматривались в неясные очертания фигурки, то появлявшейся, то скрывавшейся среди мелкого кустарника, покуда не осознали, что их соплеменница явно плохо себя чувствует. Она с трудом брела, опираясь на отломанную ветку и спотыкаясь. Ни оружия, ни посоха при ней не было. Одежда, насколько различили братья, представляла собой легкий доспех для верховой езды. Но ни страйдера, ни какого-либо еще животного при эльфийке не было. Женщина косилась на форт, вероятно, чувствуя запах дыма или даже живых, находящихся внутри, но подойти опасалась. Осторожно огибая форт по дуге, она временами замирала на месте, прислушиваясь. Когда ее путь пересек небольшую полянку, братья увидели, что эльфийка явно беременна. Она прижимала одну руку к округлившемуся животу, словно успокаивая ребенка внутри.
Это зрелище поразило обоих эльфов настолько, что они несколько минут только онемело переглядывались. Потом Аннарин первым бросился вниз по лестнице, а Сэйт сперва схватил со стола моток бинтов, и только потом припустил за братом.
Одновременно из бокового коридора в зал выбежала Вивиан с криком:
– Остановитесь! Это ловушка!
За ней мчался Клайд, еще ничего не понимающий. Сэйт, в силу свое природной задумчивости не склонный к быстрым действиям, послушно затормозил посреди зала. Тиэрон и Седди у дверей попытались остановить Аннарина, но он увернулся из их рук с ловкостью опытного воина, прокатился по плитам пола и помчался дальше к опушке. На миг все растерялись. Клайд опомнился первым.
– Заприте дверь! – рявкнул он таким голосом, что в горле засаднило. Гном и темный эльф в четыре руки захлопнули тяжелую створку и наложили засов.
– Самострелы! – продолжал командовать маг, хватаясь за неоструганное ложе сторожевого оружия и подтаскивая его к пристрелянному месту напротив двери. Сэйт, Вивиан, Тиэрон и Лемвен бросилсь расставлять остальные, натягивая спусковые веревки. Попутно Сэйт извиняющимся тоном пояснял, обращаясь к Вивиан:
– Там беременная эльфийка, и никого больше. Ты уверена, что именно она представляет собой опасность.
– Не знаю. – девушка чуть не плакала. – Опасность кругом, обман, ловушка!
– Что там с Аннарином? – спросил Клайд, заканчивая устанавливать последний самострел.
– Стоит, разговаривает с кем-то, скрытым кустами. – тоскливо отозвалась Лемвен, приникнувшая к еле заметной бойнице возле двери. – Это... ой, это же...
– Отойди! – довольно сердито крикнула Вивиан и оттолкнула Лемвен от отверстия.
– Там наш отец! – воскликнула темная эльфийка возмущенно. – Нужно скорее открыть дверь, за ним, вероятно, гонятся...
– Нет, Леми, там никого нет. – печально покачал головой Тиэрон. Он уже понял, что опасность представляют иллюзии, выманивающие их за стены форта.
– Но я же видела... – Леми не очень уверенно оглянулась на бойницу.
– А я видел женщину, очень похожую на нашу мать в молодости. – сообщал Сэйт, только сейчас осмысливая происходящее до конца.
– И Ари тоже? – Левмен была готова заплакать.
– Да. – вздохнул Сэйт.
– Так. – Клайд оглядел свое уменьшающееся на глазах войско. – Где наши гномы?
– На крыше, как всегда.
– Значит, если им что-то померещится, мимо нас не проскочат? – кивнул маг.
– Ты думаешь... они тоже? – Тиэрон прищурил глаза.
– Надеюсь, что нет. Но после встречи с архангелом, я уже не так уверен в гномской устойчивости к подобным фокусам. – Клайд снова окинул взглядом зал.
– Нужно уходить. – полувопросительно произнес Тиэрон, оглядываясь в сторону потайного хода.
– А не этого ли от нас ожидают? Затравить пеших путников на болоте в незнакомом лесу проще простого. Особенно с драконами. – покачал головой Клайд.
– Что же тогда, так и стоять тут? – Лемвен со свистом рассекла воздух своими мечами.
– Нет. Вы с братом берете Вивиан, Сэйта и идете в потайной ход. Там сидите тихо-тихо. Я постараюсь найти гномов и отправить вслед за вами. А после этого я попробую устроить тут видимость отчаянного сопротивления. Буду стрелять из самострелов, колдовать, кричать на разные голоса. Если повезет, то успею прыгнуть в лаз следом за вами, пока враги будут высаживать дверь. Если не повезет... надеюсь, это будет только выморок.
Клайду отчаянно не верилось в то, что какая-нибудь зловещая зачарованная стрела может ринуть его в черноту полного небытия. Конечно, он как-нибудь вывернется. Убежит. Попадет в плен и будет спасен Кселлой. Придумает хитрость. Но страх медленно овладевал его сердцем.
– Я никуда не пойду... без Ари! – вскрикнула Лемвен надломленным голосом.
– Твоя гибель никик не поможет ему. – твердо ответил ей брат. – Только оставшись в живих ты можешь его спасти.
– Я? А ты? – Лемвен растерянно оглянулась на дверь, потом снова на брата.
– Я-то точно не оставлю Клайда одного. Один маг не сможет изображать целый гарнизон. Кто-то должен тут мечами помахать по-настоящему.
– Нет, Тири...
– Нет, Тиэрон... – голоса Лемвен и Клайда слились.
– Ты должен вывести девушек по тропе! – веско сказал маг.
– И гномов. – тихо добавила Вивиан. Ее лицо пылало, в глазах закипали слезы. Девушка выглядела очень испуганной и не могла с этим справиться.
– Ну что ты, все обойдется! – бросился к ней Клайд. – Вы доберетесь до города, пошлете письмо Кселле, без всяких выдумок...
– Я не знаю... Я не чувствую ничего! – отчаянно вскрикнула Вивиан. – Только что я знала, что там ловушка – и вот пустота в голове. Ничего, кроме страха опять попасться в лапы к тем же мерзавцам. Страх, и больше ничего! – она опустила голову в отчаяньи.
– Я тоже боюсь. – с откровенным облегчением признался ей Клайд. – Но не вижу другого выхода. Если враги будут думать, что мы еще обороняемся, они могут и прозевать ваше бегство. Если же бежать всем вместе сейчас, шансов почти не останется.
– Ну, я пошел за гномами. – как ни в чем ни бывало сказал Тиэрон. Но в этот миг сверху раздался отчаянный Марусеньким визг.
– Быстро все в тайный ход! – скомандовал Клайд, раворачивая один из самострелов к внутренней двери, но все еще колеблясь, взводить его или нет. – Выждите до тех пор, пока я не начну использовать боевые заклинания, тогда бегите через болото.
– Ты забыл спросить меня, братец. – довольно добродушно отозвался на это Сэйт.
– Ты не будешь сейчас спорить со мной, правда? – устало отозвался Клайд. – И.. да, возьми, пожалуйста мои мечи. Они мало помогут мне в рукопашной, особенно если врагов будет много, а тебе могут пригодиться.
– Просто ты не спросил меня. – слегка обиженно повторил эльф. – Там же Аннарин, и его, быть может, не тронут...
– Пожалуйста, Сэйт, возьми на себя защиту Вивиан. Аннарина мы защитить уже не можем. – Клайд чуть не стонал от отчаянья, чувствуя нутром каждую упущенную секунду.
– Да ладно. Я не спорю. – покладисто отозвался Сэйт и побрел, понурившись к двери Проходя мимо слота он все-таки запихал в мешок свои исписанные свитки и новый чехол для тюфяка, который так и не успел набить мхом. Лемвен и Тиэрон двинулись за ним. Вивиан все еще смотрела на Клайда, пытаясь побороть сковывающий ее ужас.
Маг подошел к ней. «Все так обыденно!» – подумалось ему. – «Никаких красивых длинных разговоров, полумрака, романтики!». Он осторожно притянул девушку к себе, крепко обнял ее и слегка покачал, как маленькую. Пророчица еле слышно всхлипнула. Множество слов крутилось у Клайда на языке. И «Я тебя люблю!», и «Все будет хорошо!», и «Дождись меня!». Но вместо этого он, как уже не раз бывало, сказал совершенно неожиданную вещь:
– Вивиан, а как мы назовем наших близнецов?
Девушка оторопело уставилась на Клайда. У нее даже глаза округлились от изумления. Маг воспользовался этим, что бы подтолкнуть ее к выходу из зала, слегка усмехаясь:
– Иди и подумай над этим в безопасном месте. Хоть они и будут здорово на меня похожи, было бы глупо называть их Клайд-2 и Клайд-3, правда? К тому же одна из них будет девочка...
Вивиан отмерла и порывисто обняла мага за шею. Ее губы мазнули его по щеке, задев уголок рта. Она обхватила теплыми ладошками голову Клайда и посмотрела ему в глаза счастливым вхглядом.
– Я подумаю! – серьезно пообещала она. И уже без колебаний устремилась к потайному ходу. На пороге она обернулась и так улыбнулась, что у Клайда заныло где-то в подреберье.
Вивиан исчезла. За стенами форта царила тишина. Гномы тоже не давали о себе знать. Клайд торопливо добежал до потайного хода и постарался задвинуть его как можно более хаотично разломанной мебелью и хламом. Оставив только узкую щель, что бы в случае чего протиснуться самому. Взметнул «Ударом ветра» пыль по углам, заметая следы на полу. Потом уверенно двинулся вверх по лестнице, готовясь в любой момент отразить атаку тех, кто напал на гномов. Но в форте царила зловещая тишина. Пробравшись сквозь низкий чердак, пахнущий погребом, Клайд вылез на крышу, оставаясь под прикрытием покрывающих ее кустов. Ни звука. В лесу захлебывались щебетанием птицы, жужжали пчелы, стовно на много миль вокруг не было ни души. Маг похолодел. Куда подевались гномы? Неужели их скогтил дракон, высмотрев сверху? Но небо было тусклое и пустое. Или им померещилось что-то этакое, что Марусенька с визгом прыгнула вниз, рискуя переломать ноги, а Седди последовал за ней? Раненый Кузьма? Умирающая Сонечка? Что? Кто? Ответа не было.
Клайд не стал задерживаться на крыше. Тишина вокруг сводила его с ума. Ему хотелось с криком броситься к лесу, размахивая посохом. Пусть что-нибудь произойдет, лишь бы не это состояние неизвестности.
Когда маг уже входил в зал, тренькнула тетива одного из самострелов. Неясный, клубящийся силуэт на пороге внутренней двери, ведущей в подвал, проявился, падая на ступени. Клайд не стал ждать следующей оплошности врага – он просто обрушил на проем каскад боевых заклинаний. «Хорош же я буду, если это был один-единственный лазутчик!» – подумал он, повторяя привычные пассы руками. Но выстрелы нашли цели – и чары невидимости исчезли мгновенно. Враги вломились в зал группой из пяти или шести воинов. Клайд снова и снова вздымал посох. Две фигруры застыли на полу, но остальные споро расосредоточились. Из проема двери вылетела «Ледяная срела», но ушла в потолок, заставив побелеть и затрещать рассохшиеся доски.
Конечно, мечи были бы гораздо полезнее ученического посоха, и ими можно было бы нанести еще один последний удар, когда закончится магическая энергия... а мозжет, и не один... Но он бился не ради победы. Он всего лишь оттягивал вражеские силы и внимание на себя.
Маг перемещался по залу, скрываясь за колоннами и мебелью, пробежал по полукруглой галлерейке на уровне второго этажа, нырнул в одну арку и вынырнул из другой. Несколько раз его основательно тряхнуло какой-то магией, но жизненных сил пока хватало.
Внезапно разпахнулась центральная дверь. Похоже, это был магический удар, а может быть в нее уже давно долбили тараном, но Клайд в пылу битвы не слышал этого. Сработали три самострела, незамеченные первой группой нападавших, потому что Аннарин установил их под столами. Кое-кто упал, а на остальных сбоку налетел некто ревущий и гремящий доспехами. Клайд и то не сразу разобрал, что это Седди пришел ему на помощь. Вдвоем дело пошло веселее, и маг даже на минуту забыл, что им нужно только выиграть время. Впрочем, Седди вообще не знал этого блистательного плана. Он просто рубился из последних сил, и Клайд привычно щелкнул пальцами, направляя исцеляющее заклинание на гнома. «Только бы выморок! Только бы не...» – чего он боялся больше: окончательной смерти или плена, для себя или для Седди, Калйд не успел додумать. Седди вдруг проворно оттолнул сразу двоих противников и метнулся вниз по лестнице в подвал, будто бы ища там спасения. Но буквально на третьей ступеньке колени его подогнулись, и гном, грохоча как связка железных ломиков, покатился вниз.
У Клайда перехватило дыхание. Голова Седди неестественно болталась, секира вывалилась из разжатых рук. Маг, пользуясь прикованным к гному вниманием врагов, осторожно отступил к внутренней двери. Уже закрывая ее за собой, он сообразил, что если сейчас наведет врагов на потайную дверь, поймать всех беглецов будет делом нескольких минут. Поэтому Клайд вбежал в комнату, из которой не больше получаса тому назад наблюдали за лесом Аннарин и Сэйт, и торопливо протиснулся в узкое оконце. Неважно, что эта попытка спастить выглядит по-кретински. Главное, что оконце ведет в противоположную от болотной тропы сторону. Маг отолнулся от выщербленного подоконника и прыгнул на вытоптанную траву. Ему удалось сразу вскочить на ноги и припустить к лесу. Там, полускрытый кустами, все еще стоял Аннарин. Клайд готов был поклясться, что эльф давно уже скован заклинанием, но расглядывать, каким именно не было времени.
Удар раскаленного воздуха отшвырнул Клайда от опушки. Ноги раъехались, но, опираясь на посох, маг послал в ответ «Касание вампира» и снова бросился бежать. Время... он тянет время. Каждая секунда его бессмысленной борьбы – это шаг друзей по болотной тропе. «Надеюсь, они бегут быстро-быстро...» – устало подумал Клайд, понимая в то же время, что пешие беглецы не могут двигаться быстрее времени.
Какие-то фигуры проявлялись из воздуха во дворе форта, сбрасывая защитные чары. На Клайда они уже не обращали внимания. Кто-то наклонился – маг видел это боковым зрением, но так ясно, словно все происходило перед его носом. В воздухе закачалось нечто, напоминающее куклу, поднятую за ногу. Медной проволокой блеснули в тусклом свете косички-бараночки. Воин отшвырнул Марусенькино тело к стене, обернулся и махнул кому-то за спиной Клайда. Воздух взревел, раздираемый когтистыми лапами. Клайд успел увидеть смыкающиеся вокруг него огромные когти. В руках у него с тихим звоном лопнули пузырьки эликсиров и рассыпались зеленой пылью листики противоядия. Посох затрещал голубыми разрядами магии. Маленький фейрверк напоследок. Если кто-то еще может увидеть, услышать и учуять его. Боль от сломанных ребер взорвала Клайда изнутри, а милосердное забытье все не наступало.

[Vendi]

Глава 39
Голос в темноте.

В полной темноте камышовая флейточка стонала как-то особенно жалобно. Клайд слушал ее уже несколько часов с короткими перерывами, стараясь ни о чем не думать. Печальная мелодия перемежалась задумчивыми вздохами, покашливанием, шевелением и даже бульканьем воды. Но маг не поддавался на эту провокацию. Конечно, была вероятность, что его сосед по камере никакая не подсадная утка, а действительно пленник, но и стены имеют уши. Лучше молчать, покуда все не закончится – так или иначе. К тому же, пока надрывно плакала флейта, Клайд мог сам потихоньку всхлипывать, утирая слезы, и не испытывать особого стыда. Но в разговоре ему было бы трудно скрыть дрожь в голосе.
Полет в когтях дракона – удовольствие ниже среднего, особенно когда тварюга сжимает тебя изо всех сил. Ну, может не изо всех, но очень больно. Клайд орал прямо в клочья пролетающих туч, пытаясь хоть как-то облегчить свои страдания. Все равно влага непролившихся дождей вымочила его с ног до головы, по лицу текли крупные капли и смывали слезы.
Его швырнули в эту камеру, и он заснул, как начинающий «пахарь» после долгого дня. Ни мыслей, ни страхов не осталось. Очнулся тут же, в темноте. Посоха не было – или он уронил его еще в полете? Влажная одежда высохла. Пол, хотя и каменный, излучал тепло. Пахло соломой, мышами, сточной канавой. Первым и вторым – прямо под носом, от тощего тюфяка, а вторым откуда-то из угла. А потом началась эта музыка.
Клайд старался не просто молчать, но и не думать ни о чем. Кто знает возможности темных магов и жрецов? Нужно думать о другом, представлять себе совершенно не имеющее к реальности...
Болото, болото... он хотел убежать в болото, вот и все. Он был один. Нет, не один. С ним оставались трое... ну, такой одноглазый гном, да еще двое гномов, убитых при атаке форта... Их звали... звали... Одноглазого звали Жмура, девчонку Шило, а колченогого Цап. Клайда наняли в таверне лечить эту увечную команду. Они искали клад в форте.
Глупо, все глупо. В зале остались валяться вещевые мешки, и тюфяков было больше четырех... пяти. А, да, еще и Аннарин. Бесполезно врать про него. Нужно просто сказать, что эльф только накануне примкнул к ним. Приперся, дескать, и все тут. Знать его не знаем.
Неизвестно, правда, что этот самый Аннарин рассказал. Может быть, выложил все как миленький, и Клайда даже допрашивать теперь не будут. Ох, хорошо бы... а ребра не болят почему-то. Только ноют...
– Ты проснулся. – произнес в темноте спокойный звучный голос, прерывая мелодию. – Я уж боялся, что на твои стоны сбегутся охранники.
– Стоны? – Клайд с трудом поднялся и сел на тюфяке.
– Ну да. Сижу, заглушаю вот тебя флейтой. А то многие во сне или в беспамятстве разговорчивыми становятся... излишне.
– Я что-то говорил? – Клайд запаниковал. – Я... это все бред был!
– Я не слушал. Меньше знаешь – дольше живешь. – голос испустил невеселый смешок.
– Ну да... – потерянно кивнул маг. На него накатывало безразличие. Враги настолько сильнее, что нет никакого смысла сопротивляться. Ну, выдержит он несколько часов пыток, потом его сломают болью или магией, заставят говорить. А может быть, они уже давно все знают. Почему бы тогда не поговорить с этим соседом? Вдруг он абсолютно непричастен к врагам?
– Ты маг, похоже? – тем временем спокойно заметил его собеседник. – Или клирик?
– К-клирик. – согласился Клайд.
– От тебя пахнет противоядием, и одет ты не в доспех. – рассуждал словно сам с собой флейтист. – Человек, конечно. Эльфы почти не пахнут потом, а орки пахнут гораздо сильнее людей, больше похоже на запах зверя, да и голос у орков и гномов гораздо ниже твоего. Итак, клирик Эйнхазад. Не так давно прошедший Испытание. Странная добыча для Торионела.
– Торио... как высказали? – Клайд был скорее ошеломлен сбывающимися кошмарами, чем следовал своему плану валять дурака.
– И, к тому же, не понимаешь, кто его схватил и зачем. – голос рассуждал с убийственным хладнокровием. – Скорее всего, ты либо важный свидетель чего-то, либо случайная жертва.
– Ничего я не свидетель! – горячо возразил Клайд.
– Значит, просто жертва. Пробудешь тут не больше двух недель – до нужной фазы Луны. Зато никаких допросов, пыток и так далее. Быстрая смерть на алтаре...
– А вы-то кто такой тут будете? – Клайд пытался тоже различить что-то в запахе или словах незнакомца, но у него ничего не получалось. Глубокий звучный голос мог принадлежать и человеку, и эльфу, и, пожалуй, даже гному. А запах соломы и вонь сточной дыры забивали все прочие запахи.
– Я тоже человек, и тоже клирик. Постарше тебя, и попал в плен не случайно. Я, можно сказать, любимейший враг Торионела. Один из. – голос издал хихиканье.
«Чокнутый» – уныло подумал Клайд. – «Вот бросится на меня, что я буду делать?»
– Я не сумасшедший. – веско произнес невидимый сосед. – Просто я уже не испытываю страха, а вот радость по этому поводу меня еще не оставила.
– Что, вы тоже жертва? Ни пыток, ни допросов? – стараясь говорить как можно ровнее спросил Клайд. Сильнее всего маг опасался услышать в ответ описание уже перенесенных пленником мучений. Ну, или что-нибудь еще,столь же неутешительное.
– Я могу рассказать тебе, если ты не против перебраться ко мне поближе. – голос не стал дружелюбнее, но от него повеяло скрытой силой. – И у стен есть уши. Хотя я не выдам ничьей тайны, просто... не желаю тешить самолюбие врагов.
Клайд прикинул, сильно ли выручат его несколько локтей расстояния, если псих окажется буйным, и решил, что ни капли. Поэтому он послушно перетащил сою подстилку в сторону соседа. Темнота была абсолютной, так что маг наткнулся на чужую ногу раньше, чем предполагал.
– Извини. – сосед поспешно убрал конечность. – Я все время забываю, что ты не видишь в темноте.
– А вы видите? – спросил Клайд с легкой заинтересованностью. Конечно, это не имело для него никакого значения, но интересно все-таки...
– Вижу. Я давно уже вижу и слышу многое, недоступное простым людям. – сосед словно не хвастался, а жаловался. Клайд зябко повел плечами. Он, вобщем-то не набивался на разговор, что бы изображать теперь благодарного и заинтересованного слушателя.
– Ну хорошо. – хлопнул сосед по своему тюфяку ладонью. – Вреда от моей болтовни и впрямь никому не будет, а я хоть душу отведу.
Меня зовут Гром. Это не кличка. Так родители назвали. – усмехнулся он, чувуствуя растерянность Клайда. –А ты себя можешь и не называть, ни к чему это.
С раннего возраста я обучался наравне со сверстниками воинскому искусству. Там, где я родился, это умение ценится превыше всего. Жизнь там полна опасностей, и защищаться с оружием в руках должны уметь даже дети... Из меня получился неплохой боец. Всему оружию на свете я предпочитал кинжалы. Гибкость, быстрота реакции, точность единственного удара – все это помогало мне постигать довольно непростой вид воинской науки.
– Но... – вклинился было в повествование Клайд. – Разве вы не клирик?
– Знаю, знаю, сначала воин, потом клирик – звучит странно. Но дослушай меня хотя бы до середины. Я постараюсь быть кратким.
Воевали у нас в Тариме все: люди и нелюди, как мы называли прочие расы, монстры, звери. Никто давным-давно не строил там городов, только кочевые шатры возникали то тут, то там. Женщины сражались наравне с мужчинами, а в перерывах между битвами поспешно собирали жалкие урожаи давно одичавших злаков, сушили принесенное охотниками мясо. Мы привыкли воевать за все: за новый родник, за пастбище для скота, за фруктовую рощу, за теплую пещеру. Никто из нас не представлял иной жизни, и не тяготился подобной бессмысленностью. Когда мне только-только сравнялось двадцать лет, из-за моря приплыли огромные корабли. Было объявлено перемирие, и множество племен собралось на берегу. Пришельцы казались нам ослепительно красивыми – на них была разноцветная одежда из тонких тканей, золотые и серебрянные украшения, тогда как наши воины давно уже носили бесформенные одеяния из шкур и кожи да потертые латы и кольчуги. А наши женщины украшали себя медными колечками и бусами из перьев. Сейчас мне самому трудно представить степень убожества моей первой жизни...
– Я никогда не слышал такого названия – Тарим. Это, может быть, в Грации? – спросил Клайд. Его собеседник рассмеялся.
– Ты слышал о Грации, малыш? Некоторые пребывают в уверенности, что в нашем мире только один материк – Аден. Но их не одни, и не два.
– А сколько же? – Клайд с тоской подумал, что было бы здорово рассказать об этом разговоре Сэйту и Вивиан. Ну хоть когда-нибудь!
– Я был на пяти. – просто ответил Гром. – И слышал россказни еще о трех. Но на поверку два их них оказались искаженным описанием уже известных мне земель. А третий... я не успел про него узнать. Но это неважно, слушай...
Тарим – жаркий и плодородный кусок земли, затерянный в южных морях, достаточно обширный, что бы называться материком. Но по сути он – полоска населенной дикарями суши между берегом океана и внутренними озерами. Когда-то он казался мне бескрайним, а населяющие его племена – бесчисленными. Правда, тогда я и не умел считать что-то, превышающее количеством мои собственные пальцы. – Гром снова усмехнулся.
– А пришельцы на кораблях, они напали на вас? – небрежно спросил Клайд. Рассказ все сильнее интересовал его. Уже забытое за последние недели стремление за горизонт снова коснулось его. В конце концов, что толку в ужасе гадать о своей участи? Лучше отвлечься немного...
– Нет, наоборот, они довольно долго торговали с нами и нанимали наших воинов в охранники, весьма щедро расплачиваясь и не жалея задатка. Многие уплыли тогда на этих кораблях из Тарима навсегда. И я, конечно, тоже.
Мы прибыли в страну торговцев и ремесленников – Ланай. Это материк, вернее, две половинки материка, разделенные узким проливом, как створки ракушки. Там я впервые увидел каменные дома и огромные города. Ланай – материк людей. Все прочие расы там безжалостно исстребляются или изгоняются. В их гавани не заходят гномские корабли, в их городах нет эльфийских Храмов, да и Храмов Эйнхазад тоже. Ланайцы открыто поклоняются Грэн Кайну, и приносят ему жертвы плодами своего труда. Иногда их корабли доплывают до Грации, но чаще они торгуют с близлежащими архипелагами. Островитяне поставляют им зерно, фрукты и овощи, взамен получая ткани и орудия труда, а так же вино и пиво.
Я сначала был просто наемным охранником, бездумным и равнодушным ко всему. Под равнодушием я, впрочем, прятал свое ошеломление. Но мой хозяин заметил, что я сметлив, что я научился разбирать вывески и быстро считать золотые, серебряные и медные монеты. Он начал поощрять мое стремление к учебе и вскоре сделал своим доверенным лицом в торговых экспедициях. Очень быстро я смекнул, что основной смысл торговли с архипелагами сводится к планомерному спаиванию тамошних жителей. Самое дешевое и крепкое пойло им продавали дешевле, чем стоит родниковая вода у разносчиков на базаре в жаркий день. На островах пили все – мужчины, женщины, дети, если последним оставалось что-либо. Но это не мешало им собирать по три урожая в год и кормить себя и весь Ланай впридачу.
Там я первый раз поменял свою судьбу. Я встретил девушку – вернее, девочку, ибо она была лет на пять моложе меня. Я подобрал ее на улице, пьяную и безразличную. Услада солдата и наемника, развлечение на одну ночь, она оказалась невинна и, вдобавок, хорошо образованна. Дочь старосты острова и ланайской певицы, отправившейся когда-то лечить на островах больное горло, моя Радола выросла в иной атмосфере, чем ее сверстницы на плантациях. Напоили ее – первый и последний раз в жизни – те самые купцы, которых я охранял. Встретив девушку возле дома ее отца, они пригласили ее в гости, и она наивно пошли с ними, полагая, что это друзья. Но она успела уйти из их каюты, прежде чем свалилась в портовом закоулке. Что бы попасться мне...
Я был покорен ею полностью. В ней меня восхищал не только каждый жест, слово, но даже вздох и взгляд.
Я увез ее с архипелага в Ланай и бросил свое ремесло, потому что не мог больше заниматься спаиванием ее народа. Накопленных денег мне хватило на крохотный дом с мастерской. Так из воина я стал учеником ремесленника, началась моя вторая жизнь. Жена, гончарный круг, двое детишек – что я мог еще желать? Конечно, заработки гончара не были такими, как у наемника. Не было добычи, вседозволенности, близости к важным особам. Зато была свобода жить, как велит тебе совесть, а горшки и кувшины требовались и в жару, и в холод постоянно. Жена не переставала учиться, и все пыталась тянуть меня за собой. Иногда мы тратили отложенные деньги на редкую книгу, и она радовалась ей сильнее, чем украшениям и мехам.
Однако, жрецы Грэн Кайна не слишком-то поощряли образованных женщин. Вскоре последовали угрозы в адрес моей жены, сперва смутные и завуалированные. Потом более откровенные. В конце концов ко мне пришли жрецы с требованием продать слишком умную женщину в их монастырь. Фактически, это была скрытая форма рабства в Ланае. Монахи и монашки были либо пленниками, либо теми, кого продали родственники за долги или во славу веры. День и ночь они работали на самых тяжелых работах, например, расчищая дороги в лесах или прокладывая акведуки по холмам. Женщины ткали ткани, вышивали их до слепоты мельчайшими узорами и бисером, занимались хозяйством в домах жрецов и посвященных.
Я не посмел отказать жрецам, зная, как они могущественны в Ланае. Склонив голову, я только испросил у них позволения сперва получить от жены еще одного ребенка. Они взяли за это половину моего годового дохода и надели на мою любимую особый ошейник. «Что бы ты не думал, что хитрее всех!» – усмехаясь сказал главный из них, прощаясь со мной.
Я видел такие ошейники на особо буйных пленниках или провинившися горожанах. При попытке покинуть пределы города, он выпускал из себя в шею жертвы острые шипы. Чем дальше – тем глубже впивались они в тело, сперва просто терзая несчастного человека, а затем убивая его.
Месяц проходил за месяцем, а я все никак не мог придумать, как нам спастись. Жрецы навещали наш дом каждое новолуние, и, обнаружив, что моя жена еще не понесла, только ухмылялись. Она же становилась все испуганнее. Я не очень-то умел тогда разговаривать откровенно – больше приказывать да молчать, но тут расстарался. Усадил ее к себе на коленки, долго гладил по роскошным золотым волосам, упрашивая не падать духом. Тогда-то она и рассказала мне то, о чем я, невежа-самоучка, знать не знал.
Оказывается, в Ланае существовал обычай, по которому бесплодные женщины отдаются Грэн Кайну, если их бесплодие доказано жрецами. Мы оказались меж двух огней. Если бы моя жена понесла, я потерял бы ее после родов. Если же нет, то я выиграл бы всего три месяца. Через год ровно жрецы объявили бы ее бесплодной и отдали Грэн Каину.
– Что это значит? – спросил я у нее, подобно глупому ребенку, который ищет защиты от страха у смертельно больной матери.
– О, всего лишь очередной богохульный обычай. – ответила мне моя храбрая женушка. – На самом деле жрецы воспользуются моим телом и вскоре похоронят меня, ибо их оргий не пережила еще ни одна несчастная. Смерть – там и там. Только в одном случае я умру медленно от изнуряющей работы, подарив тебя еще одно дитя, а в другом – быстро и позорно, вот и вся разница.
Что мне оставалось делать? Понятно, что я поторопился зачать третьего ребенка, потому что второй путь пугал нас обоих больше чем рабство.
Жена рассказывала мне по вечерам, усыпляя собственный страх, про истинное служение Грэн Кайну и прочим богам. Она уверяла, что обряды ланайцев извращены и не достигают истиной цели. Не знаю, как мне пришло это в голову, но однажды я решил попросить ее провести со мной истиный обряд моления Грэн Кайну. Мы построили крохотный алтарь прямо в нашей спальне, ибо это было единственное место в доме, куда не входили без спросу жрецы. Жена сшила мне черно-красные одеяния, приготовила свечи из чистого воска, воду и песок.
Я начал обряд и долго молился, ничего не ощущая, но впервые изо всех сил пытаясь выйти за положенный смертному предел. Я был подобен слепцу, который упрямо пытается разбить лбом камень, не зная, скала это или только стена, где в двух шагах распахнута дверь.
Наверное, я сильнее всего желал избавить жену от того проклятого ошейника. В какой-то миг, в тусклом свете свечей, я потянулся к нему руками – а я мог тогда согнуть гномью кирку – и попытался разорвать. Шипы должны были убить мою жену, но этого не произошло. Потому что я, разгибая металл, непрерывно исцелял ее, раз за разом, и заклинания давались мне легко, словно я полвека посвятил жреческому служению.
Я пришел в себя на крохотном суденышке, качающемся в открытом море. Моя жена смеялась и плакала от счастья. Она рассказала мне, что произошло. Когда я освободил ее и упал без чувств, у нее хватило мужества быстро собрать кое-какие вещи и детей, нанять носильщиков и отвезти меня в порт. Не знаю, послал ли разорванный ошейник жрецам какой-либо сигнал, или нет, но за моей женой им поспеть не удалось. В порту она нашла рыбака, который согласился обменять свою шаланду на нашу мастерскую. Как она убедила его, я ума не приложу. Может быть, заколдовала? Но через несколько часов мы уже вышли из ланайских вод, и тут-то ко мне вернулось сознание.
Так началась моя третья жизнь – жизнь клирика. Мы достигли земли, называемой Инавия. Там многие расы жили мирно в небольших селениях, и различные Храмы стояли бок о бок. Меня учили и человеческие жрецы, и эльфы, и гномы, и орки. Я возносил молитвы всем богам и наслаждался этой свободой. Моя семья... они были горды видеть меня в новом обличии, в одеянии жреца. Я был уважаем, моя роба вызывала добрые чувства у встречных. Конечно, немало пользы приносили и мои новые возможности – исцеление ран, лечение отравлений и болезней.
Но моя жена видела, что я не вкладываю в это служение душу. Я оставался колеблющимся между жреческой стезей и моей семьей, между мирскими заботами и церковной жизнью. Всегда эта расщепленность души толкала меня на необратимые шаги.
– Что же случилось на этот раз? Ведь, судя по описанию, вы попали в идеальное место. Мир и полная терпимость к инакомыслящим – разве это не идиллия?
– Конечно, нет. Идиллия существует в наших мечтах и еще, когда мы сравниваем что-то лучшее с отвратительным. После Ланая Инавия действительно казалась раем – первые несколько лет. Но затем наши дети отправились в школу и мы с удивлением узнали, что естественные науки в Инавии в загоне уже много лет. Жители уповали только на помощь богов и на авось. Не было ни аптекарей, способных сварить целебный эликсир, ни алхимиков, покрывающих доспехи составом от ржавчины.
– Но разве в этом главное? – возмутился Клайд. – Главное – хорошие люди, отсутствие войн, религиозных фанатиков, вражды в любом виде.
– Ну, вражду не так просто искоренить. Среди разумных всегда отыщутся такие, кто готов ненавидеть не похожих на себя. За цвет кожи, за язык, за рост, за таланты в ремесле или колдовстве. Кстали, ни на моей родине, в Тариме, ни в Ланае я не встречал магов. Только жрецы могли пользоваться там волшебной силой. Я подозреваю, что проявлявших способности к волшебству в этих странах просто уничтожали. О колдунах рассказывали только страшные сказки и жуткие легенды.
Поэтому и я, и жена были очень встревоженны, когда узнали, что в Инавии кодуны ходят прямо по улицам и колдуют сколько хотят. А уж когда один из них явился к нам и сказал, что обнаружил у нашего старшего сына врожденный магический дар, мы ощутили себя почти проклятыми. Это трудно понять человеку вроде тебя, всю жизнь прожившему бок о бок с повседневной магией. Мы же снова решили спасаться бегством.
– Это уже вошло у вас в привычку, не так ли? – зло усмехнулся Клайд. Чем-то рассказ Грома задевал его, но он не понимал, чем. Ему хотелось говорить невидимому собеседнику колкости.
Может быть, это было эхо его собственных сомнений?
– Да, мы опять продали дом, опять наняли кораблик поустойчивее, погрузили на него самое ценное и отчалили. – спокойно продолжил Гром. – Ты, наверное, удивишься нашей наивности. Мы были слепы – и как родители, и как не знавшие магии люди.
Наш сын, которому уже сравнялось 14 лет, не собирался никуда бежать. Он хотел учиться магии и давно упрашивал нас отпустить его в ученики к тому магу, что первым обнаружил его дар. Но мы не слушали его, мы все решили сами. Даже моя разумная, начитанная жена была против колдовства. Но парень решил не сдаваться. О чем и объявил нам спокойно, когда судно вышло из гавани. Я был рассержен, но полагал, что постепенно сломлю его упорство – уговорами или наказанием, я не задумывался над этим. Но сын обнял нас с женой на прощанье и... достал из-за пазухи Свиток Перемещения.
Клайд сдавленно хихикнул. Действительно, что может быть проще! Такого мог не предвидеть только абсолютно незнакомый с магией человек. Но вообразить себе страны, где есть жрецы и нет магов, Клайду было сложно. Все равно что придставить себе мир без насекомых. Или без Луны.
– Вы не стали возвращаться за ним? – скорее утвердительно сказал маг.
– Нет. Мы получили наш урок сполна. И позволили сыну самому выбирать свой путь. Он писал нам... пишет до сих пор. А мы попали в Грацию, которую ты поминал раньше.
– Что она из себя представляет? – жадно спросил Клайд, и тут же постарался унять свое любопытство. Неизвестно, кто и зачем слушает его беседу с Громом.
– Я не могу сказать обо всем материке Грация, он довольно обширен. – спокойно продолжал рассказывать Гром. – Та область, в которой мы нашли пристанище, именовалась Корабельным лесом. И там действительно выращивали строевой лес высших сортов. Держались местные жители наособицу, от более жарких пустынных областей их отделял надежной стеной неприступный горный хребет, который они называли Щитовым. С двух сторон Корабельный лес омывал океан. А что лежало за пустынями, населенными кочевниками да разбойниками, я знаю только по наслышке. Дескать, за тремя хребтами, за двумя долинами лежит страна вечной радости, а попадают в нее праведный после смерти, святой при жизни, а грешник никогда.
– А лес продавали морякам? – снова спросил Клайд.
– Большей частью, да. Ну и немного – кочевникам. Ценнее всего для них были отходы – горбыль, обломки. В пустыне топлива мало, дрова очень нужны, особенно зимой.
– Тогда еще были зимы? – вставил Клайд.
– И еще, и до сих пор. На Грацию не распространились преобразования Адена. – уточнил Гром.
– Кем же ты стал в новой жизни? – поторопил его маг. Клайду все время казалось, что вот-вот их беседу прервут самым неприятнейшим для него образом.
– Да, там началась моя четвертая жизнь. В ней я снова стал воином – стражником границ – и заодно судьей и защитником для местных жителей. Мои жреческие способности там почти не были нужны. Множество целителей, знахарей и лекарей справлялись с недугами и без магических сил.
– Там опять не было магов? – удивился Клайд.
– Были, но как-то не особо в чести. Словно они золотари или просто бездельники какие-то. Например, прознав, что наш старший сын остался учиться на мага, местные утешали нас так: «Молод еще, перебесится, в ум войдет и решит делу какому обучаться.».
Зато естествоиспытательский дух моей жены им пришелся по вкусу. Там не было разделения на мужской и женский труд, каждый выбирал себе дело по душе. Моя жена занялась выведением новых сортов деревьев. И весьма преуспела в этом. До сих пор лучшие мачтовые сосны в Корабельном лесу носят ее имя – радолы.
Наши дети подрастали, и пришло время отправлять их учиться мастерству. Их школьные годы пролетели как-то незаметно. Но ни корабеллами, ни лесорубами, ни лесниками они становиться не желали. Дочь хотела следом за мной найти среди богов достойнейшего, что бы посвятить ему свою силу. А младший сын тяготел к изготовления оружия. Он не мог выпустить из рук ни кинжал, ни меч, ни лук, не рассмотрев его как следует, не подметив все тонкости отделки или огрехи кузнецов.
Но в Грации, там, где мы жили, не было ни Цеха Оружейников, ни жречества как такового. Мы собрались было с помошью дружественных племен перебраться через пустыню и испытать судьбу в центральных областях Грации, но судьба сама нашла нас.
Однажды после долгих дождей выглянуло солнце, и жители Корабельного леса отмечали это событие как праздник. Там все праздники были стихийные. Мы жгли костры на берегу океана, жарили моллюсков и пели песни. Немногие гости на этом празднике – купцы, контрабандисты, путешественники – переходили от костра к костру, рассказывая последние новости и завиральные истории. Среди прочих к нашему костру подошла женщина. Она была уже немолода, но язык не поворачивался назвать ее старухой. Прямая осанка, гордый взор. Она подошла ко мне и без обиняков начала рассказывать о четырех стихиях, носителями которых должны были являться люди.
– Почему должны были? – удивился Клайд. – Мы и есть носители четырех стихий!
– Не совсем так. – возразил Гром. – То есть, я тоже так думал, ведь я был жрецом Гэн Кайна когда-то и знал историю сотворения человеческой расы. Но эта женщина возразила мне, что человечество носит остатки, ошметки истиных стихий, тогда как задуманно оно было вершить судьбы этого мира. Ну, мы с ней поспорили, потому что у меня было еще полным-полно глупостей в голове, не смотря на то, что я тогда уже наполовину поседел. Я не собирался всерьез ругаться с кем-либо в праздничный день, да и насмотрелся на свете всякого, что бы понимать – у всякой монеты две стороны. Но женщина завела меня в такие дебри, что я невольно вспылил и потребовал от нее покинуть нас. Она молча развернулась и двинулась прочь. К ней подошла еще одна особа, помоложе и что-то спросила. Я не слышал вопроса, но ответ различит очень ясно.
– Еще слишком молод и самонадеян. – словно вынесла приговор наша незванная гостья.
Я думал об этом разговоре всю ночь, а наутро отправился разыскивать ее в порту. Нашел без труда – первый же матрос указал мне на корабль, пришвартованный в ремонтной верфи. Женщина стояла на палубе, будто знала, чтоя приду.
– Нет, нет. – с ходу заявила она. – Даже если ты все понял или у тебя был вещий сон, ты еще не готов. Ты лишь попробовал стихии на вкус, но не вобрал их в себя. Тебе все время не хватало мужества дойти до предела, завершить что-то начатое.
– Но я только хотел спросить... – начал я неуверенно.
– Ах, вот оно что? – женщина, казалось, смягчилась. – Я расскажу тебе, и ты сам поймешь, что не готов. Да и будешь ли когда-нибудь готов, я не знаю. Человек создан хозяином этого мира. Так было задумано великим богом, но его воля противостояла воле прочих богов, желавших иное. К счастью, у каждого из создателей была своя раса избранных. Поэтому-то человечество и получило шанс.
– Но при чем тут я и моя готовность? – удивился я.
– Ты один из тех людей, кто способен подчинить себе четыре стихии. – пояснила она так буднично, словно речь шла о посадке капусты. – Разве ты не живешь уже четвертую жизнь, тогда как обычные люди едва-едва осмеливаются прожить хоть кусочек одной-единственной?
– Но почему я не готов? И к чему не готов? – скажу откровенно, мысли о могуществе приятно грели мне душу. Обрести нечто запредельное. Вырваться из круга суетных дел. Вершить судьбы мира – о, это звучало замечательно для меня!
– Не готов умереть окончательно. – гадко усмехнулась мне женщина. – Умереть прямо завтра. Нет, даже сегодня.
– Так значит все это могущество я приобрету только после смерти? – разочарованно протянул я. В мире множество верований и легенд рассказывает о райских кущах, ждущих за порогом окончательной смерти. Но в это сложно поверить воину, привыкшему встречать выморок с открытыми глазами.
– Не после, а на пороге. – уточнила странная гостья. – В тот день и час, когда смерть перестанет пугать тебя, как все неведомое, когда она станет только порогом, ступенькой на твоем пути, и ты будешь готов шагнуть без страха и сожаления, ты обрешешь свое могущество.
– Но нужно ли оно будет мне в таком состоянии? Ты описываешь безнадежность загнанной жертвы, сложившей лапки, обреченность смертельно больного, безысходность отравленного магическим ядом.
– Нет, я описываю мудрость понявшего, храбрость вставшего на защиту, силу принявшего решение и умение мастера. Ты прожил четыре жизни: воина, мастера, жреца и защитника и до сих пор не понял этого. Боюсь, что не поймешь никогда. – с этими словами она развернулась и удалилась вглубь корабельных переходов.
Больше я не встречал ее. Я обсужил странные слова с женой и детьми, но они недоумевали не меньше, чем я. С помошью медитаций и молитв я несколько раз пытался привести себя на грань между жизнью и смертью, но это не приводило ни к пониманию, ни к могуществу.
В конце концов, измучившись, я решил покинуть и Грацию тоже. Дети жаждали обучаться у мастеров, а не довольствоваться случайными встречами с проезжими. Путь наш привел нас на этот раз в Аден, где я снова был и воином, и защитником, и жрецом, и мастером – в Приграничье множество разумных живут такой жизнью.
И только столкнувшись с таким злом, как предательство разумных рас, истязания людей, человеческие жертвы, я начал кое-что понимать.
Я действительно ни разу не дошел до конца, понимаешь? Я был средним ремесленником, средним воином, средним жрецом. Но вот я начал защищать по-настоящему, и это вросло в меня, как стальной стержень. Одновременно мне захотелось достигнуть глубин понимания – или высот мастерства – в своих остальных жизнях. Я стал мастером высшего класса. Я не разбрасывался, не метался, я остался верен гончарному кругу, хоть в Адене и предпочитают металлическую и стеклянную посуду. Но я не просто гончар. Я гончар от бога. Я чувствую глину по запаху и по звуку, с которым она падает на мой круг. Я вижу трещины в кувшине, прежде чем они поднимутся из глубины на поверхность. Я чувствую огонь обжига на своей коже.
Затем я достиг мастерства в воинском искусстве и в жреческом служении. Но последнее, что вызывало во мне сомнения – моя семья. Да, дети выросли, но я оставался для них любящим и любимым отцом, которому можно послать пару писем в год, главное ведь знать, что он есть на свете. И жена, по-прежнему любимая и прекрасная для меня. Не трусость, не страх удерживали меня, а только эта любовь.
– А почему Торионел считает тебя своим личным врагом? – Клайд уже некоторое время ерзал на месте, не в силах слушать пронзительные речи Грома. Магу казалось, что тот вколачивает свои слова ему в голову, как гвозди.
– Я пока еще не обрел полного могущества, но стал достаточно силен, что бы много, много раз расстроить его планы. – без самолюбования пояснил Гром. – Ты знаешь, наверное, что после Преобразования и мы, и наши враги скованны рамками новых магических законов. Но я был той гирей, котроая перевешивала весы в пользу воюющих на моей стороне, как Гильдии магов.
Пусть даже я в ней и не состоял.
И, убивая массу вражеских прислужников, я мечтал отомстить тем, кто посылал эту гнусь в наш мир. Таким, как Торионел. Я даже в Бездну мог бы войти, лишь бы помешать ему.
– Нет, в Бездну никто не может... – начал было Клайд, но потом осекся. – Я хотел сказать, что назад уже никак.
– Может быть, я и не вернулся бы. – пробормотал охрипшим голосов рассказчик, отхлебывая воду из каменного кувшина, который стоял тут же на полу. Клайд уже несколько раз прикладывался к сосуду, пытаясь заглушить нарастающий голод. – Зато сбылось бы пророчество.
– Какое? – вяло поинтересовался маг. Архангел тоже говорил о каком-то пророчестве... Да ну их всех! Скорее бы все закончилось... Может, и ему, Клайду, достанется на грани смерти капелька могущества?
– Есть предсказание, что вошедший в Бездну разрушит источник зла нашего мира. – пояснил Гром.
– Так сколько уже входило туда? – удивился Клайд. – Что ни сказка, то «...старший брат в Безну вошел, средний в Сады Евы пошел, младший принцессу нашел...»
– Входили. – согласился собеседник слегка ехидно. Но все не те. Или не люди. Или не по своей воле. Или еще что...
– Ну, тогда надо было вам войти туда... – столь же ехидно отозвался Клайд. – Раз уж вы можете!
– Я могу, но я выбрал другой путь. Я не хочу покидать тех, кого я люблю. – Гром вздохнул и заворочался в темноте.
– Ну... ладно. – не нашелся что сказать маг.
Все эти разговоры о смерти, пусть даже с могуществом пополам, его отнюдь не радовали. С другой стороны, вот сидит мужчина, который мог бы быть идеалом для любого парня от шестнадцати и старше, и не раздумывая признается в собственной трусости. Значит, Клайду и вовсе стыдиться нечего.
– Я утомил тебя своей историей. – усмехнулся Гром. – Ну да, так или иначе она все равно подошла к концу. Итак, я довольно долго вставлял Торионелу палки в колеса. Можно сказать, что я действовал одновременно с Гильдией магов и порядком запутал нашего властолюбивого врага. Он никак не ожидал, что от одиночки-гончара может быть больше неприятностей, чем от целой когорты магов. Но все-таки он вычислил меня. И мое слабое место. Поэтому я поспешил закончить свой путь...
Клайд покачал головой. Наверное, нужно было удивиться, начать расспрашивать, или даже молить грома о помощи, но на мага все сильнее накатывало усталое равнодушие и нарастал гул в голове.
Ну, нашел слабое место. Видимо, прореху в доспехе. Нет, конечно не прореху. Торионел нашел что-то, что для Грома важнее всего не свете. Жену? Или детей. А может, и жену, и детей. Взял в заложники? Или уже убил? Гром собирается отомстить или спасти их? Неважно, неважно.
Важнее всего на свете для Клайда две маленькие девичьи ножки, с тихим шлепаньем ступающие по заболоченной тропинке. Вывела ли друзей тайная дорожка? И куда? Куда пропал Кузьма? Кажется, все на свете он отдал бы за возможность узнать ответы на эти вопросы.
– Засыпаешь? – шепотов осведомился Гром, наклонясь к самому уху Клайда. От жреца-гончара пахло чем-то свежим и приятным. Сухой глиной? Сгорающим воском? Предзакатным летним ветром? Речной прохладой? Клайд пошевелился, устраиваясь на тощем тюфяке поудобнее.
– Конечно, я могу тебе помочь. – Гром продолжал бубнить в темноте, бедняга. Похоже, он просто свихнулся тут от одиночества и неизвестности.
– Неизвестность – вот чего я боялся больше всего на свете. Шаг – и нет возврата, понимаешь? А куда шаг? Что там? Невозможно передумать потом, исправить ошибку.
Маг закрыл глаза и не почувствовал никакой разницы. Вот уж воистину – темно, хоть глаза выколи!
Гром продолжал все тише и тише:
– А теперь я не боюсь. Потому что никто, кроме меня не может помочь моей Радоле. Я пришел сюда, что бы утереть нос Торионелу в последний раз. Он-то думает, что скрутил меня по рукам и ногам. Но я уже готов. Да, теперь та странная женщина согласилась бы, что я готов. И ты – лучшее этому подтверждение. Ведь последнее, что мучало меня – это невозможность поделиться с кем-то моей тайной. А ты появился и выслушал меня.
«Боги всемогущие! Страж-охранитель!» - мысленно взмолился Клайд – «Дайте мне уснуть и увидеть Вивиан еще хоть разок!».
– Спи, спи! Я тебе ребра подлечил, но ты поосторожнее пока ворочайся. – Гром отодвинулся от Клайда и снова тюремные запахи окружили мага. – Тебе-то еще долго... очень долго. А все-таки, молодцы мы с тобой оба!
Клайд ощутил, как сон наконец заглушает этот назойливый голос, и в темноте раздались шаги по мокрой земле, торопливые, но осторожные. Луна металась за темными ветками, будто рападаясь на части. Угловатые, неясные тени двигались по ночному лесу. Неожиданно из-за куста поднялось нечто приземистое, горбатое, тускло и опасно отблескивающее металлом. Гулкий лай, больше похожий на кашель, разорвал тишину.
– Страж сохрани! – раздался испуганный девичий голос. – Ой! Мама!

[mirror]

автор! а ты сам все это придумываешь ?

[Vendi]

Глава 40
Неизвестность.

Вивиан никак не могла сосредоточиться на мелком почерке рецепта, по которому она заваривала микстуру для Кузьмы. Весь день она сдерживала подступающие к глазам слезы, потому что ей было стыдно показать свою слабость перед Лемвен. Может быть, у эльфийки и не было столько общих воспоминаний с Аннарином, как у Пророчицы с Клайдом, но влюбленность обоих эльфов была заметна всем друзьям.
И вот, Лемвен всю дорогу кусает губу и не роняет ни единой слезинки. А Вивиан что, хуже что ли?
Но к утру, после бессонного бегства по лесу, мужество начало оставлять девушку. Страшнее всего была неизвестность. Она мучала ее, подсовывая воображению то картины ужасных мучений Клайда, то слащавые варианты его неожиданного спасения. Вивиан сходила с ума от беспокойства, то раздумывая, не отправиться ли обратно к форту, пока они еще не свернули с тайной тропы, то прибавляя шагу при мысли о том, что только Кселла и Гильдия магов могут помочь Клайду.
А уж когда из кустов вывалилась непонятная горбатая фигура и со странными лающими звуками двинулась прямо на беглецов, растерялись и Тиэрон с Сэйтом, а бесстрашная Лемвен вскрикнула что-то совсем детское. Непонятно, как Вивиан умудрилась узнать в этом монстре мокрого по уши, абсолютно простывшего Кузьму, мужественно волокущего тяжеленный мешок с продуктами!
Как пояснил охрипший гном, он пытался срезать путь, пользуясь купленной по случаю картой, потому что на дороге объявились непонятно чьи кордоны, проверяющие всех путников.
Ничего утешительного друзья рассказать гному в ответ не могли. Что случилось с Марусенькой, и живы ли Клайд, Аннарин и Седди никто не знал. Лемвен все так же молчала, закусив уже не губу, а кулачок, и Вивиан заставила себя разложить на земле крохотную походную плитку и заняться микстурой для гнома. Это отвлекало от мрачных мыслей, но травы и порошки у нее то и дело просыпались на землю.
Наконец, Кузьма получил свой отвар, а беглецы – по толстенной лепешке с сыром, показавшейся им бесподобным лакомством. Ели медленно, отщипывая по кусочку, впитывая в себя сытный запах и вкус. Спать в лесу, на месте привала, никто не рискнул. Молча распределили груз продуктов по заплечным мешкам и, поддерживая качающегося от слабости гнома, двинулись к северному тракту.
По дороге само собой к ним пришло решение укрыться в Башне Слоновой кости. Не то чтобы это было самое безопасное место, но прикорнуть где-нибудь в уголке, среди бесчисленных просителей, кандидатов в ученики и прислугу, посыльных, вечно осаждавших этот приграничный оплот магии, шанс был. А потом, со свежими силами уже и решать, куда двигаться дальше.
Совсем недалеко, за вершинами Предательского Хребта, лежали зеленые поляны светлых эльфов. А чуть северо-западнее, за более низкой, но столь же неприступной Грядой Темных Знамений, начинались сумеречные владения темных эльфов. Эти земли, казавшиеся такими опасными ученикам, теперь представлялись путникам оазисом безопасности и беззаботности в суровом мире.
Кузьма скупо, покашливая в бороду, пересказывал услышанные в Орене новости. Про странные заставы рассказывали по всему Приграничью. Отряд охотников недавно пропал в Зачарованной Долине, где люди испокон веку промышляли молодых драконов и никогда не водилось черезчур опасной нежити.
Странствующие менестрели принесли вести, будто на крайнем севере открылся новый проход в Алмор, да не куда-нибудь, а прямо к знаменитой орочьей Пещере Испытаний с саламандрами. Рассказывали они и об древней императорской горобнице, что, дескать, обнаружилась вдруг после землетрясения в долине, всегда носившей пришедшее из древности название Четыре склепа, что по дороге в Храм Странников.
Все эти названия мало, что говорили молодым людям, да и сам Кузьма неопределенно откашливался на их вопросы.
– За что купил, за то и продаю. – пыхтел гном, обливаясь потом, отчасти из-за жары, обрушившейся на них сразу за пологом тумана, отчасти из-за микстуры от кашля.
– А что, да как, я знать не знаю, сам туда покуда не хаживал.
Участок дороги, ведущей от Башни Гордыни к оплоту магов и к замку Орена, они успешно обошли по руслу реки. Им повезло не встретить опасных тварей, и никаких кордонов на боковых ответвлениях тракта тоже не было.
Несколько раз им попадались следы поспешного бегства – брошенные тачки с узлами, павшие буйволы, кострища на обочинах. Встретилось и несколько свежих могильных холмиков – кто-то оправился с тракта в вечный путь. А на диком берегу реки, по которому они обходили перекресток двух дорог, в зеленом мху лежало тело высокого костлявого старика в зеленой робе с одной-единственной, странного вида, стрелой, глубоко вошедшей ему в грудь. Убийцы даже не потрудились снять с жертвы старый меч в потертых ножнах и кошели. Вокруг несчастного из поясных мешочков рассыпались пустые облатки для пилюль, пузырьки с лекарствами и сухие корешки. Судя по всему, убитый был лекарем или знахарем на одном из хуторов. Вивиан осмотрела старика и безнадежно покачала головой – нет, это не выморок. Беглецы потратили добрый час на то, что бы завалить тело речными камнями. На насыпь положили меч убитого и собранные Вивиан лекарские принадлежности. Быть может, кто-нибудь, знавший старика, опознает потом эту могилу.
Правда, они все извозились в липком иле и промокли. В таком виде было бы трудно выдать себя за мирных путешественников, и мужчины, скрепя сердце, потратили полчаса на то, что бы с помощью девушек привести себя в порядок. Когда грязь была отчищена, мокрая одежда уже не так бросалась в глаза, но всех пробирала противная мелкая дрожь.
Пройдя по ажурному мосту к главному входу в Башню Слоновой кости, беглецы попали в толпу ожидающих чего-то людей. Судя по одежде, тут были в основном приграничные жители – охотники и жители лесных хуторов. Стараясь не обращать на себя внимание, эльфы, гном и волшебница прислушивались к громким разговорам вокруг.
– А потом налетело драконов, как ворон, без счета, тут уж мы живо смекнули, что нужно все бросать и уходить... – неслось с одной стороны.
– А эти нас на землю ссаживают и телегу нашу преспокойненько себе обшаривают... – отзывались с другой.
– Еще, главное, кристаллы все искали почтовые. – жаловался какой-то торговец с облезлым лотком. – и у меня все бусы порвали – думали, что я в них кристаллы эти прячу. Ну не идиоты ли? Бусы красные да синие, а почтовые кристаллы отродясь желтые да белые были...
– Малого мне перепугали до икоты. Мол, признавайся, что ты гном, только бороду сбрил. А пацану всего четыре года, он любому гному по пояс...
– И в храме жреца повязали. Прямо во время обряда какого-то, говорят. Его повязали, а Храм да деревню сжечь хотели, да не смогли. Из Храма как фыхнуло на них, так они и умчались, будто ошпаренные...
– Неладные дела творятся, неладные... – качала головой огромного роста тетка с добродушным, по-детски обиженным лицом. – Все снова врозь, как после Великой битвы.
Гляньте, одни люди к колдунам-то под защиту прибежали. Эльфы – те в замок подались, а гномы в город. Ну и орки, само собой, отдельно куда-то строем промаршировали.
– Да как же это? У нас в поселке половина семей смешанные. И куда им деваться? – подхватила в тон низенькая женщина с явной примесью гномской крови.
– Точно, точно, намедни вон к знахарю Фарфалю племянники должны были приехать, что в городе живут. А братья-то его жен набрали ну всех мастей... и эльфок, и гномок...
– Да ладно тебе, Варисса! Каких там гномок! Сроду у него и было – две эльфки в невестках, черная да белая, да обычная девушка, купца дочка.
– Ну а что ж тогда Фарфаль как услышал, что гномов обыскивают да про эльфов спрашивают, подхватился и в город похромал?
– Да потому, что племянники должны были с гномским караваном прибыть, не знаешь что ли?
Раньше-то надежней гномской охраны только орки были... А теперь, выходит, с гномами рядом ездить опасно!
– Да уж, поди, перехватил Фарфаль племяшей своих, раз не вернулся-от за три дня. Сидит сейчас у них в гостях в городе и горя не знает.
– А гнома-то, слыхали, ищут одноглазого! И чернявого! Отродясь я чернявых ггномов не видала! – продолжала языкастая Варисса.
Беглецы переглянулись. Убитый старик на берегу реки не мог быть никем иным, кроме несчастного Фарфаля, а Торионел перехватил их послание – вот что было яснее солнца в небе. В этот момен Варисса заметила чужаков, притулившихся у стены и ринулась к ним:
– Ой, охонюшки! Да вот же они, племянники Фарфалевы! Черные – это старшого брата детки, белявый – это среднего, и девчонка меньшого! Выросли-то, выросли как, и совсем не изменились!
На миг эльфы растерялись. Все-таки мысль о повсеместных смешанных браках в Приграничье была для них абстракцией. Представить себя сходу племянниками какого-то Фарфаля им было сложно. Но Вивиан смекнула, что дело принимает благоприятный оборот. Дав волю уже сутки стоявшим в горле слезам, они заголосила:
– Ой, да шо же это деется! Убили, убили дядечку дорогого! Убили ни за что ни про что, слова не дали сказать! И на гномов кинулись, как бешенные! А мы-то с кузенами бежать, да чуть ноги не переломали!
– Кхм... – неуверенно вмешался Сэйт. – Ну, не переломали ж, сестричка!
– Дядечку жа-алко-о-о! – совершенно искренне рыдала Вивиан. Когда она замолчала на миг, что бы набрать в грудь воздуха, звук завываний не прекратился. Девушка, чуть не подпрыгнув от удивления, обернулась и увидела рыдающую Лемвен.
– Дя-дя-а-а! – пищала эльфийка не своим голосом, но для Вивиан было очевидно, по ком она плачет. Девушки встретились глазами и как по команде бросились друг к другу.
– Во натерпелись-та девки! – сочувственно покачала головой Варисса. – А вы чаво ж, мужики, тоже по кустам разбежались?
– Дак мы ж того... – с самым простецким видом поскреб в затылке Тиэрон. – Мы ж бою не обучены пока. В лавке мы торговали, стал быть. Потом, оно канешно, пришлось вертаться, дядьку похоронить. А от гномов след простыл – то ли уволокли их, то ли отпустили, а уж они все бросили и нас ждать не стали. Одни телеги порубленные валялись.
– Не обучены, а железками вона как обвешаны! – мрачный детина вывернулся из толпы и подозрительно уставился на всю компанию. – На такую железку год деньги копить нужно, а у вас, гляди-ка, на троих шесть штук. Накой они вам, если вы лавочники?
– Так ведь тут такое дело, понимаешь. – покрутил головой Тиэрон. – Мы ж как раз прощеваться к дядьке ехали. Собрались мы на службу воинскую отправляться, ажно в Инадрильский замок. Подписали бумаги чин по чину, получили казенное вооружение. Там нас и обучать собирались – меня вона с братом на мечников, а девчонок на лекарей.
– А девка что ж при мечах? – продолжал буравить эльфа грозным взором детинушка.
– Ой-ей-ей! – взвыла Лемвен пожалобнее, надеясь отвлечь допросчика, но тот хмуро ждал ответа.
– Да вишь, смех просто. Мы грамотки-то ну совсем одинаковые подписали, две на воинов, а две на лекарей, для девок. А они эльфийские имена-то перепутали, какое мужское, какое женское. Прислали мечей на троих, а лекарского обмундирования только вот на младшую нашу. – и Тиэрон кивнул на плачущую Вивиан.
– Чудно как-то... – покряхтел детина, но народ вокруг сочувственно зашумел, женщины стали утешать девушек, и бдительный тип поневоле угомонился.
– Пойдемте внутрь-ка, чего тут мух кормить. Вы, вона, мокрущие, вам к огню нужно! – возглавила спасательные работы тетка Варисса. – Да не в ворота, куды, тута сбоку дверочка, для нашего брата, там и зала поменьше, и маги эти не заглядывают. А к полудню писарь придет, скажете ему жалобу, он для магов запишет.
Все тронулись плотной толпой к боковой двери, когда за спинами у беглецов раздался звук, словно рухнул наземь сундук с медными тазами внутри. Это Кузьма, ослабший от простуды, да еще дремотно пригревшийся на солнышке, свалился с парапета. Вивиан скоренько сочинила, что, дескать, это гном из каравана, хворый, они его среди сломанных телег нашли, когда возвращались дядьку хоронить. Гнома подхватили двое мужчин и осторожно понесли на лавку к очагу.
Когда беглецы обсохли, напились целебных отваров – своих и сварганенных местными женщинами, явился писец от магов и начал записывать жалобы. Люди повторяли все то, что друзья уже слышали: драконы, разбойники на дорогах, поиски странного одноглазого гнома, неожиданные убийства и похищения людей.
Беглецы могли не скрывать своих чувств в этой измученной бедами толпе. Девушки время от времени начинали тихо плакать, забыв про прежнюю сдержанность, Кузьма гулко кашлял долгими сериями, задыхаясь и мотая головой. Сэйт с Тиэроном склонились над картой, пытаясь проложить безопасный путь в знакомые земли.
– Может, обратно пойти, к Адену? – с сомнением произнес Тиэрон. – К Орену-то дорога короче, да всего одна, если на ней кордоны, то никак не обойдешь.
– Не пройдем мы там. – покрутил головой Сэйт. – Если Молчальники могли еще откочевать на юг, то гаргульи по лесам никуда не денутся, у них там гнездовья.
– В Зачарованную Долину тоже не сунешься – там, вон, охотники целыми отрядами пропадают.
– Ну, охотники же, а не рыцари! – не понял Тиэрона Сэйт.
– Ха! У нас в караване Хальг из здешних охотников, ух я тебе скажу! Если где-то такие воины, как Хальг, пропали, я туда и близко не подойду... пока что.– со смутной надеждой в голосе закончил Тиэрон.
– Ну что тогда делать? – Сэйт почесал свое ухо. – Если в горы податься, то все равно мы Предательский Хребет не пересечем. Иначе там дорога была бы, правильно?
– Не, неправильно ты сообажаешь, парень. – прогудел ему в ухо один из местных жителей, без спроса присаживаясь и заглядывая в карту.
– Вам ведь на юг пробираться нужно? Я слыхал, к Иннадрилу?
– Да нам покуда все равно, лишь бы не тронули. От эльфов даже проще потом к Инадрилу добираться, там тракт наезженный и Врата в каждом городе. – слегка перебарщивая с простодушным тоном уставился на советчика Сэйт.
– Стало быть, и через хребет согласны, так? – задумчиво протянул мужик.
– Ну... Как угодно. – согласился Сэйт и добавил: – Нам ведь уже поспешать надо, а то решат в замке, что мы мечи-то казенные продали да и смылись куда.
– Да, сотники с новобранцами шутить не любят, ну и у лекарей в замках не забалуешь. – согласно кивнул мужчина. – Служил я когда-то...
– В Иннадриле? – испуганно спросил Тиэрон. Но мужик его испуга не расслышал, или принял за восхищение эльфа перед его заслугами.
– Да не, так далеко-то я не хаживал. Служил тута я, в замке Анаруал, до того как его разбойники захватили, слыхали?
– Это где-то на севере, кажется?
– Эх, купчишки вы городские, «где-то»! Не где-то а прямехонько на север от сюда и есть. Знатная месиловка тогда вышла, да жаль, пришлось крепостишку потом оставить... Теперь там, поди, все эти шаромыжники и окопались.
– Ну надо же... – начал было Тиэрон, вспомнив, что Доникор не раз и не два поминал осаду Анаруала, когда крепость в течении года переходила из рук в руки раз сорок. Вроде бы, сначала ее захватил какой-то мелкий баронишко, воспользовавшись отсутствием гарнизона, ловившего то ли дракона-подранка, то ли василиска-переростка... Потом его выкурил какой-то эльфийский воевода, проходивший мимо с войском. На эльфов навалились гномы и орки, нанятые в помощь гарнизону и не разобравшиеся в ситуации. Потом, покуда все три войска мирились да отдыхали после вымороков, налетел черный маг с нежитью... Потом кто-то еще... И так год без малого, покуда на полуразрушенных стенах не взвился в последний раз флаг Адена.
На в тот год юге бушевали мелкие стычки, близлежащий замок Орен осаждали Молчальники, а в город стекались беженцы, дезертиры и бандиты. Поэтому-то, не более чем через месяц после победы при Анаруале, гарнизон оттуда был отозван, а мирное население – ремесленники да замковые слуги – сбежали сами, не дожидаясь нового захвата. Чьей добычей стал так и не восстановленный Арануал сейчас, никто не знал. Место это уже много лет иначе, чем Бандитским логовом, или Бандюшником не называли.
Однако, подобная осведомленность могла насторожить старого содата. Поэтому Тиэрон прикусил свой язык и ограничился красноречивыми жестами изумления.
– Это ж эвон когда было. – только и сказал он.
– Верно, парень, я тогда еще совсем зеленым был, если откровенно. Но зато сразу после осады получил звание сотника. В выморок летал, как проклятый, но тренировка вышла что надо! Все мы, щенки-новобранцы, после осады стали настоящими бойцами. Приезжал Наместник из Орена, вручал нам новые мечи да свитки раздавал волшебные...Эх, было времечко!
– Да-а! – подал реплику Тиэрон. Мужик задумчиво рассматривал карту на столе.
– Ну, вот же! – ткнул он пальцем в едва заметную выемку в ровном гребне хребта. – Тут у нас тропа и будет, если не завалило обвалом. Прямо к эльфийскому городу, там с перевала в хорошую погоду ихнее Дерево видать.
– А перевалы уже открылись? – ввернул Сэйт, немало слышавший о жестоких буранах, бушевавших на отрогах Предательского Хребта.
– Перевалы уже с месяц как должны были открыться. Скажу без хвастовства: я ту тропу знал как свои пять пальцев. Частенько мы ею пользовались... н-да... – мужик явно смутился и добавил сдавленным голосом. – Ну, на разведку ходить...
«Ну да, в деревню к союзникам-эльфам!» – усмехнулся мысленно Тиэрон. Но вслух ничего не сказал. Не все ли равно, зачем мотались за хребет молодые солдаты – за дешевой выпивкой или поглазеть на танцы эльфиек при луне. Главное сейчас – что бы доброхот мог вывести беглецов отсюда.
Вивиан и Лемвен сидели на боковой лавочке, поближе к очагу. Обе девушки уже не плакали, только устало вздыхали, опершись плечами друг о друга.
– Только бы маленький просвет, что бы знать – как он там! – беспомощно разводила ладонями Вивиан. – Ну ничегошеньки не слышу, как оглохла...
– У Клайда хоть какой-то шанс есть. – ломала в руках ни в чем не повинное перо Леми. – Может, нюхач не за ним охотился, а за тобой. А вот Аннарина признают сразу.
– Ну и признают. Может, у него хватит ума сказать, что он ничего не помнит?
– Ой, ну он же прямолинейный, как копье! – темная эльфийка швырнула остатки пера в огонь, и они затрещали, сворачиваясь и источая мерзкую вонь. Кузьма, задремавший на лавке, повел носом и гулко чихнул. Но не проснулся, только поскреб босой ногой по шкуре, на которую его уложили. Вивиан машинально укрыла гнома поплотнее.
– Да, но все-таки... – Вивиан пыталась убедить подругу в том, в чем сама не была уверена. – Он же теперь хранитель Чаши, не может же он ею рисковать!
– Ну, разве что Чаша... – понуро отозвалась Леми.
– И ты, конечно... – сказала Вивиан почти шепотом.
– Он мне так ничего и не сказал... – у Леми задрожали губы, но она справилась с собой. – Не успел, и может быть...
– Не может. – Вивиан потерла лоб. – Не может, потому что Чаша...
– А? – Леми уставилась на девушку изумленно – настолько изменилось это лицо, только что печальное и растерянное. Теперь Вивиан смотрела в огонь с сумрачной уверенностью опытного воина перед боем.
– Ему нужнее... Хорошо... – и Вивиан протянула руку вперед, будто пытаясь передать что-то невидимому собеседнику. Огонь лизнул ее пальцы, но девушка не заметила этого.
Леми схватилась за ее плечо. Все мышцы Вивиан были напряжены, и плечо было как каменное. Но тут же оно обмякло, и девушка откинулась назад в полном изнеможении.
– Ты что-то видела? Видела? Ви, пожалуйста, скажи? – тормошила ее Леми.
– Кто-то сказал мне, что Чаша может защитить ее хранителя. А когда я попыталась узнать – спросить, дотянуться до Клайда, у меня забрали мою силу.
– Ты сказала: «Ему нужнее». Это Клайду? – Лемвен хотелось знать все.
– Не знаю. Я теперь совсем ничего не знаю. Был туман, а стала темнота. – грустно произнесла Вивиан, вслушиваясь в себя. – Хорошо, если Клайду. Или Аннарину.
– Девочки. – наклонился к ним подошедший Тиэрон. – Мы тут нашли проводника. Он знает тропу к эльфийской деревне. Нужно будет выйти рано утром, пока туман, поэтому сейчас мы возьмем Кузьму и отправимся спать.
– Тут есть спальни? – удивилась Вивиан, озирая маленький зал с низким сводом.
– Нет. – усмехнулся Тири. – Тут есть отличный сеновал...
Туман слоями опускался ниже и ниже, как полосы тончайшей кисеи, которые теребит и отдергивает невидимая рука. Тропа, узкая и каменистая, напоминала скорее звериную. Их проводник, назвавшийся Паксом, шагал по ней, как по дороге, а вот беглецы, особенно девушки и гном, постоянно оступались. Пакс о чем-то разговаривал с идущим следом за ним Тири, но звук вяз во влажном воздухе, и даже шагавший третьим Сэйт не разбирал ни слова.
Они порядком промокли, пробираясь через лес спозаранку, но Пакс торопил их, уверяя, что когда туман поднимется, они начнут оставлять на мокрой траве слишком заметный след, а до тех пор все следы смоет обильной росой. Действительно, роса лилась за голенища сапог и даже за шиворот щедрыми ледяными горстями.
Наконец, кое-как цепляясь за камни, они по одному выползли из тумана на горячее утреннее солнце. Внизу, в тени деревьев, еще колыхался полумрак. Туман лежал ровным снежным полем, из которого кое-где торчали скалы и верхушки самых высоких деревьев. Далеко к югу в синем небе парили шпили замка Орен. Лес, тракт – все это осталось под влажным белым покровом. Пакс огляделся и снова поторопил беглецов:
– Теперь до перевала нужно опять же поторапливаться, потому что мы тут прям как на ладони.
Вырезанные в лесу дорожные посохи почему-то все время попадали в трещины или скользили по предательским мокрым комьям глины, но, тем не менее, переходя от скалы к скале по изгибам тропинки, они к полудню достигли перевала. К этому времени туман внизу растаял, и лес лежал таинственный, словно наполненный невидимыми соглядатаями.
Гребень хребта здесь был явно ниже, чем в других местах. Тропа, все так же изощренно изгибаясь, скользила с него вниз. На эльфийской стороне не было никакого тумана, солнце щедро заливало знакомые рощи, слева поблескивали воды Ирисного озера и вздымались радужные столбы над водопадами, возникшими после Преобразования. Пакс обернулся на лес, и, крякнув, признался:
– Что-то мне не очень хочется обратно тут спускаться. Пойду-ка я с вами за компанию, кружным путем, так оно надежнее будет.
– И нам с вами спокойнее. – благодарно отозвался Сэйт.
– Да это... что ж не помочь приличным-то людям... ну или не людям, все равно! – смутился Пакс и зашагал вниз, стараясь не разгоняться на крутом склоне.
Беглецы двинулись за ним и вскоре поняли, что спуск гораздо труднее подъема. Если недавно на подъеме у них ломило спины и бедра сводило от напряжения, с которым давался каждый шаг вверх, то теперь, постоянно притормаживая на коварных камешках, удерживая свой вес от опасного ускорения, они ощетили резь одновременно во всех мышцах ног и спины.
Пакс посоветовал им держаться обочины, чтобы в случае падения тормозить об кусты и траву. И этот совет не раз спас их от полета вперед ногами с обрыва.
Пересекая гребень горы, Вивиан в последний раз оглянулась на негостеприимную область, где они столько пережили. Неизвестность, огромная и пустая, как это небо над лесом, простиралась впереди. Девушка казалась сама себе игрушкой в руках неведомых Стражей душ или иных хозяев судеб. Что в это миг зависело от нее? Чем она могла помочь своим друзьям, Клайду? Даже пророческий дар оставил ее полностью. А она уже так привыкла прислушиваться к его откровениям, к неосязаемым нитям в мыслях, ведущим ее к правильному выбору. Теперь приходилось полагаться – как и всем – только на свой ум и удачу.
Она смотрела на лес до тех пор, пока в глазах на фоне неба не поплыли темные точки. Тогда Вивиан развернулась и осторожно двинулась вслед за друзьями. Она не видела, как одна из точек, вполне реальная, сделала круг в небе над Башней Слоновой кости и медленно поплыла к горам.

[Vendi]

Глава 41
Ветер

Еда отвратительно воняла. Этот запах вызывал в памяти одновременно тухлую рыбу, гору грязных носков, самый острый сорт орочьего сыра и невыделанные козлиные шкуры, замоченные в чане с дубовой корой. Обычно-то этот запах еле-еле пробивался сквозь плотную упаковку, заставляя лишь обладающих острым нюхом тварей шарахаться прочь – или наоборот, пуская слюни, бросаться за тягучей невидимой струей в воздухе. Но и того было достаточно, чтобы потом отстирывать дорожный мешок тщательнее, чем после какой-нибудь дряни, вроде поторохов зомби или костей скелетов-лучников.
Но сейчас, когда обертка, еще поблескивая слабенькой защитной магией, валялась на полу, жуткая вонь растекалась по пещере, как едкий дым от сырых дров. От нее щипало глаза и сам собой забивался нос. Но руки привычно накладывали одну порцию за другой в стоящий на углях котелок с водой.
Обычно эту еду никто никогда не греет. Ее даже не разворачивают. Иначе кто бы ее покупал, такую гадость! Но сейчас нужно было напомнить кое-кому о своем существовании. А то, ишь, нос воротит, будто первый раз видит! А ведь сколько бессонных ночей пришлось просидеть с ним рядом, сколько масла было потрачено на растирания, сколько тряпок перепорчено! И кормить приходилось с ложечки, тепленьким, жиденьким. Все боялись – не выживет, не оклемается! Злые языки советовали заранее заказывать сапоги или шлем у мастера-кожевенника. Но ничего, все обошлось! Вон, какой здоровенный вымахал оглоед! И морду, главное, воротить вздумал от своей спасительницы!
Сонечка тщательно размешала омерзительно пахнущую жижу в котелке и решительно двинулась вглубь пещеры. Оттуда навстречу ей уже раздавалось нетерпеливое фырканье.
– Разнюхал! – усмехнулась гномишка. – Уже слюнки пускаешь? Ну уж, с ложки я тебя больше кормить не собираюсь. На-ка! – и с этими словами она поставила котелок на пол перед скрытым темнотой существом.
Впрочем, темнота не была препятствием ни для гномки, ни для обитателя пещеры. В ней оба отлично различали нерезкие тепловые контуры фигур друг друга. Ярким пятном выделялся котелок с горячим варевом.
– Не обожги язык, – проворчала Сонечка, прекрасно понимая, насколько это бессмысленное предупреждение.
В ответ ей из темноты вылетела тонкая струйка огня, расплескавшись по стене далеко в стороне от гномки.
– Ну-ну, – вздохнула та, присаживаясь на корточки. – Не торопись, никто не отнимет.
Котелок подпрыгивал на полу, глухо брякая по камням в такт движениям огромного языка. Когда еда, а вместе с ней и часть жуткого запаха, исчезли, язык этот очень осторожно коснулся свешенных с колен рук гномки. Та привычно потеребила жесткие ноздри, не переставая изумляться размерам зверя.
– Большой, большой мальчик! – в голосе Сонечки звучала гордость и грусть. Во-первых, она очень скучала по своему питомцу. Хотя у нее и не было возможности вырастить и обучить его так, как положено воспитывать боевых драконов, они провели вместе почти полтора года, и искренне привязались друг к другу. Во-всяком случае, Сонечке всегда казалось, что умное существо согласилось признать своими хозяевами других людей только в угоду первой своей хозяйке и спасительнице.
А во-вторых, она собиралась сделать нечто, сильно отягощавшее ее совесть. Но у нее не было выбора.
– Ветер, пойдем гулять? – Сонечка понятия не имела, что входит в курс тренировки боевых драконов. Вдруг его научили игнорировать приказы посторонних. Была бы дудка... впрочем, какая дудка, целая труба!
– Где твоя труба, хотела бы я знать? – спросила Сонечка у ластившегося к ней гиганта. Ничего у нее не получится. Нужно было твердо осознать это в тот день, когда Дзак увез малыша, только-только начинавшего приобретать голенастые очертания страйдера, из Сердца Гор.
Нет, еще в тот зимний вечер, когда тот угрюмый «пахарь» ввалился в госпиталь, требуя немедленно исцелить его от обморожения, словно ученики жрецов были магами высшей категории.
Некоторые из наемных добытчиков не окончательно теряли свой разум от бесконечного тупого труда. У них кое-как хватало смекалки выгодно торговать разными полезными штуками, или осваивать какое-либо еще выгодное занятие. Например, разведение волчат и дракончиков. Раз за разом, с тем же безразличным упорством, что их собратья проявляли в исстреблении монстров ради богатой добычи, эти гномы проходили экзаменовку у звероводов и получали в собственность детенышей волков и драконов. Которых старались повыгоднее перепродать тем, кому было неохота обучаться различным премудростям, выполнять задания, да еще сдавать экзамен. Относились они к зверятам как к товару, часто даже не приучая их ни к какой кличке. Нет, конечно, «пахари» не были жестоки, не издевались над мелкими тварюшками и не морили их голодом. Но это были для них просто безликие предметы торга.
Поэтому никого не удивило, когда после всех хлопот по его излечению, после более менее умело накрученных на ноги «пахаря» бинтов с целебной мазью, тот принялся проверять свой ценный товар. Одну за другой он вынимал из заплечного мешка упаковки драконьей еды и разноцветные дудочки. Каждому появившемуся на свист дудки драконышу гном совал брикет корма и деловито осматривал крылышки и чешую не так давно вылупившихся ящеров.
Точно так же один за другим драконыши исчезали по его сигналу. Сонечка сперва от скуки помогала ученикам жрецов, с которыми, на правах старожилки госпиталя, у нее были довольно независимые отношения. Но потом уже не могла оторваться от созерцания череды прелестных чешуйчатых малышей, возникавших в просторном холле. Перед ней появлялись дракончики ветра, звездные и сумеречные. Всего у «пахаря» было, наверное, около десятка малышей, предназначенных для продажи на ближайшей ярмарке.
Сонечка попыталась поговорить о них с обмотанным бинтами гномом, но тот был немногословен, как все ему подобные, к тому же недомогание сделало его еще менее дружелюбным. Он покосился на гномишку без всякого интереса и мрачно мотнул головой, что могло означать и «Вали отсюда!», и «Заткнись!». Менее всего этот жест напоминал приветствие или одобрение.
Но Сонечка была просто не силах уйти. Она оставила попытки завести беседу, и просто молча любовалась дракончиками.
Ученики жрецов сперва тоже поглазели вместе с ней, но потом разбрелись по госпиталю: у них у всех было достаточно дел даже на спокойном ночном дежурстве. Если палаты не заполнялись больными, часы учебы все равно заполнялись приготовлением лекарств, мытьем пузырьков, полов и рабочих столов, стиркой бинтов и постельного белья, сбором хвои для отвара.
«Пахарь» высвистел очередного дракончика и досадливо крякнул. Звереныш вывалился из пустоты плашмя, разбросав по доскам обмякшие крылышки. Гном потеребил его заскорузлыми пальцами. Малыш приподнял голову и пискнул жалобно. Было очевидно, что он тяжело болен или ранен. Сонечка сжалась от жалости. Ей было очевидно, что хозяин не будет убиваться о смерти питомца. Только о потере денег, за которые мог его продать.
– Его лечить нужно! – не выдержала она слабых стонов существа.
– Хм... – неопределенно отозвался гном. – А кожевенник далеко ли тут живет?
Сонечка похолодела. Конечно, естественное желание восполнить упущенную выгоду подсказывает гному, что из шкурки дракончика можно будет сделать хотя бы пару рукавиц. Но существо на полу было еще живо. Неужели сейчас все закончится самым гадким образом?
– Да он уж неделю как уехал на ярмарку, – с самым уверенным видом соврала гномишка, не отрывая взгляда от дракончика.
– Вот невезуха, – голос пахаря выражал досаду, впрочем, изрядно разбавленную безразличием.
– Можно я его попробую полечить? – умоляюще попросила гномишка, не надеясь на положительный ответ. Пока дракончик стоит хоть одну медяшку, из рук его «пахарь» не выпустит. Впрочем...
– Или я могу купить его... – Сонечка приняла как можно более независимый вид. Чему-чему, а
умению торговаться гномов учить практически не требовалось.
– Две сотни, – привычно брякнул «пахарь». Столько стоил здоровенький дракончик на ярмарке.
– Пфе! – выразила презрение Сонечка. – Шкурка-то стоит не больше десятки, а на что он еще сейчас годится! Того гляди окочурится!
– Ты же его вылечить собралась, – «пахарь» тоже не уступал. – Значит, будет у тебя здоровый дракон.
– Вылечу-то или нет – неизвестно, а вот на лекарства потратиться придется – раз. Два – он у тебя мелкий какой-то и ободранный, так что если сдохнет, то и шкурки приличной не получится. Одиннадцать монет, так уж и быть.
– Все равно, на пару перчаток хватит, а это верные полсотни.
– Перчатки в дырках? Кто его у тебя так погрыз? – отпарировала Сонечка.
– Никто не погрыз. Он из сугроба меня тащил, об камни ободрался, – равнодушно ответил «пахарь».
Гномишке стоило огромных усилий, чтобы не кинуться на туповатого наемника с чем-нибудь очень тяжелым. Этот малыш тащил тяжеленного пузатого амбала, не жалея себя в слепой преданности хозяину, а теперь вот-вот погибнет под безразличным взглядом этого тупицы!
– Ну, вот видишь, – не дрогнув сказала гномишка, – Ободрался! Шкура получится драная. Так что не больше двенадцати аденок.
– Зато драконья, крепкая. Хоть на заплатки ее пусти – сносу не будет, – упорно покачал головой «пахарь». – пятнадцать, или я ему сам шею сверну и продам на мясо.
У Сонечки было всего двенадцать монет, так что свой лимит торговлишки она уже исчерпала. Но дракончик так слабо попискивал, пригревшись у ноги «пахаря», что сердце гномишки разрывалось. Ударив с вымогателем по рукам, Сонечка понеслась одалживаться. Ученики жрецов да разные больные в госпитале – не самые денежные гномы, да и в принципе мало кто держал в Сердце гор крупные капиталы. Тут все были свои.
Но три монеты гномишка все-таки наскребла. Дракончик покосился на перешедшую к ней в руки дудочку и из последних сил вильнул толстеньким хвостиком, будто показывая: «Я вижу, теперь ты моя хозяйка.». После чего его лапки и культяпые крылышки окончательно обмякли, и малыш впал в тяжелое забытье.
И потянулись долгие недели выхаживания детеныша. Сухие брикеты, да еще целиком, малыш есть не мог. Сонечка варила ему похлебку в сарайчике за госпиталем, потому что после первой ее попытки сделать это на кухне, госпиталь пришлось проветривать несколько часов, а зима стояла морозная. Там, в сарайчике, Сонечка ловко сложила небольшую печку-каменку, на плоской поверхности которой с одинаковым успехом грелся котелок и теплолюбивый питомец. Как оказалось, драконы вообще не получали ожогов – ни от огня, ни от кипятка, ни от раскаленного металла.
А вот снег и мороз жалили нежную сухую кожу гораздо сильнее. У маленького Ветра – так назвала питомца гномишка – были отморожены кончики крыльев, лапки и хвост. Чешуйки осыпались, обнажая розовую кожицу, которая страшно зудела. Приходилось натягивать малышу на все четыре лапы кожаные мешочки, чтобы он не раздирал сам себя коготками до крови. Целебные мази и пихтовое масло уходили на смазывание Ветра с ног до головы огромными банками. Но ученики жрецов, особенно самые близкие подруги Сонечки – Илис и Тоина, тоже прониклись жалостью к невезучему дракончику. Они помогали готовить лекарства и держать во время процедур неслуха, норовившего выскользнуть из рук хозяйки или спешно вылакать едкое масло, пока никто не видит.
Его бывший хозяин вскоре покинул город, даже не поинтересовавшись судьбой проданного товара. Сделка совершена, а любопытство – одно из первых качеств, которые теряют «пахари»-наемники.
Через несколько недель стало ясно, что опасность потерять дракончика миновала. Илис все еще беспокоилась насчет его чешуи и крыльев. Покрытый сморщенными розовыми пятнами, Ветер больше походил на экзотическую собачку, чем на дракончика. Но, наконец, перепонка на крыльях начала восстанавливаться и первые, еще прозрачные чешуйки проклюнулись на голой кожице.
Только через пару месяцев у Сонечки появилась возможность взяться за настоящее воспитание малыша. Она беспокоилась, что дракончик вырастет неуправляемым, поскольку его баловал весь госпиталь и половина ее знакомых в городе. Но Ветер слушался хозяйку беспрекословно. Он мог возиться с детьми на улице, выклянчивать лакомый кусочек на кухне, гонять по полу шуршащие обертки от своего корма, но стоило Сонечке вполголоса произнести его кличку на другом конце здания, как драконыш, важно переваливаясь с боку на бок, торопился к ней.
Ветер любил охотиться на мелких зверюшек, вроде элпи или крыс возле складов, и делал это очень ловко. Но более серьезная охота откладывалась. В горах лежал глубокий снег, до сих пор вызывавший у малыша безотчетный ужас. Да и Сонечка была пока что не таким опытным охотником, чтобы составлять малышу компанию. Какое-то время они перебивались случайными келтирами у ворот или летучими мышами в шахтах, но потом эту пародию на охоту увидел Дзак...
Сонечка никогда не испытывала робости перед суровым, немногословным темным эльфом. Ее приветливая натура окрашивала его самые мрачные гримасы и грозные взгляды в радостные тона: друг не может быть плохим или злым. А Дзак и Кселла приходили в Сердце гор как друзья.
Но в тот вечер Дзак был по-настоящему сердит. Он сурово пояснил гномишке, что дракончик, каким бы забавным и милым не выглядел он сейчас, рано или поздно превратится в огромного хищного зверя. И если этот зверь будет есть у всех подряд из рук, гоняться за элпи и пугаться сугробов, очень может быть, что как-то раз он не вернется домой после встречи со своим по-настоящему натасканным, боевым сородичем. Или, что гораздо хуже, попадет в руки врагов и будет использован против хозяйки и ее друзей. Он может даже привести врагов в Сердце гор – лишь потому, что одна мягкосердечная гномка воспитывает его как котенка.
Он даже начал пояснять ей, каким образом зачаровывают драконов, дабы они начали слушаться новых хозяев, но махнул рукой. Сонечка и так стояла, низко опустив голову. Эльф развернулся и отправился в Храм, где обычно останавливались гости из Гильдии Магов.
Наутро Сонечка привела Ветра к Храму сама. Ей было очевидно, что оставляя дракончика при себе, она делала только хуже для него. В последний раз натерев его маслом для блеска, гномишка надела на своего любимца крепкую мифрильную цепочку со слабеньким оберегом, который сделала Илис специально для Ветра. Гномки надеялись, что он хоть немного убережет малыша от зловредных чар неизвестных врагов.
Когда Дзак вышел на крыльцо, Сонечка порывисто обняла дракончика за шею и решительно протянула эльфу дудочку – знак хозяина. Ветер смотрел на происходящее очень внимательно. Он видел, конечно, что его любимая хозяйка расстроена, но не чуял ни обидчиков, ни опасности. И сам он сегодня еще не натворил ничего запретного: не залезал в котел с супом, не выкатывал из очага вечный уголь прямо на деревянные половицы, не грыз чужих сапог и не пытался мужественно одолеть голема-подметальщика в коридоре госпиталя. Поэтому малышу было очевидно, что происходит что-то необычное.
Больше всего Сонечка опасалась, что Дзак откажется взять Ветра. Или посоветует продать его. Или скажет, что отдаст дракончика на воспитание кому-то еще. Все-таки у мага было много трудных и опасных дел, о которых Сонечка могла только догадываться – по его усталому виду, по обрывкам случайно долетавших разговоров с Илис и Кселлой. Но лицо эльфа неожиданно смягчилось. Он присел на корточки перед мордочкой Ветра и положил свою тонкую руку на его шипастую голову. Дракончик довольно заурчал. Кселла, вышедшая следом за Дзаком на крыльцо, тихо засмеялась.
– Ну, что, берем новичка в команду? – спросил у нее Дзак, тоже улыбаясь. Сонечка с облегчением прижала кулачишки к груди. Все хорошо, Ветерок будет у друзей, и они не обидят его. Он вырастет правильным боевым драконом, никаким не котенком, и Дзак еще будет гордиться их общим питомцем.
С тех пор минуло уже лет десять. Сонечка виделась с Ветром нечасто, но порой именно он доставлял Дзака и Кселлу – или кого-то одного из них – в Сердце гор. Дракончик, потом страйдер, а потом молодой вивер по-прежнему с радостью признавал свою спасительницу, даже без дудки в руках или приказа Дзака. Он неизменно норовил облизать ее ладошки и выклянчивал вкусненькое. Самым большим лакомством для этого здоровенного лентяя оставалась та самая похлебка, сваренная из сухого корма. Один ее запах уже заставлял его пытаться запищать от восторга – хотя голосок дракона давно уже больше напоминал рев боевых труб, чем писк. И Сонечка, конечно же, не жалела сил на приготовление варева. А заодно испытанию подвергались и носы окружающих, особенно если ветер дул от сарайчика в сторону жилья.
Хорошо, что тут, в каменистых холмах Адена, на многие мили нет никаких поселений. Кроме Гильдии магов, конечно. Но здание из темного дерева сейчас пустует. Сонечка обошла в нем каждый закоулок, держа в руке толстый конверт – послание от Илис к Кселле. Ее оправдание, в случае чего.
Когда Илис получила магический кристалл от неизвестного одноглазого гнома, назвавшегося при этом Далком, она сразу позвала Сонечку. Во-первых, Сонечка была с Клайдом в той реальности, во-вторых, разъезжая по Адену и Элмору с поручениями от банка – и от Гильдии магов заодно – гномишка перезнакомилась со множеством народа.
Но одноглазого черноволосого гнома Сонечка не знала. Она только заверила Илис, что он ни капли не похож на Далка, каким он был в том сне. Но ему явно пытались придать сходство с той ипостасью Клайда.
Точно так же они не сумели расшифровать и само послание. Одно было ясно – оно от Клайда с компанией, и с ними случилось что-то неприятное. Внимательно осмотрев кристалл, Илис с большой уверенностью заявила, что его уже несколько раз просматривали: желтый цвет был не таким ярким, как у свежей записи, и грани слегка поцарапаны. Встревожило гномок и упоминание об убитом драконе – это означало, что враги, кем бы они ни были, обладают силами, явно превосходящими возможности троих магов: Клайда, Сэйта и Вивиан.
Илис, как старшая, приняла решение отправить Кселле магическое сообщение из Храма, надеясь, что благословение богини поможет письму скорее достигнуть цели. Но Сонечка не могла сидеть и ждать, когда друзья явно просили о помощи.
Жрица пыталась отвлечь ее. Сперва она усадила Сонечку записывать все, что говорил незнакомый гном, на бумагу. Кристалл с каждым прослушиванием воссоздавал картинку все слабее, и до Кселлы послание могло просто не дотянуть. Поэтому жрица велела Сонечке тщательно записать не только слова, но и жесты гнома, описать его самого и место, где он находится. Правда, кроме костра – или очага – за спиной говорящего было трудно что-либо разглядеть.
Когда это было сделано, Сонечка снова заметалась по Храму в беспокойстве. Тоина несколько раз прибегала из малышатни, но и она не сумела успокоить подругу.
– Ну послушай! – втемяшивала она ей терпеливым тоном, как упрямому ребенку. – Если там дело дошло до дракона, что ты можешь сделать? Оторвать ему хвост?
– Да-да... – невпопад отвечала Сонечка.
Она отправила несколько коротеньких посланий своим знакомым торговцам в разных городах, и теперь с тревогой ждала ответов. Это ведь только кажется, что в толпе никто не обращает внимания на отдельных прохожих. Всегда найдутся любопытные, наблюдательные и просто встречавшиеся когда-то тебе на пути личности. А уж гном знакомого гнома отличает даже в толпе «пахарей» и магических болванов.
Пришедшие ответы не успокоили гномку. Кузьму видели в Гиране с Марусенькой, потом, через несколько недель он объявился в Орене, одинокий и настороженный. Вел себя будто впервые попавший в город рудокоп. Ненавязчиво расспрашивал о каких-то засадах на тракте и скупал еду, стараясь не привлекать к себе внимания. Может быть, ему удалось обмануть вражеские глаза, но глаза сородичей-торговцев, вечно ревниво следящие за конкурентами, перехитрить не вышло. Все лоточники в Орене запомнили гнома, который в течении трех дней скупил помаленьку целую гору провизии, передвигаясь от лавки к лавке. А особо наблюдательный помощник кузнеца, который и написал Сонечке об этом, даже отметил, что гном этот пытался сделать вид, что мешок у него не тяжелый, а сам еле-еле перебрался через канаву на выезде из города.
Ни Марусеньки, ни Клайда, ни прочих друзей в Орене не видели. А про черноволосого одноглазого гнома знали только, что разбойники на дорогах спрашивают у всех о нем, видать крепко он им насолил.
Впрочем, Илис с Тоиной уже переворошили кучу разных храмовых записей и с уверенностью заявляли, что гном на кристалле наверняка был загримирован. Потому что никаких черноволосых-одноглазых наемников нигде не упоминалось. А ведь по скрупулезным амбарным книгам гномов можно было узнать, чем кто из них болел в детстве, какие отметки получал, к каким профессиям имел склонность и где расположены чьи-то приметные шрамы и родинки.
Итак, Кузьма находился в Орене, закупал еду на большую компанию. Это значило, что остальные тоже где-то там. И дракон... и вельможа на охоте. И брат ученика – с ума можно сойти! А эта Кселла опять где-то носится! Сонечка не находила себе места.
И вот, выслушав в очередной раз увещевания Тоины насчет бессмысленного противостояния каким-то драконам, Сонечка вдруг сообразила, что нужно делать. Она упаковала свои запасы кристаллов, деньги и котелок. Запечатала свое описание таинственного послания в большой пакет, украсила его печатью Храма. Потом присоединилась к обозу с рыбой, медленно ползущему по мостам и тоннелям на юг, к городу орков.
Если подруги-жрицы и заметили, в каком направлении она отправилась, то возле Хранителя Врат в столице орков ее след должен был потеряться. Но, чтобы ее не перехватили на половине пути к Гильдии магов, Сонечка не пожалела денег на небольшой крюк. Телепортировашись пару раз, она отошла с дороги в дикие холмы и там использовала Свиток Перемещения, когда-то подаренный ей Кселлой. В результате, гномишка оказалась прямо в главном зале Гильдии.
Обойдя пустое и сумрачное здание, она нисколько не огорчилась. Было очевидно, что Кселлы тут нет, иначе волшебница давно бы отозвалась на отчаянный призыв жриц. Сонечка положила пакет с письмом на видное место в комнате Кселлы, где еще слабо ощущался ее знакомый запах. Пусть никто потом не говорит, что она действовала необдуманно или сгоряча. Она обдумывала, ждала, вот, даже письмо принесла. Только никто не поторопился на помощь, вот и пришлось...
Гномишка прислушалась. Нет, показалось. Это ветер шумел в ущельях, порой завывая на разные голоса. Ветер-дракон наелся и теперь наслаждался почесыванием нежных местечек под мощной челюстью и над глазами. Его ворчание стало тише, но огненный глаз косился на гномишку игриво, совсем не сонно. Но ей требовалось кое-что помимо его дружелюбия. Неужели она так сильно ошибалась?
– Где твоя труба, Ветер? – снова проговорила гномишка, разумеется, не ожидая ответа. Может статься, эта самая труба канула в Бездну вместе с Дзаком, и Ветер теперь не подчиняется никому.
Вивер привстал, копнул задней лапой кучу шлака, служившую ему вместо подстилки. От кучи шло ровное тепло – среди шлака поблескивали мелкие вечные угольки, согревавшие дракона в холодные ночи. Сонечка вздохнула. Она ни за что не сообразила бы сделать такое ложе для Ветра! Натаскала бы ему соломы или веток, но никак не шлака с углем! Прав был Дзак – она воспитала бы вивера как котенка!
Небо светлело. Так или иначе, нужно было что-то делать. Эта часть ее плана провалилась. Ну ничего, зато повидались с Ветерком, может быть, попрощались. Теперь нужно торопиться – отсюда до ближайшего города два дня пешком, а чтобы использовать Свиток Перемещения, нужно отойти за вон те холмы, а то занесет в другую сторону. Сонечка припомнила карту с зонами телепортации. Что-то там Кселла поясняла про эти зоны? Кажется, что общие телепорты перекрываются зонами гильдий и замков, поэтому в замках ставится магическая защита от чужих... Не важно! Просто есть два вида Свитков – простые и личные. Простые переносят в соответствии с картой, а личные – в то место, где их создали. Отличный способ собирать войско. Или гостей на большой праздник...
Гномишка потрепала дракона по вытянутой хищной морде. Ей было жалко расставаться с ним, и жалко отказываться от своего первого плана, но время поджимало.
– Пока, Ветер! – махнула она рукой. – Слушайся тут Кселлу. Я потом еще приду...
Ветер жалобно вздохнул, взметнув с пола пещеры мелкие камешки и пыль. Сонечка закашлялась, протирая глаза, а когда открыла их, перед ней возникла блестящая труба – знак хозяина боевого дракона. Трубу очень довольный собой Ветер осторожно зажимал в зубах. Гномишка радостно взвизгнула:
– Ой, какой же ты у меня умничка! – и принялась спешно проверять летную упряжь. Как ни хотелось ей отказаться от тяжелой платформы с поручнями, ничего другого в пещере просто не было. Никаких седел, как у страйдеров, никаких ремней, за которые можно было бы просто держаться. Только эта здоровенная бандура. Впрочем, уловив, что его обожаемая хозяйка в затруднении, Ветер привычным движением скользнул под прикрепленную на крюках к потолку пещеры платформу. Сонечке оставалось только затянуть и защелкнуть ремни на шее, груди и животе дракона. После чего Ветер аккуратно приподнялся, снимая сооружение с крюков, и двинулся к выходу из пещеры. На ходу он забавно косился на гномишку. «Мы идем гулять? Ты не передумала?» – читалось у него на морде.
– Жалко, что ты разговаривать не умеешь, – вздохнула Сонечка. – Дзак прав, я ничего не понимаю в воспитании драконов. Я даже не знаю, умеешь ли ты находить чей-либо запах.
Она подтянулась и взобралась на платформу. Пристегнула пояс и усмехнулась: явно гномская работа. Да что там работа, никто кроме гнома не мог бы и придумать столь удобное для полета и боя крепление. Пряжки позволяли свободно перемещаться по платформе, и в то же время скользящая петля мгновенно зятягивалась, если оглушенный всадник начинал падать, или порыв ветра грозил сдуть его. Легко раненый же мог оставаться на спине у дракона в полуподвешенном положении, продолжая контролировать полет. Более того, Сонечка обнаружила, что можно поднять пол платформы повыше, приспосабливая его к гномскому росту. Ветер терпеливо сносил все ее манипуляции, ожидая команды на взлет. Сонечка смутно помнила, что взлететь прямо с земли вивер не может, но не знала, почему. Кажется, крылья может переломать или что-то подобное.
– Пойдем на башню, Ветерок. Нужно лететь, – похлопала она дракона по шее. Тот послушно затрусил по каменному пандусу, начинавшемуся возле пещеры, на верхний этаж стоящей рядом с Гильдией магов башни. Сонечка еще раз перебрала в голове обрывки сведений. Нужно было найти в библиотеке какую-нибудь книгу о боевых драконах. Но это обязательно заметили бы подруги-жрицы, и обо всем догадались бы. На миг гномке стало не по себе – что, если она погубит Ветерка своей неопытностью? Нельзя же рассчитывать, что зверь будет обучать всадницу? Чтобы успокоиться, она заговорила с вивером, успокаивая скорее себя, чем его:
– Мы недалеко слетаем, примерно к Адену. Там в лесу должен быть Кузьма, ты его должен помнить. Еще там Марусенька, мелкая такая, которая тебе все норовила бусы надеть из рябины, а ты их съедал. Еще, наверное Клайд, друг Кселлы. Не знаю, видел ли ты его. С ним девушка Вивиан и эльф Сэйт. И, похоже, с ними кто-то еще. Один гном и один... кажется эльф. Вот такая компания. На них могли напасть плохие драконы. Но может быть они все скрываются в лесу, и нам не нужно будет ни с кем сражаться. Ты умеешь сражаться с драконами, Ветер? Я, например, один раз видела, как дракон дышит на монстра огнем, и то издалека.
Ветер покосился на Сонечку и выпустил тонкую струйку огня в сторону от пандуса.
– Лучше бы нам без драки... – пробормотала гномка, рассматривая что-то в своей сумке.
На верхней площадке раздавались шаркающие шаги. Сонечка поежилась. Общаться лично с Отправляющим ей не приходилось ни разу, но она, как и многие разумные, инстинктивно побаивалась магических кукол.
Ветер неспешно прошагал к неогороженному краю площадки и замер, оглядываясь на гномишку. Сонечка собралась с духом и догнала высокого мужчину, размеренно обходившего площадку по краю. Ей пришлось тронуть его за рукав, прежде чем любезное пустоглазое лицо обратилось к собеседнице.
– Приветствую вас, уважаемая... – начал произносить заученные фразы Отправляющий. Конечно, для своей Гильдии маги постарались – у куклы даже шевелились губы и на лице отражались то приветливая улыбка, то воспросительное недоумение.
– Есть, есть у меня кристаллы, – поспешно полезла в сумку Сонечка. Отправляющий начал размеренно вынимать кристаллы из свертка, постепенно окутываясь легким свечением.
Сонечка довольно смутно представляла себе, в чем смысл этой платы за полет. Кажется, это связано с созданием единого магического контура дракона и всадника, подобным той взаимосвязи, которой пользуются соратники в бою или на охоте, только более мощного. Фактически, дракон и всадник становились единым существом, хотя всадник и сохранял функции управления. К сожалению, гибла эта пара тоже практически одновременно. У всадника убитого дракона были считанные секунды на использования Свитка Оживления, и успех в этом деле зависел от высоты, на которой был убит дракон. Очень редко так же случалось, чтобы дракон с погибшим всадником покинул поле боя и вернулся домой. Для этого нужен был приказ, который уже некому было отдать.
Сонечка поспешила вскарабкаться на спину Ветра. Если что-то и происходило с ними обоими, она этого пока что не ощущала. Просто раскинувшаяся внизу ширь понемногу озарялась приближающимся рассветом. Облака меняли окраску с ярко-розовой на бледно-желтую, затем на белую. За спиной Сонечки звякнул последний кристалл. Гномишка вяло подумала, какую сумму можно было бы выручить за подобную кучу добра. Кузьма не очень-то обрадуется ее расточительности. Но лучше пусть он изругает ее всю, чем эта темная тень на душе, не дающая покоя.
Ветер распахнул крылья и снова оглянулся на Сонечку. Весь его вид выражал сдержанное нетерпение.
– А, да... – пробормотала еще более заробевшая гномишка. – Летим! Вперед, Ветер! И... пониже, пожалуйста... – добавила она совсем тихо.
Сперва гномишке показалось, что они просто падают с башни вниз. В ушах засвистело, и она невольно вцепилась в поручень мертвой хваткой. Но тут же падение сменилось плавным скольжением по воздуху между вершин холмов. Встречный ветер трепал прядку выбившихся из хвостика волос, хлестал ею по щеке, колол в ухо. Сонечка мотнула головой раз, другой, не понимая, почему прядка никак не убирается. Только потом до нее дошло, что она продолжает держаться за поручень так, что пальцы побелели. С трудом гномишка разжала одну руку и убрала мешающие волосы.
Знакомая дорога сверху казалась частью подробной карты. Из леса неслось утреннее пение птиц, лай каких-то животных или монстров. Дракон нес Сонечку через слои холодного и теплого воздуха. Порой проплывало низкое облако, обдавая их брызгами. Или полоса тумана цеплялась за широкие крылья, прежде чем растаять в лучах солнца. Запахи тоже сменяли друг друга полосами. То свежесть ручья, то влажный, грибной запах ельника долетали до всадницы из распадка. От высоких холмов пахло сухой горячей травой, пылью, цветущими бессмертниками, наполовину высушенными жарой. Широкая долина встречала их запахом горькой листвы, печным дымком с одинокого хутора, густым ароматом навоза от хлева. Где-то жарили мясо, где-то пекли хлеб. Еле заметное краем глаза мельтешение белых тряпок возле маленького домика пахнуло на них чистым бельем и мыльным корнем. Пасека сочилась ароматами меда и свежей древесины новых ульев.
Сонечка наконец поняла, что обострившееся обоняние является частью таинственного магического контура. Видимо, именно так воспринимает мир летящий дикий дракон – в сочных красках, щекочущих изменениях температуры и влажности воздуха и безумии запахов.
– Вете-е-ер! – завопила гномишка в восторге. – Я лечу-у-у!
Дракон косился на маленькую хозяйку одобрительно. Он был еще молод, и восторги полетов не стали для него скучной обязанностью. Слегка оскалив зубы, он сделал в воздухе несколько резких зигзагов. Сонечка взвизгнула, но чувство свободы было сильнее страха.
– Еще! Давай еще! – закричала она дракону. Тот рыбкой скользнул к земле, ловко вписавшись в просвет между холмов, развернулся и взмыл свечкой в небо.
- У-ы-ы-ы! – воздух забивался Сонечке в рот, и казалось, что щеки растянуты ветром и болтаются где-то на плечах. Но не кричать она не могла. Это был смех, плач, песня – все одновременно. Гномишке показалось, что никакой платформы не существует, и ее одежды тоже, что она лежит на сухой, горячей чешуйчатой спине дракона, ощущая всей кожей малейшее шевеление его мышц, сливаясь с ним в потоке воздуха, помогая расправлять мощные крылья... Восторг полета смешивался с восторгом этого полного единения.
Выше, выше поднимались они в утреннее небо. Какой-то поселок мелькнул далеко внизу, какие-то точки двигались по узенькой ленточке дороги. Купающемуся в струях воздуха двуединому существу не было до этого никакого дела. Поймать восходящий поток, парить, раскинув крылья, потом сложить их и вновь ощутить режущий глаза вихрь скорости. Прямо перед глазами мелькнула флегматичная морда буйвола, испуганный крик резанул уши. Пахнуло сеном, орочьим потом, эльфийскими благовониями, луком, копченой рыбой, чьим-то страхом, железом. Мимо крыла свистнула стрела, безнадежно отставая. И снова небо вобрало в себя сухую корочку земли, сгладило неровности, мелкие детали, завуалировало ее дымкой. Небрежно нарисованная водными красками карта лежала внизу – не больше.
– Вы-ыше-е-е! – закричала Сонечка. Но Ветер упрямо дернул хвостом и остался на прежней высоте. Только теперь гномишка ощутила пробирающий до костей холод. Это небо, бледно-голубое и горячее внизу, тут становилось куском темно-синего льда. Всадница ощутила легкое онемение кончиков крыльев дракона, передающееся ей все тем же магическим контуром.
Страх за теплолюбивого питомца отрезвил ее окончательно.
– Вниз, Ветерок, давай-ка вниз, – сказала она уже спокойно. – Только не пугай больше никого, а то орки обычно сначала стреляют, а потом разбираются в кого.
Дракон плавно вернулся на высоту верхушек деревьев. Теперь можно было подробно рассмотреть происходящее на земле, и в то же время летящий дракон не торчал в зените, как одинокая мишень на стрельбище.
– Давай попробуем найти Кузьму! – задумчиво произнесла Сонечка, вынимая из заплечного мешка несколько вещей. Она держала их крепко, чтобы поток воздуха не вырвал из рук. Тут была рубаха, боевая перчатка и теплая шапка.
– Ну-ка, попробуй понюхать! – гномишка наклонилась с платформы как можно ниже вперед. Ветер повернул голову к ней, втягивая ноздрями воздух. Где-то в глубине его носоглотки с глухим гулом бурлило скрытое до времени пламя. Сонечка изо всех сил вслушивалась в их общие ощущения. Похоже, шапка не годилась – она слишком терпко пахла дубильным камнем и мехом келтира. Рукавица давала ясный запах, но это был запах ладоней. Сама Сонечка, конечно не разбиралась в подобных тонкостях, это слабый отзвук знания зверя дал ей понять, что ладони у разумных пахнут не совсем так, как все тело. Оставалась рубаха. Сонечка вытащила ее из укладки Кузьмы, чтобы зашить. А зашивая, увидела, что ее не стирали несколько недель. Ну и... оставила постирать, но вместо этого положила зачем-то на полку в шкафу... Резкий запах пота в восприятии дракона рождал почти портрет Кузьмы. Пахло именно гномом, мужчиной, бородатым и крепким, занимавшимся каким-то нелегким трудом.
– Это годится? – спросила Сонечка. Ветер стал принюхиваться к окружающему воздуху. Если раньше запахи были словно прозрачные струйки, которые приносил ветер, теперь они превратились в матовые жгуты, втягиваемые ноздрями дракона. Сонечка невольно зажала нос, но это, разумеется не помогло.
– Очедь орошо... – протрубила она с зажатым носом. – Дак и бутем искать! Подальше, у Адена.
Ветер послушно перестал втягивать запахи и плавно лег на курс к замку Аден.
Когда над лесом показался узорчатый шпиль Башни Слоновой кости, Ветер беспокойно закрутил хвостом. Сонечка изо всех сил, зажмурившись, пыталась разобраться в густых потоках запахов, несущихся отовсюду. У нее давно уже кружилась голова и мерещился запах Кузьмы от каждого гномского возка или каравана.
– Ты что-нибудь чуешь? – растеряно похлопала она глазами, озираясь. Ветер огибал Башню по дуге с юго-востока. И вдруг гномишка отчетливо поняла – запахи идут из двух разных источников. Оба принадлежат Кузьме, оба нечеткие, смешанные с какими-то посторонними ароматами, но при этом оба – теплые, как может пахнуть только живое тело.
– Что это, Ветерок? – недоуменно принюхивалсь растерянная Сонечка. – Чегой-то его два стало? Может, это кто-то похожий?
Ветер только возмущенно фыркнул. Для дракона не было в мире двух одинаковых запахов. Даже смешанный с какими-то резко пахнущими травами, даже прикрытый железом, с двух разных сторон раздавался один и тот же запах – Кузьмы. И он был таким же, как на полувыдохшейся рубашке в руках у Сонечки.
– Что же это значит? – спросила гномишка у своего питомца. – Может, Кузьма кому-то одежду свою дал – рубаху там или плащ, как ты думаешь?
Дракон снова снизился до верхушек деревьев и повел головой из стороны в сторону. Оба запаха доносились с северо-запада. Но один... как бы точно с севера. А второй точно с запада...
И решить, какой из них достовернее дракон не мог. «Оба правильные!» – показывал он гномишке всем своим недоуменным видом. Сонечка лихорадочно думала. С запада несется сильный аромат трав и каких-то горьких корешков, приторный, щиплющий нос изнутри, но Кузьма никогда не возился с травками – это делали маги. Значит, там может находиться кто-то из их общих друзей – Клайд, Сэйт или Вивиан. Хотя сложно представить себе изящную девушку в гномской рубахе, но мало ли... промочила всю одежду, например. А в севера запах словно приглушен солоноватым холодным вкусом металла – явно поверх рубахи надет доспех. Это, конечно, Кузьма, и, судя по силе запаха, он двигается. Может быть, рубится с кем-то... А маги пахнут спокойно, словно еле бредут...
– На север! – махнула рукой гномишка, разрешив сомнения дракона. Ветер снова взмыл повыше. Башня будто прыгнула назад.
В глухом лесу одинокая дорога была видна издалека. Сонечка скомандовала Ветру опуститься ниже деревьев и следовать всем изгибам тракта. Так их, по крайней мере, не могли увидеть опасные летающие монстры и другие драконы, которых Ветер чуял вдалеке. Там, на севере, судя по запахам, располагалось огромное войско: разумные, монстры, кабаны, буйволы, големы, драконы... Пахло похлебкой из сотен котлов, дымом костров и печек, отхожими местами, прелой соломой – войско явно стояло там не один день и расположилось основательно. Но вот кой голем занес туда Кузьму?
После нескольких поворотов тракта запах гнома резко усилился. Ветер дал понять, что он находится гораздо ближе, чем войско. И медленно приближается.
– Ну, давай подождем, – сказала осторожная Сонечка. – Вон отличная скала, если там гаргулий нет, конечно. Садись на вершину осторожно и будь готов быстро взлететь.
Ветер придирчиво осмотрел каменный останец, торчащий среди корявых дубов, как обрубок огромного ствола. Для острастки дыхнул на него огнем, спугнув каких-то пичуг по соседству и поджарив на месте пару гадюк, гревшихся на камнях. После чего примостился на верхушку, как на насест и опустил крылья. Сонечка ждала, вцепившись в поручни платформы. Сейчас она как никогда жалела, что не владеет луком или арбалетом. Ее топор на спине дракона был практически бесполезен. Не кидать же его во врагов? Впрочем, вполне возможно, что сейчас из-за поворота покажется караван, нагруженный гномскими товарами, и живой-здоровый Кузьма будет шагать, держась за оглоблю переднего возка, разговаривая со старинным знакомым, и заодно показывая косящимся на него с телег молодым гномам свою неутомимость.
Сонечка прислушалась. Действительно, приближались какие-то повозки. Колеса скрипели на весь лес, и запах буйволиного пота смешивался с запахом дегтя. Доносились обрывки разговоров, чей-то смех.
– Не похоже это на гномов, а, Ветерок? – пробормотала гномишка, вдевая руку в темляк топора и слегка покачивая своим грозным оружием.
Дракон послушно принюхался, словно подтверждая: нет, не похоже. Пахнет людьми, эльфами, какими-то крысами и... Кузьмой. У Сонечки сжалось сердце. Если отважный друг попал в плен, она может попытаться спасти его, но не закончится ли это его гибелью? Быть может, скованного по рукам и ногам гнома сразу прирежут, чтобы деморализовать нападающих... то есть ее, Сонечку. Это было не слишком-то похоже на охоту в Орочьих Бараках. Гномишка неохотно призналась себе, что ей страшно.
– Осторожнее, Ветерок, – прошептала она дракону на ухо, зная, что его чуткий слух различает ее шепот так же ясно, как и громкий крик. – Нам нужно только выхватить Кузьму из телеги... или где он там. Ни с кем не драться. Хватаем Кузьму и сразу вверх!
Ветерок принюхался еще раз. Гном явно шел сам, но в темной массе, движущейся за деревьями по тракту, его невозможно было различить. Пяток полупорожних телег, два десятка разномастных бойцов, шагающих возле повозок, буйволы, конечно... Но низкорослой фигуры гнома не было видно нигде. До всадницы и дракона долетали уже не обрывки фраз, а куски разговоров:
– И тут ваша милость как мне в челюсть даст...
– Отвяжись, Гарон, ничего я не помню... башка трещит...
– А его милость-то как обрадуется! Он вас ищет-ищет...
– Так он выбрался из того пожара?
– Э-э... того нам не ведомо. А только примчались они чернее тучи, и на другой же день давай вашу милось разыскивать.
– Похоже, на нас напали какие-то колдуны... я помню только огонь и магические разряды... Грэн Кайн! А потом на меня наткнулись эти искатели сокровищ... Я пошел с ними как в тумане...
– Да уж, нехорошо бы вышло, коли б мы вас вместе с ними порубили. Да вот, Нирай, который шаман крысиный, ну, тот, что без уха, предложил на ихнее логово спервоначалу морок наслать, чтоб брать их проще было.
– Морок? Это та беременая девка, что ли?
– Точно! Не было никакой девки! Просто дым такой... с переливами. А кто посмотрит – тот видит что-то свое.
– А ты, Гарон, что видел? Бочку пива?
– Ну... эта... я, признаться, ваша милость, видел свою невесту, как она в белом платье ко мне идет...
– У тебя есть невеста? В белом платье? Удивил, нечего сказать...
– Да, как бы нету, ваша милость. Украли ее гадские колдуны перед самой свадьбой, ну и вроде того...
– Женились на ней, что ли, всем скопом?
– Да не, сварили из нее зелье свое колдунское. С тех пор я за его милостью всегда.... горой! Они ж гады, чернокнижные, сколько народу погубили...
– Да, Гарон, ты как верный пес...
– Благодарствую, ваша милость. А как же иначе, за правое дело воюем. Ну во-от, а потом ваша милость выбежала и застыла у облака, как задумано было. Нирай хотел по своему обыкновению сердце у вас вырезать, а я ему пинка-то под хвостатый зад и вмазал. Лапы, грю, не тяни, это ж его милости потеряный сын нашелся... да...
– Не помню я твоего Нирая. Я и так как после попойки, а тут еще мороком задурили. Ты меня через лес тащил, а я вообще големщину сплошную видел.
– Точно... Кровь да чашки, да эльфийки какие-то – и чего только не бубнили, покуда меня не признали...
– Ох... голова... у отца хоть лекарь найдется?
– И лекари, и маги, и шаманы – все найдутся. Без этого дела никак нельзя, там уже войско тысячами считают.
– Ну да...Войско на постое! Ногу вправить тем, кто со страйдера упал, руку тем, кто спьяну подрался, челюсть часовому – отзевал, набок свернул, и у пары шлюх принять роды. Все как в старые добрые времена – а, Гарон?
– В точности, ваша милость. Только вот ваших пока нету... отряда Приграничного.
– Они будут позже. Я отправлю им приказ в условленное место. Мои ребята без дела не сидят, ты знаешь.
– Верно, верно... всегда потом пива поставят нам, бездельникам.
– Ч-чш! Что это, Гарон?
– Гаргулья какая, ваш-милсть, тут их уймища...
– Это дракон! К оружию!
Непонятный разговор Сонечка дослушивала уже в полете. Подчиняясь ее неотмененному приказу, Ветер спланировал со скалы в направлении обоза, выставив когти и готовясь в случае чего дыхнуть огнем. Разномастные бойцы явно не были настроены на бой с драконом так близко от своего безопасного лагеря, они уже предвкушали отдых, и некоторые из тварей, задрав голые хвосты, привычно метнулись в ближайшие кусты. Сонечка только крутила своим топором, крича что-то нечленораздельное. Она по-прежнему не видела Кузьму, хотя его запах бил ей в нос.
Высокий эльф в боевой кольчуге выхватил свои мечи, явно командуя своему отряду перегруппироваться и засесть за телегами. Струя огня заставила бойцов выполнить это приказание со всей возможной поспешностью. Заскрипели натягиваемые тетивы луков и арбалетов, несколько стрел сорвались в полет, но ни одна не попала в Ветра. Били пока не целясь, от страха. Сейчас освоятся в укрытии, перезарядят луки и последует более меткий залп.
В этот миг командир – или кто это был – повел себя очень странно. С громким криком: «Руби их!» – он кинулся под брюхо к атакующему дракону. Ветер не смог попасть в него огнем, поскольку воин теперь находился прямо под ним, и судорожно захлопал крыльями, стараясь подняться повыше. В то же время, стрелки под телегами были вынуждены опустить оружие, чтобы не попасть по своему. Пара нетерпеливых стрел скользнула по чешуе Ветра, не причинив ему особого вреда.
– Ай-яй!! – верещала Сонечка.
– Руби-и-и!! – медведем ревел боец. Внезапно он закинул один меч в ножны, подпрыгнул, подтягиваясь на поручне платформы, словно собираясь перемахнуть через него и запрыгнуть дракону на спину.
Сонечка попыталась попасть по его руке топором, но воин ловко перехватывался руками, подтягиваясь все выше. Топор ударил по поручню и отскочил, потянув гномишку вниз. Сонечка плюхнулась на коленки, и это, возможно спасло ей жизнь, потому что еще несколько стрел просвистели там, где только что плескался в небе ее рыжий хвостик.
– Ай... прошептала гномишка, глядя на взмокшее, красное лицо эльфа, висящего прямо перед ней на одной руке.
– Руби! – снова заорал тот и как-то бестолково стукнул мечом по поручню. После чего быстрым и яростным шепотом сказал Сонечке в лицо:
– Сэйт, Клайд, Седди, Кузьма, Вивиан, Марусенька – знаешь таких?
– Д-да... – одними губами прошептала Соенчка. – Я их...
– Потом. Скажи дракону хватать меня и улетать. Скорее! – с этими словами он разжал руку и снова оказался под брюхом дракона. Сонечка растерянно подползла на четвереньках к краю платформы и уставилась на эльфа. Голова у нее кружилась, мысли путались. Она бы так и простояла до первой стрелы, но Ветер, следуя уже полученному от нее раньше приказу, сомкнул когти на фигуре эльфа и в несколько рывков поднялся над полем боя. Вслед ему еще летели стрелы, но их сносило в сторону.
Дракон набрал высоту побольше, и блаженно поймал крыльями восходящий поток воздуха. Поток нес Ветра в сторону города Аден. Внизу проплывали полускрытые туманом Древние Побоища – место вечной битвы неупокоенных воинов. То и дело скелет в грозном, но изъеденном временем, доспехе или зомби в дырявой, расшитой золотом, мантии вываливались из клочьев белесой дымки, грозя дракону вслед мечами, секирами или бессильными на таком расстоянии луками. Сонечка, все так же стоя на четвереньках, пыталась разглядеть, как себя чувствует ее добровольный пленник. Но в сомкнутых лапах виднелись только голова и ноги, мало что говорящие о состоянии их обладателя.
Гномишка поднялась, не разжимая стиснутых пальцев. Нужно было повернуть Дракона к горам, на запад, но город сулил свежий обед в таверне, отдых на чистых простынях, пару-тройку знакомых, которых можно будет расспросить... До гор она доберется завтра...
И тут, словно ухватившись за раскаленный прут, Сонечка резко вскрикнула. Она осознала, что... и почему Ветер продолжал исполнять данный ему приказ.
– Ветер, садись у Башни Слоновой кости! – сказала она торопливо. Дракон послушно скользнул влево.
Нельзя было откладывать на завтра ее поиск! За слабым запахом Кузьмы, перемешанным с ароматом трав, нужно было отправляться сегодня, сейчас. На город, обед и отдых не было времени. Но где-то нужно было срочно приземлиться, чтобы накормить Ветра. Иначе дракон мог рухнуть с высоты в одночасье. Сонечка поморщилась, вспоминая вонь от любимого лакомства своего огромного питомца. Нет, сейчас не до похлебки. Придется Ветерку обойтись сухими брикетами. Главное – догнать Кузьму, зачем-то уходящего на запад. Но сначала... расспросить этого незнакомого эльфа.
– Ветер, держи его крепко, когда сядешь, не выпускай! – прошептала гномишка тревожно. Дракон уловил ее тревогу и заворчал. Деревья мелькнули под крыльями, и вот ведущий в Башню мост принял поджарое тело дракона. Нелегкую задачу удерживать пленника и в то же время сесть на лапы Ветер решил с легкостью играющей с дохлой мышью кошки – подкинул эльфа и мягко перехватил его огромными зубами за кольчугу. Сонечка поспешно соскочила с платформы, чувствуя, как ослабевает ее магическая связь с драконом. Запахи и звуки уже не таким потоком врывалиь в ее сознание. Но ей уже и не нужно было обладать драконьим нюхом. Ей хватало своих глаз. Подбоченившись, гномишка подскочила к висящему в драконьих зубах эльфу и крикнула, сердито топнув ногой, чтобы не брызнули слезы из глаз:
– Откуда ты знаешь моих друзей, где они сейчас, и почему... почему на тебе рубаха Кузьмы?!

[Vendi]

Глава 42
Жертвоприношение.

Когда существа с мордами гиен грубо подхватили Клайда под локти, он даже не пытался сопротивляться. Несколько суток, проведенных в душной темной камере с чокнутым Громом, чуть не свели с ума и самого мага. В голове перемешались реальность и яркие рассказы жреца. Клайд время от времени видел сны о Вивиан, но ее лицо сменялось другим, загорелым и строгим, глядящим ему в душу пронзительной синевы глазами. В эту ночь магу приснился дракон, на котором Сонечка везла его над незнакомыми горами, но сзади летел архангел, потрясая копьем и маня мага к себе огромной рукой. Клайд знал, что должен подчиниться, чтобы уберечь своих друзей, но Гром, сидя на поручнях драконьего седла, больно дергал Клайда за кожаный ремень, обвязанный вокруг груди...
Поэтому самыми сильными ощущениями мага, разбуженного от этого кошмара пинками, были одновременно облегчение и резь в отвыкших от света глазах. Веки щипало, слезы бежали по щекам, а Клайд даже не мог утереть их, потому что конвоиры волокли его за обе руки. Но зато и камера, и жрец остались позади, и маг надеялся, что уже навсегда.
Только через несколько сотен шагов он начал соображать, что место, куда его торопились доставить солдаты-монстры, возможно, окажется гораздо хуже. Но действительность многократно превзошла его ожидания.
Его приволокли в огромное помещение с низким потолком. Оно походило на подземный зал, промытый водой в породе много веков назад, а затем грубо обработанный и примитивно украшенный. Кое-где вздымались колонны из черного камня, отполированного до тусклого блеска. В центре помещения возвышался алтарь – огромная плита из багрового гранита, освещенная непонятно откуда падающим мертвенным светом. По стенам в беспорядке, наводящем на мысль об их частом использовании, стояли различные орудия пыток. Клайд не знал и половины из той зловещей коллекции, которая предстала его взору. Какие-то крючья свисали со стен, железные приспособления жадно раскрывали свои челюсти в ожидании нового узника. Гиены, мерзко хихикая, проволокли Клайда вдоль всего ряда, предоставляя его воображению отыскивать применение каждому устройству. Клайд хотел бы отвести взгляд, но не мог этого сделать, завороженный многообразием способов причинения боли живым существам. Тут были и универсальные пыточные орудия, и рассчитанные на какую-то одну расу: маленькие для гномов, огромные для орков. Кресла, дыбы, наполненные шипами узкие футляры, мелкие железные штуковины, прикрепленные к стене на разной высоте: для головы, для рук, для ног, для тела. Только обвиснув в жестких объятиях железной цепи, приковавшей его к той же стене, Клайд с надеждой заметил, что ни одна жаровня не светится углями, ни одно острое, скрученное, металлическое жало не раскаляется на огне, и палачей тоже не видно.
Что враги могли потребовать от Клайда? Этот вопрос занимал мага в течении последних дней. Перейти на их сторону? Это было бы правдоподобно, если бы Клайд был магом высокого уровня. Или им не хватает целителей, владеющих магией? А может, его просто перепутали с кем-то? Или они прекрасно о нем осведомлены и им нужна информация о Гильдии магов? Но Клайд, к счастью, мало что знает об их делах. А его задания были настолько незначительны... Или от него потребуют шпионить в Гильдии? А может – заставят нанести какой-то вред магам? Но какой? Отравить всех? Разрушить само здание? Использовать некий темный артефакт?
Клайд решительно остановил поток своих мыслей. Если он не прекратит выдумывать, то точно скоро начнет бормотать, как несчастный Гром. Что бы враги ни делали с ним, главное – сохранять ясный рассудок. Тогда будет проще сопротивляться им или искать какие-то уловки, чтобы уцелеть.
Зал понемногу заполнялся различными существами. В основном это были жрецы разных монстров, облаченные в свои одеяния, размахивающие ритуальными ножами, устанавливающие на бронзовых подставках чаши с благовониями, посыпающие пол смесью сухих трав и мелких костей – кажется птичьих или мышиных.
Клайд невольно передернулся от омерзения, звякнув цепью. Тут же какой-то ящероид подскочил к нему и отвесил пару оплеух, шипя что-то среднее между «заткнись» и «сварись». Клайд стоически вынес экзекуцию, дабы не раздражать эту тварь. Ящероид подергал цепи на запястьях мага, плюнул на подол Клайдовой робы и поспешно поволок рулон темно-красной ткани к алтарю.
Постепенно из всеобщей суеты стало проясняться, что готовится нечто, связанное с алтарем. Клайд упорно отгонял от себя мысли о жертвоприношении, о котором говорил в самом начале своих росказней Гром. Ему вдруг подумалось, что подобная нелепость просто не может произойти с ним. Он так молод, его ждут Вивиан и друзья, у него впереди столько всякого интересного!
Но чем организованнее двигались монстры и разумные в этом зловещем зале, тем яснее становилось – приближающееся действо имеет к магу самое непосредственное отношение. От него до алтаря расстелили подобие дорожки, сшитой из потрепанных кожаных лоскутов. Присмотревшись, Клайд заметил кое-где на неровных кусках татуировку и зеленоватый оттенок. Это была кожа, снятая с разумных. Тошнота подкатила к горлу мага. Пустой желудок несколько раз судорожно сжался, наполнив рот горечью. Вдоль этой жуткой дорожки расставили светильники из черепов. Клайд уже не сомневался, что они тоже принадлежали когда-то людям, эльфам, оркам или гномам.
В запах дыма от благовоний вплеталась вонь горелого жира и разложения. Маг незаметно повернул голову, боясь снова звякнуть своими цепями, и увидел несколько зомби, стоящих кучкой у дальнего конца зала. Полуистлевшие тела их тоже были облачены в жреческие робы и высокие тиары. Скелеты в доспехах охраняли своих священников, то и дело клацая сухими костями о рукояти багрово светящихся мечей.
Однако, главными в этом сборище явно были жрецы темных эльфов, неспешно сооружавшие нечто возле алтаря. Они то и дело давали почти неслышные распоряжения другим расам, и те бросались выполнять их со всех ног.
Светильники никто не гасил, но под сводами зала ощутимо начинал клубиться сумрак. Тени стали размытыми, как в пасмурный день, пламя факелов у входа затрепетало и налилось оранжевым.
Двое темных жрецов степенно приблизились к Клайду. Лица их были скорее сосредоточены, чем равнодушны. Они установили возле мага чашу с тлеющими ветками, сладковатый дым от которых немедленно заполнил легкие Клайда, почему-то не вызывая кашля. Деловито, жрецы окунули кисти из темной щетины в чашечки из серого камня и начали покрывать лицо мага чем-то липким, пахнущим знакомо и приторно. Тот пытался уворачиваться, но это сопротивление продлилось не более нескольких секунд. Жрецы синхронно вскинули руки, вспыхнули ядовито-зеленые спирали заклинания, и Клайд погрузился в похожую на бред прострацию. Он пытался открыть хотя бы рот, но не мог. Жрецы тем временем аккуратно завершили свое дело, отнесли куда-то чашечки и вернулись с тонкими ножами в руких. Дым м заклинание действовали на сознание мага, и время, казалось, то останавливается вокруг, то бежит в сотни раз быстрее. Жрец долго-долго поднимал клинок на уровень шеи мага, но когда Клайд только начал ощущать вялое приближение ужаса, все замелькало перед ним, и он очнулся только когда жрецы удалялись прочь.
Дым перестал наполнять его голову, и, скосив глаза, Клайд сумел осмотреть себя хотя бы частично. Он больше не был скован цепями. Более того – на нем не было ни клочка одежды. Аккуратно разрезанная роба лежала длинными лоскутами на полу у его ног. Всюду на теле мага были начертаны какие-то знаки той самой липкой субстанцией. Некоторые из них Клайд узнавал, другие же были абсолютно незнакомы ему. Маг напряг свою память, пытась вспомнить, для какого обряда может применяться столь интенсивно разрисованная жертва, но в голову приходило только описание погребения у каких-то чернокнижников. Дабы облегчить своим адептам проход в темные глубины Бездны, те использовали магию подобных знаков. И еще – умирающий должен был успеть умереть от священного клинка на алтаре. Иначе смерть его становилась бесполезной для темных богов.
«Если они собираются отправить меня в Бездну, в этих знаках может быть заключена часть заклинания», – обдумывал положение дел Клайд. – «Если умудриться как-нибудь стереть или размазать часть из них, вполне может быть, что я сумею отделаться простым вымороком. Заодно вырвусь из их лап – после временной смерти.»
Конечно, эти рассуждения показались бы наивными самому магу, будь он в более спокойном состоянии. Но сейчас его разум ухватился за них, как за соломинку. Клайд начал изо всех сил напрягать мышцы, пытаясь пошевелить хоть пальцем. Но заклинание, совершенно неощутимое, окутывало его как кокон. Клайд попробовал упасть, откинувшись назад, но и это не вышло. Ни одна мышца в теле не подчинялась ему. Оставалось только ждать, надеясь, что заклинание вскоре начнет слабеть.
Повинуясь низкому реву трубы, все присутствующие разом затихли. Молодые жрецы снова возникли возле неподвижного мага. Приподняв его за локти, они без особых усилий понесли его к алтарю и уложили на холодную каменную поверхность. Клайд по-прежнему не мог поверить, что это происходит с ним, что у него не осталось никакого шанса. «Это, видимо, разновидность пытки страхом. Они ждут, когда я буду полностью сломлен, и тогда...»
– Не-ет! – прошипел рядом с ним злорадный голос. Скосив кое-как глаза, Клайд увидел приблизившегося к нему темного эльфа, настолько старого, что лицо этого жреца больше походило на полуистлевшие физиономии зомби, чем на его вечно юных сородичей.
– Не-ет, это не пытка страхом, – эльф очень довольно ухмылялся, кивая своей седой головой. – Это просто открытие врат в Бездну. Но ты прав, мы должны привести тебя в надлежащее состояние, чтобы свершилось предначертанное. Твоя смерть будет моим подарком тебе. Я не начну раньше, чем ты сам попросишь меня об этом.
– Я... никогда... – с трудом вытолкнул из себя Клайд.
– Не напрягай свой язык, я отлично слышу твои мелкие мыслишки. Ты горд и силен, да? У тебя друзья и любимая? И много интересного впереди? О, как легко нам будет показать тебе обратную сторону твоей жизни, человек! – с этими словами эльф отодвинулся от Клайда и дал знак остальным. Труба завыла еще надрывнее, и Клайд начал погружаться в забытье, яркое, как сон курильщиков чернолиста...
Он стоял на ослепительно-зеленом лугу. В его душе звенела радость. Он только что сделал... совершил нечто... не важно, что. Важнее всего в эту минуту было поделиться своей радостью и любовью с Вивиан. Родная, милая, она заждалась его. Он столько раз клялся не покидать ее надолго! Ну, на этот раз он сдержит слово. В конце концов, им давно уже пора озаботиться появлением на свет близнецов, увиденных Клайдом когда-то во время Преобразования...
Маг широко шагал по лугу по направлению к домику, стоящему в роще. Мечи на поясе были привычной тяжестью, алый шелк и золотая вышивка робы слегка потускнели от дорожной пыли. Клайд давно уже не был мальчишкой-учеником, с трудом таскавшим деревянный посох.
Он стал настоящим магом, мужчиной, как мечтал когда-то. И мужем лучшей в мире женщины, любящей его так же нежно и верно, как и он ее.
Сразу за воротами начинался небольшой сад, густо разросшийся в последние годы. Клайду почему-то захотелось свернуть в глубину тенистых кустов, на лавочку, которую он сам сделал для жены несколько лет назад. Вивиан любила сидеть там со свитками или рукоделием, и может быть сегодня он застанет ее там.
Вивиан... Конечно, не так легко быть женой странствующего мага. Тем более, будучи тоже образованной волшебницей, а не простой домохозяйкой. Но его любимая переносила все трудности с улыбкой, и в любой глуши умудрялась найти себе занятие по душе. За годы их проживания в Приграничье она написала огромный труд с описанием обычаев монстров племени Лито. А здесь взялась разводить новые лечебные травы, активно переписываясь с учителями и травниками по всему Адену. Пакетики с крохотными семенами уже начинали приносить ощутимый доход, и Клайд не уставал, будучи дома, нахваливать талантливую женушку.
Сегодня он привез ей подарок... Клайд осторожно извлек из-за пазухи невесомый сверток с семенами какого-то экзотического растения, купленного у смуглого островитянина в Гиране.
Шуршание обертки отвлекло его на миг. Да и не ждал он ничего опасного в собственном саду, возле родного дома, чтобы быть настороже. Поэтому странный звук, похожий на стон, вызвал в нем легкое недоумение.
Клайд шагнул под последний, самый густой куст возле заветной скамейки, улыбаясь от предвкушения того, как подпрыгнет от неожиданности Вивиан, как она радостно кинется ему на шею, роняя свои инкунабулы или путаясь в пряже.
Увиденное не сразу дошло до его сознания. На скамейке, в зеленоватой тени, пронизанной прыгающими радостными солнечными пятнами, сплелись два тела, и в их движении была такая неприкрытая, такая жадная страсть, что у Клайда невольно перехватило дыхание. Руки обоих слепо ласкали волосы, плечи, бедра. Губы слились в поцелуе, таком глубоком, будто эти двое могли умереть, разомкнув их. Белоснежная нога женщины откровенно лежала поверх смуглого бедра мужчины, и откровенная радость наслаждения была во всем изгибе женского тела. А мужчина,.. он принимал женщину в свои объятия со сдержанной силой привычной страсти. Эти двое были не просто любовники – они были давние, хорошо знающие друг друга любовники, и при этом острота их чувства еще не притупилась, они пылали, они сгорали в огне любви.
Клайд выхватил мечи, не осознавая этого жеста. Бессмысленное перед этой опасностью, этой бедой движение вывело двоих на скамейке из их страстной отрешенности. Мужчина одним прыжком оказался перед Клайдом, с единственным, но длинным и вычурным двуручным мечом. Смутно, будто проламываясь через тонны закопченого стекла в своей памяти, Клайд извлек из ее глубины имя мужчины, направляющего на него меч. Сибайх Фрекей... Брат...
И тут же белой тенью пересекая одинокий клинок перед остриями Клайдовых спаренных мечей оказалась женщина... Кажется, ее звали Вивиан... в какой-то другой жизни. Ее губы шевелились, но маг не слышал ни единого слова. Тогда женщина решительно шагнула вперед, и ее маленькая грудь коснулась лезвий. В глазах горела непонятная Клайду ярость. Эта... Вивиан выглядела как защищающая свое логово волчица. Маг пошевелил клинками, стараясь не поранить белую, нежную кожу. Розовые округлые соски неумолимо притягивали его взгляд, словно это было последнее, что оставалось реальным в рушащемся мире.
У него не было даже слов, чтобы назвать ими происходящее. В голове билась одна мысль: «Все, все, вот и все...» Он развернулся, не убирая мечей, и двинулся куда-то. Легкие семена из выпавшего у мага из рук пакетика взметнуло ветром и налепило на все еще покрытую горячим потом кожу женщины с белой кожей и мужчины с мечом, где у рукояти гномский кузнец вывел когда-то дарственную надпись, начинающуюся словами: «Названному брату...»
Клайд шел, слыша сзади крик или плач. Откуда-то сбоку вышел старый, очень старый эльф с ритуальным ножом и вопросительно посмотрел на мага. Клайд отмахнулся от него. Нужно добраться до Гильдии. У него есть работа... что-то важное.
Развалины Гильдии выплыли из лунных теней, изменчивых и серебристых. Ни одно из лежащих на холме тел не шевелилось. Клайд равнодушно отметил, что никто не ушел в выморок. Все погибли окончательно. Все... даже этот огромный дракон, которого еще полчаса назад можно было спасти. Над телом судорожно изогнувшегося гнома возле разорванного драконьего крыла сидела очень знакомая фигурка. У Клайда в ледяной бесконечности, занявшей место его души, шевельнулся теплый светлячок.
– Сонечка! – воскликнул он, протягивая к гномишке руки, то ли желая защитить ее, уберечь от картины смерти и разрушения вокруг, то ли умоляя защитить его самого. Но холодное, страшно искаженное горем лицо повернулось к нему с гримасой ненависти.
– Ты-ы! – воскликнула Сонечка, сжимая кинжал в обеих ладошках, будто с трудом удерживаясь от того, чтобы броситься с ним на мага. – Посмотри, что наделала твоя самоуверенность! Ты сломал жизнь Вивиан, не замечая, что она давно уже не любит тебя! Ты предал Гильдию, ради минутной похоти помчавшись домой, и теперь все, все погибли!
– Но я... – у Клайда не было слов. Он совершенно не понимал, о чем говорит Сонечка. Вивиан... обнаженная женщина в объятиях эльфа... Гильдия... какой-то старик на пути...
– Гляди же! – Сонечка поднялась на ноги судорожным рывком. Кинжал упал, звякнув о доспех мертвого Кузьмы. На руках у Сонечки, раскинув руки, лежал еще безбородый мальчишка-гном. Опытному епископу-целителю понадобился один взгляд, чтобы понять – ребенок мертв, как и все остальные вокруг. Первенец, о котором с гордостью рассказывал Кузьма несколько лет назад... которого обещал привезти как-нибудь в Гильдию...
– Помоги ему! – Сонечка вдруг упала на колени, и ее маска ненависти раскололась, освободив безумное горе и последнюю надежду. – Помоги, вылечи его, он еще такой маленький! У меня никого не осталось, кроме него! Ты такой могущественный, ты можешь это, ты все можешь!
Она протягивала ему сына, как протягивают детей на благословение королям. Безжизненная ручка болталась в воздухе, а маленькая рыжая головенка покоилась на надежной материнской ладони, как у спящего. Клайд коснулся ребенка, ощущая всей своей магической сущностью абсолютную пустоту этой покинутой жизнью оболочки. Душа сына Сонечки и Кузьмы покинула этот мир, и не в силах самого могущественного мага было вернуть ее.
– Нет, Сонечка, я не могу, – сдерживая рыдания произнес Клайд. Гномка неловко прижала тельце обеими руками к груди и начала мучительно подниматься с колен, не глядя больше ему в лицо. Клайд попытался помочь ей, но она только отодвинулась от него.
– Ветерок, Кузьма, Кселла, Гилан, Лемвен, Тири – все они мертвы. Почему все пришли сюда, кроме тебя, Клайд? Как ты мог предать нас? – сказала Сонечка ровным голосом, глядя на кровавый глаз встающей Луны.
Клайд по-прежнему не понимал ее. Да, он покинул Гильдию на несколько дней... он хотел перевезти сюда Вивиан, чтобы... Вивиан! При этом имени у мага потемнело в глазах от боли. Тот лед, который, как ему казалось, сковывал его душу, оказался тлеющими углями, и пламя отчаянья взметнулось в нем. Сквозь выступившие слезы Клайд видел, как Сонечка двинулась по остаткам дороги к вершине холма, на котором когда-то стояла Взлетная Башня Гильдии. Клайд механически двинулся за ней. Ему нужно было хоть чье-то присутствие. Ему необходимо было поделиться своим горем и разделить горе Сонечки. Вместе они смогут прийти в себя, начать что-то делать... Он объяснит ей... Она просто не знает, что с ним случилось, что Вивиан...
Сонечка обернулась на него, стоя на вершине холма. Дальше, насколько помнил Клайд, дорога начинала спускаться в долину, к небольшому хутору у хвойного леса, к безымянной речушке. Все это сейчас закрывали груды битых камней, оставшихся от рухнувшей башни.
– Сонечка! Послушай меня, я умоляю! – Клайд протянул к гномке руку. Та обернулась, глядя на него спокойно и грустно. Нежно поправила волосы своего мертвого сына.
– Ты опоздал, Клайд, – произнесла Сонечка задумчиво. – Мне уже ничего не нужно.
С этими словами она отвернулась от него и шагнула за камни. Раздался короткий вскрик, и одним прыжком достигший вершины Клайд в ужасе увидел, что второй половины холма больше не существует. Под его ногами гигантский разлом уходил туда, в глубину ночной долины далеко-далеко внизу. Из пропасти ветер нес привычные, мирные запахи хлева, дыма и свежего хлеба.
Сонечкино тело Клайд нашел только ближе к утру. Ему пришлось обойти весь холм, пробираясь через завалы и трещины. Она так и не выпустила сына из рук, прикрыв его даже от последнего удара о камни. Помочь ей тоже было невозможно – она ушла добровольно, отвергнув выморок, догоняя на неведомой дороге своих любимых. А Клайд... Будь проклята его бессильная магия! Маг вскочил на ноги, и молнии пронзили обнажившиеся в разломе скалы. Грохот и его крики слились воедино, и каменное крошево вскоре укрыло Сонечку надежным курганом. Клайд приволок на его вершину несколько тяжелых глыб, затем старательно выплавил на самой ровной из них имя... только одно имя. Имени сына своих друзей он еще не знал.
Затем, в душном, тяжелом воздухе наступившего дня, Клайд магией и разбитыми в кровь руками копал могилы для своих друзей и соратников. Он не пожалел магической энергии даже для дракона. Когда место, бывшее когда-то Гильдией магов, превратилось его усилиями в образцовое кладбище, Клайд употребил остатки своих сил на освящение этого места, чтобы никакие твари еще много веков не осмеливались осквернять его. Старый эльф вышел из-за камней, но Клайд равнодушно метнул в него булыжник.
Боль, черная, разрывающая грудь боль, плескалась в Клайде, когда он брел по дороге в полуденном мареве. Он не помнил, сколько дней прошло, он не понимал, куда бредет. Один меч он потерял где-то, или, кажется, сломал его, копая могилу для Кузьмы. Второй болтался за спиной, бесполезно недоступный, но магу даже в голову не приходило поправить ножны. В этом мире не осталось ничего... ничего кроме боли. Но постепенно мысль, простая и прохладная начала возникать среди обугленных чувств. А почему Клайд один должен нести бремя этой боли? Разве он не вправе разделить этот дар с теми, кто так щедро одарил его?
Шаги Клайда стали решительнее. На губах мага зазмеилась бешеная ухмылка. Боль, боль, слишком много боли на одного! Посмотрим, станет ли ее меньше, если разделить черное пламя на троих.
Дом возник прямо перед ним, будто не было ни дороги, ни ворот, ни сада. Дверь прыгнула назад, как живая, и эльф, по имени Сибайх Фрекей покатился Клайду под ноги, расплескивая воду из кувшина, котрый он нес куда-то. Клайд ударил его ногой, ощущая глубокое наслаждение от зрелища выпучившихся глаз, от темных брызг крови, запятнавших чистые половицы. Эльф попытался пошевелиться, но новый град ударов заставил его затихнуть. Навсегда – убедился маг, наклонившись к стремительно теряющему краски лицу.
Клайд начал решительно подниматься по лестнице. Там, среди белоснежных занавесок, летящих в воздухе, среди темно-синих морских карт, в царстве воздуха и света, жила когда-то его любовь. Его придуманное счастье. Его мечта о радости. Как они, должно быть, смеялись над ним... Или наоборот, старательно избегали упоминания о неудачливом супруге? Слишком поглощенные своей страстью, своим счастьем?
Вивиан писала что-то за крохотным столиком у окна, когда он шагнул к ней сразу через полкомнаты. Вскинутые глаза были полны недоумения, жалости, любви – но не страха. Она хотела сказать ему что-то, и лицо у нее при этом сделалось как у старшей сестры, нечаянно не уследившей за малышом. И эта проклятая любовь все светилась в ее глазах, даже когда Клайд уже вытирал меч полой своей робы, даже когда хлипкий стульчик начал заваливаться набок, и русые пряди взметнулись над исписанными листками. Маг усилием воли удержался, чтобы не подхватить падающее тело. Но оторвать взгляд от ее глаз он не мог, пока мутная пелена безжизненности не затянула их глубину.
Клайд рвал книги, бил посуду, крушил сделанную своими руками мебель, топтал горшки с цветами и обрушивал полки. Потом в этом хаосе он долго искал огниво, а когда нашел, почему-то никак не мог высечь искру. Наконец, расхохотавшись, он поджег кучу хлама на полу парой огненных шаров, и неспешно вышел из разоренного дома. Боль в его душе сменилась онемением. Он не ощущал ничего, кроме удовлетворения, похожего на утоление жажды. Он сделал все... правильно. Правильно.
В правой руке что-то защуршало. Маг прищурился в недоумении. В горсти были судорожно зажаты какие-то листки. Вот почему он никак не мог ухватить кресало! Что это за мусор? Кажется, письмо, которое писала Вивиан когда... там, наверху, где белые занавески и синие карты...
Клайд обернулся.Во всех окнах пока еще целого дома стояло почти белое, злое, ревущее пламя. Казалось, это чистенькое, аккуратное жилище заполнило собою яркое солнце, сорвавшись с высоты. И только две густые струи дыма, выползающие из-под крыши, говорили о том, что это пламя не только светит, но и жжет. Белых занавесок уже не было видно, вместо них в приоткрытом окне мелькали рыжие язычки огня.
Маг насмешливо поклонился дому и демонстративно развернул письмо. Еще одно нарушение правил порядочной и спокойной жизни? Чужая переписка, какой позор. Клайд расхохотался в голос. Имело ли это значение – для него? Теперь?
– Милая Эмми! – начал он читать комически тоненьким голосом, пытаясь придать своему голосу противно-слащавое звучание. – Ах, Эмми! Я невероятно счастлива, что мои метания разрешились самым простым и естественным образом. Эта двойная жизнь не могла длиться вечно. Я была уверена, что даже одиночество будет легче перенести, чем боль одного и тоску по другому разом. Но теперь...
Сэйт уезжает, уезжает навсегда. Он уехал бы еще раньше, если бы я отпустила его. Но я сама не понимала, чего хочу. И стремилась испытать еще и еще раз то чувство, которое называла в письмах к тебе то настоящей любовью, то страстью, то ослеплением, то восторгом, то непреодолимой похотью. В сущности, я держала их обоих рядом с собой всей своей силой. Да-да, я применяла магию, чтобы отводить малейшие подозрения одного и не давать сомневаться другому. Но я не делала этим счастливыми ни их, ни себя.
Когда Клайд неожиданно застал нас в саду, я в первый миг испугалась, что он может кинуться в драку. Но он опустил мечи и ушел – с такой болью, с такой потерей на лице, что во мне что-то перевернулось. Наверное, если бы я любила Сэйта по-настоящему, мне была бы безразлична реакция мужа. Я даже не заметила бы его боли. Но тут я ясно осознала, что люблю его – просто все наши глупые обиды, все его отлучки, и мое невольное заточение в тех домах, которые ему взбредало считать своим домом – все это как ил ложилось на дно моей души, закрывая любовь, превращая ее в темное пятно.
Да, Эмми, я оттолкнула Сэйта и, накинув плащ, бросилась искать твоего брата, Но он словно канул в воду. И тогда я решила побеседовать с Сэйтом. Наш разговор пересказывать не буду – это было мучительно и тяжело. Конечно, нас будет по-прежнему тянуть друг к другу. Такое не забывается. Я очень благодарна ему, и, наверное, я все-таки любила его – хотя бы в то лето, когда мы были вместе впервые. Но быть с ним, причиняя мучения Клайду, я не могла.
Далее я двинулась в Орен, намереваясь перехватить Клайда на пути в Гильдию магов. И там мне повстречалась Норевия – помнишь такую древнюю целительницу, которая лечила твои раны лет шесть назад? Она буквально стащила меня за руку со ступеней Взлетной Башни и принялась выговаривать в своей манере, что дескать, только чокнутые девчонки вроде меня могут осмелиться летать на драконе, если...
Эмми! Когда я поняла, что говорит мне эта старуха, я словно с ума сошла от счастья. Я беремена долгожданной двойней, и это, несомненно, дети Клайда, поверь моему магческому знанию. Теперь я не имею возможности разыскивать его повсюду. Но я верю, он скоро придет, и я расскажу ему правду. Я уверена, он простит меня, он поймет, что я сама не понимала своей души. И даже если он не сможет оставаться моим мужем, он все равно останется моим другом на всю жизнь... и отцом нашим детям...
Последние строки Клайд читал уже не писклявым голосом, а сорванным от ужаса шепотом. Он кинулся к пылающему дому, и даже сумел ворваться в то сияющее пламя, что колыхалось сразу за сорванной с петель дверью. Но лестница наверх уже обрушилась, и на глазах мага доски потолка, объятые огнем, рассыпались пылающими углями. Упавшей балкой Клайда ударило под дых, закрутило в обжигающем воздухе, и он буквально выпал на зеленую траву аккуратно ухоженной лужайки в десятке шагов от пылающего дома.
– Вивиа-а-ан!!! – заорал Клайд так, что горло пронзила резь. – Вивиан, не-е-ет!!!
Когда угли пожарища подернулись пеплом, к совершенно седому магу, сидящему под обуглившейся с одной стороны яблоней, подошел очень-очень старый эльф, чье лицо скорее напоминало полуразложившуюся физиономию зомби. Он призывно махнул зажатым в руке жертвенным ножом, и маг облегченно кивнул.
– Да, – прошептали его растрескашиеся губы. – Помоги мне. Я больше не могу выносить эту боль...
Холодная плита уже давно нагрелась от тепла человеческого тела. Морды, лица, черепа – все плыло перед безразличным взором Клайда. Да, это был сон, но разве жизнь не состоит из подобных вещей? Предательство. Мелкие ссоры, убивающие любовь. Глупые поступки, убивающие друзей. Неумение, оборачивающееся потерей. Гнев, оборачивающийся ошибкой... Зачем возвращаться к реальности и проходить этой дорогой снова и снова? Эльф прав, его дар сейчас драгоценнее глотка воды для ползущего по пустыне.
Маг заметил, что способен понемногу шевелиться, но употребил это только для того, чтобы подставить грудную клетку под лезвие ритуального ножа в руке жреца.
– О, ты готов, человек, – кивнул тот. – Сейчас я помогу тебе...
Он прислушался к тихому бормотанию прочих жрецов. Видимо, чтение какого-то заклинания еще не закончилось, и старик выжидал.
Клайд прислушивался к себе. Ему казалось, что если нож жреца немедленно не вскроет ему грудную клетку, то черная вязкая лава боли, распирающая его изнутри, разорвет его. Все, во что он верил; все, что было так необходимо ему; все, о чем он только мечтал, чем дышал, что принимал естественно и просто, будто имея на это право – теперь оказалось разрушенным, оболганным, искаженным. Жизнь настолько не имела смысла, что магу оставалось только изумляться, как его сердце еще бьется и легкие продолжают качать ненужный воздух.
Сухими воспаленными глазами он смотрел в потолок, озаренный странным светом, и ожидал окончания своих мучений. Если бы хоть одна слезинка могла облегчить его ожидание... но его слезы пересохли глубоко в сердцевине сгоревшей души. Не было сил ни на вздох, ни на стон.
Клайду мерещилось прикосновение лезвия. Но это морщинистые пальцы жреца зачем-то касались его кожи.
Неожиданно что-то светлое мелькнуло возле входа. Клайд не обратил на это внимания, но жрец заметался, размахивая ножом, как мечом. Звук свирели родился в смрадном воздухе и заглушил бормотание молящейся братии. Этот звук прорвал плотину в обугленном шлаке, заполнявшем Клайда. И слезы хлынули по щекам мага, легко смывая и таинственные знаки, и морок видений, внушенных ему темными жрецами. Он плакал – о своих еще не свершенных ошибках. Он плакал – обо всех запутавшихся душах. Обо всех нерожденных детях. О потерянных друзьях.
Тем временем, жрецы приволокли к алтарю почти не сопротивляющегося Грома. Старый эльф, тряся морщинистыми щеками, в гневе потрясал перед ним своим ножом.
– Ну так отправь меня первым, темный, – презрительно сказал ему недавний сосед Клайда, совсем не выглядящий сейчас безумцем. – Ты знаешь, что после гибели моей семьи ничто в этом мире не удерживает мнея. Давай, рисуй свои закорюки, синеухий!
По мановению руки молодые жрецы уложили Грома рядом с Клайдом. Маг был все еще настолько подавлен, что по прежнему не помышлял о сопротивлении, но Гром незаметно подмигнул ему, укладываясь на камень. Клайд глубоко вздохнул, будто выныривая из страшной, мрачной глубины. Этот болтливый жрец, наемник, пророк, непонятная личность в темноте, на свету внушал Клайд невольный трепет. В нем было нечто, заставляющее надеяться в полном отчаяньи и верить в минуты безнадежности. Клайд поймал себя на мысли, что именно таким жрецом хотелось бы стать ему самому – только во славу какого бога?
Тем временем жрецы покрыли Грома магическими письменами. Клайд, глядя на это, невольно вытер мокрые щеки. На ладонях остались липкие разводы. Маг вспомнил свое желание нарушить зловещую магию и постарался незаметно размазать влажными ладонями знаки на своих руках и ребрах. Жрецы не обращали на него внимания. К тому же, сумрак в зале сгустился настолько, что только смутные силуэты плыли в его клочьях.
Старый эльф прислушался. Группа монстров продолжала бубнить заклинание все это время, и сейчас они явно приблизились к кульминации. Жрец приблизился к Грому с довольной усмешкой и занес свой нож. Гром с улыбкой встретил это движение, но в последний момент он все-таки повернулся к Клайду и коснулся его руки своими горячими пальцами. Хотел он что-нибудь сказать или нет, магу не довелось узнать. Именно в этот миг лезвие погрузилось в тело Грома и все присутствующие жрецы издали дружный вопль.
Происходило нечто, пронизывающее энергией все пространство вокруг алтаря. Стены то плыли в волнах непонятно откуда взявшегося света, то тонули во мраке. Жруцы бубнили, выли, стонали. Темная воронка, овальное отверстие приближалось к Клайду, принимая его бережно и неумолимо. Он почувствовал царапающее движение ножа по своей коже. Но так легко, словно жрец не мог даже надрезать кожу на обнаженных ребрах мага. Гром, лежавший неподвижно, вдруг поднялся на алтаре во весь рост. Он ослепительно улыбался. Старый эльф завыл, кусая собственные пальцы, заверещал что-то безумное. Фигуру бывшего безумца окутывало мягкое свечение, и двигался он плавно, будто под водой. Черный провал, придвигавшийся все ближе, как голодная пасть, вдруг отступил на несколько шагов. Гром повелительно указал на дыру в реальности своей свирелью. Искаженное обидой и гневом, оттуда на него и на Клайда смотрело безупречное, безумно красивое женское лицо. Все мысли выдуло из головы мага, когда он увидел его. Любовь? Обожание? Поклонение? Все эти слова были ничтожны в сравнении с божественной красотой и божественным же гневом, представшим его взгляду. Клайд страстно хотел сделать хоть что-нибудь, способное вызвать мимолетную улыбку на этом лице. Но так же страстно он осознавал свое смертное ничтожество.
Гром повернулся к богине, не испытывая, похоже, ни малейшего трепета. Он властно взмахнул рукою, и края отверстия, ведущего в бездну, сжались еще на несколько ладоней. Богиня взирала на него с изумленным негодованием и... бессилием.
– Пророчество сбудется, – снисходительно сказал ей Гром, как взрослые утешают обиженного ребенка. – Но тебе придется подождать, девочка.
С этими словами он шагнул в воздух, не удерживаемый более законами этой реальности. Магические чувства Клайда словно взбесились, показывая такие завихрения энергий, каких он не ощущал и во время Преобразования. Рядом с Громом, из ниоткуда, появились зрелая женщина со спокойным, счастливым лицом и двое молодых людей – девушка и юноша. Они с любовью и радостью взирали на Грома, казалось, предвкушая какое-то замечательное событие. Клайд без труда узнал в них жену и детей Грома, знакомых ему по рассказам сокамерника. Гром снова повел рукой, и женщина, взяв своих взрослых детей за руки, двинулась по тонкому лучу, пронзившему затемненный зал. Они становилась все меньше, как на уходящей вдаль дороге, пока не исчезли совсем. Гром облегченно вздохнул и повернулся к Клайду. Чьи-то руки бессильно хватали мага за плечи, какие-то лезвия вонзались в него, но эта внешняя боль не достигала его.
Глаза богини, слегка расширившись, вбирали в себя взор мага, спрашивая, требуя чего-то.
– Да! – ответил ей Клайд, в свою очередь тоже поднимаясь на алтаре на ноги. Его больше ни капли не смущала собственная нагота. С одной стороны, его смертное тело лишь горсть праха для существа вне времени, с другой – он принадлежит этой реальности, а она заточена в Бездне и является в этот мир лишь иллюзорно.
– Да, могущественная, я освобожу тебя, когда достигну предела моих сил. И возьму за это ту плату, которую пожелаю. Ибо так предсказано...
С этими словами он обернулся к Грому, ища поддержки и одобрения. Но его сокамерник с отрешнным, серьезным лицом озирал сумрачный зал. Клайд оглянулся вслед его взгляду.
Жрецы в большинстве валялись на полу в позах, указывающих на глубокий обморок. Только несколько темных эльфов возле алтаря еще пыталсь поддерживать старого жреца с окровавленным ножом в трясущихся руках. Но они приближались к Клайду медленно, слишком медленно. Маг рассмеялся – свободно и легко. Его любовь, его друзья, его дела - и пророчество Бездны – ждали в недалеком будущем. Темные тени, сжигающая душу боль отступали, как ночной кошмар.
– Мне пора, клирик! – тихо произнес Гром. – Я буду рад встретить тебя, когда ты поймешь, что боги... – он не успел завершить свою фразу. Яркая вспышка света вобрала его в себя и раздался оглушительный удар грома, сотрясающий стены и сокрушающий низкие своды потолка.
Клайд протянул было руку в сторону светлого силуэта в воздухе, но в тот же миг охапка сырой истоптанной соломы оказалась перед его лицом. Знакомая тянущая ломота в суставах и головная боль заставили его на некоторое время забыть о привидевшемся бреде про жрецов, богов и жертвоприношения. Нужно было тащиться в Храм, а потом заканчивать ненавистное задание по сбору наконечников стрел. Пятый выморок за одни день, и его серая роба уже абсолютно промокла под моросящим без конца дождем. Оттирая пучком грязной соломы свой некрашенный посох, Клайд подумал, что что-то в привидевшемся мороке тревожит его сильнее обычного. Или его тревога относилась к тому, что старый Наставник-клирик из Храма уже неделю как уехал по своим делам на материк, и с учениками возился маг-практикант из проходящих на Острове Испытание? Новый целитель оказался существом ехидным, гораздым на насмешки и абсолютно равнодушным к проблемам «малявок», как он называл всех школяров.
Клайд поднялся на ноги, пытаясь поймать за ускользающий хвостик свои видения. Величие. Горе. Обида. Боль. Потеря. Прикосновение к каким-то высшим силам... Он пожал плечами. Пожалуй, стоит иногда вместо вечерних рассказов почитать учебник или просто лечь спать, накрыв голову подушкой. Тогда меньше чуши будет лезть в голову, раскалывающуюся после выморока. Маг двинулся по проторенной учениками дорожке к заднему входу в деревенский Храм.

[Vendi]

Глава 43. Мокрое место.

Тиэрон неуверенно повел плечами, ощущая себя почти голым в ученическом кожаном доспехе. Грубо сделанный палаш казался ему бесполезной игрушкой, а кинжал без украшений представлялся не более грозным оружием, чем столовый нож. К тому же эта кретинская бородка, сделанная девушками из его собственных прядей, придавала ему вид одновременно пижонский и наглый.

Вот с таким-то видом Тиэрон и прохаживался по кустам вокруг города светлых эльфов, пугая обычно невозмутимых монстров и настоящих учеников. А также вызывая обоснованное беспокойство у патрулирующих эти рощи стражников. Только разбойники или психи могли, вырядившись в тряпье, часами караулить кого-то за кустами. Тиэрон незаметно сунул меч за пояс и попытался изобразить непосильную борьбу с волком-перестарком. Но даже голыми руками он уложил это несчастное низшее порождение магии с двух ударов. К нему приближалась какая-то девушка в серой робе. Пришлось сесть, изображая на лице усталость и досаду.

– Эй! – окликнула его эльфийка. – Ты не хочешь пойти со мной на пауков?

– Э-э... ну... я вот еле справился с этим волком, если честно... – промямлил Тиэрон, очень вовремя краснея.

– А-а... – разочарованно протянула начинающая воительница, гордо оглаживая свою новенькую саблю, намного превосходящую рухлядь из ученических кладовых. – Тогда конечно... Ну, может через пару дней у тебя будет получаться получше... – утешила она симпатичного темного собрата, махнула рукой и скрылась за деревьями.

Тиэрон перевел дух и торопливо проскользнул поближе к городу. Может быть, он всего лишь перестраховывается, но он был бы плохим командиром, если бы вел себя как доверчивый теленок. Когда Пакс доброжелательно и спокойно посоветовал им «на всякий случай» заночевать в густом ельнике у подножия хребта, усталые от долгого восхождения и еще более долгого спуска девушки буквально рухнули на мягкий папоротник. Кузьма тоже чувствовал себя неважно – гнома опять знобило, и он был рад закутаться в одеяло, привалившись к удобному бревну. Только Сэйт задумался над поведением их проводника, и то как-то неуверенно.

– Что может угрожать нам в городе? – пробормотал он себе под нос. – Даже если кто-то подстерегает нас там, мы будем под защитой умиротворяющей магии. И там есть Врата, путь через которые невозможно отследить... пока у нас есть деньги.

Тиэрон встрепенулся. Конечно, он тоже порядком устал, но замечание Сэйта упало на благодатную почву. Как-никак темный воин сейчас был главным в их маленьком отряде. Он отвечал за сестру, за Вивиан, за больного гнома, и за Сэйта, который не выглядел стремящимся к лидерству. Осознание этого скорее обеспокоило Тири, чем наполнило его гордостью. Ответственность легла ему на плечи, как непомерный груз. И если Сэйт прав, то поведение проводника действительно становится подозрительным.

– Сэйт! – спросил он у светлого задумчиво. – А не знаешь ли ты где-нибудь неподалеку более надежного укрытия, чем эта полянка? Желательно с крышей над головой?

– Хм... – Сэйт задумался. – Я знаю пару местечек поуютнее, но их тут знает любой ребенок... впрочем, да! Пещера за водопадом! Она появилась не так давно и я обнаружил ее случайно. Можно надеяться, что мелкие любители приключений еще не добрались до нее.

– Пещера за водопадом? Звучит отлично, особенно если туда можно добраться по воде. Но наш гном пока что не в лучшей форме для купания, – возразила Вивиан, начавшая было через силу собирать хворост для костра.

– Мы можем перетащить его до воды на руках, а после – перевезти на плотике, – предложил Сэйт.

– Сколько времени мы будем мастерить плотик... – протянула Лемвен, озирая рощу, в которой почти абсолютно не было сухостоя, упавших или сломанных бурей деревьев. – Не из хвороста же его вязать?

– Нет, что ты! – почти испугался Сэйт. – Тут готовых плотов полно спрятано под камнями у реки... они сделаны из воздушных пузырей гигантских рыб, и почти не портятся, хранясь годами. Может быть, мы даже найдем тот, что спрятал тут когда-то я... – эльф усмехнулся.

Тиэрон попросил эльфа сходить, поискать плот, а девушек – спешно организовать стоянку так, как если бы они расположились тут надолго. Вивиан понимающе кивнула. Ее скулы немного заострились от новой тревоги. Но она старательно выложила дерном кострище и не пожалела нескольких заклинаний, чтобы придать ему вид как следует обожженного пламенем.

Лемвен вырубила рогульки для котелка и нагребла сухого папоротника туда, где тепло костра и раздвоенный ствол дерева образовывали наиболее удобный для сна уголок. Тем временем довольный Сэйт принес нечто, напоминающее старую тряпку. Эльф тщательно осмотрел находку, попробовал ее надуть, понажимал тут и там ладонями и заявил, что плот вполне пригоден к переправе через озеро.

– А почему ты не надуваешь его до конца? – спросила Лемвен, щупая полупрозрачный серый бок кожаного пузыря.

– Сдутый плот проще нести через кусты, – пояснил эльф.

– Теперь сделаем так, – скомандовал Тиэрон. – Мы разойдемся в разные стороны, оставляя такие следы, будто собираем хворост...

– Хворосту набрать на самом деле не помешало бы, – высказался Сэйт. – Иначе ночью мы можем замерзнуть.

– Хорошо. Собираем хворост, приближаемся к речке. Там, под мостом Сэйт надувает плот и мы плывем к водопадам.

Девушки разошлись от поляны, то и дело озираясь. Им разом стало неуютно бродить в одиночку в этом ельнике, вдали от всех. Сэйт отправился надувать плот. Хворост он намеревался пособирать позже, поджидая остальных. А Тиэрон отправился вместе с Кузьмой, опасаясь оставить хворого гнома одного. Хотя тот и храбрился, бурча себе под нос, что он «слегка закашлялся от пыли, а вы и рады пичкать чем попало...», но по дороге тяжело опирался на руку эльфа.

Плот, больше похожий на шляпку гигантского гриба, уже колыхался на мелкой ряби под мостом, когда усталые девушки и Сэйт притащили по вязанке хвороста. Тиэрон почувствовал неловкость от того, что сам не принес ни прутика. Но он не мог оставить Кузьму. С помощью Сэйта Тири помог Кузьме улечься на не слишком надежное сооружение, затем подсадил туда Вивиан и Леми. Сами они с Сэйтом собирались толкать плот, поскольку вытесывать весла или длинные шесты не было времени. Пакс мог вернуться на стоянку в любую минуту, и хорошо, если их опасения на его счет окажутся всего лишь перестраховкой.

Отыскать их следы для опытного человека не составит труда. А вот водная гладь скроет все гораздо надежнее.

– Мы там старались заметать за собой веточками... – пожала плечами Вивиан. Тиэрон одобрительно кивнул. Сбить со следа это не поможет, но затруднить поиск направления должно.

– А теперь пусть Вивиан очистит от наших следов берег! – посоветовала Леми. – Давай, используй свой Удар Ветра!

– Действительно, – подхватил Тиэрон. – Идея неплохая!

Вивиан несколько раз выстрелила сжатым вихрем в прибрежные кусты, взметнув кучу сухих листьев и мусора. Теперь их следы обрывались не у кромки воды, а гораздо раньше, за несколько сот локтей от реки. Эльфы торопливо оттолкнули плот от опоры моста и как можно бесшумнее погребли в сторону озера.

Сначала река помогала им, подталкивая надувное сооружение, хотя приходилось все время останавливать вращение плота. Но в озере помощи течения больше не было, и эльфам пришлось грести изо всех сил. Холодная вода, показавшаяся сначала приятной, теперь начинала сковывать их движения. То и дело сводило мышцы ног, и тогда приходилось пережидать мгновенья боли, держась за край пузыря и подгребая одной рукой. Но так или иначе, они приближались к водопадам.

– Раньше тут не было ничего, кроме отвесных скал. Я хорошо изучил это место, потому что любил отдыхать тут в одиночестве, – рассказывал Сэйт, перемежая слова фырканьем и звучными шлепками по воде. – А когда Клайд вернулся сюда после Преобразования, мы с ним в первый же вечер обнаружили, что тут появилось новое чудо природы. По-моему, он красивее Ангельского водопада, как вы думаете?

Спутники эльфа выразили дружное согласие с его мнением, хотя ни один из них не видел знаменитого Ангельского водопада в Лесу Зеркал. Сэйт умиротворенно замолчал.

Причалив к мокрым камням слева от водопада, путешественники с трудом вскарабкались на них и вытащили плот. Сэйт указал на еле заметную расщелину, по которой они вскоре приблизились к стене отвесно падающей воды.

– Нужно очень быстро шагнуть, – извиняющимся тоном пояснил Сэйт. – А иначе может сбить с ног.

Девушки, подумав, шагнули вместе, крепко взявшись за руки. Сэйт шагнул следом за ними. Потом он принял Кузьму, которому Тиэрон придал максимальное ускорение. Затем под водопадом оказался и Тири.

Пещера, начинавшаяся прямо у их ног, шла достаточно полого вверх и вглубь скалы. В ней было значительно суше, чем в наполненном брызгами пространстве за водопадом. Но сырость холодных камней все же чувствовалась и здесь.

Маленький отряд забрался в самую дальнюю часть пещеры, где потолок почти смыкался с полом. Небольшое расширение выглядело достаточно уютно для ночлега. Они развели костер из принесенного хвороста, и девушки устроили тесное, но удобное ложе на полусдутом плотике, застелив его одеялами и плащами. Первым делом Вивиан заварила лекарство для Кузьмы, и усталый гном безропотно выпил его. Только потом девушки приготовили наскоро немудрящую похлебку на ужин. Поев, все ощутили, что их глаза сами собой смыкаются. Но беспокойство, одолевавшее Тири, было сильнее сна. Он решил отправиться в разведку и понаблюдать, чем занят их проводник Пакс. Девушки отреагировали на его затею с вялым интересом, а Сэйт просто одобрительно всхрапнул, прикорнув рядом с Кузьмой. У Леми хватило смекалки соорудить брату бороду из нескольких прядей его волос, а у Вивиан нашелся магический клей для этой затеи, который сначала немилосердно щипал кожу, но зато не боялся ни воды, ни ветра. Перображенный Тиэрон разделся до исподнего, захватил с собой немного денег, чтобы прикупить себе в городской лавке облачение ученика, и отправился в разведку.

Таким образом, ночь застала четверых путешественников спящими в глубокой каменной норе за водопадом, а еще одного – в беседке у корней Древа Жизни.

Наутро Пакс никак не давал о себе знать. Тиэрон несколько раз осторожно приближался к их оставленному биваку, но не обнаружил там ничьих следов. В городе Пакс тоже не мелькал, хотя Тири показалось, что народу там значительно больше, чем обычно. Разъезжали какие-то всадники на страйдерах, вереницы телег тянулись к складам. Уже к полудню Тиэрона раздирало желание бросить слежку и наведаться в пещерку. Он расслабленно сидел в замечательном укрытии – за одним из скрученных корней Древа Жизни. Мимо то и дело пробегали новички, размахивая тупыми мечами или некрашенными посохами, мелкие бесенята хлопали кожистыми крылышками, жалобно тараща бессмысленные выпученные глаза на окружающих. В этот миг почти у ног Тиэрона раздался знакомый голос:

– А мы вот в беседочку-то пройдем, там нам никто и не помешает. Да вы не волнуйтесь, тут только ученики безголовые прыгают, такое место...

Стараясь не дышать, Тири выглянул из-за корня. Пакс с незнакомым худощавым эльфом неторопливо прошли по мелководью бассейна к ажурной беседке слева от Древа. Эльф понимал, что суетиться, резко выскакивать и привлекать к себе внимание опасно. Он соскользнул с корня только после того, как Пакс с эльфом скрылись за стенкой из белого камня. Тогда Тири бесшумно приблизился, готовясь в любой момент изобразить тренирующегося новичка.

– Стало быть, в лесу они остались. Застращал я их маленько, да и гном простуженный. Вчерась я проверял – точно заночевали, постель, костерок, все чин-чинарем. А нынче уж не знаю – могут и уйти. Так что мое дело сторона, – с трусливой наглостью распинался Пакс.

– Ладно, – почти брезгливо пробормотал его собеседник. – Вот твои деньги. Отведешь вечером пару ребят на место и все.

– Не-не-не! – Пакс, кажется, пнул какой-то камешек. – Так мы не договаривались. Вы велели, ежли кто похожий в Башню припрется, вести через горы сюда. А тута уж ваше дело.

– Ну, если тебе не нужны еще несколько тысяч...

– Э-э... я ведь не отказываюсь, я только не очень понимаю, зачем я нужен-то... Место там приметное, найти просто: у гор ельничек, поляна почти в центре...

– Ну, тем более. Это будут твои самые легкие деньги, не так ли? Только проводи туда моих воинов и все.

– Ну, если только проводить... Эт можно... На закате, стало быть. Но если птички улетят, это уж ваши проблемы.

– Конечно, конечно, – поспешно согласился эльф. Звякнуло глухо золото в кошеле. Пакс заторопился к выходу. Тири схватился в рукопашную с бесенком, изо всех сил стараясь не свернуть хлипкой твари шею одним движением. Проводник окинул его подозрительным взглядом, но то ли сработала маскировка, то ли Пакс был не слишком наблюдательным, но он явно ничего не заподозрил. Подбрасывая тяжелый кошель, мужчина прошлепал по воде к пандусу и исчез в городе. Тиэрон думал, что его собеседник-эльф появится следом, но тот все еще оставался в беседке. Тири замер, отпихнув ногой безжизненную тушку монстра. Может быть у эльфа встреча с кем-либо еще? Но эльф только пробормотал себе под нос:

– Как мне надоели эти безмозглые жадные уроды! И эта погоня непонятно за кем! – и начал шумно прихлебывать что-то, распространяя на несколько локтей вокруг беседки запах спирта, меда и чернолиста. Тиэрон поморщился. Дурманящий себе голову враг должен был радовать его, но брезгливость брала верх. Он досадливо пристукнул еще пару бесенят, не подбирая мелкие монетки, оставшиеся после них, и двинулся в сторону реки, намереваясь проделать путь до водопада вплавь.

Его сообщение не вызвало у беглецов особого расстройства. Скорее, разоблачение продажного Пакса принесло им маленькое утешение. Но оставался вопрос – что теперь делать?

– Провизии у нас полно – Кузьма запасся на десятерых, – рассуждала Вивиан, поджаривая куски ветчины над углями. – Топливо можно собирать вокруг озера, соблюдая маскировку. Если бы раздобыть горсть гномских вечных углей, то и вовсе проблем не было бы. Неплохо прикупить еще пару одеял – тут все-таки довольно сыро. Ну и Кузьму нужно лечить, так что остановка нам только на руку. Если мы будем продолжать таскать его по горам, лесам и рекам, то вскоре он может совсем свалиться.

– Но чего мы тут высидим? – горячо возразила Лемвен. – Нужно утром или днем, когда народу много, просто войти в город и воспользоваться Вратами. Окажемся где-нибудь в Гиране... там наш след потеряется.

– Это хороший план – для тебя и Тири, – согласился Сэйт. – Может быть, вам стоит им воспользоваться. Хотя нас и так осталось мало, вы двое можете помочь Гильдии магов отыскать нас.

– Я не собираюсь... – начал было Тиэрон, но задумчиво уставился на тлеющие угли. – Может быть ты и прав. Нас вряд ли знают в лицо, как тебя или Вивиан. Нам проще замаскироваться, потому что никто, кроме Торионела и нюхача не видел нас, а эти двое могли и не запомнить. Если бы при этом мы могли прихватить с собой Кузьму...

– Нет, его не стоит беспокоить в ближайшие несколько дней, – помотала головой Вивиан. – Я и так страшно боюсь осложнений. Человек на его месте уже метался бы в горячке.

– Ну тогда какой смысл нам уносить ноги? – стукнула кулачком по коленке Леми. – Мы все равно не найдем эту вашу Гильдию. Не спрашивать же на каждом перекрестке, где тут Тайное Общество Добрых Волшебников?

– Верно. Но у меня есть Свиток перемещений, который может доставить вас прямо в зал Гильдии. Вы при этом даже не узнаете тайных троп, ведущих туда, значит, мы не нарушим клятвы...

– А если там никого не окажется? Мало ли чем заняты сейчас ваши наставники? Мы будем торчать там, изнывая от бессилия и невозможности покинуть Гильдию – а вы тут, вблизи от наших преследователей.

– Может быть, нам попытаться прорваться к Вратам всем вместе? – предложил Сэйт. – Впереди пойдут Тири и Леми. Они обнаружат любую засаду, предупредят нас, и мы обогнем ее. А возле города уже будет сложно напасть на нас, слишком много свидетелей.

– Ну да! – прокряхтел Кузьма, поворачиваясь к четверке у костра. – А вот ежли в той засаде будет кто-то пошустрее, то ни Тири, ни Леми и пикнуть не успеют. Нельзя недооценивать противника, помните это! К тому же, из-за меня вы не сможете быстро бежать – мне сейчас не поможет и Хождение с ветерком!

Друзья снова уныло замолчали. Их деятельные натуры противились необходимости выжидать неизвестно чего в темной пещере. Но получалось, что это решение наиболее мудрое из всех.

Они старались развлечься, играя в детские игры, такие, как «горячий камушек» или «три кинжала». Делали вылазки за хворостом, прикидываясь учениками. Сэйт несколько раз порывался прокрасться в город, к знакомому жрецу, но осознание того, что его лицо известно многим в свите Торионела, останавливало его. Еды было достаточно, но для разнообразия девушки собирали какие-то травы и добавляли их в похлебку или в питье. Все разговоры сводились к тому, сколько им предстоит отсиживаться в пещере. Тиэрон время от времени пробирался в город и забегал на почту. Но никаких сообщений на имя Вивиан, Клайда, Кузьмы или Марусеньки он не мог получить, не привлекая к себе излишнего внимания. А ему не могла написать ни Кселла, ни прочие маги из Гильдии. Единственным утешением была короткая весточка от Вокана – о том, что караванщики благополучно прибыли в Гиран. Но Тиэрон даже не ответил на нее – а что он мог написать? «Седди пропал, и непонятно, жив ли он, а мы прячемся в пещере неизвестно от кого...»

Кузьма, выглядевший уже пободрее, принялся как-то пространно рассуждать, что для караванщиков без каравана самый простой путь заработать сейчас на товаре, подаренном островитянами – отправляться вдоль восточных архипелагов на север. На северных берегах легкие ткани и сушеные фрукты будут в диковинку и за них можно получить неплохую цену. Вивиан достала из непромокаемого кармашка в своей сумке карту, и гном старательно выводил по пустым квадратикам кривую, показывая, где за пределами Адена пролегает морской путь на север.

Вивиан вздыхала, гладя то и дело сворачивавшуюся карту. Сэйт тоже помрачнел, царапая огрызком карандаша на своих листочках. Кузьма перевел взгляд с одного на другого.

– Интересно, что это вы там затеяли, а? – спросил он, проницательно всматриваясь в покрасневшие лица магов.

– Да ничего особенного... – промямлил Сэйт.

– Мы были в одном архиве, – покачала головой Вивиан, вспоминая светлые, беззаботные деньки своего повторного ученичества. – И там кое-что обнаружили.

– А нам можно послушать? – спросил от входа в пещеру вернувшийся с дровами Тиэрон. За его спиной переминалась со смесью любопытства и нерешительности на лице Лемвен.

– Да, конечно, – удивилась девушка. – Это не тайна. Это просто был... не слишком продуманный план.

И они с Сэйтом принялись рассказывать – про морские лоции, про амулеты, про костяной ножик Клайда, который начинал светиться у Сэйта в руках или если его положить на карту в определенном месте... Про свою идею отправиться в это место, и попытаться узнать больше о таинственных предметах. Идея, зародившаяся как шальная мысль праздных школяров, так и не воплощенная ими.

– У нас не было никаких знакомых моряков, и мы тщетно пытались отыскать кого-то, согласного плыть по лоциям. Все уже привыкли следовать магическим маршрутам, безопасным и быстрым. А в Грацию плавают только контрабандисты. После войны, во-всяком случае. Некоторые моряки даже соглашались попытаться, но заламывали такую цену, что проще было бы купить корабль. Но мы не умеем управлять парусами – ни с помощью магии, ни руками. Мы собирались встретиться с Кузьмой и Марусенькой, надеясь, что гномы что-нибудь посоветуют...

– Да, вам как раз пригодилось бы наше суденышко! – воскликнул Тиэрон. – И команда у нас неплохая, только...

– Только двое из нашей команды пропали без вести, как и двое из вашей, – мрачно закончила Лемвен. – Поэтому планы об экспедициях на край света сейчас бесполезны. Лучше бы нам придумать план, как улизнуть отсюда, пока мы не покрылись плесенью в этой дыре, – и эльфийка демонстративно отряхнула свой плащ, в который куталась, как и все прочие.

– Не горячись! – успокаивающе коснулся ее руки брат. – Не все ли равно о чем разговаривать, пока есть время? Сэйт, ты что-нибудь узнал об этом ноже в эльфийских книгах или нет? Я уверен, ты искал...

– Конечно, я искал! – согласился эльф. – Собственно, там мы и узнали о свойствах этого ножика. Я взял его у Клайда, чтобы поискать картинки – с помощью одного заклинания. Засиделся допоздна. Ребята пришли за мной в бибилотеку, очень удивленные, что я делаю там в темноте. А я не замечал темноты – ножик ровно и мягко светился у меня в руках. Стоило отдать его Клайду или Виван, как он гас. А на карту его положил Клайд – через несколько дней. Нож снова засиял. Мы подвигали его туда-сюда и выяснили, что светится он только на одной карте, и только в одном ее месте. Там не обозначено ни города, ни Храма, ни пещеры – просто лес. Загадочно, правда? А в книгах я ничего не нашел, кроме одного портрета. Там изображен Великий Пророк Роанор. В числе прочего у него на поясе висел очень похожий нож.

– А в рука-ах, – медленно проговорила Вивиан своим необычным, отрешенным голосом, который означал, что ее Дар снова дает о себе знать, – В руках у не-его был такой же граненый кинжал, как тот, что мы отняли у нюхача...

– Верно! – обернулся к ней Сэйт. В пещере воцарилась тишина. Казалось, никто не смеет дышать, не то чтобы сказать слово. Только сгорающие веточки потрескивали в костре да попискивали летучие мыши в трещинах потолка, выражая недовольство тянущимся мимо них дымом. У Тиэрона сверкали глаза. У Лемвен, наоборот, затуманились. Вивиан покачивала головой, силясь вспомнить, что она только что сказала. А Сэйт лихорадочно листал свои записи. Наконец он откопал листок с наброском, сделанным уверенной рукой, но наспех. На необработанном валуне сидел мужчина в старинной одежде, с длинными усами, каких не носили уже много сотен лет. На голове его красовался обруч с двумя камнями. А на поясе действительно висел нож, похожий на тот, который порой мелькал к руках у Клайда на привалах. Упомянутый же Пророчицей кинжал Роанор держал как скипетр – клинком кверху, положив руку с ним на колено. Граненый клинок был темным и на него был насажен кленовый лист.

– Говорят, что этот портрет был написан сразу после того, как Роанор сделал свои Великие пророчества. Но он запретил указывать свое авторство, когда они были записаны. И мы не знаем, что же именно он предсказал. Тем не менее, эльфийские жрецы по сей день уверены, что он ни разу не ошибся, – тихо произнес Сэйт.

– Н-да... – шумно вздохнул Кузьма. – Ты говоришь, вы решили прогуляться просто так? А что там этот крылатый болтал, а?

– У меня такое чувство, – тряхнула головой Лемвен. – Будто кто-то взял нас за шкирку и тащит к одному ему ведомой цели. А мы ничего не понимаем, пытаемся просто жить, спасаемся от кого-то. Я готова уже поспорить, что если мы сейчас выйдем прямиком к городу, ничего с нами не произойдет. Мы – внутри этого, осознаете? Мы – будущие герои какой-нибудь дурацкой легенды. Нас нельзя убить, нельзя сбить с пути.

– Мне тоже порой так кажется, – согласилась с ней Вивиан. – И знаешь, мне это абсолютно не нравится. Я начинаю иногда мечтать о тихой жизни в маленьком домике, пусть даже вдалеке от великих дел, от славы. О тенистом садике, о долгих днях, заполненных книгами, солнцем и ветром. О спокойной радости вне этой стремнины...

– Когда ты так говоришь, мне кажтся, что я все это прямо вижу! – хлопнула в ладоши эльфийка. – Домик, сад, скрипучая лестница...

– Синие морские карты на стенах и белые занавески... – лицо Вивиан вдруг стало мертвенно-бледным. Она растерянно и испуганно покосилась на рассматривавшего свой рисунок Сэйта и... неожиданно, прижав ладони к груди, осела без сознания. Тиэрон еле успел подхватить сложившееся пополам, точно от острой боли, тело девушки. Кузьма помог уложить ее на их неровную надувную постель и умело растер ей виски. Вивиан пришла в себя, но на все расспросы неопределенно качала головой. Что-то мрачное, коснувшееся ее, подействовало и на остальных. Разговоры о пророках и экспедициях прекратились сами собой.

Сидельцы мрачно перекусили. От ничегонеделанья кусок уже не лез им в горло. Смутное ощущение не то безразличия, не то тоски подкатывало к горлу. Вивиан задумчиво достала из мешочка на поясе горсть черного порошка.

– Я могла бы заварить нам снотворное зелье... – нерешительно предложила она. – Время пролетело бы для нас мгновенно, мы проснулись бы только завтра... или даже через пару дней. Это довольно безопасно.

– Еще не хватало, девочка, чтобы нас взяли тут спящими, – решительно отказался гном.

После его отказа остальные тоже покачали головами, но сожаление, с которым они проводили застегнутый мешочек, говорило о том, что они согласны на что угодно, лишь бы больше не маяться неизвестностью.

Мутный свет утра, еле проникая снизу, от водопада, заставил беглецов подняться и начать раздувать покрытые пеплом угли. Утренний холод и сырость пещеры пробирали до костей. Вивиан озабоченно осмотрела Кузьму.

– Я бы хотела вывести тебя на воздух, – твердо скзала она. – Жар у тебя спал, а вот дышать этим воздухом – влагой пополам с дымом – тебе совсем не полезно.

– Эх, девочка, знала бы ты, чем мне порой приходилось дышать в шахтах или в мастерских! – немедленно встопорщил бороду гном. Но Вивиан взглядом попросила помощи у эльфов. Тиэрон мгновенно подыграл ей:

– В самом деле, – подкидывая кинжал, сказал он как бы нерешительно. – Я собирался снова добраться до города, а остальным нужно собирать хворост. Конечно, я могу отложить разведку и сам покараулить их...

Кузьма заглотил наживку:

– Еще чего! Неужто я не присмотрю за двумя девчушками и этим тощим мечтателем? Ты же слышал, парень, наша лекарша сказала, что у меня больше нет жара, – и гном начал, кряхтя, пробираться к выходу.

Лемвен и Сэйт двинулись за ним. Судя по походке Кузьмы, еще неясно, кто за кем будет присматривать, но идея вывести гнома на солнышко была неплоха. В этой норе все уже чувствовали себя больными.

Вивиан тоже шагнула к выходу. Но Тиэрон поймал ее за руку повыше локтя и знаком приказал задержаться. Брови Пророчицы поползли вверх. На лице их нечаянного командира было довольно суровое выражение.

– Что-нибудь случилось? – спросила она у него, убедившись, что остальные уже пересекают завесу падающей воды.

– Пока нет, но может случиться, – мрачно сказал Тири. – Твой порошок... он ведь сделан из чернолиста, не так ли?

– Д-да... с растерянной запинкой ответила девушка. – Мне продал его один торговец в Глудио. Это старинный рецепт, который раньше использовали даже для детей и раненых. Он должен быть безопасен.

– Он очень опасен, – покачал головой Тиэрон. – Раньше люди не знали кое-чего про чернолист, да и теперь, похоже, не узнали. Ваши дети жуют его листья от скуки. Хорошо еще, что он редко встречается и дорого стоит.

– Он ядовит? – удивилась Вивиан. – Насколько я знаю, он только снимает боль и позволяет уснуть надолго. Это очень полезно при лечении тяжелых ран...

– Но все-таки чаще больных усыпляют с помощью заклинания, не так ли? – усмехнулся эльф. – Послушай меня. Я вырос при караване и повидал много всякого. На юго-востоке есть целые поселки, где чернолист растет в каждом огороде. Вот только там ничего кроме него уже не сажают. И люди там похожи на безумцев. Не на психов, а на настоящих полудурков, пускающих слюни, хихикающих, неопрятных и полуголодных. Целые поселения истощенных, завшивевших, потерявших разум любителей этой травки. Живущих свои недолгие жизни в сладком дурмане. Не понимающих, кто они и что вокруг них. Эти несчастные способны со смехом идти в пасть к самому злобному монстру. Они могут вытащить из сундука свой забытый давным-давно меч и отрубить голову своему соседу – просто так. Или себе. Или прохожему. Они ведут себя как животные... на улице... – эльфа передернуло от отвращения. – И среди них попадаются не только люди. Многие путники не удержались от соблазна сорвать горсть черных листиков, и остались там, досматривать свои последние грезы. Год или два живут эти существа после первой порции дурмана. Но на их место приходят новые.

– Но... что это значит? – брови Пророчицы страдальчески изогнулись: нарисованная картина представилась ей слишком ясно.

– Это значит, что человек, попробовавший чернолист, очень скоро не может без него жить. И если тягу к вину можно вылечить магией, эта зависимость не поддается никакому исцелению. Я видел родственников, которые запирали несчастных одурманенных и даже привязывали их к кровати, но те или умирали в страшных корчах, или вскоре после окончания лечения потихоньку снова принимались за старое.

– Это похоже на черную магию, – глаза девушки потемнели от гнева. – Кто-то нарочно создал эту гадость...

– Да, Ви, кто-то. Нарочно. Поэтому держись от нее подальше. Лучше всего – выкинь этот злосчастный мешочек вместе с порошком.... только не в огонь! – испуганно воскликнул эльф, уловив жест волшебницы. – Дым чернолиста действует мгновенно!

– Ох... – Вивиан спрятала мешочек в кошель побольше и туго затянула его. – Я лучше высыплю его где-нибудь в лесу... Спасибо за предупреждение. Странно, что маги ничего не знают об этом.

– Ничего странного. Вы чаще пользуетесь своей волшебной силой для исцеления, чем травами и старинными рецептами. Это ты такая любопытная. А наши жрецы... хранят свои тайны, – буквально оборвал сам себя Тиэрон.

– Тири, – вкрадчиво спросила Вивиан, слегка прищурившись. – А как чернолист называется по-эльфийски?

– Нанэсерег... – механически ответил Тиэрон и тут же сердито сверкнул глазами на девушку. – Ты... будешь молчать в своей Гильдии! – скорее со смущением, чем с гневом сказал он.

– Ты же знаешь, что не буду, – грустно ответила Вивиан. – Если дошло до того, что наши дети жуют эти листья от скуки... Скажи, это название – только легенда?

– Тебе какая разница, жрица Эносадар? – печально повел плечами темный эльф. – Легенда, или действительно эти кусты поднялись как отмщение миру из капель крови нашей матери? Когда она, придерживая свое отяжелевшее чрево, свой позор и гордость, из последних сил пыталась найти себе укрытие от вашей Богини...

– Не нашей, – очень тихо и твердо сказала Вивиан. – Мы с вами братья по отцу, Тиэрон.

Эльф очень внимательно всмотрелся в лицо маленькой жрицы и коротко кивнул. Его глаза снова стали дружелюбными, и он помог девушке протиснуться в тоннель, догоняя остальных.

Снаружи они застали краткий миг полной идиллии. На нагретых прибрежных камнях, в стороне от водопада, укрытый одеалами сидел Кузьма. Гном выглядел гораздо бодрее, чем за все прошедшие дни. Он привычными движениями начищал свою секиру. Неподалеку Лемвен пыталась надеть на смущенного Сэйта зеленый венок из пушистой травы. У эльфа в руках была неудобная охапка рассыпающихся прутьев и веточек, и венок все-таки оказался на его макушке, съехав набок. Вивиан присела рядом с Кузьмой, привычным жестом щупая его пульс. С улыбкой сдвигая рукав нижней рубахи гнома вверх, она неожиданно заметила:

– Хм... давно это ты носишь эльфийские вещи? Да еще с вышивкой?

– Э-эх... – с досадой натянул на тонкое полотно кожаный рукав доспеха Кузьма. – Глазастая какая. С тех пор, как ваш оглашенный Аннарин со мной ею поменялся. Сказал – на счастье. Неудобно было ему отказать, да. Ужасно непрактичная штука, поверь мне! – гном покрутил головой. – Ну вот как ее такую стирать? Камнем бить нельзя, выкручивать тоже? Приходилось мне просто мыться в ней.

Вивиан рассмеялась. Она понимала, что гном, привыкший к прочному, как полотно для шатров, гномскому холсту, действительно мог не знать, как обращаться с расшитым тончайшим батистом. Но выбранный им хитроумный способ был уж очень забавным.

– Что за смех? – поинтересовалась Левен, подбегая к Тиэрону со вторым венком.

Тот даже не пытался увернуться, изобразив на лице бесконечное терпение.

– Да так, узнала новый гномский способ стирки! – прохихикала Вивиан. Кузьма тоже начал посмеиваться, делая вид, что просто откашливается. Когда же волшебница поделилась с друзьями историей о подаренной рубахе, невзирая на мрачные воспоминания о нападении на форт, все зашлись хохотом.

– Ну что, братец, – отсмеявшись, сказала Леми. – Теперь ты будешь заниматься стиркой сам.

– Хм... – грозно надвинулся на сестру Тири. – Что-то мне хочется испытать этот способ на ком-нибудь... более опытном в обращении с мыльным корнем! – и он начал шутливо теснить ее в сторону озера.

– Эй-эй! – завопила эльфийка, пытаясь отступить в сторону. – У меня тут кора для растопки!

– Осторожно! – крикнул Сэйт, на которого близнецы надвигались боком. – Упадем!

– Если вы будете так шуметь, то кто-нибудь точно упадет. На наши головы! – указал пальцем в небо Кузьма.

– Разве что... дракон! – пискнула Вивиан, инстинктивно падая за камень с сидящим на нем Кузьмой и прикрывая голову. Леми и Тири согнулись от хохота, думая, что девушка снова шутит.

В эту секунду солнце закрыла черная тень, вихрь от мощных крыльев смел всех беглецов на мелководье и обдал их фонтаном сырого песка. Над головами мокрых путешественников гремел металл, хлопали крылья, шипело сдерживаемое пламя в пасти, а тонкий, ужасно знакомый голос прокричал:

– Осторожно! Ты оставишь от них мокрое место!

– Очень мокрое, – проворчал Кузьма, пытаясь вытрясти песок из ставшей похожей на свежие водоросли бороды. Остальные, остолбенев смотрели, как две фигуры отделяются от спины дракона и мчатся с нечленораздельными радостными воплями к стоящим по пояс в воде беглецам. Одна их них, поменьше, с всхлипом повисла на шее у Кузьмы. Тот разом расправил плечи, и лицо его приобрело небывалое выражение испуга и радости одновременно. Вторая же фигура подхватила на руки Лемвен и закружила ее вокруг Тиэрона и Сэйта, как ребенка. Эльфийка не издавала ни звука, только редкие чистые капли радостных слез разлетались вокруг нее.

– Очень мокрое место... – задумчиво повторил за гномом Тиэрон, помогая ошеломленным встречей друзьям выбраться на берег.

[Vendi]

Глава 44. Охота на болванов.

Болванчик попытался поднять выпавшие у него из рук монетки, но последний удар меча заставил его со стоном скорчиться в двух ладонях от вожделенной добычи. Орк пнул неподвижное тело и огляделся вокруг. Остальные болваны продолжали бросаться на монстров, не обращая на него никакого внимания, а вот несколько пахарей опасливо отходили по краю поляны за дальние холмы. Как обычно – практически все в этой долине были гномами. Двое бородачей, выглядевших немытыми с рождения, подталкивали впереди себя трех девчушек, чьи растрепанные и забитые мусором косички больше напоминали обрывки грязно-рыжей веревки, чем задорные прически гномок. Светло-зеленое лицо охотника скривилось от отвращения. Именно пахари, опустившиеся и отупевшие, вызывали в нем наибольшую ненависть. А болваны... это просто мусор, от которого следует очищать мир, как и от монстров. Даже если расплачиваешься за это, получая презрение и ненависть других разумных.

Орк крутанул своим огромным мечом, пытаясь с одного удара прикончить ближайшую дергающуюся в кустах фигурку. Болван бессмысленно сел, потом снова встал, потом зачем-то выпил противоядие. Орк неспешно добил его и покосился на заросший деревьями холм. Состоявшего при пахарях и болванах целителя он уже пару раз отправлял в выморок, но тот возвращался с безнадежным упорством на грязно-синей физиономии. Понятное дело, что нанимались на такую работу только от полной безнадеги. Темный эльф или задолжал кому-то слишком много, или умудрился сгоряча дать слово чести... Неважно. Если колдун вздумает снова оживлять этих чертовых кукол, ему придется поцеловать решетку возле памятника своей богине еще разок. Пока не поймет, что проще отсидеться в кустах или дождаться своих подопечных в городе.

С болванами было покончено. По дороге промчался всадник, не обращая никакого внимания на орка с пылающей багровым аурой. В этих местах охотники на болванов пользовались если не уважением, то хотя бы полной свободой действий. В этом тихом уголке между горами и океаном сложно было найти поляну, на которой не крутилось бы пяток, а то и десяток оборванных гномских фигурок. Болваны и пахари мешали новичкам, раздражали мастеров, пытающихся честно раздобыть необходимые материалы, бесили получивших различные задания – и только редкие ненормальные борцы за справедливость вступались за них.

Орк вразвалочку, но с животной грацией пробежался по согнутому стволу дерева, перепрыгнул через низкий кустарник и двинулся вдогонку мелькавшим уже у самого берега пахарям. Настроение у него поднялось. Сейчас он отвадит мерзавцев надолго от этих мест! Во всяком случае, слишком упрямые наемные добытчики просто-напросто потеряют после десятка-другого вымороков так много магической энергии, что им придется искать более хилую добычу.

Бородачи, стоявшие около убитой каменной кошки, настороженно уставились на орка. Их взгляды оценили и размеры меча, и решимость, с которой он приближался к ним.

– Друг! Моя друг! – неуверенно произнес один из них, с торчащими дыбом волосами.

– Твоя хотеть деньги? – предложил другой, отступая на пару шагов.

Орк игнорировал вопросы. Сейчас пахари были готовы на все. На ломаном аденском, с сильным гномским акцентом, эти трусы могли предлагать что угодно – деньги, помощь, часть добычи. А потом непременно попытаются обмануть или удрать. Но у него совершенно другая цель. Ему нужно, чтобы они убрались отсюда, желательно навсегда. Как только гномы терпят это позорище своего рода? Если бы нашлись орки, добровольно подавшиеся в пахари, для всех прочих Могучих вопросом чести было бы избавить мир от подобных выродков.

– Моя друг! Моя деньги! – верещал пахарь, пытаясь увернуться от удара. Как и болваны, они никогда не защищались. И не защищали друг друга.

Первая сивая бороденка ткнулась в пыльные побеги плюща, покрывавшие землю. Орк с удовольствием ткнул в податливое тело мечом. Когда-то Могучие совершали с телом врага множество ритуалов, увеличивая свою силу и доблесть. Но с тех пор шаманы давно уже запретили делать это в Верхнем мире. Да и считать это жалкое существо врагом – позор для воина. Тем не менее, орк облизал губы, представив себе вкус гномской крови. Хорошая была традиция. Говорят, великие воины Могучих проваливались в выморок после битвы не от ран или напряжения, а от огромной усталости после свершения этих самых ритуалов над сотнями и сотнями убитых врагов...

Орк догнал метавшегося у обрыва над океаном второго гнома и рассек ему бедро. Фонтан крови окрасил прибрежные камни в небывало яркий алый цвет. Воин пинком отправил корчащегося пахаря в воду. Он знал, что с такой раной тот не сумеет ни выплыть, ни выкарабкаться по отвесному склону. Темная спираль крови всплыла к поверхности свинцово-серой воды, отмечая место погружения гнома.

Орк усмехнулся еще шире. Теперь девчушки. Он ничего не мог поделать с собой – хотя эти недомерки были совершенно не похожи на настоящих женщин, сильных и мощных, он неизменно испытывал приятное чувство, сдавливая рукой их тощие шейки или поднимая гномок за ногу, чтобы в падении рассечь их мечом. Наверное, от выполнения ритуалов с фермершами он бы не отказался... хоть они еще менее достойны называться врагами.

Все три грязнули сбились в кучу возле огромного валуна. Орк покачал головой. Всегда одни и те же фокусы! Он с разбегу запрыгнул на камень, заставив гномок шарахнуться в стороны. Они рассчитывали побегать от него вокруг камня, а потом кинуться врассыпную. При такой тактике хотя бы одной удавалось убежать. Иногда просто самой быстрой, а иногда другие нарочно отвлекали охотника от той, что уносила общую добычу. Но орк охотился на этих землеедов уже давно, и выучил их жалкие хитрости. Он не распрямляясь, с полуприседа, ударил мечом в шею первую гномишку. Та растерянно вытаращилась на заливающий ее обноски поток крови. Маленькие ладони пыталсь зажать рану, но ноги уже подогнулись, временно выводя ее из боя.

Вторая в это время как раз метнулась под низкие ветви дерева. Орк догнал ее в два прыжка и буквально пригвоздил к земле мечом. Гномка еще некоторое время корчилась, цепляясь пальцами за лезвие меча, словно пытаясь вытащить обоюдоострую сталь из своего тела, но затем ее глаза остекленели и голова со стуком откинулась.

Оставалась третья. Самая интересная часть охоты – последний пахарь. Он убегает или прячется, пытается прикинуться мертвым или наскоро переодеться за кустами в более приличную одежду, чтобы выдать себя за добропорядочного гнома. Орк повел широкими ноздрями. Запах теплой крови и немытых тел бил ему в нос. Он отошел от трупов и снова принюхался. Где-то совсем рядом. Значит, или прячется, или переодевается. Он покачал головой. Конечно, в горячке боя он не обратил внимания на внешность гномки. Но пахарям очень редко удавалось обмануть его. Очень редко.

Орк двинулся по дуге под редко стоящими деревьями. Он лениво размышлял о том, что через пару дней охоты нужно будет вернуться в Элмор и потренироваться с друзьями как следует. С этими болванами и пахарями он может отстать от прочих воинов своего клана. Наверняка, шаманы приготовили для него парочку своих заковыристых заданий. А приятели – жбан крепкого полынного пива...

От густой чащи колючего кустарника несло пряным запахом пота и рассыпанного противоядия. Орк усмехнулся. Ему было совершенно неохота продираться сквозь густое сплетение кусачих веток, но и у его добычи, затаившей дыхание от ужаса, не надолго хватит терпения. Охотник потопал, пошевелил кустарник мечом и зычно рявкнул, надеясь испугать перепуганную гномку и выгнать ее на открытое место. Но в непроглядной тени кустов не раздалось ни единого звука. Орк нахмурился. Бывало и так, что хилые на вид пахари оказывались не так уж плохо натренированными. Некоторые из них умели прикидываться мертвыми, и тогда приходилось долго ждать, пока гном истратит все свои магические силы на поддержание этой иллюзии. По виду оборвышей было сложно определить, что они умеют. Все одинаковые, как мусорные крысы, только одни с косичками, а другие с бородами. Орк сделал выпад мечом в середину куста. Колючки противно проскрежетали по металлу, запах гномки по-прежнему бил охотнику в нос, и звенел в полной тишине потревоженный овод.

Легкий шорох за спиной не насторожил орка. Он был уверен, что это перепуганный синеухий целитель пробирается на другой конец поляны, к магическим куклам. Если колдуну не надоело летать в выморок, то он приласкает его попозже. Где же эта маленькая...

Удара как такового орк не ощутил. Сработавшее заклинание Оглушения не просто заморозило его мышцы, но и притупило все чувства. Только мысли метались в разом опустевшей голове, как пойманные в кружку мухи. Сперва пришло удивление – как она оказалась у него за спиной, если ее жалкий запах все еще доносится из глубины кустов? Зеленый порошок противоядия ответил охотнику на этот вопрос. Землеедка вылезла из своих отрепьев, нестиранных и вонючих, обсыпалась противоядием, пихнула одежонку поглубже в чащу и уползла куда-то в сторону.

В голове орка вскипела ярость. Пожалуй... сегодня стоит вспомнить кое-какие старые ритуалы! Шаманов тут нет... Эта дрянь будет умирать очень, очень долго. Орк с наслаждением представил себе, как заверещит малявка в его руке, думая, что он заносит меч для последнего удара... как ее тупость впервые даст трещину, когда до крохотного мозга дойдет, как еще далеко ей до спасительного выморока... О, она станет очень, очень красноречивой!

Орк попытался сдвинуться с места, рассчитывая на недолгое действие заклинания. Стыдно, если на затылке останется шишка. Ребята будут ехидно интересоваться, что за красотка его приласкала. Может, и впрямь придумать историю про строптивую шаманку? Не так зазорно получить по голове от красивой одноплеменницы, чем от жалкой пахарки.

Заклинание действительно сильно притупляло боль, поэтому опустить глаза вниз орка заставило необычное ощущение тепла в области паха. Маленькая дрянь уже отбросила свой молоток, и вовсю трудилась, тыкая охотника в живот кинжалом. Тот с насмешкой подумал, что если этот кинжал такое же убожество, как и ее молоток, то трудиться она будет долго. Однако, кровь из раны заливала его новые цельнокованные поножи, пачкая мягкую кожу подстежки и боковые ремешки. К тому же грязнуля могла задеть кое-что посерьезнее. Это окончательно взбесило орка. Он с ревом рванулся веперед, намереваясь схватить гномку за шею.

Оглушение прекратилось внезапно, будто охотник сбросил с себя невидимый кокон. Однако, вместе со свободой перемещения на орка обрушилась чудовищная боль. Голова раскалывалась, а в животе словно развели священный костер Паагрио. Рефлекторно он ухватился за самое больное место, мимолетно жалея, что не надел полный доспех на эту охоту. Края раны расходились под скользкими от крови пальцами, боль выгрызала внутренности, алая струя уже не текла, а хлестала, заливая сухую траву и колючие побеги. Гномка без труда отскочила в сторону, увернувшись от выпавшего из рук охотника огромного меча. Орк постоял еще несколько секунд, силясь что-то сказать, но только несколько кровавых пузырей бесшумно лопнули у него на губах.

Кто-то толкнул зеленокожего гигинта в спину, и последнее, что разглядел охотник, были проклятые ползучие шипы, летящие ему в лицо. Боли от них он уже не почувствовал.

Гномка ловко подобрала свой молоток и меч орка. Темный целитель в испачканной паутиной и пылью робе сердито дернул ее за руку.

– Давай, шевели ногами! – рявкнул он сиплым шепотом. – Нужно уматывать отсюда как можно быстрее!

– Какого... – начала было гномка, озираясь вокруг.

– Никакого! – эльф тянул ее куда-то вдоль обрыва над океаном. – Он вернется очень скоро. И будет в такой ярости, что тут не останется никого живого. Даже монстров.

– Да кто он вообще, этот придурок? – спросила гномка, перебирая ногами как можно быстрее, но выкручивая при этом свою ладьнь из цепких пальцев колдуна.

– Охотник. Обычный охотник, – пожал тот плечами. – Из тех, кому страшно не по душе, что кто-то может себе позволить просто купить то, что другие выколачивают из монстров месяцами. И что это на тебя нашло сегодня, а? Совсем рехнулась – драться с кем-то?

– Но мы тоже выколачиваем... – гномка споткнулась и невольно кувыркнулась через невысокую кочку, ловко встав на ноги.

– Что-то ты сегодня на себя не похожа, – внимательно окинул ее взором эльф. – Что, возвращается память?

– Па...мять? – круглые глаза гномки уставились на него.

– Ты кто? – терпеливо спросил он. – Ну, имя, откуда родом?

– Не... знаю, – растерянно ответила та.

– Ну и ладно, – эльф пожал плечами. – Тебе же лучше не помнить ничего. Глядишь – этот детина не будет убивать тебя больше десяти раз. Отведет душу и оставит в покое. Главное как можно убедительнее кричи ему, что в первый раз его видишь. Тогда он... просто отправит тебя в выморок, я надеюсь.

– Я не поняла! – воскликнула гномка, багровея от шеи до кончиков волос. – А что он еще может со мной сделать? И ты... разве ты не приставлен нас лечить и защищать?

– Что он может с тобой сделать не советую даже представлять. Орки весьма изобретательны на... разные способы унижения врагов. А ты сейчас для него враг. А что касается меня – да, я нанялся лечить вашу команду, но защищать – только если противник мне по плечу. Терять энергию на вымороки я не намерен. Тем более из-за ненормальной, которая вообразила, что она геройствует на осаде вражеского замка.

– А что же мне оставалось делать? – изумилась гномка.

– Отправиться в выморок, разумеется! – не менее изумленно ответил эльф. – А теперь помотри на себя! Тебя же сейчас в город не пустят, и каждый ученик решит, что ты отличная добыча.

– Но я... Куда ты тащищь меня! – опомнилась гномка.

– Тут есть одна расщелина, где тебя можно спрятать. Правда, этот красавчик может знать о ее существовании – он давно тут охотится. Но все-таки это даст тебе шанс отсидеться, пока твоя аура не очистится.

– А ты?

– А я отправлюсь в город и буду там дожидаться всех остальных.

– Ты даже не попытался их оживить? – вскинула брови гномка.

– Да зачем мне это? Все равно из-за тебя придется менять место охоты. Тут нам этот орк проходу не даст. Так что выморок в этом случае – самая простая возможность собрать твоих приятелей и наших милых куколок вместе. Думаю, что вскоре и ты присоединишься к нам. Только умоляю, не нужно больше идиотского героизма. Кстати, если ты отдашь мне этот меч, я могу и не докладывать вечером, что ты разозлила охотника. Напал и напал, всяко бывает... – эльф самодовольно посмотрел на гномку, видимо ожидая от нее проявлений благодарности.

Но та возмущенно уставилась на него:

– Ты что, совсем рехнулся? Этот меч я добыла в бою. С какой стати я должна отдать его тебе? – и топнула ногой.

– Нет, с тобой явно что-то не так, – эльф невольно отступил от сердитой малышки. – Ты думаешь, что за меч и кинжал тебя больше похвалят, что ли? Я ведь могу сказать, что ты пыталась их утаить!

– Угу, – задумчиво согласилась гномка, неторопливо вытягивая короткий, окутанный неприятным тускло-красным свечением, кинжал. – А ты не хочешь поскорее встретиться со своими куколками, приятель?

– Взбесилась, что ли? – возмущенно отпрыгнул разом на пяток локтей целитель. – Я тебе еще покажу, шмакодявка! Вечером на ночлеге ты заговоришь по-другому!

– А ну!.. – неопределенно, но угрожающе проинесла гномка и резко шагнула к эльфу. Тот шарахнулся еще раз, злобно погрозил ей посохом и помчался в сторону города. Гномка поспешно забралась на высокое дерево, растущее поблизости. И орк, и эльф будут думать, что она постарается убежать побыстрее и подальше. Именно поэтому ей нужно пока что оставаться тут.

– Похоже, я уволена, – усмехнулась гномка, глядя на групку пахарей вдалеке, сокрушающих каменных кошек палицами. – Но выходное пособие получилось неплохим.

Она с типично гномской обстоятельностью осмотрела орочий меч. Голубоватый оттенок стали, характерные следы от чекана, узор оплетки рукояти...

– Готова поклясться, это знаменитый эльфийский клеймор, – пробормотала отважная малышка, устраиваясь в самой высокой развилке поудобнее. На всякий случай она старательно посыпала противоядием вокруг дерева и даже припорошила ветки, по которым лезла вверх, раскрошенными в ладонях листьями.

– За него можно выручить кучу золота. Нет, пару куч, – гномка вздохнула. – Но я отдала бы его и этот кинжал впридачу за одно знакомое лицо.

Внизу раздались голоса. Бесшумно засунув меч за спину, гномка навострила уши. Похоже, оба ее знакомца – эльф и орк – весьма недружественно обсуждали, как отыскать беглянку.

– Твоя команда месяц будет пахать за этот меч! – ревел орк. – Мне наплевать, покрываешь ты свое отребье или девка действительно сбежала. Это теперь только твои проблемы, понял, грязоухий!

– Но послушай...те! – с трудом сохранял вежливость эльф. – Что я могу сделать?! Еще час назад она был тупее магической куклы и послушнее овцы! И вдруг кинулась на меня с кинжалом!

– Значит, твои наниматели плохо промыли ей мозги! – рявкнул орк. – И теперь мне придется промыть их тебе!

– Еще неизвестно, насколько безопасно ловить ее, – понизив голос, сказал эльф. Орк тоже снизил тон:

– Что ты пытаешься мне вкрутить, лекаришка? Разве эта дрянь не из вашей команды, как и все прочие?

– Не совсем, уважаемый, не совсем, – эльф заговорил немного поувереннее. – Дело в том, что я подобрал ее после выморока... Далеко на северо-востоке, в Орене. Она сидела с таким тупым видом, что я принял ее сначала за болванчика. За чужого, конечно, своих я всех знаю...

– А-а, – хохотнул орк. – И решил прибрать к рукам?

– Ну, в некоторой степени... – эльф снова заюлил. – Я как раз отправлялся сюда, довольно далеко от Орена...

– Все понятно. Тебе что пять кукол пасти, что шесть, а добыча от девчонки пошла бы тебе в карман, так?

– Ну, это просто глупо – упускать выгоду, – хмыкнул эльф. – Разумеется, так оно и было бы, будь она болваном. Но девчонка оказалась просто сильно контуженой. Кто-то изрядно врезал ей по голове. Малявка себя не помнила и совершенно ничего не соображала. Но ходить, есть, сражаться могла.

– И ты все равно забрал ее к себе, точно? – орк стукнул по соседнему дереву так что листья закружились в воздухе.

– Да-а, – с неохотой протянул эльф. – Но ее нужно было кормить и класть на ночлег с прочими пахарями. Поэтому...

– Поэтому работы тебе прибавилось, а дохода не очень-то, ха! – орк явно остыл и слушал эльфа с интересом.

– Ну-у... – эльф замялся. – Если откровенно, то не совсем так. Девчонка мало что соображала, поэтому я мог просто подойти к ней в любой момент и сказать – дай. Но ей не так часто везло...

– А этот чертов кинжал? Как ты его прозевал?

– Это не добыча. Он был у нее с собой. Наверняка, под защитой магии, и пока она не пользовалась им, я не мог его обнаружить. В ее котомке были два молотка, ну, один пошел... на продажу.

– Ну и сколько ты успел на ней заработать? – тон орка стал предельно деловым.

– Не так много, как мне хотелось бы... – заюлил целитель.

– То есть, раплатиться за мой меч ты не можешь? – охотник недовольно крякнул. – Тогда ищи эту девчонку или я не дам твоей команде ни минуты покоя.

– Так я ведь пытаюсь объяснить – я не уверен, что ее безопасно искать, – голос эльфа стал раздраженным. – На девчонке были довольно дорогие доспехи, и украшения тоже. Вполне может быть, что она из могущественной семьи или из сильного клана. Или, может, обучается в одной из богатеньких гномских Гильдий, которые тоже стоят за своих горой. Если к ней вернулась память, то сюда уже могут мчаться ее родичи или соратники. И они будут весьма, весьма недовольны.... нашим маленьким недоразумением.

– Ну... – орк моментально подхватил тон эльфа. – Это же вышло чисто случайно. Я не хотел обидеть малышку. Она не так меня поняла.

– Сразу оглушила, – согласился эльф. – Принялась кромсать кинжалом с мощным проклятием.

– Правда? – на секунду вышел из образа орк, но тут же опомнился. – Да, кинжалом. Так больно, но я терпел, я же видел, что девочка не в себе...

– Ну, теперь ты все понял? – голос эльфа стал довольно холоден.

– Не дурак, – мрачно отозвался орк. – Искать ее опасно, и договора она не подписывала, как я понял. Так сколько ты мне отсыплешь за спокойствие своей команды?

– Не больше миллиона, –твердо ответил эльф. – Ну и, конечно, я всегда могу выступить свидетелем, что ты не обижал девочку, совсем наоборот.

– Ну, что ж, по рукам, – орк досадливо пробормотал парочку грязных ругательств на своем языке. – Надо же было так попасться! Какая-то шмакодявка... с зубочисткой.

– С заколдованной зубочисткой, – пояснил эльф. – Ума не приложу, откуда у нее такая игрушка. Уж поверь, не с суккуб.

– Давай скорее деньги, – охотник уже тяготился присутствием эльфа, да и перспектива общения с неведомыми покровителями гномки его не радовала.

– Держи – вот и вот, – глухо звякнуло золото.

– Зря на себе таскаешь, – не преминул высказаться орк. – Так и потерять недолго.

– Не держи меня за идиота, – огрызнулся эльф. – Я взял их на складе. Было совершенно очевидно, что придется откупаться. И, кстати, ты не пояснишь мне, что это за новый приемчик: выходя из оглушения, хватать противника рукой, а не рубить мечом.

– Не хохми, – мрачно отозвался орк. – Мечом бы я как раз ее успел достать.

– Мне тоже так показалось, – хмыкнул эльф.

– Но я же совершенно не чувствовал боли от ее кинжала. Поэтому не понимал, насколько серьезно ранен. Думал – ща сцапаю гниду за шейку и...

– И? – в голосе эльфа прорезался неподдельный интерес.

– Что, надоели тебе твои подопечные? – с пониманием спросил орк.

– Хуже чирия на заднице! – сплюнул эльф. – Если бы не чертова расписка...

– Денежки, да? – орк похлопал целителя по плечу. – Хочешь подзаработать побыстрее, чем на этой помойке?

– Кто бы отказался, – пожал плечами эльф. – Но как?

– Мы с тобой можем работать в паре, – предложил орк. – С этих мусорщиков много чего можно добыть. А потери почти нулевые. Ты же знаешь, они редко сопротивляются.

– А я тебе зачем? – недоверчиво спросил эльф.

– Ну, у тебя ведь есть защитки, так? И Корень Дриады тоже? Будем с тобой косить болванов, как упряжка из двух буйволов.

– М-м... Звучит заманчиво. – эльф хмыкнул. – Пожалуй я соглашусь... с одним условием.

– Ну? – набычился охотник.

– Треть, – коротко ответил целитель.

– Четверть, – быстро отозвался орк.

– По рукам! – так же быстро согласился эльф.

– Ну ты и... – орк сплюнул. – Уел! Надо было предлагать тебе одну десятую!

– Что делать? – философски пожал плечами темный. – Мне нужны деньги, а тебе – хорошая компания.

– Давай двинем отсюда, пока не набежала толпа гномья, – предложил орк.

– Точно, – кивнул эльф. – А по дороге расскажи-ка мне все-таки, зачем ты хотел ее поймать живьем?

– Подробно рассказать? – заржал орк. – Это я могу. У нашего племени есть древние ритуалы, которые воины Могучих совершали когда-то над поверженными врагами. Для мертвых врагов одни. Для живых... малость другие. Гы! Сейчас-то наши шаманы долдонят, что это варварство, но иногда наши ребята все-таки не выдерживают. Особенно ежли живьем кого поймают...

Голоса стали удаляться в направлении тракта. Гномка сидела совершенно бесшумно, рассматривая свои ладони. По ее левой щеке сползла одинокая слезинка. Но гномка решительно оттерла ее грязным рукавом.

– Я не помню, кто я, – сердито прошептала она встающей над рощей Луне. – Я не помню, откуда я. Но одно я помню точно – меня предал очень близкий друг. Кто-то, кому я доверяла как самой себе, ударил меня сзади и отправил в выморок. И я найду его!

Гномка решительно спрыгнула с дерева. Ее лицо ничего не выражало. Волны страха, омерзения, презрения, сменявшие друг друга во время сговора охотника и целителя, теперь вытеснила ледяная решимость. Взяв карту, малышка обвела пальцем область вокруг города Орен.

– Где-то здесь... – проговорила она себе под нос. – Я найду это место – и, может быть, вспомню, кому я задолжала выморок и недели рабства среди этого отребья!

Малышка на минуту прикрыла глаза. Последние дни, до этого окутанные пеленой контузии, вспоминались теперь с отвратительной яркостью.

Вот эльф тащит ее по каким-то улочкам, то и дело прижимая к стене дома, наваливаясь сверху всем телом и прикрывая плащом. Чьи-то шаги раздаются и смолкают в вечерней тишине, и целитель снова подталкивает свою добычу в сторону городских ворот.

Чей-то голос в полной темноте произносит насмешливо: «Болван ты, ушастый, а не она... ну да ладно, оставь ее в команде покуда не очухается.»

Ей равнодушно ощупывают руки, ноги, раздевают. Ее доспехи, длинная нижняя рубашка, мягкие кожаные штаны, башмаки исчезают куда-то. Ей холодно в коротенькой рубашонке и штанишках, она кутается в потертую шкуру на охапке влажной соломы, пытаясь заснуть. Какие-то зеленые огни плывут над ее головой и голос произносит заклинания.

Наутро две замурзанные пахарки по команде колдуна помогают ей натянуть засаленные обноски. На завтрак – миска отвара из овощей и кусок подсохшей лепешки. Пахари жуют размеренно и неторопливо. Она глотает еду жадно и получает от целителя подзатыльник за попытку вылизать миску.

Бесконечная охота, тяжелая и однообразная, как рубка дров. Замах молотка, кряканье, рев добычи, замах, кряканье, рев. Ее ставят в пару то с одним, то с другим гномом. Их лица путаются и плывут у нее перед глазами. То и дело колдун подходит к ней и забирает что-то из онемевших пальцев. Его глаза воровато бегают, он косится на остальных пахарей.

На ночлег их приводят на полуразрушенный хутор в лесу. Колдун кое-как закрывает выбитые окна и двери слабенькими магическими щитами. Где-то за стеной бродит одинокий медведь, тыкаясь в рассохшиеся доски.

Получив свою порцию похожих на клейстер овощей, гномка медленно и устало выскребает их из миски пальцами. Никаких ложек или кружек нет. Вода в грязном ведерке у порога, в ней плавают мухи и сухая трава. Гномка помнит, что воду нужно пить, но она больше не ощущает ни голода, ни жажды. Целитель сердито толкает ее в спину. Она зачерпывает миской из ведра и равнодушно пьет. Ей даже не приходит в голову умыться или сполоснуть миску.

После ужина болванчики послушно выстраиваются возле двери. Если ночью какой-то монстр проломит волшебный щит, куклы первыми встретят его. Им не нужен сон или еда.

Пахари снова укладываются на несвежую солому. Гномке не ясно, тот же это дом, что и прошлой ночью, или другой. Но запах прели и мочи, насекомые, выползающие в темноте из облезлых шкур – точно такие же.

Темный эльф осматривает свою команду каким-то затуманенным взором. Бородачи сразу отворачиваются от него и дружно испускают рулады храпа. Девчушки-замарашки, напротив, затаивают дыхание. Гномка видела днем, как одна из них старательно жевала на полянке дикий чеснок. При этом у грязнули был такой вид, будто она делает что-то ужасно важное. А вторая несколько раз поднимала гнилые грибы, испускающие запах почище чеснока, и будто случайно вытирала их ошметки о свою одежду.

Эльф наклоняется к гномишкам. Его лицо напрягается, тонкие ноздри раздуваются. Обе замарашки зажмурились и сопят. Гномка смотрит на них с удивлением. Эльф протягивает было руку к одной из наемниц, но раздумывает и резко выпрямляется.

– Грязные, маленькие... – бормочет он, пробираясь вдоль их лежанки ко входу во внутреннюю комнатку, которую, разумеется, он занимает единолично. Его взгляд встречается с глазами гномки и он беззлобно пинает ее в бедро:

– Спать, я сказал!

Гномка прикрывает глаза. Эльф озирается на нее украдкой, потом решительно хвататет за плечо замершую у двери куклу-гномку с розовыми хвостиками. Болванчик следует за целителем внутрь дома, слегка подволакивая ноги. Дверь захлопывается.

Одна из замарашек прижимается к гномке и пытается судорожно обнять ее грязными вонючими ладошками. Ее личико сосредоточенно, изо рта тянется тонкая ниточка слюны. Девчушку слека колотит. Гномка решительно отпихивает хнычущую полудурку от себя и долго потом пытается заснуть под всхипывающие звуки за спиной, ощущая в голове чудовищную пустоту...

Омерзение заставило гномку содрогнуться. Она вынула свой новый меч из ножен и сделала несколько взмахов. Пахари, целители, охотники и болваны – сколько мерзости вместилось в эти несколько дней! Ей теперь вовеки не отмыть с себя воспоминания об этой прелой соломе, этих горячечных шершавых ладошках, этом сальном взгляде колдуна. Если только кровью... чистой, горячей кровью! Кто-то должен ответить за это!

Проходя мимо незнакомого болванчика, застрявшего в кустах, она безразлично рубанула его мечом. Агонизирующую фигурку, смутно похожую на нее саму, гномка толкнула в сторону перебирающегося через камни агрессивного паука. Пара движений жвал – и кукла безжизненно покатилась по земле.

Гномка подняла суженные глаза на подбегавшего к ней пахаря. Неизвестно, что собирался сделать ее соплеменник – возмутиться, заругаться, предложить денег. Лезвие меча пресекло эти намерения вместе с его шеей. Аккуратный удар, снова несмертельный. Взяв слабо дергающегося гнома за шкирку, мстительница швырнула его в сторону все того же паука.

– Кто ты? – бледненькое замурзанное личико смотрело на фигуру с несоразмерным двуручным мечом из-под ствола дерева. – Ты ведь тоже гном! Не убивай!

– Тоже? – в голосе гномки прорезались странные интонации. – Ты хочешь сказать, что я имею что-то общее с тобой? – и она выдернула гномишку с хвостиками одетую в потертый кожаный доспех под мертвенный свет Луны. Хотя обе девушки были одного роста, бледная наемница буквально повисла в руке соплеменницы.

– Не надо, не надо! – слезы брызнули из широко распахнутых глаз. – Если я попаду в выморок еще раз, меня переведут на кошек. А с них так мало добычи...

– Добычи, – повторила гномка. – Добычи... Ты не выглядишь отупевшей, а? У тебя ведь есть что-нибудь стоящее? Доспех? Украшения? Свитки?

– Я дам... я все дам! – задергалась добытчица. – Я спрятала... нужно пойти к скале...

– Ну-ну, – задумчиво пробормотала гномка и поволокла свою жертву к указанному каменному обломку. Ни на секунду не спуская с оборванки глаз, она дождалась, покуда из-под прелых листьев появятся отличные полулаты, укомплектованные шлемом и щитом.

– Ботинок нет, – прошептала наемница, отводя перепуганный взгляд от огромного меча, все еще нацеленного ей в горло.

– Вижу, – мрачно кивнула гномка. – А что из украшений?

– Вот, только серьги! – замурзанная ладошка разжалась, явив лунным лучам искрящиеся зеленым огнем подвески.

– Ха! – гномка качнула кончиком лезвия перед самым лицом своей пленницы, сгребая серьги с ее ладони. – У кого ты украла это, шелупонь? Такие вещи не падают со здешних тварей.

– Я не украла, – девчушка впервые твердо встретила взгляд убийцы. – Я раньше была в одном клане... очень дружном, но маленьком. Мы ходили охотиться, довольно успешно. Потом на нас напали. Их было больше. Меня продали сюда. Заставили подписать договор. Из плена можно выкупиться – но это дорого, долго...

– И можно бежать – но это опасно, потому что у них есть подписанный тобою договор, – кивнула гномка с мечом. – Но ты все-таки надеялась бежать, правда?

– Да, – кивнула пленница. – Мне нужно было дождаться мореходного сезона. В Адене и Элморе меня некому больше защитить. Нашего клана не существует.

– А что ты будешь делать теперь? – с ленцой растягивая слова поинтересовалась захватчица. – Без доспехов, без украшений?

– Дождусь сезона и убегу, – спокойно ответила гномишка. – Может быть, мне повезет попасть к контрабандистам. Только бы наш колдун не заметил, что я... не отупела.

– Знаешь, что я тебе скажу? – произнесла первая, кое-как вдевая одной рукой сережки в уши. – Никому не верь в этом мире. Это поганое место.

– Угу, – кивнула вторая с упрямым блеском в глазах. – Не буду. Я не верю тебе, что мир поганое место. Если кто-то обидел тебя...

Свист клинка прервал эту тираду. На этот раз пришлось обойтись без пауков. Досадливо поморщившись, гномка покосилась вверх, хотя сама она не могла увидеть свою побагровевшую ауру. Потом пожала плечами, облачилась в доспехи и ковырнула ногой мягкую землю в том месте, где пахарка прятала свое сокровище.

– Ну разумеется, – усмехнулась она, вынимая из пахнущего грибами влажного чернозема изрядно набитый кошель с деньгами. – Мой зеленый приятель был прав. Охота на болванов – выгодное дельце. Даже жаль, что у меня нет на это времени!

И новоявленная убийца зашагала по бездорожью в сторону Закатной реки.

[Vendi]

Все, что уже написано автором (для тех, кто в фулл плэйте: я не автор), я здесь выложила. Ждем новых глав.

[Vendi]

Глава 45. Выкуп.

Мадам Бубу окинула ряды невольников недовольным взглядом. Конечно, этот подпольный рынок предоставлял во множестве и шустрых гномов, и могучих орков, и обученных магии людских и эльфийских колдунов. Но у нее была особая надобность, которую не могло удовлетворить ни данное пленником слово чести, ни подписанный им контракт. Ей нужен был не просто работник, ей нужен был новый Корунд!

Чертов контракт истек уже два года назад, но хитрая бестия Корунд даже не заикался о расставании с ее заведением. До тех пор, покуда все не сложилось для него более чем удачно. Он поднакопил достаточно деньжат, приоделся, наладил контакты с какими-то знакомыми или родичами. И мадам пропустила все эти тревожные приметы! Ей уже не приходило в голову, что ее Корунд, ее звезда, способен покинуть шоу, отринуть славу, достаток и немалое внимание своих молоденьких помощниц. Но, тем не менее, три дня назад он лениво протянул, глядя на свежую афишу, заказанную у городского художника:

– Бубу, крошка, мне неловко огорчать тебя. Но я решил отправиться домой.

– Домой? Корунд, ты наверное шутишь? – деланно захихикала мадам, изо всех сил пытаясь справиться с паникой и яростью, захлестывающих ее. – Надеюсь, ты хотя бы отработаешь на ярмарке...

– Нет, Бубу, – в голосе Корунда прибавилось стали. – Я не отработаю. Я давно уже не работаю на тебя, если ты запамятовала. Я работаю только на себя и нас ничто не связывает... кроме нежной дружбы, мой пончик! – и он вяло чмокнул губами, изображая поцелуй.

Бубу подавленно молчала. Итак, ни ее прелести, ни старательность ассистенток, ни отличное питание, ни привилегированное положение в труппе не удержали Корунда в «Волшебных забавах». И не в ее силах помешать ему. Контракт пленника действительно давно истек.

Корунд потрепал ее по пухлому плечику и отправился в свой фургон. Оттуда он вышел в дорожной одежде, с маленьким сундучком на плече.

– Бубу! – он был немного смущен ее реакцией: распахнутыми глазами, крупными, как горох, слезами, закушенной губой. – Детка, не переживай! Ярмарка открывается завтра, а рынок-то уже открыт. Я, разумеется, оставляю все костюмы и реквизит тебе. Даже тайничок. Дома он мне не понадобится! – и Корунд щелкнул по своей искусственной руке. Та отозвалась непривычным деревянным звуком. Он снял свой великолепный протез, чудо сценической техники! Бубу окончательно поверила, что Корунд не шутит.

С рыданиями она бросилась ему на грудь, поливая кожаную куртку слезами с запахом пудры, а сама уже прикидывала – послать на рынок Марона, помощника, или бежать самой. Замена звезды шоу за день до ярмарки – что может быть ужаснее и... конфиденциальнее? Пожалуй, нужно отправляться самой.

Корунд махнул рукой Бубу и высунувшимся из фургонов артистам и вскочил на телегу, запряженную буйволами. Повозка явно поджидала гнома возле постоялого двора. Бубу скривилась. Правившая волами гномиха была в полтора раза толще самой мадам и уж конечно не годилась в подметки шустрым гимнасткам. Но тем не менее, Корунд нежно обнял ее за неохватную талию, и телега покатилась к городским воротам.

– А ну-ка! – рявкнула мадам Бубу на артистов, упирая руки в боки. – Что, вам нечем заняться?

Топот множества ног подтвердил, что дел накануне ярмарки у всех хоть отбавляй. Бубу утерла мокрое лицо, попудрилась привычным жестом, даже не глядя в зеркало, и тяжело направилась в извилистые переулки, где шустрые мальчишки всегда были готовы отвести перспективного покупателя в подвал или сарай, где дожидалась продажи очередная партия пленников.

– Сюда, мадам Бубу... вам кого? Есть силачи – вон какие, один позеленее, другой посветлее. Есть девочки, гибкие как кошки. Нет? Есть одна жрица, танцует и поет. Не лезть? Но я только хочу вам помочь! – торговый агент наконец отвязался от мадам и с недовольным видом уселся на колченогом табурете у входа. Мадам Бубу окинула толпу, не обращая внимания на мрачные лица пленников.

– Значит так! – негромко, но веско провозгласила она. – Я мадам Бубу, цирк «Волшебные забавы». Мне нужен... артист. Не пахарь, не слуга, не любовник, не телохранитель, не колдун. Мне нужен гном... гном, у которого нет руки... или ноги. Если среди вас есть такой, то скажу сразу – лучшей участи ему не сыскать. Пахарю-калеке придется туго, и отупеет он раньше, чем закончится контракт. А на что еще годится невольник с изъяном? Ну? Мне некода ждать тут три года, если среди вас нет калек, то еще пять рынков ждут меня.

Насчет пяти рынков она загнула, от силы пара партий пленников могла отыскаться в Орене в эту ночь. Но стоящим и сидящим перед ней неоткуда было об этом знать. Толпа угрюмо молчала. Бубу осмотрела всех, надеясь заметить изъян своими глазами. Нет, все были здоровы как проклятые големы! Она сердито двинулась к выходу.

– Мадам! – вполголоса окликнул ее тощий человек. – Я настоящий маг, и ваш цирк...

– Мой цирк показывает настоящие фокусы, понимаете? Ловкость рук и никакой магии! Зрителям приятно знать, что они могут при желании повторить любой фокус. Раз в сезон мы раскрываем секрет какого-нибудь из них – разумеется, если нам есть чем заменить его, – Бубу вскинула голову, украшенную несусветной башенкой из ярко-розовых кудрей.

Пленники угрюмо молчали. В сердце мадам закрался страх. Конечно, можно нанять простого гнома, хоть вон того, с сизой бородой, но тогда придется или отменить некоторые фокусы Корунда, или смириться с тем, что артист будет летать в выморок время от времени. Она-то смирилась бы и не с таким, но как бы потом не стать объектом мести бывшего актера?

Мадам шагнула в узкий проход к двери. Торговец вяло махнул ей рукой. Ему было ясно, что сделка сорвалась. Что поделаешь, это не оптовый покупатель, нуждающийся в команде пахарей.

– Мадам Бубу! – прошептал владелице цирка почти в ухо сиплый голос. – Вы про ваши фокусы молчите лучше, а скажите, что нужен вам работник, за буйволами смотреть. А как увидите, что я без ноги, так цену и собьете.

Бубу неторопливо смерила молодого гнома с головы до пят. Внешне хорош – крепок, широк в плечах. Хитрый прищур глаз, да и его идея пришлась мадам по вкусу. И нога... да, действительно, деревяшка выглядывает между штаниной и башмаком. Отлично!

– Ты? С буйволами? Да ты, небось, кроме шахт ничего сроду не видывал! – будто бы ответила она пленнику. Торговец сразу навострил уши.

– Эй! – щелкнула пальцами мадам Бубу. – Что там насчет этого? Он мне тут заливает, что умеет обращаться с буйволами, да больно молод на вид.

– Не извольте беспокоиться, сейчас проверим! У нас тут все записано, одним из лучших магов проверено... – забормотал торговец.

– Ну-ну! – скептически заметила мадам Бубу. «Лучший маг», разумеется, какой-нибудь мальчишка, только и умеющий, что с грехом пополам отличить ложь от правды.

– Все в точности! – интимно понизив голос, сказал торговец. – Этот гном с малолетства при караване рос, так что буйволов должен обихаживать по высшему классу, – его глазки масляно заблестели. Он едва ли не потирал руки, предвкушая барыш.

– Ну, покажите мне его. Мы не караван, но колесим изрядно, – оттопырила губу мадам. – Эй, как тебя, иди сюда! Повернись!

– Молодой, крепкий, опытный... – глаза торгаша забегали, когда он глянул на ногу гнома. – Всего пять миллионов...

– Что такое? – деланно удивилась Бубу. – А? – и она без предупреждения задрала штанину гнома. Тот дернулся от неожиданности, а торгаш разочарованно крякнул.

– Это ка-ак? – раздуваясь от гнева двинулась на него мадам Бубу. – Это мне? Одноногого? Работника? Мне? Да я вам... я ваш гадюшник...

– Два миллиона... – сдавленно пискнул торговец, уже воображая крепкие пальцы у себя на горле. – Один! Ой! – он с размаху плюхнулся на свой колченогий табурет, и тот немедленно завалился. Мадам Бубу знала, когда нужно остановиться.

– Вы сказали – восемьсот тысяч? – почти ласково пропела она.

– Девятьсот... – прокряхтел торгаш, вылезая из-под табурета.

– А, восемьсот пятьдесят, я ослышалась.

– Восемьсот... а, пятьдесят! По рукам! – махнул листом контракта торговец.

Мадам расплатилась с ним, и выжидательно посмотрела на гнома.

– Ну, твой черед. Ты должен подписать контракт, слышишь?

– Слушаю, мадам, – склонил тот кудлатую голову. – А токмо вам же известно, что мы, гномы, контракт без выкупа не подписываем.

– Что такое? – мадам Бубу подняла брови вверх. – Впервые слышу! Что за бред?

– Это новомодное веянье, сударыня, – поклонился торговец. – Гномские пленники действительно теперь требуют во все свои контракты вносить пункт о выкупе. Есть у них родня или друзья – приедут и выкупят. Нету – будут отрабатывать по полной.

– Ну... ладно... – мадам пожала плечами. – запишите там: пять миллионов.

– Никак невозможно, – в подобострастной гримассе торговца явно проступило злорадство. – По закону, стало быть, имеет он право быть выкупленным за ту же сумму, за которую и куплен. Разве что мадам соизволит уплатить за него пять миллионов...

– Не дождетесь, любезнейший, – оскалилась мадам Бубу. – Впишете восемсот пятьдесят тысяч и пусть подпишет.

Гном на этот раз безропотно подмахнул бумагу. Выражение его лица было очень сложно разобрать. Мадам Бубу содрогнулась при мысли, что бородач может вынуть деньги прямо из заговоренного кошеля и оставить ее с носом немедленно. Но тот стоял рядом с ней в полной готовности следовать за хозяйкой.

Владелица цирка в сопровождении своего приобретения приближалась к фургонам. По дороге ее настроение все улучшалось. Зловредный коротышка, видимо, пробудет какое-то время в ее власти. И она не думает, что он будет в восторге от того, что ему предстоит. Первым делом...

– Девочки! – хлопнула в ладоши мадам Бубу, вталкивая гнома в плотный круг цирковых фургонов, где вовсю кипела работа. – Вот из этого юноши нам к завтрашнему дню нужно сделать Корунда.

– Ой, ах, ну надо же, какой молоденький, и нога... теперь нога, да, мадам? – заверещали ассистентки. Девочки работали не по контракту – некоторые из них были потомственные циркачки, некоторых мадам отыскала буквально на улице. И цирку они были преданы от пяток до косичек на головах. На них можно было положиться.

– Да, лапули. Сделайте его сейчас, я хочу посмотреть его в деле. На этой ярмарке придется вам поработать как следует...

– Ничего страшного, мадам. Мы будем меняться! Все будет отлично! – с этими словами девочким утащили гнома в гримерную. Мадам Бубу прислушалась – не раздастся ли возмущенный рев или звуки борьбы. Но все было тихо. Мадам пожала плечами и двинулась в обход фургонов. В конце концов, ей важнее представление, а не мелкая месть за гномскую хитрость.

Через час девочки вытолкали смущенного, но не потерявшего бодрости гнома под свет магических шаров, закрепленных на крышах фургонов. Выглядел он действительно потрясающе: гладко выбритая голова и лицо лоснились от втертого в кожу темного грима. Подведённые черным глаза смотрели пронзительно и загадочно. Руки, унизанные дешевыми перстнями, со слегка подкрашенными золотистым ногтями, выглядели так, словно гном – нет, не гном, загадочный карлик – сроду не держал в них ничего тяжелее золотой монетки. Короткие атласные панталоны прикрывали мускулистые бедра, а расшитые гофрированные шелковые чулки искусно маскировали отсутствующую ногу. Мадам Бубу не могла не хлопнуть в восхищении в ладоши.

– Отлично, лапули! Просто великолепно! Корунд во всем блеске! Покажите мне устройство, – потребовала она. Девочки раздвинули складки чулка, отрывая длинные узкие продольные разрезы в ткани. Вместо деревяшки там теперь блестел металл. Устройство, которое отец мадам Бубу создал много лет назад, с успехом монтировалось на любой протез: руки, ноги, ступни, кисти. Будучи сам покалечен в юности, бывший гимнаст отдал годы работе над своим изобретением, пока не довел его почти до совершенства. Теперь у мадам был набор протезов на все случаи жизни: огромных и маленьких, складных, раздвижных, с тайниками, встроенными ящичками, пружинами, механизмами, зеркалами, линзами и так далее. Огромный арсенал фокусов, таких, как выпускание огня из-под одежды, появление в шляпе крашеных в розовый и желтый цвета элпи, вылетающие из пустоты колоды карт, ножи, кубки и даже живые змеи, конечно проделывали не только калеки. Но секреты исполнения тех фокусов порой были известны публике. Поэтому только непревзойденный Корунд мог продемонстрировать зрителям пустые рукава, шляпу без двойного дна, карманы без резинок. Корунд было сценическим псведонимом главной звезды цирка «Волшебные забавы» на протяжении полувека. Сколько гномов сменило в этой роли отца мадам Бубу, не помнила даже она сама. А вот папуля был не гном, а настоящий карлик с далеких островов. Она так и не узнала, откуда именно.

Мадам покачала головой. Завтра-послезавтра девочки будут практически все делать за новичка. Постепенно тот освоится с нехитрой техникой фокусов. Остается только отработать сценический образ. Он же не в обозе шагает...

– Та-ак, – с растяжечкой приступила к любимому делу мадам. Девочки сдержанно фыркнули. – Пройдитесь-ка, любезный Корунд... да не так, словно вы мешок с сеном тащите...

Гном коротко глянул на хозяйку, и что-то сверкнуло в его глазах: то ли озорство, то ли восхищение. Он послушно выпрямил спину и выкатил грудь колесом. От такой непривычной позы он вовсе потерял всякое сходство с гномами, а изящные жесты рук, жеманное покачивание плечей и прищуренные глаза окончательно завершили картину. Мадам была довольна. Новичок осваивался очень хорошо. Слишком хорошо... В ее деле тоже существует конкуренция. Когда ассистентки повлекли гнома в сторону кухонного фургона, кормить и знакомиться с остальными, мадам Бубу поманила самую доверенную из них пальцем.

– Тама, крошка, пригляди за нашей звездой. Что-то он слишком быстренько освоился в цирке для рядового караванщика.

– Слушаюсь, мадам, – кивнула девушка. – Глаз не спущу!

Перед представлением на другой день новичок, уже охотно отзывавшийся на имя Корунд – или Кори для своих – внимательно слушал ассистенток, рассматривал публику из-за занавеса и неожиданно отправил самую молоденькую гимнастку к ближайшей лавочке за дешевыми леденцами.

– Что это взбрело ему в голову? – вскинула брови мадам Бубу, вопросительно глядя на Таму.

– Не знаю, мадам, – пожала плечами девушка. – Вычесть леденцы из его заработка?

– Погоди. Может быть он просто сластена, – мадам хихикнула.

Но гном оказался не сластеной. Он оказался великим артистом, чего не могла не признать хозяйка цирка, жившая этим бизнесом с раннего детства. Во время представления он хмурил брови, говорил с подвыванием, и поводил руками, как Великий магистр. Зрители обмирали и косились друг на друга. Но потом, сразу после появления ярких, забавных элпи из шляпы какого-то простака (на самом деле из тайного ящичка в протезе), гном вдрг проделал примитивнейший фокус с выниманием монетки из уха. Только доставал он не монетки, нет. Он выбирал среди публики наиболее увлеченного, замершего от счастья ребенка, вынимал из его уха цветной леденец и тут же вручал лакомство ошеломленному малышу. Восторгу публики не было предела. Дешевые леденцы взвинтили мнение толпы о цирке «Волшебные забавы» на недосягаемую высоту. Мадам Бубу даже прослезилась – так артистично, так легко и свободно вел себя с публикой только ее папаша, Корунд-первый.

Ярмарка прошла на редкость удачно. После первого представления слухи привлекли к цирку множество зевак. Дети тащили родителей, родители – детей. Леденцы, стоящие сущие гроши, оборачивались не только билетами, сметенными толпой, но и пожертвованиями, которые охотно подавала публика и во время номера с дрессированным волком, обходившим ряды с миской в зубах, и при маленькой провокации гимнасток в номере «дождь золота», когда девочки начинали бешено вращать сальто за сальто в потоке падающих с высоты монеток, и разгоряченная публика начинала тоже бросать свои деньги на арену.

Фургоны были собраны. Кори показал в этом деле сноровку, ничуть не уступавшую сноровке артистов. Гном, похоже завоевал симпатии всей труппы. Даже мрачный дрессировщик, огромный морщинистый старый орк, то и дело хлопал его по плечу и предлагал выпить из своей фляги, вмещавшей полведра.

Когда крепостные стены Орена остались позади вереницы фургонов, Корунд подошел к мадам Бубу, восседавшей на месте возничего головной повозки.

– Мадам! –поклонился он со всей своей театральной учтивостью. Мадам Бубу невольно кивнула ему. Она понимала, что им предстоит неприятный разговор, но старалсь надеяться на лучшее. В Гиране рынки невольников были гораздо беднее, и ей будет сложно отыскать замену ее новому приобретению.

– Вы уже догадались, – продолжил гном, кланяясь опять, – что я явился сюда, дабы уплатить выкуп, соразмерный записанному в моем контракте.

Мадам Бубу поморщилась. Конечно, она не потеряла эти восемсот пятьдесят тысяч, и даже заработала на новом фокуснике несколько лишних миллионов, но сейчас она ощущала себя обманутой.

– Однако, я делаю это только потому, что опасная стезя, приведшая меня под кров вашего... цирка. Эта стезя непостоянна.

– Короче, – невольно понизила голос мадам. Ах, предыдущий Корунд был мужчиной в полном соку, и ей порой начинало не доставать его.

– Короче, о любезнейшая, я хочу отдать вам эти деньги и сообщить, что я добровольно останусь с вашим цирком на неопределенный срок. Мои враги могущественны, а друзья далеко. Но в любой момент я могу покинуть вас – может быть даже без предупреждения.

– Ну, право, я не знаю... – мадам была растеряна. Да что это такое! Эти гномы остаются сколько хотят и исчезают когда им вздумается! Она с ума от них сойдет!

– Позвольте? – гном освободил из ее цепких пальцев плотный лист контракта. – Пересчитайте, пожалуйста!

Привычное занятие вернуло самообладание мадам Бубу. Золото со звоном ссыпалось в кошель. Ну, хорошо, подумала она, выкуп уплачен, и гном остается с ее труппой. А как артист он просто великолепен, и девочки уже без ума от него, так что же она теряет? Да ничего.

Гном поклонился в третий раз и отбыл в направлении своего фургона. Звезда цирка путешествовала с комфортом. Тама махнула хозяйке рукой с облучка его фургона. Славная девчушка. Пора обучать ее кое-чему посерьезнее ассистирования. Мадам пригорюнилась. Она не маг, человеческий век короток...

Стены Гирана вставали туманной полосой над изломами ближайших скал. Мадам Бубу ощутила приятное возбуждение. Пожалуй, ближайший сезон будет удачным для цирка «Волшебные забавы».

[Vendi]

Глава 46. Крепко заваренный чай.

Чашка согревала ладони, и ароматный пар щекотал ресницы. Хотелось сидеть, опустив лицо над глиняным краем низко-низко, впитывая тепло всем иззябшим телом. Глоток за глотком прокатывались внутри, прогоняя зябкую слякоть осеннего утра. Было так горячо, что вкус чая почти не различался, оставляя только терпкое послевкусие на языке. Ни лепешки, ни сыр, ни мисочка с медом не могли покуда заставить оторваться от этой огромной, прекрасной, бодрящей чашки чая.

Клайд отхлебнул еще глоток и блаженно потянулся. Наставник с улыбкой смотрел на него.

– Ну что, легче становится? – кивнул он магу, подбрасывая пару поленьев в очаг, к которому был придвинут стол.

– О-о! – простонал Клайд. – Мне казалось, я окоченею, дожидаясь, покуда этот парень уберется из Храма! И тут вы... сзади! – он усмехнулся.

– Если ты согрелся, то приступай к еде! – подвинул к ученику блюдо с сыром Наставник. – Мне не терпится услышать, что с тобою приключилось, но голодные обмороки я лечу плоховато.

– Угм-мум! – кивнул Клайд, не замечая, что запихивает в рот одновременно сыр, лепешку и кусок ветчины. По мере насыщения глаза начали слипаться, и снова кружка чая пришла на помощь.

– Я сам не уверен, что же было на самом деле, а что мне привиделось, – начал он свой долгий рассказ. Наставник кивал, изредка уточняя детали.

– Ну вот, я оказался тут в ученической робе и был абсолютно уверен, что мне лет 14-15, я попал в выморок и видел какую-то чушь. Я потащился к Храму, надеясь, что Вы уже вернулись с материка, и страшно огорчился, увидев этого... гладкого...

– Преподобный Нирас у меня теперь в помощниках, – пояснил Наставник. – И он уже не тот вредный кандидатик, что так пыжился перед вами своим старшинством.

– В любом случае, у меня до сих пор голова идет кругом, – пожаловался Клайд. – Если бы не Вы, я бы так и ощущал себя провалившимся в прошлое!

– Могу поверить! Слишком много на тебя свалилось, – согласился Наставник. Внимательно глядя на него, маг замечал приметы возраста, не стёртые магией до конца. Но все-таки, клирик выглядел почти не изменившися с их последней встречи.

– Что это со мной было, Вы не можете объяснить? – требовательно спросил Клайд у учителя. Тот задумался.

– Больше всего это напоминает мне давние легенды о Стражах... – произнес он и принялся размешивать чай.

– О Стражах Душ? – брови Клайда взлетели вверх.

– Ну да. Давным-давно существовало сказание о том, что человек, достигший совершенства и трижды отказавшийся от него, обретший в жизни все и все потерявший, готовый умереть без отчаянья и злобы становится после смерти Стражем Душ. И в момент его превращения в это высшее существо, прежде чем он покинет наш мир, выйдя за его пределы, он способен творить чудеса, равные чудесам богов. Недолго – несколько минут.

– Но если так... значит, Гром спас свою семью? Значит они действительно были убиты черными жрецами, чтобы сломить его?

– Да, несомненно. Но вместо покорной жертвы, готовой, как ты в тот момент, добровольно отправиться в Бездну, Гром стал Стражем Душ. Видимо, он был готов к этой последней ступени и спровоцировал жрецов на поспешные действия, заодно сохранив жизнь и тебе тоже.

– А Стражем чьих душ станет Гром? – спросил Клайд задумчиво.

– Не знаю, – пожал плечами Наставник. – Может быть, своей семьи. Или твоим. Или нерожденного пока ребенка. Еще ни один Страж не вернулся сюда, чтобы рассказать об этом.

– А почему я оказался в этой робе? – маг ткнул себя в грудь пальцем.

– Видимо, сработала магия давно знакомого места. Такое случается порой с теми, кто попадает в выморок в магической лакуне или применяет Свиток перемещения в момент смерти.

– Да-а... – непонятно протянул Клайд. Он изрядно осоловел, ему страшно хотелось вымыться после тюрьмы и жертвенного камня. Кое-где из-под одежды до сих пор виднелись полустёртые знаки, оставленные темными жрецами.

– А Богиня? – робко поинтересовался он. – Что она хотела, чего требовала от Грома или от меня?

– Ну, Гром тебе верно сказал, – Наставник налил себе еще чаю. – Есть пророчество о том, что кто-то из смертных освободит ее из заточения в Бездне. Может ли быть так, что им будешь ты? Не знаю. Существует множество упоминаний о героях, к которым она обращалсь во сне или наяву с таким же требованием. Видимо, исполнение этого Пророчества неподвластно даже ее божественной силе.

– Она так прекрасна! – мечтательно протянул Клайд. – Она прекраснее всех женщин на свете, и мужчин, и вообще всего...

– Это не красота, Клайд! – покачал головой Наставник. – Это отблеск ее божественной сути. Она не красива, она предельно совершенна – как и все высшие существа в той или иной степени.

Клайд нахмурился, вспомнив архангела в лесу. Перипетии их бегства заслуживали отдельного рассказа. Наставник пересел в глубокое кресло и задумался, слушая мага и глядя в огонь. Его удивил рассказ о пророчествах, а полный текст предсказания о трех королях он немедленно записал в толстый том.

– Нужно связаться с вашей Гильдией, конечно, – озабоченно проговорил учитель.—Но если они не отвечают на почтовые сообщения, возможно, они заняты чем-то достаточно серьезным. Я слышал, что магические соревнования, заменившие стычки со сторонниками темных сил, отнимают теперь у всех много сил и времени.

– Кселла говорила что-то о Некрополе и об Оракуле... – напряженно вспомнил Клайд. – Но она разговаривала не со мной, и я постеснялся уточнять.

– Значит, они сейчас или на северных островах, или в подземельях, – Наставник неторопливо убрал со стола. – Наверное, тебе лучше пока что попытаться отыскать своих друзей. Начни с простеньких весточек, которые дадут им понять, что ты жив-здоров. И, пожалуй, перебирайся-ка ты завтра в лес, к Лайонелю! Там тебя будет сложнее обнаружить, заодно поможешь ему кое в чем.

– Орков дрессировать? – усмехнулся Клайд своим воспоминаниям об Испытании.

– Не совсем, не совсем... – задумчиво отозвался учитель, жестом приглашая Клайда в крохотную гостевую спаленку.

Утро было солнечное и словно накрахмаленное. На траве лежал хрусткий иней, ветер нес с моря запах соли и йода. Было зябко – той прозрачной осенней зябкостью, которая ощущалась даже среди вечно зеленых рощ Острова.

Клайд, нагруженный провизией, бодро шагал по направлению к эльфийским руинам. Учитель покинул свое жилище затемно, предложив Клайду позавтракать в Школе с библиотекарем. Маг смутился, что сам не вспомнил накануне про старика. Он с удовольствием посетил место, где познакомился когда-то с Вивиан. Библиотекарь налил ему крепкого, почти черного чая с малиновым вкусом. Клайд невольно отметил, что никто не предлагает ему, как прежде, молока, сока или слабого вина. Отменный горячий чай – и ароматные свежие плюшки с корицей к нему! Клайд пересказал библиотекарю последние новости, поделился своими тревогами о Вивиан и поторопился в рощу, опасаясь упустить непоседливого Лайонеля. Остров за прошедшие годы будто еще немного съежился. Знакомую дорогу маг преодолел так быстро, что оставалось только удивляться, как этот путь раньше занимал у него часы.

Лайонель был дома и сразу же узнал мага. Он похлопал его по плечу, поздравил со званием клирика, поинтересовался новостями. Нигде в его доме-лаборатории не было видно знакомого ведра с тухлой рыбой, что немало порадовало Клайда. Ученый рассеянно выслушал сокращенный рассказ Клайда о последних событиях и задумался.

– Ну, что ж, молодой человек! –наконец произнес он. – Едва ли уместно будет скрывать от вас мой новый вид деятельности. Откровенно говоря, я рассчитываю на вашу помощь. Рассказывать ничего не стану – сами все увидите. Оставляйте тут вашу еду и идем скорее. Каждый час промедления может оказаться фатальным.

Клайд не стал задавать лишних вопросов. По дороге в лес он прикупил в лавочке посох и робу поприличнее, но все равно без знакомых мечей чувствовал себя неуютно. Однако Лайонель шагал по еле заметной тропке, беззаботно размахивая сорванным прутиком, и это успокоило Клайда. На поясе ученого болтались туго набитые мешочки, в перекинутой через плечо торбе звякали загадочные флаконы. Клайд по давней привычке шарахнулся было от орков на полянке, но те лениво помахали ручищами, приветствуя Лайонеля, и снова принялись неторопливо освежевывать небольшого оленя.

– Оленя убили, – огорченно пробормотал Лайонель. – Ох, накажу я их вечером! Животные – такая редкость в наших лесах!

Клайд недоуменно промолчал. Нет, он не сомневался, что щуплый мудрец способен как-то вдолбить в головы низших орков даже запрет на убийство животных. Но это не переставало его удивлять.

Лайонель вывел Клайда к небольшому навесу в глубине рощи. Там тлели угли и тихо побулькивал над огнем котелок с водой. Вокруг котелка сгрудились какие-то ребята. Глаз мага выхватил нескольких курсантов, остальные были учениками его Школы.

– А, доктор... это вы... – вяло произнес один из них.

– Так-так! – своим петушиным фальцетом провозгласил Лайонель. – Снова-здорово, не так ли? Извольте посмотреть на меня, на меня, молодые люди!

– Да не... мы ни за что... просто голова болит... – вразнобой заныли ученики. Но ученый, не слушая, внимательно осматривал их, оттягивая веки и заглядывая каждому в рот.

– Ну, хорошо, – слегка смягчился он. – Вы вполне держитесь! Нашли еще кого-нибудь?

– Ну... – болезненно мотнул головой старший из курсантов. – Там у холма трое, а в роще еще один.

– А сколько кустов?

– Сегодня только пять новых, – сказала девочка, которой на вид было не более десяти лет. – Остальные засохли на корню.

– А новые костры были? – Лайонель расхаживал у бивуака туда-сюда, словно на кафедре Школы.

– Один за воротами деревни и все, – доложил другой курсант.

– Доктор, давайте уж скорее... чайку попьем! – простонал один из будущих магов, кривя бледное лицо.

– Хорошо, хорошо! Я не буду вам читать лекции! – выражение лица ученого говорило как раз об обратном. Он явно готовился произнести пространную речь. – Вы все достаточно разумные люди, чтобы понимать – зло просачивается в наш мир разными путями! Разными! И ваши страдания лучшее тому доказательство, – ученый воздел палец. – Вы должны, просто обязаны встать на его пути именно потому, что вы стали одними из первых его жертв на этом Острове...

В эту секунду плавную речь Лайонеля прервали булькающие звуки. Бледный волшебник поспешно уполз в ближайшие кусты. Ученый проводил его растерянным взглядом и смутился.

– Ну... если в такой обостренной форме... – пробормотал он и начал несколько суетливо заваривать в котелке какие-то порошки и травы. Над поляной поплыл аромат земляники, яблока, меда. Лица сидящих у костра оживилсь.

– Хорошо-то как! – втянула носом душистый пар самая маленькая ученица. – А где наши кружки?

Все достали из заплечных мешков кружки. Лайонель еще некоторое время помешивал отвар прутиком, потом с помощью одной чашки разлил его по подставленным посудинам. Клайду тоже протянули полную чашку странного чая. Маг принюхался и с удовольствием отхлебнул. На вкус чай тоже был хорош – еле-еле сладковатый, но не приторный, с горчинкой, с привкусом трав...Клайд не заметил, как выпил все до дна.

С ребятами у костра меж тем происходили разительные перемены. Они взбодрились, вскочили на ноги. Бледные лица зарумянились, как от стакана хорошего вина, а не кружки чая. Движения стали ловкими, без расслабленной немощной ленцы. Они окружили ученого и наперебой расспрашивали его:

– Сегодня уже восьмой день, сколько нам еще?

– Я полагаю, молодые люди, что не менее десяти дней. Двенадцать для верности. Если кто-то ощутит улучшение здоровья раньше, я бы не советовал манкировать нашим... чаепитием. Симптомы могут вернуться! – Лайонель оседлал любимого конька. – Ответственность! Четкий график! И безукоризненное выполнение всех рекомендаций! Возьмите кто-нибудь котелок!

– С чего начнем? – бледного волшебника было не узнать. Золотистый чуб задорно падал на лоб и ясные карие глаза весело перебегали с Клайда на ученого и обратно.

– Ах, да! – спохватился Лайонель. – Прошу любить и жаловать: Клайд, странствующий клирик! Выпускник нашей, так сказать, альма матер... Будет помогать мне в ближайшие дни, так что в какой-то мере можете считать его моим ассистентом.

– Радор, Каона, Танир, Залена, Даренита, Миран... – охотно протягивали магу руки ученики. Никого из них не удивило его появление, никто не косился на более чем скромное облачение. Клайд испытывал крайнюю неловкость. Лайонель уже возвел его в должность, а Клайд так и не понял, в чем суть утреннего чаепития и чем они собираются заниматься.

– Сегодня Клайд будет наблюдать, насколько вы хорошо справляетесь с нашей задачей. Если кому-то понадобится помощь... – ученый вопросительно окинул ребят взглядом. Те хором заверили, что до сих пор отлично справлялись сами.

– Хорошо. Давайте начнем с того, который в роще, – решил Лайонель и двинулся за старшим курсантом. Ребята потянулись следом, так что Клайд моментально оказался замыкающим этой колонны. Но как ни странно, он ощущал себя охраняющим тылы учеников, а не позабытым в хвосте.

Маленькая девочка доверчиво взяла его за руку.

– Пойду с тобой, – то ли спросила, то ли поставила мага в известность она. – Меня зовут Каона, ты, небось, сразу не запомнил. Просто Каона, никаких дурацких кличек.

– А разве теперь и в Школе ребята берут клички? – удивился Клайд. – Когда я учился, клички брали только курсанты.

– Не, теперь все с кличками... – мотнула головой девочка.

– А мы сейчас куда идем? – спросил Клайд, надеясь, что вопрос «куда?» не выдаст его полной некомпетентности, а девочка расскажет какие-то подробности. Его расчет оправдался.

– Мы сейчас в рощу, там одного дурика нашли, – пояснила девочка солидно. – Доктор будет его откачивать, потом пойдем к холмам. Там сразу трое завалились. Ну, как этих на ноги поставим, так пойдем кусты травить. Ну а после как обычно – оставим у костров засады. Кто-то же должен в них попытаться листьев набросать!

– А что, до сих пор никого не ловили с... листьями? – многозначительно спросил и половины не понявший Клайд.

– Ну как же, сто раз ловили. Только обычно дурики приходят, свеженькие. А их что наказывать, что допрашивать смысла нет. Все равно ничего не помнят.

– Ну да, ну да... – подражая озабоченному тону ученого, покивал Клайд. В это время вся их группа двинулась прямо через кусты, распугивая редких вервольфов, и магу стало не до разговоров – ветки так и норовили хлестнуть его по глазам.

– Вот он. О, свеженький совсем! – объявила девочка, дергая мага за рукав робы. Среди сгнивших сволов навзничь валялся курсант в блестящем доспехе. Его меч был наполовину воткнут в трухлявый ствол.

– И повоевать успел! – заметил кто-то из ребят с невеселой усмешкой. Лежащего перетащили ближе к стволу, посадили и в несколько пар рук начали вливать в него еще горячий отвар. Через несколько минут курсант замычал и задергал ногами, потом попытался увернуться от ложки, снующей между его ртом и кружкой. Но у него ничего не вышло. Четыре ладони без усилия удерживали его голову в неподвижном положении, пока смуглая девушка не закончила, с силой раскрывая безвольный рот пальцами, поить найденного отваром.

После чего все с какой-то опаской отошли в сторонку. У ребят был изрядно смущенный вид. Не успел Клайд удивиться, как сидящий поднял на толпу злющие глаза и разразился потоком отборной ругани, перед которым покраснели бы даже гоблины. Суть его речи сводилась к тому, что никто не давал пришедшим права лишать его выбранного им вида отдыха.

– Несомненно, юноша! – бесстрастно покивал Лайонель. – Вы полностью правы. Но видите ли... У этого отвара есть небольшой побочный эффект. Он, конечно, грубо и быстро выводит вас из состояния глубокой эйфории, в котором вам так нравится пребывать. Но он может убить вас, если вы не будете продолжать принимать его как минимум два десятка дней подряд.

Ошеломленный курсант обвел ребят глазами. Видимо их лица сказали ему больше, чем слова ученого.

– Вы все... тоже? – прохрипел он.

– Точно, приятель. Добро пожаловать в наше маленькое тайное общество. – дурашливо поклонился светловолосый Радор. – А теперь быстренько вспоминай, кто дал тебе листики?

– Никто не дал, – огрызнулся курсант, – сам нарвал, не маленький.

– Где нарвал? – голос Радора обрел очень неприятные скрежещущие нотки. – С кем поделился?

– Ну что вы, правда! – испуганно заныл курсант. –Я только с утра куст нашел, ни с кем я еще не делился... Вон там, в чаще торчит, – он махнул рукой.

– И не поделишься! – вредным голосом сказала Каона. В глазах курсанта блеснуло неприятное алчное выражение. Лайонель и пара начинающих магов протиснулись в чащу, где в полумраке рос будто вырезанный из куска черной жести низкий разлапистый куст. Ученый достал один из пузырьков, звякающих в его торбе, и старательно полил растение тягучей прозрачной жидкостью. Куст на глазах начал скукоживаться и засыхать. Курсант обиженно шмыгнул носом.

– Не надейся, он тут больше не вырастет, – «успокоила» его Каона. – Да тебе больше и нельзя листики-то... если в выморок не хочется каждый раз... Хочешь проверить?

Непрошенно спасенный помотал головой. Старший курсант, Миран, рывком поставил его на ноги и потянул к просвету между стволами.

Выбравшись из чащобы, все долго вытаскивали из одежды сухие колючки и липкие семена. Спасенному наперебой сурово объяснили, где утром будет выдаваться отвар и посоветовали отправиться в казарму и лечь спать. Тот мрачно побрел в направлении Зала Тренировок, потирая лоб.

– Давайте к холмам! – коротко скомандовал Лайонель. – Время!

Ребята двинулись трусцой, огибая равнодушных монстров на широкой болотистой луговине. Клайду пришлось на ходу пристукнуть одного паука, увязавшегося было за Каоной.

На холмистом гребне, недалеко от любимого водопада Клайда, где он провел столько спокойных часов, за каменными плитами лежали трое. Те же вялые раскинутые руки, те же запрокинутые к небу лица, невидящие глаза, как и у только что приведенного в чувство курсанта. Но эти выглядели настолько неживыми, черты их лиц настолько заострились, что магу понадобилось наклониться к ближайшему из них, парнишке в темной робе, чтобы убедиться, что это не выморок.Темно-фиолетовая пена покрывала губы лежащих, словно те по глупости напились чернил.

– Опаздываем! – как-то надтреснуто вскрикнул Лайонель. – Давайте всех разом!

Ребята бросились на лежащих, как сноровистые муравьи на полудохлых гусениц. Клайд, следуя за Каоной, начал помогать приподнимать одного из найденных на холме. Только ухватившись за руку сраженного непонятной напастью курсанта, он по форме панциря понял, что это девушка.

– Снимите кто-нибудь с этой дуры шлем! – прохрипела высокая волшебница с кружкой в руке. Шлем расстегнули и стянули довольно безжалостно, рванув защемленные прядки волос.

Рыжие косички, помятые, как кусочки вытертого меха, упали на поникшие плечи девушки. Чьи-то пальцы размыкали ее стиснутые зубы. Чьи-то ладони крепко фиксировали голову, когда она попыталась увернуться от льющейся в горло жидкости. Клайд сам продолжал крепко держать маленькую, вялую руку, зная уже, что за пробуждением последует безудержная ярость. Но весь мир померк вокруг него. Потому что это запрокинутое, бессмысленное, отвратительно слюнявое лицо принадлежало... Эмми.

– Тьмушка... – прошептал кто-то за спиной мага. – Страж охрани, она-то зачем связалась с этой пакостью?

– Как и все прочие – решила попробовать! – пожал плечами Радор. – Что, ты разве собиралась сходить с ума, становиться убийцей и летать в выморок ежечасно, когда в первый раз положила чернолист в рот?

– Ну... конечно. В первый раз всем интересно. Просто все думают, что второго раза не будет, – вздохнул голос.

– Ага, – поддержала Каона сердито. – А потом у тебя случается неудачный день, ты никак не можешь выполнить разголемское задание или какая-нибудь дылда в очередной раз подбирает у тебя под носом твою добычу, и гоблины как нарочно высказываются в твой адрес на редкость мерзко. А потом в чаще или за скалой ты видишь этот проклятый кустик, и рвешь целую горсть, вспоминая легкий и радостный сон, который ты видела в первый раз...

– И приходишь в себя на редкие минуты над свежим трупом или, хуже того, в неизвестно чьей кровати... – оскалилась высокая магичка.

– Со свежим трупом, – мрачно закончил за нее Радор.

В эту минуту Эмми и остальные начали приходить в себя и отчаянная ругань разнеслась над холмами.

– Вот, – прошептала Клайду Каона, державшая другую руку Эмми. – Каждый спасенный становится частью нашей команды. У тех, кто пил отвар, больше не будет ни сна, ни видений. Только жуткая головная боль и выморок при попытке взяться за чернолист еще хоть раз. Мы все через это прошли. Никто не верил Лайонелю на слово. Через два-три дня приползаешь... пьешь новую порцию. И начинаешь искать прочих идиотов вместе с доктором.

– А откуда взялась эта пакость? – спросил Клайд, уже не боясь показывать неосведомленность.

– Доктор говорит, что раньше эти кусты росли только в пустынных землях, там, где наш мир был искажен противостоянием богов. Листья считались редким лекарством, стоили больших денег. Мало кто знал, где их искать... А в последнее время они начали прорастать повсюду. Словно кто-то сеет их нарочно.

– Нарочно? Для чего? – магу трудно было вообразить такое.

– Ну как для чего? Каждый потерявший разум рано или поздно либо попадает в руки к темным жрецам и становится исполнителем их воли, либо теряет волю к жизни и умирает насовсем. Равновесие Света и Тьмы нарушается, – Каона рассуждала с интонациями старика-ученого, явно повторяя его слова. – Ведь кто-то разводит костры... – сказала она, понизив голос.

Руки Эмми перестали дергаться. Клайд покосился на сестру и ощутил облегчение – она все еще не осознавала, где она и что с ней, но уже не казалась полутрупом. Фиолетовая пена с губ исчезла, девушка морщилась и пыталась, слабо мотая головой, отбросить непослушную прядь с глаз. Клайд с жалостью и нежностью поправил сестре волосы. Та пока что не узнавала его, тяжело дыша.

– Что еще за костры? – осведомился Клайд у Каоны.

– Да роют ямки в траве, кладут туда угли – гномские или обычные. А как стемнеет, сыпят туда сушеный чернолист.

– Зачем? – не понял маг.

– А дым от него действует почти как листья, только послабее. Если костер не найти, ребята в Школе или люди в деревне могут надышаться. У нас тут некоторые так и попали – погреться сели вечерком. Ну, мало ли чем там пахнет, ну травка упала на угли, или там веточка... А потом приходит кто-то и предлагает листик пожевать.

– Кто – кто-то? – нахмурился Клайд.

– Да по-разному, – крутнула головой девочка. – И гномы попадались, и люди. И темные эльфы. Одни нормальные, другие сами невменяемые. С такими не потолкуешь.

– Ну и дела! – Клайд снова присмотрелся к Эмми. Та рассматривала его с сонным недоумением.

– Ну, что, Зяка? – спросил он, припомнив совсем детское прозвище сестренки – Зяка – хозяйка, как она себя называла тогда, командуя старшим братом. – Наелась-напилась?

– Ты правда тут? – с трудом спросила Эмми брата. – Или мне кажется?

– Тут я, тут! А лучше бы не меня, а маму с хворостиной!

– Мама... никогда... – слабо улыбнулась девушка.

– Не порола, да? А надо было, я смотрю! – Клайд сердился на сестру за пережитый ужас.

– Точно... – кивнула та уныло.

– Ладно, – смягчился Клайд. – Спасибо доктору, тебе теперь эта зараза больше не грозит. Ты теперь в нашей команде. Давай, я отведу тебя в казарму. Сегодня тебе нужно выспаться.

Лайонель только вскинул свои седые брови, узнав, что девушка оказалась сестрой Клайда.

– Вовремя мы успели, – кивнул он. – Они уже почти доходили.

И разрешил Клайду отконвоировать всех троих спасенных в Зал Тренировок. В помощь ему ученый придал Каону.

– А что было бы, – довольно громко спросил Клайд у девочки по дороге, – Если бы мы опоздали? Выморок?

– Ну... – та замялась, но взглянув на недовольные физиономии лишившихся сладостных грез курсантов, продолжила более уверенно:

– Выморок скорее всего. Но чаще, если пена начинает изо рта идти, они встают. И... ну... дерутся иногда. С кем угодно. Или не дерутся...а наоборот, – она снова снизила тон.

Взгляды парней невольно метнулись к Эмми. Та вспыхнула и прищурила глаза:

– Та-ак! – она ткнула пальцем в грудь одного их них, пошире в плечах. – Значит, «Ничего страшного, Тьмушка? Просто приятные сны», так? «Надо взять побольше листьев», да? Это ты сам додумался после того, как я тебя с лестницы спустила или кто подсказал?

– Да я смотрю у вас тут страсти кипят! – съехидничал Клайд.

– Я ему покажу страсти! Ему будет очень даже страшно! – Эмми попыталась отцепитьот пояса свой меч, но пальцы плохо слушались ее.

– А еще... – протянула Каона. – Иногда мы не успеваем. Тогда прилетают черные драконы и забирают этих придурков.

– Что-о? – у Тьмушки отвисла челюсть. – Какие драконы? Сказочек наслушалась?

– Ну да, конечно, – кивнула послушно Каона. – Слушала-слушала три дня назад, как такой же вот идиот, как вы, в когтях у ящера вопил. Даже попыталась дракона посохом огреть – но он, поди, и не почуял. Только хвостом меня ка-ак вдарил... – и девочка задрала короткую юбку робы. На тощем бедре виднелся отчетливый сине-багровый отпечаток чего-то длинного и чешуйчатого.

Курсанты притихли. Даже Эмми не пыталась больше отплатить неудачливому ухажеру за дурацкую идею. Она придерживалась за локоть Клайда, изо всех сил стараясь ступать ровно. У казармы Каона напомнила всем, что завтра их ждут на утренний чай и тронулась назад по дороге. Клайд задержался, положив руку сестре на плечо.

– Знаешь! – сказал он. – Пусть ты и вляпалась в неприятности, но я рад, что ты теперь с нами.

– Спасибо, – тихо ответила девушка. – Я тоже рада.

Последующие дни слились для брата и сестры в непрерывное действо. Они встречались на заре у костра. Пили терпкий, душистый чай. Клайд с тревогой ловил на лице Эмми следы бледности и мучительных головных болей, о которых рассказала ему простодушная Каона, но сама будущая воительница упорно умалчивала. Затем те из ребят, кто был уже близок к полному исцелению, докладывали Лайонелю о новых кустах чернолиста и нуждающихся в помощи.

Вечерами Клайд засыпал как убитый – переволновавшись, натаскавшись бессознательных курсантов и магов, он едва успевал проглотить последний кусок своего ужина, падая на соломенный тюфяк в углу лаборатории Лайонеля.

В какой-то из вечеров усталость уже не так давила на него. Он помог ученому убрать со стола, лег и начал размышлять о происходящем. В нем все сильнее крепло желание забрать Эмми отсюда. Но маг сомневался – согласится ли она на это? Вырвавшись из дома, возможно, сестренка совершенно не жаждет снова попадать под чей-то контроль. Но снова и снова вспоминая свои впечатления от Острова, Клайд укреплялся в мысли попытаться убедить ее.

Он кинул взгляд в сторону большого стола, где Лайонель обычно записывал что-то до глубокой ночи. Ученый сидел вполоборота к Клайду и аккуратно делал что-то правой рукой, придерживая левую. Маг ощутил неясную тревогу. Приподняв как можно осторожнее голову, Клайд увидел, что старик собирает в пробирку собственную кровь из отворенной вены. С ранних лет обучения магии каждый ученик Школы знал, что магия, сотворенная на крови – самая могущественная. Но в то же время она забирает у волшебника больше всего сил и энергии. Были известны случаи, когда замахнувшиеся на непосильные чары маги создавали чудеса ценой собственной крови – и расплачивались за это молодостью, красотой, здоровьем. Клайду стало не по себе. Не так уж много жизненных сил было в сухоньком теле старого ученого. Хоть магия и продлевала его жизнь наверняка уже многие годы, в этот раз волшебное искусство могло обратиться против него.

Клайд решительно поднялся, стараясь не напугать старика. Он осторожно подошел к столу и спросил вполголоса:

– Ваша кровь нужна для исцеления этих... глупых детей, мастер?

Лайонель вскинул на него усталые глаза и нехотя кивнул:

– К сожалению, да, молодой человек. Эта магия... высшего порядка. Я подозреваю, что происхождение чернолиста неслучайно. Моя кровь – кровь человека. Она содержит в себе все стихии нашего мира. Только так можно победить зловещий дурман и защитить тех, кто еще не попробовал его.

– Вот почему все на этом острове приглашают меня выпить чаю! - осознал Клайд. – Я теперь защищен от действия чернолиста, не так ли?

– Все? – удивился и обрадовался Лайонель. – Ты хочешь сказать, что они тоже...

– Думаю, да, – кивнул Клайд. – Так что я защищен трижды, не правда ли? И не могу ли я отдать часть моей крови на это дело?

– Намекаешь, что такой старый пень, как я, может загнуться во время очередного заклинания? – вскинул голову Лайонель. Но тут же устало поник. – Да-да, мальчик, конечно я рискую, все мы рискуем. Но мы не можем использовать вас. Ваши силы... еще не завершили свое развитие. Они понадобятся вам позже.

– Ну, может быть и так. Но две-три кружки крови меня не ослабят! – решительно сказал Клайд. – Всякий монстр грозит мне более серьезными потерями, и ничего.

– Не хорохорься, мальчик, – покачал головой Лайонель. – Ты же знаешь, что потеря крови в бою и использование ее в заклинании – разные вещи. Мне придется научить тебя... научить...

– Заваривать ваш чай, не так ли? – рассмеялся Клайд, ощущая что принял верное решение. Чувство вины, возникшее от того, что он не уследил за Эмми, его недоумение, его беспомощность – все искупала эта возможность помочь ученому.

Они провозились далеко за полночь, готовя запасы магического декокта, который нужно было добавлять в горячий чай.

– Травы тоже подобраны по разным стихиям, –объяснял Лайонель. – Например, мох и ветреница, водоросли и ягоды, но их можно менять. Главное – то, что мы получили из человеческой крови...

– А на другие расы этот чернолист действует? – поинтересовался Клайд.

– Насколько я знаю, да. Но слабее, – кивнул ученый. – И наш декокт тоже должен им помогать.

– Вы надеетесь очистить Остров от чернолиста? – покачал головой Клайд.

– Это кажется невозможным, но если бы у меня было гораздо больше крови, я бы с легкостью сделал это, – горячо возразил Лайонель. – Достаточно малой капли эликсира, чтобы на несколько десятков шагов чернолист засох на корню и более никогда не рос. Я отмечаю на карте все места, где я уже использовал эту магию. В основном я стараюсь обрабатывать темные углы, чащобы и густые заросли, где отраву трудно обнаружить.

– Хм... – сказал Клайд, глядя на кусок пергамента с редкими красными точками. – Хорошая идея...

Но старик уже клевал носом. Клайд помог ему улечься на небольшой диван, а сам оставшиеся до рассвета часы размышлял кое о чем, закинув руки за голову.

На другой день, после утренних поисков и проводов новых жертв чернолиста до спален, ребята собирались было разойтись. Но Клайд шепнул Каоне, что нужно собрать всех после полудня над водопадом. Там он откровенно рассказал ребятам, что делает Лайонель для их спасения – и спасения прочих, еще не попавшихся в путы дурмана. Реакция была разной. Те, кто недавно присоединился к отряду, недовольно заворчали, что это не их дело. Многие из них уже попыталсь наесться чернолиста или надышаться его дымом еще раз, получили один или два выморока, страшную головную боль, и скорее злились на доктора, чем испытывали к нему благодарность. Но те, кто шел на поправку, восприняли идею Клайда избавить Остров от заразы с огромным энтузиазмом. Ученики Школы волшебства принялись записывать за Клайдом нехитрые, но очень точно выверенные слова и пассы. Он потренировал их немного. Курсанты вызвались дать столько крови, сколько будет нужно для очищения всего Острова. Радор рассчитывал, сколько же декокта необходимо. Некоторые из ребят решили позвать в помощь своих друзей.

В результате, в одной из лабораторий Школы, ключ от которой Клайд раздобыл через Наставника, собралась толпа человек в пятьдесят. Никто не галдел, все соблюдали тишину – не столько из благоговения перед своими колдующими товарищами, сколько из нежелания попасться за этим занятием. Один за другим добровольцы позволяли магам протыкать себе руки полой иглой. Эмми тоже была среди них. Клайд сам проделал с ней эту операцию, и ему все казалось, что он делает все недостаточно бережно. Однако сестра не издала ни звука и даже попыталась усмехнуться.

Склянки с голубовато отсвечивающим декоктом выстраивались на столах. Радор распределял пары ребят для обработки местности. Карта, расчерченная на квадраты, была испещрена значками и цифрами. Приходилось учитывать, что любая из двоек может обнаружить на своем пути свежие побеги чернолиста, и тогда им понадобится больше декокта.

Три дня продолжалась деятельность ребят под руководством Клайда. Он сам старался успеть повсюду – проверить маршруты двоек, растоптать засохший и потерявший дурманящие свойства куст, проследить, чтобы никто из учеников не напутал с заклинаниями. Пару раз уже приходилось делать срочную уборку в лаборатории, когда кто-то перепутывал слова или жесты. Жидкость в сосудах от этого становилась не прозрачной, а мутной, вскипала, взрывалась или превращалась в отвратительную зеленую пену, заливавшую весь стол. Обиднее всего в таких случаях была потеря драгоценных капель крови.

Наконец последняя двойка доложила о завершении операции. Клайд, переполненный сомнениями, оглядывал лица своих помощников. Никто не знал, радоваться ли им. Действительно ли патрули перестанут обнаруживать полуживых учеников в потаенных местечках Острова, или старый ученый ошибся? Почти все присутствующие носили повязки на обеих руках, скрывающие синяки и точки от проколов. Может ли это все оказаться напрасным? Наверное, только Эмми смотрела на брата с радостной уверенностью. Прочие отводили глаза.

В этот миг один из курсантов вбежал в лабораторию с выпученными глазами.

– Чернолист! – воскликнул он, задыхаясь. – Прямо в Школе! Во дворе!

– Я идиот! – взревел Радор. – Я забыл включить Школу в расчеты. Школу и казармы!

– Бегом! – скомандовал Клайд. – Три двойки в Зал Тренировок. Возьмите по два флакона, обработайте все! Остальные в Школу! Не забудьте декокт! – и сам первым выскочил из комнаты с флаконом в руках.

Похоже, их затея удалась! Чернолист, до сих пор прораставший только в самых укромных и темных уголках, не нашел другого места для своих побегов, кроме широкого школьного двора. Значит, если закрыть и эту прореху в их обороне, Остров будет очищен полностью.

Клайд вбежал во двор Школы и обнаружил там Каону, не на жизнь, а на смерть дерущуюся с кем-то из учеников.

– Уйди, ненормальный, уйди! – кричала девочка, пытаясь пнуть противника под коленку. Вокруг уже собралась порядочная толпа младших учеников. Кто-то болел за парнишку, кто-то за Каону. За спиной дерущихся из пыльной утоптанной земли буквально на глазах вытягивал новые и новые побеги темно-серый, отблескивающий металлом, колючий кустик.

Клайд решил, что ввязываться в драку сейчас нерационально. К тому же к Каоне на помощь уже мчалась Эмми, размахивая какой-то веревкой. Маг шагнул к кустику и решительно занес над ним флакон с декоктом. Тугая пробка никак не открывалась.

– Чего это вы лезете! – гнусаво возмутился какой-то парень с прыщавой физиономией. – Не трогайте наш куст! Он денег стоит!

И одним неожиданным движением он выбил флакон из рук мага. Стекляшка прочертила в воздухе голубую дугу и взорвалась об стену, как маленький огненный шар.

«Так, на стене тут чернолист точно никогда не вырастет!» – мысленно усмехнулся Клайд. Он обернулся, чтобы взять новый флакон у кого-нибудь из своего отряда, но обнаружил странную картину: в воротах Школы плотной стеной стояли старшие ученики – десятка два. Они сцепились руками и не позволяли никому проникнуть на школьный двор.

– Вы что, офонарели? – снова подскочил к Клайду прыщавый. – Вы знаете, сколько эти листики стоят? За них чистым золотом платят! Мы сейчас обдерем куст, а после делайте что угодно, – и он протянул руку к зловещим листьям.

Клайд осознавал, что наглецу от силы 14 лет. Что, не смотря на высокий рост, тот не отличается атлетическим телосложением. Но в это время за спиной прыщавого дерущийся с Каоной парень достал из сапожка кинжал, и действовать пришлось очень быстро. И жестко. Клайд пнул прыщавого, как его учил на привалах Аннарин – одной ногой в колено, второй в живот, почти без перерыва. А упавшего на колени задиру отправил в нокаут прямым гномским ударом в подбородок. Рука заныла с непривычки – все-таки костлявый недоучка был тверже, чем набитый землей мешок, на котором маг тренировался.

Обернувшись к Каоне, он успел подхватить падающую девочку. Судорожно прижатые к животу ладошки и ярко-алый цвет расплывающейся по робе крови сказали ему яснее ясного, что он опоздал. Эмми уже заканчивала связывать малолетнего убийцу. Тот скалился и выкрикивал ругательства, покуда твердый кулачок в латной перчалке не вколотил их ему обратно в глотку вместе с десятком зубов. «Даже обидно, что после выморока этот мозгляк будет как новенький!» – зло подумал Клайд, опуская Каону возле самого чернолиста. Никто из школьников не решался больше нападать, хотя толпа у ворот все еще не давала друзьям прорваться к Клайду.

– Используй мою кровь! – прошептала Каона, не открывая глаз. – Не теряй времени. Вдруг еще... вырастут... – у нее на губах лопнул кровавый пузырь.

– Тебе нельзя, ты маленькая... – начал было Клайд и тут же заметил еще три острых побега, взрывающих землю возле куста. Толпа учеников загомонила в предвкушении. Нужно было что-то делать очень быстро.

– Давай! – Клайд подставил под рану Каоны свою походную чашку. Светлая кровь быстро заполнила ее. Девочка снова попыталась зажать рану, но ее пальцы слабели.

– Подержи... – Клайд осторожно передал Каону на руки Эмми. Пассы и слова приходили сами собой, словно не он творил их, а последняя воля умирающей. Какая разница, что это только выморок? И боль, и кровь, и угасающее сознание – все это происходило сейчас по-настоящему.

Декокт засветился в закопченой кружке голубоватым светом. Клайд не стал осторожничать – он окунул пальцы в жидкость и несколько раз щедро окропил ненавистные растения. Раздалось шипение, и чернолист начал скручиваться, будто его пожирал невидимый огонь. Эмми со всхлипом опустила Каону на землю – девочка уже была на полпути к знакомой всем ученикам охапке соломы в деревне.

В эту минуту отряд прорвался во двор. Разбрызгивая декокт, разозленные патрульные не забывали отвесить пинка самым рьяным из жаждавших легкой наживы. Ропот усиливался. Ученики явно не желали признавать себя осчастливленными. У некоторых в руках заблестели кинжалы или засветились магические посохи.

– Вы что делаете! – крикнул Радор в толпу. – Это же отрава похуже яда! От нее с ума сходят!

– Себе забрать хотели, да? Все денежки заграбастать? – вопил откуда-то из-за спин приятелей прыщавый обормот.

Его приятель с полыхающей красным аурой осторожно пробирался к выходу. Но магическую куклу-стражника, установленную когда-то давно у дверей в дормиторий, его раскаянье и страх не интересовали. Алебарда вхметнулась вверх – и на землю упал безжизненный куль. Убийца отправился догонять свою жертву.

– Никто с ума не сходит. Вон, Сарелан наелся – и валяется на солнышке! – ткнул в невысокую привратную башенку прыщавый. Там и в самом деле виднелся лежащий парнишка.

– Да, что вы нас дурите!

– Сарелан жрет каждый день, а нам не дает!

– Мы тоже хотим!

– Говорят забористей вина штука!

– Чем вы тут набрызгали? А ну убирайте!

–
Смотрите, у Сарелана очередной глюк! – голоса учеников раздавались со всех сторон. Но пьяная походка Сарелана привлекла внимание всех во дворе. Парень с кудрявыми темными волосами, нелепо качаясь, прошелся по площадке башни, ощупывая воздух. В его руках крутился белый шар Удара Ветра. Заклинание с ревом сорвалось с пальцев и унеслось за стену.

Толпа захохотала было, но тут же испуганно стихла. Прямо из низких облаков на ничего не замечающего Сарелана пикировал боевой дракон.

– А-а-а!!! – завопил кто-то и все, как по команде, упали на землю. Только несколько старших учеников попытались использовать магию, да кто-то из патрульных-курсантов натягивал лук. Но дракон обратил на них не больше внимания, чем на комариные укусы. Он подхватил несчастного Сарелана когтями и исчез так же стремительно, как и появился.

Во дворе магической Школы воцарилась мертвая тишина. Кто сидел на земле, кто стоял, но лица у всех были одинаково потрясенные.

– Ну что? – раздался от ворот мелодичный женский голос. – Кто-нибудь еще желает побаловаться чернолистом и прокатиться на драконе? А ну, марш по спальням! – и неизвестная волшебница топнула ногой. Ученики, не оборачиваясь, начали поспешно втягиваться в здание.

– Пойдем? – Клайд протянул руку Эмми. – Я думаю, мне пора попрощаться с Лайонелем, с Наставником и библиотекарем. Пора отправляться на материк, разыскивать моих друзей.

– А... – опустила глаза девушка. – Счастливой дороги тебе!

– Сколько тебе нужно времени на сборы? – спросил у нее Клайд, внутренне напрягшись. Сестричка могла вспылить похлеще целой толпы одуревших школяров.

– Н-ну... – она задумалась на пару секунд. – Я уверена, что за час управлюсь.

– Хорошо, – кивнул Клайд. – Встретимся возле Хранителя Врат.

– Ты... мы отправимся Вратами? – Эмми вытаращила на него глаза и даже отступила на шаг.

– Ну, если ты предпочитаешь корабль... – неуверенно сказал маг, немного удивленный такой реакцией. Но Эмми только с восторгом обняла его и бросилась по направлению к Залу Тренировок.

– Уезжаете... – утвердительно сказад Радор, подходя к магу.

– Да, парень. Остаешься тут за старшего. А то что-то наша Школа в последнее время превращается в какую-то помойку.

– Я боюсь, – вздохнул тот, – что скоро придется открывать другую Школу. Ты не заметил? Все больше учеников магов с самого мига открытия их таланта уже имеют природную склонность к Тьме или Свету. Раньше так ведь не было?

– Нет, – покрутил головой Клайд. – Ученики уж точно не имели никаких склонностей, и свой путь маг выбирал уже взрослым.

– Вот я и говорю – все изменилось, – вздохнул еще раз Радор.

– Ну, я думаю ты... вы с этим справитесь, – похлопал его по плечу Клайд, оглядев подошедших патрульных.

Прощание было кратким. Никто не говорил громких слов, но выражение их лиц говорило о многом. Какая бы случайность ни занесла мага сюда, он прожил эти недели не напрасно.

Последней к нему подошла волшебница, так решительно разогнавшая толпу после исчезновения дракона. Клайд первый раз в жизни видел ее, хотя что-то знакомое сквозило в обращенном к нему лице. Она была очень красива, и, видимо, на пару лет постарше мага. Ее роба выглядела недорогой, но Клайд уже помнил, что такое впечатление может быть ошибочным. Кто она? Новая преподавательница? Сестра кого-то из патрульных? Она очень похожа на... на...

– Благодарю вас! – вежливо склонился перед ней маг. – Вы... произвели на них впечатление, леди!

– Скорее, дракон, – печально кивнула женщина. – Так я и думала... – добавила она совсем тихо.

– Что? – переспросил Клайд.

– Ты так и не узнал меня, – глаза красавицы наполнились слезами. – Никто не узнает меня! Как я буду теперь учиться!

– Каона? – изумился Клайд, услышав знакомые детские интонации во взрослом мелодичном голосе. – О, боги, малышка, я же говорил, что не нужно! – страшное раскаянье охватило его. Эта девчушка, всего-то лет десяти от роду, выглядела теперь как двадцатилетняя женщина. И, как бы красива она ни была, Клайд понимал охватившее ее смятение.

– Послушай, Каона! Я беру с собой мою сестру, Эмми. И если ты хочешь, я могу взять тебя тоже.

– Хм... – вскинула на него пронзительно-синие глаза девочка-женщина. – А при чем тут твоя сестра, скажи на милость?

– Ну... ведь не принято... Ты такая красивая... чтобы ты одна со мной... – страшно смутился Клайд. Как пояснить ребенку, что на нее теперь распространяются нормы взрослой морали? Еще сегодня утром Клайд не смутился бы ни на миг, обнаружив уснувшую возле себя малышку. А теперь...

– Ну, хорошо хоть ты считаешь это красивым, – Каона, фыркнув, ткнула в свои округлые бедра. – Мне так это показалось просто жирным!

Клайд был поражен. Этот ребенок не осознавал свой женственности и красоты, принимая увеличившиеся размеры тела за обузу, за что-то лишнее. Маг начинал осознавать, что на него ложится гораздо большая ответственность, чем он ожидал. «Надеюсь, Эмми мне поможет!» – панически подумал он. Но когда в переулке возле Хранителя Врат две девушки уставились друг на друга с холодной вежливостью, маг мысленно взвыл.

[Скиф]

Ждем продолжения с нетерпением.

[Vendi]

Ура А то я уж подумала, что никто тему не читает и вся обзавидовалась Бибигону
Пошла на сайт, смотреть новую главу. Если уже есть - выложу.

Нету еще... Ждем

Сообщение отредактировал Vendi: 04 октября 2006 - 12:02

[Lone]

Ждем

[Скиф]

Не дадим теме пропасть в безвестности.

[Vendi]

Конечно, не дадим!

Глава 47. Две дороги.

Лемвен оглянулась на брата. Тот был занят разговором с гномом-торговцем, предлагавшим редкостный меч за редкостную же цену. Тиэрон крутил клинок в воздухе, рассматривал отделку рукояти, пробовал заточку ногтем, выражая при этом такие перепады от восторга к сомнению, что бывалый гном уже давно взбудораженно переминался перед таким перспективным покупателем, забыв про свое обычное деланное безразличие. Леми фыркнула. Гном был довольно молод и вряд ли сталкивался когда-либо с темным эльфом-торговцем, натасканным с детства опытным караванщиком-гномом, купцом-человеком и родным отцом, превосходившим в искусстве купить или продать обоих компаньонов. Если бы Тири действительно собирался торговаться с гномом за его товар, меч мог бы вскоре достаться ему за пол-цены. Но брат просто развлекался. Тем не менее, им нужно было поторапливаться. Мастера не будут ждать в Гильдии весь день.

Лемвен сделала брату отчаянный жест, стараясь не толкнуть никого из прохожих. Почему-то в городах она все время нарывалась на любителей дуэлей, недовольных длиной ее мечей, ног или рук. Вот и теперь какой-то орк, набычившись, рассматривал девушку весьма недружелюбно. Потянув Тиэрона за рукав, Леми поторопилась проскользнуть в прохладный полумрак Гильдии своего народа.

Отделка стен, темный вьющийся узор повсюду, приглушенный свет, стрельчатые она и колонны из черного камня должны были вызывать у каждого темного эльфа ощущение родства. Это был кусочек их подземного Города, их обособленного мира, пренесенный в сердце человеческого города.

Но у молодых караванщиков, впервые побывавших в обширном подземелье своей прародины во вполне сознательном возрасте, это помещение вызывало только желание облегченно перевести дух после жары и сутолоки торговых улочек, ведущих к главной площади Глудио. Тиэрон незаметно оттер ладонью капли пота, стекавшие по шее и огляделся. Мастера Гильдии смотрели на вошедших выжидательно. Конечно, праздные зеваки порой тоже заходили в распахнутые двери, стремясь просто поглазеть на темных эльфов, но эти двое выглядели весьма целеустремленными.

– Я слушаю вас, родичи! – обратился к ним эльф средних лет, листавший какой-то тяжелый том.

– Мы с сестрой хотели бы обучиться воинскому искусству... у настоящих мастеров! – решительно заявил Тиэрон. Лемвен, оробев, кивнула.

– Пусть сестра твоя сама говорит за себя, потому что ваши пути – это не один путь, и ваши судьбы – не одна судьба, – непонятно отозвалась из глубокого кресла эльфийка в черно-золотом одеянии.

– Мы... я хочу быть воином, достойным нашего рода! – ответила ей Лемвен, вскидывая голову. Эльфийка переглянулась с главой Гильдии.

– Что это случилось с Тобом? – растягивая слова произнесла она. – Старик совсем потерял чутье? Эти дети не похожи на будуших рыцарей нашего Храма.

– Нет, конечно нет! – буквально отмахнулся от нее глава Гильдии. – Я думаю, их интересует... скорее практика, чем духовные поиски.

– Мы не собираемся быть рыцарями! – решил вставить словечко Тиэрон. – Мы просто хотим научиться защищаться и как следует защищать свое добро.

– Обратитесь к Трискеллу, – эльф почти равнодушно указал на дверь изящным ножичком для разрезания бумаги.

– Если он уже вернулся со своих... деловых встреч, – усмехнулась эльфийка, закидывая ногу на ногу. Она выглядела более дружелюбной, и Лемвен решилась спросить ее:

– А какому виду воинского искусства обучает почтенный мастер Трискелл?

– Искусства? – эльфийка вскинула брови. – Я бы не называла это занятие искусством. Он учит убивать. Просто убивать, вот и все. Но в этом деле он действительно мастер, – она тихонько рассмеялась. – Хотете податься в наемники, ребята?

– Нет! – вскинул голову Тиэрон. – Мы хотим защищать наше добро вместо отца, который больше не может этого делать.

– М-м... как интересно! – эльфийка сдвинулася на самый краешек кресла и наклонилась к юноше. – С кем-то их наших родичей случилось несчастье, а мы в Гильдии не знаем этого?

– Да, – мрачно ответил Тири. – На нас напали, и отец стал инвалидом...

– На вас напали, – эльфийка зажмурилась на секунду. Тири показалось, что она поражена его рассказом, и ее внимание несказанно льстило ему. Но Леми этот жест больше напомнил огромную ящерицу, караулящую глупую муху в темной листве. Она дернула брата за рукав и закончила за него рассказ неожиданной ложью:

– Да, наш отец – известный торговец шерстью. Он лично почти не покидал пределов Гирана, ведя все переговоры с поставщиками в нашей лавке, но тут подвернулся очень выгодный заказ возле Охотничьего поселения. Вместе с двумя помощниками он отправился туда – и вернулся лишь с одним из них и... без руки. Вот и все.

– А... шерсть... – эльфийка откинулась обратно на спинку кресла, на глазах теряя интерес к близнецам. – Так вы не из сгоревшего каравана...

Брат и сестра переглянулись. Происходящее начинало тревожить их все сильнее.

– Какой-то караван сгорел? – прикинулся дурачком Тири.

– Да, не так давно, в Южных пустошах... – эльфийка махнула изящной ладошкой, будто отпуская молодых сородичей. – Кажется, у них там вспыхнули магические заряды...

На улице возле Гильдии Тири и Леми только обменялись выразительными взглядами, не произнося ни слова. Хорошо, что Аннарин не смог проводить их сегодня до города! В переулке возле Гильдии было пусто.

– Нужно как можно скорее найти этого Трискелла! – громко сказал Тири. – Я хотел бы уметь защищаться получше, раз в мире творятся такие дела!

– О, не думай, братец, что я собираюсь вышивать бисером, покуда ты охраняешь товары! – огрызнулась Леми. – Но ты сам видишь, никого тут нету. Где мы можем поискать его?

– Мне кажется, проще ждать здесь, – потер подбородок с остатками приклеенных волос Тири. – Иначе мы можем сто раз разминуться с ним и бродить тут бесконечно.

– У меня болит голова от этого гама, – добавила Леми вполголоса. Ей было тревожно, и не только подозрительные расспросы эльфийки являлись тому причиной. Что-то непривычное происходило в душе девушки, и она никак не могла осознать, что.

Неожиданно сзади им на плечи легли две твердые, цепкие ладони. Прежде чем близнецы успели вывернуться или хотя бы коснуться оружия, их клинки уже со звоном покатились по мостовой, а правая ладонь Тири и левая Лемвен оказались вместе зажаты в кулаке жилистого темного эльфа со скуластым, непроницаемым лицом. Близнецам не было больно, они могли шевелить ногами, свободными руками, но малейший поворот кулака неизвестного грозил повергнуть их на колени и взвыть от боли. Это они ощущали, как волк ощущает зубья стального ошейника.

– Итак, вы искали меня, не так ли? – спросил их эльф, кося глазами то за угол переулка, то на дверь Гильдии.

– Если вы Трискелл... – прохрипел Тири, как раз попытавшийся выкрутить свою ладонь из захвата. Движение двух пальцев незнакомца заставило его с шипением выпрямиться и замереть.

– Я-то Трискелл, а вот вы... не ошиблись ли вы адресом? – продолжал спрашивать эльф, по-прежнему не глядя на близнецов.

– Нас отправил к вам Тоб... – чуть не плача от унижения, проговорила Лемвен. Хватка неожиданно ослабла и близнецы смогли растереть свои онемевшие ладони. Эльф весьма непринужденно поднял и осмотрел их оружие, потом протянул клинки владельцам.

– Давайте немного прогуляемся, – предложил он и двинулся, не оглядываясь, в узкие переулки Глудио.

Тиэрон потащился за ним, невольно озираясь, а Лемвен сердито поправила на ходу прическу. Трискелл остановился у низкой двери, покрашенной неприметной коричневой краской. Еле уловимое движение его руки возле притолоки означало, что на двери была какая-то магическая защита. Затем эльф достал из кармана обычный ключ и отпер дверь. За ней тянулся низкий и темный коридор, ведущий к еле тлеющему очагу в комнате. Трискелл пропустил близнецов вперед и запер за ними дверь.

– Ну вот что! – сказал он, устраиваясь на жестком стуле у очага. – Мне уже очевидно, что с моими... коллегами по Гильдии вы не нашли общего языка. Решили показать им характер? Думаете, что я научу вас драться, и вы все-таки пробьетесь в рыцари?

– Да не собирались мы ни в какие рыцари! – возмутилась Лемвен. – Мы торговцы, понимаете? Нам нужно защищаться. Себя защищать, родителей, работников... – она слегка запнулась, вспомнив, что Аннарин по-прежнему является их работником. Тиэрон сдержано кивнул:

– Мы вовсе не не пыталсь попасть в гвардию Храма. Нам нужнее простое воинское искусство...

– Ха! – Трискелл хлопнул себя по коленям. – По-вашему, я обучаю вышибал для лавок и трактиров? Учу давать сдачи задирам? Быть может, даю советы по охране складов?

– Нет, уверена, что Вы занимаетесь чем-то совершенно иным, – процедила Лемвен сквозь зубы. – Видимо, мы напрасно тратим время. Простите нас, нам нужно идти, – она решительно развернулась, ожидая, что хозяин отопрет дверь и выпустит их.

Но Трискелл внимательно рассматривал ее. Потом кивнул сам себе и спросил:

– Итак, вас отправил ко мне Тоб. Кто из вас ходил к старику за советом?

– Я, – удивленно вскинул на него глаза Тиэрон. – А что?

– Ты ходил один, так? – уточнил Трискелл.

– Ну да, – пожал плечами эльф. – Лемвен ждала меня возле Хранителя Врат.

– Замечательно. И когда вы были в Гильдии, ни Глава, ни милая леди Дорэквет не выразили желания побеседовать с кем-либо одним из вас отдельно?

– Не заметила этого, – отрезала Лемвен. – Скорее, они торопились избавиться от нас. А что?

– А то, девочка, что я не учу бойцов, носящих блестящие доспехи. Мои ученики двгаются бесшумно, сражаются в темноте и не гонятся за славой. Но если вам есть за что мстить... если вы хотите научиться спать в пол-глаза, слышать лучше зверя, различать следы, читать по чужим лицам и даже спинам, то я могу предоставить вам возможность доказать, что вы мне подходите.

– Так вы... знаменитый учитель «Призрачного братства»? – изумился Тиэрон. Легендарное тайное сообщество наемных убийц, конечно, не стало бы набирать учеников среди первых попавшихся торговцев. Это или глупая шутка, или... Лемвен покосилась на брата. Оба сильно побледнели.

– Да не пугайтесь вы так! – расхохотался Трискелл. – Мы не жарим новичков на ужин! Подумайте сами, из скольких учеников, проходящих Испытание, выходят настоящие воины-призраки, услугами которых пользуются сильные мира сего – или никто не пользуется, если они сами не пожелают. Большинство моих учеников, ищущих, как и вы, только новых приемов и ухваток, остаются всего лишь охранниками или наемниками в чьем-то клане.

Так что я не открываю вам никаких страшных тайн и не собираюсь вербовать случайно встреченных детей в наше общество. Вам еще предстоит как следует отличиться, прежде чем я покажу вам хоть один прием.

– Мы готовы! – твердо ответил Тиэрон. Лемвен промолчала. Сомнения, овладевшие ею возле Гильдии темных эльфов, поднялись в ее душе с новой силой. Девушка отвела взгляд от Трискелла и начала водить пальцем по затейливому узору на двери.

Ей часто снился бой – отчаянный и тяжелый, в сравнении с которым драка возле пылающего каравана – просто детская забава. И Аннарин, в первых рядах рубящий врагов. И она... с кинжалом в руке, пробирающаяся по кустам вдалеке от него. Целящаяся из лука в толпу... промахивающаяся... Черное древко, торчащее из знакомого плеча... Бессильные на расстоянии заклинания защиты и исцеления озаряют сырой воздух мерцанием... но не дотягиваются до бойцов в гуще схватки...

Лемвен тряхнула головой. Тиэрон с удивлением смотрел не нее. Она прослушала весь его разговор с Трискеллом, и теперь пыталсь изобразить невозмутимость.

– Мы идем? – спросила она, делая независимый вид.

– Да, нам нужно на Север, – кивнул Тиэрон, убирая в сумку письмо, полученное от мастера. А Трискелл неожиданно добавил:

– Поговори с Аркеной, девочка. Она может тебе помочь!

– Благодарю... – неловко отозвалась Лемвен. Ни она, ни Тиэрон не обратили внимания, что Трискелл не дал им второго письма.

Знакомая дорога на Север не представляла особой опасности. Ради интереса Тиэрон предложил срезать путь через Заброшенные Лагеря. Псоголовые твари, водившиеся там, не отличались особым рвением, чтобы гоняться за двумя путниками. Но им не удалось воспользоваться короткой тропой.

Едва лишь близнецы взобрались на взгорок у дороги, они обнаружили, что внизу, среди дырявых шатров, буйствует какой-то тип с багровой аурой. Охотники-одиночки спасались бегством от психа.

Тиэрон потянул Лемвен за руку, отступая за полукруг стоячих камней, окружавших когда-то неведомый алтарь. Псих пока что не заметил близнецов, круша на своем пути бестолковых монстров. Тири собирался незаметно вернуться на дорогу, но в этот миг следом за ними из кустов выскользнул воин в темном доспехе и шлеме с опущеным забралом. Он растеряно озирался, высматривая кого-то. Не заметив укрывшихся за камнями Тири и Леми, незнакомец подошел к краю пригорка и всмотрелся в лабиринт шатров и заборчиков. Псих выскочил из-за покосившейся изгороди прямо перед ним и ринулся в драку. Боец отбивался умело, но силы были явно неравные. Псих яростно напирал. Мотались его нечесаные космы, дикий взгляд сверкал на бледном лице. Хриплое дыхание и резкие вскрики на каждом выпаде ясно доносились до близнецов.

Тиэрон раз-другой дернул сестру за рукав, призывая уйти из этого места, пока победитель в схватке не заинтересовался ими обоими. Но Леми уставилась на психа широко раскрытыми глазами. Она будто видела что-то недоступное брату.

Наконец, дерущиеся скатились с края взгорка вниз, и Тири удалось утащить Лемвен оттуда. Всю дорогу до Глудина она озиралась назад, но на ее лице не было страха, только задумчивость. Тиэрон предположил, что незнакомец в шлеме был из числа будущих рыцарей Шилен и преследовал их по приказу мастеров Гильдии темных эльфов, отказавших им в обучении, но сестра только пожала плечами.

– Какая разница? – непонятно отозвалась она.

До Обрядового Алтаря они добрались уже в сумерках. Мелкие монстры в этих краях их не трогали, а перспектива заночевать в чистом поле не пугала опытных путешественников. Лемвен даже предложила отложить поиски Аркены на утро, но Тиэрон только отмахнулся:

– Раз уж мы тут, давай отдадим ей письмо! Наверняка, она направит нас к кому-нибудь еще, или даст задание. Вот это-то задание мы можем и отложить немного...

Они нерешительно приблизились к мрачному жертвеннику. Когда-то тут прерывались жизни разумных во славу Шилен, в том числе и темных эльфов, идущих на это добровольно. Тяжелый, насыщенный испарениями ближайших болот воздух отдавал кисловатым привкусом металла на языке. Невольно хотелось разговаривать шепотом.

– Где она, твоя Аркена? – озираясь, спросила Лемвен.

– Сейчас появится, – хладнокровно ответил Тиэрон, крутя в руке письмо Трискелла.

– Откуда вам известно мое имя? – раздался у них за спиной глубокий, мелодичный голос. Близнецы в изумлении уставились на окруженный голубыми искрами силуэт колдуньи – было очевидно, что она использовала какую-то магию перемещения, но они до сих пор не слышали о подобных заклинаниях или амулетах.

– Нас отправил к вам мастер Трискелл, – почтительно кивнул ей Тири, протягивая письмо. Лемвен только присела в неловком подобии реверанса, не отрывая глаз от лица колдуньи. Эта гладкая кожа, эти невероятно шелковистые волосы, убранные в причудливую прическу, эти нежные завитки на шее – все говорило о юности Аркены, неподдельной свежести, созданной не магией, а природой. Но глаза колдуньи... темные, как два омута, они говорили или об огромном опыте, или о тяжелых испытаниях, перенесенных девушкой. Лемвен невольно оглянулась – настолько настороженной выглядела Аркена.

– Триск пишет... – задумчиво произнесла колдунья, – что вы можете помочь мне. Это действительно так?

– Совершенно верно, – снова кивнут Тиэрон.

– Для этого мы сюда и прибыли, – немного заносчиво подтвердила Лемвен.

– А-а, – Аркена усмехнулась, – постигаете Трискелову науку? Что ж, мне нужна помощь в таком деле, которое в полной мере может подтвердить вашу готовность к обучению. Вы действительно согласны на это испытание?

– Да! – дружно ответили близнецы, не чувствуя больше ни сонливости, ни желания отложить испытание на утро.

– Что ж... – Аркена покачала головой. – Эта история должна оставаться тайной, понимаете? Я просила Трискелла о помощи, но больше ни одна душа не знает о моей промашке.

– Промашке? – подняла брови Лемвен. Ей не понравилось это слово.

– Я путешествовала далеко на север Адена с поручением от нашего тетрарха, когда банда гнусных разбойников напала на меня. Полагая, что это простые грабители, я самоуверенно вступила с ними в бой. Но это нападение было только отвлекающим маневром. Пока воины подставлялись под мои магические удары, несколько воришек срезали переметные сумы с моего ездового дракона и скрылись с ними в чащобе. Эту банду явно кто-то подослал. С тех пор я опасаюсь возвращаться в святилище. Думаю, что гнев тетрарха будет ужасен! – Аркена невольно вздрогнула, и ее красивое лицо на миг утратило невозмутимость.

– Они украли что-то ценное? – удивленно спросил Тиэрон. Неужели, этой колдунье просто нужны деньги?

– Я скажу, – Аркена понуро рассматривала подол своего ритуального одеяния, состоящего из богато расшитых полос тяжелого темного шелка. – Они похитили у меня Слезы Шилен, которые я везла в новое святилище в долине Четырех Склепов, – и колдунья вскинула глаза на близнецов. – Теперь вы знаете мою тайну и вы дали слово помочь мне!

– Да... – нерешительно отозвался Тиэрон. – Мы согласны помочь, но что это еще за Слезы Шилен?

– Что вы за темные эльфы, если не знаете этого? – изумилась колдунья. – Каждые тридцать лет солнечный цикл заканчивается и начинается заново. В эти дни наши жрецы приносят жертвы Богине, прося ее об изобилии и процветании для нашего народа. В ответ на их усердные моления на колоннах подземного святилища появляются красные капли, похожие на необычную росу. Жрецы называют их «Слезы Шилен», и бережно собирают в специальные фиалы. Когда ткачи окунают в эту жидкость свои нити, те становятся черными, и ткань приобретает мистические свойства. Эту ткань используют жрецы, волшебники, знатные вельможи нашей расы. Наша судьба завязана на ее существование.

– Мы всего лишь торговцы... шерстью... – виновато молвил Тиэрон. – Мы родились вдали от родины предков и редко бывали тут. Нам неизвестны премудрости жрецов и традиции знати.

– Но вы тоже носите одежду со знаком благословения Богини. – Аркена указала рукой на темные нити, вплетенные в пояса и плащи близнецов. Те с изумлением ощупали отделку ткани. Сколько они себя помнили, мать всегда выбирала для них одежду с таким узором, и они сами привыкли покупать подобную. Но о мистических свойствах этой ткани они слышали впервые.

– А что может случиться, если реликвия не будет возвращена вовремя? – поинтересовалась Лемвен.

– Но этого... не должно быть! – голос Аркены сорвался и задрожал. – В летописях упоминаются подобные случаи, Неисчислимые бедствия обрушивались тогда на наш народ, и требовались годы молитв и жертвоприношений, чтобы Богиня явила нам милость вновь.

– Что же происходило? – общие слова не удовлетворили Лемвен.

– Ох... – Аркена помотала головой. – Младенцы, рожденные в эти годы не могли стать ни жрецами, ни магами – они не обладали никакими способностями, к тому же часто болели и умирали. Женщины начинали стремительно стареть, так что потом, когда прощение было получено, многие эльфийки выглядели до конца своих дней, как человеческие старухи, и никакая магия не помогала им. А наши мужчины теряли интерес к жизни. Вялые и безразличные, они покидали наш город и рассеивались по материку, ведя жизнь не воинов, а крестьян или ремесленников. Неудачливых крестьян и неумелых ремесленников...

– Так вот откуда взялась сказка о короле-сапожнике! – воскликнула Леми, и тут же зажала рот ладошкой, боясь оскорбить колдунью. Но Аркена только кивнула:

– Да, эта сказка родилась из реальной истории. В темные годы сам король покинул свой трон и поселился в деревушке у лесного тракта, пытаясь тачать нехитрую обувь. Никем не узнанный, он прожил там почти пятьдесят лет, и только когда проезжий жрец догадался накинуть ему на плечи плащ, расшитый нитями, вновь полученными после обрядов, король вспомнил себя и вернулся к нашему народу.

– Это был последний король? – уточнил Тиэрон.

– Нет, это был его прадед, – охотно пояснила Аркена.

– Итак, фиал похищен, но он совершенно бесполезен для похитителей, потому что этот артефакт важен только для существ нашей крови? – задумчиво подвела итоги Леми. – Может быть, они собираются запросить за него выкуп?

– Я тоже так думала, – покачала головой Аркена. – Но прошли недели, а от разбойников не было ни слуху, ни духу. Скорее всего, кто-то желает ослабить наш народ в эти непростые годы.

– Ну а как хоть выглядели эти разбойники? – уточнил Тиэрон.

– Обыкновенная банда наемников-монстров. Большинство из них были низшими орками, тупыми и плохо вооруженными. Но воришки, умыкнувшие реликвию, похожи на очень темнокожих гоблинов. Мелкие и юркие, очень быстро бегают. – Аркена потерла лоб. – Я пожаловалась городской страже. Их капитан, Ликан, обещал мне вызнать все об этой банде. Время от времени стражники выслеживают подобные шайки вместе с воинами какого-нибудь клана, и уничтожают их. Однако, поскольку я не могла разболтать человеку о похищенной святыне, он не в курсе, что они ограбили меня. Найдите его и разузнайте, где искать грабителей. А заодно постарайтесь выяснить, не находил ли кто-нибудь из его подчиненных необычный фиал из синего хрусталя. Но не проболтайтесь! – колдунья предостерегающе вскинула руку.

– Мы не дети малые! – возмутилась Лемвен. – Наболтаем ему такого, что он нам все расскажет, а потом будет уверен, что мы просто узнавали дорогу на Глудио!

– Ну-ну, – усмехнулась Аркена, внимательно приглядываясь к девушке. – Я вижу, тебе не просто решиться, а?

Лемвен посмотрела на ведунью с вызовом:

– С какой стати... – начала было она, но Аркена прервала ее решительным жестом.

– Твой брат может отправляться, – сказала он властно. – Он подождет тебя у перекрестка. А мне нужно сказать тебе пару слов.

Тиэрон пожал плечами и ободряюще подмигнул Лемвен. Его ничуть не интересовали женские разговоры. Пройти испытание, научиться новым приемам – вот что занимало его в данный момент. Он снова и снова со стыдом вспоминал, как меч Торионела снес его в сторону, как соломенное чучело во время тренировки.

Лемвен смотрела на ведьму исподлобья. Ей не нравились эти намеки, которые так тягостно бередили ее глубинные сомнения. Но Аркена неожиданно отвернулась от девушки и окликнула негромко:

– Арика! Сестра! Подойди ко мне!

Из темноты выступила другая колдунья, очень похожая на Аркену.

– Неужели ты обнаружила нечто необычное в этой глуши? – насмешливо спросила она Аркену со снисходительностью старшей сестры, которую Лемвен узнала безошибочно, словно отражение в зеркале. У девушки даже невольно дрогнули губы в сдержанной улыбке. Аркена выглядела сейчас как Тири, когда он пойман на какой-то ошибке.

– Я не уверена, – произнесла младшая колдунья. – Но ты посмотри на нее! – и она указала на Лемвен жестов, в котором сочетались превосходство и удивление.

– Хм! – Арика подошла вплотную к девушке и приподняла ее голову за подбородок. Вблизи она оказалась почти на полголовы выше Леми и своей сестры. – Да, кажется ты не ошиблась на этот раз! – она медленно кивнула, вглядываясь в глаза эльфийки.

Лемвен недовольным жестом высвободилась и отступила на шаг.

– Итак, эта малышка хочет стать ассасином и по-прежнему играть со своим братом в общие игрушки? – не спросила, а словно записала в воздухе Арика.

– Воинское искусство – не игрушки! – топнула ногой Лемвен. – И я владею мечами не хуже Тири!

– Пока не хуже, пока! – покачала головой Арика. – Поверь мне, здесь, у этого алтаря, ваши пути расходятся. И если ты не последуешь своим путем, многие судьбы будут исковерканы.

– Так это ее имя вписано в книгу Гармиэли? – прошептала Аркена, округлив глаза. Сейчас как никогда было видно, как она еще молода.

– И в книгу Андариэли тоже, – кивнула Арика. Потом обратилась к Лемвен как можно мягче, но непреклонно, словно королева:

– Тебе необходимо учиться магии, малышка. Зерно, помещенное в тебя Богиней, должно вырасти в прекраснейший цветок, в побег, сплетающий множество судеб. Мечи – это прекрасно, но твой дар – исцеление и плетение заклинаний. Отправляйся в Глудио и отыщи там целительницу Идру...

– Нет! – крикнула Лемвен, и слезы брызнули из ее глаз, как у обиженного ребенка. – Я не хочу быть целительницей! Я не хочу пробираться по кустам и не успевать... – она снова вспомнила свой сон и вцепилась в рукояти мечей, будто готовясь обороняться.

Колдуньи переглянулись.

– Этого никто не предвидел, – тихо произнесла Арика. – Такого еще не бывало!

– Они родились и выросли далеко отсюда, – пояснила ей Аркена. – Они не посещают святилищ и не слушают жрецов.

– Вольные дети... об этом было предсказанно! – усмехнулась Арика и обратилась к воинственно задравшей подбородок Леми:

– Ну а как насчет боевой магии, малышка? Хотела бы ты быть боевым магом, воевать в первых рядах, везде успевать, и при этом иметь в запасе несколько исцеляющих заклинаний?

– Боевым магом... – Лемвен растерялась. – Я не знаю... я никогда не думала...

– Ну вот что! – Арика, похоже, рассердилась. – Поверь мне, не стоит гневить Богиню! Такой магический талант, как у тебя, встречается раз в несколько поколений. Но тем тяжелее будет тебе обучаться – все равно что обуздывать дикого вивера. Если ты готова сдаться заранее, сломать свою судьбу и бесталанно махать железками до конца своих дней – тогда отправляйся, догоняй своего брата!

Лемвен отпустила мечи. Надежные, удобные, они много лет символизировали для нее могущество и защиту. Но сомнения, прораставшие уже некоторое время в ее душе, не давали ей развернуться и уйти.

– Арика, а как же книги? – почти шепотом спросила Аркена. Колдунья выглядела растеряной.

– Главное – обучить ее, – махнула рукой Арика. – А выбрать правильный путь она может и позже.

– А-а... – протянула младшая ведьма, вздыхая. Именно этот вздох подтолкнул Лемвен. Она вдруг остро осознала, что горделивая помощница жрецов, попавшая в передрягу, просто-напросто завидует ей. Завидует дару, который видит своим магическим зрением, ее потенциалу, некому предначертанию, пока неизвестному самой Леми.

– Я согласна! – воскликнула девушка, шагая к Арике. – Боевая магия... это ведь не хуже мечей!

– Угу, – кивнула та, разыскивая что-то в мешочке на поясе. – Не будем терять времени. Ты, может быть, знаешь, что когда наша мать Шилен была загнанна собственной матерью Эйнхазад в Бездну, большая часть эльфов отвернулась от нее в ужасе перед гневом старшей богини. Они признали свой покровительницей младшую из богов, Еву, и продолжали изучать магию Света. Но малая часть нашего народа укрылась от ока Эйнхазад под землю, где начала изучение магии Тьмы, подобно нашей матери Шилен, чтобы черпать силу из ее гнева, отчаянья, ужаса и безумия. Эти тяжелые дары – все, что наша мать могла передать нам из того невообразимого места, где она оказалась заключена. Мы сумели овладеть этим даром и обратить его на пользу нашему народу. Наша магия не уступает другим видам этого искусстава. Но обучаться ей – не веселенькая прогулочка по зеленым рощам, как у наших более трусливых сородичей... Готова ли ты ощутитьв своих ладонях мощь отчаянья? Пламя гнева? Лед ужаса? Отраву безумия?

Ошарашенная Лемвен могла только кивнуть. Хотя мама и рассказывала им легенды их народа, все-таки караванщица знала о судьбе темных эльфов и их служении Шилен очень немного. Все это было для нее детскими сказками, которые интересно слушать у костра на привале. А теперь... рука колдуньи раскрылась, и Леми увидела темное округлое семя, напоминающее необычно гладкий орех.

– Это семя Отчаянья, – ободряюще кивнула ей Арика. – Возьми его, малышка, я хочу увидеть, насколько ты сильна.

Лемвен сердито цапнула семя с ладони колдуньи. Подумаешь, магия! Ее не напугала даже толпа подвыпивших орков в прошлом году в Гиране!

Ночная темнота, до сих пор прозрачная и уютная для Лемвен, как и для всех ее сородичей, вдруг налилась багровой угрозой. Деревья скрипели невыносимо тоскливо. Скалы высились, будто могильные камни гигантов. Тоска, пронзившая сердце Леми, была гораздо сильнее скорби по убитому Доникору. Гораздо глубже страха за потерянных друзей. Она не имела предела, из нее невозможно было вырваться. Она поглощала, душила, и острие собственного меча, закачавшееся перед грудью девушки, казалось желанным спасением, последним правильным ответом.

Лемвен с усилием отвела меч от своей груди, потом и вовсе отшвырнула его. Какие-то силы боролись в ней. В животе скручивалась горячая спираль, как в тот день, когда Аннарин впервые поцеловал ее... Руки покалывало, кончики пальцев слегка дрожали. Наконец, поток мощи прорвался наружу, сметая сомнения и страхи девушки. Она взметнула руки вверх, и столб желтого света рухнул на нее, исцеляя усталость этой ночи. Безнадежная тоска покинула Лемвен, а зажатое в кулаке семя слегка запульсировало.

– У тебя получилось, – одобрительно кивнула Арика. – Теперь это семя заполнено твоим отчаяньем, и ты овладела частью своей магической силы.

– Но... – у Лемвен был ошеломленный вид. – Я же не изучала никаких книг или свитков...

– Изначальная магия нуждается лишь в осознании своего умения. Позже тебе понадобятся и книги, и свитки. А пока что, давай-ка повторим вот эти пассы, – и колдунья тоже воздела руки к ночному небу. В ярком для темного эльфа свете звезд, Лемвен делала первые шаги по неизведанному для нее пути.

Тиэрон слегка задремал, дожидаясь ее на перекрестке двух дорог. Он не проявил любопытства, зная, что сестра либо сходу расскажет все сама, либо будет молчать, как пленный рыцарь.

– Любите вы, женщины, поболтать... – беззлобно подначил он ее, но Леми только кивнула. Они двигались по дороге на Глудин, повернувшись спиной к слегка посветлевшему утреннему краю неба. Возле ущелья на границе владений темных эльфов Лемвен уселась на камень, утомленно откинувшись. Тиэрон оглядел сестру со снисходительностью мужчины.

– Сестричка, ты не хочешь подождать меня здесь? – поинтересовался он у нее, усмехаясь. – Я доберусь до города и потолкую с тем капитаном, а потом вернусь и мы решим, что делать.

– Ну... – замялась Лемвен. – Пожалуй, так будет лучше. Я засыпаю на ходу, и, похоже, натерла ногу. Так что мне лучше устроиться где-нибудь на вершине холма, и вздремнуть под плащом, покуда ты сбиваешь ноги на этой кривой дорожке.

Тиэрон рассмеялся. Даже усталая Левмен не спускала ему шуточек. Он подождал, пока она поднимется на безопасную высоту, и двинулся к городу, тихонько насвистывая.

А Леми, проводив брата вглядом, стремительной рысью, ничуть не напоминающей походку засыпающего странника со стертой ногой, припустила к древним развалинам, расположенным неподалеку от Алтаря.

Собрать четыре семени – вот какое задание дали ей колдуньи. Они долго толковали о магии тьмы, о врастающем в сердца страхе, безумии и гневе. Все эти витиеватые россказни изрядно утомили Лемвен. Она нуждалась лишь в четком указании – что делать, а древние легенды пусть выслушивают книгочеи навроде Сэйта.

Потухшие угли маленького костерка сияли для ночного зрения Лемвен, как яркое зарево. Девичий силуэт возле костра склонился к стволу дерева. Эльфийка явно спала. Леми шумно откашлялась. Ей нужно было успеть до возвращения Тиэрона сделать хотя бы часть своего задания. Если брат вздумает смеяться над ней, она никогда не решиться начать обучение магии.

Эльфийка вздрогнула и села ровно. Она выглядела порядком уставшей, но на ее лице читался непреходящий ужас. Беднягу буквально колотило.

– Меня прислали помочь тебе! – выпалила Лемвен первое, что взбрело ей в голову. На самом деле, сжимая в кармане Семя Отчаянья, она вышла на эту молодую воительницу, как летучая мышь на запах крови. Ее вел ужас – ужас, которым пропиталось сердце этой девушки.

– О, слава Богине! – та чуть не разрыдалась. – Я уже не надеялась ни на что! Ты волшебница, да?

– Ну... вроде того, – неопределенно кивнула Лемвен.

– Я прохожу последнее испытание для того, чтобы наняться в караульные, охраняющие учеников от опасных существ, разбойников или безумцев. Но против злой мощи этого места недостаточно воинской силы.

– Этого места? – подняла брови Лемвен. Она слышала о развалинах мало, такие вещи не интересовали ее прежде.

– Это руины бывшей Школы Темной Магии, – передернула плечами воительница. – Там наши предки постигали это искусство, но однажды эманации зла переполнили подземные коридоры, и даже могучие маги были вынуждены покинуть свой оплот. С тех пор наших магов никогда не обучают в замкнутом пространстве... А бывшую Школу заполонили разные злобные твари.

– Слушай... как там тебя? – чуть было не выдала себя Лемвен. К счастью, девушка не заметила этой оговорки.

– Меня зовут Нанике, – кивнула она, с надеждой глядя на Лемвен. – Я могу побить любого из монстров в этой дыре, но когда я попадаю в ловушки темной магии, я просто-напросто не могу дышать. И передвигаться в темноте очень опасно – в полу то и дело открываются ямы или выскакивают заточенные колья из стен.

– А что там нужно сделать-то? – небрежно, будто являлась архимагом, поинтересовалась Лемвен.

– Ой! – обрадовалась Нанике. – Да всего-навсего добыть у скелетов две коленные чашечки. Там их полно, этих скелетов. Но те, которые нужны, всегда прячутся в самых темных коридорах. Я дам тебе свечи, которые разгоняют даже колдовскую тьму...

– Угу, давай, – кивнула Лемвен, ощущая легкий холодок под ребрами.

Она терпеть не могла скелетов, особенно лучников. Конечно, эти твари слабоваты против ее двойных мечей, да и новое волшебное умение должно помочь... но все равно! Со скелетами были связаны детские страхи Леми, которые не так просто забыть.

Скрип и шуршание сухих костей за пологом фургона, когда караван останавливался в местах скопления этих созданий, звук, с которым скелеты рассыпались под ударами отцовского меча или топора Доникора. И этот холод внизу живота, когда нужно пробираться с ведерком к ближайшему ручью, прислушиваясь к хрустящим шагам нежити.

Нанике протянула Леми тяжелые толстые свечи, зажигавшиеся магическим огнивом. Будущая охранница смотрела на спасительницу с усталой благодарностью. Лемвен виделось, что ужас, разлитый доселе по всему телу Нанике, теперь сконцентрировался у той в сердце, будто темный сгусток. Ободряюще кивнув девушке, Леми двинулась в сторону выщербленной временем лестницы, уводящей в катакомбы разрушенной Школы...

Тиэрон слушал капитана стражи, внимательно вглядываясь в его шевелящиеся губы. Сонливость навалилась на него после второй кружки эля, выпитой с гостеприимным стражником в караульном помещении анд северными воротами Глудина. Эльф боялся пропустить какую-нибудь мелочь.

– А третья банда оказалась не бандой, а одним барончиком, что поехал в наши холмы на охоту и заблудился. Что-то у него в голове переклинило, вот и бросался на всех подряд... А четвертые живоглоты бегали от нас три недели, до того оказались хитрые...

– Так кто же все-таки напал на колдунью? – слегка заплетающимся языком спросил Тиэрон.

– Кхм... – Ликан бросил на эльфа хитрый взгляд. – Я вижу, тебе, парень, припекает одно место? Небось, с тебя три шкуры спустят, если не разнюхаешь что да как, а?

– Ну, вроде того... – неопределенно отозвался Тири.

– Хорошо. Я тебе скажу, кто на нее напал, и где их найти. Только от нас помощи не жди. Это уже за пределами нашей территории, если откровенно. И мои ребята туда не попрутся ни за какие коврижки.

– Так где это? – оживился Тиэрон.

– Ну... знаешь, древние говорили, что даром можно только лысину нажить... – выразительно уставился на эльфа стражник.

– Ну... слышал что-то такое, – уныло протянул тот.

– Во-от! – обрадовался капитан. – Поэтому окажи мне небольшую услугу – и я тебе все выложу, как на духу. Я ж не скупердяй какой-нибудь...

– Чего делать? –оживился эльф, понимая, что от него потребуют не денег.

– Да я тут один раз пробирался из ваших краев и по дороге набил уймищу каменных кошек. Знатный трофей, и денег перепало, и кое-чего по мелочи. А потом стал нашим парням рассказывать, а они не верят. Так мол и так – докажи. Я сперва удивился – как же такое докажешь, монстр же исчезает и с концами? А потом вызнал, что у этих кошек есть один клык, который не исчезает. Его можно подобрать на земле или из пасти у нее выдернуть. А я не догадался. И оказался в весьма неловком положении. Я ж все-таки капитан, мне полагается авторитет иметь. И, самое обидное, я ж не вру – действительно отлично поохотился в тот раз!

Вот если ты мне притащишь из вашего леса десяток этих клыков, я тебе все про шайку и расскажу. Ну как, по рукам? – и капитан уставился на сонного эльфа.

– По рукам! – отозвался Тири с облегчением. Кошки – какая ерунда! Оказавшись на улице, он подставил лицо предутреннему ветерку, дующему с океана. Но сонливость не проходила, затопляя голову изнутри, как тяжелое жидкое тесто.

– Леми наверняка дрыхнет без задних ног! – усмехнулся эльф, вспоминая привычку сестрички спать в случае опасности в обнимку с мечами. – Почему бы и мне не взремнуть часок-другой до рассвета? Кошки никуда не денутся.

Слабый внутренний голос возразил, что деться могут неизвестные разбойники, но веки Тири уже слипались. Он отыскал постоялый двор попроще, кинул такому же сонному, как и он, парнишке, мелкую монетку и растянулся на тощем тюфяке в общей зале, не обращая внимания на перешагивающих через него постояльцев, засветло собирающихся в путь.

Нанике прижала пыльные кости к груди так, будто Левмен вручила ей королевские реликвии. Глаза девушки сияли, она порывалась немедленно бежать отчитываться перед своими наставниками.

– Сейчас! – она зашарила по карманам. – Я должна тебя отблагодарить... у меня есть немного денег и золотой браслет... – Нанике извлекла на свет горсть монет и украшений. – Пара колечек и вот еще... не знаю, что это такое, но явно магическая штучка. Выглядит потрясающе! Смотри! – и она выудила из горсти идеально гладкое овальное семя, похожее на то, что уже покоилось в кармане у Лемвен. Леми уверено взяла его и незаметно провела рукой с семенем возле сердца будущей охранницы. Кругляш на ладони потяжелел и стал очень холодным. Нанике с облегчением вздохнула:

– Уф! Словно вынырнула из темного болота! Никогда больше не приближусь к этим развалинам! – и вскинула на плечо свою котомку. – Благослови тебя Богиня! – девушка махнула рукой на прощанье и скрылась за валунами. Лемвен держала семя ужаса осторожно, двумя пальцами. Ей казалось, что ее детские страхи теперь тоже заключены в этом гладком орешке. С осторожностью эльфийка поместила семя в самый глубокий карман.

Было уже довольно светло, но Тиэрон все еще не появлялся. Лемвен в нетерпении прохаживалась по дороге. Внезапно острая иголочка кольнула ее мозг. Кто-то совсем рядом испытывал чудовищный гнев. Ярость, злоба, душившие незнакомца, были для Лемвен словно запах свежевыпеченого хлеба для голодного. Она оставила бесполезное вышагивание по тракту и бросилась по болотистой равнине туда, где гудело и билось пламя ненависти. Она ощущала в себе достаточно сил, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Мечи звенели от напряжения, и девушка, не задумываясь, создала себе пару защиток.

Но когда она разорвала пелену густого тумана и оказалась нос к носу с худеньким парнишкой, сидящим у огромного дерева с потерянным выражением заплаканного лица, Лемвен решила было, что ошиблась. Сидящий поднял на нее глаза и его губы шевельнулись без звука. Они были сухие и потрескавшиеся. Эльфийка была готова поклясться, что парень искусал их, сдерживая рыдания, но так и не совладал с собой. Дорожки слез все еще сохли на его грязных щеках.

– Ты кто? – прохрипел он, наконец. – Я ненавижу этот мир! Оставь меня...

– Тебе точно не требуется помощь? – ласково спросила Лемвен, наклоняясь к сидящему. Тот вскочил, словно подброшенный заклинанием Оживления.

– Я сказал – отвяжись! Я хочу быть один! – заорал он срывающимся голосом. – Големская жизнь! Если бы боги спросили меня, что им делать, я бы сказал им разрушить этот мир немедленно! Ха! Судьба пощадила меня! Что толку быть живым в этом проклятущем мире!

– Ты остался в живых – это значит, что ты еще должен что-то сделать, – мягко сказала Лемвен, понимая, что чутье не подвело ее. Гнев исходил от парня, как жар от раскаленного горна.

– Сделать? Что я могу сделать, если уже поздно, поздно! – и слезы против воли покатились у него из глаз. Он сердито размазывал их рукавом, но они все текли и текли.

– Расскажи мне... Рен, – попросила Леми, заметив именной браслетик на запястье парнишки.

– Саркерен... – поправил он ее машинально. – Рен меня только мама называла... – он непроизвольно всхлипнул. – Нечего рассказывать... Иди своей дорогой!

– Может быть, я могу как-то помочь тебе... например, отомстить? – Левмен небрежно полечила парнишку магией, крутя свои мечи в руках.

– Да! – крикнул он отчаянно. – Я хочу отомстить! Но сперва я хочу хотя бы избавить мою семью от позора! Я даже не знал, что кто-то способен так поступать...

– Твоя семья... – задумчиво произнесла эльфийка, поощряя его. Саркерен снова плюхнулся на траву, словно ноги не держали его. Дрожащим от ненависти голосом он начал свой рассказ:

– Моя семья... мы не были какими-то вельможами. Честные труженики, вот так! Мы построили домик здесь, возде водопада. Отец все твердил, что полезнее иметь чистое небо над головой, чем каменный свод. Мы расчисти себе поле возле леса, мама завела пару овечек... Мы никому не мешали. Но в последнее время к нам то и дело начали наведываться какие-то эльфийские стражники. Они угрожали нам, потому что мы, якобы, поселились на их исконных землях, требовали то денег, то убраться прочь. Отец ходил в город, к нашим старейшинам, те показали ему карты, успокоили.

Тогда мы решили, что это просто бессмысленные оскорбления, и старались больше не обращать на солдатню внимания. Они появлялись нечасто, всегда большим отрядом, маршируя куда-то вдоль реки. Мать и сестра предпочитали уходить в дом, едва заслышав их приближение, а я и отец находили какую-нибудь работенку позади дома, где нас не было видно.

Но в тот день мы с отцом чинили крышу. Скоро должны были начаться дожди, и мы торопились перестелить гнилую дранку на свежую. Я разобрал часть покрытия и спустился по пояс в образовавшуюся дыру, а отец подавал мне куски дранки со стороны крыльца. Завидев приближающихся солдат, он бросил мне: «Пойду, разложу эту дранку на печи для просушки. Сдается мне, она еще сыровата». Хотя я прекрасно знал, что дранка отлично просушена. Мне же не хотелось слезать с крыши при этих светлоухих... я недавно повредил ногу на скалах, и двигался ужасно неловко. Они, конечно, заметили бы это и не упустили бы повод поиздеваться. Так я думал, устраиваясь поудобнее на полу чердака. Пока отряд промарширует мимо, я успею немного отдохнуть. В моей голове неспешно всплывали дела, которые мне предстояло закончить в тот день. Внизу звякали чашки, мама наливала отцу травяной чай. Я невольно припал к щели и начал любоваться своей семьей. Мы всегда были... очень дружными. И отец так трогательно оберегал маму... а сестренка пыталась ей подражать.

Когда солдаты ударом ноги распахнули дверь, я в первый миг подумал, что они снова хотят денег. Но в этот раз их вела иная жажда. Как безумные, с грязной руганью они набросились на моих родителей и сестру и в считанные минуты изрубили их своими палашами. Я лежал, изо всех сил сдерживая дыхание, вжавшись в доски потолка. Что я мог сделать в этот миг? Наверное, я должен был спуститься или хотя бы закричать – тогда судьба не разлучила бы меня с моей семьей. Но ужас сковал меня. Я не мог даже пошевелиться. Солдаты ничего не взяли в доме, даже не тронули деньги, выпавшие из кармана отца на пол. Зато они, словно гигантские муравьи пустошей, равнодушно поволокли тела моих родных к болоту. Когда убийцы скрылись в тумане, я бросился по их следам. Но я опоздал. Они закинули тела в самое глубокое бучило нашей трясины. И ушли, словно их это больше не касалось. Я пытался нырять, я притащил туда пару длинных шестов, но зомби и болотные духи все время атаковали меня. Я пришел в себя в городе, сообщил о гибели моей семьи старейшинам. Они, кажется, даже отправили какую-то жалобу старейшинам сетлоухих. Но те отвертелись, заявив, что их воины отродясь не патрулировали земли у водопада.

Что мне было делать? Я не мог даже вернуться в разоренный дом. Наши овцы убежали в лес, и, наверное, их там сожрали какие-нибудь твари. Через дырку в крыше дождь заливает мамину кухню, а в комнате сестры ветром разбило окно, и каменная кошка вытоптала цветник. Я же слоняюсь возле этой проклятой трясины и никак не могу умереть по-настоящему. Мне кажется, что даже зомби перестали обращать на меня внимание. Они наверняка уже добрались до мертвых тел, и я не могу даже похоронить своих родных как полагается. Опозоренные, неупокоенные, они сами когда-нибудь обратятся в мерзких зомби, и охотники на нежить будут рубить их мечами – раз за разом, раз за разом...

К концу рассказа Саркерен уже плакал злыми, мелкими слезами. Лемвен ощущала волну его ненависти всей кожей.

– Ты мог бы отомстить... – нерешительно сказала она. Конечно, месть целому отряду – занятие на многие десятилетия. А парню нужно что-нибудь сделать немедленно, пока боги или Стражи Душ не услышали его отчаянную мольбу о смерти.

– Да, я бы пошел мстить... если бы мог сперва вернуть родным их честное имя. Похоронить, совершить обряд на могиле... – он перевел дух.

– Слушай... – задумчиво сказала Лемвен. – Я слышала, что для обряда не обязательно хоронить тело целиком. Смерти-то бывают всякие. Некоторые герои гибли в огне дракона, и все равно им строили пышные гробницы. Для этого достаточно любой вещи, принадлежавшей убитым.

– Не совсем так, – серьезно возразил Саркерен. – Не любой вещи, а вещи, бывшей с убитым на момент смерти.

– Ты говорил о монетах, которые уронил твой отец.

– Да. Я носил их жрецу. Тот только покачал головой: во-первых, деньги слишком часто переходят из рук в руки, чтобы считаться личной вещью. А во-вторых, отец был еще жив, когда они упали.

– Но ведь есть заклинания, с помощью которых ищут потерянные вещи, – вспомнила Лемвен. – Если бы ты вспомнил, что было надето на твоих родных не подверженного тлению – кольца, браслеты, амулеты – эти вещи можно было бы поднять из трясины силой магии.

– Не думаю, что их вещи все еще лежат в трясине, – Саркарен ударил кулаком по стволу дерева. – Наверняка, все до последней бусины покоится в желудках у зомби.

– Боги! – Лемвен уставилась на эльфа, словно тот произнес Великое пророчество. – Тогда просто нужно перебить всех зомби в вашей трясине, и дело с концом!

– Думаешь, я не пытался? – махнул рукой Саркарен. – Двое-трое – и выморок. И пока никакого результата.

– Ну так, может ты позволишь мне помочь тебе в этом? – церемонно поклонилась ему Леми. Парнишка в последний раз шмыгнул носом и выпрямился, обретая взрослую уверенность.

– Да, благородная леди, я позволяю вам это. И в награду за это деяние я могу предложить нашу семейную реликвию – семя, привезенное когда-то отцом из дальних краев. Оно приятно на ощупь и всегда остается горячим. Я частенько грел об него руки, и в тот день на крыше тоже...

– Благодарю тебя, отважный Саркарен! – в тон ему ответила Лемвен. – Я приму твою награду, когда буду достойна ее. Ждя меня тут, – добавила она заботливо. И покарауль мои вещи, – порывшись в котомке, Леми сунула парню кусок лепешки и ломоть сыра. Прежде чем тот успел возразить что-либо, начинающая колдунья исчезла в плотном тумане.

Последний зомби тянулся к Леми, обдавая ее отвратительным запахом. Впрочем, покрытая болотной грязью девушка воняла ничуть не лучше своих жертв. В бурой жиже блеснуло простенькое колечко. Эльфийка отправила его в кошель на поясе, к груде других дорогих и дешевых безделушек. В голове пронеслась ехидная мысль: «Вот и проверим заодно нашего мстителя на благородство!»

Как следует искупавшись возле водопада, Лемвен отыскала Саркарена у небольшого домика на склоне холма. Тот ожесточенно заделывал дранкой крышу. Увидев эльфийку, парень довольно ловко спустился по лестнице вниз и жестом пригласил ее в дом. Там был наведен неумелый, но тщательный порядок. Покоробившийся от дождей, но выскобленный стол украшала глиняная вазочка с двумя стеблями скорбника – почти черной, покрытой похожими на капли сережками, травы, издавна украшающей могилы темных эльфов.

– Вот! – высыпала эльфийка на чистые доски свою добычу. Браслеты, кольца, перстни, амулеты, бусы, осколки зеркал, драгоценные камни – все перемешалось в единый, пестрый клубок. Саркарен сел на трехногий табурет и начал терпеливо выпутывать из золотых и мифрильных цепочек дешевый серебрянный оберег-звездочку. Так же неторопливо он перебрал кольца, равнодушно откладывая в сторону тяжелые украшения с дорогими камнями, и выбрал перстень из электрона, на котором сплетались стремительные эльфийские буквы имени Даррот. Потом высвободил из объятий нескольких жемчужных браслетов один, бирюзовый, с маленькой подвеской в виде ложечки.

– Все, – сказал он тусклым голосом. – Благодарю тебя. Надеюсь, добыча послужит тебе большим вознаграждением, чем эта безделица. – и он катнул по столу горячее семя прямо к руки волшебнице.

– Ты знаешь, я думаю, что этого орешка мне будет вполне достаточно, – Левмен подмывало отказаться и от этой нехитрой реликвии осиротевшего Саркарена, но Арика ждала ее с семенами как можно скорее. – А это тебе... на хозяйство.

Эльф впервые вскинул на девушку глаза. Никакого гнева и ненависти не было больше в них. Вся его ненависть теперь пульсировала в круглом зерне на ладони Лемвен.

– Скажи, – нерешительно спросил он. – Если я не брошусь мстить немедленно, это означает, что я струсил?

– Это означает, что у тебя в черепушке есть мозги! – сердито возразила эльфийка. – Разве ты сейчас одолеешь целый отряд? Разве твой отец строил этот дом для того, чтобы он стоял заброшенным? Разве ты уже построил гробницу для родных, а жрецы отслужили там обряды на тридцатидневный помин, на тридцатинедельный, на тридцатилетний? Выполни долг – а потом думай о мести, вот что я тебе скажу.

– Хорошо! – почти улыбнулся эльф. – Знаешь, младшие братья моего отца прослышали о нашей беде. И оба решили перебраться сюда со своими семьями. Они были моряками много лет, а потом все никак не могли осесть на берегу – перебирались из одного порта в другой. А тут... в общем, они оба решили, что жизнь возле родного леса пойдет им на пользу.

– И чистое небо над головой, да? – похлопала Саркарена по плечу Лемвен.

– Налей-ка мне воды во фляжку! – попросила она, и пока парень плескался за занавеской у входа, незаметно подсунула под кучку украшений пяток крупных золотых монет. Знаем мы этих моряков – ни кола, ни двора, и семеро по лавкам...

Гладкое семя грело бедро волшебницы сквозь ткань штанов, когда она шагала к мосту, ведущему на Нейтральные земли. Тиэрон так и не объявился, хотя солнце уже палило вовсю. Эльфийке предстояло решить: разыскивать брата или заканчивать свое задание в одиночку.

[twEeX]

читал пока мана ресалась , блин Пушкин отдыхает харасо написано