Сообщений в теме: 127

[MOn]

первую главу прочитал, хочу сиё в кпк.

Vendi,Могу ли я выспросить сеё творение в текстовом виде? в ЛС или на кибер, пожалуйста, если вас не затруднит.=)

Сообщение отредактировал MOn: 13 апреля 2007 - 11:42

[Slim]

первую главу прочитал, хочу сиё в кпк.

Vendi,Могу ли я выспросить сеё творение в текстовом виде? в ЛС или на кибер, пожалуйста, если вас не затруднит.=)

А тут оно в каком виде?

[MOn]

А тут оно в каком виде?

нууу, тут сложней) сперва нужно скописовать все главы, потом прогнать через конвектор и только потом загрузить.
Проблемма в копировании глав. Будь они в 1 посте, я бы не просил помочь.

[маленькое_чудо]

хочу еще! скорее! так томительно ожидание!

[Vendi]

Обнаружила нехватку окончания 59 главы.

Но загнаны в угол были не только монстры...

Хвостатые трупы растаяли в воздухе, Аннарину забинтовали немного подлеченую ногу, в расщелине скал развели костер из кое-как высушенного слабым заклинанием плавника, Рор отправился на разведку.

В эту минуту мокрая Сонечка, шатаясь, вышла к ним из-за скал. Кузьма бросился к ней так стремительно, словно они договорились о встрече и гном точно знал, откуда она придет. Эта неожиданная встреча – и привет от Кселлы, и рассказ о спасении команды, и страшная правда об Орэхиле и Вильраэне – все разом обрушилось на путешественников. Хенайна горестно расплакалась. Она так надеялась, что ужасное предчувствие предвещало только выморок ее брата! Тиэрон с яростью вогнал свой меч в песок. Клайд покаянно опустил голову. Если бы не затея с поимкой вражеских драконов, эльфы могли бы остаться живы...

– Если бы мы не поймали драконов, – словно прочитав его мысли, тихо сказала Вивиан, – то они не дали бы нам живыми добраться до берега. Аннарина снова захватили бы в плен, а остальных... еще неизвестно что хуже.

– Выходит, мы купили наши жизни такой ценой? – сердито вскинулся Клайд.

– Нет, Клайд, – Хенайна перестала плакать. – Это не мы купили. Это у нас отняли.

– Мы не торгуемся с врагами, – пнула камешек Лемвен.

– Попадись мне эти твари! – Эмми взмахнула кинжалом. – На пять драконов у них теперь будет меньше.

Вернулся Рор и сообщил, что обнаружил довольно удобную пещеру дальше по берегу.

– Нужно переждать в ней непогоду, – пояснил моряк. – Если мы попытаемся пробраться по этим камням сейчас, кого-нибудь из нас может смыть в море или насмерть приложить о скалы.

– Но дождь кончился, и даже проглядывает солнце, – удивилась Каона.

– Это утренний бриз ненадолго разогнал облака, – пожал плечами Рор. – Через полчаса снова начнется свистопляска, а мы за это время едва ли успеем уйти далеко. Тем более, что мы не знаем, куда идти.

– Хорошо, – махнул рукой Аннарин. – Там нас и с воздуха не будет видно.

Взвалив на себя пожитки, путешественники двинулись вдоль берега к пещере. Внезапно из-за скалы раздался всплеск. Маги приготовились к атаке, воины обнажили мечи. Едва темная голова показалась над водой, как три руки: Клайда, Лемвен и Сэйта – одновременно нацелились на неведомого противника. Хенайна вскинула лук, надеясь, что тетива не слишком размокла. Над водой показалась голова, потом взметнулись руки в веере брызг, похожем на магические сполохи... Угрожающим движением неизвестный метнулся вбок, одновременно разворачиваясь к противникам движением опытного воина.

– Не надо! – закричала Каона, подавшись вперед. – Это же мальчик!

Но три заклинания разом уже взорвались бледными искрами на том месте, где вынырнувший так неожиданно мальчишка лет двенадцати все еще силился рассмотреть незнакомцев сквозь упавшие на лицо мокрые волосы. Потом волна ударила его под коленки, опрокидывая затылком на круглый бок валуна, покрытый хлопьями пены. Каона врезалась в тугую воду и, плача, подхватила потерявшего сознание мальчишку.

– Приплыли, – мрачно констатировал Рор.

[Ayanami]

первую главу прочитал, хочу сиё в кпк.

Vendi,Могу ли я выспросить сеё творение в текстовом виде? в ЛС или на кибер, пожалуйста, если вас не затруднит.=)

я копировал в кпк, сие творчество, но все осталось на старом винте. 1й семестр был забит прочтением этой книги главы эдак до 50й

[Vendi]

Вот в текством виде, если вдруг какую главу пропустила, пиши.
http://disk.tom.ru/458668?pw=&up=1

[Vendi]

ТАЙНА ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ

Пролог

Каждый год на континенте Адена происходили изменения, заметные не для всех. Магические силы сотрясали реальность, летние суховеи и зимние бури трепали стены городов и вековые леса. В недрах змеились трещинами новые неведомые лабиринты. В горах открывались скрытые от глаз долины и голубые провалы ледяных озер. Океан отступал от северного побережья и пытался смыть южные острова. Из хаоса и безвременья восточных границ реальности вдруг появлялись горные хребты и прорывались широкие реки. Под натиском разумных исчезали монстры, но на их месте появлялись другие. Маги пытались познать законы волшебства и создавали новые заклинания. Алхимики склонялись над ретортами, открывая неведомые реагенты. Жрецы молились богам Девятимирья, служа проводниками их мощи в мир смертных. Целители смешивали травы и коренья. Оружейники ковали новое оружие. Рыбаки забрасывали сети. Контрабандисты скользили вдоль скалистых берегов, а стража пыталась их подстеречь. Новые переселенцы двигались вслед за военными отрядами на север и восток. Искатели приключений стремились на юг и в неизведанные земли Элмора. Ученики становились мастерами, а мастера уходили на покой. Игрались свадьбы, строились новые поселения. Освобождались рабы. Подрастали дети. Могучие драконы распахивали крылья над замками. Мелкие властители грызлись из-за пограничных полей. Короли заключали мирные соглашения. Разбойники сбивались в шайки, как голодные волки, не чураясь помощи нелюдей. Объединенные отряды рыцарей и магов защищали от нападений мирные земли. Кто-то наживался на чужом горе, кто-то пытался помочь обездоленным.

Четыре весны встретила Гильдия магов с тех пор, как Клайд и его спутники возвратились из Грации. Время их ученичества заканчивалось, и жизнь несла друзей вперед, как горная река – неумолимая и бурная.

Глава 63

Побирушка

Сэйт бездумно брел по улицам Адена, стараясь не думать о мучающих его проблемах. В мирной жизни оказалось такое количество подводных камней и омутов, что эльф частенько жалел о тех горячих временах, когда им всем было некогда толком выучить новое заклинание или выспаться. Там не было места для мелочных обид, капризов и претензий, которые теперь разъедали отношения боевого братства, как ржавчина. Все так запуталось сейчас!

Эмми с ее неуемной страстью опекать кого-нибудь в приказной манере. Каона, незаметно растущая в своем взрослом, пока что не стареющем теле. Аннарин, то и дело срывающийся к своему отряду, на восток. Рамио, прозревающий лишь в отчаянных коротких полетах. Перепутанные телами гномишки и сходящие от этого с ума Кузьма и Седди: не то возлюбленные, не то уже просто няньки для девушек. Лемвен и Тиэрон, вынужденные все чаще и чаще расставаться, обучаясь у разных наставников. Хенайна, засевшая за летописи в Гильдии магов, но порой забывающая на столе кусочки пергамента со стихами. И Роррат, всюду маячащий тенью за спиной эльфийки; оставивший свой корабль и капитана Гарра ради службы в Гильдии магов, проигнорировав подколки матросов. Кселла, все чаще с грустной усмешкой уступающая бывшим ученикам в магических поединках. Безумный клирик Дарик, тихо проводящий дни во внутреннем дворике Гильдии, наблюдая за струйками фонтана. Даже магистр Лежен не гарантировал его полного излечения, недоумевая, почему Марусенька так просит не отправлять несчастного на покой, куда-нибудь в тихое лесное поселение. Впрочем, маги многое позволяли героической гномишке. Ее рассказ о том, что Седди смутно признал в Дарике виденного когда-то случайно вместе с пропавшим Зидаром неизвестного ученика никого не удивил. Естественно, что гном обратил внимание на не вполне адекватного парня в робе, а его учителя почти не запомнил.

И Вивиан... такая понятная, такая близкая – и в то же время любящая другого. Сэйту все чаще казалось, что Клайда пугает ответственность за эти отношения. Не то чтобы названный брат сторонился своей избранницы, но все-таки порой он явно избегал ее. Со своими вопросами, найденными рукописями и новыми эликсирами девушка все чаще приходила к эльфу. А тот, ощущая к ней неизменную нежность, опасался перейти невидимую грань, за которой дружба превратится во что-то большее.

Сэйт не сделал предложения Эмми, хотя понимал, что друзья ожидали этого: Клайд, Вивиан и сама девушка уж точно. Но детская влюбленность у серьезного эльфа давно сменилась покровительственной заботой, легкой привязанностью. Она была и оставалась для него младшей сестренкой, частью его позднего детства. Он подтрунивал над ней, как и прежде, но она обижалась всерьез. То и дело ему казалось, что он абсолютно не понимает ее – и она в запале говорила ему о том же.

Сэйт много раз пытался рассказать девушке про Чётки богов, объясняющую многое в отношениях разумных мудрость, которой научили путешественников жрецы оюпити. Разговоры эти всегда были похожи друг на друга и не принесли результата:

– Тьмушка, ну смотри же! – чиркал он прутиком по песку на берегу прохладной лесной реки, где они любили гулять в жаркие дни. – Ты Дракон Воздуха, а я Единорог Тверди. У тебя в тиаре ночной алмаз, а у меня он в ладанке. И наоборот, у меня в тиаре дневной изумруд, а у тебя это слабое место. Мы будто говорим на разных языках. Ты слушаешь голоса воды и воздуха, ты чувствуешь эмоции и состояние окружающих, подчиняя их себе. А я несу в себе знаки тверди и огня. Я вижу мир как схему и перебираю возможности...

– Не хочу больше про это слушать! – Эмми всякий раз сердито стирала рисунок из звездочек и крестиков ногой. – Вы с Вивиан и Клайдом просто рехнулись с этими бусами богов!

– Чётками, – невольно поправлял ее эльф.

– Ты просто нарочно меня злишь! – девушка не на шутку обижалась. – Не смей больше мне рисовать эти... тиары в масках и ладанки в ожерельях! Ты просто не любишь меня!

– Я... – Сэйт всякий раз не знал, что ей ответить. Он горячо любил эту своенравную гордячку, любил ее открытый нрав и маленькие хитрости. Но это была не та любовь, о которой она говорила. Всего лишь любовь старшего к маленькой, брата к сестре. И сказать девушке: «Я тебя люблю!» – означало жестоко обмануть ее чаянья. Эмми поняла бы это как обещание, которого Сэйт не мог дать. Но и не услышав от эльфа заветных слов, она в который раз убегала со слезами или уходила с гордо поднятой головой и потом целый день не разговаривала с ним.

«А если Клайд спросит, что у меня происходит с его сестрой, как я объясню ему это?» – думал порой эльф. Впрочем, Клайд как раз понимал, что отношения, названные велеречивыми оюпити «Вода и масло», опасны и болезненны для влюбленности. Две столь непохожие личности невольно ранят друг друга даже не словами или поступками, а самим способом своего мышления и восприятия мира. Они всегда неправы друг для друга, и все у них получается невпопад.

Если Сэйт по мере возможностей учитывал это и старался как-то сглаживать непростую ситуацию, то Эмми, наоборот, пыталась форсировать события, действуя то дерзостью, то хитростью. Глядя на то, как юная воительница управляется со своими ровесниками из числа воинов Гильдии или магов-новобранцев, Сэйт всегда с усмешкой представлял себя единственной марионеткой, сорвавшейся с веревочек этого кукловода. Другие были готовы сделать для Тьмушки что угодно. Но они ей были не интересны. Ей был нужен именно он – законная добыча, старый друг, детская любовь, брат ее брата – все сразу. «А ведь я даже не поцеловал ее ни разу!» – недоуменно вздыхал порой эльф, удивляясь этому упорству.

С этими невеселыми думами Сэйт свернул в тихий переулок, ведущий к дому травника, чтобы пополнить запасы магических компонентов. Тут росли вековые липы, укрывая прохожих от летней жары. С тех пор, как на материке начала вновь меняться погода, эльф не раз с тоской вспоминал вечную весну эльфийских земель и нескончаемую золотую осень южного Адена. Погода несла в себе неопределенность. Ливни и снежные бури зимой парализовывали нескончаемое движение на трактах на долгие недели. А раскаленный летний зной порой наваливался на материк, как мокрое одеяло. Хотелось скорее нырнуть в тень и отдышаться.

Несмотря на прохладу, в этом месте совсем не было уличных торговцев. Они предпочитали ловить покупателей на центральных площадях и широких лестницах города. Только одна фигурка притулилась к стене лавки травника, но на лоточницу она была не похожа.

Сэйт собирался пройти мимо, когда тонкая ручка потянула его за широкую штанину.

– Дай мне монетку, – попросила девочка-подросток, почти до самого носа укутанная в рваную шаль. Ее пыльные юбки из некрашенной холстины обернулись вокруг ног. Пожалуй, это была темная эльфийка. Хотя теперь стало сложно судить об этом. Конечно, смешанные браки еще не стали общепринятыми среди рас Адена, но ведь рабов в шахтах и на плантациях не спрашивают? Казалось, что чем больше подобных несчастных находит и освобождает Гильдия магов, тем больше становится на улицах нищих бездомных полукровок. Разумеется, пристроить каждого бывшего раба маги были не в силах. Да и кое-какое городское отребье смекалисто пользовалось ситуацией: таким детям лучше подавали милостыню, а привычных к тяжелому труду неприхотливых взрослых можно было задешево нанимать на грязную работу. На всем этом кто-то продолжал делать деньги...

Но в этой девочке было что-то непривычное. Она не ныла, не клянчила, не рассказывала печальных историй, не совала прохожему под нос увечья или незалеченные раны. Она просто попросила монетку, как домашний ребенок просит кусок хлеба, уверенный, что ему не откажут.

– Зачем тебе монетка? – Сэйт присел перед побирушкой на корточки и еще раз удивился. Из-под шали на него глядело юное, но уже не совсем детское личико необычной для темных эльфов мягкой красоты. Даже грязь не портила ее.

– Я хочу что-нибудь купить, – спокойно пояснила девушка.

– Что именно? – эльфу стало тревожно. Похоже, что эта девушка просто не в себе. Или это смотрящий за нищими придумал новый трюк для выдуривания денег у прохожих?

– Мне все равно, – пояснила темная эльфийка. – Я еще никогда ничего не покупала, и мне очень интересно, понимаешь?

Сэйт поднялся и отряхнул штаны. Скорее всего, это просто очень наглая и хитрая побирушка. Но...

– Если хочешь, пойдем со мной. Я буду покупать себе травы и минералы, а ты посмотришь, как это делается, – сказал он, ощущая себя идиотом. – А если тебе понравится, я дам тебе монетку и ты потом купишь что-нибудь себе.

– Правда? – восхитилась девушка, вскакивая. – Ты мне покажешь? И дашь? Ой! – ее интонации напомнили эльфу Марусеньку, тоже вечно восхищавшуюся чем-то. Рядом с гномишкой, не унывающей даже в чужом теле, Сэйт всегда ощущал необычайное радостное спокойствие. Похожее чувство вызвала вдруг у него и эта девушка. Тяжелые мысли куда-то испарились. Хотелось рассмеяться самому и действительно купить что-нибудь милое для этой малышки. «Приятно сделать такой подарок... особенно если это тебе почти ничего не стоит», – усмехнулся Сэйт про себя. Он ведь не собирался вручать побирушке мешок золотых монет. Хватит с нее и одного-двух кругляшей.

Они вошли в лавку и занялись покупками. Эльфийка помогала Сэйту выбирать ингредиенты, давая на удивление дельные советы:

– Что-то эти корешки слишком пыльные... а почему этот камушек с трещиной? А в этой склянке плавает муха...

В результате эльф решил, что это уличное создание заслужило свое подаяние с лихвой, и отсыпал ей целую горсть монет, любуясь восторгом на ее личике. Побирушка замерла перед витриной. Тут торговали в основном магическими предметами, но среди них были и украшения, заговоренные на все случаи жизни. Глаза девушки перебегали с колец на серьги и обратно. Наконец, решившись, она купила серьги.

– Какие красивые! – показала она эльфу свою покупку. – Я вставлю их себе в волосы.

– Э-э... но... – ошалело открыл рот Сэйт. – Но это же серьги?

– Я знаю, – кивнула девушка. – Но у меня не проколоты уши. Мне не разрешают. А в волосах тоже красиво, правда?

– Ну... да, – кивнул эльф, сдерживая смех.

Девушка вышла из лавки и откинула свою шаль на спину. Без этой тряпки она выглядела еще привлекательнее. Ловко вплетенные в ее белые, как лен, волосы новенькие сережки таинственно замерцали синими искорками в густой тени переулка. Сэйту захотелось еще что-нибудь сделать для нее.

– Хочешь, мы пойдем в другое место и ты купишь себе еды? – предложил он. – Ты голодная?

– Я? – девушка удивилась и задумалась. – Жарко. Я хочу пить. Тут продают такое... розовое?

– Розовый эль? Малиновый квас? Может быть, компот? – перечислил Сэйт все розовые напитки, какие только пришли ему на ум. – Или вино?

– Наверное, – неопределенно отозвалась девушка. – Я понюхаю и скажу тебе.

– Ну, – окончательно развеселился эльф. – тогда пойдем нюхать! Как тебя зовут, прелестное дитя?

– Зовут? – девушка насторожилась, будто прислушиваясь. – Еще рано!

– Да нет, я хотел узнать, как твое имя! – пояснил ей юноша, помогая спуститься по выщербленной лесенке на нижнюю улочку.

– А! – эльфийка рассмеялась. – Ли... Лия! Меня зовут Лия! – это прозвучало как звуки скрипки: «Ли-лия-лия!»

– А меня Сэйт, – слегка поклонился эльф. – А вот это заведение называется «Голова Гаргульи», и если нам тут не найдут чего-нибудь розового попить, они потеряют двух выгодных клиентов! – последние слова были обращены к дремавшему возле стойки хозяину. Тот неторопливо поднялся, что-то бурча себе под нос, и позвонил в маленький гонг. Через минуту столик перед эльфами был уставлен полудюжиной кружек с различными напитками. Сэйт и не замечал раньше, сколько из них имеют розовый отттенок. Крыжовенный компот, смородиновая вода, вино из лепестков шиповника и сброженный клубничный сок... Они выпили только по глоточку из каждого бокала, но вскоре в животе у обоих начало отчетливо булькать.

– Больше не могу выпить ни капли! – простонал Сэйт. – Ты нашла то, что хотела?

– Не-а, – весело покрутила головой Лия. – Но мне тут все очень понравилось. Особенно это... и это... – она неловко потянулась за бокалом легкого вина и едва не опрокинула на себя кружку с компотом. Похоже, она слегка опьянела, хотя и пила по капельке.

– Съешь что-нибудь? – поинтересовался Сэйт, отсчитывая деньги.

– Нет, в меня не влезет ни крошки, – пожаловалась девушка. – Я вся наполнена водой, как бочка!

– Тогда пойдем прогуляемся до торговой площади, – предложил ей руку Сэйт. Он тоже немного захмелел, и уже абсолютно не замечал пыльных юбок и старой шали своей спутницы. Он видел только ее улыбку и широко распахнутые глаза.

– Да... – согласилась было Лия, но замерла, наклонив голову к плечу. – Ой, вот теперь меня правда зовут! – испуганно сообщила она эльфу. – Мне нужно бежать! А я так обпилась...

– Хождение с ветерком тебе поможет! – щедро предложил тот, сотворяя нехитрые пассы. – Только смотри под ноги! Я провожу тебя... – он вышел из трактира вслед за ней. Но Лия покачала головой:

– Не нужно, а то меня отругают и не пустят больше гулять! Я еще приду! – с этими словами она на магической скорости бросилась вверх по улице и исчезла за поворотом.

– Ну и дела, – удивился сам себе эльф. – Неужели у бедняжки действительно что-то с головой? Я, конечно, не практикующий целитель, но все равно, она не похожа на чокнутую. Скорее – на девушку из глуши, впервые попавшую в город. Из очень глухой и дальней глуши... – задумчиво размышлял Сэйт.

Весь вечер он находился под впечатлением этой встречи. В Аден его привело дело к магистрам Башни Слоновой Кости, куда эльф и отправлялся каждое утро. Там он занимался привычной и любимой работой: искал в архивах важные документы, забытые заклинания, описания артефактов и упоминания о Детях Света. Гильдия магов пыталась отыскать следы этого посланника богов, чтобы изучить его магические возможности и попытаться составить план противодействия Дочери Шилен, несущей силу тьмы в Девятимирье.

Эльф откопал уже немало интереснейших фактов. Помимо этого, он собирал материалы для своей книги. Порой попадались весьма любопытные сведения. Например, он обнаружил несколько изображений артеас, у которых крылья были из перьев, похожие на крылья ангелов и архангелов, а не на прозрачные полотнища, как у Рамио. Была ли это фантазия художника или раса крылатых действительно изменилась за прошедшие века?

Нужно спросить у незрячего правителя артеас при встрече. Рамио тоже большую часть времени находился при Гильдии магов, потому что Каона продолжала обучение, а он не хотел отрывать ее от этого. Его появление и рассказы произвели настоящий фурор среди архивистов и историков, но со временем знания поколений стали угасать в памяти маьчика, и он все менее охотно предавался воспоминаниям о чужих жизнях. Он быстро рос, раздаваясь в плечах, усиленно тренировался с воинами, не давая себе никаких поблажек. Учился бить на звук и уворачиваться от дуновения ветра, предваряющего клинок. Но все-таки держался Рамио со всеми несколько отчужденно, свободно общаясь только с товарищами по дальнему путешествию.

Они с Каоной уже выглядели ровесниками, взрослыми и серьезными, и Сэйту приходилось порой напоминать себе, что им всего четырнадцать и шестнадцать лет. Хотя, что такое годы? Человеческие, эльфийские, гномские – все они были условными. Маги жили дольше, простые люди меньше, гномишки выглядели детьми до глубокой старости, зато гномы-мужчины рано старились внешне. В отросшей заново бороде совсем юного по гномским меркам Седди уже струилось серебро, и волосы на голове были словно припорошены снегом. Эльфы оставались юными внешне, покуда усталость от жизни не уводила их за пределы мира живых, а орки старились медленно, но при этом благоговейно почитали и уважали своих седых и морщинистых соплеменников. Внешнее и внутреннее причудливо переплеталось в расах Девятимирья, и судить о возрасте всегда приходилось не по внешним признакам, а по поступкам.

Так и в этом случае: под влиянием ли выросшего тела или же из-за обретенной в испытаниях мудрости эти двое детей казались уже совсем взрослыми? Неизвестно. В любом случае, эльф хотел услышать совет крылатого правителя, живущего в добровольном изгнании.

Но сведения о Посланниках Света и Тьмы были скудны. Впрочем, кое-что интересное Сэйт разузнал. Он нашел упоминания о девушках и юношах, которым снились странные сны о битвах монстров и духов-полубогов, о таинственных жертвоприношениях и готовящихся нападениях. В давние времени, когда все расы были ослаблены войнами и уповали на жрецов больше, чем на силу оружия и чистой магии, любой, одержимый подобными видениями, сразу шел в ближайший храм. Таким образом сохранились записи об этих случаях. В разрозненных манускриптах Сэйт выискивал описания одинаковых снов. А также его поразили упоминания о том, что через некоторое время все сновидцы исчезали куда-то. Летописцы упоминали об этом то с недоумением, то с праведным гневом, удивляясь, как паства смеет нарушать повеление пастыря являться и рассказывать о своих странных снах. В нескольких источниках упоминались младшие братья или сестры, которые приходили пересказать сны за пропавших родственников. Это тоже было отмечено дотошным эльфом.

Несомненно, в мире существовала какая-то связь между появлением Посланцев и этими снами. Возможно, если сейчас тоже отыскать тех, кому снятся странные подземные битвы и отряды лилимов и нефилимов, маги сумели бы получить от них сведения о самих Посланниках. Нужно было сообщить о своих догадках в Гильдию магов и отправиться как можно скорее в Парящую деревню эльфов, чтобы разузнать у жрецов, не приходил ли к ним кто-нибудь с подобными рассказами. Сэйт получил недавно звание пресвитера в иерархии эльфийского жречества, что позволяло ему общаться со священниками на правах коллеги, а не ученика-полукровки. В то же время, эта должность давала ему возможность спокойно заниматься своими научными изысканиями, не обременяя себя отправлением обрядов и молебнов в храме.

Но в этот вечер мысли Сэйта то и дело улетали от привычных дел к странной девушке Лие. Эльф все тверже убеждался, что темная эльфийка, скорее всего, не вполне адекватна. Ему было жалко ее, и в то же время эльф с гневом вспоминал страх, с которым Лия кинулась на неслышимый зов. Ничего удивительного в этом зове не было: скорее всего, родичи или опекуны надели на девушку недорогой амулет, испускающий тонкую дрожь или нагревающийся, когда дома активировали магический контур. Удивляло эльфа другое: почему те, кто воспитывал девушку, стремились изолировать ее от мира? Ведь ее разум мог развиться и даже прийти в норму, если бы она жила полноценной жизнью. А эта бедняжка даже никогда не бывала в магазине! Не умела назвать напиток, который она любит! Наверняка, поступить так их заставили тщеславие и гордыня. Им, вероятно, было стыдно за маленькую дурочку, которой боги дали всего лишь немного меньше разума. Вот и прятали ее долгие годы, покуда она сама, скорее всего, не стала рваться на волю, движимая естественным, как у ребенка, любопытством.

Сэйта бесила одна мысль о том, что кто-то мог так поступить с разумным существом. «Наверняка она сирота, и воспитывают ее дальние родственники!», – комкая лист бумаги с наброском письма в Гильдию, думал молодой пресвитер. «Ни одна мать не могла бы так поступить со своим ребенком!» Несколько раз эльф поднимался из-за стола в библотеке Башни Слоновой Кости, раздумывая, не отправиться ли ему на поиски Лии немедленно. Но он тут же охолаживал себя: к подобному делу следовало подойти серьезно. Если он вломится в чужой дом и устроит там скандал, девочку могут наказать, запереть на замок или отправить в другое место, а он будет бессилен вмешаться. Надо что-то придумать...

Когда на улицах Адена зажглись вечерние светильники, Сэйт понуро свернул к своей гостинице от трактира «Голова Гаргульи». Лия так и не появилась сегодня. Впрочем, возможно девушка была здесь днем, в то же время, что и вчера. Зря он не ушел из Башни пораньше...

Стройная фигурка в темной шали почти сливалась с тенями в проулках, и эльф едва не шагнул мимо нее, но в последний момент остановился. Сердце радостно стукнуло невпопад. Лия стояла, наклонив голову набок и рассматривая его с любопытством.

– Узнал, узнал! – радостно захлопала она в ладоши, когда Сэйт шагнул к ней. – Я боялась, что ты забудешь меня.

– Нет, маленькая, что ты! – ответил тот. – Я весь день думал о тебе. Ты можешь рассказать мне, где ты живешь и почему тебя не пускают в магазин?

– Зачем? – ни капли не настороженно, а скорее недоуменно спросила девушка. – Давай лучше сходим на торговую площадь. Там на земле сидят такие... с бородами. Я не знаю, как у них покупать.

– Гномы... – невольно поправил ее эльф. – Ты никогда не видела гномов? Почему?

– Ну, я не знаю. Я живу дома. Дома у тети Ноли. Она меня учит всяким вещам: читать и писать, шить. Она часто дает мне розовый напиток, и после него я долго-долго сплю. Мне нравится спать, потому что во сне я вижу много интересного, а в доме тети ничего интересного нет.

– Ты сирота? – мягко уточнил Сэйт.

– Да, тетя так меня называет. Она говорит, что замуж меня все равно не возьмут, поэтому мне нужно учиться слушаться старших. Я всегда буду помогать кому-нибудь, потому что я глупая. Дома я помогаю садовнику и поварихе. Но чаще я сплю. Когда я была маленькая, я спала меньше, а теперь тетя дает мне питье всегда, когда я начинаю плакать.

– А почему ты плачешь, Лия? – спросил эльф, с горечью осознавая, что все его предположения оказались верны: дальняя родня, которая стыдится ущербного ребенка, свалившегося на них после смерти родетелей Лии, запреты и еще сонное зелье впридачу.

– Я плачу, когда мне скучно или я вижу что-то интересное на улице и не знаю, что это. Мне обидно, что я не могу читать книги из тетиной библиотеки. Она дает мне только самые тоненькие, но я их уже сто раз читала, – Лиины брови изогнулись в жалобной гримаске.

– А почему тетя разрешила тебе гулять? – попробовал отвлечь девушку Сэйт.

– Ей один дядя привез браслет, вот, – Лия продемонтрировала серебристые звенья у себя на запястье. – Он волшебный, знаешь? Если тетя меня зовет, он сжимается. Если я иду от дома, он становится очень холодным. Тетя сказала, что если я попробую убежать, то он отморозит мне руку и я умру, – девушка вскинула глаза. – Я иногда хочу умереть, потому что там мама и папа. Но потом я вижу что-нибудь красивое – котенка или как мотыльник распускается на рассвете – и снова не хочу умирать. Жить все-таки интереснее, правда? – она улыбнулась Сэйту щемящей улыбкой.

– Конечно! – ответил он с такой убежденностью, словно девушка могла по одному его слову умереть или остаться в живых. – Я думаю, Лия, что твоя тетя ошибается. Ты вовсе не глупая. Ты очень помогла мне в той лавочке, где мы покупали. Значит, ты можешь учиться. Я хотел бы помочь тебе.

– Но как? – огорченно махнула рукой Лия. – тетя не разрешит мне учиться, я точно знаю. Когда к ее детям ходил учитель, она всегда прогоняла меня. Ей было стыдно, что я не так быстро соображаю.

– Ну а если попросить ее, чтобы она разрешила тебе переехать в другой дом? Знаешь, как нанимают служанок?

– Да, я знаю! Наши служанки живут у нас, но у них есть свой дом, они ходят туда по праздникам, – кивнула девушка. У нее были интонации старательного малыша, обрадованного, что он знает ответ на вопрос взрослого.

– Правильно. Я скажу твоей тете, что мне нужна служанка. Дам ей денег. Ты будешь жить в другом доме. А в том доме я разрешу тебе учиться, потому что там уже я буду главный, а не твоя тетя.

– Я не знаю, – растерялась Лия. – Может быть тетя и согласится, ведь она очень любит деньги. А может быть и нет, потому что ей все еще стыдно за меня.

– Покажи мне свой дом, и я завтра же схожу к твоей тете, – решительно кивнул эльф.

– Ладно. Мы уже не пойдем на площадь? – в голосе Лии не было обиды или разочарования, только терпеливая грусть ребенка, которого никуда не пускают.

– Конечно, пойдем! – злясь на неведомую тетю Ноли, ответил Сэйт. – Сначала прогуляемся, потом я провожу тебя до дома.

– Хорошо, хорошо! – обрадовалась Лия.

На торговой площади оставалось меньше половины торговцев, и не было такого столпотворения, какое всегда царило тут днем. Лия с удовольствием разбиралась с действием волшебных лотков, указывающих цену и отпускающих товар, даже если торговец вздремнул. Разумеется, большая часть товаров никак не могла заинтересовать девушку. Минералы и поковки металла, заготовки мечей и луков, доспехи, артефакты и алхимические элементы – все это было для Лии яркими, но бесполезными диковинами. Девушка засмотрелась только на магическую робу, украшеную изображениями синего волка, изучая тонкий узор отделки и плотную, но почти невесомую ткань, созданную с помощью магии.

– Красиво... – протянула она, вздыхая. Для глупенькой, неспособной учиться, девочки она слишком быстро поняла, что двадцати монет, врученных ей Сэйтом, на это одеяние не хватит.

– Пойдем, я куплю тебе несколько музыкальных кристаллов! – эльф вспомнил вдруг о товаре, который мог заинтересовать девушку. Одноразовые кристаллы, наигрывающие нехитрую мелодию, мог создать почти любой маг, знакомый с основами алхимии. Но, как и с почтовыми кристаллами, проблема была в стабилизации записанной мелодии. Не имея опыта, можно было вместо записанной баллады или веселой песенки получить какофонию и вопли. Поэтому даже владеющие магией предпочитали покупать кристаллы у профессионалов или у искателей сокровищ, находивших их в древних развалинах.

Лия действительно пришла в восторг от музыки. Она качала головой, напевая, когда Сэйт активировал один за другим несколько кристаллов.

– А это тебе! – эльф вручил ей еще горсть ярких, как леденцы, граненых камушков. – Ты можешь слушать их у себя, когда никого нет рядом.

– Боюсь, что тете Ноли это не понравится, – вздохнула Лия. – Она любит играть на большой арфе, и всегда очень грустные мелодии.

– Тогда мы будем слушать их на прогулках, – предложил Сэйт, и девушка просияла в ответ.

– А теперь давай я провожу тебя домой, – положил ее ручку на сгиб своего локтя эльф.

– Но тетя еще не звала меня, – попыталась робко протестовать Лия. – Я ушла из дома вечером, когда она ложится спать. Может быть она не заметит, что меня нет, до самого утра.

– Если твоя тетя заметит, что тебя не было дома всю ночь, она очень рассердится на меня, – пояснил девушке Сэйт. – И тогда мне будет очень трудно уговорить ее, чтобы она согласилась отпустить тебя в служанки, понимаешь?

– Да, – кивнула та. – Тетя очень любит сердиться и кричать. Пойдем скорее, а то мне уже страшно.

Они двинулись коротким путем к «Голове гаргульи», откуда, как уверяла Лия, до ее дома было совсем близко. Сэйт прокручивал в голове план, как бы уломать неведомую тетю Ноли отпустить Лию в услужение. Он подбирал вежливые фразы, прикидывал, не лучше ли отложить этот разговор на завтра. Ибо время уже позднее. Лучше, если тетя не заметит позднего отсутствия племянницы. Но все получилось совершенно не по его плану.

Свернув в проулок, поднимающийся широкими ступенями к единственным воротам, Сэйт сразу услышал сдержанные крики и увидел мелькание факелов за забором.

– Пуговка... – прошептала Лия, покраснев и смутившись. – Это потому что я взяла пуговку.

– Что? – вскинул брови пресвитер. – Это тебя там ищут?

– Угу, – кивнула Лия. – Я взяла пуговку от моего браслета. Мне казалось, что с ней он красивее, – и девушка показала спутнику крохотный сапфир в оправе, прикрепленный к браслету. Опытный маг безошибочно узнал активатор контура. Тетя не могла больше ни обнаружить, ни позвать беглянку, ни наказать ее ледянящим заклятием за бегство. Сэйт невольно рассмеялся, хотя навстречу им из ворот уже выбегали вооруженные слуги.

– Остановитесь! – он щелкнул пальцами, активируя магический щит. Завидев свечение вокруг незнакомца, выбежавшие из ворот нерешительно остановились и опустили оружие. Нужно было действовать быстро, не показывая своей неуверенности.

– Ты хочешь пойти со мной, маленькая? – спросил он тихонько у Лии.

– Да, да, очень! – горячо закивала она. – А то меня накажут. И там всегда скучно.

– Ну хорошо. Стой в сторонке и слушайся только меня, поняла? – вздохнул эльф. Приходилось наполовину блефовать. Неизвестно еще, насколько знатная и влиятельная дама эта самая тетя Ноли. Не нарваться бы на скандал с оскорбленной аристократкой!

– Именем Церкви Эйнхазад! – провозгласил он. – Я требую того, кто ответственен за неподобающее обращение с юной особой!

Слуги расступились, пропуская вперед сухую даму, у которой, как у истинной эльфийки, невозможно было определить возраст. Ее темная кожа выглядела чуть раскрасневшейся, но шла она, выпрямив спину и гордо вскинув подбородок.

– Я слушаю вас... ваше преподобие, – она явно запнулась, не осмеливаясь называть клирика юношей, но в то же время подчеркивая его молодость.

– Я вынужден обратиться к вам, уважаемая...

– Нолдален Ианэнн, – изрекла дама таким тоном, словно это было королевское звание. Впрочем, этот знатный род темных эльфов и впрямь был в близком родстве с королями. Когда-то, когда у эльфов были короли.

– По поводу этого юного создания, вверенного вашему попечению... – начал было эльф, стараясь как можно суровее хмурить брови. Он собирался воззвать к милосердию дамы и упрекнуть ее в том, что она не позволяет девочке учиться, а так же пообещать помощь магов и магистров в исцелении разума Лии. Но ничего этого он не успел произнести. Лицо Нолдален расцвело улыбкой облегчения.

– О, так вы пришли за Лией! Как я рада! Меня просили приютить ее всего на несколько лет. Но годы шли, а от ваших жрецов не было ни слуху, ни духу. Я боялась отправлять ее в наш храм, и не знала, что с ней делать. Ведь вы сказали мне: «Она нам понадобится!», – и я все ждала, все ждала! Вы пройдете в мой дом? Какая честь... наконец-то... – дама была одновременно польщена его визитом, явно принимая пресвитера за кого-то другого, рада, что ее собираются избавить от обузы и не на шутку испугана.

– Прошу прощения, – понизив голос, сказал он. – Но вы же понимаете, что мне не следует задерживаться тут, привлекая к вашему дому внимание...

– О! – лицо Нолдален побледнело. – Я не подумала!

– Пошлите кого-нибудь за вещами девочки, – твердо повелел эльф. – Нам нужно отправляться немедленно.

– Сию минуту! – склонила голову дама и махнула рукой слугам. Те дружно кинулись в распахнутые ворота.

– Вот вам вознаграждение за ваши хлопоты, – эльф с поклоном передал тете Ноли мешочек с золотом, приготовленный им для выкупа Лии.

– Ну что Вы! – кокетливо махнула на него темная эльфийка, но золото тут же исчезло с ладони клирика. – Никаких хлопот. Лия такая спокойная девочка, вы увидите. Только много хнычет.

– У нас ей не придется хныкать, – пожал плечами эльф. В глазах тетушки снова мелькнул ужас. Она жестами поторопила слуг, топтавшихся у ворот с небольшим дорожным саквояжем в руках.

– Вот, тут я кое-что вам покушать на дорожку, – пробормотала одна из служанок, полная орчиха в фартуке, подавая девушке вкусно пахнущий кулек. Лия мимолетно улыбнулась ей, продолжая прятаться за спиной Сэйта. Тот же поторопился откланяться. У эльфа возникло жуткое ощущение, что вот-вот в проулок явятся те, кто на самом деле оставил когда-то девочку в этом доме. «Почему я думаю, что это непременно будут какие-то злодеи? Соскучился по приключениям? Скорее всего, девочка полукровка, и светлая эльфийская родня отдала ее в дом к темной эльфийке до совершеннолетия. Так что если кто и явится сюда, то это еще одна тетя или дядя», – успокаивал он себя, раскланиваясь с Нолдален Ианэнн. Но страх в глазах этой дамы, которую не так-то просто напугать, подсказывал Сэйту, что он вовсе не фантазирует. Поэтому он поспешил удалиться как можно скорее, держа в одной руке саквояж Лии, а в другой – ее тонкую теплую руку.

– Тетя меня отпустила? – казалось, девушка все еще не верит случившемуся и не понимает, радоваться ей или пугаться.

– Ты не бойся, – ласково успокоил ее эльф. – Я увезу тебя в одно хорошее место, где живут добрые люди... и эльфы. Там много книжек и маги часто показывают фокусы. Там тебе будет интересно и никто не станет тебя ругать.

– Ладно, – устало кивнула Лия. Ее глаза вдруг стали слипаться, и девушка даже споткнулась пару раз. С сонными глазами она выглядела как трогательный зверек. – Спать хотется, – пожаловалась она.

– Ну вот, а собиралась гулять всю ночь, – усмехнулся Сэйт.

– М-м... не, всю ночь я не могу, оказывается, – попыталась улыбнуться Лия.

Они уже повернули к Драконьей башне. Сэйт молился про себя, чтобы там оказался хоть кто-нибудь знакомый. Ему повезло – молодой всадник, спускающийся по лестнице, как раз прибыл из Гильдии магов с пакетами. Его звали Райан, и Сэйт пару раз лечил его раны после приграничных стычек.

– Эх, – с легкой досадой сказал он, выслушав просьбу пресвитера. – Я собирался тут перекусить, если честно. Но если у вас что-то срочное...

– Да нет, – смягчился эльф. – Мы можем подождать тебя наверху, возле дракона. Ты только не ужинай до утра, хорошо? – Сэйт подмигнул Райану.

– Отлично! – повеселел тот. – За час обернусь! – и парень вприпрыжку помчался по лестнице.

Эльф помог Лие подняться на самый верх башни и без страха отворил дверь, за которой отдыхал дракон. Это оказался старик Бриз, у которого чешуя уже много лет отблескивала красными крапинами – отметинами возраста у драконов.

– Бриз, хороший ты мой, – почесал эльф мягкую кожу возле заднего рога. – Гоняют тебя по ночам?

Дракон только выпустил из ноздрей дым, утробно ворча от удовольствия.

– Это Лия, понюхай, – Сэйт обнял девушку за плечи, потому что она жалась в угол подальше от ящера, взирая на него с недоверием. – Я с ней полечу домой, домой, в Гильдию. Ты неси нас осторожно, а то Лия еще никогда не летала, понял?

Дракон повернул рогатую голову набок и внимательно посмотрел Лие в глаза. Потом вздохнул и принялся за свой сухой корм.

– Ты ему понравилась, – убежденно сказал эльф. – Видишь, как он хвостом крутит?

– А может он просто голодный? – робко предположила Лия. Сэйт рассмеялся:

– Ну нет, драконов нашим мясом не соблазнить. Мы для этого недостаточно воняем. Чуешь, что он там ест?

Лия втянула носом воздух и невольно скривилась. Драконья еда пахла непередаваемой смесью тухлой рыбы и сгнивших пару недель назад овощей. К счастью, в сухом виде брикеты не распространяли этот аромат дальше дюжины шагов. Эльф, посмеиваясь, провел ее к небольшому очагу. Десяток кресел, предназначенных для ночующих на башне гонцов и посыльных, сейчас пустовал. Они с удобством устроились на широких сиденьях, и девушка почти сразу тихонько засопела носом. Сэйт же, привыкший работать по ночам, спать не хотел. Сперва он просто терпеливо ожидал возвращения всадника, затем начал нервничать. Несколько раз он выходил на узкий железный балкон и вглядывался в темноту. Но на улицах по-прежнему сияли фонари, звучала приглушенная музыка из трактиров и пабов, поздние прохожие расходились по домам. Маршировали городские стражники с алебардами. Плечистые орки размашистым шагом пронесли паланкин с задернутыми шторками. Два священника в бело-оранжевых одеяниях с толстыми инкунабулами в руках прошествовали по направлению к Храму. Но Сэйту казалось, что вся эта мирная картина таит в себе скрытую угрозу. Райана не было уже больше часа, а Бриз, хотя и позволяет чесать себя за ухом, не станет слушать чужих команд. Покидать башню было опасно и бессмыслено: если кто-то действительно подкарауливает там Лию, то первым делом они оставят посты у городских ворот и на главных перекрестках. И разыскивать Райана во всех кабачках, пивных, трактирах и харчевнях Адена тоже не было смысла. Вполне возможно, что всадник ужинает не в забегаловке, а в уютном домике какой-нибудь вдовушки.

Пресвитер замер у холодных перил, настороженно вслушиваясь в звуки вечернего города. Тревога, казалось, грызла его изнутри, как сердитый зверек. И когда в отдалении над крышами домов взметнулось багровое зарево, а звуки флейт и скрипок расколол звон набата, эльф невольно вздохнул с облегчением. Чутье не подвело его. Кто-то действительно наведался к тетушке Ноли этой ночью. И встречаться с ним девушке, пожалуй, не стоило. Когда в ответ на отказ отдать ему воспитанницу этот некто сразу поджигает дом – есть о чем задуматься. Вряд ли сама Нолдален заметает таким образом следы пребывания Лии в ее доме. Впрочем, Сэйт мало сожалел об этой даме. Их краткое знакомство трудно было назвать приятным. И все же, он надеялся, что женщина осталась в живых.

На лестнице раздались торопливые шаги и запаленное дыхание Райана.

– Простите, ваше священно... подобие, – как и большинство военных, он слабо разбирался в иерархии церковников разных рас. – Там пожар, кажется...

– Тем более, нам нужно торопиться, – нетерпеливо ответил Сэйт. – Прикажи дракону сразу взлететь как можно выше. Я не хочу, чтобы его успели разглядеть.

Райан кивнул, вынимая из заплечного мешка рог, какими управляют крылатыми ящерами. Сэйт помог полусонной Лие подняться на платформу и пристегнуть многочисленные ремни. Бриз проворчал что-то своему всаднику и вперевалку вышел из широких ворот на взлетную площадку. Внизу царила суматоха: все, кто не спал в этот час, высыпали на улицы, пытаясь разглядеть, что происходит. Стражи расчищали проезд для огромных бочек с водой. Каждую бочку сопровождали гномы-пожарные с ловкими одноколесными големами. В самом проулке кто-то уже вовсю тушил пламя магией. Сэйт узнал отблески знакомых заклинаний.

– Что там? – покосилась на отблески пожара Лия. К счастью, пламя уже сбили и только сполохи магии виднелись в темноте.

– Кажется, кто-то колдует, – отозвался Сэйт как можно более ровным голосом.

– Дымом пахнет, – пристроив голову со слипающимися глазами на кожаный подлокотник, пробормотала Лия. Видно было, что девушка изо всех сил пытается не заснуть, потому что еще ни разу в жизни не летала на драконе. Но ее голова неуклонно падала на бок, как у сломанной куклы. «Видимо, сказывается привычка в снотворному зелью, – мрачно подумал Сйэт. – Или еще не вся эта гадость вышла из ее организма».

Райан тронул поводья Бриза, указывая тому вверх. Дракон шагнул с башни и тут же начал стремительно набирать высоту, оставаясь со стороны городского парка, где мало кто мог видеть его полет. Аден ушел вниз, как кукольный домик, падающий в пропасть. Фигурки на улицах были еще различимы, и искорки фонарей четко, как на карте, обозначали улицы города. Но вряд ли кто-то смог бы заметить черного дракона на фоне ночного неба.

Сэйт успокоенно отвернулся и постарался расслабиться. Тревога внутри него ворочалась еле-еле, царапая коготками неясных догадок. С какой стати он влез во все это? Почему именно сегодня Лия вздумала прицепить к браслету «пуговку»? Кого с таким нетерпением ждала Нолдален? И что за странное томительное предчувствие посетило его на балконе Драконьей башни? Нужно будет обсудить это с Вивиан и рассказать магистру Лежену.

Сэйт всматривался в звездное небо над рогатой головой Бриза и задумчиво перебирал в памяти события последних лет. Для долго живущего эльфа это было примерно то же, что для человека вспомнить последние месяцы.

С того дня, когда он помог уснуть измученной неожиданной бессоницей Лемвен, Сэйт словно с каждым шагом отдалялся от своих друзей. Это тяготило его, но он не понимал, отчего так происходит. Они немало путешествовали за эти годы, разыскивая разные артефакты, старинные рукописи, освобождая рабов в шахтах и на плантациях, спрятанных на южных архипелагах. Множество приключений, смешных и трагичных, новые знакомства и горькие потери, обучение магии и мучительный выбор пути перед вторым Испытанием: испытанием опытных воинов, дипломированных магов и жрецов, которое друзья проходили один за другим.

Сэйт выбрал себе путь пресвитера, стараясь оказаться как можно меньше втянутым в дела эльфийского жречества. Среди народа матери он продолжал оставаться сам по себе – и только в Гильдии магов, среди представителей разных рас, эльф чувствовал себя на своём месте.

Вивиан всё совершенствовала свой дар Пророка и умение целителя. Она получила формальное звание Проповедника в Церкви Эйнхазад, позволявшее ей так же редко иметь дело с Главами храмов и всяким официозом, как и Сэйту.

Лемвен, продолжая обучаться боевой магии, часто советовалась с Вивиан по поводу целебных эликсиров. Она все еще сомневалась в своем выборе, не зная, как ей поступить. Ее совершенно не привлекали призрачные животные-духи, спутники магов-Вызывающих. Она уже намучалась с попытками вызвать тень-помощника и предпочитала не делать этого без крайней нужды. Но и смертоносная мощь мага-Заклинателя казалась ей не такой манящей, как блеск боевых клинков. Но, сравнивая свое умение с мастерством Эмми и других молодых бойцов, Лемвен честно признавала, что колдовать у нее давно уже получается лучше, чем сражаться. Она готовилась к Испытанию на боевого мага, но делала это словно через силу.

Тиэрон переживал за сестру, стараясь по возможности подбадривать ее. Сам он таких сомнений не испытывал, продолжая совершенствовать свои приемы явного и тайного боя на мечах и кинжалах. Второе испытание Тири прошел уже больше года назад. Марусенька, вынужденная заниматься вместе с Сонечкой в основном гномскими ремеслами, порой тренировалась с ним в паре, с сожалением отмечая, насколько темный эльф обогнал ее в этом боевом искусстве за последние годы.

Аннарин, давно уже оставивший второе Испытание позади, был озабочен обучением своих бойцов. Часть его отряда примкнула к воинам Гильдии, но остальные продолжали сражаться на восточных территориях, по-прежнему подчиняясь Храму Эйнхазад и верховным жрецам. Поэтому старший брат Сэйта разрывался между двумя группами воинов, помогая и тем, и тем как следует подготовиться к Испытанию и достойно пройти его. Он то и дело уезжал на восток, пропадая там неделями.

Каона прошла первое Испытание через год после возвращения из Грации, выбрав боевую магию, а не целительство. Впрочем, никто не удивился этому решению: девочка побывала в стольких стычках и передрягах! Но теперь, после Испытания, ее гораздо больше занимала пара магических кошек, которых она научилась вызывать. Каона возилась с ними часами, порой забывая о тренировках по боевым заклинаниям или защиткам, проводившихся в Гильдии для молодых магов. Рамио то и дело подтрунивал над ней, то неожиданно уверяя, что слышит откуда-то жалобное мяуканье, то подозрительно принюхиваясь, то выпрашивая у Каоны будущих котят в подарок.

Хенайна больше занималась разгадкой тайны трех артефактов, чем тренировками. Но все-таки, за компанию с Рорратом, она посещала стрельбище и добилась неплохих успехов в стрельбе из лука. Но при этом эльфийка пока что не собиралась проходить Испытание, отговариваясь отсутствием времени на это. Роррат, который для своего второго Испытания два года назад побывал в Элморе, причем как у орков, так и у гномов, а потом далеко на востоке, уверял ее, что вместе с ним это займет у девушки не больше недели, но Хенайна только сумрачно улыбалась.

– Я делаю что-то важное тут, – поясняла она своему добровольному опекуну. – Правда, порой меня охватывает страх, не слишком ли сильно изменится наша жизнь, когда я докопаюсь до истины? Но все равно, я не могу тратить время на выполнение заданий и занятия с мастерами.

Прошли свои испытания и Седди с Кузьмой, хотя это и заняло у них почти полгода после возвращения. Кузьма предпочел неспокойное ремесло рудознатца, а Седди – стабильность оружейника. Гномы находились в основном при Гильдии магов, вернее при своих перепутанных подружках, не оставляя их надолго. Тем было особенно сложно тренироваться и учиться чему-либо. Совершенно неожиданно оказывалось, что Марусенька в Сонечкином теле не может использовать голема, но совершенно механическое существо внезапно начинало подчиняться Сонечке, раньше и близко не подходившей к подобным созданиям. В результате обе гномишки так и не рискнули пройти второе Испытание, как ни уговаривали их друзья.

– Подождем, может быть нас уже скоро переколдуют обратно, – беззаботно отмахивалась рукой Марусенька, с энтузиазмом принимаясь помогать кузнецу Гильдии или отправляясь с Седди на рыбалку.

Сонечка переживала провал гораздо сильнее. Ей все время казалось, что Кузьма видит в ней только маленькую девочку, очень похожую на его племяшку, и заботится скорее о внешней оболочке, чем о находящейся внутри Сонечке. Сомнения охватывали ее каждый раз, когда гном проводил по ее макушке твердой ладонью или покупал ей на ярмарке леденцов. Но и требовать от гнома каких-то обязательств она не могла. Неизвестность – вот все, что она могла предложить ему. Даже редкие объятия и целомудренные поцелуи в щечку приводили их обоих в смятение. Чужое тело встало между ними, словно тяжелая болезнь или увечье. К тому же, целеустремленной гномишке очень хотелось продолжать обучение. И когда у нее не получались такие простые прежде вещи, она в отчаяньи укрывалась где-нибудь в коридорах Гильдии, стараясь не попадаться на глаза никому, пока не высохнут мокрые дорожки на щеках.

Довольно часто вся четверка гномов отправлялась к Тарсоду помогать с подземным поселением. Там всегда требовались лишняя пара рук или секира. Седди увлекся изучением оставшихся от гигантов механизмов и чертежей на металлических пластинах. Вместе с магом Данаром он проводил долгие часы в отвалах или в залах, докуда еще не докатилась хозяйственная деятельность поселенцев, разбирая целые механизмы и отыскивая запасные детали для сломанных.

А вот Кузьма, наооборот, увлекся новациями. То и дело он предлагал владетелю какую-нибудь идею, увиденную у людей или у эльфов, а то и придуманную самим мастеровитым гномом. Его усилиями внешний вход в поселение замаскировали неотличимой от скалы крышкой, выполненной из легких кусков коры, обклеенных каменной крошкой. Разумеется, от штурма она не защитила бы, но число заблудившихся и любопытных, раньше постоянно забиравшихся в пещеру и обнаруживающих там гигантские врата, сразу уменьшилось.

Марусенька с удовольствием охотилась в подземных коридорах, отгоняя монстров подальше от поселения. Но в остальное время она любила возиться с детишками, порой сама не отличимая от них из-за маленького роста. Сонечка занималась с ребятами постарше, а заодно помогала новичкам обустраивать свои дома: шить подушки и тюфяки, обметывать шерстяные одеяла, украшать нехитрые столы салфетками и скатертями, разрисовывать глиняную посуду яркими узорами. Народа у Тарсода прибавилось, и поселковый совет уже не раз ставил вопрос о том, чтобы подать в гномский Совет Старейшин прошение о присвоении владению статуса города – и названия, благословленного Марф.

Эмми год назад оставила свои честолюбивые мечты о рыцарстве, насмотревшись на тяжелые тренировки новобранцев. Девушке не нравилось стоять в строю, по команде маршировать или ползать по пыльной земле, часами рубиться со сверстниками на утяжеленных свинцом деревянных мечах, от которых повсюду оставались длинные и болючие синяки. Теперь ее гораздо сильнее привлекали лучники и кинжальщики, тренирующиеся поодиночке или маленькими группками. С детства ходившая на охоту с отцом и Сэйтом, она легко осваивала это умение, и свое первое Испытание прошла не у сэра Клауса под эгидой Церкви Эйнхазад, а у мастера Рамоса, тренировавшего вольных стрелков. Кроме того, охотясь с луком в окрестностях Гильдии, она могла то и дело забегать к Дарику, которого гномишки поручили ее заботам почти сразу после его появления в Гильдии.

Погруженный в сумеречный мир своих грез, бывший клирик по-своему привязался к девушке, и встречал ее рассеянной улыбкой. Эмми пыталась разговорить его, чтобы помочь вспомнить хоть немного. Магистр Лежен осматривал несчастного раз в месяц, пожимая плечами. Он уверял Кселлу, что если бы получил ключ от того заклинания, которое так повлияло на мага, то смог бы помочь ему. Но этот ключ был похоронен глубоко в потерянной памяти Дарика.

– Дарик, давай еще раз попробуем. Расскажи мне, что ты делал в тот день, когда это все произошло? Зачем ты взялся за чернолист? Тебя кто-нибудь обидел? – мягким голосом допытывалась Эмми.

Порой клирик выдавал фразу или две, и девушка всегда записывала его слова, будь то бессмысленное «длинноухая пиявка хотела свою посылочку» или вроде бы понятное «нужно было оторвать все черные трубки». Но долго вспоминать Дарик не мог – начинались головные боли. Поэтому Эмми просто болтала с ним обо всем, что происходило вокруг: о новорожденных дракончиках и о драке между волшебным котом и волшебным единорогом, которую устроили два молодых мага. О диковиной рыбе, которую приволокли с рыбалки гномы. Об уехавшем куда-то на север Сэйте. Дарик кивал, улыбался и иногда односложно отвечал.

А вот Клайд удивил практически всех, кто его знал. Серьезно поразмыслив перед вторым Испытанием, клирик около трех лет назад решил всерьез заняться Церковью Эйнхазад. И делать это не снаружи, а изнутри.

– Если попытки что-то изменить будут исходить от чужаков, от бродячих клириков или проповедников без статуса, то мы никогда не добьемся успеха, – объяснял он друзьям своё решение. – А вот будучи священником высокого ранга, я смогу находить единомышленников среди младших жрецов и понемногу менять позицию, которую занимает Церковь сейчас. Быть ближе к прихожанам, ближе к магам, четко понимать, что нельзя заигрывать с силами Тьмы и с полуразумными монстрами – вот чего я хочу добиться.

Он прошел Испытание и ординацию на чин Священника, и теперь то и дело отправлялся по делам Церкви, попутно пытаясь понемногу изменить что-то в отношении людей к священству и священства к простому народу.

Некоторым магам это казалось пустой тратой времени. Но Сэйт и Вивиан, сами отказавшиеся от службы, хорошо понимали Клайда. Они насмотрелись на разных священников достаточно близко, чтобы понимать – даже один человек может изменить все к лучшему. Чуть больше уважения к простому ремесленнику, зашедшему в Храм со своей бедой. Чуть больше внимания жалобам прихожан. И гораздо больше помощи тем, кто в ней нуждается. Глава Дионского храма быстро смекнул, что спорить с упорно и вежливо гнущим свою линию молодым священником будет сложно, ведь Клайд не делал ничего, выходящего за рамки его пастырского долга. Тогда Глава храма назначил Клайда легатом, отправив его исполнять поручения Церкви в разных отдаленных концах Адена. Но клирика это ни капли не смутило.

– Я встречаюсь со многими и стараюсь помогать им, – рассказывал он друзьям, появляясь в Гильдии магов. – Мало кто из переселенцев когда-либо доберется до помпезных храмов Гирана или Орена. Так что их мнение о нашей Церкви будет основано на встрече со мной. Если там родятся способные к магии дети, то родители без сомнений направят их на обучение, а не будут скрывать по дальним хуторам, как происходит в последнее время.

– И много таких самоучек ты нашел в провинции? – расспрашивали его Вивиан и Сэйт. Клайд подробно рассказывал:

– Около двух десятков, представь только! Один малый, пастух, был уже старше меня. Выдал себя он случайно: запалил мокрые дрова заклинанием, не заметив, что я иду. А так он и маскироваться научился, считая, что его ждет что-то ужасное в Школе магии и особенно после нее в храме.

– Я пробыл в его поселке неделю, исцелил нескольких раненых охотников, выправил горбик девочке, оживил волчицу, охранявшую стадо и буквально растерзанную двумя гаргульями, которых непонятно как туда занесло. И парень сам подошел ко мне. Он не сказал: я хочу быть магом. Он не попросил научить его колдовать. Он сразу сказал: я хочу быть священником, как ты. Знаешь, как приятно мне было это слышать!

– Могу себе представить, – вздохнула Вивиан. – Я бы не удержалась от слез в такой ситуации. А дети, как они, не боятся теперь учебы?

– Ох, я рассказал им такое количество смешных историй из своей жизни, что, вероятно, прослыл среди охотников шутом гороховым. Но зато... вместе со мной в Гиран отправилось четырнадцать детей и этот парень-пастух, Эйден. Все они уже на Острове, я лично перепоручил их заботам наших подпольщиков во главе с магистром Лайонелем.

– А возвращение старику звания магистра – тоже твоя заслуга? – Вивиан была не на шутку взволнована.

– Не совсем, – уточнил Клайд. – Я только собрал в прошлом году все необходимые бумаги и отправил их епископской почтой в консисторию. А решение принимали уже другие люди. Но... без интриг Зидара они совершенно по-иному посмотрели на исследования ученого. Кстати, интересно, куда мог провалиться этот честолюбец? Никто не нашел даже его следов, будто он исчез однажды прямо из Парящей деревни.

Сэйт порой ощущал себя трусом и бездельником, избегающим реальной жизни в тиши библиотек. И только когда названный брат с восхищением отзывался об очередном забытом заклинании, найденном Сэйтом, которое теперь так помогает клирикам, или о новом способе составления эликсиров, придуманном пресвитером-теоретиком, эльф немного успокаивался. Они все делали то, на что были способны, не жалея сил. И измерить долю каждого в общем деле было достаточно сложно.

Только одно беспокоило Сэйта: он так и не решился признаться Хенайне, что случайно разгадал назначение короны, которую добыл Клайд в землях оюпити. Лемвен так измучалась в тот день от жары, что попросила эльфа усыпить ее прямо в беседке. Он, не задумываясь, использовал самое мощное заклинание, только потом осознав, что из-за этого девушка напрочь забудет все, что происходило перед ее погружением в магический сон. Так оно и вышло: Лемвен помнила только, что вышла в сад, а дальше она обнаружила себя удобно лежащей в беседке, продуваемой закатным ветерком. Она не задавала эльфу никаких вопросов, и сама не могла ничего рассказать, напрочь забыв свой дерзкий эксперимент. А эльф не решался напомнить ей об этом.

Он все продолжал размышлять над значением открывшегося им. Удивительно, но за четыре прошедших года ни один темный эльф не последовал примеру Лемвен. Корону вообще старались трогать как можно меньше, опасаясь нарушить что-либо в ее древнем магическом контуре. Попытки подносить тупой кинжал к короне или чашу к кинжалу не приносили никаких результатов. Аннарин рассказывал, что когда он покидает Гильдию, оказываясь достаточно далеко от двух других артефактов, Чаша перестает искриться и ведет себя как обычно – не появляется неожиданно, без его желания, и возникает только когда эльф складывает вместе две ладони. В Гильдии же она норовила выскочить из небытия в любой миг, как только у Аннарина оказывалась хотя бы одна ладонь повернута в небу и выгнута лодочкой.

– Я тут умыться не могу! – со смехом жаловался он брату. – Приходится мокрым полотенцем вытираться – пока оно зажато в кулаках, Чаша не появляется.

За этими воспоминаниями Сэйт не заметил, как Бриз преодолел расстояние от Адена до Гильдии магов. Райан помог эльфу и Лие спуститься с платформы. Их никто не встречал, потому что эльф планировал вернуться не раньше чем через пару недель, да и Райана не ждали раньше следующего вечера.

Держа Лию за руку, Сэйт спустился с башни и свернул в коридор, ведущий в жилое крыло Гильдии. В последние годы его расширяли уже дважды, давая приют примкнувшим к Гильдии новобранцам и опытным магам. Эльф провел девушку к комнаткам для кратковременных визитов: обычно они пустовали. Было видно, что ничего, кроме сна, ее сейчас не интересует.

Повернув за угол, Сэйт неожиданно оказался лицом к лицу с Клайдом. Оба бурно обрадовались: со времени их последней встречи прошло несколько недель.

– Сэйт, дружище, а мне сказали, что ты в Адене! – отодвинув от себя эльфа и всматриваясь в него, словно тот мог сильно измениться за столь короткое время, радовался священник.

– Да я и был там еще несколько часов тому назад. Но кое-что произошло. Мне нужно было срочно увезти оттуда вот эту девочку, – Сэйт ласково потрепал Лию по плечу. Девушка была сильно смущена, она вцепилась в свой саквояж обеими руками и пыталась отступить за спину своего покровителя.

– Хорошо, устраивай ее, – кивнул Клайд, с одного взгляда определяя, что этот полуребенок еле стоит на ногах. – Я подожду тебя в малой каминной зале.

– Буду через пару минут, – улыбнулся другу эльф. – Сам видишь – ей бы только дойти до постели.

Действительно, Лия заснула, как только ее голова коснулась набитой шерстью подушки. Сэйту пришлось стянуть с нее поношенную шаль и укрыть одеялом. К удивлению эльфа, шаль, которую он принимал за дешевые тряпки, считая, что тетка экономила на сироте, оказалось связана из дорогого шелка пополам с шестью золотистого оленя. Но только очень-очень давно. Эльф припомнил, что подобные шали были в моде около ста лет тому назад. Благодаря этой женской прихоти магические золотистые олени были вынуждены уступить леса своего обитания обычным животным. Сэйт пожал плечами. Видимо, тетка просто одевала девочку в обноски времен своей молодости.

Он торопливо набросал записку для Лии крупными буквами, не совсем уверенный в ее умении читать. А потом спустился в малую каминную залу, предвкушая кружку горячего вина со специями и хороший кусок мяса.

За столом Клайд уже болтал о чем-то с Марусенькой и Сонечкой. Обе девушки выглядели усталыми и печальными.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовался у них Сэйт.

– Гномский Совет Старейшин опять отклонил прошение Тарсода. Некоторые гномы боятся жить в поселении, которое не признают Старейшины, – пояснила Сонечка. – Хотя там есть храм Марф и никто из гномов не болеет.

– Ну, Старейшины всех рас одинаково тугодумны, – махнул рукой Клайд. – Взять хоть нашу консисторию – опять отказались принимать на Острове детей-полукровок! А куда, спрашивается, им тогда податься? Точно так же настороженно к ним относятся и в других местах.

– Интересно, почему в шахтах и на плантациях такое количество смешанных пар? – спросила у магов Сонечка. – Ведь выбор там все-таки не ограничен, не хочешь быть с орком, будь с гномом.

– Насколько я слышал от бывших рабов, – пояснил Сэйт. – это почему-то поощрялось надсмотрщиками. Если гном там встречал гномку, а орк – орчиху, то их могли попросту отправить в разные шахты. Ну а забитые рабы обычно и думать начинают так, как им велят. Но зачем это все было нужно хозяевам шахт – я не представляю.

– Ну, наверное как раз для того, чтобы никто не думал о побеге. Бежишь – а куда, если сам ты и дети твои полукровки? – предположила Марусенька.

– Слишком умное объяснение, – покачал головой Клайд. – Мне кажется, что им зачем-то непременно нужно было нарушить чистоту крови рабов. Среди подземных детей почти не рождались маги – потому что магический дар является благословением богов. А полукровки словно не принадлежат ни к одной из рас.

– Но если преремешать всех, то получатся просто люди? – вопросительно подняла брови Сонечка, ставя на стол огромное блюдо с жареным мясом. – Разве не так нас учат жрецы?

– Видимо, есть существенная разница, – покачал головой священник, отрезая себе изрядный ломоть. – Кстати, Сэйт, у твоей подопечной явно магические задатки. Ты не заметил?

– Нет, – чистосердечно удивился эльф, откусывая от краюхи хлеба. – Совершенно не почувствовал!

– Слабенькие, совершенно не тренированные, словно ей строго запрещали колдовать, – пояснил Клайд. – Просто я за последнее время научился различать и такие.

– Тем лучше, – обрадовался Сэйт. – Я смогу без проблем оставить ее при Гильдии. Кстати, открыть тут Школу магии – чем не решение проблемы полукровок? – предложил он другу.

– Ну, вообще-то Гильдия считается секретным местом, ты уже забыл? – рассмеялся тот. – Разве что организовать это в том поселке за лесом? Надо подкинуть идею Кселле. А что приключилось с этой девочкой, Сэйт?

– Если бы я сам понимал, – пожал плечами эльф. – Какая-то ерунда... – и он вкратце пересказал историю своего недолгого знакомства с маленькой побирушкой:

– ...А шаль такая когда-то стоила сотню золотых, поверь мне! – закончил он.

– Нужно немедленно разузнать по свежим следам, что там был за пожар и еще – что болтают слуги этой самой Налдолен, – сузил глаза Клайд. – Может быть, тетке просто не хотелось тратиться на девочку, тем более отдавать ее учиться магии. При таком воспитании с сонным зельем можно и из нормального ребенка вырастить недоумка похлеще нашего Дарика. Но этот пожар наводит меня на мысли о чем-то более опасном.

– Эта эльфийка, такая гордая, почти скулила от ужаса передо мной, – вспомнил Сэйт. – Казалось, если я махну рукой, она с воплем пригнется. От тех, кто явится за девочкой, она явно не ждала ничего хорошего. Может быть, она не выполнила какие-то их условия?

– Или сильно опасалась, что станет ненужным свидетелем, – предположила Марусенька.

– Сейчас я пошлю письмо своим ребятам в Аденский храм, – потер руки Клайд. – У меня там есть пятеро послушников, за которых я хоть завтра бы поручился перед Гильдией, правда, они совсем мальчишки – лет по шестнадцать. Они для меня что угодно разузнают.

– Благодарю, – в своей манере склонил голову эльф. – Тогда я, пожалуй, тоже отправлюсь спать. Увидимся завтра, – и он поднялся из-за стола.

– Погоди, – Марусенька уперла руки в боки, что предвещало новый всплекс ее неуемной активности. – Покажи-ка нам с Сонечкой, где ты уложил эту девушку. Наверняка она проснется раньше тебя, и что ей делать в незнакомом месте? А мы ей тут все покажем, завтраком накормим, – обе девушки излучали радостное гостеприимство.

– Хорошо, – подмигнул им эльф. – Раз вам так не терпится, то я и впрямь посплю завтра всласть. Только не таскайте ее далеко по округе, чтобы я мог вас найти.

Сообщение отредактировал Vendi: 17 мая 2007 - 11:52

[Vendi]

Помахав Клайду, поджидавшему Кселлу с поздним докладом, друзья втроем двинулись по коридору. Сэйт указал им дверь, за которой спала Лия и даже показал девушку, приоткрыв щелку. Отблеск ночника трепетал на темной щеке Лии и на прядях белых волос, рассыпавшихся из распущеной прически.

– Очень хорошенькая, – кивнула Марусенька, чем-то ужасно довольная.

– А что, с плохонькой ты бы не стала возиться? – поддразнил ее Сэйт.

– Ну, не знаю, – показала ему язык гномишка. – По плохоньким у нас Сонечка специалист...

Сэйт проводил гномок до их спальни. Сонечка тихо проскользнула внутрь, сонно потирая глаза кулаком. А Марусенька вдруг смутилась и начала поспешно обшаривать карманы:

– Ой, у меня для тебя была такая штука... Я сразу решила, что она тебе пригодится... Ее Седди нашел в гигантовом хламе, и она явно волшебная.

Наконец, она извлекла откуда-то слегка светящуюся в полумраке коридора круглую вещицу, похожую на древнюю тяжелую монету. Она была вырезана из темно-синего камня, полупрозрачного, как нефрит. Взяв её, пресвитер сразу ощутил в руках знакомый зуд – кругляш действительно являлся артефактом огромной мощности, вот только совершенно непонятного назначения. Эльф невольно отгородился от него малым щитом: случайное заклинание могло привести в действие неизвестные сил, что делало древние неизученные артефакты опаснее гномских ходячих бомб.

– Благодарю тебя, – тепло сказал Марусеньке Сэйт, переводя дух. Он и в самом деле был просто счастлив, что она отнесла опасную находку кому-нибудь из магов, а не попыталась использовать ее на свое усмотрение. – Спокойной ночи! – пожелал эльф обеим гномишкам и отправился к себе.

Прежде всего ему было необходимо спрятать полученный артефакт в защищенную магическим щитом шкатулку. А потом у него будет время поразмыслить перед сном, как же так вышло, что у него внезапно появилась вторая тайна, с которой эльф не знает, что ему делать.

//не входят главы целиком...

[Vendi]

Глава 64. Разрыв

Клайд мрачно смотрел из окна, как Марусенька учит новую подопечную Сэйта метать кинжал в деревянный щит. На душе у священника было тяжело: он намеревался в очередной раз попросить Вивиан отправиться с ним в приграничье, и боялся услышать очередной отказ. Ее упорное нежелание оставить свои книжные дела при Гильдии вызывало в маге в последнее время глухое раздражение. Ведь сам Клайд старался как можно активнее действовать и как священник, и как помощник старших магов Гильдии. Его не пугали опасные путешествия и глухое сопротивление косных служителей Церкви. Почему Вивиан не хочет быть с ним вместе? Порою старая, давно сдерживаемая ревность поднималась в нем желчной волной. Вот снова Сэйт явился сюда неожиданно, хотя уверял, что пробудет в Адене гораздо дольше. Что это? Хитрость тайных возлюбленных? Клайд помотал головой. Отрава темного жреца до сих пор плескалась на дне его души, но он старался не давать ей воли. Зачем придумывать себе проблемы, если их и так полным-полно?

Отношения с Вивиан, зашедшие в какой-то тупик, непонятные отношения Эмми и Сэйта, совершенно не похожих на счастливую пару. А ведь он отвечает за сестру, как ни крути. Правда, она сама это вряд ли признаёт. Ее послушать, так это она отвечает за Клайда, за Сэйта и за половину Гильдии впридачу. А еще легатские обязанности, приковывающие Клайда к отдаленному Приграничью. И его отряд: люди, эльфы, гномы и орки, которые доверяли ему, выполняя его поручения или отправляясь с ним в бой. Клайд и не подозревал, что командовать другими – это такая бездна ответственности. А Вивиан сидит тут с рукописями, словно ей нет никакого дела до происходящего с ним!

Он готовился к этому разговору, стараясь заранее смирить свой гнев. В конце концов, он тоже не посоветовался с Вивиан, когда отправился на ординацию в Гиранский Храм Эйнхазад. Возможно, ей было так же обидно тогда, как ему сегодня. Нужно успокоиться.

Наконец, в конце коридора раздался знакомый звук шагов. Вивиан подбежала к Клайду и порывисто обняла его. От нее пахло мятой и еще чем-то травяным, свежим.

– Пойдем в сад или поднимемся на башню? – спросила она, улыбаясь.

– Лучше в сад, – сказал маг, и тут же пожалел об этом, вспомнив свой тяжелый сон на жертвенном алтаре. Ну что ж, он постарается держать себя в руках. Ему уже давно не шестнадцать лет.

Вивиан устроилась на подвесном диванчике в углу беседки и тут же принялась отталкиваться ногой, раскачиваясь.

– Ви, я завтра снова уеду, – начал Клайд, ощущая, как глупо и нескладно звучат его слова. – Мы с Кселлой хотим попытаться найти одну штуковину в катакомбах. С нами отправляется большой отряд. Может быть и ты... – он запнулся, – поедешь тоже.

– В катакомбы? – Вивиан помрачнела. Она не любила сражаться и не скрывала этого. Как целителю, на поле боя ей приходилось иметь дело с разорванной и обожженной плотью, залечивать рубленые и колотые раны и выхаживать бойцов после многочисленных вымороков, вытягивающих жизненные силы. Вивиан предпочитала лечить болезни, а не раны, принимать роды, а не решать – позволить ли израненому бойцу умереть малой смертью или взяться за его лечение; составлять эликсиры, а не накладывать защитки до полного изнеможения.

– Клайд, мы же много раз говорили об этом, – покачала головой девушка. – Не настаивай, ну пожалуйста. Если битва будет неизбежна, я буду сражаться. Но самой искать, где бы ввязаться в бой – это не для меня.

– Ты что, боишься? – попытался по-детски подначить ее маг. Но по лицу Пророчицы было очевидно, что это ему не удалось.

– Считай как знаешь, Клайд, – немного сердито ответила она. – Если ты думаешь, что я трусиха, зачем же ты общаешься со мной? У тебя столько героических соратников, например, эта орчиха, как там ее? Миора?

– О чем ты, Ви? – растерялся Клайд, ощущая, как гнев неудержимо поднимается в его груди. Она обвиняет его? Проклятье! – А ты сама почему-то все время оказываешься тут одновременно с Сэйтом! Лучше было бы тебе не обманывать меня, а признаться честно. Или тебе нравится испытывать свои чары на нас обоих?

– Все, – тихо уронила девушка, стремительно поднимаясь с качелей. – Нам не о чем больше говорить сегодня, Клайд. То, что ты перенес в плену, никак не извиняет тебя. Сэйт и так шарахается от меня, если ты находишься где-то поблизости. Он тоже видит, как ты тихо сходишь с ума, поддаваясь этому мороку. Возьми себя в руки, прошу тебя, – она горько покачала головой. – Иначе ты потеряешь не только друзей.

– Что же я еще могу потерять? – вскочил на ноги следом за ней Клайд. – Твое расположение? Но мы живем с тобою как монахи, отдавая всю энергию магическим тренировкам. Может быть, твою любовь? О которой я ни разу не слышал за эти годы, – он горько усмехнулся. Гнев продолжал раздирать ему горло. Хотелось заорать, ударить кулаком по резным перилам беседки.

– Ты можешь потерять уважение к самому себе, – ответила Вивиан ледяным тоном и попыталась уйти. Но Клайд схватил девушку за рукав и дернул к себе.

– Погоди... – он потряс головой, пытаясь остановиться, но не сумел. – Ты не можешь вот так уйти от меня, словно я испорченный маленький мальчик, который капризничает...

– Я хочу уйти, – Вивиан невольно скрестила руки на груди, словно закрываясь от него.

– А я нет! – и Клайд грубо поцеловал ее, сжимая плечи девушки до синяков. – Я хочу совсем другого, и если я тебе не гожусь, скажи мне об этом немедленно. Прекрати эти игры!

– Пусти! – Вивиан изумленно уставилась в его замутненные яростью глаза. – Ты рехнулся!

– Да, причем уже давно, – прорычал тот, снова приникая к ее губам. – Скажи мне «Нет!», ну? Скажи, что не любишь меня и никогда не любила.

Вивиан невольно ответила на его грубый поцелуй, и это распалило Клайда еще сильнее. Но он испытывал не нежность и восторг, а желание наказать девушку за что-то, унизить ее. Его руки рванули ворот светлой робы, разом обнажая Вивиан до пояса.

– Ну же, Ви, скажи мне правду! – требовал он в кратких перерывах между похожими на укусы поцелуями.

– Я... все время очень любила тебя, Клайд, – прошептала девушка, смаргивая текущие слезы. – Я не думала, что тебе так тяжело ждать, не думала, что твой страх зашел настолько далеко. У меня никогда ничего не было с Сэйтом. Мы просто часто советуемся. И я правда не могу принимать участие в боях, мне очень страшно, и я не стыжусь этого.

Клайд зарычал. Смысл сказанного почти не доходил до него. Она упомянула Сэйта? Какого голема? Маг подхватил Вивиан на руки и понес к садовому домику, где останавливались ученики магов. Дощатая дверь захлопнулась с жалобным треском – домик не раз пострадал от неудачных попыток применить какое-нибудь заклинание.

– Клайд, – попыталась остановить его Вивиан. – Ты ведь пожалеешь потом... Тебе будет плохо, ведь ты не такой на самом деле...

Маг обнял ее, с жадным отчаяньем пытаясь превратить насилие во взаимную страсть. Он уткнулся в шею девушки горящим лицом, не в силах разжать руки и снова оказаться оторванным от нее. Глубоко дыша, он заставлял себя считать до десяти, и еще раз, и еще... Но его продолжало трясти крупной дрожью, и он никак не мог отпустить Вивиан и заговорить с ней как ни в чем не бывало. Она была нужна ему, сейчас, сию секунду, чтобы покончить с темными мыслями навсегда!

И девушка не выдержала: ей было слишком тяжело видеть его страдание. Спокойная по натуре, она до сих пор не понимала, какие страсти раздирают молодого священника. Все планы насчет их отношений, которые она строила, пока что относились к будущему. Но сейчас оттолкнуть его означало окончательно превратить Клайда в насильника, в обреченного на презрение и гнев друзей изгоя. Глубинной женской мудростью она ощутила, что его гневу нужно дать выход немедленно. А уж потом, когда оба успокоятся, высказывать ему свою обиду и горькое разочарование.

Руки Вивиан легли Клайду на плечи, скользнули по его спине ниже, притягивая его еще ближе, ближе... Маг застонал, забывая обо всем на свете, даже о том взрыве гнева и подозрительности, что привел их обоих сюда...

Вивиан уехала в тот же вечер. Она не смогла решиться еще раз поговорить с Клайдом. Слишком сильно оскорбленная его недоверием, ошеломленная силой его страсти, она пребывала в неменьшем смятении, чем сам молодой священник. Она набросала короткую записку, которую Клайд перечитывал в стотысячный раз, поджидая Кселлу в каминной зале: «Я уезжаю туда, где ты не сможешь меня отыскать. Пожалуйста, оставь меня пока что в покое. Даже моя любовь имеет пределы. Я знаю, что ты не хотел оскорбить меня, но ты это сделал. Я еще не знаю, как относиться к тебе после этого. Из самого прекрасного, что мы могли подарить друг другу, ты создал кошмар, повторения которого я теперь боюсь. Может быть, мы оба ошиблись друг в друге. Прощай. Ви.»

Клайд ощущал себя опустошенным, как скорлупа ореха. Там, откуда могло вырасти прекрасное дерево, остались лишь грязь и труха. Обрывки желаний и горькое недоумение от собственного поступка мучали его. Он понимал, что искать Вивиан немедленно нет никакого смысла – девушка не захочет видеть его. И при этом он сходил с ума от беспокойства за нее – ведь вне Гильдии Пророчица подвергалась опасности. Ее могли узнать враги, она могла оказаться в лапах разбойников или напороться на опасную тварь, собирая свои травы. Если бы Клайду в эти минуты нужно было указать самое презренное и омерзительное существо в мире, он не задумывась ткнул бы себя в грудь. Желательно, марусенькиным кинжалом.

Кселла вошла в залу стремительно, хмуро глядя на мага исподлобья.

– Что ты такое натворил? – спросила она с той интонацией, которая снова превратила священника в нерадивого ученика, удравшего из Школы магии. – Почему Ви уехала?

– Я... мы... мы поссорились с нею, – выдавил Клайд из себя. Кселла всмотрелась в его лицо и неожиданно смягчилась:

– Надеюсь, что не на всю жизнь, а?

– Не знаю, – Клайд тяжело вздохнул. Он совершенно не понимал женщин: например, что вдруг заставило Кселлу изменить свой тон, ведь только что она готова была распекать его на все корки?

– Давно нужно было заняться этим твоим мороком, – досадливо воскликнула волшебница. – Эта отрава все-таки сделала свое дело, не так ли?

– Похоже, – вяло кивнул маг.

– Ладно, после осады голема не строят, – махнула рукой Кселла. – Девочку я постараюсь успокоить, а тобой займется магистр Лежен. Он у нас уже давно специализируется по связанным с магией душевным недугам.

– Если это поможет... – все так же равнодушно согласился маг. – Ты не скажешь мне, конечно, где она?

– Не скажу, потому что сама не знаю, – усмехнулась Кселла. – Но передать ей письмо сумею.

– Я напишу! – вскинул глаза Клайд. – Я... только не знаю, что ей теперь сказать.

– Скажи, что ты любишь ее, – посоветовала Кселла. – И попроси прощения. Что бы ты там не натворил, думаю, прощения попросить стоит.

– Хорошо, – немного оживился Клайд. – Я успею сделать это до отъезда?

– Да. Я как раз хотела сказать тебе, что мы улетаем через час.

– А что мы будем искать в тех руинах? – чуть более уверенно спросил маг.

– Что ж, теперь я могу тебе сказать, – Кселла невольно обернулась на дверь. – Мы будем искать там Печать Бездны. Гномскую печать, утерянную во время переселения их народа в Элмор.

– Это как-то связанно с Пророчеством Бездны? – тихо спросил Клайд.

– Да, – призналась Кселла. – Именно поэтому ты должен отправиться со мной. Как артефакты, Печати довольно сильно искажают реальность. Я подозреваю, что тебе они будут более послушны, чем всем остальным.

– А что Гильдия собирается делать с ними? – поинтересовался маг.

– Об этом ведутся долгие споры. Некоторые предлагают выплавить из них новую печать, которую было бы невозможно открыть. Другие предлагают изолировать артефакты в мощных защитных коконах и спрятать в отдаленных местах нашего мира. Третьи предлагают отомкнуть Бездну и сразиться с Шилен. Они рассчитывают на вмешательство других богов в этом случае.

– Но на земле снова восцарится хаос, – покачал головой Клайд.

– К тому же, Шилен не может просто так войти в наш мир, даже если Печати будут вскрыты. Нужна жертва, чья-то кровь. Темные жрецы не задумываясь пошли бы на это, но мы не можем так поступить, – Кселла задумчиво посмотрела на молодого священника. – Я подозреваю, что этим когда-нибудь придется заняться тебе.

– Надеюсь, что нескоро, – Клайд вздохнул.

– Конечно, нет. Пока что были найдены только две печати, принадлежащие светлым и темным эльфам. Они задействованы для того, чтобы призвать в наш мир две противоборствующие силы: посланника Света и посланницу Тьмы, дочь Шилен. Нам нужно собрать все семь, чтобы хотя бы понять структуру связывающего их заклинания. Ты понимаешь, что все это гораздо сложнее, чем вскрыть заколдованный сундук с кладом?

– Да, – кивнул маг. – Я пойду... собираться? – спросил он, нашаривая в кармане почтовый кристалл.

– Буду ждать тебя на башне, – махнула рукой Кселла, скрываясь за противоположной дверью.

Клайд некоторое время смотрел на пламя камина. Как что-то, казавшееся непреложной частью его жизни, подобно дыханию, может так легко исчезнуть из нее? Неужели нет никакого закона природы, магии, божественных сил, сохраняющих такие важные вещи в жизни, как любовь, уважение, дружба или просто счастье? Накануне он метался, изводя себя мелкими страхами и находя какие-то обидные занозы в своих отношениях с Вивиан. Он не понимал, что то спокойное равновесие ожидания и было счастьем. Осознание этого пришло только теперь, когда он все потерял. И совершенно не знает, как жить дальше с подобным чувством вины.

С другой стороны, может быть ему нужно было пройти через горнило потери и научиться ценить самое важное? Осознать, что радость от встреч с Вивиан, ее безопасность, ее тихая, незаметная работа – все это очень ценно для него. А все эти амбиции священника-реформатора, желание «подтянуть» подругу до своего уровня, заставив ее играть по его правилам и жить его жизнью – это детские капризы, наносная фальшь в их отношениях.

Теперь-то он даже не заикнулся бы о поездке Вивиан в катакомбы! А как он ждал бы ее приезда из коротких путешествий! Как гордился бы созданными ею новыми эликсирами! Ему не было бы нужды оскорблять девушку недоверием и пытаться намертво привязать ее к себе только из-за того, что какой-то безумный темный жрец посмел вообразить, будто она может стать неверной женой!

К сожалению, теперь Клайд не смел даже думать о том, чтобы девушка считала себя его невестой. Простит ли она когда-нибудь случившееся? Если она теперь предпочтет Сэйта, это будет только справедливо! Или найдет себе другого достойного спутника. Он не может не только ревновать ее теперь – даже просто претендовать на ее внимание, время, беседу или ответное письмо.

Со вздохом, Клайд достал почтовый кристалл и попытался выдавить из себя:

– Вивиан, прости меня, я тебя очень прошу! Я вел себя как последний идиот... хуже идиота! Я очень тебя люблю...

Сэйт не знал точно, что произошло с его друзьями, но догадывался, что это что-то глубоко личное. Клайд пересказывал ему пророческий бред, который магу привиделся на алтаре, но эльф никогда не осознавал, насколько глубоко яд этой отравы проник в сознание друга. Мысль о том, что Клайд мог как-то оскорбить девушку отзывалась в нем таким протестом, словно кто-то грубо терзал струну, фальшью заглушая прекрасную мелодию. Пресвитер долго собирался с духом, чтобы поговорить с Клайдом, но опасался услышать от него правду, после которой ему придется выбирать: на чьей он стороне.

Но все вышло гораздо проще. Сэйт услышал голос друга, диктующего магическое послание девушки и понял, что те действительно поссорились. А Клайд, увидев открывшуюся дверь, понял, что эльф многое слышал и торопливо махнул рукой, не в силах вдаваться в подробности:

– Я вел себя как полный кретин... как последний гоблин! Надеюсь, что Ви хотя бы простит меня когда-нибудь.

Больше он не сказал ни слова, а Сэйт не спросил. Они помолчали неловко, затем священник торопливо заговорил о предстоящей операции в катакомбах:

– ... И мы должны отыскать эту печать как можно скорее!

– А разве не осколки подобных артефактов выбивают с боем у подземных монстров бойцы по всему Адену?

– Кселла сказала, что не совсем. Это не кусочки печатей в прямом смысле. Это их энергетические сгустки. Иначе, посуди сам, откуда бы взялись тысячи и тысячи осколков кругляша размером не больше ладони? Собрав все частички, можно найти саму печать. Но это очень долгий путь. Кселла считает, что красная и зеленая печати уже нашли своих владельцев, и теперь их нужно искать в последнююю очередь. Сперва мы бросим все усилия на то, чтобы завладеть остальными пятью.

– И что Гильдия будет делать с Печатями Бездны? – пожал плечами Сэйт. – Кроме как открыть Бездну они ни для чего не годятся.

– Ну, их ведь можно спрятать получше, – высказался Клайд.

– То, что спрятано получше, на самом деле легче и находится – если только узнать ключ к способу, которым это укрыли.

– Значит, их нужно прятать разными способами и в разных местах.

– То есть, попытаться повторить непредсказуемую ситуацию, которая и так существует в мире сейчас, – усмехнулся эльф.

– Ну, в общем-то так. С той разницей, что Гильдия успеет изучить свойства Печатей. Может быть, эти знания подскажут нам другой способ. Кстати, насчет открытия Бездны... Это тоже реальный план.

– Думаешь, что боги вмешаются? – покачал головой Сэйт. – Ты не совсем понимаешь природу связи богов с нашим миром. Шилен не может войти в нашу реальность и не разрушить ее. Искажения будут слишком велики, скорее всего уцелеют жалкие остатки разумных. Вполне вероятно, что перестанет действовать магия. Исчезнут монстры. Нет, богиня может покинуть свое заточение только вовне. В пустоту, где зарождаются миры.

– Это и означает убить ее? – изумился Клайд.

– Нет, – нахмурился Сэйт. – Убить богиню могут только равные ей по силе. Например, Стражи душ или другие боги. В пустоте Шилен станет свободна. А наш мир станет свободен от ее гнева.

– Но тогда в Девятимирье будет одной богиней меньше? И молитвы жрецов темных эльфов не будут действовать?

– Вовсе нет. Прочие боги ведь тоже удалились вовне, – пояснил эльф. – Сила, вложенная Шилен в создание мира останется здесь и будет действовать по-прежнему. А ее гнев исчезнет. Пропадет нужда в противостоянии ее силе, магия станет более уравновешенной.

– И как это проявится?

– Ну, этого никто не знает. Это будет огромное Преобразование, но не разрушение.

– Ты это вычитал где-то? – спросил Клайд.

– Частично вычитал, частично вычислил. Я могу принести таблицу с расчетами... – предложил Сэйт, но священник покачал головой:

– Не сейчас! Мне пора отправляться на поиски, Кселла уже ждет меня. А тебе я оставляю записки для молодых клириков в Адене. Ребята должны были разузнать что-нибудь про тетю твоей Лии за эти дни, но теперь тебе придется самому отправиться к ним.

– Благодарю, – кивнул пресвитер. – Поговорим обо всем после нашего возвращения.

Проводив улетающих драконов взглядом, Сэйт отправился разыскивать Эмми. Девушки составляли довольно дружную команду тут, при Гильдии, опекая младших и помогая новичкам. Сонечка и Вивиан ненавязчиво верховодили в этой компании. Лемвен, Марусенька и Эмми развивали бурную деятельность под их руководством. А Каона все еще не вышла из положения подопечной. Эльф хотел попросить сестру Клайда присмотреть и за Лией.

Он застал девушку беседующей с Дариком во внутреннем дворике. Она заметила эльфа краем глаза, но нетерпеливым жестом приказала ему пока не беспокоить их. И было с чего: несчастный клирик разговаривал!

– ...Неумелое воспитание может нанести больше вреда, чем иная болезнь, –тихим, сдавленным голосом говорил он. – Ребенок полностью зависит от взрослых, он не может защищать себя долгие годы. Я не могу судить, так ли это у других рас. Насколько я помню, только орки взрослеют с такой же скоростью, как и мы, хотя и живут дольше. Возможно, что тридцатилетний маленький гном или эльф имеет достаточно воли, чтобы противостоять подавлению его личности взрослыми. Во всяком случае, у них есть больше времени на то, чтобы попытаться как-то этого избежать. У людей же от двух-трех лет до начала ученичества, когда дети покидают родителей или воспитателей, пролетает всего несколько лет – но именно они формируют характер.

– Если бы вы, маги, научились исправлять это внутри человека так же, как вы лечите раны! – поддержала беседу Эмми.

– Я двигался в этом направлении, – слегка покачиваясь из стороны в сторону, отвечал Дарик. – Я проникал в глубину души. И поплатился за это. Моя собственная душа оказалась неподвластна мне. Я даже не знаю, где она теперь.

– Твоя душа? – девушка подняла брови.

– Ее частица. Какая-то важная частица, без которой я живу словно с половиной разума, – пояснил клирик, беспокойно поводя руками.

– Ничего, магистр поможет тебе рано или поздно. А ты не знаешь, почему Марусенька уверяет, что ты не переживешь выморока?

– Она что-то видела, – вздохнул Дарик. – Что-то важное о моей смерти. Я помню только жгучий ужас и что-то золотистое, теплое... Мы не будем снова вспоминать сегодня? – он встревоженно вскинул глаза на собеседницу.

– Нет, что ты, – мягко ответила та. – Не нужно, если тебе тяжело.

– Мне тяжело... – он снова понурился.

– А дрессировка зверей? Ты же хотел рассказать мне про дрессировку, – попросила Эмми.

– Я занимался этим, – вздохнул клирик. – Я дрессировал дракончика, волчонка и кугуара. Это немного похоже на воспитание ребенка. Главное – понять характер своего питомца и действовать в унисон его желаниям, оставаясь строгим, но доброжелательным...

Сэйт отступил на несколько шагов. Похоже, что Эмми сейчас было не до заботы о новенькой. Как жаль, что Ви уехала! Можно поискать Сонечку, если только та не забралась куда-нибудь в закуток тихо плакать. Однако, Эмми такая молодец! Нужно будет рассказать магистру Лежену об успехах его пациента.

Рассуждая таким образом, эльф начал свои поиски с пещеры, в которой содержались драконы. Он знал, что частенько Ветер становился молчаливым свидетелем слез своей маленькой хозяйки. Предчувствие не подвело пресвитера. Сонечка сидела на куче угольного шлака, обняв лежащего Ветерка за могучую шею и что-то тихо шептала ему. На этот раз эльф был уверен, что его вмешательство необходимо.

– Сонечка, вот ты где! – воскликнул он радостно, но тут же споткнулся об кучку шлака и едва не упал. Пока Сэйт занимался испачканными в угольной пыли ботинками, гномишка успела торопливо утереть слезы и обмахнуть мокрое лицо тряпкой, которой она обычно натирала чешую дракона маслом.

– Что-нибудь случилось? – тревожно спросила она.

– Нет, ничего такого. Я просто хотел попросить тебя присмотреть за той девочкой, ну, помнишь, Лией? Я привез ее недавно из Адена.

– Конечно. Ты тоже думаешь, что не стоит учить ее обращаться с оружием? Сегодня одна волшебница уже сделала Марусеньке замечание, что, мол, этой малышке ни к чему кинжалы.

– Да, Клайд сказал мне о том, что у Лии есть слабый магический дар. Но я не думаю, что кинжалы ей помешают. Кинжалы, рыбалка, чтение книг и какие-нибудь пирожки вечером... понимаешь, что я хочу сказать? – не очень уверенно высказался эльф.

– Понимаю, – кивнула гномишка. – Ты хочешь, чтобы девочка чувствовала себя тут как дома...

– Лучше, чем дома! – сердито воскликнул Сэйт. – Дома с ней обращались... нехорошо, – пояснил он. – Я хочу, чтобы она улыбалась как можно больше.

– Тогда ей лучше быть с Марусенькой, – покачала головой Сонечка. – Я сейчас не особо веселюсь.

– А ты почему опять такая расстроенная? – спросил эльф.

– Да из-за того, что Марусеньку отругали. Мне все время кажется, что когда ее ругают – это ругают меня. И когда меня ругают, то все равно кажется, что меня... – Сонечка огорченно покрутила головой. – Мне так обидно всякий раз, потому что все запутано до ужаса! Прямо не хочется никого видеть!

– Ну, потерпи еще немного, – приобнял гномишку за плечи пресвитер. – Я сегодня слышал, как Дарик разговаривал с Эмми. Марусенька уверена, что этого бедолагу заколдовал тот же клирик, что и вас. Как только магистр разберется с заклинанием, искажающим разум Дарика, он наверняка сумеет вам помочь.

– Я только не понимаю, с чего это она так уверена в том, что Дарика зачаровал тот же маг? – пожала плечами Сонечка.

– Ну, вроде как Седди видел Дарика когда-то, еще будучи караванщиком, в компании очень похожего на ваши рисунки мага. И этот парень уже тогда был не в себе.

– Странно это, – Сонечка, прищурившись, посмотрела на Ветерка. – Почему тогда Седди не узнал злого мага сразу, когда мы нарисовали его по памяти: мол, видел его с каким-то парнем там-то и там-то? Мне постоянно кажется, что я тоже видела Дарика где-то. Но мне трудно вспомнить, где. Ведь он живет тут уже четыре года, его лицо давно примелькалось.

– Потому что вашего злого мага Седди как раз очень смутно запомнил, – пояснил Сэйт, вспоминая рассказ караванщика. – А Дарика запомнил хорошо: сама понимаешь, ненормальные сильнее бросаются в глаза. Вот и Седди уставился на Дарика и почти не заметил того, с кем парень был.

– Твоя Лия, кстати, никакая не дурочка, – отвлеклась от своих мыслей гномишка. – Мы вчера поболтали с ней – она очень здраво рассуждает, просто такое впечатление, что ее всю жизнь держали взаперти.

– Примерно так оно и было, – кивнул эльф. – Я собираюсь отправиться в Аден и разузнать подробности о той семье, которая воспитывала ее.

– Ты уверен, что они живы? – вскинула на него глаза Сонечка.

– Не уверен, – признался Сэйт. – Но разузнать про них все равно попытаюсь.

– Будь осторожнее, – погладила его по руке гномка. – Мы присмотрим за этой девочкой, не волнуйся.

– Спасибо, Сонечка! – Сэйт улыбнулся с облегчением. Под присмотром гномишки Лия и впрямь будет чувствовать себя как дома.

– Она нравится тебе, да? – подмигнула эльфу гномишка. – Наконец-то что-то кроме книг заинтересовало тебя, Сэйт!

Эльф в смятении вскинул голову. Нравится ему? Во имя Древа, что Сонечка хотела этим сказать?

– А я-то всегда полагал, что мои друзья интересуют меня гораздо больше, чем книги, – немного обиженно произнес он, качая головой. – Ну а Лия – просто славная малышка, попавшая в непонятную историю. Я конечно рад, что встретил ее: рад, что смог помочь ей. И она очень милая, но, боюсь, что ты немного преувеличиваешь мой интерес к ней.

– Сколько примерно ей лет, Сэйт? – пожимая плечами, спросила у него Сонечка.

– Она совсем еще ребенок по меркам нашего народа, – Сэйт ощутил раздражение. – Послушай, Сонечка. Я понимаю, что ты желаешь мне добра. Но поверь, что никому не станет легче, если ты ненароком заронишь в голову Лии мысль о... о том, чтобы... в общем, обо мне.

– Хм, – гномишка пристально уставилась на эльфа. – Ты все еще не собрался поговорить с Эмми, да?

– С ней невозможно разговаривать на эту тему! – Сэйт опечаленно вздохнул. – Когда я говорю о наших отношениях, она слышит только себя. Просто не представляю, что делать. Поэтому не нужно добавлять мне новых хлопот. Одной влюбленной в меня девушки мне более чем достаточно.

– Безответно влюбленной, да? – уточнила Сонечка. – Не волнуйся, я не имела в виду ничего особенного. Просто Лия такая непосредственная, что способна расшевелить даже кабинетного затворника вроде тебя. Она рассказывала мне что-то такое про то, как вы выпили сто разных компотов и чуть не лопнули... – гномишка захихикала. Сэйт невольно улыбнулся в ответ.

– Да, с Лией очень легко, ты права. Только не нужно меня срочно на ней женить, ладно? – пресвитер погрозил гномишке пальцем.

– Попробую-ка я поговорить с Эмми, – кивнула Сонечка. – Мне кажется, что она давно уже сама не ждет от тебя никаких признаний. Просто девочка очень упряма. А ты не шарахайся от Лии – никто не собирается тебя ни на ком женить, поверь.

– И на том спасибо, – махнул рукой Сэйт. – Хорошо, что ты все понимаешь. Конечно, я не брошу Лию, просто с вами ей будет проще. Ну, женские секреты, платья и прически – сама понимаешь. А я... я привезу ей книг из города.

– Обязательно привези! – Сонечка всплеснула руками. – Девочка пытается читать все подряд, даже толстенные тома магических уравнений. Нужно купить ей что-нибудь... не совсем детское, но обязательно с картинками.

– Я примерно представляю, – Сэйт кивнул, улыбаясь в предвкушении удовольствия от выбора книг для Лии и вручения ей этого долгожданного подарка. – Дня через три я вернусь и привезу что-нибудь поинтереснее уравнений.

– Хорошо, – гномишка помахала ему рукой. – Будь там осторожнее!

Аден встретил эльфа непривычной пустотой. Не шумели торговцы на рыночной площади, не громыхали по улочкам телеги с различными грузами, хозяйки не перекликались из окон вторых этажей, пересказывая свежие новости, не носились стайки детей разных рас, играя то в войну, то в прятки. Только четверки стражей двигались от угла до угла улиц, останавливая каждого прохожего и о чем-то с ним беседуя.

– Стой, кто таков? – две алебарды почти уперлись остриями Сэйту в грудь.

– Я с поручением от моей Гильдии, – эльф протянул стражам подорожную с разноцветными восковыми печатями. До сих пор ему не приходилось вынимать ее из заплечного мешка.

Стражи настороженно покрутили свиток в руках. На их лицах была нерешительность.

– Вашество… у нас приказ, – почти извиняясь, произнес старший в четверке. – Всех эльфов доставлять в ратушу, стало быть… У нас тут смертоубийство случилось, не гневайтесь.

– А что там, в ратуше? – пожал плечами пресвитер.

– Там пара уцелевших свидетелей. Говорят, что убийцу опознают даже через сто лет, так уж он им запомнился.

– Ну, ладно, – неохотно протянул эльф. – Надеюсь, это займет не много времени?

– Да нет, вашество, они только глянут разок. Вашего брата в городе уже и не осталось почти – кто уехал, кто после проверки дома сидит. Так что ждать не придется.

– Хорошо, иду. Как тут пройти покороче? – оглянулся Сэйт.

– А вот проулочком и по лесенке вниз, а там налево и еще одним проулочком – аккурат к ратуше выйдете! – с облегчением показал рукой в латной рукавице стражник. Он явно уже не один раз натыкался на знатных светлых эльфов, которые и слышать не хотели о каких-то проверках. Покладистый жрец был большой удачей для патрульного.

Сэйт свернул в указанный проулок и осторожно оглянулся. Стражники двинулись дальше, не присматриваясь, куда он пошел. Его спокойствие сыграло свою роль. Но ему нельзя показываться в ратуше! Если там находится кто-то из уцелевших слуг Нолдален, они без труда опознают его. Возможно, не как убийцу, но эльфу не хотелось чтобы его хоть что-то связывало с давешним пожаром. Что же делать? Если выйти на другую улицу, то новая четверка стражей остановит его и снова отправит в ратушу. Наверняка, только после проверки дают какой-то пропуск, которого у него нету. За ворота его не выпустят. Драконов Гильдии сейчас в Адене нет. У Врат, конечно, тоже дежурит стража.

Эльф свернул в темную щель между домов и попробовал протиснуться по ней как можно глубже. К его удивлению, она привела его в крохотный дворик, усаженный цветущими кустами. Резная калитка вела куда-то за высокую каменную ограду. Сэйт выглянул через прутья – и отшатнулся. Дворик примыкал прямо к заднему двору ратуши. Вот так не повезло! Впрочем, ни здесь, среди кустов, ни на мощеном дворе ратуши никого не было. Эльф присел на выступ ограды – перевести дух. Вдруг через пару минут над его головой по ту сторону ограды раздались голоса:

– Хорошо, что девочку успели увести.

– Еще неизвестно, куда ее увели. Может, как хозяйку...

– Да нет, Рава, если уж она сама отправилась с тем эльфом, значит ничего плохого ей там не угрожало. Пусть хозяйка и запрещала обучать малышку, мы-то знаем, что колдовская сила в девочке была. Она и вора учуяла тогда ночью, и про бешеного волка предсказала.

– Так-то оно так, но ведь этот эльф мог быть колдуном почище нашей бедняжки.

– Не знаю, как тебе, а мне его лицо дюже понравилось. Хорошее у него лицо было, не то, что у другого.

– А мне вот кажется, что ничего такого. На хозяйку он зыркнул – только искры посыпались.

– Зато второй смотрел-то ласково, а потом этим кинжалом – раз, – сердито возразил первый голос.

– Верно, Ореза, – сникла вторая женщина. Сэйт готов был поклясться, что Орезой величают ту орчиху, что сунула Лие кулек с пирожками на прощанье. А вторую он опознать не мог. Возможно, ее и не было возле ворот в тот памятный вечер.

– Так что вот так, – мощный кулак ощутимо покачнул ограду над головой эльфа. – Ежли бы мне довелось увидеть того молодого, что девочку увел, я бы страже про него ни слова не сказала. Что знают трое – знает гоблин, как говорил мой отец.

– А я и не видала его, почитай. Так, в щелочку немного, – поспешно согласилась неведомая Рава. – Так чего ж я наговаривать буду зря?

– Пойдем уже, – орчиха притопнула ногой, будто проверяя прочность булыжной мостовой. – Может, кто нас ждет, а мы с тобой тут лясы точим.

– Скорей бы нас отпустили, – закряхтела Рава. – Неужто они думают, что убийца сейчас заявится прям в город?

– Отпустят, отпустят, – Ореза утащила свою товарку в сторону ратуши.

Сэйт усмехнулся, с облегчением переводя дух. Эльф не испытывал ни малейших иллюзий по поводу услышанного диалога. Слова поварихи предназначались ему лично. У орков слишком хороший нюх, чтобы списать это все на случайность. Сэйта ничуть не удивило бы, если бы оказалось, что Ореза учуяла его еще на подходе к Ратуше и специально отпросилась подышать воздухом. Наверняка, от занятий кулинарией ее чутье только обострилось. Ну, что ж! Во всяком случае, он может больше не опасаться опознания. Пресвитер неторопливо выбрался в переулок и двинулся в сторону ратуши.

Ореза обошла эльфа со всех сторон, как медведица, вынюхивающая мед, скрытый в рассохшемся дереве.

– Нет, ваша милость, этого я тоже никогда не видела.

– И я не видела, – пискнула Рава, оказавшаяся сухой, чопорной женщиной средних лет. – Я, если честно, их эльфийскую милость друг от друга плохо отличаю, но тот злодей точно постарше был.

– Прощения просим, – равнодушно кивнул Сэйту чиновник, записывая результаты опознания и протягивая магическую метку, похожую на плоскую бусину. – Носите ее в городе, и патрули вас больше не побеспокоят. Всего хорошего.

– Уронили вы, вашество! – Ореза подняла с пола скомканый лист бумаги. Даже не разворачивая его, Сэйт видел, что это список продуктов, сделанный крупным, разборчивым почерком, совсем не похожим на его эльфийскую скоропись.

– Да, конечно, – он поспешно принял бумажку из крепких ладоней орчихи. – Хорошо, что вы заметили, уважаемая.

– Мы, орки, всегда все замечаем, – с легким кокетством произнесла повариха. Чиновник поморщился: нашла с кем заигрывать, глупая баба! Эльфийский жрец был по плечо Орезе, и интересовался ее прелестями явно не больше, чем колоннами ратуши.

– Всего доброго, всего хорошего! – поторопил он посетителя. Эльф коротко склонил голову и вышел.

– Пойдем мы домой, пожалуй, – неожиданно заявила свидетельница.

– Как домой? – изумился чиновник. – А убийца?

– Да не придет он, – махнула рукой орчиха. – Вы бы вот пришли?

– Да, но.... вы сами вызвались... – чинуша явно растерялся. – Столько дней... И есть поверье, что преступника тянет на место преступления.

– Ну, ежли кого еще притянет, вы знаете, где нас найти, – отрезала повариха. – Мы с Равой устали, а нам еще вещи разбирать на пожарище и работу искать, опять же.

– Ну хорошо, – чиновник сдался. Перспектива покинуть казенные стены раньше времени обрадовала его. – Благодарю за помощь.

– Всегда пожалуйста, – вежливо отозвалась Рава, еле поспевая за мощной подругой к выходу. – Всего вам добренького!

Сэйт ждал свидетельниц за углом, там, где начинался проход к засаженному цветами дворику. Внизу, под списком, он обнаружил всего одно слово: «Жди!». Ореза усмехнулась, увидев его, неспешно отперла входную дверь дома и жестом пригласила эльфа войти. Рава недоуменно косилась на неожиданного гостя.

– Садитесь у очага, вашств, – Ореза широким жестом смахнула с мягкой скамьи какие-то тряпки. – Я вам налью яблочного сидра.

– Вы что-то хотели мне рассказать? – Сэйт опустился на лавку, слегка улыбаясь.

– Ты лучше уж спрашивай сам, – вздохнула Ореза. – Только сперва скажи – как там наша девочка?

– Лия в полном порядке, в безопасном месте. У нее теперь есть подружки. Она будет учиться, – Сэйт кивнул орчихе. – Я собирался купить ей книжек. Меня интересует все, что вы можете рассказать о ней и о ее тете.

– О мертвых пока не будем, – орчиха сделала ритуальный жест сложеными ладонями. – ее душа еще не упокоенна. А Лию я знаю последние двадцать лет. Нолдален в тот год уволила своих слуг подчистую. Ходили слухи, что кто-то проворовался, и хозяйка сорвала гнев на всех разом. Но, поскольку никого из старожилов в доме не осталось, спросить было не у кого. Набрали нас, и с тех пор я жила в том доме. Мужа у меня нет, родня далеко, поэтому ночевать я никуда не уходила.

– Сколько лет Лие? – задал Сэйт вопрос, услышанный от Сонечки. Повариха замялась.

– Огнем клянусь, не знаю. Мы-то, орки, взрослеем быстро, точно люди, а уж потом долго не стареем. А вы-то и растете дольше всех, и не стареете после совсем. Выглядит Лия как тростиночка, но фигурка вполне взрослая, вы ж сами видели. Когда я пришла к Нолдален работать, девочка была мрачная, серьезная такая. Я уж старалась ее развлечь чем-либо, и садовник наш тоже пытался порадовать дите. С нами девочка начала улыбаться, немножко играть. Но возраст... в этом я не разбираюсь. Грудной мы ее не видели, это точно.

– Может ли ей быть около семидесяти лет? – быстро прикинул Сэйт юный по меркам его народа возраст, на который выглядела девушка. – Лия не вспоминала о чем-то, что происходило уже давно? Война или затмение, или рождение кронпринца – что угодно?

– Да где же ей, бедняжке, про какую войну или там про принца знать, – вздохнула орчиха. – Сидела она в своей комнате, словно в клетке. Только одно могу сказать точно: Лия застала те времена, когда дети Нолдален дома еще жили. Теперь-то они все поразъехались кто куда.

– Она рассказывала что-то о своих кузенах? – эльф подался вперед.

– Похоже, что не больно-то они с ней игрались, вот что я поняла. И учиться девочке с ними не позволяли. Поэтому все, что она говорила: как Тайа музыке училась да как Нир цифры складывал. И то, похоже, в щелочку это подсмотрела.

– Значит, ее кузенам сейчас должно быть примерно столько же лет, сколько и самой Лие? – задумался вслух Сэйт, глядя в свою кружку.

«Но при этом они уже покинули отчий дом и живут самостоятельной жизнью», – продолжал быстро прикидывать он. – «Конечно, разница между ними может быть немного побольше. Возможно, Лия подсматривала за детьми Нолдален совсем еще крошкой, и учиться ее не пустили потому, что девочка была еще мала. Обычно малышам хочется того же, что есть у старших детей, и они обижаются, когда им в этом отказывают. А с возрастом стало заметнее помутнение рассудка Лии, или что там послужило причиной ее изоляции? Тогда все сходится: для эльфов разница между детьми в сорок-пятьдесят лет уже достаточно значительна, чтобы младший ребенок еще оставался на попечении взрослых, а старший уже сам завел семью. Для людей же этот интервал может составлять всего восемь-десять лет.»

– Нужно отыскать их, – задумчиво произнес Сэйт. – И расспросить...

– Не отыщете вы их, господин, – покачала головой Ореза. – Если уж они на похороны матери не явились, значит знают что-то этакое...

– Ну хорошо. А кто же должен был забрать Лию?

– И про это ничего я не знаю, – огорчилась повариха. – Разве ж нам докладывали хозяйкины дела?

– Ну а что все-таки произошло после моего ухода? – Сэйт мысленно прикидывал, не стоит ли погрузить орчиху в легкий транс, чтобы помочь ей вспомнить мельчайшие подробности. Но та, похоже, раслаблялась самостоятельно. С кувшином в руке вместо кружки, она большими глотками пила что-то пахнувшее совсем не так, как яблочный сидр в чашке у эльфа.

– Да вот, не прошло и получаса, как в ворота постучали, и тихонько так. Нолдален сама спустилась, потому как стук был условный, ну чисто барабаны шаманские: там-тара-там-там. Привела на кухню эльфа из вашенских, светлого. Солидный мужчина, одет богато. О Лие он, видно, стал говорить еще с порога, потому как в кухне они уже спорили вовсю, но по-своему этак, по-господски, вежливо да с вывертами. Хозяйка уверяла, что гость присылал жреца с условными словами – а тот ярился, что подобная глупость ему бы и в голову не пришла. Я вышла поскорее, да ходу оттуда. Ясно было, что этому типу свидетели не нужны. Только я в сад выбежала, где домик для слуг, как сзади грохнуло и дом разом занялся со всех сторон. Я сперва вон за Равой кинулась, в детское крыло. У нее в тот день спину скрутило, сама бы она с кровати не встала. А уж потом побежала к хозяйке. Но там помощи не требовалось: Нолдален уже была мертвее камня. Я ее вынесла, конечно, из пожара, да толку-то. Колдуны, которые на нее потом смотрели, сказали, что это кинжал какой-то особый был, смертоносный, – орчиха вопросительно глянула на Сэйта.

– Да, я слышал о таком, – подтвердил эльф.

– Ну, вот и все. Перебрались мы к Раве в этот домик и решили вас поджидать. Никак не могло быть, чтобы вы сюда снова не явились, потому что Лия с вами очень уж легко пошла, без малейших сомнений. А значит, хорошая у вас душа и зла вы не замышляете.

– Да, я понял. Потом ты учуяла мой запах на улице и решила предупредить, что не расскажешь магистратуре о моей роли во всем этом, чтобы я не начал прятаться от тебя.

– В точности, – кивнула орчиха. – Вот и все, что я знаю. А если что забыла, так Вы сами спрашивайте.

Сэйт сосредоточился и начал медленно задавать Орезе вопросы. Иногда он спрашивал и Раву, но та знала о девочке гораздо меньше, хозяйку всю жизнь боялась, и создавалось впечатление, что эта тощая горничная провела два десятка лет, скрываясь по темным углам в огромном доме. Он узнал немало важных мелочей о Лие, но так и не добился ответа на главный вопрос: кто и зачем поместил девочку в дом Нолдален? Кто собирался забрать ее и так жестоко отомстил упустившей девочку темной эльфийке? И был ли этот кто-то одним и тем же светлым эльфом, виденным Орезой, или нет?

– Нет, миленький, – повариха прихлебывала орочий полынный эль из кувшина и постепенно становилась все фамильярнее с Сэйтом. Впрочем, эльфу это даже нравилось. Она вела себя с ним как-то по-родственному, напоминая о детстве в приграничном городке, где соседи разных рас точно так же обращались с подрастающими детьми. – Тот злодей не был колдуном, и жрецом он тоже не был. Уж на что я при кухне смолоду, а все равно скажу тебе точно: это был воин, каких поискать. А что кинжал колдовской был да пожар – это у него что-то с собой припасено было или помощник имелся, которого я не видала.

– Что ж, благослови вас боги! – поклонился Сэйт обеим женщинам. – Надеюсь, что ваша храбрость не доставит вам хлопот.

– Ну, не такие уж мы дуры, – покачала головой Рава. – Домик-то мы уже продали и собираемся завтра же уехать в другое место, где нас никто не знает.

– Удачи вам! – пожелал эльф.

– И тебе, миленький, и тебе! Береги нашу девочку, она очень добрая. Доброго-то всякий обидеть может... – вздохнула орчиха, переворачивая опустевший кувшин.

Отпирая пресвитеру дверь, орчиха наморщила лоб и произнесла задумчиво:

– Еще вот что. Хозяйка Лию, конечно, стыдилась и все такое. Но вот почему она запрещала девочке сны свои нам рассказывать? Спервоначалу Лия как выйдет к нам в кухню утром, глазищи свои распахнет и давай чисто сказку говорить. До того интересно – многие слуги из других концов дома специально подыскивали себе дело возле кухни в такие часы. А потом однажды Нолдален услыхала и запретила настрого. Мы-то не выдали бы, но девочка очень уж послушная была. Сказали нет – она и молчала. Может, припугнула ее тетка чем, не знаю. Ты вот книжки ей хочешь покупать, дело это хорошее. Только ты лучше научи ее всему, и она сама какие хочешь книжки напишет, такая уж придумщица! – с этими словами Ореза утерла глаза огромным фартуком и закрыла за Сэйтом дверь.

«Возвращаться всегда немного больно. Это похоже на прикосновение к давно сгладившемуся рубцу, к побелевшему незаметному шраму. На вид кожа давно уже стала здоровой и ровной, но под ней скрывается плотный комок искалеченной плоти, тянущее воспоминание о страдании, о чужой силе, разорвавшей ее.

Воспоминания – это шрамы души. Даже самые светлые из них ранят нас невозможностью вернуться в прошлое. Что уж говорить о тяжелых, грустных, страшных?

Когда мы возвращаемся туда, где давно не были, нам требуется вся наша внутренняя сила, чтобы делать вид, будто ничего особенного не происходит. Подумаешь, сегодня мы здесь, а завтра снова отправимся в дальние края, чтобы вернуться через годы. Но эти годы уже прошли. И нас не было здесь. Как морской прилив, они утопили одно и обнажили другое. Ничто не осталось неизменным, только фрагменты прошлого, осколки былого, как старые стеклышки в новой мозаике. И мы снова сдираем корочку памяти, торопливо слизывая каплю воспоминаний, как кровь с царапины в детстве...»

Вивиан положила перо и подошла к распахнутому окну. Она сама не понимала, зачем пишет это бесконечное, похожее на исповедь, письмо. Письмо без адресата, которое она не собирается никуда посылать. Просто хотелось записывать свои ощущения. Ушедшее прошлое переполняло ее, и не только разрыв с Клайдом был тому виной. Она вернулась на Остров, в библиотеку, где провела столько лет ученичества, и не уставала находить знакомые детали, затерявшиеся среди новшеств.

Центральная деревня, раньше замусоренная и неприветливая, мокрой серой крысой жавшаяся к склону холма, теперь выглядела как зажиточные поселения южного Адена. Домики расцветились свежей краской. Крыши были заново прекрыты яркой черепицей. Окна все реже запирали ставнями. Днем они были распахнуты настежь, и пестрые занавески полоскались в утреннем бризе, как флаги крохотных замков. В палисадниках распускалось множество цветов. Гирлянды из свежих зеленых веток украшали деревенский храм. Прибавилось торговцев на крохотной площади. Открылись новые мастерские. Стайки школяров, снующие повсюду, выглядели не в пример более нарядными, чем во времена ученичества Вивиан. Даже робы малышей из некрашеной ткани были новенькими и ладно сидящими, словно магические наряды взрослых волшебников.

На многих деревьях в рощах, особенно вдоль дороги, висели светящиеся нити. Нехитрое детское заклинание придавало теперь всему Острову вид заброшенного парка, где опасности не настоящие, а приключения оканчиваются кружкой теплого молока в спальне. Почему-то раньше эти нити использовались только для того, чтобы пугать девочек по ночам.

Сияла новенькими стенами и Школа Магии. Когда-то покрытый рыжей вытоптанной травой двор красиво замостили зеленоватым камнем. В библиотеке новые, пахнущие свежим деревом стеллажи уходили под потолок. Чтобы добраться до верхних полок, ученики использовали плавающие между шкафами в воздухе светящиеся сферы. Плотно свернутый вихрь, как в боевом заклинании, без промедления поднимался и опускался по команде даже самых маленьких волшебников, мягко обхватывая учеников за лодыжки. Некоторые ребята постарше читали учебники, с важным видом восседая нога на ногу на этих вихрях. Но при виде преподавателей они торопливо вскакивали, отпуская искрящуюся сферу в свободное плаванье.

Лаборатории заполнила высококачественная хрустальная посуда, сделанная гномами. Вивиан знала, что Гильдия магов старается помогать Школе, но все равно была приятно удивлена, рассматривая множество приборов и приспособлений, облегчавших ребятам освоение азов алхимии и лекарского искусства.

На площади за окном под плывущую в утреннем воздухе мелодию кружилась какая-то парочка. Вивиан вздохнула. В дверь осторожно постучали.

– Войдите! – отозвалась девушка, с радостью отвлекаясь от своих мыслей.

– Утро доброе! – с улыбкой вошел в комнату Наставник-клирик. – Как тебе спалось?

– Замечательно. Тут у вас по-прежнему плавает столько знакомых мелодий...

– Представь себе, сколько лет ученики разбивали тут музыкальные кристаллы! – рассмеялся Наставник.

– Да уж. Я сама, помнится, записала песенку на деревенском празднике и уронила этот кристалл где-то за водопадом, возле пауков, – кивнула Вивиан.

– Надолго ли ты к нам, девочка? Твоя Гильдия не сообщала нам о каких-то назначениях, а с Церковью, насколько я помню, ты стараешься иметь дело поменьше.

– Ну... – замялась Вивиан. Ей было неловко рассказывать о ссоре с Клайдом. Этот старик любил их обоих, выделяя из числа прочих учеников. Лучше сказать часть правды – ведь у нее действительно есть дело на Острове.

– Если откровенно, то меня послали разузнать все ваши секреты, – сказала она, шутливо упирая руки в боки. – До нас дошли слухи, что магистр Лайонель сильно продвинулся в изучении структуры заклинаний. И что вы даже извлекаете из этого немалую пользу? – она вопросительно подняла брови.

– Ах, это. Я и не подумал, что это может быть полезно всем, – Наставник немного смутился. – Основная работа велась Лайонелем и его группой, но мы тоже кое-чем помогли ему. Ты обратила внимание, как теперь одеты наши ребята?

– Да, я была очень удивлена, – кивнула девушка. – Все такое новенькое, не то что у нас, когда одну и ту же робу передавали от старших учеников к младшим по сто раз.

– Так вот, не думай, что мы тут открыли швейную мастерскую, – подмигнул ей старик. – Это все Лайонель! Он разбирался с той частью заклинания, которая отвечает за копирование материальных предметов, поглощенных монстрами. Ну, знаешь. Нитки в пауках, уголь в орках...

– Да-да, конечно знаю, – подтвердила Вивиан.

– Ну вот, он стал изменять эти заклинания так, чтобы можно было скопировать любую вещь, поместив ее в монстра с помощью магии.

– И у него получилось? – девушке стало по-настоящему интересно.

– Пока не до конца. Не получается надежно управлять этим процессом. Но одного комплекта ученической одежды хватило на то, что бы теперь любой новичок мог сам обеспечить себя робой и посохом. Для курсантов мы тоже постарались. Иногда заклинание сбоит – выпадают выкройки вместо готовой одежды или заготовки вместо оружия. Но нам не нужно больше заботиться о латаных-перелатаных тряпках, чтобы хоть как-то одеть учеников. И денег это не требует – вещи просто возникают из воздуха. Ну а если кому-то не везет особенно долго, одноклассники всегда помогают ему.

– У вас тут стало значительно веселее с тех пор, как Клайд с Эмми покинули Остров. По их рассказам и по воспоминаниям Каоны тут была просто какая-то гражданская война среди учеников?

– Увы, это не совсем наша заслуга, – Наставник тяжело уселся на стул с высокой спинкой. – Сперва-то Радор навел тут порядок. Он закончил Школу и вернулся сюда преподавать боевую магию. У него ребята ходили по струнке, но даже он сам понимал, что дисциплинарные меры только усиливают скрытое напряжение. А потом... ученики начали уезжать отсюда. Уехали все задиры, все смутьяны и драчуны. Даже те, кто едва окончил пару классов. И мы не знаем, кто за всем этим стоит. Не думаю, что нам стоит радоваться этому.

– Да уж... – Вивиан нахмурилась. – Если их забирают Закатники или темные жрецы, то это здорово ослабляет наши позиции в мире. Но, с другой стороны, ты говоришь, что к ним попадают самые отпетые?

– Смотри на это шире, девочка, – Наставник покачал головой. – Самые решительные, самые честолюбивые и самые талантливые порой тоже.

– А что с теми, кто остался на острове? Они глупее уехавших? Послушное овечье стадо?

– Нет, слава Богине, они не так уж плохи. Есть несколько будущих магистров – у меня наметанный глаз, поверь. Ребята из Приграничья, которых прислал Клайд, очень хороши: талантливы, горят желанием стать священниками. С тех пор, как мы начали привозить сюда усыновленных детей-полукровок, у нас прибавилось будущих боевых магов.

– О! – обрадовалась проповедница. – Вы нашли способ сломить сопротивление Церкви?

– Да, и очень простой. Детишек ведь разбирают по семьям, независимо от их таланта. Очень мало кто из наших способен выгнать сироту, натерпевшегося в шахтах, на улицу. Поэтому мы теперь просто не уточняем, что эти дети не кровные для их родителей. Записываем сюда всех, кто не сильно выделяется своей внешностью. Насколько я знаю, с полуэльфами поступают подобным же образом. Гномы магии не учатся, и, насколько я слышал, к полукровкам относятся абсолютно как к родным детям, принимая их в ученики любых Цехов на выбор. Там никакой проблемы не существует. А вот у орков все сложнее. Они скованы вековыми традициями. Для них рождение ребенка смешанных кровей – это ослабление расы. И даже то, что эти дети беспрепятственно проходят обряд имяположения в священном огне Паагрио, не убеждает многих твердолобых в Элморе.

– Но так ли много способных к магии среди орчат-полукровок? – пожала плечами Вивиан. – Насколько я помню, у этих детей вообще редки способности к магии.

– Мало, но их ведь тоже надо обучать где-то. Мы стараемся подыскивать им приемных родителей-магов. Пока что это единственный способ для орчат начать свое обучение.

– А как же они будут проходить Испытание? – изумилась Вивиан.

– Пока что – никак, – Наставник сердито хлопнул ладонью по столу. – Мы ведем переговоры с шаманами орков, но их ответы больше похожи на замаскированные оскорбления. Двух ребят постарше, отправившихся в Элмор на Испытание, они вообще послали обучаться заново – у местных охотников, которых не берут даже в воинскую дружину. Нам стоило большого труда найти их в горах и увезти оттуда.

– В наше время – и такая дикость! – поразилась Вивиан. – Орки же совсем не похожи на своих низших собратьев, отчего у них так сильны предрассудки?

– Каждая раса нашего мира имеет свои сильные и слабые стороны, – пояснил Наставник. – Орки консервативны и с трудом воспринимают все новое. Но я уверен, что ты можешь вспомнить немало хорошего о них.

– Не знаю! – буркнула Вивиан, очень некстати вспомнив юную орчиху Миору, почему-то так часто оказывавшуюся в одном отряде в Клайдом в последний год. Светлокожая, невысокая, Миора выглядела как шаманы ее племени, но магического таланта в ней не обнаружили. Она обучалась воинской науке, и делала это с яростным желанием доказать всем, на что она способна. Вивиан даже нравилось это упорство, до тех пор, пока Миора не начала молчаливо следовать за Клайдом, куда бы его не направили. И кто ей только позволял? Неужели кому-то показалось, что эта полукровка будет лучшей парой для молодого священника, чем Пророчица? Или дело только в ее воинской доблести? Девушка ощутила себя запутавшейся. Оказывается, она способна на ревность. Не поздно ли испытывать это чувство к Клайду?

– Ну, мне пора отправляться в класс, – похлопал Вивиан по плечу Наставник. – Ты приходи потом в бибилиотеку Школы. Я покажу тебе еще кое-что, что помогает нам делать Школу особенным местом. – он тепло улыбнулся.

– Непременно приду, – кивнула девушка. – Схожу на дальний конец Острова к магистру Лайонелю и после обеда вернусь.

– К нему теперь можно отправиться Вратами, – с гордостью сказал клирик. – Мы наладили тут ученическую сеть телепортов. Теперь ребятам не нужно пробегать многие мили в любую погоду, чтобы выполнить задание преподавателей. И тренироваться проще, и проверять результаты экспериментов.

– Ну надо же! – восхитилась Вивиан. – У школяров настала хорошая жизнь!

– Мы стараемся, – кивнул Наставник очень серьезно и вышел.

Вивиан все-таки отправилась к магистру пешком. Погода стояла солнечная, ветер приносил отовсюду запах цветов и океанской соли. Ученики, как и прежде, выполняли разные задания преподавателей. Насколько было известно Пророчице, маги прикладывали немало усилий, чтобы сохранить популяцию низших монстров на этом острове. Если бы ретивые будущие маги и курсанты выбили их всех, освободившееся место могла занять какая-нибудь более мощная нечисть. Или дикие звери, не менее опасные от того, что появились на свет естественным путем.

На глазах у Вивиан группа ребят собирала разбросанные по песку возле деревни штаны и рубахи.

– Новички не подбирают их за собой, – пояснила одна девчушка, поймав взгляд волшебницы. – А мы решили на всякий случай приберегать часть.

– Очень разумно. – похвалила ее Вивиан, улыбаясь. Девчушка убежала, с кряхтением волоча целую кипу новеньких рубах.

Монстры почти не изменились. Конечно, здесь, как и в других местах обучения начинающих магов, возник после Преобразования круг возрождения слабых летучих бесенят, на которых успешно тренировались новички. Но в рощах и на полянах девушка увидела знакомые с детства силуэты тварей. Только некоторые их них были опутаны «ловчим дымом». Это неудачное заклинание было придумано кем-то из старших учеников Школы пару лет назад. Вивиан читала отчет об испытании. Ловчий дым должен был находить место, где вот-вот собирается появиться монстр, тем самым предупреждая учеников об опасности и помогая им находить добычу. Но в результате серо-сизые нити дыма просто приклеились намертво к некоторым монстрам, исчезая и появляясь теперь вместе с ними. Издалека казалось, что гоблины, орки и вервольфы зябко кутаются в рваные плащи. Когда Вивиан приближалась к тварям, дымка исчезала, снова появляясь на расстоянии.

Многие из них не только не бросались на превосходящую их по силе волшебницу, но и старались боком-боком отодвинуться с ее пути. Только какой-то оголтелый вервольф метнулся было наперерез ее посоху. Вспышка – и только зеленая трава у дороги. Не то что бесконечные схватки с этими тварями в детстве, когда силы кончаются и пот заливает глаза, а магическая энергия уходит в заклинания, как вода в песок. «Наверное, я была не очень-то счастлива в детстве»Ю – удивленно подумала Вивиан. Практическая магия давалась ей с трудом, предстоящая служба в храме навевала тоску. Только в библиотеке девочка находила утешение – окруженная книжными героями и заботой старика-библиотекаря.

«Удивительно, как светло выглядят эти воспоминания сегодня!» – девушка задумалась. – «Быть может, это потому, что сегодняшние заботы мне кажутся серьезными, настоящими, а тогдашние воспринимаются, как смешные и детские? Но не буду ли я через несколько десятилетий вспоминать сегодняшний день с такой же светлой грустью? Он покажется мне наполненным жизнью и легкой досадой, а не отчаяньем и горечью. Мне снова будет казаться, что я была почти ребенком, запутавшимся в жизни. Но ребенку не кажутся милыми и простыми его проблемы. Я же помню, как рыдала над сломанным посохом до тех пор, пока у меня не пошла носом кровь. Как огорчала меня невозможность сменить застиранное ученическое платье на настоящую магическую робу из волшебной ткани, так красиво сидящую на старших девочках. Как ссорилась с подругами и считала, что это конец света», – Вивиан вздохнула. – «Я и Клайда помню словно с двух разных точек зрения. Лохматого, слегка угрюмого мальчишку, которого мне бы сейчас захотелось прежде всего причесать – и симпатичного высокого ровесника, никак не замечающего мои маленькие ухищрения по привлечению его внимания. Я и цветы в волосы вплетала, и мазала руки пахучим маслом, целую неделю вышивала воротничок для своей робы и всегда пыталась коснуться его, передавая книги, а он словно не видел меня вообще. Во всяком случае, мне тогда так казалось. Почему я до сих пор не спросила у Клайда, думал ли он обо мне тогда?»

Дорога внезапно оборвалась. Дальше в роще меж деревьев двигались фигуры орков и каменные туши големов. Вивиан постаралась взять себя в руки. Она не может раскисать тут. Лучшее лекарство от мрачных мыслей – это работа до полного изнеможения. Девушка знала, куда ей отправиться, чтобы через пару дней с головой уйти в круговерть научной работы. Лайонель был не из тех, кто делает кому-либо поблажки – и в первую очередь старый магистр не делал их себе. В его присутствии никто не мог просто мечтать или грустить, глядя в окошко.

– Копать! Копать тут! – донесся до Вивиан его надтреснутый, но по-прежнему пронзительный голос. Дрессировка орков продолжалась. Недавно ученый сообщил в Гильдию магов об открытии способа закреплять у орков выработанные качества. Его питомцы теперь даже после возрождения помнили свои клички и слушались его команд. На сердце у Вивиан стало необычайно тепло. Пусть она не помнит своих родителей, пусть ее родичи обошлись с ней сурово, но в ее жизни были эти три замечательных старых мага: Наставник, библиотекарь и Лайонель. Они стали для девушки кем-то вроде добрых дядюшек, дав ей не столько знания, сколько искреннюю привязанность и заботу. Она отбросила свои мрачные мысли и торопливо двинулась к домику ученого.

[Vendi]

Глава 65. Неслышимый звон

Бубенчик еле слышно шелестел в горсти металлическим шепотом. С тех пор, как Клайд подарил ей этот потемневший кругляш, она больше всего любила слушать не сухое звяканье, раздававшееся, если трясти бубенчик, а тихий ропот, зажатый в ладони. Он звал ее, звал далеко, и она изо всех сил пыталась сопротивляться этому зову. Она сама должна строить свою судьбу, потому что пообещала отцу, что никогда не будет идти на поводу у других. Каона уронила металлический кругляш на каменные плитки пола. Тот глухо звякнул и замолк. Девушка подняла его, подула в резную щель. Тишина. Похоже, что язычок выпал от удара. Она осмотрела пол, но ничего не нашла. Но ей продолжал слышаться шелестящий звон бубенца. Нужно решаться.

Ее мать раньше постоянно слушала кого-то, постоянно пыталась следовать чужим указаниям, словно больная овца, отбившаяся от стада. В каком-то смысле так оно и было: отец увез ее совсем юной девушкой из богатого поселка возле порта Рун, где в каждом доме жили дядья, тетки, двоюродные и троюродные братья, пятиюродные дедушки и прабабушки. Все они были мастеровитые, пышущие здоровьем, дружные люди. Во всяком случае, в этом рассказы матери и отца всегда совпадали. Мать же родилась слабенькой, и с детства ее окружали забота и внимание всего этого северного клана. Даже ремеслу почти не учили: девочка сидела дома, и занималась только хлопотами по хозяйству, да и то не всеми.

Наверное, именно своей непохожестью на остальных, беззащитной хрупкостью она и привлекла отца, заехавшего сделать у ремесленной общины большой заказ на повозки, шатры и фургоны. Переселенцы двигались на новые земли, и отец поставлял путешественникам необходимые товары. Он старался предложить покупателям всё разом, избавляя и без того сорвавшихся с насиженных мест людей от необходимости метаться по разным лавкам и теряться в разнообразии цен. Дело спорилось, у отца, не смотря на молодость, уже была отличная репутация. Он не ленился лично разбираться с поставщиками негодного товара, не устраивая громких скандалов, но твердо настаивая на замене или возврате денег. За ним не маячили орки-наемники, готовые пройтись дубинкой по плечам нерадивого поставщика, он не нанимал темных эльфов, способных похитить ребенка недобросовестного купца из запертого на все замки и окруженного охраной дома. Он просто пояснял, что оптовые покупатели с подобными методами придут следом за ним, если обманы не прекратятся. А он хочет решить все проблемы миром – и быстро, очень бысто, пока не пострадала ничья репутация. За это его уважали даже самые отпетые мошенники, норовившие подсунуть спешащим переселенцам навощеную холстину вместо гномского непромокаемого брезента или телеги из сырого дерева, рассыхающиеся через пару дней пути.

В мамином поселке, Заречном, отец нашел самых добросовестных мастеров, не рвущихся за временными прибылями. И то – жил клан мастеров богато, вел свое хозяйство, кормился от огородов и охоты, не брезговал и рыбой, благо широкая река Ветрохвостка текла прямо за тыном, окружавшим дома. Зачем им пытаться обманывать приезжих и драть втридорога за немудрящие товары? К обманщику покупатель не вернется. К доброму мастеру придет и за починкой, и за новой покупкой.

К тому же делали в Заречном буквально все: и неплохое стекло варили из светлого белого речного песка, и гнули удобную мебель из упругого дерева, и ткали ткани, и выращивали неприхотливых буйволов, и ковали нехитрую хозяйственную утварь, и обжигали глинянную посуду, и тачали товары из кожи. Можно было закупиться у зажиточных зареченцев и запасами на время путешествия: вяленым мясом, нечерствеющими лепешками, зерном и сушеной рыбой.

Выросшее на западном берегу реки Ветрохвостки селение никогда не знало спокойной жизни южных городов, защищенных дружинами короля и его вассалов. Им самим приходилось обеспечивать себя всем необходимым еще в те времена, когда дорога к порту Рун была полузаросшей тропой, по которой пробирались лишь отчаянные искатели приключений да контрабандисты. Сами оборонялись от разбойников, защищались от хищников, отгоняли от тына монстров. Приучали детей читать любые следы на заливных лугах и на речном песке, остерегались Мертвецкого леса, лежащего в южном междуречье Ветрохвостки, прозванном охотниками Двухвостье. Охотились. Торговали. Строили стены вокруг поселка, строили новые дома и мастерские, мостили дорогу и настилали гать, ведущую через болотистый, но безопасный Угловой лес к истокам реки и дальше, на северо-восток, к твердыне Шуттгарта.

Переговорив со старейшинами рода, отец ударил с ними по рукам. А через неделю ударил по рукам еще раз: посватался к младшей в роду девушке, и вскоре увез ее в свой южный город.

Мать так и не привыкла к жизни в большом городе. А еще ей было не по себе вести взрослую жизнь. Самой отвечать за себя и свои поступки. Без надежной опоры большого дружного клана за спиной, она то и дело пыталась найти себе поводыря по жизни. То приводила в дом бормочущую бродячую проповедницу неведомой ереси, то начинала готовить несъедобную еду, как учил прохожих с облучка своего фургона странноватый лекарь в грязном балахоне, то принималась рьяно бить поклоны и приносить пожертвования в храм Эйнхазад. За всеми этими важными делами она порой забывала, что ей уже не семнадцать лет, она хозяйка дома, которая отвечает за хозяйство, у нее подрастают двое сыновей и дочка. Дети могли иногда остаться голодными – потому что есть «священную» кашу из диких злаков пополам с крапивой было невозможно. Или вообще не видеть мать несколько дней, потому что в храме проводился большой молебен. Отец приезжал из своих поездок, покупал нормальную еду, разговаривал, шутил, дарил книжки и игрушки – и снова уезжал. Он любил мать, и пытался, как умел, оправдать перед детьми ее странности. А они тоже любили ее – терпели ее перепады настроения, пытались кое-как стряпать для себя, отваживали от дома очередных проповедников или мошенников в ее отсутствие, и при этом не позволяли любопытным соседкам, зашедшим за горсточкой соли, совать носы в их жизнь.

Порой отец привозил матери приветы от ее родни, и тогда она целыми днями рассказывала детям о том, какое славное место это Заречное. Но только вот год за годом никак не получается туда съездить: то кто-то из детей болеет, то у отца срочная поездка совсем в другие края, то на северном тракте объявится разбойничья шайка, наводящая на проезжих страх...

Но однажды они все-таки добрались до Заречного – посмотреть на родню и себя показать. Там мать внезапно преобразилась. В свои неполные тридцать, она словно превратилась вдруг в беззаботного ребенка, открытого и радостного. Она водила детей на заветные грибные полянки и показывала им омут, где клюет самая жирная рыба, ныряла с ними за пресноводными омарами, водившимися в ямах на перекатах, плела венки для праздника Солнцедара. И при этом радостно слушалась старших из своего рода – беззаветно, преданно, с улыбкой глядя им в рот. Отец потихоньку указывал детям на это: смотрите, мол, запоминайте, какая она на самом деле. Сам-то он был не из тех людей, которые могут приказывать жене. Может, этой сильной руки ей более всего и не хватало в новой семье, в отрыве от своего клана.

После той поездки жизнь семьи наладилась. Мать уже не металась в поисках чьей-то руководящей воли, сыновья, один за другим вымахавшие на голову выше нее, начали шутливо командовать в доме, а дочка – помогать изо всех сил, и отец возвращался теперь не к заброшеному очагу, а к дружному семейному ужину. Потому-то поездки в Заречное стали для них ежегодной традицией. Даже теперь, когда братья выросли, а Каона уже который год учится магии, хоть на одну недельку перед Солнцедаром они все собираются в северном поселке.

Но отца очень беспокоило, не вырастет ли дочка такой же, как мать: слепо следующей чужой воле, жаждущей сильной руки, которая ухватит за шиворот и повлечет по жизни. Потому-то он и взял с нее клятву перед отъездом на Остров: жить своим умом, идти своей дорогой.

А теперь эти бубенчики, зовущие ее в дальний путь! Ее ли это дорога? Она ведь не выбирала, не решала и не соглашалась на это. Но может быть иногда судьба приходит и так: неожиданным обвалом, свершившимся фактом? Трудно понять. Четыре года она ощущает струйки ветра, скользящие в толще воздуха, ощущает странную связь с молодым, красивым парнем, который только похож на человека. Эта судьба – ее выбор? Эта любовь – ее судьба? Или, подобно привязанному на цепь дикому волчонку, она невольно начинает признавать руки, сующие ей миску и тянущие ее на поводке куда-то к своей цели?

Рамио не хотел ее использовать, нет. Но у него тоже не было другого выбора. Их связь запечатлелась, и он не мог теперь выбрать себе кого-то иного вместо нее. Он мог бы попытаться полюбить другую, жить своей жизнью, и остаться для нее только странным ощущением, стоящим за каждым вздохом. Но... слепота лишила его этой возможности. Он оказался оторванным от прежней реальности не только знанием о своем происхождении, но и своим увечьем.

Что же делать? В этом году она предложила Рамио поехать в Заречное вместе с ней. До сих пор они оба обходили тему ее отлучек в разговорах. Артеас демонстративно избегал вопросов о том, чем она занимается, изо всех сил подчеркивая, что она ничем ему не обязана. Но это был самообман. Они были накрепко связаны, и их судьба была предопределена и записана в пророчествах много веков назад. Стоило ли сопротивляться, откладывая неизбежное? Каона покачала головой. Если неизбежное неминуемо, значит все, что она делает – правильно? Она может сделать то, что предсказано только правильно и только вовремя? Или все-таки от нее зависит – спасти или погубить расу крылатых?

Если откровенно, Рамио начал по-настоящему нравиться Каоне только в последние полгода. До этого она жалела его, с интересом слушала его необычные рассказы, помогала ему иногда обретать зрение в полетах с Драконьей башни Гильдии, но она не была ни капли влюблена в этого стройного, высокого артеас. Когда он держал ее за талию, распахивая крылья, она меньше всего думала о том, что это похоже на объятия. Ее волновало ощущение полета, восторг скольжения в потоке воздуха и надежность страховочного пояса, вот и все. А теперь... когда они еще только пристегивают кожаные ремни к плечам Рамио и поясу Каоны, стоя так близко, сердце у нее начинает колотиться где-то в горле и перехватывает дыхание. Наверное, она наконец-то выросла, догнав свое взрослое тело.

Из чувства протеста Каона пыталась заглядываться на других юношей в Гильдии: молодых бойцов, закончивших Школу магов, и даже старших мужчин разных рас. Она убеждала себя, что просто обязана сделать выбор сама, не руководствуясь ни жалостью, ни их таинственной связью. Но... никто не вызывал в ней подобных чувств, как смуглый, черноволосый гибкий артеас, вслепую машущий мечом на тренировочной площадке. Да, со многими она дружила, они проводили много времени на общих занятиях и на выполнении разных заданий, многие были хорошими и надежными ребятами. Как ее старшие братья. Как Клайд. Друзья, не более того.

Итак, она все-таки влюбилась в этого императора, правителя, богиня ведает кого еще! И теперь сидит тут с бубенчиком в руке и пытается изо всех сил оттянуть момент решения. Пора отправляться на поиски таинственного храма артеас. Это так же непреложно, как сбор урожая осенью или вылупление цыпленка из насиженного яйца. Вот только побывать в последний раз в Заречном, повидаться с мамой, отцом, братьями, многочисленной шумной родней, ощутить себя частицей чего-то близкого, теплого. И попытаться поделиться этим с Рамио. Если он не поймет ее... если там он ничего не почувствует, значит все эти замирания сердца и дрожь в его руках ничего не значат. Это просто весенний сок в их молодой крови, как пишут в эльфийских романах. Ничего серьезного, не ее путь.

А если окажется, что Рамио – это не ошибка судьбы? Тогда оттуда, с севера, она отправится с ним прямо к капитану Гарру. Орк не откажется еще раз сплавать в Грацию знакомым маршрутом. Можно захватить с собой Хенайну с Рорратом, эльфийку ведь интересуют тайны и артефакты.

Фургон тащился по дороге со скоростью объевшейся черепахи. Что и говорить, он был переполнен товарами, и двое пассажиров тоже не добавляли буйволам прыти, хотя и были худыми, как скелеты. Ну просто кожа да кости, чем их там только кормят, у этих магов?

Каонин дядька Фелис не переставал распространяться на тему плохого питания уже третий час. Но девушка слушала его с рассеяной нежностью: это заботливое ворчание, сдобренное огромными толстыми будербродами с ветчиной, которые возчик накромсал своим кинжалом прямо на облучке, и кувшином ягодного кваса, тоже было частью ее жизни, наследством, доставшимся от мамы. Род, общность – и в то же время сила, позволяющая ей идти по жини самостоятельно, вот чем было для Каоны Заречное с его обитателями.

Привязанный сзади к фургону теленок задумчиво пробовал на вкус пучки соломы, торчащие меж планок обрешетки. Солома ему не нравилась, но через несколько минут он забывал об этом и снова тянул золотистый колючий клок губами. Рамио улыбался, лежа на спине, словно высматривая что-то незрячими глазами в хлопающей на ветру крыше повозки. Он с удовольствием съел три бутерброда, выпил кружку кваса и предоставил Каоне самой поддерживать родственную беседу. Всю эту поездку он вел себя довольно странно: перестал тренироваться, избегал находиться в людных местах, почти ни с кем не разговаривал. Каона ждала, когда он поделится с ней своими мыслями, не приставая с расспросами. Но артеас пока молчал.

В Заречном вокруг Каоны и Рамио поднялась привычная суета. Им предлагали разом есть, пить, вымыться с дороги, отправиться смотреть приплод этого года в лугах за поселком, прилечь отдохнуть. Каона смеялась, отвечая на поцелуи и объятия, рассказывала короткими фразами о себе, расспрашивала о событиях прошедшего года в Заречном.

Зареченцы сразу заметили увечье Рамио, хотя тот старался шагать прямо и почти не опираться на руку Каоны. Кто-то из детишек сунулся было к чужаку под ноги с засунутым в рот от любопытства пальцем, но на него тут же шикнули. И как ни в чем ни бывало начали степенно расспрашивать высокого смуглого парня о ковке оружия, о тренировках бойцов, о том, каких тварей он добывает на охоте и почем нынче на юге их шкурки. Рамио, сперва ожидавший разговора со стиснутыми зубами, быстро оттаял. Он был немногословен, но рассказывал охотно и даже показывал то, чего сам видеть не мог: кромку своего меча, качество выделки кожи на сапогах.

Отец подошел к Каоне сзади и приобнял ее за плечи.

– Кто это, доча? – спросил он, хитро щурясь на отблескивающий щит артеас.

– Это мой друг, – неожиданно смутилась девушка. – Я тебе рассказывала, помнишь? Он ослеп из-за нашей магии.

– Зря ты его раньше к нам не привозила. Гляди, как у нас тут хорошо да привольно, – улыбнулась из-за спины отца мама.

– Да... – Каона вдохнула полной грудью запахи скошеной травы, речной прохлады и... свежего навоза. Действительно, приволье! Стадо идет на дневную дойку, сейчас кто-нибудь принесет гостям парного молока, еще покрытого белой пеной, неописуемо пахнущего детской, телячьей сытостью. Да не в чашке по-городскому, а прямо в подойнике, прикрытом мокрой ряднинкой, через которую молоко цедили. И вручат большую глиняную кружку – черпайте из ведра, да пейте, гости дорогие. Балованое молоко все равно заквасят или пустят на болтушку телятам. Или добавят в круглый чан с закваской в сыроварне. Или выпьют босоногие, упарившиеся носиться по жаре, ребятишки, так и не донеся до дома.

Рамио тоже потянул носом воздух. Девушка давно уже замечала, что артеас на самом деле воспринимал не только ее боль. Слабее, но все же довольно ясно, он чувствовал ее радость. Вернее, ту физическую часть радости, которая передается телу: приятную истому, упругость мышц, запахи, звуки, вкус. Даже на значительном расстоянии он мог с уверенностью сказать, что девушка купалась или нюхала цветы. А уж сейчас, стоя в двух шагах от нее, Рамио воспринимал эти ощущения почти как свои. Но на его смуглом лице мелькнуло недоумение. Каона фыркнула в кулачок: кажется, артеас так и не понял, почему ощущает одновременно ее удовольствие и... запах навоза. Надо будет попозже объяснить ему. А сейчас...

– А вот молочка свеженького, гости дорогие! – из-за угла вышла дородная женщина с подойником. Но отец Каоны решительно загородил собой Рамио:

– Каонке плесни, Найя, а гостю не нужно. Непривычный он к сырому-то, как бы не поплохело.

Родичи понемногу расходились. Каона с родителями повели Рамио в дом деда Тарвора, отца матери. Сам дед погиб уже лет десять назад, но его просторный дом до сих пор не перешел в наследство никому из восьмерых детей. Сейчас в нем жили разом три семьи, но временно, покуда не отстроят свои. А так просторную постройку использовали для приема дорогих гостей, родственников и близких друзей рода.

Здесь гостям выделили две смежные светелки. Каона заметила, как мать и отец обменялись взглядами. У родителей явно крутился на языке вопрос: а не поселить ли дочку с ее приятелем в одну комнату. Дело-то хорошее, и парень вроде ничего, даром что слепой. Но отец еле заметно качнул головой. Дочка сама решит – он уже не сомневался в силе ее характера. А вот сама девушка была переполнена терзаниями.

Она провела Рамио по комнатке, давая ощупать кровать, табурет, столик у окна и вделанный в стену шкафчик. Теперь, после Преобразования, здесь на Севере зимы были суровыми. Поэтому в каждой комнате теплился очажок с вечными углями, прикрытый тяжелой чугунной дверцей. Потом показала ему дорогу в свою светелку по соседству, очень похоже обставленную.

– Ты здесь стала другой, – медленно произнес артеас, повернув лицо к слабому жару очага. – Расскажи мне, что для тебя это место?

– Это мой род, – задумчиво провела по деревянной панели стены Каона. – То, что у меня невозможно отнять. Я могу жить где угодно и заниматься своими делами, а они тут... будут всегда.

– Но ты не хочешь жить тут с ними... – утвердительно кивнул Рамио.

– Да, не хочу. Это не моя жизнь. Знаешь, когда-то давно наш род едва не постигла общая участь больших сельских семей. Из которых дети рано или поздно разъезжаются по свету. Те, кто уходили учиться, сюда уже не возвращались. Им нечего было делать дома: ведь новые ремесла, новые умения тут негде было применять. Любому мастеру нужны инструменты, нужны подмастерья, покупатели, клиенты. Тогда мой дед Тарвор решил построить мастерские прямо тут, в Заречном. Неподалеку тракт, люди переселяются на север, купцы водят караваны. Он рассчитал верно: дети начали возвращаться домой. Таких, как я, совсем немного. Тут есть мастера разных профессий, фермеры, объездчики буйволов и кугуаров, охотники, следопыты, рыбаки, тренированные воины в малой дружине и ученые, целители и учителя, музыканты и даже один художник, к которому приезжают лорды заказывать портреты. Наверное, когда построят храм в Заречном, появятся и священники. Я иногда думаю, что мои братья рано или позно вернутся сюда. И... – Каона замолчала, осекшись.

– И твои дети, да? – в голосе Рамио была глубокая задумчивость. – Ты хотела бы, чтобы они жили тут?

– Про детей я теперь не знаю, – вздохнула девушка. – Это слишком сложно для меня.

– И для меня тоже, – признался правитель крылатого народа. – И для меня...

Он внезапно поднялся и, легко касаясь стены ладонью, молча вышел из комнаты. Девушка поняла, что он хочет остаться один. Настроение артеас иногда менялось по непонятным ей причинам. Приглушенно хлопнула дверь его комнаты. Рамио понял самое главное в ней, ухватил самую суть – но при этом по-прежнему отстранился, как и отец, предоставляя ей возможность решать все самой.

Позже, вечером, помогая матери и двоюродным теткам ставить многочисленные хлеба в печь, Каона думала о всех этих сложностях с легкой досадой. Мать, видя настроение дочери, незаметно кивнула своим сестрам и увела девушку на улицу. Звездное небо отливало сиреневым со стороны океана. Вдали, над портом Рун, дрожало оранжевое зарево от освещенных улиц и домов. Со стороны реки, с лесного берега, наползал сырой и плотный туман. Где-то закричал схваченный зверек: ночные хищники вышли на охоту. Рыкнули ручные волки, обегающие поселок вдоль околицы, отгоняя чужаков от своей территории. Заскрипела тетива на сторожевой башне.

– Что тебя так тревожит, дочка? – спросила мама, накидывая на плечи Каоне шерстяную безрукавку, прихваченную в сенях.

– Все сразу, – буркнула девушка. – Вся эта жизнь, перепутанная до безумия. Скажи мне, почему взрослые не учат нас самому главному?

– Главному? – мать мягко улыбалась дочери.

– Да, такому важному! – Каона повысила голос. – Ведь ты сама искала всяких мудрецов долгие годы – чему ты хотела от них научиться? Какой мудрости тебе не хватало? И если ты ее узнала, то почему не передала нам, своим детям?

– Чему же такому вас не учат, расскажи мне? – мама опустилась на скрипучую лавочку у плетня.

– Как любить кого-то? Как провожать друзей? – Каона рубанула воздух рукой, потом прижала стиснутый кулак к груди. – Как пережить славу или как пережить полную безвестность? Как уйти от кого-то, кого ты больше не любишь? Что происходит в головах у других людей, о чем они думают? Что можно сказать умирающему другу? А врагу? И как жить, когда ты столького не знаешь?

– Мы не учим вас, – мать провела по лицу ладонями. – Да, не учим, ты права. Потому что этому нельзя научить. Можно только рассказать как другие люди до тебя поступали так или этак. И ты все равно будешь искать свой путь и свой способ сделать что-то, потому что твое сердце – единственное во Вселенной, и ты любишь как никто другой и уходишь своей дорогой за своей звездой. Может быть, однажды ты узнаешь ответ для всех и вернешься – научить нас? – по лицу женщины внезапно потекли слезы.

– Ты плачешь, мама? – Каона испуганно обняла ее, растеряв весь свой воинственный пыл.

– Ты так быстро выросла, – всхлипнула та. – Быстрее всех!

– Ничего, мам, я справлюсь, – проглотила ком в горле девушка. – А ты для себя нашла ответы?

– Да, я нашла. Но они не годятся тебе, – мать утерлась фартуком и слабо улыбнулась. – Ведь ты не жена купца из небольшого городка. У тебя другая дорога в жизни – и другие ответы.

– Ты счастлива теперь? – этот вопрос Каона не решалась задать матери уже много лет. – Мне казалось, что ты была очень несчастна, когда мы были маленькими.

– Я была растеряна и не умела найти себя, – пожала плечами женщина. – Замужество и материнство обрушились на меня так внезапно, что мне все время казалось – это не со мной происходит. Трое детей, подумать только! А я вся еще была тут, на лугах своего детства. Потом твой отец понял это и привез меня домой. И все встало на место.

– Как? Как оно встало? – Каона согревала мамины руки в своих горячих ладошках.

– Очень просто. Мы приехали в тот раз под вечер, в темноте. Всюду лежал туман, и я так и не увидела ничего знакомого. Утром я вскочила рано-рано, как в детстве, и скорее помчалась на улицу. Мне хотелось обмануться, хотелось пожить часок так, словно вас с отцом нету в моей жизни. Вставало солнце, туман таял, все Заречное выплывало мне навстречу. Стадо двигалось на пастбище, свистели птицы. Я ощущала себя легкой, как пушинка. Хотелось схватить хворостину и кинуться выгонять коз и овец из хлева, как я делала в детстве по утрам, помогая взрослым. Я шагнула к открытой двери хлева и увидела там другую девочку с прутиком. Не помню уже, кто это был из моих племяшек. Она смеялась, не замечая меня, разговаривала с овцами, шлепала коз по спинам и щекотала козлят. В лучах утреннего солнца она сама была как дух воздуха, прозрачный и невесомый. И в эту минуту я поняла, что детство – это не сам человек. Детство – это место и время, куда невозможно вернуться. Туда все приходят по очереди и по очереди покидают его. Но если для меня тут нет места, то где же я должна быть? Мне стало так одиноко, словно я по ошибке забрела в чужое село, перепутав его с Заречным. И тут твой отец подошел ко мне сзади и обнял за плечи. Он был такой теплый, такой родной, что я просто задохнулась от счастья. Вот мое место – поняла я. Я все время была на своем месте, а хотела вернуться на чужое. Если бы ты знала, с какой радостью и гордостью я рассматривала вас в то утро! Словно вы только что появились у меня.

– Я помню, что ты сильно изменилась в той поездке, – кивнула Каона. – Ты стала такая веселая...

– Потому что все для меня встало на место, – согласилась с ней мать. – И на душе стало легко, и все, что я делала, наполнилось смыслом.

– Поэтому ты и приезжаешь сюда – напоминаешь себе об этом?

– Не только, – мать усмехнулась. – Уж такое-то трудно забыть. Тут еще и родня, и место красивое. А у отца здесь постоянно какие-то дела, ведь он с твоими дядьями до сих пор партнерствует в торговле.

– А есть для тебя место еще более родное, чем Заречное? – Каона с интересом всматривалась в мамино лицо. Она еще совсем не старая, а когда смеется – похожа на девчонку. Но в волосах полно седины, а руки давно огрубели от домашней работы.

– Ну, наш дом, конечно, – растерялась мать.

– А еще?

– А еще лесная заимка, – мама улыбнулась своим воспоминаниям. – Она тут за рекой в полутора десятках миль, путь порядочный. Меня туда дедушка брал, когда они охотились. В лес, конечно, мне ходу не было, так в заимке и хозяйничала, пока мужчины делом заняты. Но там такая особенная тишина. Вокруг дома сосны стоят, словно вечный закат за окном. Широкая поляна слегка покатая, за поляной тропа начинается. Дальше в лесу растут дубы, там мрачно и зелено. Ручей журчит в пяти шагах от крыльца. И такие колокольчики – выше моего роста! Там их никто не рвет и не косит. Я иногда ложилась в траву и лежала часами, глядя как синие цветы сливаются с синим небом. Там тихо, монстры почему-то обходят это место.

– Я там никогда не была, – удивилась Каона.

– Попрошу кого-нибудь их охотников, пусть вас туда свозят, – предложила мать.

– Хорошо! – согласилась девушка. – Только давай ближе к отъезду? Нам все равно на восток отсюда двигаться.

– Ладно, – легко кивнула мать, не удивляясь словам дочери. Ее внутреннее спокойствие действовало на юную чародейку умиротворяюще. Дорога в тысячу миль начинается с маленького шага. Каона все сделает правильно и найдет свои ответы, так же как и мама.

– А помнишь, как вы с братьями тут по ночам за козлиной шерстью в хлев лазали? – внезапно вспомнила мать. – Мы-то с отцом все видели в окошко, а вы так крались, так прятались!

– Помню-помню! – обрадовалась воспоминанию девушка. – Мы эту шерсть жгли и пепел подсыпали Гунтяшке, помнишь, толстому такому? Он нас все дразнил городскими, а нам кто-то наболтал, что от этого пепла у Гунтяшки рога вырастут.

Обе женщины, юная и зрелая, весело рассмеялись. Мама поднялась, может быть чуточку тяжелее, чем раньше, слегка опираясь на руку Каоны.

– Пойдем спать, – предложила она. – В Заречном рано поднимаются, ты же знаешь.

– Да-да, – рассеяно отозвалась девушка. Она не могла оторвать глаз от трех детских фигурок, которые в тени хлева подсаживали друг дружку в узкое оконце. Слегка затрещала чья-то рубашонка, зацепившаяся за гвозь. Кто-то сдавлено пискнул. В хлеву беспокойно взмемекнул черный косматый козел – вожак смешанного козье-овечьего стада Заречного. Каона прыснула в ладонь, стараясь не спугнуть маленьких заговорщиков.

«Детство – это место и время... – подумала она. – И место остается навсегда. А время уходит навеки.» Может быть, это не самый важный ответ из тех, которые ей предстоит найти для себя, но Каоне почему-то стало легче, глядя на эти детские ситуэты в темноте.

На охотничью заимку Каона с Рамио попали через десять дней. Попрощавшись с родными, обняв отца и маму, девушка бодро зашагала следом за артелью охотников в сторону Мертвецкого леса. Разумеется, зареченцы не охотились в проклятом месте. Их угодья лежали в северном Двухвостье, в Угловом лесу, зажатом расходящимися руслами Ветрохвостки – Дальним и Ближним Хвостами. Но гать начиналась на самой границе запретного места, и Каона невольно озиралась на темные ели, стерегущие тайны живых мертвецов.

– Тут пахнет сухой мертвечиной, – подлил масла в огонь Рамио, сжимая рукоять меча.

– Далеко от нас? – встревоженно спросила Каона.

– Да, довольно-таки, больше мили, – успокоил ее артеас. – И движутся не в нашу сторону.

– Ничо, девонька, если упыряки к нам сунутся, мы их приголубим, – старший охотник погладил свой лук, выглядевший на первый взгляд просто и непритязательно. Однако, Рамио с трудом сумел согнуть его и накинуть тетиву. После этого охотники зауважали гостя, а он – людей, чье самодельное оружие, оказалось более грозным, чем узорчатые эльфийские боевые луки, с которыми он тренировался в Гильдии.

– Днем не упырей надо бояться, – поежилась Каона. Действительно, главная опасность Мертвецкого леса была в его жителях, обреченных медленно вырождаться под действием проклятия. До поры до времени это были обычные люди: мужчины, женщины и дети. В какой именно миг у них наступало превращение в монстра, не мог сказать даже опытный маг. Поэтому на границе Мертвецкого леса опасной могла оказаться и пятилетняя девочка, спросившая у путника дорогу, и малыш, попросивший вынуть ему занозу, и милая девушка, предлагающая лукошко свежих ягод. Не у каждого хватало окаянства «испытать» встреченного доброй сталью меча или стрелой. Часть проклятых оставалась людьми долгие годы, не в силах покинуть уже давно обернувшихся монстрами родных, детей, жен, родителей.

– По хорошему выходит, – бурчал старшой по прозвищу Чул, – что ежели всех в Мертвецком лесу перебить, так это тока на пользу и им и нам. Да кто ж за это возьмется, когда их там нежить защищает? Опять же, дети у них, это вам не телята. У кого рука подымется? Я б не смог.

– А как же дети, если половина взрослых уже мертвяки? – спросил Рамио.

– Потому как проклятие, – степенно пояснил охотник. – Они вроде как живые на вид и мертвые внутри. И дети родятся и родятся, чтоб проклятию конца не было. Так уж их приложило этим колдовством.

– Нужно спросить магистров, – сказала Рамио девушка. – Может быть, если распутать основу заклинания, жители разделятся на нежить и обычных людей. Тогда людей можно вывести и лес понемногу очистить.

– Напиши письмо из ближайшего городка, – посоветовал артеас. – В Грации нет почтовиков, если ты помнишь.

– Ладно,– согласилась та. – А это что за шум? – девушка всмотрелась в кусты, шевелящиеся в паре десятков шагов от дороги.

– Это кто-то живой,– уверенно сказал Рамио. – Живой и маленький.

К дороге приближался смешной всадник: на большом лохматом волке – судя по тусклой шерсти и седым ушам, уже немолодом и матером – к охотникам ехал мальчик лет пяти. В руке у ребенка был дротик, которым он погонял зверя.

– Мир вам! – звонко крикнул он, подъехав совсем близко. Охотники настороженно и неохотно поздоровались.

– Можно мне пойти с вами? – Каона поняла, что голос мальчишки кажется таким звонким от с трудом сдерживаемых слез.

– Нет, парень, не положено вашим из лесу уходить, – мрачно ответил ему Чул. – Не нами то заведено, не нами и нарушено будет.

– Я здоров, – мальчик судорожно вцепился в шерсть волка, потому что зверь вздумал плюхнуться на хвост и почесаться задней лапой. Маленького всадника при этом мотало как куклу. – Я совсем здоров. И у меня никого там не осталось.

– Давно? – тихо спросил Рамио. Охотники удивленно посмотрели на гостя.

– Сегодня, – мальчик опустил голову. – Сестренка пошла корову доить, а когда я за ней прибежал, она уже... уже... – у ребенка покатились крупные, как градины, слезы. – Пила у Чернухи кровь из шеи!

– Этот мальчик совершенно живой, – сказал Рамио, обернувшись к Каоне. – У такого все равно может начаться... превращение?

– Нет, если он живой, то его должен кто-то инициировать. Обычно там все друг друга... пьют, – передернулась девушка. – Родители детей, дети братьев и сестер. Но ты бы такое почуял, я думаю.

– Чул не чул, куда ветер дул! – сердито выдал старшой свою любимую присказку, из-за которой и получил прозвище. – В Заречном его не примут, сама знашь, девонька.

– Мы возьмем его с собой, дальше на восток, – уверенно ответила Каона. – Там найдем, где пристроить.

– Ну гляди, – Чул пожал плечами. – Мороки с мелкими полно, будь они живые или нежить.

– Иди сюда! – протянула мальчику руку Каона. – Пойдешь со мной далеко-далеко?

– Пойду, – тот сполз с волка и двинулся на дорогу, придерживая своего спутника за свалявшуюся шерсть. – Далеко – это хорошо. Никто меня не найдет.

– Как тебя зовут? – Каона достала из своего заплечного мешка низку сушеных яблок, похожую на ожерелье.

– Риз, – ответил мальчишка, немедленно набивая лакомством рот.

– А твоего волка?

– Грыз.

– Риз и Грыз! – усмехнулся Рамио. – Чудесная компания!

Чул покачал головой и скомандовал двигаться дальше. Риз старался не отставать от охотников, волк терпеливо тащил легкую ношу, когда мальчишка уставал идти пешком. На заимке Чул снова растерялся.

– Поймите уж меня, – сказал он вполголоса Каоне и Рамио. – Наши с энтим Ризом спать в доме ни за что не лягут. А на улице его оставить, ежли парень и вправду живой – считай просто зверье или нежить кормить. За ним ведь как пить дать сегодня придут.

– Мы ляжем на чердаке сарая, – предложила Каона. – Там вроде бы сено хранится?

– Сено, но старое, того года, – кивнул Чул. – Я вам одеялки дам и фонарь. Так-то тут никого опасного не водится, потому и заимку поставили. Но за энтим могут и издалека прийти.

– Будем караулить по очереди? – спросил Рамио, взбираясь на чердак.

– Да, но сперва я кое-что сделаю, – Каона еле заметно взмахнула рукой, отправляя маленького Риза в колдовской сон.

– Зачем? – удивился артеас. – Он и так устал порядком, заснул бы через две секунды.

– В магическом сне на него не будет действовать зов упырей. Чул прав, за мальчиком могут явиться его родичи. Пока мы не пересечем Дальний Хвост, они будут чуять его кровь и идти по нашим следам.

– А что если бы он услышал их зов? – артеас наощупь накрыл ребенка шерстяным одеялом.

– Скорее всего он потерял бы разум и сам отправился бы в ним в руки. Для него подставить себя под их укусы представлялось бы величайшим блаженством. Они искусали бы его всем родом, так инициация проходит быстрее. Наутро – никаких следов, через несколько часов – нежить вместо мальчишки.

– А теперь им придется лезть сюда по одному, – Рамио положил свой меч на пересохшее колючее сено. – И знакомиться с нами.

– Да, – зевнула Каона. – Отсыпаться будем завтра днем.

Ночные часы тянулись томительной душной чередой. Чародейка попыталась было заснуть, полагаясь на воздушное чутье Рамио, но беспокойство заставляло ее вскидывать голову каждые пять минут.

– Ты вся извертелась, – попенял ей артеас. – Когда явятся упыри, ты будешь сонная, как наш подопечный.

– Лучше бы ты поспал, – ответила девушка. – Я совершенно не могу уснуть.

– Я бы уснул, – Рамио усмехнулся. – Но я не уверен, что ты почуешь приближение наших гостей. А ведь они уже кружат вокруг этой заимки. Только почему-то двигаются очень-очень медленно.

– Уже! – Каона подскочила как ужаленная. – И ты молчал?

– А зачем говорить раньше времени? – удивился крылатый. – Они даже к сараю не приблизились. Шарят, словно.... словно слепые, – он запнулся на последнем слове.

– Примерно так оно и есть, – объяснила чародейка. – Ночью их ведет запах крови и глаза почти не действуют.

Риз тихонько застонал во сне. Руки и ноги мальчика дернулись раз, другой. Каона снова поколдовала над ним, и мальчик затих.

– Они зовут его, – она всматривалась в темноту. – Сколько их там, Рамио?

– Я ощущаю пятерых, – коротко отозвался артеас.

– Справимся, – девушка обхватила себя за плечи. – Должны справиться.

– Тут нет никаких окон, слуховых отверстий, труб? – Рамио обвел чердак рукой.

– Нет, и крыша тесовая, крепкая, – успокоила его Каона. Они могут двигаться только по лестнице.

– Зачем облегчать им задачу? – Рамио нащупал лестницу и с силой оттолкнул ее прочь. Та плавно прислонилась к противоположной стене сарая, упершись в какие-то развешанные на балке веревки.

Напряженное ожидание наконец прервал тонкий скрип и зеленый свет «рассветной» Луны прорезал густую темноту внутри сарая. Дергающиеся тени втягивались в приоткрытую дверь. Мужчина, женщина, трое детей – две девочки и мальчик, не старше 15 лет. Выражение мертвых лиц с какими-то умильными, словно нарисованными улыбками, ужасало. Мертвецы закружили по сараю, натыкаясь на ящики, козлы, инструменты и друг на друга. Потом мужчина нашарил лестницу и двинулся по ней вверх, принюхиваясь и утробно кряхтя. Риз снова застонал и задергался. Каона потратила лишние секунды на усыпление мальчика и принялась за нежить. Как обычно, половина магической силы впитывалась в мертвую плоть, ослабляя действие заклинаний. Мужчина с воем раскачивался на лестнице, изгибаясь всем телом.

– Сейчас он прыгнет! – предупредила девушка Рамио, уже стоящего с мечом наизготовку. Одновременно хрустнули засохшие суставы, тяжелое липкое тело ударилось о край чердачного настила и артеас рубанул его мечом.. Два-три удара – и тело растаяло в воздухе.

– Он вернется? – спросил воин, вытирая лезвие клоком сена.

– Сегодня нет. Они и так почти всю ночь тащились сюда из своей деревни, – вытирая пот со лба пояснила Каона. – А завтра мы будем уже далеко.

– Ну, тогда это ерунда, – Рамио покрутил тяжелым клинком в воздухе. – Может, мне спуститься к ним, чтобы не затягивать это до утра?

– Сейчас я... – Каона подняла свой посох. – Огнем тут нельзя, сарай сгорит. Я их сейчас ударю аурой, а ты готовься – они могут прыгнуть все разом.

– Лучше усыпи половину, – предложил артеас.

– Не... – чародейка покачала головой. – Усыпляю я пока очень слабо.

– Ну смотри, – Рамио приготовился к отражению атаки, втягивая воздух ноздрями и покачивая мечом в напряженных руках.

Вспышка голубого света озарила внутренность сарая. Четыре ковыляющие фигуры выпрямились как по команде и рванулись вверх, не щадя свои бесчувственные тела. Живые люди порвали бы себе мышцы или вывернули шеи в таком прыжке, но мертвяки тяжело плюхнулись на пол чердака, тут же рывками поднимаясь на ноги и надвигаясь на защитников Риза. Каона встала над мальчишкой, не позволяя монстрам дотянуться до него. Ледяные стрелы, удары аурой и сгустками энергии отбрасывали мертвяков назад. Рамио схватился с женщиной. Она не была ослаблена заклинаниями, как мужчина, и сражалась с артеас в полную силу. Не раз и не два поднимался клинок и вдымались когтистые лапы над головами сражающихся. Рамио зашипел. Каона поспешно полечила его. Ее магические силы иссякали, хотя еще ни один монстр не задел ее. Девушка закусила губу и произнесла формулу трансформации жизненных сил в магическую энергию. Раз, другой, третий. На тренировках у нее во время этого заклинания просто подводило живот, словно желудок наполнялся ледяной пустотой. А сейчас, в бою, Каона ощутила, как у нее подгибаются ноги и холод охватывает все внутри, замедляя биение сердца.

– Аура, аура... – шептала девушка про себя, привычно отсчитывая секунды между заклинаниями. – стрела, удар, стрела...

В какой миг все закончилось, она не заметила. Тела нежити растаяли в воздухе и в сером предутреннем свете стали ясно видны черные раны на предплечье Рамио. Каона, держась за стенку, лечила его, с досадой осознавая, как слабы ее целительские силы. Потом девушка еще раз убедилась, что маленький Риз крепко спит и его не задел ни единый клык или коготь.

– Ну, вояки! – раздался снизу голос старшого. – Чул не чул... какие дела-то! Пойдемте в дом теперя! До вечера они не явятся.

– А вы тут... чего? – заплетающимся языком выдавила из себя Каона.

– А мы ихних дружков из лесу встренули да обратно завернули, – Чул махнул в сторону темнеющих в отдалении дубов. – А то смотрим – у вас молоньи сверкают, знамо вам не до новых гостей. Ну и пошли с мужиками их сами приветили.

– Тут было еще штук шесть упырей, – тоже переводя дух, пояснил девушке Рамио. – Шли к нам, но не дошли.

– А мальчонку они не забрали, не обидели? – обеспокоенно спросил Чул. – Говорят, ежли он три ночи в этом лесу пересидит, то проклятье-то с него и свалится.

– Три ночи? – простонала Каона. – Нет, дядь Чул, мы уж лучше дальше двинемся. Еще быстрее от проклятья уйдем.

– Так-то оно да, верно, – охотник разгладил свою бороду. – Только тогда вашему Ризу в наши края ход заказан. Непременно будет своих притягивать, хоть через десять лет, хоть через сто.

– Я скажу старшим в своей гильдии, – терпеливо пояснила Каона. – Они что-нибудь придумают.

– Ну ладно, чул не чул... – согласился охотник. – До полудня мы вас тута покараулим, а дальше счастливой дорожки.

– Спасибо, уважаемый, – ответил на это Рамио.

Через десять минут в охотничьем домике все крепко спали, закрывшись ставнями от разгорающейся зари и особо настырной нежити. Впрочем, таковых в заклятом лесу не нашлось, и до позднего утра никто не побеспокоил отдыхающих.

Попрощались путники с охотниками уже при свете дня, с шутками, с веселыми подначками и наказами держать ухо востро. Пожелали им ни пуха ни пера и были посланы к големской матери с довольными улыбками: охотники люди суеверные, ритуалы свои блюдут строго.

Пересекли бурный Дальний Хвост, по которому в это время года шли к океану косяки рыбной молоди, блестя радужными спинами и выпрыгивая из воды от избытка сил. Перекусили на невысоком откосе и двинулись дальше. Риз молчаливо ехал на своем Грызе, изредка оглядываясь на лес, оставшийся на другом берегу. Дорога поворачивала к югу, уводя чуть в сторону от Ветрохвостки, к Вопящей Трясине. Места были безлюдные, тут никто не селился уже много веков. Пару раз путники видели кружащих в вышине драконов, но боевых или диких – разобрать не удалось. Полуденный яркий свет сменился на мягкий вечерний, от болота потянуло пряным запахом цветущей таволги и жгучей пчелянки.

Каона сверилась с картой, которую ей дал отец, и решительно свернула на узкую дорожку, уводящую в болота.

– Там будет ночлег, – пояснила она Рамио. Артеас двигался по тропе без труда – лезущие в лицо высокие метелки таволги и хлюпающая под ногами жижа немедленно сообщали ему, что он уклонился от верного пути. Через час неторопливой ходьбы они вышли к нагромождению камней, образующих проплешину посреди пахучего разнотравья. Небольшой навес и кострище говорили о том, что этим ночлегом кто-то неоднократно пользовался.

– Тут можно ночевать любому путнику, – пояснила девушка, помогая Ризу сползти с волка и размять затекшие ноги. Грыз немедленно с треском умчался куда-то в тростники добывать себе ужин. – Только нужно обязательно что-то оставить после себя.

– Хороший обычай, – одобрил Рамио. – А что оставим мы?

– Я нарву мятлика нам на постели и потом разложу его сохнуть на камнях. Тем, кто придет за нами, не нужно будет думать о подстилках. А ты можешь нарубить дров. Тут среди камней много засохших деревьев, но мелкие веточки все давно подобрали.

Рамио с помощью Риза занялся дровами. Под тяжелым клинком перекрученные ветви легко раскалывались на удобные длинные щепы. Каона затеплила костер в выложенном камнями углублении и вскоре был готов нехитрый дорожный ужин.

– А куда вы идете? – впервые после ночного боя подал голос Риз. Каона и Рамио старались не дергать мальчишку понапрасну, напоминая ему о произошедшем. Хотя тот и спал, вполне вероятно, что многое он воспринимал даже во сне.

– Мы движемся на встречу с одним капитаном, – рассказала Каона. – Нам нужно поплыть далеко-далеко на его корабле, и мы идем к тому месту, где он нас будет ожидать.

– А почему он не приплыл в вам в порт Рун? – удивился мальчик.

– Потому что был далеко отсюда – это раз, – ответила Каона. – И еще потому что у него дела на Первозданном Острове.

– А мне можно будет поплыть с вами? – продолжал свои расспросы Риз. Его волк вернулся с охоты и улегся в отдалении, чем-то смачно хрустя.

– Посмотрим, – неуверенно отозвалась девушка. Она собиралась найти кого-нибудь, кто позаботился бы о Ризе еще до встречи с капитаном Гарром, но пока что вокруг тянулась глушь без единого признака человеческого жилья. Уклоняться же сильно к югу, к селениям возле Башни Слоновой Кости, ей не хотелось.

– Я очень-очень хочу уплыть подальше отсюда, – Риз часто заморгал, сдерживая слезы. – Они зовут меня каждую ночь, вот и сейчас опять начинается. Мне так сильно хочется пойти на их голос, что просто нету сил. Но я знаю, что тогда я тоже умру и стану упырем.

– Я помогу тебе спать спокойно, пока мы не окажемся достаточно далеко, – успокоила его Каона. – Просто удивительно, как у тебя хватает силы воли сопротивляться им!

– Мне амулет помогает, – признался Риз, вытягивая из-за пазухи темный камень в серебристой оправе. – Когда я родился, в нашу деревню заехал какой-то жрец. Он очень быстро смекнул, что большая часть жителей мертвяки, но даже бровью не повел. Он был сильный волшебник. Моя мать тогда была еще живая, и все ее дети тоже. Жрец предложил ей на выбор что-то одно: либо забрать меня оттуда прочь, либо упокоить насовсем нашего отца, чтобы у матери с детьми был шанс покинуть проклятое место, не испытывая на себе силу зова родичей, либо создать амулет, защищающий от этого зова того, кто его носит. Мать все еще любила отца, ведь днем он выглядел совсем как человек, она не могла расстаться со мной, потому что я был совсем крохотным. Поэтому она выбрала амулет, надеясь, что сумеет сама увести нас оттуда. Но у нее так и не хватило на это воли. А когда отец укусил моего старшего брата, мать надела эту шутку мне на шею и сама потребовала укусить ее. Она не могла оставить их обоих. Мы с сестрой пару раз пытались бежать, но нас приводили обратно, до поры не кусая. А вот другой брат все убеждал нас, что быть упырем гораздо лучше, чем смертным. Он с нетерпением ждал своей инициации. После этого сестра со всем смирилась. Она сказала, что будет жить в деревне обычной жизнью, пока ее судьба не решится. Кто укусил ее, я не увидел. Просто вскочил на Грыза и умчался прочь, пока она не очухалась от первой жажды крови.

– Интересная штучка, – Каона просканировала структуру заклинания, насколько смогла. – Действует избирательно, от нежити и еще от мертвящих заклинаний.

– Но меня все равно тянет назад, к родным, – признался Риз. – Днем они почти совсем как люди: мама причесывает меня и качает на качелях, братья учат стрелять из лука. Отец забор красит или крышу чинит. И сестра... наверняка, если я вернусь, днем она будет как живая: станет щекотать и играть со мной в шарики. Как будто все в порядке. Только ночью очень страшно, когда они изменяются и приводят живых людей с тракта на растерзание. И еще они все время забывают меня кормить, ведь сами мертвяки не едят человеческую пищу.

– Ты же не хочешь пировать вместе с ними по ночам? – сердито спросил Рамио. – Будь мужчиной, пойми: твои родные умерли, и только злое колдовство не дает их телам обрести покой. Это не мама и не братья, это пустые оболочки, наполненные чужой магией. Твои родные ушли за пределы нашего мира. Когда их тела будут избавлены от заклятья, они смогут родиться вновь. Но для этого нужно, чтобы род не прервался. Так что твое бегство – это их будущее спасение, понимаешь?

– Я не знал, – прошептал малыш, прижав кулаки к груди. – Я просто убежал...

– И если убежишь совсем, твои родные смогут когда-нибудь спастись. Они вернутся в наш мир – твоими внуками или правнуками, понимаешь? – добавила Каона.

– Откуда ты знаешь? – Риз недоверчиво покачал головой.

– Меня этому учили очень-очень сильные маги, – заверила его девушка. – А они знают об этом из старых книг, написанных еще гигантами.

– А... ох... – мальчик округлил глаза. – Здорово! Теперь мне будет проще удержаться от их зова. Я спасу их всех!

– Вот и молодец. А насчет корабля поглядим, – закончила Каона. – Нам предстоит еще долгий путь.

Этот долгий путь растянулся на неделю. С одной стороны, путникам некуда было торопиться. Им предстояла сложная миссия, успех которой никак не зависел от их спешки. Капитан Гарр был занят охотой на Первозданном острове, в Гильдии Каону и Рамио не ожидали раньше осени.

С другой стороны, оттягивать поиски не стоило: перелом лета приближал время осенних бурь, знакомых друзьям по прошлому путешествию.

– Мы заедем в Ракушечное? – спросила Каона у артеас, сама не зная, какого ответа ожидает.

– Обязательно, – твердо ответил тот. – Мама Салина мне часто пишет, а вот Амиена молчит, словно я ее чем-то обидел. Да и с отцом мне хотелось бы повидаться. Моя детская обида на него давно прошла, я рос как все прочие дети артеас, почему отец должен был делать для меня исключение? Он все равно любил меня и заботился обо мне. А моя родная мать и вовсе не подозревала о моем существовании, так что никакой ее вины тоже нет.

– Хорошо, – согласилась чародейка. – Я надеюсь, что на этот раз все будет благополучно.

– Не расбрасывайся магией почем зря, вот и все, – назидательно отозвался Рамио.

– Да я-то как раз и не... – вздохнула девушка. Ей в который раз захотелось прижаться к плечу артеас, обнять его за шею и молча вдыхать его привычный, неповторимый запах. Но присутствие маленького Риза предохраняло ее от этого безумства.

Захваченный разбойниками замок Анаруал, по-местному Бандюшник, путники обошли по отрогам прибрежного хребта, тянущегося вдоль Ящерного залива. Мощный ветер, мчащийся с океана, рвал на них одежду, и Грыз порой придерживал своего маленького хозяина зубами за рубашку, предохраняя от падения в пропасть. Рамио двигался осторожно, готовый в любой миг распахнуть крылья, избегая падения. Он легко придерживался за плечо Каоны. Риз норовил потрогать голубую пленку обнажившегося крыла, но в смущении отдергивал руку.

В Бандюшнике гудели рога, черный дым поднимался столбами не только из замка, но и из окружающего его леса. По дорогам двигались отряды и груженые телеги.

– Крепко они тут засели, – нахмурился Рамио, втягивая носом воздух. – Не похоже на обычную шайку.

– Да какая там шайка, – махнула рукой Каона. – Самое настоящее войско. Они тут уже лет шесть окапываются. Гильдия пока их не трогает: и руки не доходят, и сил маловато. К тому же, если их отсюда выкурить, то они же новое место себе найдут, неизвестное. А тут все на виду, как в загоне.

– Ну-ну, – усмехнулся артеас, осторожно страхуя Каону крылом, как парусом. В таком плотном потоке воздуха ему было бы проще лететь, заодно обретя на время зрение, но как унести одновременно девушку, Риза и волка?

– Рамио, давай я возьму Риза на руки, он же совсем легкий, – словно прочитав его мысли, предложила Каона. – А Грыз нас догонит, вот увидишь.

– Давай! – обрадовался артеас. Свобода полета, свобода видеть этот мир была для него неожиданным подарком в долгом путешествии.

Каона закрепила ремни, снова изумляясь тому, как странно немеют ее руки, касающиеся талии крылатого воина, как быстро колотится в горле сердце. Потом из веревки она сделала страховочный пояс для мальчика: вдруг Риз вывернется из ее рук или она сама уронит его?

– Мы сейчас полетим вниз, – с деланным спокойствием пояснял тем временем малыш своему волку. – А ты беги за нами. Мы не уйдем далеко, мы будем тебя ждать во-он там, – он указал волку рукой. Грыз понюхал ладошку хозяина и коротко рыкнул. Понял он объяснения или нет, оставалось неясным. Наконец, Риз замер на руках у Каоны, а Каона прижалась изо всех сил к Рамио. Каждый раз первый шаг в небо давался ей неимоверным усилием. Все ее существо протестовало против такого явного безумия. Но затем блаженство полета охватывало девушку.

– Нравится? – спросила она у Риза. Артеас летел плавно, медленными кругами спускаясь к берегу океана. Поэтому в ушах не свистело, как при полете на драконе, и можно было разговаривать, почти не повышая голос.

– О-очень! – завороженно протянул малыш. – Я бы тоже хотел иметь крылья!

– Ну, ты можешь воспитать себе дракона и летать на нем, – предложила ему Каона.

– Дракона? – Риз задумался. – А он не будет ссориться с Грызом?

– Нет, обычно волки и драконы дружат, ведь им нечего делить. Они едят разную еду, спят в разных местах, главное чтобы хозиян заботился о них одинаково.

– О, я буду! – мальчик даже задохнулся от сияющей перспективы, открывшейся ему. – Дракончик!

– Конечно, – подбодрила его девушка, оглядываясь на Рамио. Она невольно оттягивала этот миг, зная, что встретит осмысленный, живой взгляд артеас, проникающий в самую ее душу. Рамио улыбнулся, подмигивая девушке. Его глаза не просто сияли, они искрились весельем и какой-то шальной радостью. Он жадно смотрел на профиль чародейки, пытаясь найти изменения, произошедшие с прошлого их полета несколько месяцев назад, запоминая ее лицо.

– Ты красивая, – тихо сказал он, зная, что она прочтет это даже по губам. – Ты очень красивая.

– Ты тоже, – впервые ответила ему девушка. – Ты очень-очень красивый, Рамио.

– А я? – ревниво пропищал Риз.

– И ты тоже! – взлохматила ему волосы Каона. – Ты самый красивый мальчишка на этом берегу океана!

Через час после приземления их догнал запыхавшийся взмыленный Грыз. Волк первым делом обнюхал Риза, и только убедившись, что маленький хозяин цел, рухнул у его ног, тяжело дыша и вывалив язык из пасти. Путники угостили верного зверя вяленым мясом и водой из дорожных фляг, понимая, что он выбился из сил и не сможет охотиться этим вечером. После чего отыскали пещерку в прибрежных холмах, где можно было уютно устроиться возле костерка.

На следующий день они приблизились к Морю Спор. Это место концентрации древней магии выглядело настолько необычайно, что Каона несколько раз просила Рамио взлететь – ей хотелось и ему показать одно из древних чудес их континента, и самой рассмотреть эту завораживающую красоту с высоты.

Светящийся купол обозначал непроницаемую ни для чего границу, за которой на мелком белом песке в колышашейся дымке причудливые грибы высотой с корабельные сосны без конца испускали из себя сияющие шары спор. Дикие драконы-вирмы, пауки, злоглазы – все эти твари двигались внутри купола, словно в густой опалесцирующей жидкости. Изредка сквозь волшебную завесу долетал тоскливый драконий крик, и снова только шорох песка нарушал тишину. Путники зашли в приземистое строение, из которого три проема вели в наполненное спорами пространство, и только один – обратно в пахнущий хвоей лес. На крыше этого вестибюля бесшумно и бессмысленно крутилась прямоугольная лопасть размером с мост, словно вытесанная из серой каменной плиты. Слева и справа за выгнутым пузырем купола виднелись такие же входы. А вдалеке надо всем вздымалась огромная светящаяся рука, каждый палец которой был украшен геометрической татуировкой. На огромной ладони виднелся зубчатый круг, похожий на детское изображение солнца, а в центре его пугающе достоверно был вырезан внимательный глаз. Все это вместе действовало ошеломляюще даже на чародейку, не раз видевшую гравюры в книгах с описанием этого странного места. Цвет, горький сухой запах, долетающий из проемов, мерцание спор и плавные движения монстров – это напоминало замедленный сон, вязкий и душный, из которого невозможно, да и не хочется выкарабкиваться.

– Там можно дышать? – в который раз спрашивал у девушки Риз.

– Да, можно, хотя это и похоже на воду с виду, – рассказывала ему Каона. – Но там не простой воздух. В нем растворена особая магия.

– Какая? – расспрашивал мальчишка.

– Этого пока даже магистры не поняли до конца.

– А зачем гиганты создали такое место? – приставал к чародейке Риз.

– Тоже неизвестно, – пожала плечами Каона. – Вот эти лопасти над входами вращаются то быстрее, то медленнее. А странная лихорадка иногда охватывает тех, кто тут охотится. И еще разные видения, которые бывают у надышавшихся этого воздуха. В этом месте много загадок.

– Я мог бы тут сидеть и смотреть, смотреть... – завороженно прошептал Риз, приникнувший к невидимой преграде. – Там все так движется... и светится...

– Осторожней, малыш! – Каона взяла его за руку. – Именно так и возникает лихорадка-спорянка. Больной ничего не хочет, только смотреть на движение светящихся точек в куполе. И когда его уводят отсюда, он начинает чахнуть на глазах.

– А как ее лечат? – внимание Риза тут же переключилось на неведомую болезнь.

– О, для лекарства нужно собрать слезы дриад и сконцентрировать на них силу специального амулета с зеленым камнем. Я видела такой амулет у магистра Кодейла, когда он приезжал к нам в Гильдию...

Рамио слушал Каону с тем же любопытством, что и Риз. Все эти годы он находился рядом с девушкой, связанный с ней мистическими нитями воздуха, но при этом она была отделена от него, словно эти вирмы за куполом Моря Спор. Артеас почти ничего не знал о ней, о ее учебе, о ее родне. Как он умудрился стать настолько... незрячим душевно? Неужели ему недостаточно физической слепоты? Наверное, его недетская мудрость, все эти знания предков ударили ему в голову. Он вообразил себя всезнающим и непогрешимым. И вот, за какие-то недели путешествия с чародейкой он узнает о ней больше, чем за все эти годы. Что ж, лучше поздно, чем никогда!

Когда они снова вышли на высокий обрывистый берег океана, дул ровный холодный ветер с севера, принося крики чаек и глухие удары волн по отвесным скалам внизу. На темнеющей глади залива виднелись верхушки крохотных островков, как небрежно брошенная горсть камушков в мелкой луже.

– Здесь нас будет ждать капитан Гарр, – пояснила своим спутникам Каона. – Или мы его. Пока что я не вижу нигде силуэта «Дарбора». Возможно, он появится к утру.

– А вон там, у острова, что за лодка? – немедленно указал Риз. Рамио вскинул голову, пытаясь разделись поток ветра на знакомые и незнакомые запахи. Да, пахло смолеными досками, мокрой парусиной, мочеными пиявками и... дубленой кожей орков-матросов.

– Это он, – тихо проинес артеас.

– Значит, ночевать будем в каюте! – обрадовалась Каона. – Я надеюсь, что они не выкинули нашу голем-повариху? На этом корабле только она способна догадаться согреть воды для мытья и сделать горячего вина с пряностями.

– Я вовсе не замерз, – удивился Рамио. – Тут ветрено, но не холодно, Каона, зачем нам горячая вода и вино?

– Затем, – вздохнула девушка, – что самый быстрый способ попасть на корабль – это переплыть этот заливчик. Кричать против ветра мы можем до утра, все звуки унесет в сторону. А на костер орки не обратят внимания – возле Моря Спор кого только не шляется!

– Может быть, мы полетим? – подал голос Риз. Каона с сомнением покачала головой.

– Не знаю, не знаю. Против такого ветра? Над морем? Достаточно одной волне достать нас – и мы окажемся в воде.

– Давай попробуем, – не скрывая своего нетерпения поддержал мальчика Рамио. – Тут достаточно далеко для маневра?

– Да, не менее мили, – подтвердила девушка. – И взлетать с обрыва, конечно, удобно. Но вы забыли про Грыза! Что если у волка не хватит сил так далеко плыть? Я-то собиралась надуть воздухом пару кожаных мешков и держаться за них.

– Я прикажу Грызу ждать, – предложил Риз. – Нужно толко оставить тут что-нибудь, пахнущее мной и велеть ему караулить. Тогда он не поплывет. А завтра мы заберем его.

– Ладно, уговорили, – согласилась Каона. Ей самой не очень-то хотелось лезть в ледяную воду. В этих краях северное течение, идущее от частично соединившихся с Аденом покрытых вечным снегом земель Элмора, охлаждало воду настолько, что купание даже в разгар лета было весьма малоприятным занятием.

– Раз, два, три! – весело скомандовал Рамио, когда все ремни были затянуты и все веревки обмотаны вокруг поясов и плеч. Они оторвались от земли и край обрыва рухнул вниз так резко, словно они падали в небо. Глаза артеас широко распахнулись, озирая дикий берег, светящийся купол Моря Спор, лес за ним, силуэт корабля возле голого островка в заливе. Солнце садилось по левую руку от крылатого воина, и дорожка от него бежала прямо по пенным верхушкам волн, разбиваясь на розовые блики. За горами туманным силуэтом вставало и снова таяло какое-то тревожное, темное сооружение, царапающее острыми шпилями небо.

– Там храм темных эльфов, храм Шилен, – ответила Каона на незаданный вопрос.

– Какой необузданно красивый край! – попытался высказать свои впечатления Рамио. – Словно дикий дракон на дикой скале...

– Да, – согласилась девушка. – Дикий, сильный и свободный край. Ты прав. Тут магия первозданна, тут неизведаны леса и не исследовано море. Тут сила нашего мира все еще нетронута, как потайной родник в лесу. Я это чую...

– Чул не чул, куда ветер дул, – скрипучим голосом старшего охотника передразнил ее Риз. Все расхохотались. Рамио плавно развернулся в воздухе и начал опускаться на палубу «Дарбора».

Так, с хохотом, они и попали прямо в мощные объятия капитана Гарра. Могучий орк подхватил свалившихся с неба пассажиров и закружил, приговаривая что-то среднее между: «Попались!» и «Заждались мы вас!».

Темный бубенчик выкатился из кармана Каоны и помчался, подпрыгивая, по палубе – вперед, вперед, к вздымающемуся в закатное небо бушприту.

Маленький Риз догнал его и подхватил с палубы. Потряс возле уха, удивленно вскинул глаза на Каону.

– Не звенит!

– Звенит, – очень серьезно сказала ему девушка. – Просто нужно слушать не ушами.

– Куда идем, сколько платим? – поинтересовался капитан, делая в воздухе жест, словно перебирая золотые монетки.

– В Грацию, домой к Рамио. А потом вдоль побережья немного.

– А мы уже два дня как тут вас поджидаем, – орк хлопнул в ладоши и из кухни появилась голем-повариха с подносом, заставленным кружками и тарелками с едой. – С ящерами разобрались, рыбы наловили, даже кое с кем подраться успели.

– С кем это? – хмыкнул Рамио, вспоминая пустынное побережье, которое открылось ему сверху.

– Да, шли тут какие-то на фрегате... – махнул рукой Гарр. – И вдруг решили нас обыскать. Дескать, охрана они здешняя. Только странные у них для охраны матросы были, даром что в трюме прятались.

– Монстры? – Каона встревожилась.

– Они самые. Полна коробочка каких-то псоголовых да бронетараканов с крыльями.

– Это наверное те, из Бандюшника, – предположил Рамио.

– Да вот и мы смекнули, что на охрану они похожи, как я на новорожденого гнома. Приложили им кому куда, а фрегат сам в воздухе растаял.

– Давно это было? – Каона нашарила за поясом почтовый кристалл.

– Часа три назад, – Гарр был черезвычайно доволен собой.

– Ох... – девушка невольно оглядела небо. – У них же могут быть драконы.

– Темнеет, – подал голос рулевой Борруд. – Островов тут как жабьей икры в луже. Мы уйдем далеко, они нас не найдут. Утром будем уже возле Глудина.

– Положитесь на моих ребят, – подмигнул чародейке Гарр. – Им тоже неохота попадать в такую мясорубку, как в тот раз. Тем более рыбы у нас полный трюм.

– Волшебной рыбы, кэп? – пропищал Риз, завороженно косясь на темный люк.

– Разумеется, волшебной, – Гарр вдруг плавно присел на корточки. – Мы же не лесовики какие – ловить простую рыбу.

– А волшебную рыбу есть нельзя? – мальчишка был в восторге.

– Нельзя, ее только начнешь резать, как она лопается и превращается во что-нибудь.

– Во что? – Риз сделал полшага в сторону люка, но по-прежне

[Vendi]

– Во что? – Риз сделал полшага в сторону люка, но по-прежнему ничего не углядел.

– В пузырьки с маслом или в свитки или в куски всяких редкостей, – перечислял капитан с таким же мальчишеским удовольствием. – Если ты заснешь раньше, чем эти двое, – Гарр махнул рукой в сторону Каоны и Рамио, – только по-честному заснешь, без обмана, то завтра я тебе разрешу помогать моей команде потрошить эту рыбу.

– Уау! – восторженно взвыл Риз. – Да я вмиг усну, вот увидишь... увидите!

– Э, нет, сначала кормежка! – Гарр указал на поднос.

– Ой! – Риз оглянулся на берег и помрачнел. – Кэп, у меня волк на берегу остался. Если нам надо срочно уплывать, то как же мой Грыз?

– Грыз, говоришь? – Гарр поднялся и подхватил Риза на плечо. – Давай-ка мы с тобой испытаем мой ялик, парень. Давно я не разминался перед сном, того гляди стану жирным, как кроколиск.

С мальчиком на плече Гарр удалился на нижнюю палубу и вскоре отуда раздался приглушенный всплеск.

– Капитан все такой же, – улыбнулся Рамио. – Помнится, он меня вот так же тормошил всю дорогу.

– И нас с Эмми он тоже постоянно смешил. Хотя делал вид, что командует нами вовсю, – вздохнула мечтательно Каона. – Интересно, как он нашу голем-повариху выдрессировал? Я-то думала, она так и командует каким-нибудь бедолагой из матросов.

Через полчаса Грыз занял свое место возле койки Риза, и мальчик поспешно натянул одеяло на голову.

– Пожалуй, сегодня ему магия не нужна, – Каона нерешительно покрутила в руках посох.

– Не стоит рисковать, – нахмурился Рамио. – Ты же не думаешь, что капитан лишит мальчика завтрашнего развлечения, если ты поможешь ему уснуть?

– Нет, конечно, – чародейка сплела заклинание и всмотрелась в черную луну над детской головкой. – Гарр чудесный. Я ничего не знаю о его семье, вот странно. Мне кажется, из него вышел бы замечательный папаша для целого выводка ребятни.

– Я слышал кое-что краем уха, – неловко признался Рамио. Его способность иногда ловить вместе с ветром далекие разговоры была слишком похожа на подслушивание, и артеас старался не злоупотреблять ею. – Рор рассказывал Хенайне, что с семьей Гарра что-то случилось. Но я не знаю, что именно.

– Как жалко! – вздохнула Каона. – Вот почему Гарр такой... одинокий и так заботится обо всех. А еще говорят, что орки – бесчувственные дуболомы!

– Хватит обсуждать меня, вы, сухопутные! – проворчал за дверью каюты капитан. – Если мальчишка спит, то двигайте в мою каюту, будем прикидывать маршрут по карте, пить вино и рассказывать сплетни друг про друга вместе.

Смущенные друзья поторопились следом за орком, в то же время понимая, что их слова ни капли не оскорбили капитана.

– Что ты там говорила про бубенчик? – заговорил на нейтральную тему Рамио.

– Да просто, – потрясла кругляшом Каона. – Мне все время кажется, что он звенит, только словно неслышимо. Звенит и зовет меня в дорогу.

– Что значит – кажется? – голос артеас слегка дрогнул. – Он ведь действительно звенит.

– Да нет же... – чародейка растерялась. – Он без язычка, просто пустой внутри. Он не может звенеть.

– Но я слышу, – Рамио нашарил ее руку и поднес темный кругляш к самому своему лицу, будто бы пытаясь рассмотреть его. – Вот, я трясу – и он звенит, тихо, но отчетливо.

– Рамио, он не звенит, – Каона безотчетно схватила его за руку. – Он не звенит ни капельки! Но он... он светится!

– Я думаю, что он указывает нам путь, – взволнованно ответил ей артеас, прижимая девушку к себе за плечи. – Мы правильно идем, Каона.

[Sereger]

Девушка, тебе самой книги писать нада если ты сама все это придумала... Читал в течение нескольких дней(не неприрывно ) прочитал все... ЩЯс тока дочитал, болят глаза... Зато очень тепло на душе, что в нашем поколение есть такие люди

[Naoki]

интереснинько

[Vendi]

Вот не написала сразу в названии темы, что авторство не мое, теперь приходится отказываться от незаслуженных похвал... Sereger, ты отсюда читал? Там же написано несколько раз, откуда взята эта история...
Кстати, совсем забыла проверить сайт klayd.info, может, уже что новое появилось?

[Satanist]

Что-то давно ничего нового нету

[Amina]

А можно взять и как то выложить все существующие главы одним документом?

[Vendi]

Если мне кто-нибудь скажет фтп, куда можно выложить одним докумнтом для долгого хранения, то запросто. Несколько раз выкладывала уже. Видимо, удаляют.
Пошла смотреть новые главы.

[FreZy]

Ты мой герой!!! Будет чем убить первую четверть на уроках!!

Сообщение отредактировал FreZy: 25 июля 2007 - 14:18

[Vendi]

/me смущенно кланяется И вообще, я тут ни при чем Это все они
Новых глав пока нету...