Сообщений в теме: 127

[Vendi]

Глава 17. В гномской деревушке.

Гном среагировал на взволнованный рассказ друга довольно спокойно.
– Кто бы это ни был, парень, тебе с ними лучше не связываться. Послушай моего совета, не выходи из города в ближайшее время, а еще лучше – отправляйся в нашу деревушку. Свари мне твоей отравы побольше про запас, и айда. Не думаю, что эти всадники поставят на уши весь материк из-за твоей персоны, через месяц-другой вернешься сюда, как раз моя племяшка отправится на Испытание, составишь ей компанию.
Клайду было стыдно признать правоту гнома, но куда деваться: тот советовал разумные и правильные вещи. Когда Кузьма в следующий раз отправился за товаром, маг решительно двинулся с ним. Как ни хотелось ему разузнать о судьбе Вивиан, действовать наобум было просто глупо. Гном обещал осторожно поспрашивать покупателей про всадников, кто они такие и чем занимаются. Не может быть, что бы такая кавалькада не привлекла внимания окружающих.
В деревушке их встретила знакомая Клайду только по письмам племяшка Кузьмы. Это была жизнерадостная девчушка с забавными темно-рыжими косичками-баранками на голове, задиристым характером и острым язычком. На круглом личике ее постоянно была написана готовность рассмеяться. Она осмотрела мага с ног до головы и затараторила:
– Ничего себе, клерик! Я-то думала он постарше будет, да и не такой
тощий! Что-то ты, дядька, его плохо кормишь! Небось он посох от голода роняет! А что он сюда приехал? Я смотрю, он тебя пока не долечил, или вы оба останетесь? У нас тут питание серьезное, быстро откормим, только по зубам ли оно человеку будет? Поселиться он может в гостевом домике, а можно к старой Марифе Красной Шапочке его отправить. Не надо? Почему не надо, старушка будет рада! Ну и что, что Марифа с приветом, зато всегда подарит какую-нибудь ерундовину, и пышки она печет лучше всех в деревне. Ну, в гостевой, так в гостевой, я сама там иногда ночую. А он со мной поохотиться может? Нет? А что тогда он делать тут будет – келтиров бить? Как не мое дело, небось ты назад, а я с ним возись! Я должна знать, зачем он тут!
Кузьма только посмеивался, глядя, как Маруся подпрыгивает от нетерпения. Девушка выложила им нехитрые деревенские новости, половину из которых Клайд не понял:
— Старейшина Эйрин построил свой летучий корабль, и даже пролетел на нем, сверху, от Гильдии, и аккурат до склада. Там он свалился прямо на крышу и сломал складскую вывеску. Грохоту было! Но громче всего орал сам Эйрин, потому что он повис на фонаре кверху ногами! А корабль треснул пополам и почти все Летучие камни разлетелись. Теперь он гоняет всех учеников как зайцев, что б таскали ему новые Летучие камни. Говорит, что тридцать тысяч камней на корабль получается было мало, ему надо теперь сто тысяч! Ничего себе!
А Старейшина Филаур собрал наконец все древние карты Шахт. И теперь ищет какие-то дополнительные записки к ним, вроде как там в забоях было спрятано еще что-то, кроме хризолита. Ему кажется, что он такой мастер хранить секреты, только у нас уже даже самые ленивые ученики про его клад знают. Ищут эти записки, ищут, кучу орков перебили, но пока не нашли. Как найдут, наверное, всей толпой пойдут за кладом!
Черный маг Хардин, котрый покупал у нас зубы летучих мышей, летом женился. Наши ребята уж как горевали – понятное дело, что стало ему не до зелий, и денежки для другого стали нужны. Старейшина Киф только успевал отругиваться от охотников с мешками этих зубов! Вся деверня провоняла летучими мышами, но никто не выбрасывал зубы, ну, как водится, на всякий случай. И что вы думаете? На этой неделе что-то там у него не задалось с супружницей. То ли он ее приревновал, то ли она его, короче, он вернулся к Кифу и снова зубы скупает. Наши болтают – хочет жену превратить во что-то!
— А жена-то у него кто? – перебил ее Клайд. Ему вдруг стало так хорошо, так уютно в этом поселении на севере Элмора, под эту смешную девчоночью трескотню. Он пообещал себе обязательно познакомиться со Старейшинами, прогуляться в знаменитые Мифрильные шахты, полечить там новичков, глянуть на ледяной океан. Маруся продолжала тараторить:
— Жена у него тоже колдунья, так что кто кого еще посмотрим.
Правда, они не тут живут, ну да все равно узнаем рано или поздно, чем там у них кончилось. А Старейшина Спайрон...—тут она запнулась.
— Что, по прежнему охраняет караванные пути? – подхватил Кузьма.
— Ага... – как-то робко кивнула Маруся. По ее тону Клайд понял, что
девчонка невольно коснулась чего-то запретного, тайного. Скорее всего, упомянутые караванный пути вели в том числе и в Центральный Элмор, к тайным городам гномов. Он решил не высказывать свою догадку.
Они двинулись к гостевому дому. Это было солидное сооружение из крепких бревен, как и все прочие здания в гномской деревушке. Пока они спускались по улице, заснеженной и скользкой, как горка, то и дело со всех сторон раздавался скрип и треск прихваченного морозом дерева. Из дерева были дома, тын вокруг город и мосты над ущельями, некотрорые из которых только строилилсь. Снег под ногами тоже скрипел, и холод бодрил мага.
Вспоминалось детство, когда еще сменяли друг друга времена года, катание на санках с дальних холмов, куда привозил все семейство отец. Мать варила похлебку на костре и собирала хворост в сани, а отец грузил заготовленные с лета дрова, высушенные и солнцем, и морозом, звонкие, пахучие. В тех холмах не было никаких тварей, словно в сказке, и Клайд мог сколько угодно гонять на легких салазках с горы. Эмми санок боялась, он упала с них несколько раз, и предпочитала основательно устраиваться на старом решете, в которое мама подкладывала ей свернутый мешок. Свист ветра, вкус снежной пыли на губах, горячая похлебка на обед, и возвращение домой по ранней темноте, в уютной норке из мягких старых шкур, брошенных прямо на дрова. Обычно дети засыпали, не доехав до дома, и родители сначала сгружали их, и потом уже дрова...
Про изменение климата Клайд услышал уже на Острове, где снега не бывало отродясь,и долго не мог себе представить, что зима больше не приходит следом за осенью, а прячется где-то за магическими барьерами, в Элморе.
И вот он вернулся в зиму, спустя столько лет. Он узнавал ее вкус, запах и ее приглушенные, но далеко разносящиеся звуки.
В гостевом домике Маруся ловко и быстро соорудила нехитрый ужин. Горячий отвар хвои, который любили гномы, щедро сдобренный медом, кусочки копченого мяса, разогретые на палочках у огня, кастрюлька с медленно кипящим сыром, в который полагалось макать мясо и лепешки, которые девушка достала из своего мешка. Это была простая и очень сытная еда, после которой Клайда неудержимо потянуло в сон. Он собирался проводить Кузьму, потом помочь Марусе убрать со стола, только пару минут отдохнуть на топчане, застеленом волчьими и медвежьими шкурами...
Разбудили его аппетитные запахи, которые издавали куски жареного сыра на сковородке. В небольшие окошки, покрытые морозными узорами, било яркое зимнее солнце, а за столом, подперев голову рукой, сидела и ехидно усмехалась Маруся.
— Спишь ты хорошо, ешь тоже неплохо. Знать бы, каков ты в деле? – высказалась она, заметив его открытые глаза. Помимо ехидства, у нее было еще и чудовищное любопытство, поэтому к тому моменту, как Клайд закончил завтрак, она успела расспросить его про каждую мелочевину:
— А что у тебя за коряга такая? Волшебная? А ты ей драться умеешь? И где ты дядьку нашел? И что он там делал? А ты? А он? А потом? А на робе у тебя что нарисовано? А почему она такого цвета? А желтая роба лучше? А девочкам дают желтую робу? Я одну гномочку видела в такой, очень миленько, только она со мной не захотела разговаривать. Дядька правду сказал, что ты тут прячешься? Если правду, то я никому не скажу, и всем нашим ребятам скажу, что бы никому не говорили. А может тебя в горах спрятать? Там никто не найдет, я такие места знаю, на недостроенных мостах, можно год сидеть, даже птица не пролетит. А мы тебе еду таскать будем. Жалко, что я скоро отправлюсь на материк. Ты со мной отправишься? Дядька сказал? Ну, тогда не надо так далеко прятаться, можно просто в шахты пойти. Там под лестницей есть такое местечко, никакие монстры не забредают, только мастер Тома. Ну, он-то не монстр, хотя каждый раз, когда тут наши мусорщики начинают Испытание проходить, на его голову такие проклятия сыпятся! Не хочешь в шахты? Ну, я прямо не знаю, что мне с тобой делать, мне тренироваться надо! Дядька торопит, что бы я побыстрее проходила Испытание и начинала мастерить всякую всячину. А то ему материалы девать некуда. Он их копит чуть ли не с 10 уровня, ты представляешь?
— А ты копишь?
— И я коплю, а что делать? Потом покупать дороже будет. Надо продавать, а не покупать.
— Ты будешь мастеровой?
— Точно! Потом дорасту до оружейника. Сейчас я кое-что могу делать, как и все гномы, ерунду всякую. А после Испытания в городе научусь кое-чему получше. Тебе сделать потом что-нибудь? – она заглянула Клайду прямо в рот.
— Обязательно. Я слышал, если два хороших меча сковать в пару, что б один был под правую руку, а второй под левую, для мага это очень полезное оружие. Бьешь раз и два – монстрюга тебя и коснуться не успевает. Только заказывать у кузнеца эту работу дорого, сама понимаешь.
— Договорились! Ты только если какие лезвия найдешь или куски, не продавай. А то придешь потом: сделай пару, да сделай, а из чего?
— Так мечи купить можно... – начал было Клайд, но Маруся чуть не лопнула от возмущения:
— Купить?! Ты сдурел что ли? Зачем их покупать, если я скоро уже научусь их ковать? Тебе приспичило? Завтра в бой? Или денег лишних немеряно?
Еле-еле удалось успокоить гномишку заверениями, что ни из чьих рук он мечи не возьмет, только из ее. Они убрали со стола, и магу удалось уговорить девушку отправиться по своим делам. Она дала ему еще около сотни ценных указаний, что делать и что не делать ни за что, и ускакала, размахивая кастетами.
А сам Клайд отправился неторопливо осматривать окрестности.


Глава 18. Туманные тропы.

Клайд спустился по главной улице деревушки. Где-то играла музыка, гномы деловито сновали туда-сюда, а прочих разумных было довольно мало. Маг осматривал все по порядку, задавая вопросы и выслушивая неторопливые гномские истории. Он побывал в магической лавке и в Гильдии, выслушал на редкость поучительные и такие же занудные истории о Золотом Колесе, Черной Наковальне, Бронзовом ключе и Серебряных Весах. Конечно, все это было бы важно и интересно для гнома-новобранца, или для ученого, вроде Сэйта. Но у мага все эти истории быстро перемешались в голове.
Ясно было одно: гномы во все века больше полагались на свои руки, чем на магию и волю богов. По словам их жрецов, такими их сделала богиня Марф, сама искусная мастерица. Испокон веков учились гномы добывать и собирать все полезное, что давала земля, и извлекать из этого выгоду.
Когда их племя ушло в Элморские горы, там уже стояла вечная зима. Поэтому гномы совсем не занимались сельским хозяйством. Разве что немного рыбачили в прозрачных ледяных речушках, да охотились. Все прочее – муку, зерно, ткани – они получали, торгуя с другими народами. Поэтому их кухня так незатейлива, в отличие от ремесел. Но на морозе эта простая еда была вкуснее изысканных блюд, а лепешки, сыр и копченое мясо было очень удобно таскать с собой.
Поговорил Клайд и с сумасшедшей Марисой Красной Шапочкой. Старушка показалась было ему безобидной, но только до тех пор, пока она не начала, выпучив глаза, проклинать волков. Стало ясно, что бабка пережила настоящий ужас когда-то в детстве, и Клайд порадовался, что не остался у нее на постой. Хотя пышка, которую ему сунула Мариса, была действительно очень вкусная, в отличие от дорожных лепешек, она так и таяла во рту.
Так он осмотрел буквально все в деревушке, и, выбрав наиболее длинную дорогу, спустился из северных ворот вниз, к Первой реке. Монстры, топчущиеся тут по кустам, были достаточно безобидны, хотя нескольким ученикам-гномам приходилось попотеть, что бы свалить какого-нибудь черного волка.
На всякий случай Клайд экипировался для дальней и долгой прогулки. Он сам не знал, куда направляется, просто ему хотелось осмотреть этот клочок земли, зажатый между горами и океаном. Где-то в глубине души он надеялся, что, находясь здесь, он может разузнать что-то неизвестное о гномском народе. В то же время он не хотел нарушать законы гостеприимства и доставлять Кузьме и Марусеньке неприятности. Обычное любопытство снедало мага. Он твердо решил для себя, что если случайно наткнется на что-либо действительно тайное, то этот секрет не узнает никто, кроме него.
Он прикупил теплый гномский плащ, сшитый, похоже, из волчьего меха, но выкрашенный в практичный коричневый цвет. Запасся едой, целебными эликсирами и Свитками перемещения. В добавок он обновил свой заплечный мешок. На маленькой площади между магической лавкой и храмом Марф, где шла нехитрая торговлишка, он увидел на одном лотке удобную торбу, сшитую не из ткани, а из орочьего коврового полотна. То ли практичная гномка решила употребить остатки старого покрывала, то ли сумка изначально была изготовлена у орков, а сюда попала неведомыми путями, но она очень понравилась Клайду. Короткий ворс не давал снегу прилипнуть к днищу, даже если ставить мешок в сугроб, а затейливый, хоть и не яркий муаровый узор переливался на солнце, как шкура пантеры. Приобрел он на том же рынке и новое магическое украшение, подвеску эльфийской работы. Не то, что бы он сильно нуждался в усилении своей защиты. Просто он знал одно маленькое заклинание, которому его научил Сэйт. Оно позволяло согреваться в холодную и дождливую погоду, и действовало, пока амулет касается тела хозяина. В гномийских горах это могло оказаться полезным. И последнее, что он купил – флягу из черной кожи. На ней был оттиснут знакомый растительный узор, который встречался всюду в землях темных эльфов, а если повернуть ее к свету, то сквозь сплетения стеблей проступало изображение протянутой руки. Клайд не понял, как это было сделано, но вещичка ему весьма понравилась. Он заплатил за нее, не торгуясь, и, не поленившись наполнить флягу, сунул ее в новый мешок.
Посмеиваясь над самим собой, так тщательно собирающимся в путь в одном из самых спокойных мест этого мира, Клайд пересек приток Первой реки и углубился в лес.
Среди деревьев стояли низшие орки, очень похожие на своих островных собратьев, перебегали с места на место мерзкие гоблины, сдержанно рычали волки. Единственное опасное для Клайда существо на этом берегу, кобольд-грабитель Бипук, кричал где-то вдалеке про «маленьких людишек и их блестящие вещички», но на глаза не показывался. Клайд, правда, опасался не столько самого кобольда, сколько своры его гончих волков, способных скопом растерзать бойца гораздо сильнее их хозяина.
Клайд пересек Вторую реку. Ему пришлось пробежаться вдоль ее потока к устью, и потом назад, к истоку. Река была не очень длинной, не широкой и не глубокой. Говаривали, что эти реки пересекали почти весь Элмор под землей, только ненадолго вырываясь на поверхность перед впадением в океан. Прозрачная вода была такой ледяной, что казалась в первый миг горячей, а мостов в этом месте не было. Поэтому небольшая пробежка была Клайду необходима. Эльфийский амулет нагрелся и от него бежали по телу приятные волны.
Утоптанная дорога темнела в чистом, нетронутом снегу. Он по идее должен был быть белым, но на самом деле отливал то синим, то фиолетовым, то рассыпал желтые искры от солнца, то зеленел в тени деревьев. На освещенные ярким светом склоны действительно было больно смотреть. В небе над горами ветер быстро нес рваные клочья белых облаков, словно обрывки легкой ткани. Было видно, с какой ровной и мощной скоростью несется он над высокогорьем.
Клайд без особых приключений добрался до перекрестка, откуда дорога раздваивалась: направо шла к старой угольной копи, а налево к мифрильной шахте. Но Клайду не хотелось в такой солнечный день забираться под землю. Он дошел до отверстия подземного тоннеля и постоял немного у входа, глядя на укрепленный толстенными бревнами потолок. Его изумляло, что строя по сути утилитарный тоннель для добычи руды, гномы все равно исхитрялись украшать опорные столбы и несущие балки незатейливым узором. От этого шахта сохраняла обжитой дух, и отнюдь не выглядела заброшенной. Впрочем, гномы-ученики то и дело ныряли в темное отверстие, косясь на мага, замершего на пороге, так что шахта не пустовала, хоть и не давала в последнее время знаменитый гномский мифрил.
Пожав плечами, маг отхлебнул хвойного отвара из фляжки. Он сам не мог сказать, нравится ему это гномское пойло или нет, но всякий раз отхлебывая глоток, он ощущал дружеское тепло, как от похлопывания по плечу. Одежда на нем высохла, талисман согревал, новый мешок прикрывал спину от ветра. Поэтому, больше не колеблясь, Клайд отправился на северо-восток, туда, где дорога бежала по взморью и исчезала в переплетении ущелий.
Сперва эта прогулка была ничем не примечательна. Те же занесенные горы, ели, чьи разлапистые ветви сгибались до земли под тяжестью снега, темные валуны в прозрачной наледи, глухое ворчание големов и сверкающие фигурки белых пум, изломанные силуэты пауков, скрежещущих лапами по насту. Но через некоторое время все монстры остались позади, а Клайд все шел и шел по пустынному берегу. Зимний океан ворочал серые глыбы волн, ледяная шуга оставалась на камнях пригоршнями битого стекла. Потом полоска прибрежной земли начала сужаться, и неожиданно Клайд словно уперся в невидимую стену. Он попытался обойти препятствие, и даже ловко вскарабкался на каменный взлобок, но дальше стена делалась отвесной, а вперед не пускала все та же неведомая сила. Маг вернулся на дорогу и начал продвигаться на юг по ней. Но хорошая торная дорога неожиданно пропадала возле огромных елей, стоявших на откосе, как шатры. Обойти деревья тоже не удалось. Преисполнившись какого-то детского упрямства, Клайд стал один за другим штурмовать склоны заснеженных гор, начинающиеся за дорогой. Сперва он соскальзывал, ноги не находили опоры на выглаженном ветром насте. Но потом какой-то выступ помог ему подняться выше, еще выше, и вот маг уже шагает по самому хребту, углубляясь все дальше от океана.
Вокруг не было ничего, кроме белых вершин гор и деревьев у их подножия. Но вдалеке, словно нарисованные тонкой кистью на фоне неба, плыли в воздухе силуэты мостов. Клайда несколько удивляло, зачем они построены, да еще в таком количестве, пересекая над головой практически каждое ущелье в здешних горах. Туда не вели ни тропы, ни лестницы, будто мосты являлись лишь украшением пейзажа, памятником мастерству гномских плотников.
На этом пути мага подстерегали сплошные неприятности. Несколько раз он застревал в камнях. Потом сорвался с невысокого откоса и в облаке снежной пыли грохнулся в деревянный сруб, укрепляющий склон в этом месте. В узком закутке, между скалой и обледенелыми бревнами, было невозможно пошевелиться, к тому же ладони оказались здорово ободранными о наст. Клайд решил воспользоваться Свитком Перемещения, но не тут то было. То ли место обладало нехорошим свойством блокировать магию, то ли свиток потерял силу от того, что маг изрядно перепачкал его кровью и талым снегом, покуда умудрился вытащить из мешка и развернуть, но ничего не вышло. Клайд кое-как умудрился разжечь крохотную свечку из прессованных трав и вознес молитву божествам этого места. После чего ему пришлось довольно долго ждать, когда духи отзовутся. Если бы не амулет, маг бы окоченел. Но висюлька исправно грела его, и Клайд даже умудрился, перекладывая ее из ладони в ладонь, согревать руки, сведенные от мороза и боли.
Маг совершенно не чувствовал страха. Это место было словно вне суетности мира. Тут не бродили кровожадные твари, не проносились новички с дешевым оружием, никто не стучал кайлом, как некогда, на ближайших мостах только скрипели доски, то ли от мороза, то ли от невидимой дрожи всего сооружения. От нечего делать Клайд рассматривал в щели этот мост. Он выглядел таким же целым и ухоженным, как и тот, который вел из деревушки к угольным шахтам. Может быть, именно здесь проходят караванные тропы гномов? Эта мысль, довольно простая, взбудоражила Клайда. Неужели он подобрался так близко к сердцевине гор? Но как преодолеть магическую защиту? Наверняка, для непосвященного просто не существует прохода. Для чужака мост ведет из ниоткуда в никуда, и только караванщики видят торный путь. Чем они пользуются? Вроде бы, у гномов нет магов, только жрецы. Значит, этот пропуск, амулет, талисман, как ни назови, должен быть чем-то материальным. Может, он имеет особенную форму или надпись? Но кто проверяет тут, в диких горах, соответствие пропуска? Стоят заставы с невидимой стражей? Как-то слишком сложно. Жрецы, жрецы сил земли. Наверняка в вещичке используются магические силы самого мира. Нужно только как следует подумать... Маг сам не заметил, как начал дремать, привалившись к бревнам.
Вдруг все потемнело вокруг него, и он оказался прямо на мосту. Духи наконец среагировали на его просьбу, с великолепной небрежностью переместив его из более тесной ловушки в более просторную. В том, что мост является ловушкой, Клайд убедился буквально за пять минут, пройдя его пару раз от начала и до конца. Оба конца моста упирались в довольно крутые склоны, и перила были искусно сделаны таким образом, чтобы при всем желании через них было невозможно перелезть. Хотя под мостом было довольно глубокое ущелье, маг предпочел бы получить ушибы, спрыгнув вниз, чем оказаться в безвыходном положении.
У него оставался только один Свиток, и он не рисковал использовать его в этом месте. Небо над горами наливалось невероятными фиолетовыми тонами, клочья облаков порозовели. Нужно было устраиваться на ночлег. Клайд надеялся, что любопытная Марусенька попытается его найти, и, возможно, различит его следы в том месте, где он вскарабкался на склон. В крайнем случае, она могла воспользоваться магической почтой. К тому же, маг втайне надеялся разгадать загадку этого места. Вдруг ночью тут пройдет караван или просто гонец к Старейшинам? Тогда, может быть, Клайд сумеет понять, как открывается проход.
Клайд вынул из мешка плащ и расстелил его прямо на досках. Густой мех мог служить отличным укрытием, даже если ночью поднимется снежная буря. Под голову маг приспособил свой мешок, вынув из него лепешку с мясом и флягу. Делать ему было совершенно нечего, но и спать пока не хотелось. Он сидел, откинувшись на перила, не спеша перекусывая и наслаждаясь тем, как тепло медленно охватывает его ноги, закутанные в мех. Небо над головой меняло цвета, как гигантский калейдоскоп. Нигде до сих пор Клайд не видел таких красивых и величественных закатов. Только ладони продолжали саднить и слегка кровоточить. Но магу не хотелось тратить энергию на какие-то царапины. Единственное, что его беспокоило – ссадины пачкали вещи, которых он касался. Поэтому Клайд решил замотать ладони бинтом, завалявшимся в его кармане с ученических времен. Может быть, эта полоска холстины, мягкая от частого использования, была одной из тех повязок, которые накладывал маленькому Клайду старый клирик. Может быть, он сам купил ее позже, но, несомненно, до того, как покинул Остров. Бинт лежал в специальном мешочке с травами, изгоняющими воспаление из ран, но давненько не использовался. Клайду пришлось изрядно порыться в мешке, чтобы найти его. Наконец, он откопал бинт и намотал часть его на левую руку. Управиться левой рукой с правой было сложнее. Маг стал перекладывать свои вещички, чтобы развернуть руку поудобнее. Бинт он зажал в зубах, в одной руке у него была фляга, в другой раскрытая сума и ненароком прихваченный угол плаща. Неожиданно что-то заставило его замереть в таком неудобном положении. Маг прислушался, но на мосту царила полная тишина, даже ветер смолк. В сумерках от скал тянуло холодом, но в лицо Клайду явственно пахнуло теплом. Он всмотрелся в другой конец моста. На отвесной скале проступало что-то, словно еле-еле видимый набросок углем. Клайд разглядел широкие ступени, перила, балки потолка. Он рванулся было вперед, но запутался в плаще и чуть не проглотил бинт. Пока маг вылез из меха, пока собрал мешок, туманные контуры исчезли. Клайд ощупал скалу руками и обстучал ее посохом, но тщетно. Это была такая же скала, как и соседние, она не отодвигалась на невидимых шарнирах, не была полой на стук, не имела даже тончайших швов. Впрочем, может быть и имела, но их невозможно было рассмотреть в такое время суток. Клайд решил было, что ему просто привиделось желаемое, но тут он заметил нечто, убедившее его в том,что проход был на самом деле. Наст на бревнах у самой скалы явственно подтаял, обнажив настил моста. Значит, порыв теплого ветра не почудился магу. Он попытался нащупать какой-нибудь зазор между бревнами и скалой, но только еще сильнее оцарапался и сломал ноготь.
Не солоно хлебавши, Клайд поплелся к своим вещам, брошенным на середине моста. Если раньше ему казалось, что безопаснее устроиться на ночлег именно там, вдали от склонов, с которых могут упасть глыбы слежавшегося снега, то теперь мага решительно влек таинственный проход. Клайд собрал все в охапку, намереваясь перебазироваться вплотную к скале. Темнота накатила было на ущелье, но отхлынула снова под ярким светом полной луны. Маг шел по мосту медленно, волоча за собой плащ, боясь уронить что-нибудь из кучи вещей. Накатывала легкая сонливость. В какой-то миг он снова заметил серебристый туманный силуэт коридора, уходящего в толщу склона.
Клайд решил не торопиться. Он сделал шаг – линии по прежнему вырисовывали проход. Он был виден неясно, как гравюра на морозном стекле, но не дрожал и не исчезал. Еще шаг – проход на месте. Еще. Клайд постарался сделать шаги пошире, чтобы скорее достигнуть таинственного видения. Он уже различал трепещущие факелы на стенах коридора, почти бесцветные, тусклые. В этот момент плащ выскользнул из онемевших пальцев мага, зацепившись за какой-то зазор настила. Всего миг, чтобы поднять его – но за этот миг картинка снова исчезла. Клайд решительно подошел к скале. Никаких следов. Снова обдирать пальцы ему не хотелось. Во всем происходящем была какая-то логика, следовало только понять ее.
Маг уселся на плащ и начал перебирать в голове все свои действия так тщательно, будто это было новое заклинание, которое предстояло выучить. Он бинтовал руку. Потом стал перемещаться на другую сторону... Клайд тщательно скопировал это движение.
Ничего не произошло. Он держал бинт в зубах, а флягу в руке... Снова ничего. Чувствуя себя идиотом с бинтом в зубах, Клайд стукнул по скале кулаком. Ободранные пальцы снова заныли. Юноша невольно тряхнул рукой.
Несколько мелких капель крови сорвалось с нее. Что-то похожее на прозрение зашевелилось в мозгу Клайда. Он медленно взял в руку фляжку, стараясь, чтобы на черную кожу попала хоть капелька крови. Это было несложно – правая ладонь, все еще не забинтованная, от удара по камню кровоточила, как укушенная. Потом он этой же ладонью поддел лямку заплечного мешка. Казалось, кто-то наклонился над плечом и внимательно смотрит на действия мага. Следом в ладонь втиснулся угол плаща, а кончиками пальцев левой руки Клайд коснулся амулета на шее.
Боясь обмануться, он медленно перевел взгляд на скалу. Туманные контуры коридора снова мерцали в ней, словно перед Клайдом был туман, а не камень. Изо всех сил вцепившись в свои пожитки, он сделал шаг в скалу и оказался в том самом коридоре. Никакого усилия ему не понадобилось, будто он и впрямь миновал клок облака, застрявшего в ущелье. Очертания перестали быть расплывчатыми. Перед Клайдом был типичный гномский коридор, с узорчатыми балками, ровным полом и факелами на стенах. Было очень сухо и тепло.
Пройдя буквально несколько шагов, Клайд обернулся. Мост был прекрасно виден отсюда, правда, его дальний конец терялся в ночной тени. Маг миновал волшебную преграду гномов, но совершенно не знал, что же ему делать дальше.
Конечно, он испытывал гордость за то, что сумел разгадать эту загадку, но вместе с тем и смущение, потому что вторгся на запретную территорию. Правда, никто из гномов не запрещал ему искать проход в тайные области Элмора, но ему не запрещали так же поджигать деревушку или подпиливать опоры мостов.
Очевидно, что он сделал нечто, выходящее за рамки гномского гостеприимства. Нужно было быстро возвращаться на мост. Но в коридоре было так тепло, а спать хотелось все сильнее.
Клайд заметил несколько низких и узких дверей, ведущих в стороны от основного прохода. Он заглянул в них по очереди, и соблазн стал еще сильнее: там располагались небольшие гостевые комнаты с просторными топчанами, с каминчиками, в которых за решетками сухо потрескивали непонятно от чего раскаленные камни. Видимо, тут мог с комфортом разместиться довольно большой караван. Дальше по коридору располагались загоны для животных, кухня, небольшая кузня с инструментами.
Клайд пообещал себе с первым лучом солнца покинуть это место, но ночевать на голом мосту в двух шагах от теплой спальни было выше его сил. Он промыл свои ссадины в непрерывно текущей ледяной воде на кухне и закончил перевязку ладони. Там же за столом он наскоро сделал себе небольшой «пропуск»: взяв кусочек бинта, клочок плаща, обрезок шнурка от заплечного мешка и звено цепочки, на которой крепилась крышечка фляжки, он накрепко примотал все это к эльфийскому амулету прочной ниткой. Что самое смешное, сам амулет все еще продолжал греть его.
После чего Клайд отыскал самую незаметную спальню – в глубине одного из загонов, наверное, предназначенную для погонщиков скота. На топчане лежал набитый сеном матрас, несколько шерстяных одеял, уютно пахло деревом и сухой травой, что-то шуршало в загоне, журчала в глубине камня невидимая вода. Клайд устроился в комнатке с непривычным комфортом и почти мгновенно уснул.
Проснулся он от непонятных тихих звуков. В комнатёнке царил почти полный мрак, только зев крохотного камина бросал красноватые отсветы на стены. Возле топчана никого не было, звуки раздавались снаружи, из загона.
Первой мыслью Клайда было, что за время его сна подошел караван, но не было шума или звука шагов в коридоре, да и запахов, какие неизменно сопутствуют стаду скота, тоже не было.
Маг осторожно выбрался из-под плаща, держа посох наготове. Он старался двигаться бесшумно, но откровенно говоря, его больше устроил бы бой с любым монстром, нежели разъяренные лица гномов, заставших его здесь.
Зрелище, представшее его взору, было даже похлеще сердитых стражей.
На охапке соломы у входа в его спальню сидела и горько рыдала Марусенька. Занималась она этим, видимо, уже давно, потому что круглое личико покраснело и глаза опухли. Наверное, устав рыдать в одиночестве, девушка начала понемногу наращивать мощность плача, который и разбудил в конце концов Клайда.
Быстрый взгляд по сторонам подтвердил, что никакой опасности им не угрожало, и никакие стражники не стояли за воротами хлева с нехорошими намерениями. Так что Клайд спокойно опустил посох и наклонился к Марусеньке.
- Что стряслось? – сказал он как можно ласковее. Его, как и с Сонечкой, не покидало чувство, что гномка всего лишь ребенок.
- Ты... ты... вот ты как! – буквально взвыла та, и неожиданно толкнула мага в плечо. Ручки у подмастерья кузнецов были хрупкими только на вид. Клайд растеряно плюхнулся на каменный пол.
- Ну-ну, – забормотал он, – ничего, я живой, все хорошо, сейчас пойдем домой...
Скорее всего, предположил он, девчонка действительно бросилась искать не пришедшего ночевать гостя. То-то небось налазилась по кручам в темноте! Замерзла, устала...
- Домой? – Марусенька неожиданно перестала всхлипывать – Да ты, похоже, действительно ничего не понимаешь!
- Я понимаю, я пропал, ты волновалась, но я не нарочно, – смущенно оправдывался Клайд. – Я просто хотел согреться, вот и заночевал тут. Если бы я остался на мосту, тебе было бы проще найти меня, но я просто не подумал, что ты полезешь туда ночью...
- Я ни капельки не волновалась! – Марусенька вскочила на ноги и закрутила у мага перед носом пальчиком.
- Я все время знала, где ты находишься, и ночевать устроилась буквально в двух шагах от тебя. Караваны редко ходят по ночам, так что никому ты на этом мосту не помешал бы. А ты! Ты! Ты что это вздумал себе! Ты зачем сюда залез! И как ты это сделал!
- Совершенно случайно. – покаянно сказал маг, – Я просто бинтовал себе руку перед сном... – и он изложил девушке события нынешней ночи. Марусенька слушала его внимательно, и чем дальше, тем больше вытягивалось ее личико.
- Значит, ты ну просто совершенно случайно раскрыл тайну наших проходов, – покачала она головой.
- А всему причиной потрепанный мешок, эльфийские поделки, плащ, бинт и твоя кровь? Честно говоря, я сама понятия не имела, как действует Проводник, – она показала невзрачную подвеску на шнурке, висевшую даже не на шее, а на шнуровке ее курточки, несомненно, чтобы совсем не привлекать внимания.
- Элементарная магия, – буркнул совешненно переставший гордиться собой Клайд. – Скорее всего заклинание построено на принципе дополнения. Как только собраны все заданные элементы, защита открывается. Это могли быть огонь, вода, земля и воздух. Семь цветов радуги. Символы всех богов. Семь нот. Что угодно. Но здесь по какой-то причине были выбраны плоды ремесла всех рас нашего мира. А моя кровь, видимо, выступала в качестве энергопроводящей материи. Ну-ка... – он поддел подвеску-Проводник двумя пальцами и почувствовал легкий укол.
- Разумеется. Вы используете в качестве энергопроводника мифрил. Гораздо надежнее, долговечнее, а главное, чище, чем кровь! А выглядит как дешевая висюлька! – Клайд покосился на побуревшие бинты на своих ладонях. Раны, разумеется давно затянулись, и нужно было снять повязки и где-то выстирать их. Выбрасывать полоски ткани, сослужившие ему такую неожиданную службу, магу было жалко.
- Тако-ой умный... – протянула Маруся с былым ехидством. – Просто страшно! И ты правда не знаешь, что теперь будет?
- Ну, я надеюсь, что тебе ничего не будет... – быстро сообразил, откуда ветер дует, Клайд.
- Да-а, как же-е... – глаза у гномишки снова наполнились слезами, – Кто в это поверит! Тут такие маги носом рыли, особенно когда война какая, так сразу шпионов полная деревня! А ты пришел и влез! Так сразу и скажут, что это я тебя привела. А я никогда... Даже ни разу... – она махнула рукой и снова сгорбилась на старой соломе. Что-то в ее голосе давало понять, что ситуация не из приятных.
– Пойдем в деревню, Марусь, – решительно поднялся Клайд. – Я никому не расскажу о Проводнике и вашей защите. А видел я тут просто еще один тоннель, как в шахтах, ничего тайного. Разве что особо секретные камины, в которых дров нет, только раскаленные камни, – решил развеселить он девушку.
- Ничего секретного в этих камнях нет. Когда-то мы продавали их другим расам. Многие жрецы пользовались для алтарей и светильников нашим негасимым огнем, принесенным из сердца гор. Но стоили камни дорого, а дрова валяются под ногами, да и магия может создать хоть холодное, хоть горячее пламя, так что уже давным-давно никто не покупает их. К тому же их сложно перевозить, нужны особые повозки... Короче, никакой тайны, просто полузабытый гномский прибамбас, – Маруся пожала плечами.
- Теперь слушай. Ты правда как маленький. Раз поставлена защита – значит она должна предупреждать. Караваны ходят по расписанию. Твой проход был немедленно замечен, и только потому, что я вошла следом, сюда не притопала толпа злых мужиков из внутренней гвардии. А теперь я должна тебя притащить в Город.
- Домой? – глупо спросил Клайд.
Ему стало слегка не по себе. Он как-то не подумал, какой дисциплиной или преданностью должны были быть связаны гномы, чтобы столько веков успешно сохранять тайну этих тоннелей. Ему не понять этого, видимо, потому что он не гном.
А вот милая девочка Марусенька сейчас, вероятно, без колебаний отведет его на суд, на казнь, или, что вероятнее, на пожизненное заключение. В тесной темной каморке, связанного, без оружия и волшебных свитков, гномы могут держать его сколь угодно долго. Пока его Стражу Душ не надоест такой подопечный. Тогда Клайд узнает, что находится за гранью настоящей смерти, да только уже ни с кем не поделится этим знанием.
Но сильнее страха в юноше был стыд. Вот так отплатил друзьям-гномам! Вот это постарался! С одной стороны, хорошо, что Кузьма сейчас далеко, а с другой, втянуть в такую перипетию девчонку, которая только казалась храброй, а теперь вон утирает слезы с замурзанных щек – еще хуже. Больше всего Клайду хотелось треснуть себя посохом по башке, а еще лучше, иметь возможность обращать время вспять.
Но раз уж он влип в такой переплет, нужно хотя бы сохранять достоинство. Хотя Марусенька тут по праву, а Клайд незваный гость, похоже, девчонка нуждается в утешении больше него. Стараясь говорить ровным тоном, Клайд потянул ее за руку:
– Ну, вставай, раз нам нужно куда-то идти, то не мешало бы подкрепиться на дорожку. Да и умыться обоим не вредно бы!
Маруся сначала двигалась вяло, нехотя, но после завтрака былая живость начала понемногу возвращаться к ней. Она ловко нашарила в кухне какие-то выступающие камни, и открыла объемистые кладовые, в которых царил зимний холод. Похоже, там были отверстия, ведущие наружу, так как воздух был не только ледяным, но и свежим. Гномишка упаковала в мешки мяса, лепешек и сыра, а Клайд осмелел настолько, что набрал себе разных сушеных фруктов из больших бочек.
Маруся на фрукты посмотрела с недоверием, но ничего не сказала, и у Клайда зародилось подозрение, что она попросту никогда не пробовала их.
Мыться девушка повела его не к кухонному родничку, в котором пальцы сводило от пронзительного холода, а в тесную комнату, больше похожую на зев огромной печи.
Низкий полукруглый свод буквально ложился Клайду на голову в центре этой бани, а к стенам он мог подойти только согнувшись. Комнатку почти полностью занимал бассейн с бурлящей водой, над которой клубился пар. Только вдоль стен тянулись каменные лавки, то ли отполированные, то ли вытертые множеством посетителей до блеска. Маруся быстренько скинула доспехи на лавку, потом дернула какой-то шнурок в стене и кожаная занавеска, со скрежетом двигавшаяся по полукруглому карнизу на потолке над бассейном, выехала из широкой вертикальной щели в стене и мигом укрыла ее в неком подобии кабинки.
Оттуда немедленно послышался плеск и довольное попискивание. Клайд решительно последовал примеру меленькой чистюли. Он снял робу и дернул за шнурок над своей лавкой. Занавес выехал из отверстия и заплескал нижним краем по воде. С внутренней стороны на нем обнаружились карманы, в которых Клайд нашел мыло, мочалку и набедренную повязку. У самого края занавеса, над лавкой, болталось огромное полотенце. Все вещи были горячими, словно их держали над очагом.
Вода же в бассейне представляла собой восхитительную смесь двух бурных потоков, холодного и горячего, вылетавших из мелких труб с одной стороны и исчезавших в стоке с другой. Маг сперва просто наслаждался биением струй по телу, и только потом приступил к омовению. Смыв с себя, наверное, четвертую или пятую шапку пены, он вылез на бортик, к лавке. Бассейн был высечен в камне нарочито неровно, словно естественное углубление, и вылезать по шершавому пологому склону было легко. Клайд решительно подхватил робу и занялся стиркой. Он уже сообразил, зачем на занавесе приделаны деревянные крючки...
Некоторое время спустя они с Марусей сидели, блаженно откинувшись на спинки лавок, закутанные в полотенца. Клайд целомудренно нацепил и набедренную повязку, хотя пушистое полотнище размером с простыню укутывало его почти до пят. Выстиранная одежда уползла вместе с занавесом в стены, и теперь оттуда доносился влажный запах сохнущей ткани. Наверняка где-то за спиной у сидящих тоже лежали негасимые камни, нагревая воду для купания и воздух вокруг купальни. Говорить не хотелось, хотя необычайная бодрость разливалась по телу.
В путь они тронулись примерно в полдень. В этом легко можно было убедиться, бросив взгляд наружу, на озаренный солнцем мост. Идти по сухим ровным коридорам было легко, небольшие подъемы чередовались со спусками, левые повороты с правыми, и через некоторое время Клайд уже полностью потерял направление пути. По его прикидкам, они двигались примерно на юг.
Маруся, отмытая до скрипа, все щупала свои влажные косички-бараночки и понемногу начинала тарахтеть в привычном режиме. Эта болтовня действовала на мага успокаивающе.
- Я, конечно, скажу, что я тут не при чем, и что ты тут тоже не при чем, и что Кузьма не при чем, конечно... А потом надо будет выслушать все, что они нам скажут. Это тягомотно, но слушать надо внимательно, и кивать, кивать... Если ты со Старейшинами беседовал, то должен понимать. Не вздумай перебить кого-то или хоть слово вставить! Ни-ни! Молчишь и киваешь, киваешь и молчишь. Этим ты покажешь, что ты воспитанный молодой человек. Тогда с нами может быть поговорят нормально...
- Еще поговорят? – изумился Клайд.
- Ну, когда ругают, это ведь не разговор, разве у тебя в Школе не так было? Бу-бу-бу на тебя долго-долго, а потом только спросят: как ты дошел до жизни такой. Я не уверена насчет этого случая, но все равно лучше побольше молчать, пока они нам прямо не велят отвечать. Прямо – это когда они тебе скажут: «Говори!» – а пока они будут всякое там «как вы могли!» или «как вы посмели!» вопить, лучше даже рот не открывать. Им же на самом деле не интересно, как ты посмел. Им надо, что бы ты понял, что ты влип!

[Vendi]

Глава 19. Гномишка.

- Это уж точно, – с горечью вздохнул Клайд. – Надеюсь, что тебе все-таки не попадет.
- Я с ними разберусь, – почему-то обеспокоилась Маруся. – Ты только не вздумай меня защищать, а то каждому будет ясно, что мы с тобой в сговоре. – На мордашке у нее возникло мечтательное выражение:
- А знаешь, я никогда ни с кем не была в сговоре! Даже интересно, как это я раньше не додумалась! Это гораздо веселее, чем охотиться кучей или задания выполнять! Может быть, мы с тобой в другой раз устроим какой-нибудь безобидный сговор? Такой, что бы нас не поймали?
Клайд покрутил головой. Гномишка не только выглядела, она и вела себя как ребенок. Хитро прищурившись, маг сказал:
- Для сговора нам с тобой нужно придумать тайные имена. И всякие знаки. Вот, например, я назовусь не Клайд, а Клава. Очень запутанно! А ты будешь...
- Марк! Я буду Марк! – Маруся немедленно купилась.
- Теперь так же зашифруем возраст. Мне 18 лет, если перевести это в гномские годы, то это будет... эй, помоги мне посчитать! Я запутался!
- Вот еще, в такой ерунде путаться! Каждый знает, что люди живут ровно в 3 раза и еще 8 десятых быстрее. Значит, будь ты гномом, тебе было бы 68 лет с хвостиком! Ты – старушка Клава! Ха!
- А тебе? – вкрадчиво произнес Клайд. – То есть, сколько будет лет Марку?
- Четырнадцать! – не задумываясь выпалила Марусенька. Клайд усмехнулся. «Каждый знает!» – это может быть у гномов каждый. Лично Клайд эту информацию получил впервые. Он в который раз задумался о том, сколько же человеческих лет прожил Кузьма, выглядящий где-то на полвека? Неужели почти две сотни? Но спрашивать об этом Марусю не стал. Он узнал то, что его интересовало, теперь предстояло за это расплачиваться.
Марусенька разворачивала необъятный стратегический план великого всемирного заговора гнома и мага:
- А потом ты оснуешь... основаешь... создашь клан! И я тоже! И мы их назовем клан Клава и клан Марк. И объединимся в альянс, как будто нам просто это выгодно. И потом...
Клайд кивал и время от времени издавал одобрительные возгласы. «Неплохая тренировка перед обещанным выговором!» – подумалось ему. И девочка отвлеклась от грядущих неприятностей.
- Мой голем сломает стену в замке... – Маруся размахивала руками, изображая голема, – А твой дракон...
На привал они остановились в точно таком же месте, как и возле первого моста. Точно такие же комнатки, кухня и баня, загоны и даже мост за туманной пеленой магической преграды. Только мост был не позади, а впереди. Маруся повесила над очагом в кухне два небольших котелка, взятых тут же из стенного шкафчика, налила в них воды и задумалась:
- Чем бы нам с тобой перекусить? Мясо сухое мы и в дороге пожуем, надо что-то горяченькое сварганить.
- Давай я попробую, – предложил Клайд. Ему захотелось удивить болтушку чем-нибудь.
Она и впрямь захлопала ресницами, но возражать не стала, испарившись куда-то по своим делам. Клайд решил сделать сладкую кашу. Мысль о сухофруктах не давала ему покоя, к тому же он сам соскучился по сладкому. Найдя на полках крупу помельче, он отмерил щербатой глиняной чашкой нужное количество, как сумел нарезал фрукты и высыпал все это в кипяток. Скоро густой запах, напоминающий о поздних яблоках в саду и о варенье, стынущем в медном тазике, поплыл по кухне.
- Что это за бурда? – довольно недоверчиво спросила Маруся, ковыряя кашу ложкой. – И трава какая-то там разваренная...
Клайд вспомнил, что некоторые дети терпеть не могут кашу, и приготовился к разочарованной моське гномишки. Да, в заговорщики он вполне годился, а вот в няньки, похоже, не очень.
Но девчушка попробовала ложечку, потом еще, а затем весело заработала деревянной черпалкой. Правда, она не переставала жаловаться:
- Странная какая... скользкая, сама по языку ползет... И так сладко... А пахнет как мыло... А почему в середине такая горячая? Тут желтая, тут синяя, а тут красная, ты что, краски туда насыпал?
- А ты что, ягоды никогда не ела? – не выдержал Клайд.
- М-м... – Марусенька искренне задумалась. – Может быть и ела, когда маленькая была.
- В Городе? – сорвалось у мага.
- Н-да... там где-то... – пробурчала Марусенька.
- Ты не помнишь, что ли? – спросил Клайд. – Я вот совсем маленьким на Остров в Школу попал, и то что-то помню. Маму, папу, дом наш...
- Я тоже что-то помню, – тускло ответила Маруся и долго молчаливо выскребала кашу из плошки.
В хвойный отвар Клайд тоже бросил горсть ягод послаще: малины и земляники. Но гномишка никак не прокомментировала ни вкус, ни цвет, ни запах, только молча разлила остатки питья по двум флягам.
Она несколько раз взглянула на мага исподлобья, и мысли у нее явно были не самые веселые. Клайд решил больше ее не подковыривать и свое любопытство оставить до лучших времен.
Вскоре они снова шагали по бесконечным коридорам. Время от времени сквозь гулкое эхо их шагов начинали пробиваться непривычные для подземелья звуки: птичьи трели или обрывки песен. Наверное, какие-то отдушины вели на поверхность. Но что там находилось, магу оставалось только гадать.
Маруся была молчаливой недолго. Вскоре она начала выспрашивать мага о его жизни. Девчонку интересовало все: где он жил, что он ел, в какие игрушки играла его сестренка, как он попал в Школу Магии. Поэтому к моменту очередного привала у Клайда буквально пересохло в горле.
Он рассказывал о себе, а сам старательно избегал задавать вопросы. Для него наконец-то встало на места все, связанное с возрастом гномов. Марусенька действительно была ребенком, и магу теперь было неловко подначивать ее на запретные разговоры. Хотя, конечно, узнать побольше про гномов очень хотелось. Наконец, он решился на достаточно общий вопрос:
- Скажи, а бывало так, что кто-то, как я, попадал в этот ваш Город?
- Конечно, порой бывало, но все-таки разгадывали секрет очень немногие. Чаще в город приходили друзья гномов, по разрешению Старейшин. Такие, в которых все были уверены.
Она помолчала немножко, и добавила слегка виновато:
- Я-то в тебе уверена, только не я решаю, кого пускать...
- Понимаю... – кивнул маг.
- Знаешь, ты и половины не понимаешь... – печально проговорила Марусенька. Она покосилась на него, явно ожидая вопросов. Но маг решительно прикусил себе язык. Ему не нужны никакие секреты, если из-за них у девчонки будут неприятности. Она и так на редкость откровенна с ним. Поэтому они долгое время шли молча, потом гномишка возобновила расспросы про человеческие обычаи. Некоторые простые вещи удивляли ее. Например, она не знала, что мужчины дарят женщинам цветы. Клайд упомянул об этом вскользь, но Маруся заставила его рассказать с мельчайшими подробностями. Потом она обмолвилась:
– Я видела цветы на картинках в книгах... Мы редко используем растительный узор с тех пор как придумали геометрический. Но картинки все равно сохраняются.
Точно так же ее удивило, что у людей нет единого для их расы места обитания. Она спрашивала сначала с недоверием, потом с удивлением:
- Неужели ты ни разу не был на земле твоих предков? И у вас нет обычая проводить там время раз в году?
- Нет, человеческие племена слишком давно были рассеяны по земле, как семена сорняков, – пересказывал ей Клайд одну старую книгу.
- Все племена имели свои земли, и только люди, младшая раса, были в услужении у всех. Мы проходили это в Школе. Что ж, времена меняются, у людей потом были и великие империи, и крохотные княжества, но места всеобщей прародины у нас нет. Может быть, оно было где-то там, на поглощенных Хаосом землях?
- Но у всех рас есть такое место...
- Неправдочка твоя, ты плохо учила историю! Орки и темные эльфы по сути тоже изгнанники. А где сейчас скрываются гиганты и крылатые артеас не знает никто. Гномы тоже пришельцы в Элморе, ведь эта часть мира не существовала изначально. Так что только эльфы проживают еще на том самом месте, где были созданы некогда Богиней.
- Я говорила про земли предков, а не про древнейшую прародину какой-либо расы! – возмутилась гномишка. – Неважно, что гномы пришла сюда когда-то, важно, что они живут тут много веков. Так же и темные эльфы, и орки.
- Даже если так, то все равно у людей нет такого отдельного места. Нам теперь принадлежит весь мир, но мы делим его с другими разумными, получается так.
- Понятно... пробурчала чем-то недовольная Маруся, и снова стала расспрашивать Клайда о всяких пустяках.
- А вот если будет война и ты попадешь в плен, что с тобой будет?
- Смотря какое у меня будет положение на тот момент. Если я буду могущественным магом, который важен для своей армии, то скорее всего меня выкупят. Или обменяют на подобного пленника из числа врагов. Если же война начнется буквально завтра – а я надеюсь, что не начнется! – то скорее всего мне придется сидеть в плену с сотнями прочих рядовых бойцов и магов до окончательной победы одной из сторон. Если победят наши, меня освободят, если враги, то отправят куда-нибудь в рабство или просто выгонят за пределы тех земель. Все-таки даже очень слабого мага трудно удержать в рабстве.
Конечно, я буду пытаться бежать из плена, особенно если нас таких наберется много...
Честно говоря, я рад, что уже несколько веков нет крупных войн, только мелкие стычки. Мой брат рассказывал мне про Братоубийственные войны эльфов, и мне не хотелось бы видеть человеческую расу снова растерзанной на клочки. Смотри, у нас сейчас нет королей, только мелкие владельцы феодов, зато практически нету и границ, все земли можно пройти беспрепятственно и почти безопасно. Во всяком случае, на тебя не нападут стражники только потому, что ты из враждебной державы. Многие правители мечтали объединить все земли под своей рукой, но вышло так, что они стали едиными – и ничьими.
- Все устали воевать... – вздохнула Марусенька.
- Только не гномы, правда ведь? Вы-то никогда не ввязывались в эти игры на поверхности, – усмехнулся Клайд. Он не собирался обижать расу своих друзей, просто это был общеизвестный факт.
- Мы не претендуем ни на что там, у вас, наверху, – помотала головой девчушка. – Нам достаточно сохранять наши недра. И немного земель вокруг, на которые не претендуют даже орки. Потому что в недрах есть все, что нам нужно. Там нас охраняет милость Марф, – она сказала это без какого-либо надрыва в голосе, спокойно и буднично, как говорят о бабушке, пекущей для внуков пирожки.
- Ты можешь рассказать мне о вашей Богине? – спросил маг. – Если это не запрещено, конечно! – спешно оговорился он.


Глава 20 Сердце гор.

Переплетение мостов и коридоров закончилось внезапно. Просто за очередным поворотом в слепящем горном солнце открылся не новый скрипучий мост, а огромная долина, заваленная снегом.
Сперва полу ослепленный Клайд разглядел только силуэты елей на фоне сверкающих на солнце холмов, но уже через несколько секунд глаза, промытые невольными слезами, различили множество строений, разбегавшихся от центральной дороги ровными рядами улиц до самых скал.
Город, поселение, мегаполис – как ни назови, это было нечто грандиозное . Гномы не строили высоких башен или величественных храмов, все их здания были одноэтажными, как и в элморской деревушке. Но вот их количество... На застроенной площади могли с легкостью уместиться десяток городов, типа Глудина или Гирана. А упорядоченность их была такой строгой, что даже впервые попавшему сюда Клайду сразу стало ясно: слева расположены жилые кварталы, справа – мастерские, вдали, там, где заканчивается дорога, стоят цеховые и гильдийские залы, храмы и прочие общественные сооружения. Может быть, школы?
Толпы гномов деловито перемещались по деревянным тротуарам и мосткам над дорогами. По дорогам и улицам катили повозки, многие из которых двигались сами собой, без лошадей или других тягловых животных. Многочисленные трубы домов и мастерских венчали почти вертикальные столбы дыма, только в жилых домах дым был светлый, и столбы тонкие, а в мастерских можно было обнаружить дым всевозможных оттенков, и клубы были густыми. Чувствовалось, что работа там кипит вовсю.
Вдали, за невысокой деревянной изгородью, мелькало множество голов, беспорядочно подпрыгивающих и даже сталкивающихся. Маг не сразу понял, что эти крохотные существа – дети гномов. Они, видимо, играли на обширной площадке, которую не удавалось полностью рассмотреть на таком расстоянии. Прямо у выхода из тоннеля стояли четыре стражника, опираясь на невиданные высокие алебарды, украшенные сложным узором. На пришедших они не обратили никакого внимания, тихо перебрасываясь короткими фразами о чем-то своем. Акцент, обычно отсутствующий у гномов, живущих на материке, у стражников был так силен, что маг ничего не разобрал.
За спиной протяжно вздохнула Марусенька. Она тоже замерла на срезе коридора и обозревала долину восхищенным взором, словно сама попала сюда впервые. Дольше всего ее взгляд задержался на детской площадке. Но вот она встряхнулась и пихнула спутника в поясницу:
– Пойдем лучше поскорее, мы с тобой и так долго топали! – пробурчала она.
– Пойдем, – миролюбиво отозвался Клайд, не переставая таращиться на окружающий их город.
Брусья, которыми был вымощен тротуар, покрывала волнистая насечка, образующая нехитрый узор, а главное, делающая доски совершенно не скользкими. Ветра в этой долине почти не было, поэтому, невзирая на сугробы снега в палисадниках, улица была сухая, а воздух теплым.
Они двинулись прямо по главной улице, вернее по тротуару вдоль нее, который иногда убегал в сторону от дороги, огибая какие-то строения, или вздымался пешеходными мостиками над перпендикулярными улицами.
Дома в жилой части, вдоль которой они двигались, вовсе не были одинаковыми. Наоборот, почти каждый имел свои особенности: там окошко не квадратное, а круглое, там треугольный навес над крылечком, там лесенка идет наискосок, там прилеплена мансарда с балконом, башенка или затейливо вырезанный брус на коньке крыши. Различались даже колпачки на печных трубах, даже штакетины невысоких изгородей. Палисадники были завалены снегом, который никто не расчищал. Никаких кустов или деревьев не торчало из-под сугробов, кроме редких елочек или можжевеловых изгородей, заменявших кое-где штакетник. Да и что еще можно сажать в краю, где почти никогда не тает снег? Не было видно и домашних животных: не выгибались на широких подоконниках кошки, не лаяли собаки. Только множество различных птиц носилось стаями с крыши на крышу.
Когда маг и гномишка поравнялись с детской площадкой, Клайд невольно притормозил. Посмеиваясь мысленно над собой, он с интересом рассматривал гномят: девчонок и мальчишек. Да-да, мальчишек, увидеть которых в таком возрасте суждено далеко не каждому разумному.
Широкий двор примыкал к полукруглому зданию, как бы охватывавшему его с одной стороны. Там на длинном крыльце сидели и беседовали взрослые гномы, одетые в синие одежды, расшитые каким-то блестящим узором. Дети же были одеты в немаркие серые и коричневые одежки, сейчас изрядно залепленные снегом, в котором малышня дружно возилась.
Клайд заметил множество разных сооружений, на которых мельтешили дети, но разобрать назначение каждого из них ему не удалось. Да, там были деревянные горки, с которых гномята кубарем скатывались, съезжали на санках или на вытертых до блеска шкурках. Были многочисленные лестницы, по которым дети лазали, были веревки между деревянными башенками, по которым они прокатывались, оттолкнувшись ногами, на непонятном приспособлении, издали похожем на дверную ручку с колесиками.
Были огромные головоломки, насаженные на изогнутые прутья, которые собирали совместным усилием сразу полтора десятка малышей.
Но что за черные окошки были вделаны тут и там на башенках и горках? Дети подбегали к ним, проводили по поверхности пальцами и снова убегали. Что за механизмы стояли у кучи опилок? Оседланные нетерпеливыми юнцами, они принимались вгрызаться в сыпучее крошево, нагребая кучи вокруг себя. Почему по длинному мосту гномята проходили медленно, качающейся походкой? Зачем они ворочали странные кожаные мешки, по форме больше похожие на гигантские кирпичи? Впрочем, тут же Клайд понял, что это и есть кирпичи. Дети споро строили из, видимо, совсем легких, блоков, что-то похожее на круглый форт.
Насчет остального оставалось только крутить головой. На такой площадке даже нескольким сотням очень энергичных детей было чем себя занять. У самого забора группа малышей блуждала в лабиринте, высаженном из густого можжевельника. Для них зеленые стены были выше головы, но Клайду сверху было видно, что малявки опять повернули в тупик.
– Я тоже тут играла... – грустно сказала Марусенька.
– Как здорово устроено! – искренне восхитился Клайд. – Я бы тоже не отказался тут поиграть. У нас в Школе такого не было.
– А это и не школа, – отозвалась девочка.
– М-м... А что же?
– Ну, просто малышатня. Тут до школы живут. У вас такого ведь нету?
– Нету. С какого же возраста они тут?
– Ну, не знаю, с рождения наверное, или чуть позже, – пожала плечами Марусенька. – Там за домом гуляют ползунки, только там забор выше. Хочешь посмотреть?
– Да. – ошеломленно ответил маг, и они двинулись вокруг здания.
– Вот! – ткнула пальчиком гномишка, когда они обогнули правое крыло дома.
Забор доходил Клайду почти до носа, но все-таки не загораживал обзор так, как проходящим мимо гномам. Ему открылось удивительное зрелище: в утоптанном снегу передвигалось множество ребятишек, издали больше похожих на щенят: и потому, что почти все они перемещались ползком, и потому, что одеты гномята были в мешковатые меховые костюмчики, больше всего напоминающие цельнокроенные магические робы, которые изредка видел на коллегах Клайд.
Тут и там на снегу выделялись яркие пятна разбросанных игрушек. Между ползунками деловито сновали четыре или пять нянек, успевая утирать мордашки, раздавать бутылки с сосками, подбирать потерянные кубики и мячики, переворачивать не самых ловких воспитанников, завалившихся на спину. Еще двое то и дело относили то одного, то другого затихшего малыша в дом, а оттуда вытаскивали дрыгающих ногами новых бутузов.
– Спатеньки кого-то потащили. Вот жизнь была! – захихикала Марусенька. – Поел, поползал на просторе и заснул. Проснулся в своей кровати, поел, снова понесли ползать. И снег не страшен! Поэтому-то гномы все такие крепкие, у нас дети рано ходить начинают и говорить тоже!
– А... – начал было Клайд, но осекся.
– Знаю-знаю, ты сейчас спросишь, где их родители и почему они дома не живут! Потому что у сотни детишек сотня мам и еще сотня пап, и если все мамы-папы будут заниматься детьми, когда же им в ремесле разбираться и что-то делать? Или дети будут заброшены, или мастерские. А тут смотри, человек десять на всю ораву, да несколько учителей. Каждый день приходят новые мамы, и никто никогда никого не обидит, потому что во-первых, все на виду, а во-вторых, они поступают со всеми детишками так, как хотят чтобы поступали с их собственными. Вот мы все поэтому такие дружные! И не таращься на меня, как будто я вся умираю. По-моему, наша система гораздо рациональнее вашей.
– Ну, я не знаю... – промямлил Клайд. Гномята выглядели здоровыми и веселыми, и за все время, пока он наблюдал за мелкотой, ни разу не вспыхнула драка. Он невольно вспомнил расхожую шуточку насчет того, что гному интереснее рассмотреть, как сделан меч противника, нежели победить того в бою.
– Вон, эльфы в лесу с маленькими детьми живут, и все у них тоже хорошо, – закивал он, покосившись на Марусю. – Мне просто непривычно, а так очень здорово придумано.
– Ну, ладно, нам все-таки пора, – неохотно отклеилась гномишка от щели в заборе. – Когда-нибудь я сюда вернусь... – добавила она себе под нос.
Остаток пути они снова молчали, думая о своем.
Клайд удивлялся, что в нем совершенно не осталось страха перед наказанием. Конечно, быть может с точки зрения гномов рациональнее будет заточить излишне любопытного мага в каменный мешок, но почему-то в городе, пронизанном дружелюбием и прямотой, в это слабо верилось.
Гномы обгоняли их, кто кивая, кто приветно взмахивая рукой. Они выглядели занятыми, но не замотанными или усталыми. Это были увлеченные чем-то мастера, которым просто жаль тратить время на праздные разговоры.
Многие были одеты в разные рабочие костюмы, наводившие мага на бесплодные размышления о том, где же они трудятся. Вон пронесся худой парень чуть выше Марусеньки в огромных очках, закрывающих пол-лица.
Вот гномиха, очень похожая на Сонечку, только с сеткой морщин на круглом личике и проседью в волосах, пронесла кусок чего-то похожего на замерзшую пену, а на поясе у нее болтался короткий кожаный фартук со множеством карманчиков и колечек, где разместилась под руками армия непонятных инструментов. Вот два солидных гнома с рыжими бородами обсуждают что-то на бегу, размахивая руками, а сами выряжены в робы до пят серого цвета, покрытые жирными пятнами.
Разглядывать гномов можно было бесконечно, каждую секунду перед глазами мелькало что-то доселе невиданное, и исчезало, прежде чем маг успевал даже указать на него своей спутнице.
Наконец, они вступили на площадь, которая раполагалась в самой глубине долины, у скал. Вдоль дороги тут росли сосны, величественные как колоннада из красного гранита. Повозки не поворачивали в эту сторону, да и пеших гномов было гораздо меньше, чем повсюду в городе.
Площадь была вымощена многоугольными плитками из разноцветного камня, образующими запутанный крупный узор. По ее периметру стояли разнокалиберные здания.
Слева одно круглое, но не как здание Гильдии в деревне, а как огромный деревянный шар.
За ним простой дом, похожий на все виденные Клайдом в городе, но гораздо больше, и при том в нем имелось три входа и вовсе не было дверей. Только кожаные занавеси, украшенные деревянными бусинами.
Следом протянулось на несколько сотен шагов нечто больше похожее на деревянную квадратную трубу, чем на дом. Вдоль фасада «трубы» тянулись небольшие окна, но вход был только один, окруженный большой полукруглой каскадной лестницей. Из здания слышался гул, похожий на жужание пчел. Только когда путники поравнялись с окнами, Клайд понял, что это гул множества голосов, а сквозь окна виднелись сидящие на скамьях ученики. Это была Школа.
В центре этого странного ряда возвышался дом, напоминающий склад, или, вернее, Гильдию складовщиков. Он был окружен ящиками, мешками, тюками, некоторые из которых давно вмерзли в снег, а некоторые были водружены там только недавно. Позади здания стояло несколько механизмов на колесах, как показалось Клайду, уже покосившихся. В этом доме дверь была двустворчатая, отделанная бронзой, а вот крыльца не было совсем, и порог находился вровень с землей. Судя по следам на плитках, туда недавно проволокли что-то тяжелое.
– Совет Гильдий! – неожиданно подсказала Марусенька. – Нам надо тут подождать, пока нас позовут.
– А остальные? – понизив голос спросил Клайд, обводя площадь взглядом.
– Первое – это Хранилище Мер. Там можно проверить, насколько у тебя точный инструмент, или верные ли весы, гири, понимаешь?
– А почему оно круглое?
– Оно шарообразное. Потому что шар – это наиболее совершенная и компактная форма.
– Ясно, – ответил маг, хотя ничего ему не было ясно.
– Потом Храм Марф, я тебе говорила, он как просто дом, а дверей нет в знак того, что каждый может войти.
– А дальше, небось, Школа?
– Да. Мужская, – кивнула Марусенька. – А женская напротив, — она махнула рукой в сторону странного строения, представлявшего собой добрый десяток слепленных боками резных домиков. В каждый вел отдельный вход с крылечком.
– Ты там училась? – спросил Клайд, как будто сомневался в половой принадлежности гномишки.
– Ну да. Когда вернусь с материка, еще немного поучусь, пока цех себе не выберу. Дальше в цеху буду обучаться. Дальше, смотри, между гильдией и женской Школой стоит Башня Порицания. Это не совсем тюрьма, как у вас наверху. Туда могут отправить и ребенка, и взрослого, а кто-то сам приходит. В ней тишина, которую невозможно нарушить, и темнота. Говорят, что там открыты окна в самое сердце земли, и поэтому все поверхностные мысли из тебя уходят. Там озорники задумываются о серьезном, а преступники осознают, что они натворили. Поэтому можно заставить кого-то войти туда, но выходит осужденный оттуда только по своему желанию. Кто-то сидит час, кто-то сто лет, значит такова его мера расплаты.
– У вас бывают преступления? – удивился Клайд. – Мне показалось, что вы самый дружный народ в нашем мире. Еще когда ты про войну рассказывала, я прямо не поверил... наверное ваши ретивые судьи тогда постоянно ошибались! Никто никогда не слышал от гнома ничего... про ваши дела.
– Дружный, но всякое бывает. Особенно тут, где почти не бывает чужаков. Кражи, обманы, реже дуэли. Иногда родители излишне строги к взрослым детям. Иногда брак неудачен...
– За неудачный брак наказывают? – рассмеялся Клайд. – Кого же, жену или мужа?
– Виновного, конечно! – возмутилась Масусенька. – Если муж виноват, то его, если жена, то ее, а еще бывает родители виноваты или даже приятели...
– А... развестись в случае неудачного брака можно? – поинтересовался маг.
– Можно, если станет ясно, что ничего поправить нельзя. Но это так редко бывает.
– Гномы такие верные или такие однолюбы?
– Подумай головой! Мы все растем с пеленок вместе, еще до школы ясно, кто с кем будет дружить и кто из девочек нравится кому из мальчиков. Потом в школе нас нарочно разделяют, чтобы мы посмотрели друг на друга со стороны, ну и еще потому, что у мальчишек разные другие уроки есть, не как у нас. Поэтому когда тебе стукнет 38 лет и придет пора сватать пары, уже давно всем все ясненько. А кому нет, тому жрецы подскажут.
– И всех-всех сватают?
– Нет, конечно не всех. Во-первых, тех у кого есть родители, потому что вообще-то им полагается это делать. Во-вторых, кто твердо хочет сразу после школы пожениться. Ну и в-третьих, бывает несчастье какое-нибудь, знаешь, когда жених или невеста не могут больше работать или могут, но с трудом. Тогда надо тоже свадьбу играть скорее, чтобы он или она оказалась на попечении у супруга. Сговоренные пары могут даже вместе жить, только в родительском доме, а не в собственном. А после свадьбы строят свой дом.
– А кого не сговорили, те как же?
– Кто как. Можно пойти в приживалки. Это вполне нормальное положение, если, допустим, тебе не встретился кто-то подходящий, зато есть сестра или подруга, уже вышедшая замуж. Можно жить с родителями. Это ничего, если они уже старенькие или болеют, а если нет, то... ну, стыдно, понимаешь?
– Ага, ясненько. А еще какие варианты?
– Еще живут при цехе или, конечно, отправляются на материк.
– А ты сговорена? – выпалил Клайд, прежде чем прикусил свой длинный язык. Впрочем, Марусенька восприняла вопрос спокойно, не как человеческая девочка на ее месте.
– Не-а, у меня родители погибли еще до того... Да и из ребят никто особо не нравился, были приятели, ну и все. Поэтому я и отправилась наверх. Немного повоюю, подучусь кузнечному делу, сколочу капитал, а потом вернусь и посмотрю, может кто и понравится... А то буду торговать на материке до старости.
– И Сонечка, я слышал, тоже не сговорена... – как бы между прочим обронил Клайд.
– Да мы почти все, кто в дружинные идет, не сговорены. Или кто постарше стал, и с ремеслом уже не справляется. Вот дядька знаешь кем был? Он золотые нити тянул, вручную. Тоньше волоса. Хочешь вышивай, хочешь в разных механизмах используй. Да стали пальцы подводить. Мог бы остаться цеховым советником, молодых учить. Но решил по свету побродить.
– А наследников у него разве не было?
– Детей-то? Трое. Но они все в другие цеха подались, кто куда. Нас же не заставляют цех выбирать, мы сами... Наверное, при сыне дядька бы остался, у него сын отличный парень, но вот совершенно в другой области работает...
– Надо же... – ошеломленный лавиной информации Клайд только и мог покрутить головой.
– А когда я вернусь, тут много чего измениться может.– продолжала Марусенька. – Малышня подрастет, сейчас им всего ничего, какие из них женихи, а через сто лет будут мастера, и никого такая мелкая разница в возрасте не остановит. Потом дружиники возвращаются, которых я еще не видела, из дальних концов. Они постарше, конечно, но тоже могут быть ничего, вроде дядьки. Ну и одинокие появятся, хоть я этого никому вовсе не желаю, не подумай! Так что я не пропаду!
– А бывает так, что ваши дружинники там, наверху в кого-то еще влюбятся? – задумчиво спросил Клайд.
– Да все бывает. Только редко. Уж больно у вас там жизнь непривычная, суматошная. Если только эта любовь сюда поселиться согласна, тогда без проблем. А так любому гному стоит только подумать, чтобы у вас там остаться жить, сразу вся любовь и кончится! Приходили к нам и люди, и темные эльфы, и орки. Насчет эльфов только вот не уверена, можешь у жрецов потом поспрашивать. Но все это давно было, никто из них до сегодня не дожил.
– Понятненько, – механически ответил Клайд и задумался. Если ему предстоит навсегда остаться в потаённом городе гномов, он, быть может, станет живой достопримечательностью. Если не будет заперт в этой самой башне.
Маг уставился на странную добровольную тюрьму. Сложенная из местного серого камня, она во-первых резко выделялась на фоне прочих бревенчатых построек, а во-вторых изрядно возвышалась над ними.
Клайд не разбирался в мастерстве каменщика, но память подсказывала, что обычно на любой стене заметны стыки. Неважно, сложена она из мелких камней или из огромных глыб. Эта же башня была гладкой, как монолит. Местами что-то взблескивало на ее ровных стенах, словно вкрапления слюды.
Сделав несколько шагов по направлению к башне, маг ощутил ровный и мощный поток магической энергии, идущий от камня. Но он не мог определить, что же это за магия.
Он подошел вплотную к стене и положил на нее ладонь. Ничего особенного не произошло. Не было легкого укола, или тягостной ломоты в пальцах, которая сопровождала обычно столкновение с враждебной силой.
Маг был словно капля росы на берегу могучего потока. Он ощущал силу, но не мог дотянуться и слиться с ней. Эта сила не пугала его, она обещала покой. Глаза стали слипаться. Клайд, с трудом передвигая ноги, отошел от серой громады.
Марусенька все это время с интересом наблюдала за ним. Когда Клайд обессиленно шлепнулся на дубовую скамью, стоящую возле Совета Гильдий, она протянула ему флагу:
– На, хлебни. По мне так больше никаких доказательств и не надо. Был бы ты врагом для нас, так уже бегом побежал бы в Башню. Сила Марф непреодолима, как горный обвал.
– Скорее как горный поток! – выдохнул Клайд, расплескав часть зеленого отвара на свои штаны и с трудом преодолевая сонливость.
– Сон под рукой Марф благодатен, – вздохнула гномишка. – Многие приходят сюда, чтобы, проснувшись, принять верное решение. Ведь к жрецам иногда идти неловко. Только нам сейчас спать некогда. Марф поймет, – и она сделала неуловимый жест в сторону башни.
– Спасибо, – перевел дух Клайд. – Смотри, там не нас высматривают? – и он указал кивком на необычайно высокого и важного гнома, показавшегося в дверях Совета Гильдий.
– Нас, – слегка испуганно кивнула Марусенька. – Пойдем быстро! Значит так, молчи, и молчи, и еще раз молчи! – зашептала она еле уловимо.
– А они не решат, что я глухонемой? – усмехнулся Клайд. Страха совсем не осталось, но томительная неопределенность отдавалась тянущей болью в груди, как сдерживаемый кашель.
– Не придуривайся, – округлила глаза гномишка, – А то я на тебя обижусь!
Ответить словами Клайд уже не успел, он только кивнул ей с самым убедительным видом, какой только мог изобразить. Они приблизились к гному и молча поклонились ему.
Тот осмотрел их внимательными глазками, прячущимися под самыми кустистыми бровями, которые маг только видел в жизни. Потом тоже наклонил голову и молча распахнул двери. Путешественники ступили внутрь. Там тянулся в обе стороны огромный коридор, тоже заваленный ящиками и заставленный небольшими механизмами. Очевидно, основными вопросами, которые решал Совет Гильдий, все-таки были производственные проблемы.
Навстречу им попалась комичная парочка: величественная как монумент гномиха в возрасте и тощенький, совершенно несолидный молодой гном с кипой чертежей. При этом вид у него был отсутствующий, словно он не понимал, где находится, а у его спутницы – несуразно-заботливый. Она направляла его нежными толчками в спину, поддерживала под локоть и то и дело подхватывала падающие рулоны. Выглядела она при этом как гордая родительница, только что пережившая очередной триумф своего нескладного, но гениального дитятки, но что-то подсказывало Клайду, что эти двое не родственники.
Наконец, коридор повернул еще раз и привел их к следующим двустворчатым дверям. Гном распахнул и их, и они оказались в полусферическом зале. Потом Клайд пытался вспомнить детали этого помещения, но всплывал только теплый медовый свет натертого воском дерева и легкий хвойный аромат. Совет Гильдий заседал стоя. Не менее двух десятков гномов стояли полукругом и беседовали вполголоса, когда маг и гномишка вошли внутрь. Нельзя сказать, что все сразу уставились на них. Наоборот, гномы неторопливо заканчивали свои разговоры, некоторые разошлись по разным местам, но тем не менее в течении минуты восцарилась полная тишина.
– Клайд, сын Рея, странствующий клерик. – ровным голосом произнес гном за спиной мага. – Возраст 18 лет, уровень мастерства 22, успешная попытка проникновения на закрытый караванный путь. Марусенька, племянница Кузьмы. Возраст 53 года, уровень мастерства 17. Подозрение в пособничестве клерику. Разоружитесь и пройдите в центр зала.
Марусенька молча начала избавляться от оружия и доспехов. Под конец она сняла сапожки, из-за голенища одного из которых вывалился маленький кинжал, и в одних кожаных чулках двинулась в середину гномского круга.
Клайд последовал ее совету, досадуя, что не поменял сегодня носки. Его посох сиротливо остался лежать у порога, и маг ощутил себя более чем голым – безоружным.
– Рекомендуемая процедура предусматривает погружение... – забубнил самый престарелый и весь какой-то усохший гном справа. Временами он странно шамкал и проглатывал окончания слов, но остальные только кивали с согласием, то ли прекрасно разбирая его речь, то ли зная наизусть, что он собирается сказать.
– Погружение будет произведено. Жрецы, приступайте! – снова провозгласил заспинный гном.
Двое в красно-белых одеждах подошли к обвиняемым. Одна – крохотная гномочка, едва ли старше Марусеньки. Другой –гном с фигурой борца, такой кряжистый, что казалось, балахон вот-вот треснет на его бицепсах. Оба доброжелательно улыбались.
– Правда Марф пребудет с вами! – произнесла крохотуля.
– Доверьтесь нам, если вы невиновны! – добавил квадратный.
Клайд снова ощутил поток силы. Она текла, текла, вовлекая его в водоворот покоя, и он не просто позволил ей увлечь себя, он изо всех сил рванулся ей навстречу, измотанный ожиданием неизвестного...
Он продолжал видеть Совет Гильдий, различать отдельные слова в речи гномов, и даже ощущать запах нагретых солнцем досок пола. Но все это было лишь мельтешением чего-то несущественного на грани обретенного покоя.
Клайд находился в медленном потоке силы, проникающей всюду в этом мире. Он врастал в корни гор и осыпался сухим песком, он щетинился кристаллами в темноте жеодов и влажно сползал пластами жирной почвы в реки, он перерождался в тысячах плавилен и осознавал свою новую целостность в виде созданных вещей... Он просто был... самодостаточный и нужный, и это наполняло его таким абсолютным спокойствием, что оно имело цвет – глубокий медный оттенок, вкус – кисловатый, как металлическая пыль, запах – запах сухой горячей земли...
Потом он начал различать диалог. Маг не знал, как иначе назвать то, что прокатывалось сквозь его сознание. Хотя ни одного слова не прозвучало, он воспринимал все так же ясно, как и звонкий голосок Марусеньки, рассказывающей зачем-то про сладкую кашу.
Волны рек взметывались злыми водоворотами. Ветер резко хлестал по склонам гор. Огонь выжигал, не создавая новой сущности. Ярость, боль и запредельный гнев пытались разрушить все сущее, более неподвластное, чужое, ненавистное. Вернуть... вернуться! Кровь в жилах двигалась в такт этому беззвучному крику.
Эта вторая сила рвалась к магу сквозь покой. Он был нужен и ей тоже. Но первая сила не собиралась уступать, да и обладала большей мощью. Она стояла на своем буднично и привычно, как опытная нянька, привыкшая к капризам воспитанника, как родственник у постели буйного больного. Они столкнулись над Клайдом, как грозовые фронты, мощно сотрясая мир. Первая уговаривала, отстаивала, защищала. Вторая пыталась вырваться, проникнуть, утишить свою боль чужими мучениями.
Обуреваемый жалостью, Клайд всем существом потянулся помочь второй: успокоить, утешить, разжать судорожную хватку неосязаемого на своем сознании.
В мозгу вспыхнула пронзительная ясность присутствия чего-то... кого-то. Оно не уступило, нет, оно просто позволило Клайду сделать выбор, уверенное, что он все равно никуда не денется. Но и другая уверенность: в его прочности, в его силе, как ободряющее пожатие, коснулась души. Они были так неизмеримо могучи, эти силы, но так несвободны! Только сам Клайд выбирал за себя, но на это уходили все его запасы сил, вся воля. Казалось, от усилия остаться самим собой кровь закипает в его жилах.
Небо накрыло Клайда, и Совет Гильдий, и Сердце Гор, и весь мир. Ослепительное небо с печальными облаками...

[Seifer]

Ты бы выкладывала где-нибуть на фтп страницы, а то каждому в приват - замучиться можно же

[Lone]

Ты бы выкладывала где-нибуть на фтп страницы, а то каждому в приват - замучиться можно же

На самом деле там иллюстрации - ниочем, по большей части - скриншоты и картинки совсем из другой оперы. А книжка зачетная, до 6 утра читал, 28 глав осилил, жаль что скоро кончится .

Сообщение отредактировал Lone: 31 августа 2006 - 12:57

[Vendi]

Хоть и ни о чем картинки, а с ними интереснее А глав там маловато... И появляются новые редко, блин! За август всего две.

[Vendi]

Глава 21 Друг гномов.

По лицу Клайда прокатывались прохладные волны. Это было более чем естественно, ибо он был каменистым ложем горного ручья, твердым, но медленно-изменчивым.
Небо отражалось в бегучей воде, и зеленоватые лучи солнца касались Клайда робким теплом. Он был тут всегда, но именно сегодня что-то нарушало привычное состояние мира. Какие-то незначительные сотрясения воздуха на берегу, какое-то нарушение тока воды, смещение песка.
Он осознал, что какое-то живое существо совсем рядом совершает некие действия. Одни из них сотрясали воздух, другие воду. Потом к этому добавились более сильные толчки, от которых смещались обкатанные камушки и вздымался со дна мелкий темный песок. Плеск стал сильнее, солнечные блики погасли.
Клайд пытался отличить новое воздействие от привычных ему за века существования: дождь, снег, буря? Нет, не похоже. Ручей непредвиденно взбурлил, хлестнул по камням.
Тонкий, вибрирующий звук ввинчивался Клайду в уши... Уши? У камня?
Маг резко сел. По лицу стекали потоки воды, вся одежда промокла. Он находился в каком-то гномьем доме, с непривычно высоким потолком, сидя на соломенной циновке прямо на полу. По циновке, по чистым доскам пола, растекалась огромная лужа.
У ее дальнего берега, как путеводный маяк заблудившейся памяти, вздымалась Марусенька с пустым ведром в руках.
Во рту был железистый вкус, живот подвело от голода и в глазах плавали обрывки дикого сна. Клайд попытался что-либо произнести, но только закашлялся.
Маруся с грохотом отшвырнула ведро, и, как ни странно, помчалась прочь из этой странной комнаты, в которой совсем не было мебели.
– Илис! Илис! – вопила она со слезами.
Маг попытался собрать свои конечности в кучу. Это удалось с изрядным усилием. Ноги были как тряпичные, а руки не могли даже упереться в пол.
Кое-как он перевернулся на четвереньки и со степенностью сытого дионского гризли покинул лужу. К тому моменту, когда за ним на досках стали оставаться не ручейки, а всего лишь мокрые полосы, Клайд сумел подняться на ноги, опираясь на стенку.
Он находился возле арки, разделяющий анфиладу схожих помещений. Только в новом зале вдоль стен стояли лавки и пара книжных шкафов в углу. Маг оглянулся. Назад тоже тянулись залы, виднелись две или три арки. За окнами плескалось в посеребренной инеем хвое полуденное солнце. На входном проеме колыхался тяжелый занавес. Это был Храм Марф.
Откуда-то издалека донесся дробный топот нескольких пар ног. Марусенька и еще две гномишки влетели в арку, едва не снеся качающегося мага. Обе незнакомки носили жреческие одеяния.
Одна из них была той самой крохотулей, которая делала с ним что-то странное в Совете Гильдий. Вторую Клайд видел впервые. Она была повыше остальных, доставая человеку головой до плеча, строгое лицо обрамляло покрывало, полностью скрывавшее волосы. А вот привычной вычурной шляпы, украшения гномских жриц, на ней не было.
На локте у этой жрицы буквально висела Марусенька, всхлипывая и шмыгая носом:
– ...аккуратненько, как ты велела, терла, терла его, мокрой тряпочкой. А он вдруг стал такого прям цвета, как темный эльф. Люди ведь не бывают такого цвета? Они точно цвет не меняют? Я так и подумала, что это неправильно. И дышать стал тихо. Или совсем перестал. И палку эту свою уронил, а до этого цеплялся за нее, как младенец за погремушку. Нет, я ему нос не зажимала. Я нос не трогала. Я думала, он пить хочет, он рот все открывал. Но он не пил, только все назад текло. А потом стал синий, как... я говорила уже? Как он мог захлебнуться, он же не плавал? Я его захлебнула? Да я его-о... да я же хотела-а...
Маг практически не разбирал ответов жрицы в платке, но и по Марусиным жалобным причитаниям все было понятно. На Клайда накатило облегчение. Видение противоборствующих сил, сон про ручей – все стремительно таяло в солнечном свете. Он был жив, остался самим собой, ужасно хотел есть и, конечно, переодеться в сухое. А марусино тарахтение, даже рыдающее, было для него самым жизнеутверждающим звуком на свете.
– Марусь! – прохрипел Клайд, отлепившись от притолоки. – Ты меня спасла! Ты настоящий друг!
Все три гномки уставились на него, прервавшись на полуслове. После чего высокая рассмеялась с облегчением, маленькая осенила себя каким-то жестом, а Марусенька бросилась к магу на шею с радостным писком:
– Живой!
Клайд не устоял на шатких ногах и плюхнулся на пол, дав гномишке возможность покровительственно потрепать его сверху вниз по шевелюре, изображая, что именно это она и собиралась сделать.
– Ну, хорошо, что все обошлось! – произнесла старшая. – Меня зовут Илис, я поручила твоей подружке немного присмотреть за тобой, а она, похоже, слегка перестаралась. К счастью, от отчаянья она выплеснула на тебя все ведро, видимо это тебя и пробудило. Сейчас мы отведем тебя помыться, переодеться и поесть. Но если ты хочешь, можно сначала поесть.
Она улыбалась так уютно, словно давно ждала приезда мага в Сердце Гор.
Клайд подобрал свой посох и согласился с предложенной последовательностью действий: все-таки, на улице стоял мороз, дверей в храме не было, и поэтому замерз он сильнее, чем проголодался.
За обедом, который был лишь немного обильнее походной пищи гномов, Илис ненавязчиво расспросила его про видение, свалившееся на него в Совете Гильдий. Она покачивала головой, словно недовольная чем-то, и сверлила взглядом крохотулю. Когда Клайд завершил рассказ, больше похожий на бред, она с упрёком сказала малышке:
– Я так понимаю, что это ты перестаралась, Тоина? Наро занимался Марусенькой, а ты магом. Наша болтушка от погружения просто стала еще болтливее, а вот куда ты отправила человека? Думаю, так глубоко не все жрецы погружались, и слава Марф, что он сумел вернуться.
Она обернулась к Клайду:
– Я поясню тебе. Мы производим погружение в потоки силы, дарованой нам Марф. Для того, чтобы избежать лжи, достаточно погрузить совсем немного, скажем так, по щиколотку. Сама Марф настолько открыта, что ложь обычно несовместима с ее сущностью. Мы бы задали тебе несколько вопросов, и были бы уверены, что ты был правдив, вот и все. Ты бы даже не заметил ничего особенного в нашей беседе, конечно, если бы не имел намерения солгать нам. Но Тоина пересталалась, погрузив тебя буквально с головой. Конечно, она до сих пор использовала свои способности только на гномах, а вам, людям, меньше требуется. Но это ее не оправдывает. Думаю, полгода тренировок помогут ей избежать подобных ошибок к будущем.
– В госпитале? – спросила красная по уши Тоина.
– М-м... нет, полагаю в средней группе у малышей будет продуктивнее. Как раз тот возраст, когда дети открывают для себя обман... и пытаются его использовать.
– Хорошо... – прошептала Тоина с таким видом, словно ее отправляли в логово Антараса. – Они всегда дразнятся, когда погружаются....
– Конечно, дети что думают, то и говорят. Зато с твоей помощью они быстро поймут, что гномы не врут... э-э... друг другу. А тебе будет полезно перестать обращать внимание на свой рост. Твой жреческий талант не зависит от того, достаешь ты какому-нибудь орку до груди или только до пояса. Сконфуженная жрица – плохая подмога приходящим в Храм!
Все это Илис говорила совсем не нравоучительно, а слегка поддразнивая, так что наказанная Тоина даже захихикала.
Клайд разомлел от сытости, откинулся на обитую ковром спинку лавки и медленно потягивал какой-то трявяной отвар, сладкий и густой, похожий на микстуру от кашля, которой поила его в детстве мама. Он тогда все время пытался выклянчить лишнюю ложечку лакомого лекарства. В сон не клонило, видимо выспался он преизрядно. Марусенька шепнула, что он провалялся на циновке почти трое суток, с тех пор как его принесли из Совета Гильдий.
– А теперь нам нужно закончить с тобой! – повернулась к магу Илис. – Совет убедился, что ты не замышляешь против гномов. Мы предлагаем тебе пройти испытание, принятое у юных гномов, и обрести статус Друга Гномов.
– Что это за... – Клайд проглотил слово «испытание», решив, что то, что выдерживают гномские ребятишки, он тоже выдюжит. – За статус?
– Ну, просто звание. Мы присуждаем его редко, когда ничего другого не остается. Ты сможешь посещать Сердце Гор по своему желанию, пользоваться нашими кладовыми на пути сюда, ну и кое-что по мелочи...
– Скидки у торговцев, – вклинилась Марусенька, – льготы у кузнецов, особое хранилище на складах, и еще любой гном с тобой пойдет на охоту по первому приглашению... Ты знаешь, как это непросто!
– Спасибо... – растерянно произнес Клайд. – А что требуется от меня взамен?
– Прежде всего – пройти испытание. Как ты догадываешься, у испытуемых бывает разный... э-э... результат. Вот от него и зависит, что мы спросим с тебя после.
– Во всяком случае, я не думаю, что вы потребуете что-то непосильное или бесчестное. А все прочее я и так готов сделать... для моих друзей!
– Хорошо сказано, человек, – наклонила голову Илис. – Теперь осталось выполнить сказанное. Отдыхай, а завтра приступим к испытанию!
Она поднялась из-за стола в маленькой комнатке, прилепившейся среди десятка подобных ей к Храму сзади. Тут жили жрецы, но в самих помещениях ничто не напоминало о статусе хозяев. Просто комнаты, разгороженные несколькими шкафчиками на спальню и гостиную. Кухни не было, как и прочих удобств, расположенных где-то в длинных коридорах за храмом.
Илис, похоже, разместила гостя в собственной келье, судя по тем уверенным жестам, которыми она брала книги с полок или посуду из шкафчика.
Наконец, она водрузила на голову причудливый убор, и распрощалась с гостями. Следом за ней выскочила и крохотная Тоина.
– Ты что-нибудь знаешь про это испытание? – спросил Клайд у Марусеньки.
Та щипала остаток лепешки, выкладывая крошками затейливый узор.
Маг слышал, что гномы любили составлять целые картины из камушков или бусин, но эффектнее всего смотрелись огромные эпические полотна, выложенные золотыми монетками.
Каждый год умельцы соревновались в этом искусстве на широких дворах замков или безопасных полянах Адена, и маг несколько раз был в толпе любопытных, наблюдавших за этим.
– Слышала. Это действительно примерно то же самое, что мы все делаем, когда еще маленькие... ну, школьники. Тебе не будет трудно, просто там один секрет...
– Еще какие-то жреческие штуки, которые могут меня прикончить ненароком? – пошутил Клайд, но гномишка метнула в него гневный взгляд.
– Нет, не убить. Просто какие-то штучки со временем. Я не знаю, как это делается, но ты пробудешь на испытании всего неделю или две...
– Всего? – Клайд вытаращился на нее. – Я думал, это как наше Испытание, не больше нескольких дней!
– Нет, не так быстро. Хуже другое. Когда ты начнешь... тебя впустят туда... В общем, ты будешь думать, что ты провел там столько, сколько положено гному.
– И сколько же гному положено? – вкрадчиво спросил Клайд, уже понимая, что ответ ему не понравится.
– Ну, смотри... – Марусенька выложила из крошек довольно узнаваемый портрет Илис и теперь приделывала к нему бороду, не поднимая глаз на мага. – Когда гномы рождаются, они растут почти так же быстро, как люди...
– Я знаю. Это у всех рас одинаково, наверное, боги задумали такой порядок вещей, чтобы не обременять родителей беспомощным младенцем по 10-20 лет.
– Ну, да, наверное. Короче, в месяц гномский младенец выглядит так же, как и месячный человеческий...
– И эльфийский, и орочий, за исключением цвета кожи... или там ушей! – усмехнулся Клайд.
– Да. В годик люди уже начинают слегка обгонять старшие расы. Основное же различие начинается примерно в три года. Люди стремительно меняются и дальше, а мы обретаем свой постоянный темп жизни. И все остальные тоже. Правда, наши дети от этого только делаются крепче, и, конечно, они усваивают за долгие годы больше знаний...
– Ну хорошо, а испытание?
– Погоди. Где-то в 22 года, это всегда учителя решают, гномята перебираются из малышатни в школу. Многие при этом остаются жить при школе, с друзьями, но желающие поселяются к родителям. Гном в 22 года уже вполне самостоятельный ребенок, и не требует присмотра. Учеба занимает у ребятишек какое-то время, чем старше, тем больше, но все-таки не все. Чем же заниматься школьникам в свободные часы?
– Ну, играть, наверное, пока маленькие. Читать. В гости ходить – вы ведь все живете рядом с домом или друзьями, а не на другом конце света, как, скажем, ученики моей Школы.
– А, вот и видно... извини. Я не хотела тебя обидеть, просто это ужас как неправильно! Школьники, конечно, уже большие, но ведь не взрослые! Они еще не понимают, что город кормит их, поит, одевает... и все такое. Мы даем им понять это.
– Как?
– Самым простым способом: принимая в этом участие. Помнишь, я говорила, что некоторые живут у родителей? Этим ученикам задания дает цех отца или матери, ну или по очереди... Остальные выполняют поручения на потребу городу.
– Улицы метут? – спросил Клайд, невольно вспомнив поразительно чистые мостовые Сердца гор, не заваленные ореховой скорлупой, обрывками оберток от магических зарядов, обломками стрел, разбитыми пузьрьками от эликсиров и прочим мусором, как обочины улочек в городах на материке.
– И улицы метут тоже. Ты увидишь. Потому что это и есть наше испытание.
– Ну, хорошо, гномята у вас дружно пашут на общественных работах в свободное от учебы время, а сколько же это все длится? 10 лет? 20?
– Примерно 25 - 30 лет, – вздохнула гномишка. – Поэтому тебе может быть очень трудно. Ведь когда ты начнешь, ты не будешь понимать, что это не по-настоящему. Для тебя пройдет именно 30 лет.
– А я не умру за это время? – невесело пошутил Клайд.
30 лет бегать с метлой или тачкой! Можно себе представить, как это дисциплинирует! С другой стороны, из этой системы, похоже, как раз вырастают и туповатые «пахари», не иначе как зациклившиеся на однообразном труде с детства.
– Нет, потому что это время будет для тебя идти как для гнома.
– А почему же тогда ты говорила про пару недель? Ваши 30 лет – это примерно 10 моих? Или я что-то не понимаю.
– Конечно, не понимаешь. Нам нет нужды издеваться над тобой, заставляя тебя на самом деле заниматься детской работой. Все это произойдет лишь в твоем воображении, ты ляжешь спать, а через две недели проснешься.
– Тогда в этом сне мне не угрожают никакие опасности?
– К сожалению, угрожают. Для тебя там все будет совсем взаправду. Если ты поранишься, то появится шрам, если погибнешь...
– То не проснусь, – Клайд яростно заскреб затылок. Ничего себе, испытание! С другой стороны, гномята-то все проходят через это...
– А когда вы на этих работах... бывает, что кто-то погибает?
– Да, – тихо ответила гномишка. – Горы это не игрушки. Обвалы, монстры, паводки, подземный газ, выбросы древней магии, ядовитые грибы... всего не перечислить. Но ты будешь знать об этом столько же, сколько знают ученики. То есть все. Если ты внимательный, то запомнишь сразу. Если всегда пропускал на уроках половину меж ушей, то будешь усваивать на своей шкуре. К тому же сложность заданий возрастает постепенно, никто же не отправит 23-летних малявок в тот же забой, что и выпускников. Может быть, тебе даже понравится. Я вот вспоминаю: веселые денечки были! Мы в такие истории влипали... – она осеклась, поймав отнюдь не восхищенный взгляд мага.
– Давай подумаем, что ты мне еще не сказала, – раздумчиво произнес он, барабаня пальцами по пузатой кружке. – Магией я пользоваться смогу?
– Нет, и росту в тебе будет тоже как в гноме. И еще...
– Да-а? – протянул Клайд с деланным удивлением. – Что-то еще?
– Ну, чтобы совсем все... – Марусенька снова начала запинаться. – В общем, ты будешь себя видеть, ну и думать тоже, и даже помнить, как настоящий гном.
– А это пройдет потом? – спросил Клайд, понимая, что эта мелочь и есть самое главное.
– Ну... иногда проходит... – пробормотала Марусенька.
Еще минут десять Клайд пытался вытянуть из нее подробности, уверяя, что его не напугать, просто удобнее знать, с чем столкнешься. Правда была такова: жрецы гномов, оберегая свое потаенное поселение, прибегали к процедуре Погружения для допроса чужаков, и к Испытанию для тех из них, кто не замышлял дурного. А иногда и для тех, кто замышлял, только уже без согласия испытуемого.
Все гномы, проживая свою жизнь, оставляют отчетливый отпечаток в той силе, проводником которой в этом мире явилась Марф. Поэтому жрецам дана возможность возвращать соотечественникам утерянные вопоминания или даже переживать чужие, если есть в том нужда.
– Зачем же это может быть нужно? – изумился Клайд.
– Да разное случается. Например, если нужно понять онемевшего или узнать правду у ребенка, который пока не умеет говорить. Или даже услышать совет от умершего предка. Идут на это редко, потому что эти силы не затертый пергамент в Школе, написал – соскоблил, снова написал – и снова стер. Но все же идут.
– Так чем же может кончиться для ме... для испытуемого 30 лет ученической жизни, – устав от всех этих премудростей, вроде бы реальных, но совершенно не понятных с точки зрения современной магии, спросил Клайд.
– Ты... он может по окончании испытания стать гномом! – выпалила Марусенька.
– Так, – зловеще усмехнулся Клайд. – Всего-то навсего, не так ли? И что, совсем вот прям превратиться, или только умом стронуться?
– Совсем, – у Марусеньки запрыгали губы, и она ринулась в привычном раскате слов:
– А из тебя ничего так гном выйдет, высокий, и волос темный, у нас это редкость, и может ты в жрецы сразу пойдешь, и все тебя уважать будут, и дом помогут построить, а всякому ремеслу ты за эти 30 лет научишься ого-го, потом в цех... или наверх, торговать... или все-таки в жрецы... А то еще вдруг ты будешь первый гномский маг! Ну вдруг? Представляешь?
У Клайда от таких радужных перспектив аж горло перехватило. Неизвестно, чего ему хотелось больше: немедленно бежать прочь из этой ловушки, лечь спать и попросить не будить, пока не кончится этот кошмар, заорать во все горло или наотрез отказаться от испытания. Была даже мысль уйти в ту самую Башню, отсидеть там пару сотен лет, глядишь потомки Марусеньки уже и забудут, кто он такой и зачем в Башне сидел, а то и Богиня смилостивится, надоумит, как отвертеться от этой жути, или дырочку покажет, насквозь, наверх, в Аден. И уж больше всего тянуло сорвать страх и злость на рыжей балаболке.
Клайд посмотрел на нее и устыдился. Маруся уже замолчала, но рот не закрыла, глядя на него с какой-то надеждой. Совершенно неожиданно для себя, и уж конечно для нее, маг выпалил:
– Ладно. Когда превращусь в гнома, тогда видно будет. А пока я собираюсь погулять по городу, а то мне еще две недели валяться, как пиявке в болоте. Пойдем, ты мне тут все покажешь!
На самом деле, на душе у него было погано. Почему-то разумная мера гномской предосторожности казалась ему больше похожей на предательство.
Поэтому на улице разговор никак не клеился. Маруся было попыталась вяло указывать, как гиды в больших городах: «Посмотрите направо, посмотрите налево...» – но энтузиазма им это не прибавило. В конце концов они забрели в какие-то совершенно недостопримечательные жилые переулки, где и принялись бессмысленно рассматривать дом за домом, будто собираясь прикупить пару кварталов. Птицы стайкой перепархивали за ними с забора на забор, и всякий раз, остановившись, Марусенька машинально выгребала из кармана горсть разноцветных зернышек и угощала стаю.
– А почему зерна такие... крашеные? – спросил Клайд, разбивая молчание, как утренний ледок в ведре.
– Что бы птицы помогали мусор собирать, – как о чем-то незначительном ответила гномишка.
– А ты видела кого-нибудь... после испытания? Ну, ты понимаешь...
– Ага. Видела. Один купец очень хотел с нами торговать. Гномские товары из первых рук и все такое.
– И?
– Торгует. В Гиране. Из первых рук.
– Он был человек?
– Кажется, да.
– Что значит, кажется? Ты не различаешь, что ли?
– Да я его перед испытанием видела мельком, волосы светлые, но эльф или человек, я не рассмотрела.
– А потом?
– Обычный гномский гном. Рыжий. Выше меня на голову. Торгаш тот ещё. Дом построил за неделю. Женился. На моей однокласснице. Что тебе еще? Ты такие рожи корчишь, словно быть гномом хуже, чем василиском.
– А что? Василиском быть очень даже неплохо! Все тебя боятся, особенно если в священной пещере жить, – Клайд впервые улыбнулся.
– Гномом лучше, – убежденно, но неубедительно произнесла гномишка.
– А магом-то как хорошо! – вкрадчиво произнес Клайд. – Ты просто себе представить не можешь, до чего я эту магию люблю! Ты монстра долбишь-долбишь, а я вжик-вжик двумя заклинаниями – и нету!
– Именно, что нету, – совсем завелась оппонентка. – Ничего нету! Ни монстра, ни добычи какой! Только магии зряшный перевод! Вам бы только на праздниках фейерверки устраивать. Так не-ет! Опять же без гномов никак! Не мажеское это дело – с селитрой возжаться! Вот приедет какой-нибудь гном и смастерит он вам и крутящиеся свечи, и оренские колеса, и хлопушки, и эльфийские огни, хоть самого Антараса в облаках, безо всякой магии! А вы похлопаете да дальше пойдете магию переводить, – она распалилась, косички вздыбились.
– Ну, фейеверки у вас бесподобные, – серьезно ответил Клайд. – Только мне все-таки хотелось бы остаться самим собой. Это возможно?
– Угу, – кивнула Марусенька, переводя дух. Виноватость мигом смыла с нее боевой запал. – Бывает. Одна темная магичка ушла как есть. Сонечка у нее потом спрашивала, как так...
– Ну?
– Да вовсе непонятно. Она говорит, что вернулась к своим ивам. Понимаешь ты такое?
Клайд хотел было помотать головой, как вдруг пронзительно вспомнил: ивы, серые ивые сумеречной страны, что склоняются над прозрачной горьковатой водой, отражаясь в ней вместе с запутавшейся в ветках луной. Согнутые в арки ивы. Ивы, покрытые зеленым плющом и лохматым мхом. Почудилось: запахло прелым листом. И он посмотрел на гномишку с надеждой:
– Кажется, понимаю!
Но понять было проще, чем найти в себе что-то похожее. К чему он должен вернуться? К родителям, сестре и названному брату? К Кузьме? К пропавшей Вивиан? Но ведь он не умрет. Вернется, только в другом облике. Рано или поздно убедит их, что это он самый, Клайд... или память тоже исчезнет? Скорее всего.
– Марусь, а тот купец, гиранский, он помнит, кто он такой?
– Нет, совсем забыл. Ему рассказали, конечно, но он только плечами пожал. Мол, это все как сон, а наяву надо делом заниматься.
– Да, типичный гном! – вздохнул Клайд.
– А вот магичка наоборот, испытание почти забыла. Если, говорит, вспоминать как я ездила в горы, то все ясно, а если детство начать перебирать, то просто как будто их два было, одно эльфийское, другое гномское. И оба как в тумане.
– Ну, что ж... Все равно ты мне ничем тут не поможешь, – начал было Клайд, но гномишка снова мучительно вспыхнула.
– Я хотела помочь! Я сама согласилась! А Илис! Она сказала, что я маленькая, вот как. Подруга называется!
Еще минута распросов прояснила очередной кусок, очевидный для гномки, но таинственный для Клайда. Оказывается, шанс сохранить себя сильно возрастал у тех, кто проходил испытание с другом, добровольно присоединившимся к испытуемому. Вот гномишка и предложила себя на эту роль. Да жрецы ей отказали наотрез.
– Она сказала, что у меня еще мое детство... ну, не закончилось как бы. Поэтому мне нельзя чужое переживать. А то я и сама запутаюсь, и тебя хуже запутаю.
– Да не переживай ты! Я думаю, что если я даже стану гномом, мы с тобой все равно останемся друзьями! – утешил ее Клайд.
– Ну, наверное, – пробормотала Марусенька.
Клайд уже понял, что вытрясать сведения из гнома та еще задачка. Недаром Учитель говорил ему когда-то, что правильный вопрос содержит половину ответа. Маг просто не знал о чем еще спросить, чтобы как-то облегчить свою участь. Может быть завтра окажется, что спать волшебным сном ему придется стоя, или сидя голышом в снегу, или погружившись в хвойный отвар с головой. Не спросишь – не узнаешь.
Еще маг с грустью подумал, что не отказался бы от помощи Кузьмы в этом муторном деле. Разве придумаешь способ закалить дружбу лучше, чем 30 лет с одной тачкой на двоих? Или с чем там придется бегать? Но с другой стороны, если помощник рискует хотя бы памятью, стоит ли просить об этом гнома, у которого за плечами был почет мастера, гордость отца?
Так и не отыскав в себе тех истоков, к которым его вернуло бы из любых глубин чужой жизни, Клайд направился обратно к Храму.
Марусенька буквально висела на его локте, устало перебирая ногами. Наверное, сказывались переживания сегодняшнего дня.
В Храме их никто не встречал. Маг еще пытался придумать какие-нибудь уточняющие вопросы, но мысли ворочались с трудом. Все равно он ничего не изменит. Все равно он все завтра узнает. Все равно он может через две недели все забыть. Себя, свое имя, этот тревожный вечер, прикорнувшую на топчане гномишку с рыжими косичками-баранками. Им придется знакомиться заново, и кто знает, как солидный гном отнесется к легкомысленной болтушке? Вспомнился гиранский купец. «Вот возьму тогда и женюсь на тебе, балаболка!» – мысленно пригрозил Клайд. «Будешь у меня по струнке ходить!» .
Маг достал с полки лист сероватой грубой бумаги, перо, чернильницу. Нужно написать коротко о себе, чтобы прочесть после. Но что писать? И какое будет дело до этих каракуль тому неизвестному гному, которым он, возможно, станет? Может, и читать не станет...
Перо нацарапало на листе паука, силуэты развалин. Пожалуй, стоит набросать по записочке друзьям, родителям? Чтобы не считали сгинувшим. Но Кузьма и так будет в курсе, а прочим нельзя рассказывать про гномские дела.
Выбрав нейтральный вариант, Клайд сочинил три записки примерно следующего содержания: «Дорогие (мама и папа, Эмми, Сэйт!) Я отправляюсь на выполнение важного задания в Элморе и на некоторое время останусь даже вне пределов магической связи. Если вестей обо мне не будет слишком долго, то о моей судьбе вам смогут рассказать мои друзья, гном Кузьма и его племянница Марусенька. Надеюсь, что все закончится благополучно. С наилучшими пожеланиями, ваш (сын, брат) Клайд.»
После этого, разгулявшись, он настрочил записку Марусеньке – с просьбой не выдумывать для его семьи слишком уж душещипательную историю; Кузьме – с благодарностью за все и похвалами в адрес племянницы. Про испытание писать не стоит даже ему, гномишка потом расскажет. Написал и Сонечке, потому что терять ему нечего, и они все равно могут больше не встретиться. Он, конечно, не стал описывать ее личико-подсолнух, озарявшее его воспоминания, просто искренне пожалел в письме, что им не довелось больше встретиться и просил не забывать его брата и сестру.
Тут же солидно составил завещание в пользу последних: не ахти какое у него богатство, но и это убережет Сэйта и Эмми от лишней траты денег.
Мысль о том, что неведомый гном-Клайд может рапорядиться вещами по-своему, не пришла ему в голову. Черкнул пару строк Учителю. Он даже начал писать письмо Вивиан, но скомкал лист. Чтобы писать ей, нужно было ее найти. А он не сделал этого. Можно было бы попросить Кузьму отыскать эту библиотечную мышку, но почему-то не хотелось. «Может быть, это незаконченное дело вернет меня в свое сознание?» – подумалось Клайду.
Он машинально закончил набросок с пауками. К ним прибавились дриады и речка на заднем фоне. Рисовал Клайд, конечно, далеко не так умело, как Эмми, но отличить паука от колонны и дриаду от куста не составляло труда. Он мучительно пытался вспомнить стихи, которые, бывало, часами декламировал Сэйт во время особенно занудных тренировок. Паук за пауком, по кругу, среди обрушившейся колоннады, по сбегающим к воде узорчатым ступеням, среди безразличных дриад в зеленых лиственных платьицах, короткий отдых, и снова пауки по кругу.
Клайд попытался воспроизвести эльфийский речитатив, произносящийся нараспев, немного растянуто. Какие-то строки всплывали, какие-то рассыпались обратно на нерифмованные слова:
В королевском театре у сонной реки
Представленье дриадам дают пауки.
Вот Щипач-интриган, вот Багровый-король,
Каждый грозный актер четко вызубрил роль.
Ядовитый страрается словно на бис,
Арахнид посягнул на трагедии высь,
А злодей-Мародер в неизбывной тоске
Ждет свиданья с Когтистым на белом песке.
Вот Шипастый как шут...Тра-та-та, тра-та-та...
Эльф мог выводить эти рулады часами, но потом тоже мало что вспоминал, не говоря о том, чтобы записывать этот ритмичный поток. Наслушавшись друга, Клайд тоже выдавал порой рифмованные дразнилки, но не более...
Теперь же что-то заставляло мага раз за разом пытаться вспомнить это шутливое перечисление бесконечных пауков. Они действительно охотились тогда на Багровых, и те развалины с каскадом лестниц когда-то в древности были Королевским театром... И была река, вернее, давно отрезанная от основного русла старица, на удивление чистая, не заболоченная...
Но мелеет река, обнажается дно,
Стебель русла ее перерезан давно...
Клайд ощутил, что все же вспомнил то, что хотел. Он даже записал эти строки, не понимая, почему так важно было их восстановить. Подумал, и запихнул исчерканный лист в письмо, адресованное братишке. Может быть, он поймет.
Нужно было взремнуть, просто для порядка, и Клайд, не раздеваясь, улегся на деревянной кровати за шкафом. Ему, во-первых, было неловко разоблачаться в чужой комнате; во-вторых, не хотелось, если что, оказаться на испытании в застиранном походном белье.
Последнее, что он слышал, было сонное бормотание Марусеньки:
– Спой еще про пауков...

[kentuxa]

Я рад что этот рассказ сдесь появился....а то на старом не успел дочитать
P.S. имхо удобней читать когда глава разбита на несколько

[Vendi]

Глава 22 Чужая жизнь.

Все начиналось буднично и деловито, как процедура выведения вшей в походном воинском лагере (довелось Клайду классе в пятом поучаствовать в такой, тренируясь на собратьях-военных из Академии).
Марусеньку сразу отослали из Храма с каким-то поручением. Клайду велели уложить свои вещи в мешок, умыться, привязать деревянную бирку на посох и запечатать свои письма красным сургучом. Из еды же ему предложили только вчерашний сладкий отвар. Он подумал было, что этот отвар усыпит его, но Илис успокоила мага:
– Нет, ты уснешь сам. Сила Марф будет вести тебя, и ты должен быть в сознании. Твое состояние только внешне будет похоже на сон. И... Марусенька все рассказала тебе?
– Думаю, да. Разве что она забыла про что-то, а я не спросил. – откровенно поделился своими сомнениями маг.
– Не знаю, как это выглядит с твоей точки зрения, но выслушай мою. Это не захват твоего сознания, не попытка пленить твою душу. Это просто полная открытость с нашей стороны, чтобы никаких недомолвок не стояло между нами. Между гномами и тобой. Ну а если... ты не сможешь вместить сразу две жизни, две судьбы, то мы примем тебя, как равного по рождению. Можешь ли ты придумать способ защитить наше существование надежнее, чем сделать тебя его частью?
– Те, кто сохраняет себя, они не таят потом обиду?
– Нет. Ты поймешь. Никаких обид, и никакого принуждения. Кстати, ты можешь отказаться от испытания.
– Что-о! – вскочил Клайд как ужаленный. – Но почему вы не сказали об этом сразу!
– Потому что ты сразу бы и отказался. Твоя душа не проделала бы всю эту работу, на которую ты потратил вчерашний день и вечер, – она махнула рукой в сторону стопки писем. – Теперь же ты действительно можешь сделать выбор.
– А если я откажусь, что тогда?
– Ничего. Ведь при Погружении было доказано, что ты не злоумышляешь против гномов. Конечно, вход в Сердце Гор будет закрыт для тебя навсегда... или до тех пор, пока обстоятельства не изменятся. Я не думаю также, что твои друзья осудят тебя за малодушие, они сами изрядно переживают все эти дни. Видимо, в человеческом облике ты им дороже, – жрица мягко улыбнулась.
– А... – Клайд не мог найти слов. Он неожиданно ощутил внутри себя растущую пустоту. Словно бретёр, обнаруживший, что противник не явился на дуэль; словно сбежавший из дома мальчишка, заметивший за кустами отца с боевым луком. Только что он был героем, почти мучеником, и вдруг оказалось, что гномы только проверяли его решимость.
– Если ты отказываешься, то еще не поздно пойти и перекусить посущественнее, – добавила Илис, намекая на его жидкий завтрак.
– Что, потом будет поздно? – как обычно в минуты напряженных размышлений, Клайд говорил не думая.
– Да, кухни закроются, придется готовить самим или перебиваться сухомяткой. Идем? – она поднялась из-за стола.
– Знаешь... – медленно проговорил Клайд. – Мне, конечно, очень страшно проснуться бородатым крепышом со счетами в голове, даже страшнее, чем не проснуться вообще. Но, если подумать, один такой бородач на поверку оказался очень славным другом. Я надеюсь, что я в случае чего буду не хуже... с благословения вашей Богини, – и он склонил голову, не столько из вежливости, сколько для того, чтобы скрыть краску, залившую щеки.
– Вот и славно, – спокойно кивнула Илис. – Пойдем же, не стоит откладывать дело.
Клайда привели в небольшой домик возле самого входа в тоннель. Внутри было слегка душно, словно сюда давно никто не входил. Но на большой кровати с балдахином было постлано свежее белье. Крохотная Тоина принесла откуда-то еще теплое выглаженное одеяние, похожее на очень свободное белье из тонкого белого полотна. На нем не было ни застежек, ни завязок, и оно было сшито точно по росту мага.
Жрицы вышли ненадолго, и Клайд переоделся. «Все-таки буду в белье,» – подумал он, – «Но, по крайней мере в новом и чистом.» Думать о том, кого наряжают в новое и чистое белье, ему не хотелось.
Илис и Тоина вернулись. Клайд послушно лег в кровать, оказавшуюся довольно жестской. Накрывать его ничем не стали.
– Ты не будешь ощущать неудобство или холод все это время, – пояснила Илис. – Но охраняющим тебя жрецам будет лучше видно, если вдруг ты поранишься.
– А чью жизнь я проживу? – спросил Клайд, уже умостив голову на подушке. – Это известно?
– Свою собственную, – с легким удивлением ответила жрица. – Какой смысл заставлять тебя быть кем-то еще? Ты проживешь такую жизнь, вернее, юность, какую бы прожил, выбери твоя душа тело гнома, а не человека.
Маг задумался, хорошо это или плохо. Спать ему по-прежнему не хотелось, но и болтать все время было как-то неловко. Зрелище престранное: долговязый парень в белоснежном исподнем разлегся на кровати, которая, кстати, ему весьма велика. А рядом стоят две гномки с самым серьезным выражением, которое только способны изобразить их круглые мордашки.
В этот миг дверь скрипнула, и в комнату бочком вдвинулась еще одна представительница славного племени. Клайду лежа было видно только ее лицо, усталое, но умиротворенное. Ему как-то сразу захотелось уступить ей кровать. Гномка молча присела на стул где-то в отдалении.
– Кто это? – спросил Клайд, чтобы не молчать.
– Это твоя будущая мать, – ровно ответила Тоина.
Маг вывернул шею, уставившись на новое действующее лицо. Действительно, гномке похоже оставалось совсем немного до родов. Живот, удивительно круглый, словно она из озорства засунула под одежду зрелый арбуз, прикрывала какая-то дополнительная накидка. Гномка осторожно придерживала его руками, словно стеклянный магический шар. Она улыбнулась магу, но взгляд ее был обращен куда-то внутрь себя.
Как целителю, Клайду приходилось видеть беременных женщин, и даже одну беременную орчиху, которая, впрочем, нуждалась не в родовспоможении, а в удалении зазубренного наконечника стрелы из мышцы предплечья.
Но не гномок. Конечно, нет! Как почти никто не видел молодых гномов-мужчин и гномских детей, так и их женщины старались немедленно покинуть материк, ожидая ребенка. Все это вихрем пронеслось в его голове, и в тот же миг по лицу беременной прошла легкая судорога.
– Пора! – неожиданно властно произнесла Илис.
– А Марусенька, она не придет? – спросил Клайд, оттягивая неизбежное.
– Нет, конечно, – подняла брови жрица. – Иначе ее бы увлекло следом за тобой, настолько велико ее желание помочь тебе. Сейчас постарайся расслабиться и ни о чем не думать. Все произойдет помимо твоего участия, но с твоего согласия.
– Хорошо, хорошо, – кивнул Клайд, снова косясь на беременную. Та явно закусила губу, но не издавала ни звука. Магу было неловко и непонятно, почему та сидит на жестком стуле, а он валяется на огромной кровати, но он уже не стал ничего спрашивать. Он понимал, что бесконечные дурацкие вопросы – просто способ сознания справиться с волной страха.
– Ты можешь закрыть глаза, – сказала Илис, задергивая легкую, но непрозрачную занавесь между столбиками кровати. За занавеской поднялась легкая суета. Клайд улавливал отдельные слова:
– Готовьте петли... простыни... отец... держать...
Дверь несколько раз хлопнула. Не думать ни о чем было самым трудным. Невольно разражала невидимая суматоха. Может быть, начавшиеся роды вовсе не входили в сценарий?
Кто-то кашлянул робко, но явно мужским басом. Раздался легкий стон, переходящий в судорожный смех.
– Еще раз... не спеши... нужно время... дыши... – уговаривала Илис неизвестно кого.
В голове отдавались удары сердца, как после долгого бега. Легкие требовали воздуха, но он куда-то исчез. Балдахин над магом налился багровым светом, затрепетал.
– Молодец, хорошо! – гудел голос над головой, отражаясь от стен, заставляя кровать вибрировать.
Воздуха по-прежнему не было. Он задохнется, а никто и не заметит за всей этой суетой! Тяжелое, жаркое одеяло облепило его, не давая шевелиться. Он не понял, откуда оно взялось. Нужно было срочно избавиться от этой душной тесноты. Он пошевелился с трудом, выбирая в накатившей мути направление, куда ползти. Главное –вырваться, даже если он упадет с кровати. Зато его заметят. Руки и ноги толкали его еле-еле, где-то за балдахином трепетал свет, там был воздух, жизнь. Еще чуть-чуть, еще немного. Гудели голоса, дрожали стены. Все силы уходили на отвоевание еще нескольких пядей на пути к свету. Мысли совершенно исчезли из головы, остались только пять чувств, притупленных, сонных, нерезких.
Внезапно с дома сорвало крышу. Ослепительный свет ударил по глазам, а ледяной воздух ворвался в грудь, как тысяча иголок. Болел живот, болели все мышцы, сводило голодной судорогой желудок, к тому же холод леденил кожу на абсолютно обнаженном теле. Все его чувства обратились против него, терзая и мучая. Ему не оставалось ничего иного, как заорать во все горло, выражая протест всем своим существом.
– Мальчик, смотри, мальчик! – пробасил над ним густой голос.
– На тебя похож! – отозвался другой, нежный.
– Пойдем, я уложу тебя.
– Да, помоги, ноги подгибаются. И дай я его покормлю скорее!
– Покормишь, пусть покричит парень вволю. Надо же ему заявить о себе!
– Ну, все, все, вот мама, вот молочко... – голос обволакивал, руки несли тепло, в рот полилось что-то бесподобно теплое и вкусное. Пульсация в области живота стихала. Голод исчезал. Он еще не знал слов... он уже не знал слов. Он пытался рассмотреть что-то, но видел лишь расплывчатые пятна. Он пытался вспомнить. Светлая челка, серые испуганные глаза. Рыжий хвостик. Смешливый рот. Но все это больше не имело никакого смысла, никакого названия, ничего...
– Вставай! – кто-то тормошил его, и, похоже, пихал сапогом в бок.
– Да поднимайся же ты! Эк тебя разморило! – голос был знакомым, голос ему не нравился, к тому же сапогом в бок – это уж слишком! Не больно, но ужасно обидно!
Он вскочил на ноги, готовый дать отпор, но сразу же опустил кулаки. Это не задира Корит. Это опять зануда! Вот привязалась!
Правда, он и сам не понимает, как это его сморило. И снился, как обычно в шахте, самый первый день жизни. Наверно, тогда тоже полз к свету, как по узкой штольне. Многие гномы помнят свое рождение, ничего приятного, кстати. В горе лучше не спать, голова дурная будет.
– Встал я, встал! – ответил он противной девчонке.
Она уже больше года была главной в их бригаде, и утаить что-либо от ее взора было не легче, чем спрятать Царь-алмаз на голом полу.
Такая выскочка! Ее послушать, так только она одна хочет выиграть соревнование классов! А если попадаешь с ней в пару, то даже поговорить не про что. Она может часами в такт ударам кирки или палицы, в зависимости от задания, твердить:
– Город кормит нас! Город защищает нас! Город обучает нас! Гномы сильны только вместе!
Нет, он не против, в смысле, слова-то правильные, неправильно их тупое повторение.
С другими одноклассниками можно перекинуться парой шуток, обсудить новости, придумать новый способ так делать работу, чтобы ничего не делать. Наставники в таких случаях повторяют: «Лень – двигатель прогресса!», вроде как такой прогресс им не по душе.
А с этой только нравоучения, словно она магическая кукла или тропическая птица-повторяй. Неужто, пока он тут вздремнул, она опять осталась единственным напарником?
– Пошли, все уже в Главном тоннеле, тачки разбирают, – строго сказала зануда.
Он мысленно застонал: проспал, непонятно почему проспал считалочку по парам. Всем известно, что считалочки только кажутся честными, на самом-то деле подсчитать число слогов и подобрать для нужного результата нужный стишок ничего не стоит. Перемигнулись с Оритом или с Нером, и попали в пару. Время с друзьями летит быстрей.
А эта! Он ее почти не видел до школы. Она ведь в малышатне почти не была, говорят, болела. Что это за гномка, котрая почитай 20 лет болела? Ну, пусть 10. Таких и не бывает! А теперь она в школе девчонками командует, а на работе вообще всеми.
Пора бы ей сказать, что он про это думает! Считалки эти дурацкие! Ее затея! Раньше все вставали в пары, как хотели, так эта придумала, что надо лучше сработаться. Чушь гоблинская! Сейчас он ей скажет, не будь он... не будь он...
В голове неожиданно оказалась полная пустота. Кто я? Почему я тут? Ответов не было. Это было так неожиданно и страшно, что слезы подступили к глазам. Он не пытался вспомнить что-нибудь, наоборот. Мысли будто парализовало ужасом, мозг сжался в комочек перед этой пустотой.
– Далк! Далокус! – взорвалось в пустоте имя. Все встало на свои места. Далокус, сын Яра...Да что это с ним сегодня!
– Слушай, Юнка, что-то мне нехорошо, – проговорил он серьезно. С подземным газом шутки плохи, да и другой отравы в шахтах полно.
– Да вроде не пахнет ничем, – девчонка с сомнением повела носом. У зануды было самое острое обоняние в бригаде, но ведь не все грибы пахнут ядом.
– Давай уйдем из этого коридора, – предложил он, придерживаясь за стену.
– Так я тебе что талдычу: пошли отсюда! – снова взъелась командирша.
Он больше не ощущал пустоты или сонливости, только безотчетную тревогу. В конце тоннеля журчал родник, и он направился к нему.
– Куда? Куда ты? – Юнка попыталась загородить ему дорогу. – Нам в Главный, не слышишь? Ну почему с тобой всегда проблемы? Опять выиграют Еловые!
– Да ладно, Еловые тоже хорошие ребята, – лениво отмахнулся он. Надо напиться, да и глаза промыть, потом уж топать в Главный. Тачки... опять тачки!
– Что там, в Главном, обвал? – спросил он, погружая ладони в воду.
– Не в самом, а на втором уровне. Просела плита, крепи не выдержали.
– Все целы?
– Да, там было пусто.
– И то хорошо, – Далк поплескал водой себе на физиономию. С досадой потер щеки и подбородок. Ни волоска! 34 года, а выглядит как девчонка!
– Ну, долго ты там? – почти плаксиво теребила его Юнка. Но он жестом велел ей замолчать. По нервам била натянутая тишина. Что-то не так, что-то неправильно.
– Воздух... – прошелестела девчонка удивленно. Он даже успел пожать плечами. Нюх у нее волчий, командует она ловко, да и работает споро, а в горе до сих пор как слепая мышь. Это не воздух, это...
– Бежим! – рванул он Юнку за руку. – Это обвал по уровню!
Они неслись, а сзади как-то удивительно плавно, словно мягкий ковер, проседал свод. Волна воздуха, будто под напором гигантского поршня, уже не сквозила по ногам, а с ревом рвала на них одежду. Главное – не споткнуться, главное, дотянуть до поперечного штрека! Там угловые аварийные крепи, и спасательные клети, в них можно и спрятаться, и уцепиться. Специально сделанные металлические конструкции не раз спасали жизни гномов. В клети можно было отсидеться, пока найдут, можно – воспользоваться Свитком перемещения, если он есть.
Юнка дернула руку из его хватки раз, другой. Он на бегу скосил на нее глаза. Она бежала неровными прыжками, и, похоже, с закрытыми глазами. По лицу разлилась неестественная бледность. Только ему девчачьих штучек не хватает сейчас.
– А ну, открой глаза, дура! – проревел он, потратив на это почти весь запас воздуха в легких. Но дергать ее ответно за руку побоялся: так ведь и упадет!
Юнка разлепила глаза, снова начала перебирать ногами как нужно. Медный блеск указателя напротив поперечного коридора отражал бледный магический свет. В горе давно не зажигают живого огня, это слишком опасно. Просто все сделанные гномами коридоры начинают светиться ровным светом. Они еще не проходили в школе, что это за свет...
Далк бежал из последних сил. Гномы изрядные бегуны, только вот ноги коротковаты. Сейчас это играло важную роль, потому что то и дело приходилось перепрыгивать через трещины в полу или обломки породы, катящиеся со стен. Блеснул в сколе тусклый необработанный изумруд. Надо запомнить, на будущее. У него обязательно будет будущее! Что-то очень интересное, важное, что он еще должен сделать...
Юнка странно, с всхлипами, дышала, отвлекая от важных мыслей. Она бежала уже почти вровень с Далком, и можно было бы отпустить ее руку, но он только прочнее сжал пальцы. Она стиснула его ладонь в ответ. Ладно, не первый обвал и не последний. Правда, пострашнее прежних. Только бы добежать!
Далка повело в сторону, на стену, от того, что волна прошла по каменному полу. Сразу сбилось дыхание, потяжелели ноги. Теперь зануда Юнка была впереди, она обернулась пару раз, и решительно потянула его за руку. Стало полегче, а вот и поворот.
Они влетели в защитное пространство опоры, как кукушка обратно в часы: буквально спиной вперед, понимая на уровне инстинктов, что разворачиваться нет времени. Металлические листы хлопнули по каркасу, отгораживая их от каменного крошева, брызнувшего им вслед. Коридор схлопнулся.
В поперечном штреке дрогнули стены, зашелестели мелкие оползни. Но шахту копали не эльфы какие-нибудь. Коридоры располагались с умом, на стыке пластов, и обвал редко накрывал сразу несколько, а тем более перекидывался на перпендикулярное направление.
Далк уперся в металлические створки рукой и попытался их открыть. Но крошево навалилось неподъемно. Придется ждать. Воздух, вроде бы, есть.
– У тебя Свитка нету? – спросил он Юнку. Та сидела, привалившись спиной к противоположной обвалу стенке, прикрыв веки, словно спала. Но вопрос услышала, и головой помотала. А потом распахнула совершенно черные глазищи, наполненные безумием:
– Конечно нету, – проинесла она с горькой насмешкой. – Я же его съела!
Далк уставился на нее с отчаяньем. Если драться начнет, он может и не справиться. Очень устал. А если кусаться... лучше не думать.
– Мама, мама! – тихо и жалобно заплакала Юнка, не обращая больше на Далка внимания. Она видела перед собой кого-то другого, с кем пыталась говорить детским картавым голоском:
– Съея, съея виток... Юя пахая... Мама, иди, иди...
Экономя силы, Далк тоже уселся на пол. Похоже, Юнка не просто так провела часть детства в госпитале при Храме. Что-то у нее с головой, и неспроста. Этот страх, словно она уже видела подобное, этот детский голосок... Хныканье навевало страшную тоску. Ну совершенно непонятно, что с ней делать. Говорят, если у кого временное помутнение в голове, нужно по щекам надавать. Вот только тут не простой заскок. Тут что-то давнее.
Часа через два Далк решил хотя бы попытаться, все равно делать до прихода спасателей нечего, а этот писк уже и его с ума сводит. Совсем не так давно он возился в малышатне с мелкотой на заднем дворе, и вроде бы даже разбирал их чудной язык. Примерно тот возраст, когда многое понимают, но говорят еще плохо...
– Юна хорошая, – метнул он пробный шар.
– Ятя? – отозвалась чокнутая. Глаза по-прежнему не фокусировались на нем. – Ятя ходи?
– Юна, где свиток? – продолжил Далк.
– Съея, пахая, пахая... – не получилось, надо в другую сторону.
– Хорошая. Кушать хотела?
– Кусать. Ам. Ыпка.
– Рыбка.Свиток рыбкой пах. Понятно. Где он лежал? – безумная надежда вспыхнула было у гнома. Вдруг бред косвенно указывает на то, что у бригадирши припасен свиток в поясной сумочке?
– Ятя нес, ятин виток.
– Угу. Нес его с рыбой, очень умный парень. Ятя – кто?
– Ятя балсой. Ятя мой. Мамин. Папин.
– Братик?
– Ятя, ятя.– Ага, кивает.
– Разобрались. Ну-ка, скажи, камни падали?
– Бах, бобо, ногу Юе! Ы-ы!
– Ш-ш, не болит уже... Кто-то тебя тащил, да?
– Ятя... Мама, ходи!
– Мама побежала в другую сторону?
– Ма-а-а!– личико исказилось, предвещая новый рев.
– Мама потом придет, тихо, тихо. Будешь кричать, еще камни упадут! Ну-ка, расскажи, куда вы шли?
– Готи. Дяка Коон.
– В гости. К дядьке. Понятно. Юна большая, сколько Юне лет?
– Воть! – Юнка гордо вытянула вперед руку с двумя оттопыренными пальчиками. Невелика же она была. Хорошо, что не грудная. Хотя, грудная бы не сдвинулась умом. Взяли, значит, родители дочку, сына и потопали к дядьке в гости. А тут обвал. Девочке придавило ногу, и она с братом оказалась отрезана от матери. А отец...
– А папа? Юнка, где папа?
– Папа пит. Папа кьясный, кьясный, боюсь!
Так, а отец, похоже, погиб сразу же, на их глазах. Единственный свиток у брата малышка изжевала, привлеченная запахом рыбы. Жирные пятна для магии не помеха, но вот детские зубешки, похоже, свели ее на нет. Вряд ли она действительно съела жесткий пергамент, но измочалить до неузнаваемости могла. А что потом?
– Где братик? Юна, говори, где братик?
– Ятя насол дыку. Ятя гаит: Юя ползи!
– Хорошо, Юна хорошая, Юна ползет?
– Бобо! Ятя, иди!
– Дырка маленькая, братик будет сидеть тут, а Юна должна ползти. Ползи, Юна, ползи, я тебе конфету потом дам!
– Няка?
– Много няка! Ползи! Что там, Юна?
– Юна пать. Хояя, хояя...
– Там снег? Холодно?
– Нег. Пать.
– Не спи, Юнка, в снегу нельзя спать! Надо идти. Иди, иди!
– Пать, – похоже, все-таки она тогда там и заснула. Но, раз дожила до сегодняшнего дня, значит ее кто-то нашел. Поехали дальше!
Далк казался сам себе ужасно умным, почти как жрец. Надо же, столько лет никто из ребят не знал, что у Юнки семья погибла. Обычно это не секрет. Небось, жрецы боялись, что расспросы ее совсем с ума сведут. Как-то они ей ненадежно мозги вправили! Надо пробираться дальше, может быть что-то у нее в голове переклинит обратно, и она вспомнит, где она и что с ней? Конечно, командовать малявкой проще, но уж больно пугает этот взгляд в пустоту. Наверное, ее брат тоже погиб. А она, хоть и маленькая была, поняла, что все из-за того жеванного свитка случилось... Итак, кто-то ее нашел:
– Смотри, кто несет Юну?
– Тетя... Тетя няка?
– Да, тетя даст конфетку. Юна будет спать и слушать меня. Спи, Юна! Спи и слушай внимательно!
Юнка послушно свернулась калачиком на пыльном полу и засопела. Далк почувствовал, что у него по вискам сползают капли пота. Может быть у него действительно способности жреца? Их, правда, всех проверяют каждый год, но ведь бывает, что талант открывается не сразу.
Все знают, что бывший молотобоец Наро стал жрецом уже после того, как получил звание мастера. Но Далк не думал, что жрецам так тяжко приходится. Он от одной девчонки чуть не сдвинулся, а в Храм разный народ идет потоком! А он еще завидовал ученикам жрецов, отобранным в детстве! Лучше уж ворочать тачки, гонять пещерных крыс и летучих мышей, сортировать мусор, да понемногу присматриваться к цехам, пробуя себя на подхвате то там, то сям.
Правда, учителя ворчат, что он слишком много пробует и слишком мало делает. Но он не виноват, что до сих пор ни одна работа ему не пришлась по душе. По-настоящему по душе, как рассказывал отец: что бы делать ее хотелось сильнее, чем есть, пить, спать...
Юнка сопела на полу. Появился большой соблазн оставить ее так до подхода спасателей. Тихо, спокойно, сердце перестало колотиться в горле от ее надрывного лепета. Словно сам побывал на месте гибели ее семьи и выдернул малышку из-под обвала. Все наслоилось: реальность, усталость, Юнкин бред. А у нее, наверное, вообще полная каша в голове!
Тут Далк вспомнил фокусы, которые проделывал с желающими жрец на День Камня. Среди мальчишек считалось доблестью протиснуться на помост и позволить погрузить себя в странный сон. После чего жрец касался руки деревянной палочкой или пером, и на коже вздувался настоящий ожог или пролегал надрез. Касался еще раз, что-то пришептывая спящему в ухо, и рана исчезала. Далк тоже ходил на помост, но ничего из того сна не запомнил, а следа от ожога не осталось. Только невнятная тоска, будто мимо прошло что-то очень важное.
А что, если Юнка сейчас думает, что все еще спит в снегу? Не замерзнет ли она по-настоящему? Нет, вроде бы ее уже какая-то там тетя нашла...
Надо рассказать ей, как она росла в малышатне, может быть тогда она очнется или хотя бы проснется в более старшем возрасте. Ну пусть хоть картавить перестанет!
И Далк завел осторожный бесконечный рассказ, борясь с подступающей сонливостью:
– Тетя принесла тебя в дом. Там тепло, там конфеты. Мама приходила к тебе, принесла куклу. Папу вылечили, он тоже приходил. Принес тебе... принес красивый камушек! И братик приходил. Он тебе подарил бусы. А потом они все уехали далеко-далеко, торговать. Сказали, что вернутся через много-много лет, когда ты уже вырастешь. И привезут тебе много-много подарков...
«Ну и бред я несу! – устало подумал Далк. – Даже малыши знают, что гномы не могут прожить много-много лет вдали от Сердца Гор. Как только связь с силой Марф слабеет, мы начинаем болеть, терять силы, пока не превращаемся в полных инвалидов, не способных даже двигаться. Такова горькая участь изгнанников. Правда, в два года Юнка могла этого еще не понимать. Но мне-то нужно, чтобы она выросла в этом дурацком сне.
Нет, что-то я делаю неправильно, жрецы ведь твердят все время, что обман делает только хуже. Конечно, есть серьезный обман, а есть хитрость, например, при торговле без этого никак. Может быть сейчас я тоже использую хитрость?
Готов руку себе откусить, что жрецы все эти годы пытались говорить ей правду, а правда-то ей как раз была не нужна. Не хотела она помнить погибшего отца и жеваный свиток. А если я все испорчу? Сейчас она проснется и набросится на меня... добро, если с кулаками, а если со слезами? И так с девчонками не знаешь, как себя вести. Вечно у них какие-то выкрутасы, прям как у эльфов.»
Он протер глаза. Показалось, или на самом деле стало труднее дышать? От пола шло ровное тепло, и хотелось пить. Хорошо, что он напился перед самым обвалом – дольше протянет без воды.
Надо продолжать эту болтовню, а то в тишине так жутко, словно он не в знакомом штреке, а в зеленом лесу на материке. Видел он тот лес на картинках: вот ужас-то! Все заросло высокой травой, ветки покрыты мхом и плющом, листья то зеленые, то желтые, а еще цветы разноцветные повсюду, как там вообще можно тварей различить? Это ведь не снег! Цветы, цветы...
– Привезут тебе цветы, как в книжке, конфеты, красивое желтое платьице. И еще белое. И мама сказала: Юна! Ты должна расти большая и учиться хорошо! Ничего не бояться. Даже во сне. И просыпаться всегда счастливой. И никого не ругать...
Опять его не туда заносит. Конечно, было бы неплохо, если бы Юнка проснулась не занудой, а просто веселой девчонкой. Но как-то это нечестно получается. Какая она есть, такая есть, а ругается бригадирша все-таки по делу.
– Не ругать, если не за что. Только за дело. – Уф! Ничего себе, рассказать ей 20 лет жизни. А если коротко, как в сказке? Что-то ведь она помнит, не надо пересказывать каждый день.
– И тетя отвела тебя в малышатню. Там было очень весело. Мы там играли, играли. И читали книжки. И делали крепости. И рисовали на тепловых экранах пальцами исчезающие картинки. И бегали по качающимся мостам. И рыли машинами опилки. И росли, росли, росли... Только тетя-жрица часто тебя забирала к себе в гости. Потому что... потому что Юна хорошая. И ты там жила у тети, а потом снова приходила к нам играть.
А мама и папа тебе писали письма, но очень-очень редко, потому что были заняты, и далеко. А братик уехал еще дальше, он даже за море поплыл на корабле. Он тебе привезет оттуда большую раковину, как у Рудуса-морехода. Ты росла, росла, и очень хорошо училась. А потом ты выросла еще больше и пошла в школу. И стала командовать бригадой, потому что ты... хорошо командуешь. И сегодня был совсем не страшный обвал, просто ерунда для таких крутых ребят, как мы с тобой. Скоро за нами придут дяди и тети... э-э... спасатели, и мы пойдем домой.
Тех, кто под обвалом побывал, в этот день к тачкам уже не ставят, а до вечера еще куча времени, часа два! Можно будет покататься на санках с Большого отвала, или попросить у Мерты ее бочкоход... Все хорошо, Юна, все хорошо. Я теперь с тобой, и я тебя не дам в обиду. Скоро за нами придут...
Дышать стало определенно тяжелее. Далк растянулся на полу, насколько позволяли размеры клети. Юнка продолжала глубоко спать, уткнувшись ему в бок головой.
Слышала ли она хоть слово из того, что он тут наболтал? Или опять проснется с детским голоском? Если она проспит до прихода спасателей, то это будет уже не его забота. Юнкой опять займутся жрецы. Только смогут ли они помочь?
Не стоило бы засыпать, но во сне реже дышишь, а воздух нужно беречь. Гном может пробыть без воздуха дольше, чем все другие разумные, но не бесконечно. И голова потом раскалывается. Они тренировались на занятиях. Почему-то когда бежишь от обвала, умирать сташно, нелепо. А когда засыпаешь в душном штреке, то вроде уже все равно. Почему?
А в бою, когда на тебя бросаются монстры, вовсе не верится в смерть. Эта смерть не настоящая.
Почему же иногда умирают навсегда? Кто там решает, что Далокус, сын Яра, больше не должен существовать? Кто не дал родителям Юнки очнуться в городе, отряхая рваную одежду и содрагаясь от пережитого? Неужели, действительно за каждым созданием следит неумолимый бог разрушения Грэн Кайн, точно знающий, когда настал твой черед? Приказывает ли он Хранителям душ оставить подопечного, или это сами Хранители обращаются к нему с просьбой избавить их от того, кому вышел срок?
Иногда Далк думает, что без всяких богов мир был бы проще. Вода течет, камень падает, ветер дует, огонь горит. Не нужно думать, что огонь может быть просто огнем, а может стать вопрощением Паагрио. Не нужно гадать, отчего умирают. Правда, не будет никаких чудес. Чудеса жалко.
Отец брал Далка в элморскую деревню, где живут дружинные. Там один маг показывал чудеса. То вынимал из пустоты огромную кошку в кафтанчике, то такого же гигантского кота с косичкой. То усыплял разом всех самых злющих орков на поляне, то что-то поджигал. При этом вокруг него метались огни, радужные дуги, светились рунические кольца.
Интересно быть магом. Жалко, что у гномов так мало магических сил. Марф полагала использование магии слишком кривым путем для освоения мира, а вот другие создатели так не думали. Интересно, если очень-очень попросить Богиню, она сможет дать ему чуть-чуть больше магии? Наверное, нет. Так бы все просили. Был бы в Сердце Гор магический цех, Далк бы пошел туда. И пока учил бы каждое новое заклинание, не ел бы, не пил, не спал...
Магическая книга тяжело падает на пол рядом с ним. От нее пахнет чем-то пряным, чешется в носу. Далк стискивает ее крепко, но не может понять – это настоящая книга или она ему снится?
А дышать все тяжелее, словно они погружаются в воду все глубже и глубже. В воде надо использовать защитку Поцелуй Евы. Это очень простая защитка, только она мало кому нужна. Только охотникам до подводных богатств.
Далеко-далеко на юго-востоке, где на песке лежат огромные витые раковины, а море теплое и соленое, как кровь... Там, возле самого прекрасного в мире человеческого города... Там он возденет свои мечи над головой... прочитает заклинание и будет дышать под водой...
Далк непонимающе посмотрел на танцующие в воздухе синие дуги и закрыл глаза окончательно. Сон обрушился на него стремительнее обвала. Дышалось легко.

[Vendi]

Глава 23 Чужая судьба.

– Далокус! – В голосе преподавательницы механики было возмущение и обида. – Что это за мешок?
– Это Летучие камни, Ланира. Я решил, что их подъемная сила тут послужит лучше, чем обычный блок...
– Чем же лучше? Смотри, как некрасиво и все качается! А если положить больше груза, то они начнут опускаться.
– Но тогда можно добавить еще Летучих камней, – упрямо пожал плечами Далк. – В конеце концов, есть куча мест, где всегда поднимают одинаковые по весу предметы. Например, бревна на стройке или товары...
– С блоком справится любой малыш, а твой мешок норовит вырвать руки двоим ученикам! Мне кажется, я не готова принять твою работу. Или ты усовершенствуешь это свое... приспособление. Или...
– Или? – безнадежно вздохнул Далк.
– Или сделаешь просто, как я вас учила. Вот посмотри: Тариана сделала дополнительный блочок для разных высот, Итедус придумал новый двойной крючок, такой простой и удобный. А ты?
– Я сделаю блок завтра, – ответил Далк, косясь в окно. Разумеется, женская школа уже вырвалась на площадь, и теперь там рябило от всех оттенков рыжего. Мальчишки же еще не добежали до выхода.
– Не думай, что твое особое положение позволяет тебе манкировать своими обязанностями! – строго произнесла Ланира. Она не сердилась на него, ну нет у парня никаких задатков механика, только какие-то детские фантазии в голове. Но не хвалить же его! Совсем начнет в облаках витать.
– Да-да, – рассеяно ответил Далк. – Я могу идти?
Его класс только что вырвался из школы, вломившись в толпу девчонок, как стая драконов в воду.
Девчонки уворачивались от хитрых мячиков на пружинках, красящих прилипалок, самострельных трубочек и прочих мальчишечьих самодельных игрушек. В ответ на ребят сыпались магнитные блестки, ниточки-подножки, на спинах появлялись приклеенные кем-то мигающие картинки и смешные надписи.
Малыши уже перемешались по старой памяти и пользовались краткой возможностью поиграть, прежде чем за ними придут распорядители ученических работ.
Ученики постарше держались кучками, иногда смешанными, иногда чисто мужскими или женскими.
Две или три сговоренные парочки чинно сидели на лавочках. Почему это после помолвки даже 45-летние начинают вести себя как взрослые зануды? Что такого поменялось от того, что им стало известно имя будущего супруга? Он, вот, может быть, тоже знает. Ну, почти знает. Но он не собирается вести себя в 58 лет как старый дурак.
Далк пробился сквозь толпу к крыльцу женской школы. Среди водоворота косичек, хвостиков, баранок, пучочков, челок, прядок и непрерывного хихиканья ни разу не мелькнуло знакомое лицо со вздернутыми удивленными бровями и тонким шрамом на скуле.
Он поднялся по ступенькам самого правого в ряду резного домика-класса. Последним уроком у них всегда были какие-то Основы Экономики.
За приоткрытой дверью раздавался высокий голос мастера Сигги. Тощий, как человек, вечно щеголяющий в гремящей, как связка сковородок, излишне свободной броне, Сигги был непревзойденным специалистом по всяким торговым сделкам с управляющими замков, магическим семенам, их засеву и сбору урожая.
Беда была в том, что внятно изложить свои знания у него получалось плохо. Поэтому ученикам Сигги приходилось постигать все только на практике, а какая практика в Сердце Гор? Даже если засеешь пару тварей, и получишь урожай, куда его девать? Только девчонки из тех, что записаны в дружину, порой торговали кое-как в элморской деревушке. Но у стоящей перед мастером ученицы, похоже, не клеилось даже это дело.
– Я тебя спрашиваю, что ты сделала потом?
– Убила его, – мрачно отвечала ни капли не удрученная гномишка.
– И надо было?
– Собрать семена.
– А ты?
– Убила его к его големской матери.
– А надо было?
– Надо было применить на него эту раскоряку и собрать семена. Только он мне в глаз заехал, и я про семена забыла.
– Все. Ты безнадежна. Я тебе больше ни одной жатки не дам! Ни одной! Только если ты сама себе купишь.
– И куплю.
– Вот и купи!
– И куплю! Что я, не гном что ли? Еще как куплю!
– Когда купишь, тогда и явишься на мои занятия.
– Могу и не являться. Поеду в Орен и там сама научусь с раскорякой обращаться!
– Посмотрим!
– Еще как посмотришь!
– Как ты со мной разговариваешь?
– А ты со мной?
К величайшей досаде Сигги, он являлся троюродным дядюшкой Юнки, и та на правах родственницы обращалась с мастером весьма вольно. Тем более, что других родственников у нее не имелось, а разница в возрасте с дядюшкой была невелика – каких-то 60 лет.
Конечно, все гномы в той или иной степени были родней, но, к счастью, после четвертой ступени родство переставало считаться таковым, иначе с ума можно было бы сойти, выговаривая титулы вроде «пятиюродный внучатый племянник деда сестры моего мужа». Родственная беседа, кажется, была окончена. Юнка пнула обломки жатки на полу и вылетела за дверь, как сигнальная ракета. С таким же шипением и треском.
– Удачный денек, – жизнерадостно кивнул ей Далк.
– А! – хищно сузила глаза Юнка. – У тебя тоже?
– Ну да. Ланира и летучие камни, пьеса в трех актах.
– И что?
– Ничего, буду делать блок.
– Делать?
– Да нет, конечно, возьму у Крошилы. Жалко время тратить.
– А в Храме торчать не жалко?
– Тоже жалко. Мне все жалко, Юн. Все совершенно неправильно, и мы сто раз про это говорили.
– Борода у тебя не отрастает.
– Зато волосы отросли длиннее твоих. Я прямо запарился в этой шапке ходить. Правда, ни один дурак ее не вздумает с меня сшибить в шутку – все-таки жреческий знак. Только я не жрец, ты это знаешь.
– Ты нас спас тогда, – они медленно двигались привычным маршрутом в обход цехов к дому Далка.
Иногда он подумывал о том, чтобы попросить все-таки у скандального Сигги о помолвке с его племянницей. Просто для порядка. Просто чтобы Юнке не нужно было каждый вечер возвращаться в школьную спальню. Чтобы мать не качала головой. Но все это не имело смысла, оставалось перетерпеть какие-то несколько недель.
– Я не уверен, что это был я.
– Там никого больше не было.
– У гномов нет магии. А у меня нет таланта жреца.
– Все равно, ты меня вылечил. Сколько лет Зилона мучалась со мной, чуть перенервничаю – и все, на несколько недель становлюсь картавой малявкой. Только ты догадался поговорить со мной маленькой, а не взывать ко мне-большой. Значит, у тебя есть какой-то талант.
– Это вышло случайно, понимаешь, случайно. Совершенное совпадение. Я много возился с младшей группой и просто привык их понимать. А жрица в малышатне не работает, у нее детей нету. Такая вот мелочь – просто понимать, что лепечет двухлетка!
– И все равно, ты придумал, что мои уехали, и я сразу стала нормальной. Потому что все эти годы не хотела помнить про их гибель и про то, как я свиток сжевала.
– Все равно свиток спас бы только кого-то одного. Угадай, кого? Тебя. А ты и так спалась.
– Да, я теперь понимаю. Я же говорила тебе: я проснулась и просто помнила сразу все одновременно: и что мои погибли, и что они уехали. А ты еще приволок эту куклу, камень и бусы. Честно, я до сих пор иногда думаю, что они там, далеко на юге.
– Ну и думай. Кто знает, что может быть.
– Я ведь поеду туда! Ты меня знаешь!
– Ну и что? Они тебя не узнают, вон какая вымахала, а ты их совсем не помнишь. Пройдете мимо и не обернетесь. Можно на юг съездить, там Сады Евы.
– Все еще надеешься, что на том берегу у тебя снова получится?
– Скорее, хочу избавиться от наваждения. Ведь не учил я этот Поцелуй Евы, негде мне его учить было, у нас ни человеческого Храма нет, ни клерика бродячего. А знаю все слова и жесты наизусть, и записать могу, как полагается. Ты знаешь, Зилона проверяла у настоящих магов. Не могу только им воспользоваться.
– В штреке смог. Что-то ведь позволило нам проспать в угарном газе несколько часов как ни в чем не бывало. И синие огни ты видел.
– Я все же думаю, Юнка, что там был маг. Может, за клетью, дальше, может он пришел с той стороны, где обвала не было. Наложил на нас защитки и использовал свой Свиток преспокойно.
– Маг? Как он туда попал?
– Он... или она? Мне кажется, я видел девушку, человека.
– Ты мне не говорил.
– Так нечего и говорить. Я ее почти не запомнил, и думал, что это всего лишь сон. Но эта версия кажется правдоподобнее, чем поиски во мне неведомого таланта.
– Ты хоть что-то запомнил?
– Только цвет волос – такой бледный, знаешь, как сухая трава на южных склонах. Светлее, чем у светлых эльфов, темнее чем у темных. И глаза такие испуганные. По-моему, серые.
– Чего же она испугалась? Она же магичка?
– Ну, может, обвала, или того, что попала в наши земли. Мне кажется, она совсем случайно там оказалась. У нее была большая царапина на шее.
– Ты и шею заметил?
– Только царапину. Красная на белом.
– Нет, это тебе точно приснилось! Она бы вылечила себя!
– Может, и приснилось. Только я таких магичек до того наяву не видел. Я что, ее придумал?
– Ты вообще много людей-то видел?
– Ну, штук десять точно встречал в деревне. Мне тогда в голову не приходило, что отец берет меня туда тайком.
– Зато это нам дало отличную идею, не находишь?
– Честно говоря, не нахожу. Но и другого способа не вижу. Надеюсь, что Крошила будет сидеть в своей норе еще пару сотен лет, прежде чем вздумает прогуляться в город.
– Твоя мама обещала забегать к нему, так что еда у старика будет, а проверять, действительно ли ты подался в помощники к Главному мусорщику, никто не захочет.
– Да, воняет у Крошилы знатно. Ты точно выяснила, что при выходе из города магические завесы не подают сигналов?
– Да, это просто невозможно. Понимаешь, это как ниппель...
– Только без механики! – они оба расхохотались. Скоро механика останется в прошлом.
Юнке и Далку нечего было делать в Сердце Гор. У обоих не лежала душа ни к одной из цеховых профессий, к тому же история с обвалом сделала их объектом пристального внимания жрецов. Далк даже считался учеником при Храме, хотя никакого таланта в нем так и не обнаружилось.
Жрецы исходили только из фактов: дети уцелели практически без воздуха, словно были под магической защиткой, девочка была исцелена, хотя до тех пор ей не могли помочь очень опытные целители. Значит, талант есть, просто он еще не проявился. Видимо, обвал, напугав Далка, позволил какой-то части его силы подействовать, после чего она снова скрылась.
Но он не собирался всю жизнь ждать тут, найдется ли в нем еще хоть капля чуда. Там, на материке, среди пошатнувшегося равновесия сил, жизнь кипела, и Далк собирался стать ее частью.
Он не нарушил бы никаких законов, если бы отправился туда открыто. Только традицию: молодым гномам негласно возбранялось покидать Сердце Гор. Это повелось с тех пор, когда юноши были наследниками своих отцов, и почти каждый хранил родовые секреты ремесел. Которые так просто выпытать, всего-навсего продержав гнома под замком лет пять. После чего беззубый, ослепший, хромой и почти обезумевший от всего этого пленник расскажет все за возможность доползти до Хранителя врат, ведущих в Элмор.
С тех пор давно уже секреты мастерства передавались не по наследству, а ученикам в цехах. И владели ими далеко не все молодые гномы, но традиция осталась. Одна из многих сотен твердокаменных, гораздо менее гибких, чем законы, гномских традиций.
Именно из-за этой традиции и еще из-за жрецов, которые ни за что не отпустили бы Далка, им пришлось придумать свой план побега. Оба заканчивали школу в этом году, и Юнка уже записалась в дружину, как несговоренная, к тому же сирота. После школьных работ в шахтах, охота на монстров в верхних лесах казалась почти развлечением. Нет, они понимали, что те твари будут посильнее. Зато и награда им достанется посущественнее школьных призов лучшей бригаде: золото, добыча, возможность получения воинских умений, вольная торговля в верхних городах, путешествия, приключения.
Одно только но: Далку придется стать для окружающих гномом женского пола. В принципе, пока не начала расти борода, мальчишки и так сильно походили на девчонок. Для верности Далк почти полтора года отращивал волосы на голове. Его короткий необычно темный ежик, который он привык ерошить с детства, обернулся целой копной темно-каштановых прямых волос, тонких и вечно путающихся. Юнка учила его делать какие-то замысловатые хвостики, оставляя пряди вдоль лица и защелкивая две конические заколки из литого золота. Ничего так получалось. Даже не очень криво. Только скорее бы уж пробилась борода!
Последней каплей стало предложение жрицы Зилоны отправить Далка на дальнейшее обучение в жреческое поселение. Юнкина подруга, отобранная жрецами то ли в первом классе школы, то ли во втором, как раз недавно вернулась из такого. Разумеется, женского. Рассказывала она о жизни в поселении с восторгом, который не находил отклика ни у Далка, ни у Юнки:
– Представьте, крепкий дом, правда, человеческий, чтобы не привлекать внимания. На такой огромной поляне, покрытой травой, называется «луг». Вокруг дома невысокая изгородь, буквально по пояс, но ни одна тварь ее не пересекает. Главный жрец благословил это место, и гномы могут жить там 10-15 лет без проблем. Мы там все время заняты работой по контракту с торговцами и кузнецами, исследуем пути миграции монстров, изменения процентного содержания полезных ископаемых в разных популяциях, бегаем туда-сюда по лугу, монстров потрошим.
А совсем рядом, в хорошую погоду даже видно, один из человеческих городов. Только мало кто решается свернуть в нашу сторону с тракта: монстры там бродят стаями. Ну а если уж кто забредет, жрец Гупу спокойно так поясняет: «Тут у нас дом для сироток, для девочек.» Ну и начинает рассказывать, что девочки – это не мальчики, с ними сложнее, сетовать, просить пожертвований на приют. По-моему, любопытные в результате не знают, как от него поскорее отделаться. Ну а если кто-то излишне вокруг носом роет, тому Гупу дает кое-какие поручения, они там страшно любят поручения за деньги выполнять...
Далк переглядывался с Юнкой: они и сами скоро будут в тех краях, да не под присмотром жреца, а абсолютно самостоятельно. Понятно, что отправляться в такое же поселение для мальчиков, расположенное, по традиции, в Элморе, отгороженное от мира южными хребтами, Далк совершенно не собирался. Он не верил, что еще 10 или даже 50 лет обучения откроют в нем искомый талант. И не хотел жить на положениии неполноценного помощника возле настоящих жрецов.
Им повезло в том, что родители Далка неохотно, но разделяли желание сына покинуть Сердце Гор. Правда, он подозревал порой, что им попросту было стыдно за отпрыска, в таком возрасте еще не определившегося с профессией.
Даже Юнка, неприкаянная среди цеховых учениц, свое призвание все же нашла: в охоте. «Грабельки» и «Подметалки» она учила с пятого класса, хотя к практике их допустили совсем недавно.
В любом случае, ничего не держало парочку в потаенном городе. Оставалось пережить последние школьные дни, тянувшиеся как сосновая жвачка своей бессмысленной чередой. Иначе не попасть в дружину, не заработать на дорогу в Глудин...
Далк жаловался Юнке:
– Мне иногда кажется, что я и не гном вовсе! Ну ничего гномское мне не нравится!
– Ты это все время талдычишь, и сам себя накручиваешь. Просто ты еще не определился. Куча мастеров до того, как нашли свое призвание, мыкались из цеха в цех. А каково было раньше наследникам мастеров! Хочешь – не хочешь, а обязан освоить отцовское искусство!
– Вот ты говоришь, а мне это все... как вода по плащу! Мне все равно, как они тогда мучались, я уверен, что никто не был настолько неправильным гномом, как я!
– Это ты так думаешь потому, что своя кольчуга ближе к телу. А они тоже так думали.
– Да Марф с ними! Ты подумай, если я приду к учителям магов на материке, а они мне в лицо рассмеются. И все! Что мне дальше делать? Магические заряды за тобой таскать?
– Тоже полезно. Заряды, эликсиры, свитки разные. Будешь себя чувствовать почти как маг!
– Замечательно просто! – Далк не обижался на нее. Она как может, так его и подбадривает. Насмешками в том числе. От нее он стерпит и насмешки, как и она от него. Ну, в крайнем случае, он в ухо получит. Все равно они друг от друга никуда не денутся.
– Ты еще столького не видел! – в который раз повторяла Юнка. – Банки, торговые дома, кредитные союзы, кузнечные цеха в замках, уличные торговцы...
– Ладно, что толку все это повторять в тясячный раз. Там видно будет. Мне кажется, если бы я нашел ту женщину, магичку...
– Что бы изменилось?
– Ну, если бы она сказала, что это она нас спасла, то я бы меньше дергался. Как ни крути, а все мои помыслы сводятся к обучению магии.
А у гномов магов не бывает.
– Ну, магическая сила-то в нас есть, иначе бы мы ни «Подметалки», ни «Оглушение» не могли бы делать. Вдруг!
– Вдруг – отличное основание для карьеры. Я живу с этим «вдруг!» столько лет, и ничего не происходит.
– Ну, хорошо, как же ее искать?
– Просто, смотреть на всех женщин-магов и все. Или я ее узнаю, или нет.
– Ладно, будем пялиться, пусть думают, что мы такая деревенщина, лишь бы не превратили ни во что.
В конце ноября, когда новый снег покрывал прошлогодний наст в горах, порядком изъеденный влажными летними ветрами, в Сердце Гор состоялся традиционный праздник Новых Мечей. В этот день старшие ученики школ заканчивали обучение, а будушие жрецы получали первые, незначительные должности.
Каждый из выпускников должен был самостоятельно сковать себе оружие, с которым он вступит во взрослую жизнь.
На утрамбованной плошадке у гор были установлены сотни походных горнов и переносных наковален, многие из которых веками хранились в семьях с тех пор, как гномы двинулись в Элмор из негостеприимного Адена. Сотни молотов и молоточков: стальных, мифрильных, из черной бронзы, сотни клещей, огромные бадьи с водой, песком, углем, и пойманные монстры в клетках. Некоторые до сих пор предпочитали всему прадедовскую закалку на живых тварях.
Чуть в стороне от места будущей ковки родители, родичи и друзья выпускников расставили рядами столы, споро сделанные из козел и неструганных досок, покрытых домоткаными скатертями. Угощения было столько, что можно было пригласить к себе соседей по Элмору – могучих Высших орков, и те не съели бы даже половины. Каждая семья выставляла хотя бы одно особое блюдо: по старинным рецептам, часто давно не употреблявшимся в обычной жизни.
Были тут непрактичные пышные бисквиты, которые не положишь в заплечный мешок, и сладкие пирожки, что так пачкают руки, недолговечный взбитый крем, не насыщающие ягоды и фрукты, вина, настойки, пиво и эль. Пеклись огромные пироги с сюрпризами, мариновались грибы и коренья. Словом, семьи выпускников начинали готовиться к празднику задолго.
Детей на него не пускали, чтобы им было интереснее дождаться своего собственного. Ведь если из года в год смотреть на одно и то же, то свой день Новых Мечей покажется потом ничем не примечательной вечеринкой.
Да и взрослые посещали его только тогда, когда в рядах выпускников был их непосредственный родственник или близкий друг. Иначе ряды столов тянулись бы до входа в Караванный тоннель и дальше по нему через несколько мостов. Ведь народ гномов был самым многочисленным в мире, хотя и старался не выказывать этого.
Фартук кузнеца Далку дала мама. В отцовском роду эта реликвия не сохранилась. А Юнка пришла в фартуке брата – одной из тех вещей, которые она сохраняла на память о семье. Даже обретя себя, она не смогла жить в родительском доме, и его давно заселила какая-то парочка молодоженов. А ее вещи хранились у Крошилы – старого гнома-мусорщика.
Не того мусорщика, который охотится на монстров и собирает все полезное для собратьев-кузнецов. Нет, Крошила был уникальным специалистом по сортировке мусора непосредственно возле Сердца Гор: отходов жизни гномов и работы цехов. Совет Гильдий давным-давно постановил, что должность мусорщика городу не нужна. Отвалы отбросов заполняли дальние пещеры, сползая в подземную реку, утекавшую сквозь дикие горы к океану. Никому они не мешали. Объема пещер должно было хватить еще на несколько тысяч лет. А небольшая кучка негасимых углей могла непрерывно сжигать подсыхающие пласты мусора, освобождая место. Ветер в пробитых водой тоннелях всегда тянул от города.
Но Крошила на тот момент провел в мусорнике больше времени, чем любой из членов Совета Гильдий на заседаниях. И не собирался никуда уходить только потому, что «какие-то болтуны, мусора не нюхавшие, что-то там решили.».
Городу пришлось смириться с этим самовольным назначением. Тем более, что польза от Крошилы была немалая: он постоянно умудрялся отыскивать потерянные вещи, чинить сломанные и мастерить какие-то хитрые приспособления из остальных обломков. Он прикармливал у себя несколько свиней и всеядную тощую козу, а все прочее выменивал на свои поделки. Часто гномы шли к Крошиле с просьбой посмотреть: не улетела ли случайно в мусор бабушкина брошка или прадедова именная отвертка, нельзя ли починить свихнувшиеся ходики или прялку, провалявшуюся лет триста на чердаке.
Именно так попали туда и Далк с Юнкой. Растяпа в очередной раз потеряла ключ от школьного шкафчика, и им требовалось либо отыскать пропажу в мусоре, либо смастерить быстренько новый, пока не прознала смотрительница. С тех пор Далк нашел в золотых руках старого гнома истиное спасение от разных хитрых заданий по механике, а Юнка – замечательного собеседника, знавшего тысячи охотничьих баек двухвековой давности.
Однажды Крошила сказал ребятам, что за ним по-прежнему сохраняется право мастера набирать учеников. Так появилась идея временно заморочить голову жрецам и прочим, сказав, что Далк собирается обучаться у мусорщика. Особо настырным старик всегда мог сказать, что отправил ученика с поручением. Конечно, когда-нибудь Далку придется вернуться в Сердце Гор, чтобы не заболеть, и тогда обман раскроется. Но тогда они и будут думать, что делать. Далк до сих пор в глубине души верил, что все его проблемы решатся на материке.
– В крайнем случае мы можем просто ночевать в том приюте для жриц. Гупу не выгонит гномов, я уверен! Это благословенное место даст нам отсрочку лет в пять! – убеждал он Юнку. Та молча кивала.
И вот, за какие-то сутки до бегства, они стояли на ноябрьском морозце возле наковален в рядах сотен других выпускников. По обычаю, обнаженные сверху по пояс, одетые в серые некрашеные порты или прямые юбки, в кожаных жестких передниках до самой шеи, способных защитить неловкого не только от искр, но – ненадолго – и от раскаленного металла, отлетевшего из-под молота. Больше всего Далку хотелось вырезать себе магический посох – из священного дуба или белого эльфийского ясеня. Он понимал, что у него все равно сегодня не получится ничего достойного, типа тех парных мечей, с которыми изображают знаменитых магов в книгах. Ему один-то меч не сковать! К счастью, вместе с прочими учениками жрецов, он получил разрешение выковать всего лишь кинжал.
Вспыхнули над площадкой праздничные огни. С дальних холмов на них любовался весь город. Фейерверки будут бабахать непрерывно все отведенное для работы время. Легенда уверяет, что гномы двигались когда-то в Элмор сквозь настоящий шторм магии, и небо было светлым от сверкания заклинаний днем и ночью. Но это не мешало кузнецам на ходу чинить и ковать оружие.
Выпускники приступили к работе. Грохот молотов заглушил грохот фейерверков, а фонтаны искр вздымались до небесных огней. Визжали гоблины в клетках, молча билась головой о решетку каменная пума, не понимая, что ограничивает ее движение.
Далк молотил по раскаленной полосе железа, словно вымещая на ней свою досаду на судьбу. Никаких секретов он не знал, но кое-какие хитрости вызнал у Крошилы. Чтобы уж совсем не расстраивать отца.
Полоса темнела, извивалась, снова наливалась ярко-алым на углях, шипела в воде, дребезжала в снегу, и постепенно превращалась в сносный кинжал. Без выкрутасов, типа узора или рун на клинке, без рукояти из четырех сплавов, даже без желобка вдоль лезвия. Но этот нож был отлично сбалансирован, а в сердцевине пролегла тонкая полоска мифрила, которую Далк, конечно, не ковал в таких условиях, а приготовил заранее, как прочие готовили сплавы, камни для украшения и выделанную кожу и кость для рукоятей. Мягкое железо будет стачиваться со временем, а легкая, но очень прочная бритвенно-острая пластинка мифрила – постепенно выступать, и кинжал не нужно будет точить. Конечно, сточится и мифрил – за несколько сотен лет. Да раньше отвалится деревянная рукоять, на которую Юнка пожертвовала ему кусок экзотического красного дерева. Якобы потому, что для ее меча его не хватало.
Наконец, огни погасли, в полуоглохшие уши стали проникать какие-то звуки, кроме грохота, а взрослые начали испытание новых клинков. Конечно, испытывали осторожно, видя опытным взором недостатки ученической работы. Только отдельные выпускники, ученики цеха оружейников, могли без волнения смотреть на новорожденные мечи в чужих ладонях. Да и те заразились всеобщим напряжением.
Гномы рубили натянутые веревки, чучела огров, палки и тонкие медные прутья. По клинку было и испытание: лучшим доставалось по полной.
Отец Далка с серьезным видом взял нехитрый кинжал. Взвесил на ладони, потрогал ногтем лезвие. Далк видел, как разошлись брови отца, когда он оценил задумку. А потом тот почти без замаха метнул нож в ближайшую мишень – чучело вставшего на дыбы медведя.
Тусклое неполированное лезвие вошло точно в глаз, сработал пусковой механизм чучела, и медведь, взревев как настоящий, рухнул на землю.
В толпе захлопали в ладоши: сильным местом кинжала оказался баланс, и отец верно подобрал испытание, чтобы показать клинок с лучшей стороны.
Далк раскраснелся от удовольствия, поправляя свою жреческую шляпу. Потом принялся отыскивать в рядах Юнку.
Та как раз вручала свой меч Сигги. Меч был получше кинжала, но тоже без особых выкрутасов. Заточенный конец позволял иногда наносить колющие удары, крестовина уберегала руку. Тоже – ни узоров, ни камешков.
Сигги подошел с мечом к клетке с пумой и, под дружный хохот взрослых и учеников, что-то визгливо объясняя Юнке, засеял тварь семенами, поразил тремя ударами и успел снять урожай ненавистной «раскорякой». Юнка хохотала громче всех – урожай оказался позорно мал из-за того, что пума была во много раз слабее Сигги.
Потом сели за столы, и Далк пил пиво, оказавшееся совсем невкусным, и эль, пившийся легко, и вино, похожее на лечебный отвар ягод. Алкоголь действовал на него медленно, но когда он обнаружил себя на полпути к пещере Крошилы, в голове у него все приятно плыло и было очень жарко. Рядом шагала раскрасневшаяся Юнка, помахивая корзинкой с разным угощением, которого старику могло хватить на неделю. Сам Далк нес пару закрытых крышками кувшинов с элем. Его тянуло отхлебнуть еще, но приносить опивки было стыдно.
Луна только поднималась, и было еще довольно темно. Далеко за спиной продолжалось веселье. Праздник будет длиться до утра, хотя некоторые уже отправились спать. Особенно те, кто впервые попробовал коварные домашние наливки, мягкие на вкус, но бьющие по голове, как тарбар с «Оглушением» в опытных руках.
Мама отговорила Далка пробовать их: она со смехом призналась, что на своем празднике Новых Мечей после пары кружек густой, сладкой выпивки идти уже не могла, и непрерывно хихикала, пока ее отец нес ее домой. К тому же, она после второй кружки уже почти ничего не помнила, что было обиднее всего.
У Далка было несколько дел, которые он хотел сделать сегодня. Первое – посетить старого мусорщика. Попрощаться, поговорить напоследок, оставить ему кое-что на память. Тот тоже обещал им сказать что-то «страсть какое полезное, но секрет». Второе – сходить к Башне. Это его последняя ночь в Сердце Гор. Быть может, Марф поможет ему?
Вещи были собраны еще неделю назад, но не мешало бы перебрать их еще раз. И упаковать пару маминых кожаных юбок, которые она обещала подогнать по нему. Голые ноги... это будет незабываемое впечатление! Покуда еще он обзаведется приличным доспехом, под который можно поддеть длинные штаны! Впрочем, у орков воины тоже носят такие одеяния, которые иначе, чем юбкой, назвать трудно. А про их женские робы Юнка как-то высказалась, сидя над книгой: «Это даже не юбка, это просто набор лоскутов, побывавших в когтях медведя!»
Ему сегодня особенно приятно было смотреть на Юнку. Она была такая свежая, как этот новый снег, и глаза сияли, как два изумруда. Карат по 100 каждый. Новый меч шлепал ее по бедру, кстати, разумеется, голому. Сигги неожиданно подарил Юнке ножны, после чего та сразу простила ему все его придирки. Далк смотрел на этот меч и что-то происходило у него внутри. Ему хотелось бросить кувшины, потянуть Юнку за собой, в теплые коридоры Караванного тоннеля. Быстрее, быстрее, как будто они могут куда-то опоздать, в тихий полумрак пустых комнат, где пушистые шкуры на лежанках нагрелись от негасимых очагов...
Далк тряхнул головой. Нет, не так. Не второпях, во хмелю, тайком от всех. Это ниже ее достоинства. Ему не трудно подождать, он мужчина, даже если он и неудачный гном. Юнка, словно подслушав его мысли, покраснела.
– Не смотри на меня... так!
– Смотреть – буду! – честно сказал он. Остаток пути они молчали.
Крошила как всегда мастерил что-то. К старости его одолевала бессонница, и длилась эта напасть уже лет 70. Поэтому по ночам он был так же рад гостям, как и днем. Угощение его тоже порадовало.
– Давненько такого не едал, да, с тех пор как... – старик непрерывно что-то рассказывал, и Далку казалось, что и в одиночестве Крошила продолжает говорить про себя. Множество замечательных работ по Гномоведенью было написано Далком и Юнкой по этим рассказам. И ни разу Крошила не ошибся!
– ...И тогда мне тоже принесли корзины три, честно скажу, пришлось поросям скармливать, а то пропало бы!
– Мы завтра уходим, – без предисловия начал Далк. Юнка кивнула.
– Ну, за меня не беспокойтесь. Я не то что любопытных или там жрецов, я кого хошь отважу. Пусть поищут тебя, паря, по дальним отвалам.
– Спасибо, Кариш, – с признательностью сказал Далк. Он не знал, сколько гномов в городе еще помнили настояшее имя Крошилы. Тот давно привык к своему прозвищу, и сказал ребятам свое имя только когда они крепко сдружились.
– Да нешто мне трудно? Я еще помню времена, когда этого запрета не было, кто хотел, тот и шел в Аден. А у многих там родня оставалась, покуда не перетекла, значит, благодать наша вся сюда. Тогда уж и самые упертые вниз полезли. Хранителей врат не было, что ты, пешком, по таким щелям и буеракам, что мои отвалы рядом с ними – просто снежный склон! Перли все добрище на себе, ни одно животное туда лезть не соглашалось. А тут питались рыбой, да шишки лущили. Орехи в кипятке толкли – такое было у нас молоко. Шишку ешь, шишку пей, шишкой печь набей – так говорили! А энти! Болтуны, одно слово! Ишь, это штой-то, розовое?
– Крем, Кариш. Он вкусный, – сдерживая смех, подсказала Юнка.
– Кре-ем! М-м... у нас кремОв не было...
– Кариш, ты велел нам зайти перед уходом, чтобы ты нам что-то сказал.
– Что-то секретное, – вставил Далк.
– А-а! Заболтали вы меня, чуть не забыл! Вы ж спервоначалу будете у деревни бегать? Покуда там к вам присмотрятся, да и руку набить надо.
А в нашем деле главное что? Главное, – Крошила воздел палец, – это здоровье! Эликсиров новичку не напастись, поперву каждая аденка на счету. Вот и скажу я вам место заветное, где лечиться будете. Думаю, во вред не употребите. Но все же никому ни гу-гу!
– А что, там магия какая-то? – жадно спросил Далк.
– Магия, магия. Чуть болтнёте – и не будет никакой магии. Сам я в энтом деле не разобрался, недосуг. А вы молодые, вы разберетесь. Может, это судьба... судьба... – Крошила покачал головой.
– Вот, побегайки, держите карту. Аккурат до того места дойти много ума не надобно. У самого места глядите – там твари бросучие бегают. С собой еды прихватите, попить там. А дальше разберетесь. Будет вам и магия, и шмагия.
– Сделаем все в лучшем виде! – в тон старику пообещал Далк. Вот и еще один камушек на чашу весов: вперед, в дорогу!
Они посидели еще немного, но эль, похоже, переборол бессонницу, и Кариш начал клевать носом. Оставив подарки для него на столе, чтобы не канителиться с его отказами и новыми прощаниями, слегка взгрустнувшие гномы покинули мусорную пещеру.
Ночь перевалила за полночь, луна сияла в небе, как круглое серебряное зеркало. Далк решительно направился к Башне Порицания. Сегодня он попробует получить хоть какой-то знак от Богини!
Площадь вокруг башни была пуста. Никто не остановил их, не спросил, куда они идут. Впрочем, Юнка жила тут в двух шагах, за женской школой. Они уже договорились, что она не будет ждать, когда он вернется от Башни, а сразу пойдет и ляжет спать. Встретятся они утром.
Юнка послушно свернула к школе.
Далк подошел к Башне и положил руки на гладкую каменную стену. Ничего не происходило. Хотя он не знал, что должно происходить. Не звучали голоса – ни в голове, ни наяву. Не было желания пасть на колени или броситься ко входу. Камень был равнодушен к его касанию. Спать тоже не хотелось. Ноги гудели, и, из упрямства, Далк подтащил к стене обломок доски, валявшийся возле Совета Гильдий. Небось, опять какое-то изобретение саморазрушилось в ходе демонстрации комиссии. Уселся на деревяшке, привалился спиной к Башне и приготовился ждать утра. Было в этом что-то от упрямства ребенка, теребящего занятую мать в уверенности, что важнее его нужды нет на свете. Ну, пусть прогонит. Только не эта глухая тишина, внутри и снаружи души.
Он не заметил, как ушла за горы луна. Он не понял, когда возникла музыка. Просто в предрассветном сумраке он сидел и слушал мелодию, приблудившуюся сюда неизвестно откуда. Раньше тут таких не звучало. А потом заалели вершины гор, окрасилось розовым небо. Пора было уходить. Далк стукнул по стене изо всех сил, не со злостью или досадой, а как стучит в запертую дверь пустого дома незваный гость. Стена неожиданно дрогнула, отзываясь на его стук. Он испуганно погладил место удара, будто успокаивая огромного зверя. Раздалось звяканье. На мостовой под ногами Далк увидел слегка ржавый ключик. Он подобрал его, и, поклонившись Башне, двинулся в сторону дома. Ключик был его ответом, только вот он не понимал, что же ему ответили. Глухой, слепой, бесполезный... Не жрец, не боец, не мастер...
Они встретились с Юнкой, как условились, на тихой улочке за малышатней. Юнка с утра успела оттащить свой мешок в Караванный тоннель, и теперь поспешно нацепила Далков. Со стороны кто глянет: Далк провожает подружку, которая отправляется в дружину. Далк налегке, без плаща, одет не в дорожное. Встреченные знакомые запомнят это, и стражники у тоннеля тоже. Он даже выйдет назад, и помашет ей рукой. А потом знакомыми штреками догонит ее еще до первого моста. Лишь бы его не перехватили в самом начале.
Юнка не спрашивала у него про Башню, но он сам показал ей ключик.
– Я видела такие, – наморщила лоб гномишка. – В госпитале такими шкафчики закрывают.
– Какие шкафчики?
– Любые. С одеждой, с лекарствами, с эликсирами, с бинтами. Просто я маленькая часто играла связкой таких ключей, когда... ну ты знаешь.
– Когда там бывала. Что же это значит? Что я заболею? Или что я уже болен? Ключ – госпиталь. Бинты, эликсиры... Мне надо было остаться и учиться лечить душевнобольных, как хотела Зилона?
– По-моему, это значит, что нужно пойти и открыть этот самый шкафчик. Видишь, на нем символы выбиты: камень – стрела – ветка. Надо найти шкафчик с такими же и открыть.
– Прямо так пойти в госпиталь и открыть? – усомнился Далк.
– Ты там не был никогда, что ли?
– Зилона таскала, но только в свой кабинет.
– А я там все закоулки знаю! – усмехнулась Юнка. – Давай прямо сейчас сбегаем!
– А вещи, а наш план с твоими проводами?
– Придумаем повод. Например, я бинтов на дорогу поклянчу. Давай быстрее, тут ходу всего ничего!
– Ну, ладно, давай попробуем. Хотя мне кажется, ключ потеряли давно, и в шкафчике уже сменили замок.
– Да там этих шкафчиков тысячи! Скорее всего, никто и не заметил, что ключ пропал. Жрецы думают, что заперли его больные, больные – что это сделали санитары, санитары уверены, что шкафчик заняли уборщики.
Как с той книжкой, которая полгода лежала в вашем классе на подоконнике, и вы думали, что это книга учителя, а учитель – что это чей-то учебник, а потом оказалось, что книгу забыл мастер-стеклодув, который приходил к вам, рассказывать про свой Цех! – она смеялась и прыгала, как маленькая.
Далк постарался не хмуриться. Во-первых, его до сих пор пугает все такое детское в Юнке, а ну как залепечет опять! А во-вторых, эта история с книгой... она и тогда напомнила ему что-то, но что?
К госпиталю они подошли с заднего входа. Никто его, разумеется, не охранял. Беспрепятственно они проникли в длинный коридор, и Юнка начала осматривать все шкафчики подряд. Наконец, что-то уяснив насчет их расположения, она потащила Далка в другое крыло. Там они безо всяких приключений отыскали нужный шкафчик. Даже не интересно. Разве так приходят знаки от богов? Сейчас они откроют его, и обнаружат чьи-то штаны или кипу бинтов.
– Давай, давай! – подзуживала его шепотом Юнка. – Открывай скорее, что ты копаешься, это тебе не сундук-притвора, не укусит!
Далк повернул ключ и распахнул дверку. Там действительно лежали вещи, упакованные небрежно в коробку. На деревянной крышке детским почерком было накорябано: "Далокус, обвал, приняла Марита". У Юнки прервалось дыхание. Далк вынул коробку из шкафа и торопливо откинул крышку. Под ней обнаружились какие-то смятые тряпки, что-то тускло блеснуло.
– Давай уйдем отсюда, – сдавленно попросил Далк.
Он, конечно, не помнил, как их доставили в госпиталь, но свой «орешек» на кожаном ремешке узнал сразу. Необработанный алмаз, который многие мальчишки-гномы таскали с собой, чтобы «резать все как масло». На самом деле мало кому пригождался похожий на бросовую стекляшку камешек, и «орешки» переходили от старших к младшим. Самому Далку «орешек» повесила на шею соседка-выпускница. В тот день она уезжала в Аден, а он, важный, шел впервые на ученические работы. Повесила, взъерошила волосы и убежала к Караванному тоннелю...
На лавочке сбоку от госпиталя, они открыли коробку второй раз. Там обнаружились: упомянутый «орешек», странная треснувшая дудочка, ленточка с вышитыми рунами, красивый кулон, к которому были примотаны бинтом какие-то клочки, растрепаная магическая книжка и когда-то белый наголовный платок.
– Это мое! – уверенно вынула Юнка из коробки дудочку. – Мне это папа подарил когда-то. Я думала, что это просто игрушка, ну, для красоты. Но он рассказывал, что это флейта, уцелевшая после гибели драконенка. Это очень редко бывает, чтобы дракончик погиб, а флейта уцелела. Папа говорил, что в таких случаях его можно как-то оживить, только он не знал, как. Я в детстве, ну, в малышатне, часто дула в нее, но ничего не происходило. Тогда я придумала, что мой дракончик невидимый... – она покрутила головой, и машинально дунула в дудочку. Надтреснутый музыкальный шелест пролетел по переулку.
– А «орешек» этот мой, я его из тысячи узнал бы. Ну а все остальное? – спросил Далк.
– Не знаю, – пожала плечами Юнка. – Ничего моего тут больше нет. Правда, вот такая ленточка у меня тоже была, ее многие девчонки носят. Там зашифрованное имя. Ну, глупости всякие, сейчас даже смешно вспоминать! На каждую букву своего имени надо найти эльфийское слово, и все это написать рунами, а потом вышить. Чем удачнее слова подберешь, тем сильнее талисман. Лучше всего, если целая фраза получится.
– И что у тебя получилось? – подмигнул ей Далк.
– Юния: юность, надежда и ярость. Глупо, я же говорю! У нас одна гномишка вышила свое имя Ясма:"Я Стану Мастером Аружия". Так смешно!
– А что это за имя? – спросил он без интереса, откладывая ленточку в сторону.
– Ну... я не могу при талисмане это сказать. Потом, ладно?
– Это же глупости?
– Ну и глупости, а все-таки мало ли. Читать чужую ленточку, когда она рядом, плохая примета. Можно про нее рассказать, потом, когда она будет далеко от тебя.
– А вдруг твоя Ясма живет в соседнем доме? – сделал страшные глаза Далк.
– Ну... – измерила взглядом переулок Юнка. – Это далеко.
– Ладно, не твоя лента и пусть. А это? – он подцепил тонкую цепочку, явно эльфийской работы.
– Талисман какой-то. Его то ли замаскировать пытались, то ли упаковать как-то.
– Тоже не наше. Ну а книжка-то?
– С книжкой понятно.
– Что понятно?
– Ее твоя магичка потеряла. Это не такая книжка, которую они учат, это другая, которая помогает колдовать. Через нее магия усиливается.
– Ты откуда знаешь?
– Да в магазине в деревне видела. Она не очень дорогая, для учеников.
– Ну и ну! Значит мне все-таки не привиделось?
– Значит, нет... – вздохнула Юнка.
– Наверное, в госпитале ученики дежурили в ту ночь, и какая-то растяпа запихала все, что с нами принесли, в коробку, ту сунула в шкаф, а ключ потеряла. И талисман, наверняка, тоже магичкин. А это... – Далк развернул платок. На когда-то белом фоне шли плавные оранжевые узоры. Они ничего не говорили гномам.
– Тоже ее, больше неоткуда ему взяться! – неуверенно предположила Юнка.
– Ладно. Найдем – отдадим ей. Коробку не потащим, а это все давай завяжем в платок и положим к тебе в мешок.
– Вернее, к тебе в мешок, – хихикнула Юнка, поправляя чересчур широкие для нее лямки.
Иногда Далк думал, что это он виноват в том, что она стала такой легкомысленной. Надо было меньше говорить ей тогда во сне про игры, и больше про бригаду и работу. Они ведьтак и проиграли Еловым в тот год, потеряв такого бригадира!
– Марф все-таки ответила тебе. – задумчиво произнесла Юнка. – Ответила на главный вопрос. Ты не колдовал. Что же это значит?
– Что мне все равно нужно уходить.
– Это ты так говоришь!
– Это был только один вопрос! А сколько их у меня осталось?
– А если ответы все тут?
– Ты сама-то в это веришь?
– Я не знаю. Я просто хочу как лучше!
– Я и хочу узнать, как лучше! Тут за столько лет я ничего не узнал. Я жил как в темной шахте. Ничего не понимал. Все пробуют руду на вкус – и отличают. Для меня – песок и песок. В горе ориентировался, но просто потому, что меня отец туда брал еще крохой, до школы. Наверное, за столько лет глухой орк научился бы гору чувствовать. Все ребята если мастерят что-то, то уходят в это с головой, не оторвешь, а я поделал-поделал, спокойно перестал, пошел куда-то. Сколько раз проверял. Даже если очень интересно делать, с головой не захватывает. Дерево – ты ведь знаешь, как дерево пальцами простукивать?
– Конечно, – уныло сказала Юнка, точно признаваясь в содеянном.
– А я так и не понял! Сосна, береза, клен, орех – только по цвету отличаю, как человек какой-то! А уж про мягкость, про внутренний узор просто молчу. Весь класс чурбачки распиливал – получали картинки. А я только кривые разводы. Зато священный дуб в куче щепок отличил сразу, и зачем это гному? Камни внутри горы я не вижу, мне надо их просто глазами увидеть, воду различаю на три типа: можно пить, нельзя пить и не знаю. А не на сто восемь подземных и надземных типов. По всему получается, что я просто не гном. Может быть, так оно и есть?
– А кто же? – ошарашено спросила Юнка.
– Ну, полукровка, потомок разных полукровок, в котором осталась только чужая кровь.
– Ты у родителей это не спрашивал?
– Нет, не стал. Все равно ведь ухожу. Наверху есть архивы, библиотеки...
– Не гномские. Нашего там очень мало.
– Все равно, что-то может найтись.
– Ну, тогда... Тогда чего мы тут расселись-то!

[Vendi]

Глава 24 Магическое место.

Для кого-то из новичков тренировки в элморской деревне начинаются с испуга, когда свежеприбывшего буквально выталкивает скрытый в скале подъемник в огромную стаю трехглазых келтиров.
У них же не написано на морде, что они безразличны ко всему, кроме опущеной на голову дубинки. Сильное впечатление!
Для других все начинается с первого азарта, когда мастера впервые дают задание, и первую награду за него – карту.
Для третьих это связано с первым разочарованием: когда выясняется, что ученический кинжал уже не так хорош здесь, как был в знакомых с детства шахтах, а кусаются келтиры хоть и по одному, но больно.
Для Далка все началось с переодевания в коридоре перед подъемником. Кожаная юбка, короткая безрукавка, и эти дурацкие заколки в волосах.
– Ты не могла выбрать мне попроще прическу? – раздраженно спросил он у Юнки, пытаясь сделать хвостики на одинковой высоте, а свободные прядки ровными.
– А какая по-твоему проще? – пожала она плечами. – Косички плести надо, поэтому всё с косичками я сразу отвергла. Пучочки тоже на шпильки собирать не просто, я и сама-то не умею, и тебе не могла бы помочь.
– Ага, у тебя вот проще!
– Если ты так думаешь, то завтра можешь попробовать меня причесать! Один шнурок наматывать опухнешь!
– Я уже опух. Вернее, у меня пальцы опухли. Я триста раз себе их прищемил этими заколками! Что это за орудие пытки?
– Зато они потом не свалятся, хоть ты беги, хоть плыви! А защелкивать натренируешься, все девчонки как-то умудряются научиться!
Через несколько часов перед мастером на площадке новичков предстали две новобранки, готовые к выполнению задания. Они получили магические браслеты, быстренько добыли по четыре клыка, получили свои карты, и начали бегать в паре, занимаясь истреблением вечно возрождающихся тявкающих лисиц.
Это мало чем отличалось от методичной расчистки коридора после вывалившегося откуда-то голема или войны с нашествием подземных крыс. Руби, хватай выпавшие монетки, переходи к следующему.
Келтиры все не кончались, мастер одобрительно смотрел на их браслеты. К вечеру усталые «подружки» буквально рухнули на топчаны в гостевом доме. Далк оглядел помещение мутным взором и пробормотал:
– Я тут уже был когда-то...
– В детстве, с отцом?
– Не знаю. Мы останавливались у его друга. Может, я просто забегал сюда из любопытства?
– А что ты помнишь?
– Эти шкафы и карту на стене – очень четко. Немного – стол и ковер на полу.
– Да просто таких шкафов полно, и ковер самый обычный.
– Ну ладно, завтра нам надо не сбавлять темп. Так что спать!
Темп они не сбавляли весь следующий месяц. Мастера ворчали, что они проскакивают задания слишком быстро, печальная помощница кузнеца спросила, куда это они опаздывают, а торговка из магической лавки категорически заявила, что не позволит им бросить ее без паучьего шелка с недоделанным платьем. Приходилось забираться в такие дебри, куда не совались новички их уровня. Горький вкус эликсира не выветривался на языке, денег не хватало.
Далк рубил монстров с острым ощущением своей извечной неправильности. Притворяться девчонкой оказалось несложно, главное было – молчать побольше, потому что у него как раз стал ломаться голос. В крайнем случае он отвечал сиплым шепотом, а Юнка говорила собеседникам, что ее подруга немного простыла. Но он так и не проникся восторгом Юнки, когда та, наконец, научилась применять «Грабельки», и они чуть не поругались из-за этого. Даже ушли спать в разные гостевые дома.
Сам он применил знаменитое гномское заклинание только один раз. В момент, когда разноцветные искры взвились над его головой, и магическая энергия хлынула сквозь него вперед, в меч, и дальше – в равнодушного орка, на Далка накатила такая тошнота и тоска, что он больше не смог охотиться в тот день.
Он забрался высоко на заснеженные отроги гор, и, глядя оттуда на серый ледяной океан, раз за разом пытался воспроизвести защитку «Поцелуй Евы». Он ждал нового потока магии, восторга, легкой отдачи куда-то в подреберье, сбивающей дыхание, но такой приятной. Но ничего не произошло и на этот раз.
Он сам себе напоминал жирного домашнего гуся, который раз за разом пытается взлететь, заслышав клики пролетающей стаи диких собратьев, но тяжело плюхается на навозную кучу, молотя обрезанными крылышками. Его Хранитель Душ что-то перепутал, поместив его в тело гнома. Или жестоко пошутил.
Всякий раз, когда они встречали в лесу боевого мага или целителя, у Далка сжималось сердце, и он делался мрачным, доводя Юнку до белого каления.
Как-то раз, с трудом избегнув малой смерти, они вспомнили про магическое место, открытое им Крошилой. До туда было довольно далеко, но они уже научились придерживаться безопасности дорог. Конечно, им могло не посчастливиться наткнуться на забравшегося дальше других озлобленного монстра. К тому же, Юнка начала избегать упоминания магии в разговорах и, кажется, охотно отложила бы экспедицию навсегда. Но все же он уговорил ее рискнуть.
Дорога вела их мимо медведей, големов, пум и пауков, дальше и дальше. Нужно было дойти до самого ее конца. Увидев шатровые ели, вставшие поперек тропы, Далк сжал голову руками:
– И тут я тоже был, Юнка!
– Ну, был, давно когда-то. Мало ли!
– Я шел тут один, я искал путь наверх, на холмы, и нашел его чуть подальше. Там, где проходит караванный мост.
– Может, ты убежал от своих? Заблудился?
– И родители никогда не упоминали про это?
– А что? Напугались и не любили вспоминать этот случай.
– Не знаю. Не похоже.
– Ладно, давай разберемся с Крошилиной магией. Еду-питье мы взяли, а интересно, зачем? Жертву приносить, что ли?
– Юнка, ну ты прям как ползунок! Два и два сложить не можешь!
– Я не могу? Это ты не можешь! У тебя как ни складывай, всегда четыре, как у человека какого! А где налоги, проценты, надбавочная стоимость, чаевые, да просто смекалка где?
– Ох! Ну подумай сама: там нас вылечат и при этом надо взять еды. Значит что?
– Что?
– Значит там сидит кто-то, кто лечит и ест эту еду.
– Монстр?
– Скорее всего, маг.
– А что он тут делает?
– Спроси у него сама, ладно?
– Ну, ты как думаешь?
–Да что угодно. Медитирует. Ищет волшебные камни. Скрывается от мести. Плетет заговор. Тренируется. Прячется от жены.
– Чего это магу жены бояться?
– А если она тоже маг? Да покруче?
С такой болтовней они пролезли между елей и подобрались к небольшой пещерке на склоне горы. Туда не вело ни одного следа.
– Там точно кто-то есть? – совсем в ухо прошептала Далку Юнка.
– Сейчас узнаем, – ответил он и начал карабкаться ко входу.
Пешера была сухая и теплая, из тех, куда пробивается подземный жар. Но выглядела она совершенно необитаемой. Далк покосился на свой браслет: пока искали это место, здоровье незаметно восстановилось. Неловко как-то. Но все-таки крикнул в глубину прохода:
– Нам требуется целитель! Нужен целитель!
Эхо отозвалось и замолкло вдали. Ни вздоха, ни шороха. Похоже, информация Крошилы устарела. Или он его не так понял? Может, здесь просто какой-то лечебный источник, в котором нужно пролежать несколько часов? А еда? Пролежать несколько суток? Не слишком удобный способ, правда, тогда выходит экономия на эликсирах, но огромный проигрыш во времени.
– Я ничего не слышу! – наклонив голову набок, прошептала Юнка.
– Пойдем отсюда! – она потянула его к выходу.
– Нет, погоди. Если бы ты тут жила, ты что, торчала бы у входа, ожидая визита шалого убийцы или озлобленного паука? Давай пройдем вглубь.
– Тут темно, это природная пещера. А мы не взяли факелы.
– Пойдем недалеко, покуда нам будет хватать света от входа.
– Ну ладно, – в ее голосе было сомнение, недовольство, испуг.
Они довольно уверенно двинулись вглубь. Здесь света для гнома было достаточно, они даже различали мусор на полу.
– Смотри, сколько прутьев! – указала Юнка. – Скорее всего, тут просто гнездо летучих мышей, они вечно волокут к себе хворост!
– Да, странно. Не думаю, что маг стал бы жечь тут костер, а уж если он знаком с Крошилой, то у него точно должны быть негасимые угли. Такой ерунды у старика полно.
– Угли? – Юнка потянула носом. – Правда, пахнет углями, – в ее голосе было откровенное разочарование.
– Простите за вторжение! – снова обратился в темноту Далк. – Нас направил к вам почтенный Кариш. Он сказал, что вы, может быть, согласитесь нам помочь!
– Мы просто новобранцы, которым часто требуется целитель. Но если мы нарушаем ваш покой, то мы только оставим вам провизию и уйдем. – добавила Юнка.
– Проходите, я сейчас зажгу лампу! – прошелестело в ответ из бокового прохода.
Неровный желтый свет сперва показался гномам ослепительным. Они стояли в двух шагах от занавешеного толстой шкурой неизвестного зверя проема, в котором виднелся силуэт человека, откинувшего край этой шкуры.
– Спасибо! – склонил голову Далк, и они двинулись в проход.
За занавесом оказалось довольно обжитое помещение, обставленное с гномской основательностью. Помимо занавеса, проем мог прикрываться довольно массивной дверью с парой литых засовов, сейчас распахнутой. Все щели и неровности вокруг двери были умело заделаны. Воздух был свежий, что говорило о налаженой вентиляции.
В помещении, которое язык не поворачивался назвать пещерой, стояла добротная, хотя и не новая гномская мебель, стены покрывали ковры, довольно потертые, но подобранные по узору. В удобном очаге действительно лежала приличная кучка негасимых углей, над ним была сделана опускающаяся решетка для готовки, висели на крючках разномастные котелки и кастрюли. Возле очага все еще покачивалось кресло-качалка с незаконченным вязанием на сиденье.
Массивные шкафы справа от входа выгораживали небольшой альков, где виднелся темно-синий балдахин кровати. Вдоль стен шли покрытые шкурами лавки, как в гостевых домах, угол занимал большой стол, возле которого не стояло стульев. Видимо, двух лавок у стен вполне хватало. Всюду взгляд натыкался на какие-то вазочки, чаши для ароматного песка, шкатулки и статуэтки. Но только в одной вазе торчал букетик из сухих трав. Возле кресла, у камина, висела единственная полочка, на которой сиротливо жались друг к другу четыре или пять книжек.
– У-вав! – раздалось сзади. Далк и Юнка уставились на ручного волка, вышедшего из-за шкафов. Тот обнюхал их, не приближаясь и дыбя шерсть на загривке. С шелестом лег на место входной занавес.
На гномов с легким удивлением смотрела человеческая девушка. Ничто в ней не выдавало ее принадлежности к магам или воинам. Она была одета в поношенное гномское платье, расшитое коричневым узором, которое было ей коротковато. На поясе у нее висел длинный кинжал, но висел неудобно, сбоку, не так, как у опытных бойцов. Да и вообще она не выглядела бойцом.
– У-вав? – вопросительно ткнулся ей в ладонь волк.
– Это друзья, – тихо ответила она, приглаживая его вздыбленную шерсть. – Друзья, свои! Можешь дрыхнуть дальше, лентяй!
– Это твой волк? – спросила Юнка, не отрывая восхищенных глаз от умной морды зверя.
– Да, мой, – девушка с неменьшим интересом рассматривала гномов. – А вам правда нужна моя помощь?
– Ну, по правде говоря, прямо сейчас уже нет. Но когда мы охотимся, целитель очень пригодился бы. Ты ведь умеешь лечить? – поинтересовался Далк.
– Да-да, лечить я умею. Только очень слабо, – она как-то неуловимо взмахнула рукой, словно пытаясь взять из воздуха нечто. – У меня ничего нету: ни посоха, ни робы...
– Да ты совсем не страшная! – выпалила Юнка и покраснела.
– Ты боишься магов? – удивилась девушка.
– Нет, конечно не боюсь, но ты прячешься здесь, и я подумала, что это неспроста! – призналась гномишка.
– Я прячусь здесь, потому что мне некуда идти, а не потому что я опасна. Я не очень... сильный маг, – Девушка с усилием закрыла дверь.
– А вам, я вижу, тоже есть что скрывать? – она выразительно окинула Далка взглядом с головы до ног. Он почувствовал, как мурашки побежали у него по спине и по голым ногам. Юнка покраснела, сердито глядя девушке в спину.
– Что ж, – прокашлялся Далк. – Это лишний повод для нас доверять друг другу, не так ли?
– Не бойтесь, мне просто некому рассказывать про вас, – грустно усмехнулась девушка. – А Боджик, я думаю, уже сам разобрался в вашем маскараде, – она снова потрепала волка по загривку и прошла к креслу-качалке. Но не села, задумчиво глядя на гномов:
– Чем бы вас угостить?
– Не думаю, что у тебя тут уйма запасов, – хмыкнула Юнка. – Мы принесли кое-чего с собой.
– Хорошо. Тогда я заварю чай, – и она потянула с крючка медный ковшик с крышкой.
– Чай? – переспросил Далк. – Это такая сушеная трава в воде, которую едят люди?
– Не едят, – рассмеялась девушка. – А пьют, так же, как вы хвойный отвар. Вам понравится, он у меня сладкий, – она ловко насыпала что-то в ковшик. Юнка недоверчиво покрутила головой, но промолчала. Ей тоже было любопытно.
За чаем, показавшимся гномам странным, за лепешками и вяленым мясом, разговор не клеился. Хотя девушка ела мало, чувствовалось, что она голодна. Поймав взгляд Далка, она смущенно сказала:
– Боджик приносит мне дичь, но вот хлеба у меня не было давно. Я понимаю, Кариш занят своей работой, ему трудно выбираться сюда, а я не рискнула оставаться так близко к Сердцу Гор.
– А ты была там? – с подозрительностью спросила Юнка. Ей не то чтобы не нравилась девица, скорее не по душе был взгляд, которым Далк уставился на нее.
– Не знаю, наверное. Кариш сказал, что ваш город близко... близко от того места, где он меня нашел. И предложил на выбор – идти к Совету Гильдий или выбираться за пределы потаенных земель. Я ... не очень хочу с кем-то встречаться. Поэтому отправилась сюда. Он разве не рассказал вам?
– Если откровенно, он нам совсем ничего не сказал. Просто велел зайти сюда, коли будет нужда в лечении. Ну а мы строили догадки – зачем брать еду... Мы, в общем-то, догадались, но совершенно ничего при этом про тебя не знаем! – улыбнулся Далк. Ему было приятно смотреть на девушку, а мысль о том, что она маг, делала ее еще притягательнее. Конечно, он был далек от детских просьб “показать фокус”, но глаз не отводил, словно боясь пропустить какой-то жест или слово.
– Хорошо, я расскажу вам. Раз вас Кариш прислал, то я могу вам доверять. Но только прошу вас, не тащите меня на ваш Совет Гильдий, я боюсь, что они могут все не так понять...
– Ты что-то натворила там, у магов? – с заговорщическим видом спросила Юнка.
– Ну, можно и так сказать. Я сама полезла куда не следует, вот и попала в переплет. Так что мне лучше всего сидеть тут, в этой пещере и не высовывать носа.
– У-у! Так ты не сможешь нас лечить? – огорчилась практичная гномишка.
– Смогу, если вы будете охотиться неподалеку. Тут есть какие-то пауки, гоблины шастают. А я буду за скалами на склоне, ладно?
– Ну, ладно, только ты ж окоченеешь на снегу, вон у тебя какое платье коротусенькое! – ввернул Далк. – Мы тебе плащ принесем!
– Это не платье короткое. Это она длинная! – захихикала Юнка.
– М-м... мне кажется, у меня есть плащ, – неуверенно сказала девушка. – Кариш притащил сюда столько всего, словно меня тут пятеро! Мне кажется, ему просто было приятно заботиться обо мне...
– Кро... Кариш действительно очень добрый. А ещё он жутко запасливый, никогда годную вещь не бросит в отвал. У него там целый коридор заставлен мебелью и сундуками со всяким старьем. Иногда кто поприжимистее в городе пользуется его запасами, – пояснил Далк.
– Сюда он и сотой доли не перетащил. Небось, ужасно рад был, что это все пригодилось! – добавила Юнка.
– Да, радовался как ребенок, – подтвердила магичка. – А я... мне как-то все равно. Получилось очень миленько! – поспешно добавила она, не желая обижать гномов. Но Далк понял её – как ни старался Крошила, все вокруг девушки казалось ей чужим: мебель, одежда, и даже посуда.
– Эти вазочки такие хорошенькие, только цветов у вас нету, – вздохнула она.
– Давай проверим насчет плаща, – предложила Юнка.
Девушка послушно распахнула дверцы одного шкафа. Там на перекладинах висели почти одинаковые платья, передники, шапочки, все коричневых тонов. Наверное, тоже Крошила подбирал. Сбоку примостились толстые меховые штаны и плащ из крысиных шкурок: черный, почти новый. Боджик тревожно взлаял.
– Штаны-то из волчьей шкуры! – хмыкнул Далк. – Он не обидится?
– Не думаю, – пожала плечами девушка. – Он дрался с волками-монстрами не один раз.
– Ну, хорошо, тебе мороз не страшен. А теперь расскажи нам, как ты сюда попала. Надо же нам понять, от чего тебя оберегать?
– Я начну издалека, иначе непонятно будет. Давайте сядем, – и девушка подтащила к столу свое кресло. Похоже, ей полюбился этот предмет мебели. Она тихонько покачивалась, машинально набирая петли на своем вязании.
– Жрецы эльфов давно ищут некую Пророчицу, о появлении которой им было предсказано в древности. У них есть волшебный медальон, он усиливает способности к прорицанию, даже если они только-только начинают проявляться. И они постоянно проверяют все слухи подобного толка, какими бы глупыми они ни казались.
Часто проверка этих слухов является Испытанием для будущих жрецов-эльфов. Потому что заполучить Пророчицу стремятся не только разумные. Некоторые монстры, которые ближе к нам по разуму, имеют армии, поселения и подобие правителей. И даже поклоняются темным богам. Они тоже знают о ней и хотят захватить для себя. Поэтому поездки по глухим хуторам или деревушкам порой оборачиваются для эльфов схватками с их подсылами.
Однажды один из жрецов, служащих в Храме Глудио, при мне отправил молодого эльфа проверить одну девушку, живущую возле Глудинского маяка.
Мне стало очень любопытно, потому что до сих пор я только краем уха слышала об этих поисках. А порт Глудина довольно безопасное место. Я рискнула последовать за этим эльфом, держась на расстоянии. Впрочем, на оживленном тракте он и не обратил на меня внимания. Я оставалась неподалеку, держась за кустами, даже когда он беседовал с девушкой.
Мне так хотелось, чтобы она оказалась Пророчицей – такая милая, такая печальная! У нее был сильно болен маленький брат, и она просила эльфа о помощи. Я не совсем разбирала, что они говорят. Она что-то отдала ему.
И тут вдруг четверо ящеров материализовались буквально в двух шагах от них и бросились на эльфа. Вернее, бросились трое, а четвертый затаился в кустах на расстоянии нескольких локтей от меня. Они кричали, что Пророчица должна достаться им, и что за ними стоят некие силы, которым лучше покориться.
Но этот эльф не испугался, и быстро справился с ними, использовав свою магию. Только тот ящер, который спрятался, успел ускользнуть и бросился в море. Вскоре там последовала магическая вспышка, и его силуэт исчез. Или он сам обладал магией, или кто-то помогал ему.
Эльф успокоил девушку и пообещал ей немедленно сделать что она просила. Он убежал, а я так и осталась в кустах. Девушка ушла в дом, откуда слышался тихий детский плач. А я все сидела в кустах, боясь показаться.
Наконец, эльф вернулся, еще более потрепанный. Похоже, ему пришлось сражаться еще с кем-то. В домике давно стояла тишина, и я думала, что девушка уснула возле больного брата. Но она вышла на крыльцо, как только гравий на дорожке зашуршал под сапогами эльфа.
Лицо ее было бескровно, глаза смотрели куда-то вдаль. Она горько упрекнула эльфа, что он ходил так долго и не использовал свою магию, чтобы помочь ее брату, и вот теперь малыш умер. Она была потрясена настолько, что не могла даже плакать. Ее голос был такой ровный, словно в ней самой не осталось больше жизни.
Эльф со слезами стал уговаривать ее пойти с ним в безопасное место, но она отвечала, что ей безразлична безопасность. Он настаивал, и даже пытался поймать ее руку, чтобы увести, но голос из медальона остановил его. Не знаю, что уж там ему сказали, но он зажал медальон в руке и, глубоко поклонившись девушке, отправился восвояси.
А я осталась. У меня не было сил бросить ее. Она ведь так и стояла там на крыльце, глядя в никуда.
Я вылезла из укрытия, завела ее в дом, напоила водой и уложила спать. Мне пришлось немножко поколдовать, чтобы она уснула. Потом я нашла в городе людей, которые помогли бы ей с похоронами. И я тоже помогала, чем могла, не оставляя девушку одну ни на минуту.
Сначала она была безразлична ко всему, как каменная. Но через несколько дней она начала замечать окружающее, потом наконец разрыдалась. С этой минуты я больше не боялась за ее разум, просто старалась утешить. Мы много говорили с ней в те дни.
Ее звали Алана, и брат рос у нее на руках с рождения, потому что их мать умерла при родах. Она рассказывала о нем часами напролет, глотая слезы. Честно сказать, я ревела с ней вместе, потому что малыш, хотя я видела его только после смерти, был очаровательный.
Не скоро зашла у нас речь о пророчествах. Алана очень удивилась, услышав об этом. Она пояснила мне, что занималась не пророчествами, а предсказаниями погоды, так как ее отец, который был в отъезде все эти дни, служил смотрителем маяка, и она с детства наблюдала за погодой и монстрами вокруг. Она замечала и записывала разные мелочи, в том числе и магические вещи, происходящие в этих местах.
Некоторые люди удивлялись, что она может сказать, какой завтра будет ветер или что произошло год назад во время Праздника Прилива. Они рассказывали друг другу о ней невероятные вещи, приукрашая действительность. Но никакого чуда в ее знании не было.
– Если бы я обладала Даром, я бы знала, как мне спасти брата! – горячо воскликнула она, и это было убедительнее всего. Правда, я слышала когда-то, что Пророки часто слепы в том, что касается их лично... Я ничего не сказала Алане об этом.
Когда вернулся из своей поездки ее отец, я, наконец, уехала. Эта история оставила у меня очень горький осадок на душе.
Я вернулась в Глудио, и мне сильно захотелось увидеть медальон, которым пользовались эльфы для поиска Пророчицы. Он не представлял собой какой-то особой ценности, и жрец хранил его просто в шкафчике среди парадных скуфий, чаш для воскурения и прочей жреческой утвари.
Поздно вечером, когда он ушел спать, я решилась взять медальон. Разумеется, я не собиралась его красть или уносить из Храма, я просто взяла его с полки и стала рассматривать прямо возле шкафа, чтобы при малейшем шорохе положить на место.
Это был медный кругляш, сделанный с эльфийским изяществом, но довольно потертый. На нем с трудом читались отдельные руны, но я не могла сложить их в слова. У него не было петельки для цепочки, просто неровное отверстие в верхней части. Похоже, оно было когда-то узорным, но цепочка сточила узор. Цепочка из крепкого мифрила выглядела гораздо новее медальона.
Я насмотрелась на вещичку и собиралась убрать ее в шкаф. Как вдруг внезапно я услышала разговор. Я была и удивлена, и испугана. В этой части Храма никого не должно было быть, и к тому же речь явно шла обо мне. Я скользнула в темную нишу, не выпуская медальона. Двое незнакомых мне по голосу мужчин обсуждали мое появление у маяка в тот горестный день, когда умер брат Аланы.
– Что это за девчонка, ты узнал?
– Она тоже из Глудионского Храма, господин.
– Значит, они послали двоих на этот раз.
– Похоже на то. Завирр сказал, что она пряталась в кустах буквально в паре локтей от него, и он рискнул воспользоваться магией только отплыв от нее подальше.
– А она точно магичка?
– Точнее некуда, господин.
– Важная птица?
– Нет, просто одна из мелких служек.
– Что ж, убьем одной стрелой двух элпи. Нам надо допросить ее и наконец заполучить медальон.
– Это рисковано, ведь нам нужно сегодня же отправить груз, мой господин.
– Никакого риска. Пошли за ней кого-нибудь с магией, чтобы все было тихо. Увезем девчонку вместе с грузом.
– Будет сделано. К полуночи у ворот.
– Хорошо. Я буду ждать не больше пары минут. Время дорого.
– А эта девчонка... она симпатичная, господин?
– Какая тебе разница? Будто ты различаешь человеческих женщин!
– Я-то не различаю, но кое-кто очень даже различает. Из тех, кого неплохо бы наградить, если господин понимает.
– Не выйдет. Если что-то случится с оригиналом, мы провалим все это дело.
– Жаль, жаль...
– Что тебе, шлюх мало, что ли?
– Шлюхам, мой господин, нужно платить. И их принято возвращать... более-менее целыми. Вы понимаете, о чем я?
– Ну, укради пяток девок на хуторах. Что, мне тебя учить?
– Нет, нет, господин. Как можно! Просто сейчас похищения привлекут больше внимания. А ребятам скучно там сидеть.
– Это не моя забота. Придумай что-нибудь, приволоки им гномок из Элмора или пусть наловят себе ящериц, самок расплодилось больше, чем нам надо.
– Не беспокойтесь, господин, я только уточнил насчет девчонки.
– Не трогать ее, я сказал.
– Я понял, понял. Сейчас отправлю наших близнецов.
– Пошевеливайся. На счету каждый час. Купи ребятам бочку орочьего спирта, чтобы не думали о ерунде. Все, марш отсюда!
Девушка пересказывала диалог в лицах, задумчиво глядя куда-то в стену над головами гномов. Ее руки давно выронили вязание, но лицо не казалось взволнованным. Она словно еще раз перебирала все события в поисках какой-то зацепки.
– Я забыла свое имя, – неожиданно произнесла она. – Я так детально помню все, что случилось тогда со мной, а имя вспомнить не могу. Кариш называл меня Ика. Но это не мое имя.
Гномы переглянулись. Ика на гномьем языке означало просто-напросто “малышка”.
– Так кто же это был? Кто пробрался в ваш Храм? – нетерпеливо спросила Юнка.
– Я не нашла никого, обойдя ближайшие коридоры. Мне нужно было кликнуть старших жрецов из центрального притвора, но мне было так страшно. Кто-то неведомый следил за мной и должен был похитить меня! Представьте себя на моем месте! И при этом у меня нет никаких доказательств, кроме странной беседы неизвестных. Теперь я понимаю, как глупо поступила. Я бросилась прочь от Храма, рассчитывая опередить врагов. Уже свернув в переулок, я обнаружила у себя в кулаке медальон. Я нечаянно украла его! Возвращаться в Храм мне было страшно, я собиралась немедленно покинуть город. Не долго думая я засунула медный кругляш в небольшое отверстие своего корсета. Я и раньше прятала там монетки во время путешествий...
– Куда-куда? – переспросила Юнка. Далку показалось, что подруга прекрасно понимает, о чем говорит магичка, но зачем-то заставляет ту уточнить.
– Ну, – растеряно, но не смущенно замялась девушка, – Это такая женская одежда, которую носят под бельем. Похоже на стеганый бандаж. Она помогает держать спину прямо, а некоторым – не выглядеть слишком толстыми. Я всегда надевала свой корсет, если приходилось много стоять на службе или идти куда-то. Он был сшит из
простого полотна, и там, где под тканью были такие железные полоски, на которых эта конструкция держится, у меня иногда протирались дырочки. Туда я и засовывала монетки. И медальон засунула тоже. Он прижался к моему боку и мгновенно нагрелся, так что я перестала его
чувствовать.
– Ясно, – неуверенно сказал Далк. – Рассказывай дальше.
– А мне не очень ясно, – вредным тоном пробормотала Юнка. – Какой-то корсет еще...
– Какая ты любопытная! – рассмеялась Ика. – Смотри! – и она достала из шкафа белую конструкцию, похожую на тряпичный панцирь. Под тканью виднелись полоски металла, нехитрая белая вышивка украшала вырез. Юнка с интересом покрутила вещичку.
– Смотри, Далк, дырка! Это тут было, да? – она сунула тряпку ему почти под нос. Но Далку было почему-то трудно глядеть на корсет. Он все время невольно представлял себе, как это сооружение выглядело бы на Ике. Безо всего. Только корсет. Ну и мысли у него в голове! А эта шнуровка, если ее распустить... Наверное, Юнка права, он скоро рехнется. Далк сердито отпихнул корсет.
– Ну тебя с твоими девчачьими штуками! Какая разница, как оно выглядит, главное – что там было дальше. Рассказывай... Ика! – он запнулся на этом прозвище, потому что для гнома оно звучало слишком ласково. По отношению к взрослой девушке, а не к ребенку, конечно. Юнка тихонько фыркнула.
– Дальше? Ну, дальше все произошло очень быстро. Я пошла в свою келью, чтобы прихватить вещи и деньги на дорогу, вот там они меня и поджидали. Два мага в темных плащах. Они мгновенно скрутили меня магией и лишили голоса. После чего стремительно проволокли по городу к западным воротам. Мои ноги не касались мостовой, но со стороны, наверное, никто не заметил ничего особенного. Девушку ведут под руки двое провожатых – такая добропорядочная картина. За воротами кто-то держал под узды ездовых страйдеров, а кто-то отвлекал стражников, навязав им бой в отдалении от ворот. На страйдеров были навьюченны какие-то мешки. Подлетел еще один всадник, брезгливо отряхая кровь со своих мечей. Он окинул всех хозяйским взором и пробормотал:
– Пришлось кое-кого успокоить, поэтому уходить надо быстро! Девчонку – ко мне!
Но все слушались его бормотания быстрее, чем громового окрика. В секунду я взлетела, как куль, на спину его страйдера, а он придержал рванувшуюся ко мне рептилию за узду.
– Фу! Это не мясо! – шлепнул он его по носу. Я узнала голос, который слышала недавно.
После чего вся кавалькада ринулась прочь от города. Я пыталась запомнить дорогу, но предводитель заметил это и завязал мне глаза моим же платком.
– Ты очень любопытна, девочка, – прошептал он мне в ухо. – Слишком любопытна. Но мне хочется кое-что сохранить в тайне от тебя, – и он захохотал.
Ика замолчала. Она распустила часть вязания и теперь машинально наматывала нитку на клубок.
– А дальше, что произошло дальше? – поторопила ее Юнка.
– Они привезли меня в какое-то место, похоже, башню, потому что мы долго поднимались по ступеням. Там меня заперли в крохотной каморке, где было темно. Я по-прежнему не могла произнести ни слова, похоже кто-то следил за тем, чтобы эти чары обновлялись. Двое стражников с головами гиен обыскали меня, но не нашли медальон. Я чувствовала себя очень странно: время от времени до меня долетали голоса, которых не могло быть в этом месте. Я слышала, как меня искали в Храме. Слышала, как разговаривают Алана с отцом. Потом я снова различала разговоры похитителей. Они задумали сделать одну вещь, которая должна была помочь им завладеть медальоном. Они так и не поняли, что он был у меня. Я попробую объяснить, что они придумали. Поскольку я у них была в полной власти, они решили воспользоваться этим, что бы смастерить...
– Магическую куклу! – неожиданно выпалил Далк.
И Юнка, и Ика уставились на него изумленно.
– Ну да, – пробормотала девушка. – Именно куклу. Она вошла бы в Храм и сделала бы то, что ей велели хозяева. Я помнила по книгам, насколько тяжел для оригинала процесс создания столь точной копии, как была нужна им. Ведь жрецы в Храме раскусили бы грубую подделку. Не говоря уж о компонентах: кровь, волосы...
– Бэ-э! – с отвращением сморщилась Юнка.
– Да, отвратительно. Хуже только некромантия, – кивнула Ика. – К моему счастью, они решили не рисковать, ведь если бы чары молчания ослабли, я могла испортить им всю работу. Поэтому они погрузили меня в сон, и этот мерзкий процесс прошел мимо меня. Очнулась я остриженная почти наголо, слабая, как после болезни, но живая. Я успокаивала себя только одним: сделав куклу, они будут вынуждены не причинять вреда мне, иначе и кукла окажется повреждена, неважно, физически или душевно. Перестанет работать или слушаться их. У меня в запасе было некоторое время, покуда кукла будет искать медальон.
Проснувшись, я по-прежнему слышала голоса. Они утомляли меня, потому что их стало гораздо больше. Было довольно трудно разобраться, кто где. Но все-таки я смогла напрячься и понять, что в Храме приняли мою копию за настоящую меня, а мои пленители, не найдя медальона сразу, решили, что жрецы снова отправили кого-то с ним на поиски. Ожидание непредвиденно затягивалось. Меня кормили, но никто не разговаривал со мной...
Ика снова наполнила чашки чаем. Далк охотно отхлебнул напиток, а Юнка только помешивала его деревянной ложечкой. Ее лицо выражало интерес и сочувствие, которые она время от времени пыталась прикрыть деланным безразличием.
– А как ты сюда-то попала? – спросил Далк.
– Я не очень поняла. Понимаешь, чем больше проходило времени, тем больше голосов и видений появлялось в моей голове. Я, конечно, уверилась, что схожу с ума. Но мне было все равно. Сделать-то ничего было нельзя.
Поэтому все свои дни я проводила, пытаясь отделить одно видение от другого и разобрать диалоги. Иногда я слышала... очень древние вещи. Один эльф все кричал, что он убил свою сестру и должен передать ее детям какие-то сокровища. У нас в горах про это сказку рассказывают. Лет триста уже.
А еще я видела совсем невероятные картины. Например, зелёное небо, наполняющее меня диким ужасом. Или сиреневое небо с тусклым солнцем, которое заставляло меня плакать от счастья. Огромный глаз в небе. Гигантские фигуры, сокрушающие города. Толпы людей без лиц. Неведомые подземелья, описания которых я никогда не встречала ни в одной книге.
И я все бледнее воспринимала реальность. Честно скажу, меня увлекли эти картины, как увлекает самая интересная книга, у которой оборвано начало и конец. Я складывала их как мозаику, пытаясь осмыслить, а мои тюремщики безликими тенями скользили вне моего сознания.
Куда и когда меня вели или несли, я не знаю. К счастью, и они не заметили моего состояния, или решили, что я просто схожу с ума от страха.
Внезапно, не знаю, днем или ночью, видения мои оборвались, как вода в пересохшем ручье. Я была вымотана ими и тут же уснула, рухнув на какую-то охапку соломы. Мне казалось, что кто-то прикрыл мой разум от этого потока и охраняет мой сон. Но сил думать не было.
Проснувшись, я первым делом пристроила медальон так, чтобы он не касался моего тела. Теперь я более-менее соображала. Представьте! – Ика всплеснула руками. – После всех этих поисков, после тысяч пустопорожних слухов, Пророчица нашлась в самом Храме, и никто не успел этого понять. Ни жрецы, ни мои похитители.
– Ты? – поперхнулся чаем Далк. – Пророчица из легенды?
– А что же еще со мной происходило? Все эти голоса и картины? Я уверена, что так оно и есть.
– Но ты должна была... Тебе надо срочно...
– Надо? Что надо? Бежать к жрецам и кричать об этом? Оказаться снова похищенной? К тому же ты забыл, что в Храме сейчас живет магическая кукла, болванчик высшего качества. Очень сложно было бы доказать, что я – это я.
– Но твои видения... – Далк сам не знал, что сказать. – Они могут быть очень важны для всех!
– Они действительно очень важны. Но сначала дослушай меня, хорошо? Тогда я и спрошу у вас, что мне делать, договорились?
– Давай, расскажи, что ты еще видела! – попросила Юнка. – Зеленое небо – это мне нравится!
– В те дни, когда я пришла в себя, видений больше не было. Я отдыхала от них и старалась не касаться медальона. Хотя он все равно действовал на меня, меня словно что-то защищало. Такое спокойствие, будто я не в плену, а в гостях...
Мне приносили еду по-прежнему, только теперь это были не люди-гиены, а люди-ящеры. Каморка моя сменилась пещерой, и в углу я нашла трещину, откуда доносился гул и грохот каких-то механизмов.
– Наши шахты? – возмутилась Юнка.
– Не думаю. Во-всяком случае, там было темно и страшно воняло. Совсем не похоже на то, что я видела здесь.
– Хм, кто же еще под землей может что-то строить и работать там?
– Да кто угодно из наиболее разумных тварей. Например, кобольды или пещерники.
– Фу, мерзость! – зажала нос Юнка. Гномы не сталкивались с этими тварями в своих горах, но тем не менее легенды уверяли, что сотворили их когда-то именно из гномов. Ничего себе, родственнички!
– Я не могу сказать точно, я же не видела их. Скоро я поняла, что кто-то могущественный покровительствует мне, и стала день и ночь молиться о спасении. Мне чудилось моим обостренным внутренним зрением, что мои молитвы вызывают сочувствие у него... у нее.
– Это была Богиня! – уверенно произнес Далк. – И она помогла тебе?
– Думаю, ты угадал. Это было божественное вмешательство, не иначе. Однажды я подошла к трещине в углу и стала ожидать чего-то, словно мне приказали ждать. И гора задрожала, раздался какой-то гул. Трещина раздалась настолько, что я без труда пролезла в нее. Я, не колеблясь, спускалась в этот лаз, хотя он был совершенно беспросветным, а на голову мне сыпались камешки.
Через некоторое время я достигла горизонтального коридора, и дальше бежала, как зверек, ведомый непонятным чутьем. Я спускалась ниже и ниже, пролезала в трещины, откуда несло жаром, пару раз пересекла подземные потоки, не успев замерзнуть, и снова задыхалась от горячего воздуха.
Потом я оказалась в просторном коридоре, укрепленном деревянными и металлическими подпорками. Там было светло, хотя я не поняла, откуда падает свет. Сила, что вела меня, понемногу оставляла меня. Под конец я ощутила что-то типа касания к моему разуму. Мне словно сказал кто-то: “Бедное дитя, ты заблудилась в чужих судьбах и снах, но ты поможешь мне, как я помогла тебе. Иди. Не бойся.”.
И я двинулась по коридору, в конце которого стояло странное сооружение, похожее на металлическую клетку, прикреплённую к столбам. Было очень душно...
Далк прикрыл глаза ладонью. Ему не хотелось, чтобы Юнка, и тем более Ика поймали сейчас его взгляд. Ему было так горько. Не смотря на находку в госпитале, он все-таки надеялся, надеялся как дурак.
Прошедшие месяцы промелькнули перед ним. Он попросту не хотел думать об этих вещах, выбросил их из головы. Он потянул завязки на заплечном мешке, нашаривая сверток в боковом кармане.
– В клетке спали двое – мальчик и девочка, гномята. Похоже, что на уровне пола воздуха было совсем мало, они как-то неправильно дышали. Я не придумала ничего лучшего, чем наколдовать на них "Поцелуй Евы“. Это несложная защитка, которую используют в основном ныряльщики за морскими сокровищами или охотники на подводных тварей...
Далк нащупал смятый платок. Наверное, тот самый, которым ей завязывали глаза, когда похищали. Как все тускло! Будто лампа вдруг начала чадить. Незачем ехать на материк. Нечего ждать. Надо завтра же вернуться домой. Крошиле действительно нужен помощник.
А Юнка... Сколько раз за последние недели она убегала на какие-то тренировки с другими гномами? Похоже, его общество уже тяготит ее.
Детская дружба все-таки не вечна.
И у него ничего не щемило в груди, когда он заставал подругу, восхищенно ахающей над особым замахом с разворотом, который ей демонстрировал кряжистый незнакомый ветеран. Все, все заканчивается так банально.
– ...Ход был засыпан, и мне пришлось провести там несколько часов. Защитка время от времени иссякала, и я возобновляла ее. Мне казалось, что мальчик открывает порой глаза, но сколько я ни окликала его, он не реагировал. Открыть эту клетку я тоже не могла.
– Ну надо же... – Юнка с горестным сочувствием уставилась на Далка. – Не надо, Юн. Все нормально, – поморщился он.
Ика не поняла их быстрого диалога. Она отпила еще остывшего чаю и продолжила:
– Потом я услышала шум и голоса. Кто-то пробивался сквозь осыпь с той стороны завала. Я не могу объяснить, почему я так сильно испугалась. Меня буквально паника охватила. Я металась по душному коридору, пытаясь найти щель, в которую могла бы протиснуться. Мне хотелось исчезнуть, ни с кем не встречаться.
Я не знаю, сколько это продлилось, но тихий хрип напомнил мне, что защитка у гномят закончилась. Я с трудом заставила себя подойти к клетке. Грохот разбираемого завала заглушал все звуки, но было видно, что губы девочки посинели и она судорожно откинула голову...
Далк со стыдом вспомнил благодарность Юнки, которую по глупости столько лет принимал как должное. Нет, он не спасал ее от удушья. Он, конечно, помог ей обрести память, да и добежать до крепи тоже. Но это все...
– Вы можете не поверить мне, как я не поверила своим глазам, – продолжала Ика тем временем. – В руках у мальчика откуда-то взялась магическая книга – из тех, с которыми тренируются ученики магов. Она была потрепана и помята, но сохранила свои свойства.
Он взмахнул ею, не открывая глаз, и произнес заклинание. Девочка задышала ровно. Я механически произнесла те же слова, направляя их на мальчика. Он снова приоткрыл глаза. Я была совершенно уверена в тот миг, что он не только видит меня, но и прекрасно знает. Он облизал губы и прохрипел:
– Подожди, я потом приду за тобой! – и снова уронил голову на пол.
– Да-а-алк! – Юнка с визгом повисла у него на шее. – Далк, Далокус! Какая я дура!
– Тихо, тихо! – хлопал он ее по спине. – Я тоже не жемчужина мудрости.
– А? – уставилась на них Ика. – Да, конечно, вы тоже не знали, что гномы могут быть магами. Уверяю вас, ни в одной книге не упоминается о подобном! И... О! Я поняла! – она переводила взгляд с Далка на Юнку и обратно. – Какое чудо! Это вы! Это были вы!
– Чудо! Чудо! – бормотала Юнка, утирая слезы. Далк тоже ощутил влагу на своих щеках. Он повернул сияющее лицо к Ике:
– А где же ты была потом... целых 24 года? Ведь человек состарился бы за это время.
– Так долго? Да если бы я знала! Скорее всего, я попала в магическую ловушку, или в выброс древней магии. Я увидела щель наверху, где колонны упирались в потолок, и залезла туда. Щель была достаточно широка для меня и я могла видеть гномят...вас... на всякий случай. Если у мальчика... тебя... получилось один раз, то не обязательно получится еще, так я думала.
Когда же спасатели пробили осыпь, я просто поползла вглубь, пользуясь тем, что грохот камней заглушает мои передвижения. Там я нашла разгадку магической книги.
– Этой? – спросил Далк, выкладывая потрепанный том на столешницу.
– Может быть, – пожала плечами Ика. – Я видела ее только мельком...
– Ты не можешь сказать точно? – удивилась Юнка.– Ты же...
– Могу, – устало вздохнула Ика и коснулась книги. – Да, это тот самый том. Столько голосов шепчут мне о нем... – ее лицо заострилось и побледнело.
– Перестань! – оборвал ее Далк, вынимая том из похолодевших пальцев. – Не трать свой Дар на ерунду!
– Извини, я не думала... – опустила голову Юнка. – что это так непросто.
– Ничего. Я тренируюсь и учусь управляться со своим Даром. - перевела дух Ика.
– Так что же ты нашла в той дыре? – вернул рассказ в прежнее русло Далк.
– Останки мага, столь давние, что они рассыпались от моего движения, прежде чем я коснулась их. Там же лежал истлевший мешок и какие-то украшения. Но я не успела ничего рассмотреть. На меня накатила какая-то темная муть, и все.
А потом Кариш вытащил меня оттуда, и я пришла в себя. Он послушал мои россказни и буркнул, что “не собирается лезть в таковские дела”. Я отлежалась у него, а потом он привел меня сюда. Вот и все. Я живу тут с Боджиком, и стараюсь научиться разбираться в том, что я вижу. Пока получается не очень. Я сильно устаю.
– Интересно, а эти... гады, они всё ещё ищут тебя или решили, что ты погибла?
– Если их кукла не перестала действовать, то они должны понимать, что я осталась жива. Если же она сломалась, пока я была в магической ловушке, то могли решить, что меня больше нет. Мне не хочется как-то проверять.
– Да уж. Ну, а твои видения, насколько они важны?
– Очень. Миру угрожают новые потрясения. Одна из Богинь, жаждущая мести, вот-вот вырвется из заточения. Часть ее силы уже вошла в наш мир...
– Шилен? – изумленно спросил Далк.
– А, вы знаете о ней? Да, Шилен. Мир скоро изменится, и совсем не к лучшему. Перед каждым встанет выбор, вернее соблазн. Ее последователи могущественны и хитры, они готовят силы для ее поддержки. И многих способны сбить с толку. Ее приход – это приход Хаоса и тьмы, потому что в ней не осталось больше созидающего начала.
– Жуть какая! – передернулась Юнка. – И ничего поделать нельзя?
– Можно только бороться за то, чтобы удерживать ее вне нашего мира и дальше. Для этого нужно обрести контроль над Семью печатями, что удерживают Шилен в заточении. Но ее сторонники будут тоже бороться за них. Если никто не будет предупрежден, то они смогут внезапно захватить все печати одним махом, прежде чем кто-то поймет, что вообще происходит. Если же подготовить разумных, если сказать всем...
– Так что же ты тут прячешься! – горячо возмутилась Юнка.
– А как я могу найти того, кому рассказать! Кому можно доверять?
– Ну, можно предсказать себе это... – смутилась гномишка.
– Я пыталась. Почему-то не получается. Я должна рассказать все другу, который... которого нету, не существует. Я не понимаю этого пророчества. Я не помню этого человека. Если он умер, то что же мне делать? Если еще не родился, тогда он не успеет вырасти, понять...
– Так что, это все будет так скоро? – вытаращила глаза Юнка.
– Кажется, да. Подозреваю, что у нас есть всего лишь неделя или около того, – Ика устало провела по лицу ладонями.
– Нужно отправляться на материк, – сказал Далк, ощущая, что сегодня у привычной фразы совсем другой вкус. В ней больше не было горечи и жалости к себе. За ней стояло важное, нужное дело.
– И тебе, и нам. Срочно. Я найду к кому обратиться, а ты расскажешь все этим гномам... и людям.
– Далк, но тогда все узнают, что ты сбежал! – ужаснулась Юнка.
– Я не думаю, что это теперь имеет значение. – ответил он спокойно.
Магия, магия. Ему не почудилось, ему не приснилось. Он не придумал этот толчок в подреберье, это звонкое могущество в кончиках пальцев. Почему-то теперь ему совсем не важно срочно бросаться на поиски магов и просить научить его чему-то. Главное он знает. Остальная суета – потом.
– И еще вот... наверное это твое, – Далк протянул Ике платок и цепочку.
– Да, платок-то мой, – она привычно повязала его на шею. – А талисман нет. Но я умею им пользоваться. Он согревает...
– Тогда возьми его. Для нас он все равно бесполезен, – кивнул Далк.– Нам надо выходить немедленно!
– Я только плащ надену, – тоже очень спокойно сказала Ика.

[Vendi]

Глава 25 Обратно.

До деревни они добирались в молчании. Каждому было о чем подумать. Боджик, понимая, что его взяли не на охоту, сдержанно рычал на разных тварей, но не отходил от Ики ни на шаг.
В гостевом доме, усадив пророчицу возле очага, Далк начал спешно собирать остававшиеся тут вещи. Юнка потерянно следила за ним.
– Я отправлюсь к одному другу отца, – говорил Далк, обращаясь в пространство между девушками. – Он знает много надежных гномов, и людей, и эльфов... всех. Он торговец, но не в городе. Привозит товары на Южные пустоши. Думаю, что предстоящие убытки заставят его пошевелиться, – Далк рассмеялся.
– Убытки? – растерянно переспросила Ика. Похоже, она так и не решила, доверять ли Далку безоговорочно.
– Конечно. Ничто так не подхлестывает гнома, как возможность упустить выгоду. Вряд ли ему по вкусу придется грядущий хаос и все такое, – Далк снова откашлялся. Долгие недели сипения не прошли даром.
– Ясно, – неуверенно ответила девушка. Она, похоже, не понимала, шутит он или нет. Далку захотелось сделать что-нибудь, чтобы она рассмеялась. Но вместо этого он рассмеялся сам.
– Он совершенно точно поверит нам, если мы стребуем с него процент за эту информацию. А если бы ты еще могла подсмотреть какие-нибудь детали из его сделок... небольшое уклонение от налогов, контрабанда, обычные торговые дела, то он проникся бы к нам безоговорочным уважением, это точно!
– Я могу попробовать, – слегка улыбнулась Ика. – Только когда мы будем к нему поближе. Мне бы коснуться при этом его фургона...
– Хорошо, коснешься! – щедро разрешил ей Далк. – Юнка, чего ты копаешься? У тебя что, все собрано?
– Я... Мы прямо сейчас пойдем, что ли? – у гномишки были круглые и испуганные глаза.
– Ну ты же слышала – времени всего ничего! Свалятся тебе на голову черные драконы Шилен, поздно будет!
– Драконы... Далк, а как же наша учеба? Нам ведь нужно Испытание проходить, выбирать профессию...
– Это все никуда не денется. Мы и так изрядно всех обогнали.
– Ну все равно... я вам там ведь не очень нужна? – Юнка теребила бахрому скатерти, упорно глядя в угол.
– Как это? – опешил Далк. – Ты что, не хочешь на материк?
– Я хочу! Далк! – она сложила ладошки. – Пойми, я очень хочу, но чтобы по-правильному. Как полагается. Мы и так... мы все время... – у нее сделался какой-то измученный вид.
– Юн, ты чего? – Далк никак не мог взять в толк, что она такое говорит. – Что же еще правильнее, когда такое дело?
– Ну послушай! – взмолилась гномишка. Ика незаметно отошла от них в дальний конец комнаты, делая вид, что изучает карту на стене.
– Я не могу так больше, – выдохнула Юнка. – Столько лет мы с тобой были как какие-то экспонаты в музее! Все время отдельно от всех. Все время не как все. Я понимала, что дело в нас самих, что нам там просто нет места.
Но тут! Далк, тут все стало по-другому! Я тут себя нашла, и мне так все это нравится. И тренироваться как положено, и новые места охоты изучать. Мы с тобой в шахты почти совсем не ходили, а там... многие там охотятся. Меня туда зовет... зовут уже столько дней...
Я сейчас с тобой сорвусь, и нас там закрутит, я знаю. Мы сюда уже не вернемся. Будем скитаться туда-сюда, без специальности, безо всего. Всегда будут какие-то важные дела. Твои важные дела, Далк! Ты теперь знаешь... что это все было по правде! А мне что делать с этим? Я рада за тебя, По-правде очень рада, но я-то не хочу учиться магии! Я хочу просто добиться всяких вещей. В своем деле. Постепенно. Я ведь сирота, мне рассчитывать не на кого. А хочется... хочется...
– Чего же тебе хочется? – все еще недоуменно спросил Далк.
– Мне хочется, чтобы я знала, что будет завтра. Где я буду. С кем. И чтобы у моих детей был дом. Добротный дом в Сердце Гор. Пусть это будет через сто лет, но я сегодня должна знать, что оно будет.
– Так ты останешься тут, что ли? – пытался увериться, что понял ее правильно, Далк.
– Да, – ответила Юнка и решительно взглянула ему в глаза.
И Далк вдруг понял, что никогда не перенесет ее четырежды через горный ручей, одетую в ярко-алое свадебное платье до пят. И это почему-то совсем не огорчает его. Только немного грустно, как всегда бывает перед прощанием.
– Я вернусь сюда и получу профессию, – твердо сказал он ей.
– Я приду в Аден и мы там встретимся, – ответила она так, словно возразила ему.
– Если он что, ты только мне скажи... – сказал он, и ей было понятно, о чем он говорит.
– Ты ведь высокий, выше всех нас на голову... – сказала она, и он ее тоже понял.
В комнате будто звенели и рвались струны. Что-то заканчивалось – закономерно, но так неожиданно. Далк взял Юнку за руку и они внезапно крепко обнялись, прижавшись друг к другу. Как брат и сестра. Как давние друзья. Потом она аккуратно выпутала заколки из его волос.
– Они тебе больше не нужны, – то ли спросила, то ли сказала она.
– Да, надо переодеться, – согласился Далк, вытаскивая из мешка штаны.
У него слегка кружилась голова. Почему-то во всем происходящем важность вещей менялась стремительно, как в калейдоскопе. Минуту назад важнее всего было предупредить кого-нибудь о грядущих потрясениях. А сию секунду ничто так не занимало Далка, как мысль о том, что он свободен... волен... имеет право подойти к Ике, не опасаясь смертельно обидеть Юнку. У этой мысли был пряный, густой вкус, неведомый ему до сих пор. Когда он смотрел искоса на пророчицу, в него будто вливался поток раскаленной энергии, делая почти всесильным. Он мог бы дойти с ней до края света. И даже донести ее туда на руках. Юнка права, он не так уж сильно ниже ее...
– Пойдем! – сказал Далк, закидывая мешок на спину, – Нам пора!
Ика взяла небольшую торбу, в которой уместились ее книжки, и послушно двинулась к двери.
Юнка уже выскочила на улицу, с неописуемым облегчением на счастливом личике. Она смотрела на здания вокруг себя так, будто ей только что подарили эту деревню вместе со всеми жителями и монстрами в округе. Ее мозаика, похоже, сложилась.
Далк взялся за лямку торбы и притянул Ику к себе, теряя голову от ее легкого цветочного запаха. Гостевой дом был пуст и затоплен желтым солнечным светом. Глухо брякнул за спиной засов – когда он успел задвинуть его? Он так и не понял, девушка наклонилась к нему или он привстал на цыпочки, потому что это не имело никакого значения, когда его губы завладели ее – мягкими и отзывчивыми. Сердце колотилось как сумасшедшее, и у Ики сегодня не было никакого корсета под платьем. Происходящее переполняло Далка настолько, что ему казалось, он весь плавится под кожей, перетекает во что-то неведомое, новое. До сих пор он существовал сам по себе, а тут оказалось, что вся его сущность проявляется только в сравнении с ее: насколько сильнее его руки, чем ее робкие ладошки, насколько она гибче и податливее, насколько легко поднять ее на руки, сжавшуюся в уютный комочек, обхватившую его за шею, и как чувствительна его кожа к ее прикосновениям. На этот раз он не остановится. Ему не нужно останавливаться, потому что все происходящее единственно правильно.
В густом воздухе не существовало сейчас ни возраста, ни расы, ни внешности, ни званий. Только мужчина, он, и женщина, она. Он погружался в ее серые глаза, как в прохладную воду, он пропускал меж пальцев ее волосы, как золотистые травы на склонах холмов. Ему было необходимо владеть ею полностью, вобрать ее в себя, дать ей имя...
– Вивиан... – произнес он вслух, еще не понимая, что же натворил.
Серые глаза распахнулись широко, как от боли. Боли, которую он ей так и не причинил. В них было узнавание – такое ужасное и ненужное в этот миг! Он попытался поймать нарожденное слово на ее губах.
– Нет, нет, нет... – шептал он, прижимаясь к ней в отчаянии. Но страсть уходила из ее взгляда, оставляя только горечь, только жалость.
– Прости... – прошептала она, неосознанно до боли вцепившись в его предплечья. – Прости... нельзя неправильно... найди меня, найди меня пока не поздно! Там... где был обвал...
– Вивиан... – он отпустил ее, как тонущий отпускает слабосильного спасателя. Небрежным жестом поправил свою одежду. Почему-то казалось, что сейчас будет больно, очень больно. И она видела этот его страх, чувствовала его, невольно медля на грани. Он оглянулся на окна, но увидел там только ослепительный свет, будто мир уже не существовал за стенами дома.
Словно шагая в пропасть, словно надеваясь подреберьем на мизерикорд, он снова встретил ее взгляд. И принял в себя имя:
– Клайд!
Почему-то больно не было. Просто очень-очень холодно без ее маленьких рук, без этих пушистых прядей , без трогательно опущенных в знак согласия ресниц. Он успел подумать, что так должен чувствовать себя металл, застывая в жесткой форме после свободного скольжения раскаленной струей. “Только не темнота снова!” – потребовал он от чего-то безымянного. И влажная горячая подушка ткнулась ему в лицо.
Несколько секунд было тихо. Не хотелось поворачивать голову, не хотелось вообще ничего. Не было усталости или сонливости, было лишь сожаление об утраченной ясности, которой он чуть не достиг в этом оборванном сне. Потом подушка показалась совсем неудобной, и он рывком сел.
Илис и Тоина чинно сидели на стульях чуть в отдалении. У обеих был такой вид, словно они тоже только что проснулись. Хлопали глазами и сдерживали зевоту, мудрые жрицы. Он торопливо поднес свою руку к глазам, потом окинул взглядом ноги, живот. Нет, он не стал гномом.
Ну и сон! Действительно, столько о жизни племени не расскажешь чужаку. Только жалко этого странного парня, Далка, у которого все только-только начало складываться. Он теперь все равно что умер. И в тоже время он остался глубоко внутри, изменяя Клайдов собственный взгляд на мир. Остались знания, осталась память, только чувства уступили место реальным. А так ли они отличались от его собственных? Где грань?
Он остро вспомнил многолетнее томительное бессилие Далка, и, не дожидаясь каких-то слов от жриц, голыми руками, медленно, но со звенящим наслаждением, произнес заклинание "Поцелуй Евы“. Самое бесполезное, наверное, сейчас, заклинание.
Синие огни были как пропуск в его личный рай.
– С возвращением, – тихо сказала Илис.
– С возвращением, Клайд, – повторила за ней Тоина.
– Моя магия! – он рассмеялся, все дальше ускользая от Далка, от всех его несуществующих проблем.
– Она тоже с тобой, – склонила голову Илис. – Милостью Богини, многие судьбы выправлены за эти дни. Ты не прошел эту судьбу шагом, ты пролетел ее, как горящая стрела. Мы боялись, что твое сердце не выдержит. И еле успевали за тобой.
– Так вы видели... этот сон вместе со мной?
– Это не сон, Клайд. Это другая судьба, в которой ты существовал.
– А Вивиан? А Юнка?
– Мы сейчас же отправим поисковую группу в район старых обвалов. Если она там – мы ее найдем.
– Я пойду тоже!
– Если ты считаешь, что должен – иди.
– Так странно... Я ведь точно помню все штреки, все переходы...
– Да, это останется с тобой. Как и многое другое. Я же говорила – никаких обид.
– О, нет, это точно! Я и мастерить теперь, похоже умею куда лучше, чем до Испытания! – Клайд недоверчиво посмотрел на свои руки.
– Хотел бы я отплатить вам чем-то за этот подарок, – он щедро развел руками. – Получается, что все досталось только мне.
– Ты уже отплатил. Я потом расскажу тебе, ладно?
– Опять секреты и опять все потом, Илис? – он говорил с ней, как... как полноправный гном.
– Просто рассказывать долго, вот и все.
– А если покороче?
– Нет, человеческое в тебе не затмить ничем! – рассмеялась жрица. Тоина выскользнула из комнаты, за стенами зазвучали голоса, шаги.
– Что ж, я теперь могу этим по праву гордиться, не так ли? – усмехнулся Клайд в ответ.
– Ну, что ж. Если коротко – у нас был больной, который потерял себя. И мы не могли погрузить его в поток памяти одного. Он бы не... не вернулся. А с тобой вместе это получилось. Так что ты нам очень помог. А если еще твоя Вивиан окажется Пророчицей, то твое Испытание принесет пользу всему Адену.
– Ох, я и забыл о пророчестве! Это может оказаться правдой?
– Да, вполне. Пророческий дар способен проявляться даже... в таких странных формах. Если уж ты сумел притянуть ее в ту реальность...
– А этот ваш больной... он запомнит меня?
– Я не спрашивала, хотя, думаю, да. Но что он вспомнил себя – это уже немаловажно.
– Я-то думал, что дурацкие истории с потерей памяти так часто встречаются только в книжках.
– Не так уж часто, если учесть, что история-то была по сути только одна... на две реальности.
Клайд стремительно одевался, разговаривая со жрицей. Его посох обнаружился у двери, роба была чистой и заштопанной. В считанные минуты он был готов в путь.
– Что-то я непрерывно собираюсь в путь – во сне и наяву! – пошутил он.
– Может быть, это от того, что вся твоя жизнь пока что только выбор пути? – ответила Илис.
– И на этом пути все время развилки... – задумчиво добавил Клайд.
Во дворе царила сдержанная гномская суета. Многое теперь не вызывало у Клайда вопросов, и он смотрел на гномов с теплым чувством понимания.
Вот ученическая бригада, класс седьмой, не больше, явно будут на подхвате. Вот Мастер Спасателей, со связкой хитрых веревок для спуска в трещины. Вот представители цехов: стандартные двойки, как при поиске заблудившихся, а не при обвале. При обвале цеха выставляют по две тройки...
По узору он отличал литейщиков от оружейников, столяров от краснодеревщиков, стеклодувов от санитаров. Раньше это была бы для него безликая толпа гномов, похожих, как клубни в мешке.
Вон у ограды смущенно жмется Марусенька. Еще не знает, как он теперь с ней будет обращаться, глупышка! А вот и Кузьма, в каких-то толстых очках, но все равно узнаваемый с первого взгляда. Примчался сюда ради него! И будет теперь делать вид, что у него тут очень важная торговая сделка. Он кажется видел его в том сне? Или нет?
Но кто же был его спутником, кто, если верить словам Марусеньки, сыграл немалую роль в его успешном возвращении в свое тело? Этот больной, потерявший себя? Все еще лежит в том домике?
Теплый луч коснулся щеки Клайда, хотя над Сердцем Гор стояли плотные серые снеговые тучи. А, вот кого он давненько не видел! Рыжий хвостик плывет сквозь толпу. И она тут! Кузьма поспешно стянул с носа очки и церемонно поклонился свеже прибывшей. Та тоже присела в реверансе, потом, смеясь, похлопала гнома по плечу.
Клайд проталкивался к друзьям с широкой беззаботной улыбкой. Наконец-то он поболтает с этой непоседой! Он уже открыл рот, чтобы окликнуть ее, когда она обернулась к нему сама, резко, как на крик. Вздернутые брови, тонкий шрам на скуле...
– Юнка! – сграбастал Клайд гномишку в объятия. – Так это ты – Юнка!
– Вернулся! – смеялась она сквозь слезы. – Вернулся, долговязый ты обормот! Я так боялась...
– Ты что, теряла память? – отстранил он ее слегка, заглядывая в зеленые глаза.
– В детстве, после обвала. Все, как в той реальности.
– А... ты... Юнка... не обиделась тогда...
– Я думала, ты обидишься, когда я в шахты... Вы с Икой тогда...
– Ее зовут Вивиан...
– У вас все так и есть в этой реальности?
– Если бы я знал! Если бы я точно знал, что просто не выдумал это!
– Ага, так тебе придется начинать все заново с девушкой?
– А тебе?
– А мне, похоже, нет.. – ее глаза смеялись.
Все недосказанное выговаривалось легко, все былые проблемы стирал туман нереальности. Они говорили о себе и не о себе одновременно. Марусенька втиснулась между ними.
– Ты, Сонечка, иди, иди на Кузьме повиси! Ты с Клайдом полжизни во сне пробыла, а я его пять дней не видела! – оттопырив губу, сказала она решительно. И неумело обняла мага на уровне пояса. Он с нежностью пробежался пальцами по ее бараночкам, пощекотал ушко.
– Жалко, что тебя там не было, Марусь!
– Да ну, мне Тоина говорила, у вас одни огорчения там шли.
– Ну, просто без тебя всегда одни огорчения.
– Правда? – она вскинула голову, упершись ему подбородком в диафрагму.
– Конечно! Ты веселая и храбрая! – убежденно сказал Клайд.
– Ну, теперь мы будем все время вместе! – успокоила его Марусенька. – Меня дядька в город возьмет...
– Во всяком случае, в одной реальности, – согласился Клайд.
Бригады дружно двинулись со двора. Друзья пристроились в самом конце колонны. Сонечка и Клайд коротко рассказывали им то, что еще не рассказали за эти дни жрицы. Маг с изумлением узнал, что Сонечка пришла в себя почти сутки назад, и все это время никто не понимал, что с ним происходит.
– Как за мной дверь захлопнулась, мне так хорошо стало. С одной стороны понимаю, что нужно вас подождать, – делилась Сонечка. – А с другой так и подмывает скорее бежать в шахты, меня еще третьего дня туда звали, вместе охотиться. Оборачиваюсь на гостевой дом – а он словно в тумане, хотя солнце сияет вовсю. А я все думаю: как же того гнома зовут, который меня звал в шахту, ну как? Надо ему магическое сообщение послать, что я приду... Вдруг вспомнила: Кузьма! И все, почти сразу проснулась. А Илис с Тоиной с той минуты тебя больше не слышали, как ни старались. И что ты там так долго делал?
Клайд вспомнил опаляющие стремительные минуты, которые провел в гостевом доме в той реальности и постарался не покраснеть:
– Кхм. Странно как-то. Для меня между твоим уходом и пробуждением тоже прошло всего несколько минут, – небрежно ответил он. – Я как вспомнил, что Ика – это Вивиан, так она тоже поняла, что я – Клайд, и тут же я проснулся.
– Я вот совсем не понимаю, как я мог у вас там оказаться, ежели я даже и не спал почти в эти дни. – проворчал Кузьма, поддерживая Сонечку под локоть на скользком месте.
– И неясно, кто были другие – Зилона, Сигги, наставники и ученики? – задумчиво добавила Сонечка.
– А этот Крошила на самом деле существует? – поинтересовался у друзей Клайд.
– Был такой старикан лет 100 назад, – подтвердил Кузьма. – Я еще его застал, а куда он потом делся, не знаю. Только не хоронили его, это факт.
– Мне дедушка рассказывал... – неуверенно начала Сонечка, и запнулась, вслушиваясь в себя. – Да, дедушка, – продолжила она уверенно, метнув благодарный взгляд на Клайда. – Крошила хотел найти ход какой-то. То ли в сердцевину гор, то ли к истокам благословения Богини. Уходил все дальше и дальше с каждым разом, а потом не вернулся.
– Может, он сам к тебе в сон явился? – слегка испуганно предположила Марусенька.
– Ну, тогда спасибо ему! – воскликнул Клайд. – Он мне там здорово помог!
Уже выходя из ворот, он обернулся на маленький домик, в котором за пять дней прожил такую странную, такую чужую и настолько свою жизнь. На миг в окне мелькнуло лицо Илис, и магу показалось, что у нее на щеках блестят слезы. Но занавеска упала и лицо исчезло.

[Vendi]

Глава 26 Пророчество.

Обнаружить магическую ловушку, или, как их называли шахтеры, «пузырь», им удалось довольно быстро. Мутная колышущаяся завеса слегка подрагивала в узкой щели над аварийной крепью. Но ни гномы, ни Клайд не могли с уверенностью сказать, что там кто-то есть. Или что-то. Были приняты все меры предосторожности: порой из таких пузырей появлялись не только благодарные спасенные, но и неведомые монстры, считавшиеся истребленными тысячи лет назад.
Вперед двинулись опытные бойцы. Клайд только теперь заметил, что среди гномов находятся другие разумные: несколько рыцарей и магов, орк, темный эльф и эльфийка. Видимо, они поджидали отряд в шахте.
Слаженное движение бойцов, звон мечей, эхо заклинаний, шипастый хвост, молотящий в агонии по стенам, все это слилось в единый стремительный вихрь.
- Повезло, что это всего лишь василиск! – облегченно вздохнула Сонечка.
- Да уж! – невольно подавшийся от места боя Клайд расслабил пальцы, стиснувшие посох.
- Смотри, вот она! – дернула его за рукав Марусенька, а Кузьма хлопнул мага по спине, словно направляя. Из проема показался орк, несущий девушку. Она была в сознании и недоуменно озиралась.
- Вивиан! – Клайд пробился к ней, забыв про монстра и чуть не споткнувшись об его еще не растаявший в воздухе хвост. – Вивиан, ты как?
- Нашел меня? – спросила она с непередаваемым облегчением. – Можем успеть...
– Успеем, успеем! – успокоил ее Клайд. – Главное, что с тобой все в порядке.
– Видел ту куклу? – она пока что говорила короткими фразами, но всматривалась пытливо, незамутненным взглядом, цепко держа его за рукав.
- Да. Начал тебя искать, а там всадники на страйдерах. Кузьма мне посоветовал побыть тут. Вот так все и получилось с этим... испытанием... сном. Теперь нашли тебя по правде.
– Я звала тебя, – она кивнула, очень довольная услышанным.
– Вот ты как в сон попала!
– Нет, в сон это, наверное, ты меня... Я тебя сюда звала, в Сердце гор.
– Да? Значит, это твоя идея была сделать пропуск на мосту?
– Нет же, идея твоя. Просто ты хотел пройти и прошел.
– Я хотел. Только я не знал, что это ты зовешь.
– Ничего. Знать не главное. Главное – слышать.
Пока они переговаривались, орк вынес девушку в Главный коридор. Клайд невольно оглянулся на двери, за которыми обычно хранились ученические тачки и переглянулся с Сонечкой. Та потешно пожала плечами: ее настоящее или мнимое бригадирство давно осталось в прошлом.
Вивиан уложили на носилки. Клайд заметил, что кроме взявшихся за ручки носилок Кузьмы и орка рядом остались только двое: темный эльф и женщина, оба маги. Остальные гномы и их гости куда-то исчезли.
– Они уже в городе, – пожала плечами женщина в ответ на его взгляд.
– У нас теперь слишком много дел, чтобы тратить время на хождение пешком.
– Вы будете проверять способности Вивиан? – поинтересовался у нее Клайд.
– Думаю, что это уже не нужно. Достаточно того, что мы нашли ее в точно предсказанном месте...
– А вдруг это Клайд напророчил, а не она! – влезла в разговор Марусенька. Она ревниво косилась на Вивиан.
– Не исключено, – спокойно кивнул эльф. – Но действовать нужно все равно быстро. Если у нас осталась неделя...
– Меньше... – прошептала Вивиан. – Дней пять.
– Нам предстоит раскрутить такую махину, что не хватило бы и пяти лет,
– вздохнула магичка.
– Конечно, мы сотни лет готовились к возможному усилению Тьмы, но все-таки мы не власть. Мы только горстка паникеров, как называли нас некоторые жрецы.
– Не такая уж горстка. – точеные черты темного эльфа слегка тронула улыбка. – Зато теперь окончательно стали понятны мотивы, двигавшие нашими...э-э... оппонентами.
– Эка новость! Вмешательство Богини – вот ошеломляющее известие! – выразительно рубанула воздух рукой магичка.
– При всей моей преданности нашему делу... – начал было с легкой угрозой эльф, но она снова перебила его:
– Послушай, Дзак, никто не оспаривает величие вашей Богини, и не собирается ее оскорблять или унижать! Мы обсуждали это тысячу раз! Дело в алчных глупцах, которые готовы разрушить весь мир ради жалких нескольких лет собственного всемогущества!
– Да, Кселла, – эльф слегка склонил голову. – Я верю, что ты и наш Круг думают именно так. Но где гарантия, что потом не начнется резня, обыкновенная религиозная резня? Это окажется только на руку нашим противникам.
– Даже на организацию резни ни у кого нет времени, пойми. Нам придется задействовать основной план защиты, план Равновесия, уж потом мы будем разбираться с тем, что получится.
– План защиты? – влез в их беседу Клайд, ощущая себя снова глупым учеником.
– Да! – повернулась к нему на ходу Кселла. – Тебе нужно это знать, конечно же! – Она мазнула взглядом по гномишкам, но ничего не сказала об их присутствии.
– Мы давно предусматривали возможность привлечения кем-либо из магов или жрецов божественных сил для воплощения каких-то своих планов. Никогда не стоит недооценивать возможности смертных. Неважно, будут ли привлечены силы Света или Тьмы – это одинаково гибельно для нашего мира. Мы охраняем равновесие. Мы имеем разветвленную организацию, сторонников среди правителей земель и огромные боевые отряды.
Но не только мы, к сожалению. Есть свои мощные организации у сторонников Пришествия Эйнхазад, у Богоборцев, у Темных Рыцарей... Ты не поверишь, сколько таких паутин опутывают наше общество, переплетаясь порой своими нитями или лопаясь под чужим напором. Так было всегда, только до сих пор силы этих сообществ были относительно равны. Божественные же силы редко на самом деле вмешивались в дела смертных.
Но несколько десятилетий назад одна такая секта сумела – мы догадываемся, что дело не обошлось без страшных кровавых обрядов – добиться необходимого ответа от высшей силы. Они выбрали для своих целей Шилен и не промахнулись. Древние обиды все еще будоражат ее. Врочем, что такое время для Богини? Она подсказала им путь овладения Семью печатями. Эти печати некогда были созданы для удержания ее вне нашего мира, но не для того, чтобы оградить мир от Шилен, а чтобы спасти ее самое от гнева Эйнхазад. Но все изменилось с тех пор. Эйнхазад удалилась из наших пределов, спасение обернулось для Шилен тюрьмой.
– Семь печатей? – снова вклинилась Марусенька. – Таких красных, как на письмах вешают?
– Нет, не думаю! – усмехнулась магичка. – Семь печатей были созданы из глубинной сущности семи рас Адена. На их крови и частицах их душ. Есть человеческая печать, гномская, эльфийская, орочья, темных эльфов, артеас и гигантов. Овладев лишь одной из них, невозможно добиться освобождения Шилен, но зато побочным эффектом магического взаимодействия с печатью могут стать различные катаклизмы и появление неведомых монстров в нашем мире. Такова защитная сила печатей...
– Мы создавали магические модели... – хмуро добавил Дзак. – И ничего хорошего не видели. Хаос, моровые поветрия, опустевшие земли, города, наполненные монстрами...
– У нас тогда еще не было настоящих Пророков, но жрецы с небольшим даром предсказания нашлись. Это помогало нам составлять различные планы. Для разных ситуаций. В том числе, частично предугадывать действия противника.
– Что же произошло на самом деле?
– Мы полагаем, – в голосе эльфа прорезалось презрение, – Что некоторые высшие жрецы попросту продались неким... хозяевам. Жрецы разных рас, как ни странно. Нашлось нечто более важное для них, чем споры о главенстве богов. – Несомненно, во главе этой секты стояли не разбойники с большой дороги. Кто-то знатный и влиятельный начал это, обладая в достаточной мере и деньгами, и властью для организации...
– Но жаждущий иметь все деньги и всю власть в мире... – кивнула Кселла.
– Да. Скорее всего, они с самого начала завладели одной из печатей и изучили ее свойства.
– Мы полагаем, что то была эльфийская печать, – добавила магичка.
– Да, скорее всего она. Это помогло им приблизиться к Шилен и овладеть некоторой ее мощью. Можно сказать, заручиться ее поддержкой. Часть силы Шилен вошла в наш мир.
– Армии монстров, до сих пор хаотичные и рассеянные, снова стали собираться в единый кулак.
– Мы следили за их перемещениями, но никак им серьезно не противодействовали, чтобы не спугнуть зачинщиков. Делали вид, что охотимся на редких тварей или добываем ценные материалы, торгуем, спорим из-за земель, в общем, заняты своими делами.
– Ведь они могли придумать что-то еще, и наши планы пришлось бы перестраивать на ходу. Неизвестно, с какой вероятностью успеха.
– А что, сейчас у вас есть очень успешный план? – изумился Клайд. Ему казалось, что предстоит только начинать что-то придумывать и организовывать. Даже большая армия не может мгновенно начать действовать, а уж если она рассеяна по материку, скрывается, делает вид, что занята чем-то иным...
– У них есть хороший план, – отозвалась с носилок Вивиан. – И он подействует именно так, как они рассчитывают...
Кселла с благодарностью поклонилась маленькой Пророчице. Дзак тоже склонил гордую голову. Но Вивиан не улыбнулась в ответ. Она горестно вздохнула, отводя взгляд от эльфа. У Клайда по спине пробежал холодок. Этот Дар не так безобиден, как кажется в первый момент. Дзак всмотрелся в лицо девушки и так резко побледнел, что на его голубоватой коже проступили жилки.
– Я знаю, на что иду, – сказал он, ни к кому персонально не обращаясь. – В любом случае, я буду наконец избавлен от бесконечных сомнений – не причиню ли я вред моей Богине, не оскорблю ли ее. Они терзали меня последние 80 лет. Я яростно протестовал против плана Ариотана, ты помнишь, Кселла, хотя и скорбел о его гибели потом. Это для меня вовсе не худший вариант...
– Мы заменим тебя в Круге... – начала было Кселла, но Дзак сделал отстраняющий жест:
– Не стоит труда. Все может пойти наперекосяк из-за этого, ты же понимаешь. Я не так мало прожил, чтобы судорожно цепляться за свое существование. Ты знаешь, я видел многое, и даже побывал в ином мире. Мое имя вписано во многие летописи. Не надо теперь смотреть на меня, как на больного человеческого ребенка, который умирает в младенчестве, не успев увидеть даже ближайший город... – он резко отвернулся, невольно обогнав всех.
– Дзак... – покачала головой Кселла, но спорить с эльфом не стала. Видимо, все давно было решено. Не ею. Не здесь.
– Так что же это за план? Ты можешь объяснить попроще? – спросил Клайд у Вивиан.
– Пророчество и так-то довольно сложно толковать, а ты хочешь, чтобы она знала мелкие детали, – Кселла положила руку на лоб девушке, то ли проверяя, нет ли у нее жара, то ли выражая ласковую признательность.
– Я расскажу тебе сама – без подробностей, как можно понятнее. Наш нынешний план строится на том, что без помощи артеас и гигантов разумные расы просто не могут вскрыть Печати. Но они могут попытаться взломать их силой. А взламывать их по одной просто невозможно. Для этого нужно обладать всеми семью разом – такова их природа. Поэтому-то мы решились на хаотическое преобразование...
– Ужасно... – прошептала Вивиан, закусывая губу. – Это выглядит, это видится мне...
– Да, наверное тебе это видится как разрез по живой ткани мироздания. Но иногда у лекаря, знаешь ли, нет другого выбора! Хаос все равно бы начался, мы только направим его в нужную нам сторону.
– И вы можете точно предсказать результат хаоса? – усомнился Клайд.
– До некоторой степени. Главное – мы можем точно сказать, что остановим тех, других...
– Это был лорд Торионел. Там, на страйдере, – твердо произнесла вдруг Вивиан.
– Спасибо, девочка, что у тебя хватило храбрости его назвать. Но он, к сожалению, всего лишь один из многих... – вздохнула Кселла.
– Эльфийская знать, э? – невесело усмехнулся Дзак, обернувшись к напарнице.
– Ты же знаешь, что не только эльфийская. Не разочаровывай меня, пожалуйста, – отозвалась та расстроено.
– Конечно, Кселла. Мы все равно подозревали его. Слишком много совпадений, не так ли? Все эти исчезновения разумных на границе его владений, все эти оболваненные жрецы, которых теперь предстоит годами приводить в себя...
– И многое другое в других местах. Понимаешь... Клайд, – Кселла запнулась на его имени, и он понял, что она чуть не назвала его «малыш» или «мальчик». – Если представить себе то магическое воздействие, что попытаются сотворить сторонники Тьмы в виде семи отверстий в некой двери, то мы не можем создать что-то типа семи затычек или заплат, чтобы совсем помешать этому. Мы только пользуемся магической защитой самих печатей, усиливая ее. По грубой аналогии, мы подсунем им под сверла мешки с песком и доски, глину, камень и даже мусор, лишь бы замедлить то, что они делают. И тогда у нас появится шанс завладеть печатями самим и укрыть их... укрыть навсегда.
– Не все согласны с этим. – пробормотал Дзак.
– Но большинство. Иначе соблазн настигнет нас самих. Или наших потомков.
– Да, конечно. – вяло махнул рукой темный эльф.
– Так вот. Наш мир снова изменится. По замыслу сторонников Тьмы мы должны были быть застигнуты изменениями врасплох, беспомощными. А их преобразования дали бы им огромную силу и власть...
– Армии монстров, несокрушимые крепости, древние сокровища и знания для них. – перечислил эльф, брезгливо морщась.
– Все это – буквально в один миг! После чего они просто прихлопывают всех противников, как котят, находят Печати и взрывают Преграду. Шилен воцаряется в нашем мире...
– И сколько после этого просуществует мир, неизвестно, – добавила Вивиан.
Клайд и сам понимал, что равновесие будет нарушено непоправимо. Скорее всего, земля будет искорежена, растения чудовищно изменятся, монстры станут во сто крат сильнее, города падут или обратятся в свое сумрачное подобие... Но это существование на грани разрушения может продолжаться веками. Миг с точки зрения богов, но достаточно для того смертного, кто хочет власти и силы для себя лично.
– Мы сделаем так, что нахождение каждой Печати будет подчиняться новым магическим законам. Мы закрепим эти законы таким образом, чтобы ни одна из сторон не имела преимуществ.
– Поэтому у нас будет шанс честно проиграть! – снова прокомментировал эльф.
– Или честно выиграть, – пожала плечами Кселла. – Армии монстров будут привязаны к источникам магической энергии и не смогут двинуться войной по всему Адену.
– Скорее всего, возникнут новые заклятые места, подобные руинам и подземельям, где эти твари будут сильны, но не смогут покинуть их пределов, – эльф описал тонким пальцем круг в воздухе, и тот несколько секунд светился зеленоватым сиянием.
– Возможно, часть материка просядет, протянутся новые ходы в Элмор, – добавила Кселла. – Мы не можем сказать точно.
– Как же это будет происходить?
– Как только Темные силы начнут свое воздействие, мы выстроим все наши силы для защиты, – она покосилась на эльфа, по-прежнему шагавшего впереди всех. – В основном, это будет магия и, конечно, молитвы жрецов. Не думаю, что они решатся напасть на нас одновременно со своим магическим преобразованием. Атака их армий, конечно, запланирована на первые часы после наступления Хаоса. Нам нужно будет вплести свои заклинания в те, что будут использовать они, так исказив их структуру, чтобы оно не сбилось, а сработало. Но сработало уже по-нашему.
– Как это возможно?
– Проще говоря, это все равно что повесить отрицательную защитку на человека, выпившего Снадобье Спешки. Вроде бы и магия действует, и зелье тоже, а скорость остается нормальной.
– Тут еще важна сила магии... – нерешительно возразил Клайд.
– Да, очень важна. Вот почему появление Пророчицы так драгоценно для этого, – Кселла кивнула на Вивиан. – Без нее мы бы очень рисковали. Проще всего разрушить структуру их магии, но тогда побочные эффекты несработавшего заклинания будут непредсказуемы, а они потом попросту найдут другой путь. Нет, для нас важно дать им увязнуть в собственном чародействе и потом повернуть его в нужную нам сторону. Они не сразу поймут, что случилось, и будут продолжать отдавать энергию, а потом станет поздно что-то менять.
– Почему? Они, как ты говоришь, увидев полученный результат, придумают потом что-то еще, и все? – тревожно спросил Клайд.
– Потому что придумывать им придется в мире с другими... другими законами, если хочешь. А они будут ослаблены...
– Как и мы, – резко сказал Дзак. – Не говори околичностей. Он не ребенок. Не совсем ребенок, – усмехнулся он, смерив Клайда взглядом.
Тот совершенно не был оскорблен этим. Он внезапно понял, что темный маг стар, невероятно стар, может быть в два, в три раза старше Кузьмы. Вивиан нашарила ладонь Клайда и сжала ее ледяными пальцами.
– Он ведь теперь будет с нами, Кселла. И вернется, раз эта девочка не рыдает в голос. Простите мою прямоту, леди, – он поклонился в сторону носилок, не глядя на Вивиан. – Те, кто будет ткать структуру этого заклинания, отдадут на него все свои силы. Многие погибнут. Некоторые исчерпают себя и потеряют магические способности навсегда. Кто-то сойдет с ума. Мы все знаем, на какой риск идем, но, пожалуй, только мне повезло точно знать свою судьбу, – он снова кивнул в сторону Вивиан.
– Вы... вы погибнете? – осмелился спросить у него Клайд, недоумевая, как эльф может спокойно говорить об этом.
– Как ты можешь видеть по лицу этой юной леди – да! – ответил тот твердо и равнодушно. – По крайней мере, я буду теперь к этому готов. А сколько других... – он запнулся. – Сколько еще других мы потеряем, не знает никто. И наши противники понесут потери тоже. Я не думаю, что мы будем заставлять Пророчицу предсказывать судьбу каждого. Ее силы нам понадобятся для другого.
– Вивиан! – Клайд схватил девушку за запястья. – Скажи мне, ты останешься жива после этого?
– Мне кажется, да... – ответила та и залилась румянцем. Клайд невольно подумал: насколько подробно она помнит сон-явь про Далка и Ику?
– Не требуй от нее таких ответов. И не беспокойся. Она не будет колдовать, она будет только направлять наши действия. И ей помогут в этом опытные Предсказатели. Они не обладают ее великим Даром, но зато хорошо научились использовать то, что им было дано, – успокоила Клайда Кселла.
– А сила Шилен, которая уже проникла в наш мир, не проще ли было уничтожить ее источник? Тогда у врагов не было бы возможности ею воспользоваться, так ведь? – выдал идею Клайд.
– Человек! – усмехнулся Дзак. – Вы все, похоже, думаете одинаково!
– Такая попытка была предпринята восемь лет назад, – ровно ответила Кселла, но было видно, что ей больно говорить об этом. – Один из наших величайших воинов, Ариотан, отправился уничтожить этот... источник силы. И не преуспел в своем намерении.
– Слова, слова! – Дзак покачал головой. – «Источник силы», «не преуспел»! Тебе бы только сказки сочинять, Кселла!
Это была девушка, Клайд, тогда еще очень молоденькая жрица моего народа. Обстоятельства ее зачатия и рождения окутывает тьма, но наши враги называли ее Дочерью Шилен. В ее жилах текла кровь наших древних королей...
Ариотан узнал, что она готовится к новому обряду, дающему ей большее могущество, и будет находиться в одном древнем храме практически одна, если не считать монстров, кишащих там. Наши Предсказатели не могли выдать ему точный прогноз. Круг решил дать согласие на этот безумный поход большинством всего в пару голосов.
Ариотан вошел в храм, и через некоторое время его спутники, ожидавшие снаружи, услышали сташный крик, исходящий оттуда, и увидели жуткий кровавый глаз, раскрывавшийся в небе вместо Луны.
– Никто не знает, что случилось с Ариотаном, – пробормотала Кселла.
– Предсказатели уверяют, что он еще жив. Но недоступен их взору.
– Он жив вне времени нашего мира, в бесконечной схватке и страдании, – произнесла Вивиан. Глаза Пророчицы были закрыты, но двигались под веками, словно рассматривая нечто, невидимое остальным, лицо побледнело и стало очень усталым, а голос замедлился и задрожал:
– У темной эльфийки королевского рода, которая была избрана смертной матерью для воплощения Дочери Шилен, уже имелся во чреве зачатый плод. Никто не знал этого, даже она сама. Поэтому у Дочери Шилен был брат-близнец. Их смертная мать погибла, с трудом дав обоим детям жизнь. Сила богини, воплощенная в младенце, чуть не разорвала ее смертную плоть, даже сдерживаемая могущественными жрецами. Но дети благополучно родились. Не наделенный божественной силой, как его сестра, этот мальчик, тем не менее, стал могучим воином, и постоянно находился возле своей сестры. Предсказатели не видели его, потому что они с сестрой практически являют одно целое... для внутреннего взора.
Когда Ариотан попытался убить Дочь Шилен, тот обряд уже начался. Брат ее противостоял Ариотану, но их силы были почти равны. Любая случайность могла повлиять на исход поединка. Однако, у Дочери Шилен уже не оставалось времени что бы ждать, кто победит . И она без колебания пожертвовала братом и избавалась от врага, разом кинув их обоих в бездну, где заточена сама Шилен, как жертву на алтарь. Там они пребывают в бесконечной схватке и теперь, а их жизненная сила подпитывает Дочь Шилен. И мы еще увидим этот глаз в небесах...
– Мы вернем Ариотана! – воскликнула Кселла, прижав стиснутые кулаки к груди, но осеклась, встретившись взглядом с Дзаком. – Может быть... потом.
– У принцессы Эзларионы... у их смертной матери была двойня? – переспросил Дзак таким тоном, словно это рушило основы его мироздания. Его только что равнодушное лицо стало маской застывшей ярости.
– Послушай! – Кселла положила руку на расшитый рукав его робы. – Даже если там, в бездне, вместе с Ариотаном находится твой собственный сын, мы сейчас все равно должны действовать по прежнему плану. Это ничего не меняет до тех пор, пока...
– Пока мы не совершим воздействие, пока я не погибну, а что будет с тобой мы и вовсе не знаем, и судьбу моего сына... и твоего жениха, Кселла, будут решать другие, так?
– Что ты предлагаешь? – устало отвернулась от него женщина. – Да, это величайшая надежда для меня и для тебя за все последние годы. Но ведь мы жили как-то без нее, почему она теперь должна помешать принятым планам? Ты даже не догадывался, что у тебя был сын. Я тоже давно простилась с Ариотаном навсегда. Этот сын... он никогда не признает тебя и не встанет на нашу сторону, если уж был воспитан вместе с Дочерью Шиллен. Он немедля убил бы тебя, если бы встретил, Дзак...
– Мудрая, храбрая Кселла! – Дзак похлопал женщину по руке. – Я не заметил, чтобы эта девочка морщилась при взгляде на тебя. Ты будешь жить. Твое сердечко ликует, не так ли? Проследи там, в новом мире, чтобы моему сыну даровали легкую смерть.
– Если нам удастся сначала вернуть их обоих к жизни, Дзак.
– Да-да. Если... Его несчастная мать была всего лишь глубоко верующим искренним ребенком, которого было так легко обмануть, заставить бросить дом, семью и пожертвовать своей жизнью ради Богини, но в ее жилах все-таки текла королевская кровь. Как маг, ты должна понимать, что такое смерть особы королевских кровей. Даже если это только побочная ветвь королевского рода.
– Хорошо. Давай больше не будем говорить о них обоих. Пока что, – в голосе волшебницы дрогнули умоляющие нотки.
– Умолкаю навсегда! – эльф вскинул руки в насмешливом жесте покорности.
У Клайда снова защемило сердце при взгляде на мага.
– Значит, попытка убить Дочь Шилен не удалась, и тогда вы придумали магический план? – обратился он к Дзаку.
– Можно сказать и так. Но если откровенно, план сам воплотился на наших глазах, а мы только осмыслили происходящее. Вскоре после обретения Дочерью Шилен силы, мы обнаружили, что равновесие мира сохраняется по-прежнему. У темной силы возник противовес в виде источника светлой силы.
– Еще одно воплощение? – вскинул брови Клайд.
– Да, мы уверены в этом.
– И... кто это?
– Мы пока что не знаем. Такое же смертное воплощение, несомненно. Мы дали ему имя Священное Пламя Рассвета. Но оно скрыто от нас в той же степени, что и от наших врагов.
Мне кажется, это связано с исчезновением одной маленькой секты в восточных горах. Они называли себя Драконами Света, практиковали жреческую магию и бескровные жертвоприношения. А потом вдруг исчезли без следа... Почти без следа. Их храм, обнаруженный нашими посланцами, был словно оплавлен изнутри чудовищным огнем. Но при этом на голом камне цвели необычные голубые цветы, которых никто не посмел коснуться.
После этого и был создан наш план Равновесия, план, согласно которому мы обратим Хаос тьмы в новый порядок. И выиграем время.
– Так значит, все уже готово для противостояния тьме? – с энтузиазмом спросил Клайд.
Дзак и Кселла переглянулись.
– Счастливый мальчик, – вздохнул Дзак.
– У него никого нет... на той стороне, – согласилась с ним Кселла.
– Наша страна будет расколота на два лагеря, Клайд! Каждый, способный держать в руках оружие, ковать, пахать, колдовать будет вовлечен в эту борьбу на одной из двух сторон. Семьи будут разорваны, брат пойдет против брата и друг против друга. Такого не было уже тысячи лет, – веско пояснил молодому магу Дзак. – Это само по себе величайшее бедствие, которое к тому же может окончиться нашим поражением. Но это единственный путь, который нам доступен сейчас. Я не питаю никаких иллюзий относительно смертных. Множество из них встанет на сторону тьмы.
– Великие драконы вернутся в наш мир, – вздохнула Вивиан.
– И многое неведомое ранее придет извне, – согласился с ней Дзак.
– Мир станет прекраснее и ужаснее. Он изменится, и этим все сказано! – завершила Кселла.

[Vendi]

Глава 27 Старинные рецепты.

За едой все молчали, и Клайду уже начало было мерещиться, что гномы обижены или напуганы чем-то. Но как только Кузьма положил ложку на стол, утирая усы, обе гномишки затараторили одновременно, будто им вынули кляпы:
– Тут в Храме всегда готовят по старинным рецептам...
– Как в древности!
– Как в Великом Походе!
– Тебе понравилось?
– Конечно, без сладкого...
– Зато всегда горячее...
– Это все можно не только на костре – на фонаре приготовить!
– Прямо в шахте, например!
– Мы тебя потом научим!
Казалось, Сонечка и Марусенька готовы болтать про рецепты бесконечно, лишь бы не обсуждать все, что им довелось услышать по дороге из шахт в город. Кузьма продолжал сумрачно молчать. Клайду стало неуютно. Он попробовал было высказаться на тему рецептов:
– А я ведь теперь знаю гномские рецепты! Например, которые для Праздника Новых Мечей...
– Да это совсем не такие рецепты! – немедленно взвилась Марусенька.
– Нет конечно, они там все праздничные! – поддержала ее Сонечка. У мага закружилась голова. Гномишки тем временем перешли к ингредиентам и заспорили:
– Мука крупчатка нужна!
– Нет, мелкая!
– Мелкую в Великом Походе негде было взять, каменными мельничками мололи!
– Мололи! Мелко! У меня до сих пор такая мельничка сохранилась – отлично мелет! В пыль!
– И масла никакого не надо!
– Нет, не масло, конечно. Откуда там масло? Топленый жир.
– Какой еще жир?
– Любой!
– Да пригорит!
– Ничего подобного, надо не сверху мазать, а в тесто замесить!
– Жир? В тесто?
– Именно!
Марусенька не выдержала и полезла в шкафчик возле очага:
– Ну, покажи, как это так: жир в тесто? – она потянула с полки какой-то мешочек, вероятно, полагая, что он с мукой. Или добираясь до нужного. Но жесткий кожаный край неожиданно вырвался у гномишки из пальцев, и мешочек полетел вбок, с треском заполнив всю кухню желтыми шариками сухого гороха.
– Ой! – пискнула Марусенька и ее глазищи наполнились слезами.
– Нечего теперь реветь! – неожиданно сказал Кузьма. – Теперь уж дело надо делать! – и полез сгребать горох со стола широченной, как лопата, ладонью. Сонечка принялась за пол, Клайд и Марусенька тоже. Горошины выворачивались из пальцев и норовили закатиться в щели, хотя на первый взгляд никаких щелей в добротном гномском полу не было.
Все молчали, пока последняя горошина не была водружена в широкую миску. Марусенька как-то особенно бесшумно-виновато начала промывать пыльные зерна водой из кухонного родничка. Сонечка достала черный противень – сушить многострадальный горох.
– А из гороха хорошо лепешки делать... – начала было Марусенька, но продолжать не стала, потому что молчание, встретившее новый виток кулинарных разговоров, стало совсем неодобрительным.
– Про дело говорить будем. – хлопнул ладонью по столу Кузьма.
– Мы с девками не волшебники, поэтому в Круг ваш входить не будем. Надо узнать, чем мы можем помочь. Может, серьезное что, а может ерунда – попить там давать или следить, чтобы кто чего не натворил?
– Я... не знаю! – растеряно ответил Клайд. – Мне самому про Круг обещали попозже рассказать. Давайте подождем...
– Зачем же ждать? – раздался голос от двери. Все обернулись, словно застигнутые заговорщики. В кухню вошла Илис. Марусенька чуть снова не уронила горох, и жрица подхватила миску у гномишки из рук. Она сама сполоснула горох и начала горстями выкладывать его на полотенце – промакнуть перед сушкой. Руки ловко двигались, а слова как горох сыпались на притихших друзей:
– Магический Круг по своим принципам похож на охотничью партию. Только объединяют в него магов, предсказателей и жрецов. Принципы объединения тебе покажут человеческие маги, чаще всего этим занимаются они или орки. Необходимо, чтобы в Круге были целители, потом обязательно маги с мощными защитками, потом те, кто может восстанавливать чужую магическую энергию, свою, и так далее. Но при этом в течении всего времени работы Круга – не существования, а именно активного создания заклинаний – все, кто входит в него будут постепенно тратить свои жизненные силы. Это не опасно для магов и жрецов высоких уровней, под сильными защитками. Но для магов твоего, Клайд, уровня опасно смертельно. Поэтому вне круга всегда оставляют запасных целителей – следить за жизненной силой остальных и пытаться помочь им. Так же неплохо иметь рядом помощников с магическими эликсирами, Свитками Воскрешения и прочими средствами. Так что работы будет достаточно для всех, поверьте. Я еще не знаю, в какую часть Круга войдешь ты, Клайд. Мне кажется, что разумнее всего использовать тебя в цепочке, которая будет отвечать за связь с Пророчицей. Ведь ваши... отношения позволяют вам яснее чувствовать друг друга. Но это лишь мое мнение.
Так что после завтрака всем не магам я бы советовала заняться перетаскиванием запасов эликсиров непосредственно в Храм. Сейчас вся площадь заставлена ящиками и корзинами с этим добром, но необходимо сложить какую-то часть запаса буквально под боком у магов, чтобы в критический момент не пришлось мчаться на улицу и искать там необходимое. Каждый помощник будет прикреплен к какой-то группе, возле этой группы и нужно сделать запас: на полках или под лавками, чтобы не мешало. Еще необходимы крепкие полосы ткани и кляпы. К сожалению, маг, потерявший разум, может натворить много бед. Поэтому очень важно будет сразу по знаку наших жрецов, которые, милостью Марф, чувствуют безумие яснее прочих, спеленывать безумцев и затыкать им рот. Быть может, их потом удастся спасти, – Клайд уже научился различать за ровным голосом и приветливой улыбкой эмоции жрицы. Илис была собрана, деловита, спокойна – и в то же время она пребывала в ужасе и растерянности.
– Когда подобное происходило в последний раз? – спросил он, надеясь немного отвлечь ее.
– Очень давно. Более 800 лет назад здесь был собран Круг, заложивший основы магических Врат и круговорот монстров, переносящих в себе полезные ископаемые, – Илис потерла лоб, пристраивая противень с горохом над очагом. – Тогда было не такое мощное... противодействие. Но все равно, некоторые погибли.
– А в Адене собирали Круг когда-либо?
– Насколько я знаю, много раз. Но я не очень хорошо помню подробности. Твоя... старшая коллега должна знать об этом больше, – В глазах жрицы промелькнуло легкое презрение ко всем не-гномским делам, которое Клайд теперь различал той частью сознания, которая осталась ему от Далка. Ему стало смешно: вся ее мудрость и звание жрицы не могут стереть заложенное в детстве. Он и сам теперь немного... гном. Словно раньше в мире была для него одна главная раса – люди, а теперь стало две. Словно он узнал, что является полукровкой. «А как же эльфы?» – подумалось магу. – «Ведь у меня братишка-эльф!». В голове пронеслось теплой волной воспоминаний: Сэйт и его древние книги, розовые уши, пепельные волосы и честный взор. И эльфы тоже... главные!
– Скажи мне, Илис, неужели все, кто сейчас собрался в Храме, проходили когда-то обряд испытания, как и я? – высказал Клайд неожиданно поразившую его мысль.
– Древний закон един для всех, – важно кивнула жрица. – Не все они проходили испытание в Сердце Гор, но тем не менее все эти разумные по праву считаются друзьями гномов.
– Ясно... – задумчиво кивнул маг. – А часто виденное во время испытания оказывается правдой?
– Это зависит от... фундаментальности виденного. Как ты уже понял, горы неизменны, и реки, и долины. Если ты нашел во время испытания рудную жилу, скорее всего она окажется там и в реальности, если только не была выработана лет сто тому назад. Если обнаружишь отдельный камень, алмаз или изумруд, у него гораздо меньше шансов дождаться тебя в том же месте в этой реальности. Понятно, что деревья и кусты, монстры, мелкие ручейки и даже разумные настолько подвержены изменениям, что мало шансов найти их аналоги после возвращения.
– Но все-таки шансы есть?
– Да, порой бывает и так.
– А скажи, Илис, ты говорила, что некоторые испытуемые погибают. Что происходит с ними в этот момент?
– Насколько я понимаю, – жрица поудобнее устроилась на трехногом табурете у очага, – это зависит от того, успевает ли в момент смертельной опасности разумный осознать, в какой он реальности или нет. Если он... просыпается, то мы видим раны на его теле, или что-то иное, ставшее причиной гибели, и иногда даже успеваем ему помочь. Например, откачать, если он тонул, исцелить, если он был болен. За этим мы и дежурим возле испытуемых непрерывно.
Если же он не успевает вспомнить себя, то тело его исчезает, и мы ничем не можем помочь. Иногда мы даже не успеваем определить, где именно он погиб, потому что в лесу или в шахтах порой беда случается внезапно.
– А если успеваете понять, то там можно найти его тело?
– Да, конечно. Оно материально и не способно переместиться в другую реальность, как сознание. Только почти всегда это... уже поздно. – Илис тяжело вздохнула. – Я слышала про одного... м-м ... попавшего в той реальности в лесной пожар. Поскольку в нашей действительности пожара не было, его удалось спасти.
– А теперь скажи мне, кто из испытуемых лет сто назад был магом и погиб в шахте, а тело не было найдено?
Жрица задумалась надолго. Он мешала горох деревянной лопаточкой и молчала. Потом ссыпала еще горячие зерна в прежний мешочек и задумчиво сказала:
– Я припоминаю два или три таких случая. Мне нужно уточнить по нашим книгам. Насколько я понимаю, у тебя не праздное любопытство?
– Насколько я понимаю, – в тон ей ответил маг, – на испытании ничего не происходит... просто так. Все имеет свою цель. Милостью Марф.
– Быть может, – медленно кивнула Илис. – Я просмотрю записи и скажу тебе. Подожди меня здесь.
– Спасибо! – поклонился Клайд. – Я буду возле Храма, если Кселла не уведет меня куда-нибудь.
– Не уведет! – уверенно ответила Илис и поспешно вышла из кухни.
– Что еще за мертвые маги, парень? – прогудел Кузьма, снимая и протирая свои очки.
– Ну как же! – пожал плечами Клайд. – Тот маг, которого нашла Вивиан возле «пузыря». Чья книга упала Далку в руки. От которого оставался мешок и ожерелье...
– Да зачем тебе это? – брезгливо передернула плечами Марусенька. – Бр-р!
– Ну, во-первых, как я уже сказал, я думаю, что во время испытания ничего просто так не происходит. Это такое состояние... само по себе волшебное. Во-вторых, его же нужно похоронить. А в-третьих... если он связан со мной и с Вивиан, то может быть он связан со всем этим... Равновесием?
– Ну, третье уж совсем не обязательно! – скептически заметила Сонечка. – Но похоронить его нужно, обязательно!
Клайд усилием мысли скользнул в воспоминания Далка. Это удавалось ему не без труда, словно приходилось нашаривать в собственной памяти узкий карман, где хранилась чужая жизнь.
Тела родителей Юнки так и не нашли тогда после обвала. Целые пласты породы сместились в тот раз, продолбиться внутрь было просто невозможно, это ведь не завал разобрать. Юнка носила в ближайший к этому месту штрек ветки можжевельника, украшала ими деревянную пирамидку, отмечавшую общую могилу ее родных. А возле дыры, из которой ее когда-то выпихал старший брат, посадила куст приземистого горного боярышника, почти стелившегося по земле колючими ветками и ронявшего осенью в трещину красные ягоды, похожие на крохотные яблочки.
А Сонечка? Как-то без слов магу было понятно, что да, в этой реальности все было точно так же. Или почти так же. Поэтому для нее на первом месте – упокоение погибшего мага. А для Марусеньки...
– Кла-айд! – глазищи в пол-лица, бараночки почти дыбом, – Ты-ы думаешь там что-то такое? Этакое?
– Посмотрим, – спокойно ответил Клайд. – Зачем-то ведь мы о нем узнали.
– Сейчас Илис вернется, – кивнул Кузьма. – И сходим в шахты. Не так уж далеко.
– Это на то же место? – задумчиво спросила Сонечка.
– Ну да! – кивнул Клайд.
– А там точно нет второго «пузыря»? – все так же задумчиво продолжала гномишка. – И мало ли кто в нем сидеть может...
– Хм... – Кузьма придирчиво оглядел своих «девок» и мага. – Василиска-то мы бы с вами сделали запросто. Только кто его знает, вдруг там и не василиск вовсе? Нужно кого покрепче с собой позвать.
– Ну, Илис пойдет ведь? – предположила Марусенька.
– Пойти-то пойдет. Только она же жрица, а не боевой маг!
– Нам не нужен боевой маг! Вот еще! Достаточно кого-то с хорошим мечом! – возразил Клайд, внезапно испугавшийся, что его предполагаемые находки будут сразу переданы... переданы куда-то.
– Тогда вот что! – сказал Кузьма. – Я тут одного нашего кликну. Он и сам боец ничего, и еще у него голем есть. Вы погодьте! – с этими словами гном нацепил очки и покинул кухню.
Клайд с гномишками прогуливался вокруг Храма. Вернее, пытался прогуливаться, так как гномишкам то и дело давали какие-то поручения: отнести, переложить, перегрузить на полки в зале эликсиры, бинты, магические заряды. Маг, конечно, помогал друзьям. В перерывах между этими заданиями они хаотично перемещались в бурлящей толпе, пытаясь не пропустить чего-либо интересного, а также возвращения Илис и Кузьмы.
Их внимание привлек какой-то бурный спор, завязавшийся возле ящиков с изящными флаконами из голубого стекла. Основной поток деловитых гномов обтекал спорщиков, но самые любопытные все-таки остановились послушать, мигом образовав небольшую толпу. Друзья пробились к ящикам и увидели приземистого гнома, почти на голову ниже прочих сородичей, горячо убеждавшего эльфийку в белой, расшитой зеленым узором, робе:
– Прадед мой самолично и закупал тогда у ваших, наверху! И что им могло сделаться за это время? Там же в нутре магия!
– Я поверить не могу, что еще находятся простаки, верящие в эти сказки! – эльфийка сердилась, постукивая посохом по ящикам, будто сдерживаясь с трудом, чтобы не переколотить все их содержимое.
– Дак, что нам верить... мы не жрецы ведь. А токмо в амбарной книге прадедом записано: старинный рецепт, особая цена!
– Старинный рецепт делать денежки на глупых недоучках! – эльфийка даже притопнула ногой. – Ты не на рынок ведь пришел!
– Дак мы и не продавать... от всей души, значит, в подмогу вам... – гном был ни капли не напуган и не смущен, продолжая крутить в лапище поблескивающий флакончик. – Сами приперли, сами могем и распаковать, токмо скажите куда...
– Да не надо это никуда распаковывать! – взвыла эльфийка. – Это никакой не эликсир! Скорее всего, чистая водичка. А может и не очень чистая! Такого эликсира не существует, понимаешь, просто не существует!
– Вам, конешно, виднее, а токмо в амбарной книге прадед зря писать не стал бы... И как-то вы обидно говорите, будто мы водой торговали, что ли? – гном начал наливаться гневной краской и как-то особо задиристо зажал бороду в кулак: – Водой, обману ради, так что ли выходит по-вашему? И я тоже обманщик получаюсь?
– О, милостивая Эйнхазад! Хорошо, отнесите ваши ящики к заднему крыльцу! Я не хотела никого оскорбить...
– Так значица надобно вам наше средство?
– Надобно, надобно... Я только попрошу старших магов с ним разобраться, попозже.
– А, сами, стало быть, такой старинной магии и не упомните? А у нас вот все полезное в амбарной книге... не надо никого и спрашивать, – довольно пробурчал удовлетворенный гном. Эльфийка поспешно ретировалась, а приземистый и его помощники начали перетаскивать ящики к заднему крыльцу. Там складировали различный хлам и мусор, которого с каждой минутой, по мере распаковки разных магических компонентов, становилось все больше и больше. Каждые несколько часов к задней части Храма подкатывали телеги, отвозившие разбитые ящики и прочую труху в мусорные отвалы. Но приземистый явно этого не знал, и, перетаскивая свои драгоценные синие пузырьки, благодушно покрикивал на помощников:
– Давай, ребя, ближе суды клади, что бы, стал быть, магам далеко не бегать... оценили, признали... Супротив старинных-то рецептов и эльфам возразить нечего! А то не верила она мне, а самой, небось, и ста лет еще нету...
Клайд переглянулся с гномишками. Синие флаконы притягивали его, как магнитом. Никого из старших магов поблизости не было видно, и он решился:
– Простите, уважаемый... – уважительно склонился он перед приземистым гномом.
– Гвор мы, значится, – кивнул в ответ гном.
– Уважаемый Гвор! – с энтузиазмом воскликнул Клайд. – Я всего лишь ученик магов, и высшей мудрости еще не обучен. Не соблаговолите ли вы удовлетворить мое... пробелы в моих знаниях...
– Ну, ежли что по торговым делам, так это ко мне первому, а в ваших делах я не волоку, паря, – усмехнулся Гвор, поглаживая бороду.
– Я только насчет старинных рецептов... вот этих эликсиров, уважаемый Гвор! – понизил голос почти до шепота Клайд. Ему не хотелось привлекать внимание, особенно если эльфийка права, и место этим флакончикам в мусорном отвале. Позору тогда не оберешься!
– А мне, паря, ихний рецепт неизвестен. Ты про это у своих старшин спрашивай. Я токмо знаю: куплено сие средство в Адене, моим прадедом, и тогда уже было оно редкостью. Какой-то маг продал, прадед решил придержать товарец с полсотни лет, да что-то не заладилось потом его сбывать. Я тоже как-то покупателей на него не встречал, так и лежало. Как положено, раз в год пересчитывали, протирали, упаковывали в свежие стружки. Не подумай, никаких там мышей! У нас на складе пауков-то нет, не то что мышей! А тут по городу кликнули: давай кто что может. Ну я сразу и смекнул: старинное, оно всегда новодела сильнее, а как его применять, колдуны сами разберутся.
– А что это вообще такое? – нетерпеливо спросил Клайд, отчаявшийся пробиться к сути через длинные рассуждения Гвора.
– Не знаешь? – хитро прищурился Гвор. – Сей старинный эликсир предназначен вашу волшебную силу восстанавливать, значится.
Клайд чуть не застонал от разочарования. Товар Гворова прадеда действительно годился только для простаков. Возможно, флаконы содержали какой-то бодрящий отвар или даже микстуру, полезную при различных болячках, но ни одно средство в мире не могло восстанавливать магическую энергию. Это была сказка, мечта, подобно превращению свинца в золото и лягушки в прекрасного принца.
– Благодарю, уважаемый Гвор, – Клайд был готов уже вернуться на площадь. Но Марусенька, хитро косясь на Гвора, притянула мага за рукав робы к себе и прошептала ему в ухо:
– Клайд, ну а вдруг оно действует?
Маг молча, не желая обижать наивного Гвора, покачал головой. Но гномишка не унималась:
– Давай перетащим хотя бы в сени, а? А то скоро телеги придут уже!
– Да не нужно это никому! – сердитым шепотом ответил ей Клайд. – Нет такого эликсира, права эльфийка! Это для дурачков. И потом, ты знаешь, что с ним делать-то? Пить, на голову лить, или, может, посох намазывать?
– Ты не можешь все точно знать! Вдруг! Ну вдруг! Давай приберем его, пока не выбросили, а, Клайд?
– Да пусть выбрасывают! Для нужных вещей места не хватает, а тут старинная подделка, экая ценность! Его прадед, может, и впрямь на этом состояние сделал, а потом дураки перевелись, вот и лежат пузырьки на складе веками... новых дураков ждут! – Клайд сердился уже всерьез.
– Чевой-то вы там шушукаетесь, мелкота? – добродушно окликнул их Гвор.
Сонечка метнула взгляд на Клайда, на Марусеньку, и решительно шагнула вперед:
– Нам, уважаемый Гвор, поручено всякие эликсиры по местам расставлять. А мы не знаем, куда ваше старинное средство ставить. У нас ежли что пить полагается – ставим на полку. А если на тело мазать или там на бинты наносить – под лавку. Для оружия средства на специальный стол, опять же. Вот мы и советуемся, только толку никакого, потому как средство ваше очень уж старинное, никому из нас неведомое, да и старшим не всем.
– Так сразу бы и спросили, чудилки! – рассмеялся гном. – Тута на каждом бутыле неписано: внутрь! Стало быть, пить его. Таскайте на полку! – и, очень довольный собой, он махнул им рукой и двинулся в строну площади, быстро пропав из виду.
Друзья переглянулись.
– Ну что, на Марусе испытывать будем? – ехидно предложил Клайд. – Коли она через пару часов не помрет, будем считать, что оно безвредное, можно использовать... руки споласкивать, например.
– Да я... какая у меня магическая сила-то... – перепугано забормотала Марусенька. – Может это только для настоящих магов, а?
– Я предлагаю перетаскать все это в кладовку возле кухни. – задумчиво сказала Сонечка. – Там и мешать никому не будет, и под рукой если понадобится.
– Сонь! – почти простонал Клайд. – Ну не понадобится оно никому!
– Да я не про эликсир. Пузырьки смотри какие хорошие, крепкие. Это уж точно старинная работа. Когда суета закончится, они жрицам пригодятся: микстуры хранить. И цвет такой красивый, надо стеклодувам парочку отнести: такого стекла, небось, уже не делают.
– Ну, если пузырьки... – тяжело вздохнул Клайд, подозревая, что подружки все-таки пекутся о поддельном магическом эликсире, а красивыми флакончиками заговаривают ему зубы. – Тогда давайте выльем из них эту гадость сначала! – осенило мага.
– Да мы сто лет выливать будем! – вытаращилась на него Сонечка. – Потом ученики все сделают. А мы пока перетаскаем в кладовку и все. Может, нас там уже Кузьма ищет.
– Хорошо, – сдался Клайд. – Потащили! – и подхватил удобный ящик с ручками по бокам.
С фальшивой микстурой они провозились еще четверть часа. Поэтому, когда наконец друзья вернулись на площадь, на крылечке Храма их поджидал Кузьма с незнакомым Клайду гномом.
– Ну, вот, знакомьтесь, – хлопнул Кузьма гнома по плечу. – Это Турон, мне он двоюродный брат...э-э... приемного сына второго мужа моей троюродной сестры. – с трудом выговорил родственный титул гном.
– В общем, почти что никто, – покрутил седоватой головой незнакомец. – Просто сын старинного друга.
Тем не менее для Клайда было очевидно, что оба гнома родственники. Турон очень похоже поводил широкими плечами, знакомо покачивал палицей на согнутой руке, оглаживал на себе доспех.
– Мы с Турошей с детства вместе с дядькой, – влезла Марусенька. – Бывало, подеремся, так дядька нас в свой доспех обоих засунет, в наказание, и не вынимает часа два. Торчим там нос к носу, только кусаться можно, а драться уже никак. Так что мы теперь отлично ладим... – весь ее вид говорил о том, что она себя, конечно, считает полноправной родственницей Кузьмы, а Турона чем-то средним между просто знакомым и домашним животным. Она даже как-то незаметно передвинулась по крыльцу, оказавшись у самого локтя Кузьмы и оттерев от него Турона.
– Ну, да. Я даже и в мастерские их с собой брал, как овдовел. В доме без хозяйки-то стало шаром покати, а в цеху все же на глазах и еда готовая. А поди не возьми – вой на всю малышатню! На работы ко мне в цех потом столько лет в школе бегали, а к делу так и не пристали, вот и в дружину тоже за мной увязались, шелопутные, – усмехнулся Кузьма. Что-то новое проступало в его морщинистом лице: гордость? Нежность? Клайд впервые задумался о том, каким отцом гном был своим уже давно выросшим детям и... каким будет? Ведь, кажется, с Сонечкой у них серьезно...
– Ладим отлично, если Муська не кусается, – съехидничал Турон. – Я только ради нее голема научился вызывать: ему ее зубки не страшны!
– Муська! Сам ты Муська! – покраснела гномишка.– Турошка-картошка!
– Попросить, что ли у какого орка доспех поздоровее... – пробормотал Кузьма себе под нос, и вся компания расхохоталась. В таком виде их и застала Илис.Она вышла из боковой двери Храма с пергаментом в руке и удивленно уставилась на хохочущих друзей, словно не узнавая их.
– Я нашла несколько имен, – сказала она, когда все замолчали и с интересом стали присматриваться к списку в ее руке.
– Сначала я отыскала тех магов, которые погибли при прохождении нашего испытания. Потом еще несколько магов – пропавших без вести в Элморе. Кто знает, может быть это был кто-то из них.
– Ну... – довольно неуверенно протянул Клайд, которому его идея начала казаться не такой уж блестящей. – Неплохо бы уточнить, может у этих магов было при себе что-то... особенное. По чему их можно было бы опознать.
– Об этом лучше спросить у твоих наставников, – пожала плечами Илис. – Может быть в верхних летописях сохранились такие подробности.
– Ладно, в любом случае нам нужно добраться до этой расщелины, – махнул посохом Клайд. – И носилки прихватить не мешает.
– И мешок, – мрачно добавил Кузьма.
Они дружно начали пробираться сквозь толпу, и до тех пор, покуда не собрались снова вместе возле входа в шахты, Клайд понятия не имел, идет ли с ними Илис.
Оказалось, что Илис идет. Клайд с облегчением предоставил жрице и Турону занять места во главе их процессии. В кладовке Сонечка взяла несколько гномских фонарей – кругляшей из светящегося материала, надевающихся прямо на голову с помощью удобных ремешков.
Возле памятного забоя Турон, посоветовавшись с Кузьмой, вызвал своего голема. Клайду ужасно хотелось потрогать забавного механического помощника, балансировавшего на своем колесе, помогая себе тяжеленными руками-кувалдами. Но существо было магическое, и Клайд понимал, что просто так его тыкать пальцем не стоит. Даже на расстоянии ощущалась пульсация использованных для оживления голема магических кристаллов. Голем поскрипывал и издавал непонятные для Клайда звуки, на которые Турон отвечал тихим ворчанием.
По команде хозяина голем двинулся в расщелину. Турон с огромной секирой пробирался за ним, потом лезла Сонечка, выставив такую же секиру, слегка светящуюся в полумраке расщелины, за ней вплотную полз Кузьма. Клайд счел, что пропускать вперед Марусеньку и Илис ему все-таки не стоит, проверил наличие магического заряда в посохе и решительно втиснулся в щель.
Мутная выпуклая поверхность магического «пузыря» показалась из-за гранитного выступа, как гигантский слепой глаз. Пленка, скрывающая останки неизвестного мага, флуоресцировала в свете фонарей и слегка дрожала. Голем остановился в нескольких шагах от нее, ожидая команды.
– Давай, Клайд! – сказал Кузьма не очень громко. – Ваши в тот раз ее таким шариком пробили, ну, обычным этим, белым.
Клайд привычно взмахнул жезлом. Что, если его Удар ветра окажется недостаточно мощным для этого «пузыря»? Тогда придется идти за подмогой, а ему так хотелось сделать все самому! Но он не успел додумать эту мысль до конца.
Шарик сжатого вихря сорвался с переплетения энергетических линий и ударил в мутную пленку. Тут же угловатая тень вырвалась из нее навстречу отряду. Туронов голем грохотал, секиры рубили, высекая искры, Клайд послал еще один вихрь в центр боя, потом опомнился и начал лечить бойцов по очереди наугад – соединиться они, конечно же, забыли. Над головой мага просвистело что-то огромное, похожее на металлическую дубину размером с дюжего орка, и разнесло каменную глыбу на потолке. Острые осколки больно впились в незащищенные шею и щеку.
Клайд снова швырнул в монстра Удар ветра, и тут же получил в грудь точно таким же злым, хлещущим клубком. Дыхание пресеклось, посох чуть не выпал из рук. Сзади кто-то протянул ему зеленоватую склянку целебного элексира, он не стал оборачиваться, чтобы не тратить времени, просто выпил вязкую жидкость залпом, одновременно заряжая посох магической энергией.
Кузьма наконец догадался соединиться с ним, и на браслете замерцали полосочки здоровья – ага, Кузьма, Турон, голем. Целебное заклинание на группу съело больше энергии, зато сберегло время. Сонечка.
Сзади раздался тихий звук, словно там вскрикнули, заткнув себе рот ладонью. Клайд метнул косой взгляд за спину, успев увидеть только испуганные Марусенькины глаза. В ту же секунду кто-то толкнул его со всей силы в бок, и очередной магический удар монстра по Клайду пришелся вскользь, только задев мага по плечу. «Илис!» – понял Клайд, снова включаясь в потасовку.
Прошелестел по посоху магический заряд, с шипением осыпались глыбки льда с металлических боков. Но все уже закончилось. У кого-то из гномов наконец сработало «Оглушение», их секиры и кувалды голема заработали с удвоенной скоростью, и металлическая туша с ревом и грохотом рухнула поперек узкой расщелины.
Легкий сквозняк потянул к потолку струйки дыма. Клайд с интересом осматривал поверженного монстра, похожего на обычных каменных големов, не раз виденных им в разных местах, только более крупного и словно грубо склепанного из металла. Монстр, даже поверженный, подавлял своими габаритами. А вот Кузьма не стал к нему долго присматриваться. Он быстрым движением просунул руку куда-то прямо в центр гулкой, как железная бочка, грудной клетки монстра и вытащил оттуда что-то тускло блеснувшее в свете фонарей.
– Во, успел... – хмыкнул он, обтирая предмет о свой мешок и
рассматривая его сквозь снова водруженные на нос очки.
–Да убери ты эту гадость! – воскликнула Сонечка, морщась.
В этот момент силуэт монстра оторвался от пола и начал таять в воздухе.
Клайда раздирало любопытство, но он решил воздержаться от вопросов и сохранять полную невозмутимость. В конце концов, Марусенька ему наверняка все расскажет с подробностями, прежде чем они успеют добраться до города. Он благодарно кивнул Илис – молча, чтобы никто не услышал, как дрожит у него голос, и двинулся вперед, светя фонарем под ноги.
Найти останки таинственного мага заняло у него всего несколько минут. Бой не докатился до этого места, но костяк был настолько истлевший, что, видимо, давно уже начал рассыпаться сам по себе. Расшитые эльфийские ткани одежд сохранились гораздо лучше, хоть и потускнели от времени и пыли. Серый дорожный мешок слегка отсвечивал металлическими пряжками. Тесемки были растянуты и из приоткрытой глубины мешка торчали какие-то свитки и бок деревянной шкатулки. Все это Клайд увидел разом, в ровном свете фонаря.
Зрелище было в чем-то даже величественное: маг погиб в бою, вздымая над собой боевой посох, и до сих пор поверженное в пыль оружие казалось готовым послать волшебный удар во врага.
Сзади захрустели камешки под ботинками гномов. Клайд отступил, открывая друзьям вид на свою находку. Кто-то из гномишек судорожно вздохнул. Клайд сильно рассчитывал на хладнокровие Илис и невозмутимость Кузьмы. Ему лично было здорово не по себе возле останков неведомого коллеги.
– Вот... – произнес он, чтобы нарушить сдавленную тесными стенами тишину.
– Почтение павшему... – тихо произнесла Илис. – Мы должны позаботиться об останках, хотя тут уже и поработало время. Думается, он погиб гораздо больше ста лет назад. Или время в магической ловушке текло не так, как снаружи.
– Кто он был? – спросила Марусенька откуда-то из-за спин.
– Трудно сказать. Не менее 40 уровня, если судить по его робе и посоху. Не менее 60-го, если судить по тому, куда он забрался... Помогите мне переложить его на ткань, – Илис извлекла из-за пазухи свернутый чистый холст.
Вчетвером Клайд, Илис, Кузьма и Сонечка расправили его на неровном полу возле мумии. Потом осторожно перекатили невесомый остов на серую ткань. Легкая пыль сыпалась из всех отверстий робы, но не вызывала ни брезгливости, ни ужаса. Эта смерть произошла слишком давно.
Складки холста скрыли эльфийское шитье, клочья бесцветных волос там, где был затылок мага, мутный отсвет украшений, осыпавшихся из складок робы на холст. Турон и Кузьма взялись за концы скорбного свертка и начали осторожно протискиваться к выходу из расщелины. Клайд решительно подхватил суму мага и его посох.
При соприкосновении с гладкой поверхностью магического оружия, Маг ощутил, как его тело словно пронзил легкий укол силы. Под пальцами скользило не полированное дерево, а голубоватый кристалл, легкий и прочный одновременно. Клайд чувствовал себя подобно ребенку на необъезженном страйдере. Мощь этого оружия превышала все, что он видел или держал в руках до сих пор, но его собственных сил не хватило бы на то, чтобы обуздать и направить эту мощь. И в то же время соблазн испытать грозную силу посоха был велик. Клайд стиснул пальцы на собственном посохе, отвлекаясь от мощи голубого кристалла в своей руке. Не место, не время... Он и так наделал много необдуманных глупостей...
По дороге в город Клайд пристроился поближе к Марусеньке, в надежде услышать рассказ о встреченном монстре. Но мысли его крутились вокруг находки и предстоящей борьбы, и он слушал ее невнимательно...
– ... И тогда этот голем решил, что гномы ему только мешают, медлительные, мягкотелые, слабые ограниченные существа. Ночью он с бригадой меньших големов захватил склад, где, кроме деталей големов, содержались эти кристаллы. Запах живой крови и железа вел его, как охотнтчьего волка. Не нужно было вообще делать такую гадость! Ну, големы забрали все кристаллы и ушли в горы. Там они начали создавать подобных себе. Это было бы очень опасно, если бы кристаллов было много. Но мастера сделали всего штук 30 или 40. Все-таки на каждый кристалл шло по стакану крови.
Ну и когда големы начали свою месть гномам, поверженные големы уже не возрождались, как другие твари, если успеть вынуть кристалл до того, как убитый растает в воздухе. Сейчас их совсем мало осталось, может быть всего два Талоса – это таких вожака, как на нас напал. И у каждого Талоса штук шесть охранников-Буянов. Они бродят по дальним горам, иногда спускаясь к Северо-Восточному побережью. Мы их почти не трогаем, они медлительные и не нападают первые. Их Механики ученикам показывают в назидание. Но если их задеть, будут идти за обидчиком через леса, через перевалы.
Я разок стукнула такого да и убежала дальше охотиться. Прошло несколько часов – вдруг получаю этим белым шаром в спину. Мама! Оборачиваюсь – ползут на меня всей толпой, шесть Буянов, скрипят что-то злобно. Такие вот они упорные. Пришлось Свиток Перемещения потратить. Может, они и к городу за мной все равно поперли, да только по пути кого-нибудь наверняка встретили.
– А почему Кузьма вынул кристалл из этого... Талоса?
– Потому что нам в шахтах таких гостей не надо. Он небось тут сто лет ржавел в пузыре, про него все забыли. Теперь начал бы по коридорам шляться, наплавил бы руды, сделал себе шайку Буянов. Может, у него даже кристаллы где-то припрятаны. Талосы – они самые хитрые из сбежавших големов были. По подсчетам Цеха Механиков а лесах гуляет штук 14 оживших големов, а кристаллов не найдено еще около 20.
– Значит, теперь он совсем не появится?
– Нет, правда скоро кто-нибудь из Механиков заболеет. Это все из-за той крови, говорю же – дурацкая идея была. Ну да, Илис в курсе, она предупредит целителей.
– А почему именно Механики?
– Ну, кто кровь дал, тот и поплатится. Вернее, уже их потомки. Конечно, может так случиться, что кто-то из внуков-правнуков пошел в другой цех или в дружину... все равно, они все про себя с детства знают, что заболеть могут, если очередной кристалл будет уничтожен.
– Так Кузьма же не уничтожил?
– Он и не может. Его в цеху уничтожат, с помощью жрецов. Там даже комната для этого есть – по сто лет стоит запертая. Мы когда учениками были, в Механическом все норовили туда нос сунуть, но наши отмычки тот замок не брали.
Клайд беззвучно рассмеялся. Он как наяву видел пыхтящую возле замочной скважины Марусеньку с кривой самодельной отмычкой.
Город встретил их неожиданной тишиной и малолюдием. Какие-то ученики ожидали их у выхода их тоннеля. Они приняли сверток с останками мага на носилки и утащили их куда-то в переплетение улиц. Илис и Кузьма сразу отправились к Механическому Цеху. Марусенька увязалась за ними, видимо, рассчитывая наконец-то побывать в таинственной комнате для уничтожения кристаллов. Турон сослался на то, что ему необходимо срочно протереть голема маслом, прежде чем отправлять волшебного помощника в магическое небытие, а то «скрипу будет как от старой лебедки».
Поэтому до Храма Клайд добрался вдвоем с Сонечкой. Конечно, прожив тут уже значительное время, да к тому же сохраняя память своей гномьей жизни, Клайд не заблудился бы и без нее, но у гномишки, похоже, не было других дел. Болтливостью Марусеньки она не отличалась, и вообще после выхода из шахт молчала. Но когда шаги Турона стихли за углом, Сонечка взяла Клайда за рукав:
– Нам нужно осмотреть то, что ты нашел до возвращения Илис.
– Ты думаешь? – с искренным сомнением спросил Клайд. Ему, наполненному бессилием перед мощью кристаллического посоха, вовсе не улыбалось влезть во что-то еще, неподвластное его силам. Или испортить что-то ценное неумелым обращением.
– Только осмотреть, – улыбнулась Сонечка. – Мне кажется, вначале ты был более решительно настроен.
– Да все этот посох, – буркнул Клайд. – Из него так и хлещет магическая сила, но я не могу ею управлять. Боюсь, что использование древних вещей мне пока не по силам. Нужно отдать их Кселле и Дзаку поскорее.
– Похоже на то, как я когда-то давно пыталась поохотиться с чужой секирой. Оружие словно само рвется в бой... только почему-то из рук выворачивается. Ну, что ж, мы глянем на все это лишь одним глазком и будем ждать твоих старших.
– Давай, – согласился Клайд, в котором снова разгорелось любопытство.
В Храме тоже стояла тишина. Маги, все как один, спали на своих подстилках в залах, зеленые свечи погасли, только один варлок поднял голову, когда они пробирались к двери в задний коридор. Немного поспешно друзья свернули в маленькую каморку Илис, по-прежнему незапертую.
– С ними все в порядке? – обеспокоено спросил Клайд. В конце концов, враги могли как-то усыпить магов, чтобы...
– Да, я уверена. Илис говорила, что все они будут спать волшебным сном, чтобы не тратить силы. Когда начнется, их разбудят.
– Ну, хорошо. Вот сумка, – он бухнул пыльный мешок на стол. – Я видел в ней свитки и какую-то шкатулку.
– Вынимай, – Сонечка твердо уселась на табурете и подперла голову руками.
– Свиток Оживления, Свиток Восстановления Магии, Свиток Волшебных Возможностей, Благословенный Свиток Оживления... Свитки Перемещения... Он просто ничего не успел использовать!
– Наверное, Талос застал его врасплох. Или это был не Талос, а что-то помощнее.
– А что в шкатулке? – протянул руку Клайд. Крышка подалась легко, только щелкнул золотистый замочек без секрета. На темно-синем бархате лежал набор магических украшений, ни капли не потускневших за все эти годы в шахте.
– Как красиво-о! – протянула Сонечка, вытягивая из продолговатого гнезда колечко со странным камнем, отливающим темно-стальным перламутром. Колечко, как все магические вещи, легко сжалось по размеру ее пальца. Гномишка поморщилась:
– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Эта штука словно наполнена жидким огнем, да вот только я пытаюсь брать его голыми руками.
– Эти вещи слишком высокого уровня, – согласился Клайд.– Кажется я видел такие украшения в Гиране. Или в книге. Это Связующие амулеты – таково их название. Связующее кольцо, Связующие серьги и Связующее ожерелье.
– Понятно, – кивнула гномишка, стаскивая колечко и водворяя его на место, в шкатулку. – Это мы точно отдадим твоим старшим.
– Сонечка, – осторожно спросил Клайд. – Ты так ведешь себя, словно мы должны найти нечто... нечто, что мы не отдадим старшим магам? У тебя есть какие-то идеи?
– Да не совсем, – пожала плечами гномишка. – Просто у тебя появилась мысль пойти туда, и я подумала, что это действительно неспроста. Что мы должны обнаружить там что-то важное.
– Может быть, это и есть важное?
– До сих пор важное касалось тебя лично, а не вклада в сокровищницу вашего Круга.
– Ну, давай посмотрим, что тут есть еще, – пожал плечами Клайд.
Ему было лестно думать о себе, как о некой центральной фигуре происходящего, хотя трезвый голос разума шептал в глубине, что он всего лишь мальчишка, попавший в центр важных событий, как муха в водоворот.
– Несколько бинтов, рассыпаются в пальцах, – перечислял он, копаясь в мешке. – Целебный порошок, какие-то кристаллы...
– Эти? – покрутила в пальцах Сонечка. – Это уровень С. Нам показывали в школе.
– Угу. У него, похоже, все уровня С.
– Но еще не В, – пожала плечами Сонечка.
– Так, еще бумажки. Похоже, это его записки и какие-то рецепты. Зачем он таскал с собой рецепты?
– Может быть, собирался продать их в Сердце Гор или заказать что-то по ним? Дай глянуть!
– Сонечка аккуратно развернула хрупкий пергамент. – Та-ак... посох... не знаю я такого посоха. Нужно показать Старейшинам.
– Похоже, что ничего для нас тут нету, – вздохнул Клайд. – Складываем все обратно и идем мыть руки.
– Ну, рецепт я все-таки заберу, – упрямо сказала Сонечка.
– Они тут сто лет разбираться будут, что им нужно, что не нужно. А я одного мастера знаю, он посмотрит и даже, может, сделает завтра же! Он как раз специалист по редким старинным рецептам...
– Ну, давай. Вдруг пригодится. Сегодня что-то у нас одни сплошные старинные рецепты тут и там! – пожал плечами Клайд.
– Я тогда тоже возьму одну штучку. Вот, этот свиток Благословенного Оживления.
– Никогда не знаешь, что пригодится в бою, – кивнула Сонечка. – Ты мне покажи, куда ты его сунешь. Вдруг он тебе самому занадобится.
– Сюда, за отворот робы, – показал Клайд, пристраивая свиток в специальном кармашке, откуда его было удобно доставать.
– Буду знать, – серьезно посмотрела на него гномишка.
Они аккуратно положили сумку на полке у входа, так чтобы Илис сразу заметила ее, а посох прислонили к полкам.
Клайд вызвался было проводить Сонечку до Цехов, где она собиралась разыскать знакомого мастера, но какой-то эльфийский волшебник, ненамного старше Клайда по виду, встретился им на крыльце Храма и сообщил, что Клайда ожидают для тренировки работы в магическом Круге.
Сонечка понимающе кивнула ему, подмигнув. На долю секунды Клайд ощутил себя сбежавшим с занудных занятий при Храме Далком и ответил Сонечке таким же понимающим и теплым взглядом. После чего они расстались на много часов.

[Vendi]

Глава 28 Противостояние.

Еще несколько дней прошли в относительном покое. Клайд тренировался с другими молодыми магами и жрецами, Кселла и Дзак редко встречались с ним, занятые подготовкой магического Круга.
Вивиан несколько раз присоединялась к магу и гномам во время трапез. Выглядела она усталой, но гораздо менее напуганной, чем когда-либо раньше. Она охотно поддерживала разговоры о Школе Магии, вспоминала смешные истории и здорово удивила Клайда тем, что оказалась в курсе некоторых его ученических проделок. Но при упоминании о ее Даре девушка стразу замыкалась, становилась молчаливой. Наверное, она одна из немногих могла оценить серьезность надвигающегося на мир изменения. За пределы Храма она не выходила.
– Жрецы считают, что мне не стоит рисковать собой. Здесь милость Марф защищает меня от случайностей, – пояснила она Клайду.
Все, что им оставалось – это тихие прогулки после ужина по запутанным коридорам Храма до отведенной девушке комнаты. Клайд рассказал Вивиан про гнома с «Магическим эликсиром» и про неизвестного мага, которого она же сама нашла когда-то в их странном общем сне.
– Кселла сказала, что, может быть, его записки прольют свет на его личность. К сожалению, они написаны неразборчиво и частично зашифрованы. Кое-кто из жриц возится с ними, но всем прочим пока не до старых бумаг.
– Да, я понимаю... Сейчас все заняты предстояшим магическим преобразованием. Я заметила, что дети гномов исчезли из Сердца Гор. Обе школы пустуют в последние дни, и никто не играет на улице, – махнула Вивиан в сторону пустой площади за окном.
– Дети и старики-мастера были укрыты где-то в шахтах. Множество молодых гномских женщин отправилось в элморскую деревушку или в замки наших сильных союзников. Ветераны охраняют их. А все молодые мужчины будут в Сердце Гор до конца, – сообщил ей Клайд.
– Теперь становится ясно, почему гномы пережили столько разных катаклизмов легче, чем другие народы. Они просто действуют разумнее. Ведь у нас жена под угрозой смерти не оставила бы мужа, и наших подростков никто не смог бы заставить уйти в укрытие с малышами и стариками...
– Да и старики держали бы оружие до последнего...
– Поэтому человеческие империи порой исчезали полностью с лица континента, а гномы обтекали опасность, как сухой песок, собираясь вновь, когда беда отступала. И сохраняли больше, чем мы.
– Я люблю гномов, особенно с тех пор, как стал так близко понимать их. Но все-таки мне кажется, что наш путь более... человеческий.
– Я не уверена, что это хорошо. Эта гордость – на грани гордыни, это сопротивление до последнего, вместо того, чтобы спасти хоть что-то...
– Вивиан отчаянно помотала головой.
– Но именно это сделало из нашей расы то, чем мы являемся. Практически – хозяев этого мира.
– Хозяев этого континента, ты хочешь сказать? Давным-давно прервана связь с Грацией, и никто, кроме шальных контрабандистов не заплывает оттуда в наши воды. А эти типы несут такую ересь – концы с концами не сходятся. Я не раз была в роли писца, когда залетные пташки соглашались побеседовать с Наставниками в Школе Магии. Детские сказки по сравнению с их россказнями – просто бухгалтерский отчет!
– Что же ты слышала о Грации?
– Все и ничего. Она велика и высокоразвита, она покрыта дикими лесами и почти не заселена. В ней правит Император. Он человек. Эльф. Бог. Артеас. Гигант. Она раздроблена и не имеет правителей, кроме мелких князьков и вождей. Она плодородна и покрыта тучными нивами и рощами плодовых деревьев. Она покрыта голыми горами и карьерами, где добывают адамантит и мифрил, а есть ее жителям приходится только рыбу и водоросли. Достаточно? – усмехнулась девушка.
– Хм, – Клайд был ошеломлен, но все-таки постарался подойти к услышанному трезво. – Быть может, эти моряки были просто из разных областей Грации? Возможно так же, что они никогда не бывали в иных частях своего материка, потому что заняты больше на море, чем на суше?
– Да, все может быть. Но при этом никто не может точно сказать, что Грация принадлежит людям так же как и Аден.
– Ты права, – удрученно кивнул Клайд. – Остается надеяться, что если там правит иная раса, они не настроены к людям вряждебно и не мечтают обрушиться на Аден войной.
– Именно, – вздохнула Вивиан.
В спокойных разговорах они ни на миг не забывали о предстоящем, поэтому когда в тихом боковом коридорчике перед парочкой как из-под земли выросли Кселла и Дзак, Клайд и Вивиан только сжали ладони теснее – они поняли, что это означает.
– Идемте, – спокойно произнесла Кселла. – Из Адена получен сигнал. Ты ничего не чувствуешь, Вивиан?
– Да, – виновато опустила голову девушка. – Уже около трех часов.
У Клайда глаза полезли на лоб. Все это время она продолжала разговаривать с ним, как ни в чем не бывало.
– Угу, – кивнул Дзак. – Спешки не было, и ни к чему было поднимать панику. Но теперь нам всем пора.
– Мы идем, – ответил за Пророчицу Клайд, словно защищая ее от невысказанных упреков.
Страх за нее – и тут же за себя самого – окатил его ледяной волной. Мало ли, что она обещала... Пророки вечно не могут увидеть связанное с ними самими... если верить легендам.
Комната, в которой им предстояло присоединяться к своей части Круга, находилась возле кухни. Когда они проходили мимо зала, Клайд успел увидеть, что маги пробудились и свечи вновь горят, но нет никакой суеты – все уже заняли свои места и готовы к магическому преобразованию.
Соединившись магическим образом с Вивиан, Клайд с благоговением уставился на полоску ее жизненной и магической энергии на своем браслете.
Потом полосок стало много, и маг перестал пялиться на них понапрасну. Он улавливал только самое главное: не дрогнула ли какая-нибудь из них, не стала ли уменьшаться.
– В сущности, Клайд, – в который раз повторила ему Кселла. – от тебя ничего не требуется. Ты будешь здесь для спокойствия Вивиан. Если вдруг случится так, что Круг будет отнимать у нее магическую силу – дай знать вон тем двум эльфам, и они восстановят ее энергию. Если почему-либо уменьшится ее жизненная сила зови меня и сам старайся лечить ее изо всех сил. Ну а если Круг начнет пить твою жизнь, немедленно рви связь с ним. Твой уровень недостаточен для серьезного расхода жизненных сил. И запасись целебными эликсирами на случай если твои магические силы иссякнут. Гномы будут подносить их по требованию. А ты вливай в рот ослабленным немедленно. Порой в таком деле секунды решают все.
Клайд кивнул, на всякий случай ощупав в кармане Благословенный Свиток Оживления. Эликсиры были удобно расставлены на полочках по периметру комнаты. Все присутствующие, как и в залах, сидели на полу, на соломенных циновках и ворохах соломы. Клайд сообразил, что это сделано для того, чтобы никто не ушибся в случае потери сознания.
На столе у двери лежали крепкие кожаные ремни, завязанные в скользящие петли, подобные тем, которые накидывали на диких животных при поимке живьем. Рядом со столом, ни на кого не глядя, сидели два молодых, но кряжистых жреца Марф.
У Клайда над губой выступила капелька пота он вспомнил, что для всех магов в Круге есть опасность потери разума, и тогда секунды будут решать натворит безумец страшных дел, или будет споро скручен этими самыми ремнями. Участь сумасшедшего показалась Клайду горше смерти, горше потери магической силы. Он передернул плечами, отгоняя мысли об этом.
Ничего особенного от него-то лично не требуется. Только следить за здоровьем и магической силой Вивиан, точно так же, как он делал это на охоте с Кузьмой или Сэйтом.
Клайд устроился на соломе поблизости от девушки. Вивиан сидела также на полу, окруженная несколькими магами и жрецами. Некоторые из них старались касаться ее рук или одежды. Как понял Клайд, все это были сведущие в искусстве предсказания, которые будут помогать всем Кругам противостояния направлять поток магической силы.
Без всякой команды, без вскрика или вздоха Клайд осознал, что преобразование началось. Лица магов старших уровней напряглись, руки крепко сжали оружие – посохи, магические жезлы, какие-то ветви, книги, амулеты. Сам юноша еще ничего не ощущал, но заметил, что глаза Вивиан широко распахнулись и стали бессмысленными. Руку девушки повело в сторону, где ее мягко перехватила эльфийка в белой робе с зелеными узорами.
Клайд пытался смотреть на полоски, только на полоски браслета. Но взгляд то и дело притягивало чье-либо лицо. Непонятные эмоции скользили по застывшим чертам оракулов, то ли боль, то ли усилие искажало лица магов. Далеко в зале что-то шумно грохнуло, раздался топот и снова тишина.
Вивиан смотрела какой-то недосягаемый сон: она качала головой, шевелила губами, пыталась взмахнуть одной или обеими руками. Клайд переводил взгляд с ее лица на браслет и обратно. Время тянулось невыносимо. Вроде бы не хотелось ни есть, ни спать, но тянущая усталость наваливалась на мага.
Порой он оказывался включенным в поток магической силы, и тогда знакомый странный шепот начинал плыть у него в ушах. Кто-то звал его выйти из Круга, сделать что-то важное. Но внимание мага было замкнуто, подобно маятнику, на двух точках: лицо Вивиан-браслет-лицо-браслет и обратно. Шепот скользил, ввинчивался в наплывающий сон или бред, склеивал ресницы, но кто-то протягивал ему склянку с эликсиром или просто отваром трав, и шепот отступал перед пряным свежим вкусом.
Потом откуда-то возникла Кселла. Может быть, она просто вошла в дверь, но Клайд заметил ее только когда женщина положила ему руку на лоб. Он вздрогнул рука была ледяная. Кселла успокаивающее кивнула ему и двинулась к Вивиан. Обменявшись жестами с предсказателями, она опустилась на солому возле Пророчицы.
Возможно из-за ее присутствия, возможно потому, что напряжение нарастало, Клайд начал все чаще ощущать потоки магической энергии, сгущающейся вокруг Храма. Они переплетались, подобно знаменитому гномскому стальному канату, чьи волокна тоньше волоса, но режут стекло. Сила струилась, образуя мощный поток, уходящий куда-то вдаль. И Клайд уже не раз отдавал частичку своей силы этому потоку. Впрочем, столь малую, что даже мысли разорвать круг у него не возникало.
Он не знал, сколько прошло часов или дней, когда шепот снова ввинтился ему в мозг. Лицо Вивиан притягивало его, он должен был подойти к ней. Срочно. Сию секунду. Клайд начал бесшумно подниматься и... встретился взглядом с Пророчицей. Словно сквозь стекло, сквозь поток воды, девушка направленно взглянула на него. Она знала, что ведет его к ней и зачем. Она пыталась остановить его взглядом. Кселла встрепенулась. Клайд, раздираемый противоречивыми побуждениями, сделал шаг к Пророчице. Он сам или что-то в глубине сознания успокаивало его: «Я хочу только подойти к ней ближе, только подойти и больше ничего...»
– Ты это... сядь, паря! – упала магу на плечо тяжелая длань одного из жрецов Марф.
– Не слушай никого, не надо тебе никуда идти.
В голосе звучали сочувствие и понимание, но в то же время угроза. Словно трезвея, Клайд потряс головой. Взор Вивиан снова заволокла пелена. Кселла смотрела на него настороженно, будто пытаясь проникнуть в его мысли и еще глубже. Клайд сделал вид, что ему приспичило потянуться и аккуратно опустился на свое место. Все происходящее начинало выходить из-под его слабого контроля.
Неизвестно, что заметили жрец и Кселла, но сам-то Клайд со всей несомненностью осознал, что в рукаве у него неизвестно как оказался его простенький походный, но весьма остро наточенный кинжал. Зачем он шел к Вивиан? Что за шепот сверлит его мозг?
Преобразование шло. Уже нескольких обессиленных магов средних уровней вынесли из комнаты. На их место пришли другие, то ли ожидавшие своей очереди, то ли просто поменявшиеся с кем-то местами. В воздухе висел густой запах горячего воска, пота и сухой травы.
Клайд мурлыкал себе под нос простенькую ученическую считалку, стараясь больше не впускать ничто постороннее в свой мозг:
Вот келтир совсем одни,
Волка два бегут за ним,
Трех лягушек повстречали,
Орков четверых догнали,
Пять вервольфов на горе,
Шесть Дробилов на заре,
Семь Когтистых пауков,
Восемь злых крысоволков,
Девять жадных Трясунов,
Десять Покеров-врунов,
Раз-два-три-четыре-пять!
Я иду вас всех искать!
Песенка была незатейливая, но жутко прилипчивая. Когда-то она помогала маленькому Клайду не вслушиваться в насмешки одноклассников. Сейчас он попытался отгородиться ею, как маскировочным полотнищем, от неведомой, пытающейся подчинить его, силы. Песенка, похоже, помогла. Клайд пропел ее, наверное, раз сто, когда напряжение магии снова стало нарастать.
Зная, что собираются совершить маги, защищая мир от вторжения сил Тьмы во главе с Шилен, Клайд догадался, что потоки всех Кругов полностью объединились и вошли в соприкосновение с магическими полями противника.
Где-то за окнами Храма бушевала буря. Стены дрожали от ревущего ветра, гигантские молнии рубили ровные ряды сосен на площади. Клайд осознавал, что нечто подобное происходит сейчас по всему миру. Наверное, даже в таинственной Грации. И на дальнем материке, который то ли существует, то ли нет.
Захлопал сорванный с одной петли ставень, и маг заметил краем глаза, как сразу несколько гномов повисли под струями бешеного ливня на рвущейся из рук деревяшки, прикрыли ею окно, закрутили какие-то штуки, и стук прекратился.
То и дело кто-нибудь из магов лечил или заряжал магической силой других. Гномы подтаскивали новые эликсиры. Но Вивиан пока не требовалось помощи, и Клайд снова сосредоточился на считалочке. Ему показалось, что девушка сквозь свое магическое забытье разбирает знакомые слова, и подобие улыбки скользит по ее губам.
Клайд отметил, что не видел еще ни разу никого из своих друзей-гномов. Впрочем, вряд ли они были свободны в выборе участка работы. Что такое дисциплина у гномов, маг знал теперь очень хорошо.
Когда дрогнула полоска магической энергии Вивиан, Клайд недоверчиво моргнул. Он уже понадеялся, что Пророчица надежно защищена от всех пертурбаций преобразования. Но ее энергия убывала, и маг бросился к двум эльфам, сидящим у стены. Те и сами уже поднимались, заряжая посохи. Один кивнул Клайду, второй сосредоточенно подкачивал Вивиан, ни на что не отвлекаясь.
Клайд в бессилии сжимал свой посох. Полоска ее энергии дрожала, тянулась вверх, снова падала. Первый эльф устало опустился на пол, второй занял его место. Незнакомые гномки принесли целебных эликсиров и растерянно топтались возле магов, не зная, чем еще помочь. Ведь тратилась не жизненная сила, а магическая.
Еще один эльф начал помогать первому восстановить его энергию.
Клайд отодвинулся в сторону, чтобы не мешать. Буря за окнами ревела так, что казалось, вот-вот крыша разлетится по бревнышку, но гномское строение держалось. В этот миг время сорвалось с места.
Сначала Клайд ощутил сосущую пустоту в груди. Он глянул на браслет: энергия Вивиан колебалась, то снижаясь, то пополняясь вновь. Глаза ее были теперь плотно закрыты, и только веки дрожали.
Тут только маг осознал, что его собственная магическая энергия стремится к нулю. Словно гигантская губка высасывала из него магию, и он ничего не мог с этим поделать. Потом дрогнула полоска жизни Вивиан, и одновременно снова возник шепот.
Все вокруг поплыло в густеющем киселе, гномки с эликсирами замерли на середине шага. Скользя между ними, как между статуями, Клайд оказался совсем рядом с Вивиан. Ее беззащитная шея ждала его прикосновения. Он избавит ее от всех мучений, которым ее подвергли. Если он хоть немного любит ее, он поможет ей. Скорее, она же теряет силы!
Клайд потянул из складок робы одновременно флакон с эликсиром и кинжал. Кинжал показался ему чужим, словно окрашенным в неправильные цвета. Он оттягивал руку, делал ее неловкой. Нужно было разжать пальцы и избавиться от него, ведь он мешал ему отвинтить крышечку флакона. Но кинжал трепетал, стремясь к открытой шее Вивииан.
Шепот уже превратился в грохот, дробя собственные мысли Клайда, подчиняя. Он искал в себе хоть крохотный уголок, где не было этого грохота, рева, воя. «Вонзи, вонзи... сладкая теплая кровь... так просто, так легко... только ты можешь помочь... » Лезвие светилось, как раскаленное.
Изнемогающий Клайд наконец нашарил крохотный уголок в своем мозгу, где была тишина и прохлада. Он попытался укрыться там от жуткого рева.
Ветерок, камень, лежащий в тени, ручей – покой снисходил на него. «Ты справишься, непременно справишься... да какой это мальчишка не справлялся со своевольной старшей сестрой!» подумал или услышал он.
Лицо Вивиан, обращенное к нему, внезапно стало меняться. Оно становилось моложе, моложе, и вот совсем малышка, лет семи, робко смотрит на него. Наверное, такой она была в их первую встречу, пепельноволосая мышка, выглядывающая из-за стеллажа в библиотеке. Он уже давным-давно забыл про это...
Какая она перепуганная! Где же она росла до Школы, кто внушил ей этот страх перед всем подряд?
Лицо продолжало молодеть, и вот Клайд увидел крохотную новорожденную в плетеной колыбельке. Кто-то нежно склонялся над ней, загораживая на миг от мага, ласковый голос пел колыбельную.
Потом чужие руки вынули дитя из колыбели. Не было больше ласкового голоса. Девочка лежала навзничь на грубом соломенном матрасе в углу пыльной каморки. Она устала. У нее было много, очень много домашних дел. Слишком много для трехлетней крошки.
А вот жрец кладет ей руку на лоб и что-то значительно говорит двум склонившимся перед ним теням за ее спиной. Вот телега везет Вивиан к знакомому порту... Там, за проливом, Школа на Острове...
Но изменения не заканчивались. Теперь девушка стала взрослеть. Вот она выглядит ровесницей Кселлы. Вот еще старше. Выражение лица спокойное и счастливое. В глазах больше нет никакого страха.
За ее спиной стояли какие-то люди. Клайд знал, что эти люди так же важны для него, как и Вивиан, но никак не мог сфокусироваться на их лицах, будто туман укрывал их.
Он вглядывается изо всех сил, прищуривая глаза, забыв про кинжал, флакон и все на свете...
Вивиан с улыбкой качает головой, словно поощряя его упорство, потом взмахивает рукой. Туман рассеивается на миг, и Клайд видит за ее плечом... самого себя. В серой ученической робе, с простеньким посохом, словно ожившее давнее отражение в тусклых зеркалах на стенах залов Школы Магии. Только волосы... его волосы стали совсем светлыми! А рядом стоит... тоже он! С привычными темными волосами но.... в женском платье! Это была девушка с его лицом, смотрящая на него упрямо закусив губу. Она держит в руках большую чашу с водой, и Клайд внезапно ощущает страшную жажду.
То, что он видел, было самым нужным, самым важным в его жизни, с чем ни могли сравниться ни приключения, ни победы, ни высшее мастерство магии. Ради того, чтобы защитить это от кого и чего угодно, Клайд был готов вонзить кинжал в собственное сердце. Девушка с его лицом плеснула воду из чаши в его направлении, и сверкающая дуга капелек повисла в воздухе. Потом воображаемая вода коснулась Клайда и он открыл глаза.
Кинжал валялся на полу. Гномка сбоку от него еще не завершила шаг. Грохот в голове таял, срываясь на невнятный оскорбленный вой.
Клайд поднес эликсир к губам Вивиан, стараясь не думать о своем видении. Щеки у него горели от стыда и гордости. Если это то, о чем он подумал, значит они с Вивиан... поженятся что ли? Клайду казалось, что у него сейчас задымятся уши.
Сзади кто-то начал колдовать исцеляющее заклинание, и Клайд отодвинулся в сторонку.
Потом, в короткий миг затишья, когда Кселла снова наклонилась к нему, он спросил ее об этом шепоте в голове, и она наложила на него дополнительные защитки, очень встревоженная. Но Клайд и без нее понимал, чья сила пыталась подчинить его себе. И кто защитил его с помощью его чувств к девушке. Больше шепот не донимал мага. Но Клайд догадывался, что враг будет продолжать искать слабое место в их обороне. Вряд ли только он один оказался открыт для воздействия.
Поэтому маг настороженно встречал каждого, входящего в комнату, стараясь прочесть по лицу, не подчинен ли он темной силе.
Много раз Клайд вычерпывал свою силу до дна и оказывался на некоторое время словно защищенным более сильными магами, чтобы восстановить ее заново.
Вивиан теряла то магическую энергию, то жизненную, это происходило хаотично, но всегда окружающие вместе с Клайдом успевали ей помочь.
Кселла перестала выходить из комнаты, села, взяв Пророчицу за руку и закрыла глаза. За окном стояла мутная тишина, словно Храм оказался в центре глаза бури. Возможно, так оно и было.
Приближался решительный момент. От напряжения магических полей искры проскакивали по полу и стенам, то и дело в воздухе сами собой возникали светящиеся руны и узоры. Сам воздух потемнел и потерял прозрачность, став похожим на дым от сырой коры, которым охотники в лесу передают сигналы от деревни к деревне. Свечи еле чадили, рождая причудливые тени по углам.
Клайду в локоть ткнулось что-то мокрое и холодное. Он присмотрелся и узнал в сумраке Марусеньку, закутанную в совершенно промокший плащ. Похоже, гномишка побывала снаружи до того, как наступило затишье. Ее волосы были растрепаны, на щеке подсыхал мазок грязи. В руках он держала какой-то кулек, плотно прижимая его к себе. Клайд рассеянно провел ладонью по ее мокрой макушке и снова начал следить за браслетом и дверью комнаты, обуреваемый смутным беспокойством. Его магические силы восстанавливались все медленнее и медленнее с каждым разом, будто он, надрываясь, волок на себе непомерный груз, а тратились все быстрее. И он догадывался, что точно так же обстоит дело у остальных магов. Они отдыхали все чаще, все дольше.
Снова дрогнула полоска жизни Вивиан, Клайд махнул гномам-помощникам, рассчитывая теперь на эликсиры больше, чем на магию. Но происходило что-то необычное. Жизнь девушки уменьшалась стремительно, словно кто-то высасывал ее. Клайд, трое эльфов и две гномки с эликсирами не успевали поддерживать ее. С каждой секундой бледность все сильнее заливала лицо Пророчицы. А Кселла не реагировала ни на что, погруженная в магический транс.
Клайд вдруг ясно, как если бы ему сказали это в ухо, понял, что враги начали использовать магическую куклу-копию для воздействия на Пророчицу. Нужно было оборвать эту связь, пока Вивиан не погибла, но как?
Маг стал лихорадочно вспоминать все, что слышал о магических копиях. Они несли отпечаток души своего оригинала. Отпечаток чего-то важного. Что важного могло связывать Вивиан с Глудионским Храмом? Покой библиотеки? Данное опекунам слово? Но разве все это не осталось так далеко в прошлом? Разве не важнее теперь... то, что Клайд увидел недавно? Их общее будущее и мир, который нужно для этого спасти?
Клайд опустился перед Вивиан на колени и начал рассказывать ей что-то срывающимся шепотом. Он потом сам не мог вспомнить, что нес. Что-то про открытые дороги, про закаты над океаном, про рассветы в далеких лесах. Может быть, он говорил красиво и убедительно, может быть – путано и коряво. Ему была нужна Вивиан и она была нужна всему миру. Клайд тянул ее душу из какой-то воронки, высасывающей силы и разум, тянул с последним отчаяньем.
Он осознал, что делал это с помощью магии только когда холодная пустота вновь разлилась в груди. Магия иссякла, и не было времени на отдых. Порозовевшее было лицо Пророчицы снова начало сереть.
«Отойди, не мешайся!» – вкрадчиво прозвучало в глубине сознания Клайда.
– «Она же обещала тебе, мальчик, что с ней ничего не случится. Сейчас старшие маги помогут ей, не мешайся, уйди!» голос был вкрадчивым, сочился ложным сочувствием.
Сонливость накатывала мутной волной. Сзади в руку ткнулся флакончик. Клайд, не задумываясь, опрокинул жидкость в рот и снова потянулся к Вивиан. Оказывается, у него было еще немного сил...
Потом вновь кисло-щиплющая жидкость обожгла ему рот. И снова он сплетал заклинания. В какой-то момент мелькнула мордашка Марусеньки и исчезла за спиной. Ничего не существовало вне противоборства с липкой темной нитью, утягивающей Вивиан в небытие.
Клайд взмок от пота и отсидел ногу, но не замечал этого. Наконец, Вивиан вздохнула свободно, и полоска ее жизни прекратила свое падение к нулю. Нить была оборвана, хотя Клайд не мог сказать, как и в какой момент это произошло. Просто эта гадость внезапно подалась под напором магии, как гнилой трос в руках, и лопнула, разматываясь, освобождая девушку.
Маг тряхнул головой и попытался встать. Отсиженная нога немедленно подломилась, и он почти упал на обсохшую Марусеньку, подставившую ему плечо. Гномишка выглядела еще более усталой, вокруг нее на полу во множестве валялись голубые флакончики. Пустые.
– Вот видишь! – с гордостью и упреком сказала малышка Клайду и вдруг мягко опустилась на солому, стремительно засыпая.
Вокруг приходили в себя другие маги. Как осознал Клайд, все они истратили свои силы до предела и были на грани потери сознания. Те из них, кто мог переводить поток жизненной силы в магическую, исчепались еще сильнее.
Клайд наклонился над Марусенькой. В кульке у нее не было больше ни одного синего пузырька, но, конечно же, у двери стоял ящик с запасом.
Маг кивнул на него гномам-помощникам. Те, ни капли не сомневаясь, начали разносить флакончики приходящим в себя магам, которые, похоже, даже не понимали, что пьют. Да и сам Клайд почти не испытывал ни радости, ни восторга из-за того, что старинный эликсир оказался не фальшивкой.
Он зверски устал, и мечтал, чтобы все поскорее закончилось. Еще одного такого противостояния он не выдержит даже с эликсиром, это точно! Вивиан продолжала существовать в своем погружении. Глаза ее следили за неведомыми движениями, дыхание то учащалось, то успокаивалось. Марусенька сладко сопела на соломе. Клайд накрыл ее пушистым пледом, на котором он раньше сидел.
Клайд осторожно массировал свою ногу, еле сдерживаясь, чтобы не зашипеть от острых уколов возвращающейся в мышцы крови.
Потом он будет пытаться вспомнить, как все произошло, но картина станет рассыпаться на отдельные кусочки, как разбитая мозаика. Что-то он поймет гораздо позже, что-то додумает, чтобы понять. Но в памяти будет сохраняться лишь эта россыпь ярких картинок, разорванная череда.
... Дверь срывается с петель, за ней плывут в воздухе светящиеся клочья сработавшей магии. Обоих жрецов Марф будто охватывает столбняк. Они пытаются схватить оружие, ремни, но их сковывает сон, головы поникают, глаза закрываются.
Черный вихрь движется по направлению к Вивиан, и очень важно успеть рассмотреть его. Клайд делает шаг или рывок, догоняя, перегоняя, отсекая от девушки надвигающееся – и оказывается лицом к лицу с Дзаком. Тот спокоен и собран, и ощущение наполняющей его мощи накатывает на юного мага, как неукротимый прибой, сбивая с ног.
Клайд держится за что-то, буквально за воздух, стараясь устоять из последних сил. Дзак вздымает посох. Кселла начинает поворачивать в нему лицо – так безнадежно медленно! Рев, раздававшийся ранее в голове Клайда, теперь, кажется, гремит повсюду, как торжествующий хохот.
Дальнейшее так очевидно для Клайда, будто он сам придумал этот план. Отверстие в Бездну будет пробито прямо здесь, прямо сейчас, и их глупые усилия послужат лишь торжеству их врагов. Сердце Пророчицы будет ключом, открывшим этот путь. Жалкие черви, посмевшие, возомнившие о себе... они умрут все до единого!
Что движет юным магом, заставляя его закрывать собой Вивиан? Разумных мыслей нет, просто он хочет из последних сил помешать происходящему, вот и все.
Дзак все поднимает свой посох – это движение словно нарочно мучительно растянуто.
Теплые ладошки ложатся сзади на плечи Клайда. Он слышит тихий шепот: «Помоги мне!» и его энергия устремляется к Вивиан. А она... начинает петь колыбельную. И эти звуки несутся навстречу волне смертоносной магии.
Ивы над рекой, родной,
Спи, глаза свои закрой.
Дикий лес, темный лес,
Там по лесу кружит бес,
Он до нас не долетит:
Папа крошку защитит.
Спи, усни, дитя мое!
Золоченое шитье
Будет мама вышивать,
Чтобы детку наряжать.
Трав сплетенье, ветви ив
Лягут на парчу, застыв.
Лес уснул, и в доме тишь.
Засыпай скорей, малыш!..
Следующая картинка в памяти – простенькая песенка входит в Дзака, как брошеный кинжал. Стена тишины, нацеленная на Вивиан, обрушивается на Клайда и запечатывает ему рот невидимым кляпом.
Лицо темного эльфа меняется, как плавящийся воск, и Клайд не может понять, что оно выражет? Боль? Тоску? Ярость? Безнадежность?
Кселла – уже поднявшаяся на ноги – внезапно вырастает под потолок. Ее вид ужасен, волосы шевелятся, словно змеи, норовя ужалить Дзака в лицо. Она нависает над эльфом, казалось, готовая раздавить его одной ладонью, как жука. Дзак невольно отшатывается к разнесенной в щепы двери.
Там, за его спиной, маячат какие-то фигуры, но Клайд не различает их. Он все еще мычит, пытаясь преодолеть заклятие Онемения. Руки Вивиан по-прежнему лежат на его плечах.
Магический поединок Кселлы и Дзака происходит так стремительно, что только сверкание энергетических линий рвет сумерки в комнате. Силы явно не равны, уровень Дзака выше, но Кселла или защищена лучше него, или эльф потерял свой яростный напор.
Он ограничивается тем, что в конце-концов примитивно отравляет ее заклинанием Яда и, отвернувшись, разводит руками в стороны.
Сбоку от Вивиан открывается темный провал, ведущий в никуда. Клайд старается оттащить Пророчицу в сторону, спотыкаясь о чьи-то тела, валяющиеся на полу.
Позже он осознает, что не одна Кселла сопротивлялась Дзаку, но эта борьба так и осталась за гранью его восприятия.
Ткань реальности расходится под ладонями Дзака, но эльф не торопится поворачиваться к своей изначальной жертве. Он жадно вглядывается во тьму, из которой хлещет яростное нетерпение и гнев. Кажется, он забыл обо всем. Его губы шевелятся.
Кселла, исцеленная кем-то от Яда, шатающаяся, поднимает с пола и опустошает один за другим голубые флакончики. Кто-то опрокинул на бок весь ящик, и синие отблески на стеклянных боках пляшут искрами в затоптанной соломе.
Нетерпение Бездны перехлестывает через край. Клайд видит, как черная молния внезапно хлещет Дзака в грудь, и темный эльф начинает медленно падать в открывшуюся Бездну. «Мне все равно, чья кровь откроет путь...» – этот хохот заставляет стены скрипеть и пыль сыплется изо всех щелей.
Дзак выворачивается в воздухе, умудряясь упасть у самого края рваной дыры, по эту сторону бытия. Его глаза гаснут, но кинжал успевает слететь с ладони, обжигая щеку Клайда смертельным холодом.
Вивиан как-то совершенно по-детски вскрикивает, и ее ладошки соскальзывают с плеч Клайда. Но он не может в эту долю секунды оторваться от взора умирающего Дзака. В нем ясно читается ярость обманутого, разочарование преданного, боль. «Отмщения!» – требует он, угасая.
...Следующая картина: Вивиан стоит, покачиваясь, с ярким красным цветком на шее, таким страшным, что у мага нет сил смотреть на него. Из центра цветка, как жуткий пестик, торчит рукоятка кинжала. И губы мага все еще запечатывает заклятие. Он бессилен помочь ей, и это бессилие обращается во внутренний призыв: «Думай! Решай быстрее! Время на исходе!».
Кселла, гномки, какие-то маги подхватывают тело девушки и медленно опускают его на солому. Ее лицо удивленное, очень удивленное... глаза медленно тускнеют...
Клайд переполнен болью настолько, что она, кажется, просвечивает алым пламенем сквозь его кожу. Самое естественное в эту секунду – рвануть из-за пазухи Свиток Благословенного Оживления. Для использования свитка не нужен голос. Даже магические способности не нужны. Но... что-то тонким волосом щекочет его мозг... Непоправимо ошибиться... Невозможно просчитаться...
В дверях комнаты стоят Сонечка, Кузьма и незнакомый гном. Они видны отчетливо и ясно, потому что у них в руках пылает белым огнем невиданный доселе магический жезл. Кажется, они удерживают его все вместе, надев кожаные рукавицы.
Клайду вдруг становится легко и понятно, как в миг решения сложной задачи. Он машет Сонечке рукой, не сомневаясь, что она бросится к нему, и стремительно разворачивается со Свитком в руке к... Дзаку.
Волна энергии подбрасывает мертвое тело мага, глаза яростно распахиваются. Сонечка с жезлом уже рядом, и два цвета – алый от заклинания и белый от оружия – пляшут в темных провалах глаз эльфа.
В эту секунду заклятье Молчания слабеет настолько, что Клайд успевает прохрипеть Дзаку в лицо, тыча ему в руки пылающий жезл:
– Закрой!
Черная фигура эльфа перечеркивает собой разрыв в реальности. Дзак берет жезл обеими руками и стремительно шагает в ничто. Навстречу ему несутся какие-то огни, призрачные рыла монстров, искаженное запредельной яростью прекрасное женское лицо.
Потом из тьмы встают две вооруженных мечами фигуры. На их лицах читается неостывший запал схватки и недоумение. Один из них – человек, другой – темный эльф...
Дзак начинает колдовать, более не поворачиваясь к оставшимся в комнате, в этой реальности, в живых.
«Неужели я все-таки ошибся?» – проносится в голове Клайда.– «Но он видел, как его Богиня предала его... И этот воин... его сын...». Время все еще течет слишком быстро для Клайда, и он видит, как рядом с ним, сокращая мышцу за мышцей лица, открывает рот в отчаянном вопле Кселла. Вид у волшебницы такой, будто ей заживо рвут сердце из груди. «Там же ее жених...» – успевает вспомнить Клайд.
Разноцветная паутина заклинания ударяет из жезла, и края Бездны вдруг схлопываются, словно зев ловушки. Дзак и фигуры воинов исчезают. Время возвращается к нормальному течению, и по ушам мага ударяет отчаянный крик Кселлы:
– Дза-а-ак!!!!
«Вот оно как бывает...» – думает Клайд, пытаясь подползти на четвереньках поближе к Вивиан.
Кинжала уже нет в ее горле, но яркие полосы крови пятнают ворот робы. Девушка просто спит, оживленная кем-то из более сильных магов, и Клайд знает это так же точно, как и то, что любит ее, что женится на ней, когда придет время, что у них родятся близнецы, похожие на него, как две капли воды, что Преобразование закончено, хотя Круг продолжает понемногу качать силу из всех, входящих в него, поправляя, дополняя, совершенствуя новый, только что переродившийся мир.
У двери незнакомый гном жалуется Кузьме обиженным басом:
– Ежли б энти маги придумали какой способ, чтоб такие ценные рецепты не испарялись, я б таких жезлов вам хоть сто штук наделал! Ну, книгу какую-нибудь волшебную, что ли! Безобразие! Не успел даже Старейшинам показать...
«Пусть будет и книга рецептов для гномов!» – думает Клайд, вливая все остатки своей магии в сплетение новой реальности и проваливаясь в тяжелый, бредовый сон полностью обессиленного человека.

[Vendi]

Глава 29 Все заново.

Клайд сидел, привалившись спиной и затылком к нагретому камню древней колонны, рухнувшей в незапамятные времена. Полуденный зной растекался по поляне, наполняя воздух ароматом меда и мяты. Старенькая, заштопаная обрядовая роба совершенно не стесняла движений, и маг в который раз с хрустом потянулся. Неподалеку раздавались звонкие шлепки ног по воде, шипение и треск магических зарядов, азартные выкрики.
Сэйт, одетый в ярко-желтую робу из магического мифрилового волокна, стоял на краю водоема, окружающего священное эльфийское Древо Жизни. Он подбадривал воплями и жестами нескольких новичков, зарабатывающих свои первые магические заряды, готовый вмешаться в случае какой-либо опасности. Но с хилыми бесенятами, жалобно трепещущими кожистыми крылышками над поверхностью воды, все справлялись без проблем.
Клайд покачал головой: невольная зависть к тем, кто начинал свое обучение в обновленном мире охватывала его всякий раз, когда он мысленно перечислял все новшества, возникшие словно ниоткуда и так облегчившие жизнь учеников всех рас и профессий! Одни бесплатные защитки, которые сколько угодно могли получать мальки, чего стоят! А заряды, которые не нужно ни покупать, ни выпрашивать у знакомых гномов? Да и количество монеток, сыпавшихся в воду, явно превышало те жалкие гроши, которые когда-то выцарапывали учсники из с трудом забитых келтиров. Так что, хотя его душу наполняло сожаление об участи тех, кто был вынужден начинать все заново, он сам не отказался бы побыть новичком в этом мире.
Здесь тренировалсь маги из Круга, потерявшие свою силу во время Преобразования. И уж чье пожелание подарило им второй шанс, подобно тому, как Клайдово хотение подарило гномам Волшебные Книги Рецептов, не знал никто. Но все они, вместо того, что бы стать простыми горожанами, не имеющими более отношения к магии, обреченными лишь с тоской вспоминать былое могущество, всего лишь утратили свои умения, накопленные с годами. И теперь обучались всему заново.
Некоторые из них сохранили память о былых навыках и тренировались с остервенелым упорством. Другие утратили вместе с магией и память, и были теперь беззаботны, как ученики всех времен и народов, никуда не торопясь и не утруждая себя понапрасну.
Сэйт прохаживался по бортику, время от времени накладывая на учеников защитки, не очень-то им необходимые. Он выглядел немного смешно в этой желтой, как лютик, робе, с двумя сверкающими мечами у пояса.
Клайд вспомнил, как Кселла внесла сверток с этой робой и мечами в комнату, где он отлеживался после всего пережитого. Конечно, не он один был героем совершенного Преобразования. Он уже знал, что некоторые маги сознательно выжигали свою волшебную сущность, доводя линии магического сплетения до намеченного уровня, некоторые погибли от полного истощения всех сил, были и потерявшие разум несчастные. Покалеченные жрецы Марф, пытавшиеся остановить нескольких безумцев и Дзака в его стремлении к Пророчице, проходили курс лечения в госпитале.
И Вивиан... Вивиан отброшенная всем произошедшим в те детские годы, когда она осталась крохотной сиротой в огромном городе. Клайд навещал ее, слушая детский лепет и уверения жрецов, что дело с памятью быстро идет на поправку, это просто шок, а вот учиться магии девушке придется заново...
Кселла вошла тогда в его комнату, боком толкнув дверь, потому что руки ее были заняты. Она молча водрузила робу и мечи на прикроватный столик, на котором стояла одинокая сосновая веточка в стакане: попытка Марусеньки как-то украсить аскетичное жилище.
Клайд изумленно вскинул брови. Он заметил, что сама волшебница теперь в ином одеянии, узор которого казался ему смутно знакомым.
– Это то, которое вы нашли в шахтах. – подтвердила его догадку Кселла, слегка краснея.
– Жрицы расшифровали записки погибшего мага. Он пробирался в город гномов, что бы способствовать объединению их с людьми в эпоху очередной междуусобицы в Адене, и за ним по следу шли некие преследователи. Похоже, именно они настигли его в расщелине, но кто они были, он не указывает, ограничиваясь намеками: «противники договора» и «общие враги людей и гномов». Понимая, что может не успеть завершить свою миссию, он написал краткий отчет о разведанных им тропах Элмора, старательно зашифровав эти строки. Правда, некоторые его сведения устарели, но часть из них будет полезна и сегодня. И потом он написал завещание – уж не знаю, из каких побуждений. Он оставил все свое имущество «друзьям людей и гномов», и юристам в Адене еще предстоит изрядно повозиться с этим, так как этот маг был не из бедной семьи, и часть его состояния по сей день копит проценты в гномских банках. А робу... решили отдать мне. Я как раз во время Преобразования достигла уровня, на котором могу ее носить. – Кселла снова смутилась.
– И тот голубой посох? – спросил Клайд, почему-то очень довольный, что его находка досталась именно ей. Ему казалось, что зеленые узоры на ткани как-то смягчают лицо Кселлы, превращая отпечатавшееся на нем отчаянье в простую отрешенность.
– Да. – кивнула волшебница.– Посох тоже. Поэтому я решила, что тебе не помешает тоже сменить магическую защиту на более серьезную. – она кивнула в сторону столика.
– Спасибо. – Клайд был настолько ошеломлен, что не знал, что добавить. – Это такая красивая роба! Правда, что она увеличивает скорость бега даже без «Хождения с ветерком»? Похоже, это прямо то, что мне жизненно необходимо! – он не знал, что еще полагается говорить в таких случаях.
– Хм... – усмехнулась Кселла. – Роба, конечно, неплоха, но я думала, что тебя гораздо сильнее восхитят мечи. Между прочим, это самые мощные спаренные клинки в доступном тебе классе!
– А... да... это просто замечательные клинки... – совершенно растерялся Клайд. С тех пор, как он неожиданно получил от Сонечки пол-робы в подарок и встретил Кузьму, он привык рассчитывать только на свои собственные силы и на честно заработанное во время охоты с друзьями. Подарок, несомненно очень ценный и нужный, все-таки выбил его из колеи. Чувствуя себя сильно обязанным Кселле, он пробормотал:
– Может, я смогу еще чем-то помочь...тем более в такой экипировке?
– Да. – серьезно отозвалась Кселла. – Ничего такого, чем бы ты и так
не занялся, но все-таки, я хотела попросить тебя об этом. Что бы ты знал, что продолжаешь помогать нам. – Она с благодарностью кивнула ему.
– Где ты намеревался тренировать Вивиан, когда память вернется к ней окончательно?
– В эльфийских землях! – не задумываясь выпалил Клайд. Год, проведенный там с названным братом, по-прежнему оставался островом спокойствия и безмятежности в его памяти. Именно там, в зеленых рощах, он хочет вернуть Вивиан утраченные навыки магии.
И братишка ему поможет!
– Я примерно так и думала. – кивнула Кселла. – И собираюсь попросить тебя присмотреть еще за несколькими подобными ей. Ты убедишься, что это достаточно несложная задача... теперь. – В глазах Кселлы заблестело что-то, похожее на сдерживаемый смех.
– Хорошо. – поспешно кивнул Клайд. Он был готов к более сложным и неприятным поручениям. Сознание уцепилось за слово «теперь».
– Кселла. – спросил он нерешительно. – Мир сильно изменился?
– И да и нет. Горы и моря остались на месте, и реки не потекли вспять. Но ты не найдешь многих знакомых вещей на прежних местах.
– Мы победили?
– Мы только совершили то, что и собирались – лишили Тьму возможности захватить наш мир одним ударом. Теперь предстоит долгая борьба за Печати. Ты помнишь мой рассказ о них? Три печати уже обнаружены магами в нашем мире, уже известны их имена и свойства. Целые или раздробленные на части, они тем не менее обладают огромной силой, которую во что бы то ни стало необходимо собрать воедино.
– Какой силой обладают наши враги? Они по-прежнему скрываются?
– Нет, теперь они вполне открыты и организованны. Лишившись своих армий монстров, взамен они обрели возможность вербовать войска среди разумных. Они также будут получать различные преимущества в случае перевеса сил... если будут боле удачливы.
– Мы будем воевать с ними?
– Мы будем бороться. Правила этой борьбы теперь встроены в законы мироздания и являются нерушимыми для всех. Нужно будет отыскивать рассеянные частички камней, несущие в себе силу Печатей... и делать это успешнее, чем противник. Кроме того, обе стороны будут соревноваться в магическом и воинском искусстве в волшебных Оракулах. Победа там тоже будет много значить для каждой из сторон.
– О! – только и смог сказать маг. Ему казалось, что Кселла рассказывает про какой-то неведомый мир, вроде Сэйтовых запредельных реальностей или сказочного Искалеченного мира, куда часто попадают в наказание глупые герои сказок, встречая там в стократном размере все то зло, которое они натворили в этом мире.
Ему хотелось потрясти головой, но, при случайном взгляде на робу и мечи, Клайд сдержался. Как-то не к лицу... до сих пор он держался вполне неплохо, хоть и попал в преизрядную заваруху.
– Многие разумные, котлорых ты встретишь, совсем не заметили произошедших изменнений. – продолжала вываливать на него сведения Кселла.
– Они будут изумлены, если ты вдруг спросишь их, откуда взялись те или иные Катакомбы или Захоронения, куда подевались одни монстры и на что способны другие. Имена, названия, свойства мира, к которым тебе придется привыкать заново, для них просто существуют, как если бы они были всегда.
– Почему? – не удержал своего любопытства Клайд.
– Сложно объяснить это в двух словах. Скажем так, некоторые сами не хотели меняться настолько, что даже противостояли магии. А некоторых уберегла память о них других людей. Может быть, твои родители тоже получили такую вот новую память, потому что твое желание оберегло их от непонимания и паники. Хотя ты, наверняка, не пытался пожелать этого во время Преобразования. Но очень хотел бы, что бы так было.
– Да я даже не знаю, вспомнил ли я про них хоть на одну минуточку... – начал было бормотать Клайд, но снова остановил себя. Хватит вести себя подобно ученику, опоздавшему на урок. Он твердо взглянул Кселле в глаза. Нужно было прояснить еще один вопрос.
– Кселла... Когда я начал оживлять Дзака, почему ты не остановила меня? – спросил он у волшебницы.
– Я видел, что тебя к этому моменту уже исцелили от Яда и у тебя оставались магические силы.
– Тебе не сказали? – Кселла засмеялась. – Твои гномы мне и пошевелиться не дали! Этот... Кузьма! Он рот мне зажал, прямо как тисками, а девчонки с жрицей этой стиснули с боков и шепчут: «Клайд лучше знает, что делать, его Марф избрала!» Ну а потом я уже все поняла, – смех сбежал с ее лица, оставив тень пережитого отчаянья. Кселла провела рукой по узору на своей робе, потом кивнула, будто отвечая на неслышимый вопрос.

[Vendi]

Глава 30 Незримые узы.

– Дзак происходил из знатного рода темных эльфов, – раздумчиво и медленно начала рассказывать Кселла, глядя поверх головы Клайда в маленькое окошко.
– Он довольно много времени и сил посвятил своему обучению и совершенствованию магического искусства, и это беспокоило его стареющих родителей. Нужно было продолжать род, а Дзак мало того, что не собирался знакомиться с подходящими девушками, так еще проводил почти все свое время в варварских землях, общаясь с людьми, орками да гномами.
Того гляди его невенчанной женой могла стать какая-нибудь простолюдинка чужой крови. А дети родиться полукровками.
Они решили взять его судьбу в свои руки. Мать давила на жалость к ним, таким уставшим от жизни и одиноким, пугала его их преждевременными болезнями и даже смертью – для эльфов, живущих веками, потеря близких очень тяжела. Вот она и стала говорить о якобы подступающей кончине, о желании увидеть внуков.
Ну а отец в это время постарался найти сыну невесту получше. И оба они преуспели в своих стремлениях.
Правда, я думаю, что дело было не в их уговорах. Просто когда Дзак увидел эту девушку – Эзлариону – он просто не смог от нее отказаться.
Юную невесту привезли на смотрины какие-то дальние родичи, словно товар, словно рабыню. Они не скрывали, что ожидают немалой выгоды для себя от этого брака.
С одной стороны, девушка была круглая сирота, к ней не прилагалось ни родителей, ни братьев или сестер. С другой – она была из младшей ветви королевского рода. Будь у темных эльфов король, она приходилась бы ему троюродной сестрой.
Все это имело значение для родителей Дзака, но для него, занятого важными делами в большом мире, это был пустой звук, мелкое тщеславие.
Но при встрече – сколько раз Дзак рассказывал мне об этом! – его словно ужалил ядовитый паук прямо в сердце.
Какие-то прислужницы суетились вокруг них, какая-то тетушка-опекунша девушки громко разговаривала с его матерью, играл домашн и й квинтет, звенело серебро и хрусталь на праздничном столе.
А Эза стояла, подобно потерявшемуся ребенку, в самом темном углу, рассматривая узор на старинном гобелене. Когда Дзак подошел к ней, она сперва дернулась, будто ожидая окрика или грубого жеста, но увидев, что это не тетушка или ее слуги, робко улыбнулась.
Дзак уверял меня, что они разговаривали, не произнося ни слова, и прекрасно понимали друг друга, как иногда случается с супругами, прожившими десятилетия вместе, или с близнецами.
Она была рада, что он – это не те люди, которые все время тащат ее куда-то.
Он спросил, не хочет ли она уйти отсюда.
Она ответила, что ей хочется наверх, на воздух.
Он попросил подождать его у двери.
После чего он – взрослый, солидный маг, давно переживший все страсти юности, холодный, как снега Элмора, устроил поистине мальчишескую выходку. Он кинул в камин несколько магических зарядов, и, пользуясь грохотом и неразберихой, вывел Эзу из дворца своих родителей наверх.
Они оказались неподалеку от Храма Шилен, и первое, что сделала девушка – горячо возблагодарила богиню, упав на колени.
Но даже такая сильная и наивная вера не отвратила Дзака от нее. Она вся была как срезанный цветок в равнодушных руках торговца: если есть шанс, что его купят, то нужно побрызгать водой для придания свежести, а если совсем нет покупателей, то наплевать, что он засохнет.
И Дзак твердо решил жениться на ней. Хотя бы для того, чтобы она перестала быть товаром, вещью в чужих руках.
Была ли это любовь? Если да, то не пылкая страсть, а глубокая нежность, которую не сразу распознает в себе даже сам любящий. Мне кажется, что Эза была для него не только женой, но и немного дочкой или маленькой сестренкой.
После свадьбы Дзак оставался с ней дома несколько лет – пока не убедился, что она чувствует себя там в безопасности и не шарахается от его слуг. Он оградил ее от поучений своих родителей, которые были не многим приятнее для девушки, чем нотации ее теток.
Шаг за шагом он приближался к собственной жене, завоевывая ее доверие, приучая ее к тому, что отныне за ее спиной всегда будет муж, готовый помочь, защитить, поддержать.
Сначала она попросила у него разрешения разбить небольшой садик. Потом он позволил ей соорудить домашний алтарь Шилен: Эза с детства привыкла считать, что кроме Богини ей не на кого рассчитывать в жизни и свято соблюдала все молитвенные ритуалы своего народа.
Дзак пробыл с ней до тех пор, пока она не впустила его в свою спальню. Он приручал Эзу, как перепуганного звереныша, и сам все сильнее привязывался к ней.
Но в одном он ошибся: покуда душа ее была подобна мягкой глине в его руках, ему следовало занять главное место в ее мыслях. Но он не посмел соперничать с Шилен, думая, что может внезапно лишить душу Эзы последней опоры.
А ведь он не мог просидеть в своем поместье всю оставшуюся жизнь! Дела ждали его. И, полагая, что молитва утешит его юную супругу в разлуке, Дзак не возражал простив частых приходов к Эзе жрецов, даже делал им щедрые пожертвования.
Ошибку эту он понял только тогда, когда перепуганный слуга прискакал к нам в оренскую Гильдию.
Эзу, как выяснил у него Дзак, последний год часто навещали какие-то замотанные в черное жрицы. Богослужения их порой тянулись заполночь, от дыма благовоний у слуг по всему дому кружилась голова. Когда Дзак появлялся ненадолго дома, незваные гостьи не показывались, но после его отъезда все начиналось снова. Эза часто выглядела усталой, но встречала жриц неизменно радушно, иначе слуги встревожились бы раньше.
Никто не ожидал, что они уведут Эзу. Её исчезновение даже не сразу заметили. Через день после очередного отъезда Дзака она, как обычно, закрылась в своей комнате и попросила её не беспокоить. Жрицы приходили в тот день на непривычно короткое время, и Эза не провожала их, как раньше, до порога. На другой день утром служанка решила все-таки принести хозяйке горячий завтрак и обнаружила пустые комнаты.
Но и жрицы, скорее всего, не ожидали, что Эза оставит-таки письмо мужу, которое Дзак нашел, после нескольких дней расспросов и поисков, в их общем тайничке в ее садике.
Когда-то он прятал там маленькие подарки для Эзы, сладости или диковины из дальних краев, которым она по-детски радовалась.
Письмо было нацарапано на ее платке «лесным пером» – знаешь такое растение, веточки которого могут писать темным соком, как чернилами? Похоже, Эза писала наспех, возможно не спросив согласия жриц. Она коротко просила прощения за то, что покидает его, благодарила за счастливые годы, упоминала некий «долг крови», который призывает ее.
Вероятно, она не так уж была готова отдать жизнь ради Шилен, после того как стала женой Дзака и полюбила его. Но и решимости отказать жрицам, выбравшим ее когда-то, у нее не хватило.
Дзак искал ее, конечно, довольно долго. Он даже ходил в Храм Шилен и чуть не подрался там с каким-то важным жрецом. Был чудовищный скандал, который долго не утихал. Родители публично осудили его за святотатство. После всего этого он стал редко появляться у себя на родине.
Многие из соратников Дзака в Адене убеждали его оставить поиски жены. Но он отвечал, что покуда она жива, он не сдастся.
Он собирался отправиться на юго-восточные острова, где, по слухам, уцелел один из магических кристаллов Гигантов, способных показать любое живое существо, где бы оно ни скрывалось. Продал свой дом в Орене, чтобы оснастить корабль и заплатить тому народу, который владеет кристаллом, за один-единственный взгляд в него.
В день его отплытия в Гильдии почти никого не было. Мы получили информацию о новых возмущениях ткани нашей реальности, и все начали спешно готовиться к обороне – наш план существовал уже тогда. Мы не знали, что происходит, потому что основные силы противника не участвовали ни в чем: не проводились обряды, не собирались армии, их главари и сильнейшие маги оставались в своих логовах и замках.
Я проверяла один лесной лагерь, и вернулась затемно, усталая и грязная как угольщик: в окрестностях лагеря не было ничего подозрительного, но стаи неразумной нечисти туда стянулись преизрядные. Пришлось мне буквально прорубаться сквозь них, да еще стараясь не нашуметь.
Когда я ввалилась в малый зал Гильдии, где все мы часто грелись у очага и даже устраивали вечеринки, Дзак сидел в кресле у огня. Я страшно изумилась, ведь его корабль отплывал утром. Надо было знать Дзака – его одержимость, его силу воли – чтобы сразу понять: ни погода, ни сегодняшняя тревога не остановили бы его. Но он никуда не поплыл.
Я для него тогда... – Кселла запнулась. – Впрочем, наверное, и всегда, оставалась кем-то вроде ученицы, подмастерья на побегушках. Поэтому я не решилась ни о чем его спрашивать, только поспешила умыться в углу зала и взять кружку подогретого вина на столе у камина.
Дзак повернул голову и посмотрел мне в глаза. Я не уверена, что он видел меня и понимал, кто перед ним. Просто он осознал, что больше не один в зале, что нужно что-то говорить, отвечать, пояснять. Он разлепил пересохшие губы и сказал, глядя как-то сквозь меня:
– Эза умерла сегодня... я знаю, я почувствовал это...
Я тогда провела с ним около суток. Мне все казалось, что он принимает меня за кого-то другого, поэтому и откровенничает, словно с лучшим другом. Я поила его вином с травами, а он, хоть и опьянел, все не засыпал, но и не мог заплакать, только рассказывал, рассказывал...
Представляешь, каково ему было теперь услышать откровения Вивиан? Особенно известие о своем сыне. Словно полоснули по еле зажившей ране...
– А сколько лет назад это все произошло? – уточнил Клайд – Его сын там... в той Бездне... выглядел уже совсем взрослым.
– Около трех десятилетий тому назад, – пожала плечами Кселла.
- Но поверь, для него это примерно как три года для нас. Да и потом, есть боль, которая не утихает со временем.
– Может ли Дзак встретить в Бездне своего сына? Поговорить с ним? Коснуться его? Живы ли они вообще, те, кого мы успели увидеть?
– Не знаю. Никто еще не возращался оттуда, – вздохнула Кселла.
– С тех пор ты... стала помогать ему? – на языке у Клайда вертелся несколько иной вопрос, но он проглотил его.
– Да, и Дзак тоже стал относиться ко мне... действительно дружески. Если кого-то из Гильдии это и удивляло, то они не показывали вида. А я стала усиленно тренироваться, стремясь получить более высокий уровень...
– Чтобы лучше помогать ему? – догадался Клайд.
– Если говорить откровенно, то не совсем. Ты же знаешь, что чем выше уровень мага, тем медленнее он начинает изменяться внешне...
– Да, конечно... – растерянно подтвердил Клайд. – Но причем тут это...
– Да просто я не хотела выглядеть старухой рядом с Дзаком, неужели не понятно! – воскликнула Кселла, ярко покраснев. – Сколько, ты думаешь, мне лет?
– Ну, если ты три десятка лет назад уже была в Гильдии магом, а не ученицей, то получается... – Он изумленно вскинул на нее глаза. – Никак не меньше полусотни! Ого!
– Вот именно. Если ты хоть раз видел женщину такого возраста, никогда не имевшую дел с магией, то представляешь, как я могла бы выглядеть?
– Ну, в общем... да... – промямлил маг.
– Ну а потом я успокоилась, наверное. Поумнела, поняла, что никогда стану для Дзака второй Эзой, а так же, что дружба – чувство не менее важное, чем... что-то еще. Мы с ним вместе прошли немало разного, отлично дополняя друг друга как в бою, так и в исследованиях, которые нам поручала Гильдия.
– А твой... жених? – не утерпел Клайд. Он не очень-то понимал, как можно влюбиться, а потом «успокоиться». Но Кселле и Дзаку сочувствовал всех душой.
– Это еще более печальная история. Ариотан был молод и горяч, он как-то стремительно влюбился в меня и плевать хотел на все: на мой возраст, на мои... сомнения. Он буквально взял меня в осаду, при этом умудряясь не быть навязчивым или грубым. Просто он был везде, где была я.
Однажды я попыталась улизнуть тайком от него в одну экспедицию. Наутро он догнал наш отряд на взмыленном страйдере. В общем, вместо моего бегства получилось полтора месяца плечом к плечу с ним в южных болотах. А это раскрывает любого, кем бы он ни представлялся до того, каким бы ни пытался казаться. В Ариотане все было... настоящее. Он действительно был честен, отважен, горяч и полон решимости одолеть Тьму.
И еще – он не просил ничего, кроме возможности быть со мною рядом. И только когда заварилась эта каша с заброшенным храмом, он попросил моей руки. Как всегда откровенно он сказал, что хочет идти в бой хотя бы с надеждой на что-то, пусть не мужем, не любимым, но хотя бы моим женихом.
И я согласилась, совершенно не зная, как поступлю, когда он вернется. Мы пышно обручились. Это был печальный праздник, ведь все понимали, что обручение такое пышное потому, что свадьбы может не быть. И он ушел... – Кселла покачала головой, сдерживая горестную дрожь на губах. – Они оба ушли теперь...
Клайд не знал, что ей сказать. Он слышал много печальных историй и страшных легенд, но то были рассказы о ком-то незнакомом. Вот так разговаривать с человеком о его беде ему приходилось только однажды – с Сэйтом.
Однако, Кселла не ждала от него каких-то слов. Она молча потрепала его по руке и несколько поспешно покинула келью. Как ни странно, у Клайда осталось на душе теплое чувство. Так бывает, когда незнакомый, казавшийся тебе чужим и суровым, человек вдруг говорит теплое слово или ты видишь как он ласкает свою собаку, или возится с свежевылупившимся дракончиком...
Вот поэтому всякий раз при взгляде на желтую робу Клайд испытывал теплое чувство, гораздо большее, чем простая благодарность.

[Vendi]

Глава 31. Пыльная работенка.

Месяцы бежали стремительно. Некоторые из подопечных Клайда и Сэйта уже покинули эльфийские земли. В основном это были те, кто не терял памяти о своем прошлом. Они еще не до конца восстановили свои магические навыки, но Гильдии требовались их связи, их знания, их опыт не только в магии.
Прочие продолжали обучение, но им уже не требовался постоянный присмотр. Поэтому все чаще Сэйт, Клайд и Вивиан уходили на охоту втроем.
Вивиан, вроде бы, полностью восстановила память, но совершенно не желала разговаривать на темы, связанные с ее Даром. Она даже не хотела ответить, сохранился ли он у нее. У бывшей мышки-малышки оказался весьма твердый характер и острый язычок, так что братцам-магам пришлось оставить ее в покое.
Они беседовали на нейтральные темы, обсуждая задания, которые им давали от имени Гильдии или новые места охоты. Задания все больше были ерундовые: передать пакет, раздобыть ингредиенты, разузнать тропу или нанести на карту новые виды монстров.
Но как-то раз им досталось особенно скучное поручение. Их отправили в архив небольшой деревушки в Нейтральных землях. Там нужно было попытаться найти журнал первопоселенцев, пришедших в эти места с Севера. Единственная примета рукописи, которую им назвали – зеленые чернила. Якобы, в те времена на севере чернила делали исключительно из мха, и они сохраняли зеленый оттенок, даже выцветая...
Единственная, кто обрадовался такому поручению была, конечно же, Вивиан. Даже Сэйт бурчал, что в такой мелкой деревушке не можут быть ничего ценного с точки зрения истории, а журнал, скорее всего, содержит перечень товаров, цены на сено и прочую ненужную чепуху, устаревшую к тому же на 300 лет.
Поэтому трое героев двигались по дороге еле-еле. Вивиан все еще быстро уставала, и поэтому плелась вместе с ними, да еще и присаживалась отдохнуть каждые полчаса. Клайд и Сэйт хотели было сделать небольшие носилки, чтобы нести ее, но Вивиан наотрез отказалась, заявив, что ей нужно тренировать не только магические способности, но и ноги, а то она станет первым в мире ползучим магом.
Несколько раз они отвлекались на пробегавших мимо монстров, к неудовольствию нескольких гномов, активно охотившихся в тех краях, и на место прибыли уже в сумерках.
В деревушке их встретили не то чтобы негостеприимно, но довольно равнодушно. Жили тут все больше охотники да звероловы, часто нанимавшиеся проводниками к приезжим, и трое магов, собиравшихся копаться в старых бумагах их не интересовали ни капли. К тому же опытные мужички разом приметили, что пришельцы отнюдь не богачи.
Хранитель же архива был весьма косноязычным учеником жреца. На вид ему можно было дать и двадцать, и сорок лет. Весь он был какой-то выцветший, блеклый. Они застали его за растиранием сильно пахнущих трав в ступке, и, похоже, кроме рецептов лечебных зелий его в жизни мало что интересовало. Они клятвенно заверили его, что все обнаруженные среди бумаг рецепты будут приносить ему лично, после чего он торжественно вручил троице громадный ключ от архива.
Архив представлял собой домик без окон, его можно было принять за ютящийся за таверной сарай, только очень большой. Внутри от пола до потолка высились ряды полок, заваленных книгами, свитками, стопками листов и даже какими-то табличками. Пахло сухим старым деревом, мышами и пылью. Возле двери стояло несколько столов с табуретами вокруг них. На столах обнаружились светильники, аккуратно заправленные маслом, запас перьев и чернил, немного серой бумаги орочьей выделки.
Вивиан, возмущенно бормоча что-то про лентяев и грязнуль, обмахнула эти столы и табуреты влажной тряпкой. Клайд и Сэйт переглянулись: они понятия не имели, откуда девушка взяла эту тряпку... и перьевые метелки для пыли... и небольшое кожаное ведерко с водой. Все это как по волшебству появилось у порога. Пришлось вооружиться метелками и присоединиться к Вивиан.
Впрочем, в первый вечер они много не наработали. Расчистив себе рабочее место, друзья прошлись со светильниками вдоль полок. Вивиан высмотрела среди корешков какой-то сборник рецептов, Сэйт – записки об одном из пограничных конфликтов с эльфами, а Клайд – необычного вида бронзовый кругляш, слишком крупный, чтобы быть кольцом и слишком узкий, что бы налезать на запястье. Он внимательно осмотрел все полки вокруг, но не увидел ничего, что могло бы относиться к его находке. Не было ни отверстий, ни скважин, ни стержней, на которые он мог надеваться.
Солнце уже село, и друзья, погасив светильники, отправились на ночлег к архивариусу.
Там их ждал ужин из переваренных овощей, немного вяленого мяса, жидкий чай из трав и бурные восторги по поводу находки Вивиан. Спать они улеглись на чердаке, где восхитительно душистое сено было застелено множеством старых, почти облысевших, но зато очень мягких шкур.
Они поспорили немного, какой твари принадлежит самая крупная шкура. Клайд опознал в ней дионского гризли, а Сэйт – бурого медведя. Вивиан их спор почему-то насмешил. Выслушав, хихикая, все их аргументы, она пояснила магам, что шкура эта коровья, и показала болтающийся хвост с кисточкой.
Устраиваясь на ночь, парни хотели, было положить Вивиан в серединку, чтобы она не озябла под утро. Но она наотрез отказалась. Тогда они соорудили своего рода мягкий вал из сена возле ската крыши, у которого и пристроили девушку. Клайд лег на расстоянии пары локтей от нее, и, засыпая, видел в полумраке ее приоткрытые глаза. Сэйт привычно привалился спиной к спине брата и вскоре тоненько засопел. Вивиан не спала еще долго. Луна взошла и причудливо высветила расслабленные черты спящих магов, шкуры, сухие травинки. Вивиан пыталась вспомнить что-то очень важное, что она должна была рассказать своим друзьям, но у нее опять не получалось. В конце концов она тоже уснула.
На другое утро они продолжили поиски в архиве пополам с выметанием пыли и мусора, потому что на дальних полках невозможно было взять книгу в руки без того, чтобы обрушить себе на голову горсть слежавшейся трухи. Клайд предусмотрительно переоделся из свой желтенькой робы в старые обноски, а его друзья соорудили себе из старых мешков подобие фартуков. То и дело кто-нибудь из них взрывался серией неудержимого чиха.
Рукописей, написанных зеленоватыми чернилами они нашли уже с десяток. Но все это было не то, что нужно: какие-то торговые отчеты, очень подробный дневник скотовода, описание фасонов одежды и прочее, не имеющее к переселению никакого отношения. Вивиан пыталась расставлять все бумаги, которые попадали ей в руки, по датам и разделам, хотя многие из них были без указания времени написания и уж тем более сложно было понять, к чему отнести, скажем, списки каких-то должников или сборник невероятных баек и слухов, собранных лет двести назад.
– Поставь его в раздел «сказки и истории»! – посоветовал ей Клайд.
– Или в раздел «сведения о монстрах» – там почти все байки охотничьи, причем ни одной правдивой нет.
– А откуда мы знаем. – задумчиво произнесла Вивиан. – Может быть двести лет назад тут водились как раз такие чудовища и творились такие странности, просто мало кто их видел, вот вам и кажется теперь, что это выдумки!
– Ну, тогда точно ставь в «монстров» и все, – согласился с ней Клайд, сдерживая смех.
Сам он все время приглядывался – не найдется ли нечто, к чему подходит его кругляш? Не может же он тут храниться просто так? Правда, Сэйт высказался, что это отломанное дверное кольцо, видимо, когда-то украшавшее дверь архива. А Вивиан предположила, что это подставка под перо, забытая переписчиком на полке. Но Клайд надеялся найти что-нибудь поинтереснее.
К вечеру Сэйту и Клайду стало совсем скучно. Для развлечения они стали выискивать разные разрозненные рецепты, явно не имеющие отношения к целительству. Например «Наипревосходнейший рецепт колесной мази» или «Рецепт усушения волглых шкур без повреждения оных». Стопку этих рецептов они намеревались подсунуть вечером архивариусу и немного повеселиться за ужином, глядя как вытянется его физиономия, когда один за другим рецепты окажутся негодными для его увлечения.
– Что это он так поздно в ученики подался? – задумчиво спросил Клайд у брата.
– А откуда ты знаешь, что поздно? Может быть он с малолетства в учениках ходит?
– Я бы не удивился! – усмехнулся Клайд. – Впрочем, совершенно непонятно, сколько душке-архивариусу лет. В анфас он выглядит, как приболевший, но молодой, а в профиль – как бодрый, но престарелый.
– Может, он бессмертный? – раздумчиво изрек Сэйт, изучая очередную «зеленую» рукопись.
– Точно. И все эти записки написал он сам. За долгие века... от скуки...
– А еще меняя почерк для разнообразия...
– Ну что там, Сэйт? – выглянула из-за полок Вивиан.
– Опять ерунда. «200 способов приручения диких зверей, включая монстров и тварей магических.»
– Давай, я отнесу это тоже к «монстрам», – она взяла рукопись и
двинулась вглубь архива. Казалось, ей доставляет удовольствие заниматься этой нудной работой, хотя она охотно смеялась над шутками приятелей и отвлекалась на мелкие перекусы, которые они устраивали на поляне снаружи.
Хозяин таверны расщедрился на соленые сухарики, слабое пиво и немного сушеной рыбы для них. За все это они подрядились наколоть ему дров, чем и занимались неспешно по очереди в течении дня, оставляя Вивиан наедине с книгами. К вечеру от сухариков уже горели языки, будто натертые пемзой, а дрова пришлось спешно докалывать в сумерках.
Архивариус к их приходу уже спал на своем топчане за ширмой, поэтому шутка с рецептами тоже не прошла. Друзья неохотно поковыряли остывшие, опять переваренные овощи и еле-еле доползли до чердака. Среди ночи Клайд вынырнул на миг из горячего сна, вдохнул запах сена и почувствовал на своей руке прикосновение волос Вивиан. Девушка во сне подкатилась к нему поближе и уткнулась в его руку снизу макушкой, как бы укрывшись ею ото всего. Клайд прикрыл ее спину своей шкурой-одеялом и снова заснул, привалившись к Сэйтовой спине.
На третий день изысканий Клайд неожиданно остался без поддержки Сэйта. Тот нарыл в самом пыльном углу какую-то рукопись на древнем эльфийском языке и практически не отрывался от нее весь день, сидя на пороге архива, где было светло. Вивиан сортировала бумажки из огромной стопки, и тоже не отвлекалась от них надолго, чтобы не запутаться. Время от времени Сэйт выкрикивал какую-нибудь малоосмысленную фразу, вроде:
– Вы представляете, Даинутелл пробыл тут почти полгода! – или, допустим:
– Они шли на Восток, на Восток, я понял!
– Да кто они-то! – не выдержал пару раз Клайд, но Сэйт только отмахнулся:
– Потом, потом расскажу! Дай дочитать!
Судя по толщине рукописи, дочитывать ее предстояло пару месяцев. Хотя братишка довольно бегло читал древние языки, страницы так и мелькали. Так что Клайду пришлось утешать себя обещанным рассказом и еще сборником гномских анекдотов, половину которых он сто раз слышал в других вариантах, а половину так и не понял. Единственной жемчужиной это коллекции был прикол, который он незамедлил огласить на весь архив:
– Знаете, почему орки не едят огурцы? Боятся себе пальцы откусить! Вивиан хихикнула, а Сэйт пробормотал что-то вроде «орки тоже знали об этом», из чего Клайд понял, что тот прикола попросту не услышал.
– Думаю, что не стоит рассказывать эту шуточку знакомым оркам!
– отсмеявшись, сказала Вивиан.
– Да у меня особо знакомых орков и нету, – пожал плечами Клайд.
Ему становилось все скучнее и скучнее. Он отложил книги, с которыми возился, и двинулся в самую дальнюю часть архива. Магу пришло в голову, что разгадку бронзовой штуки стоит поискать в наиболее темных углах. Чтобы выглядеть занятым делом, он захватил с собой веник из свежесорванной полыни. Вивиан связала с утра несколько штук и выложила их обсохнуть от росы на крыльце. Веник приятно пах горьковатой свежестью, и им действительно было легче сметать застарелые пласты пыли, чем крохотными перьевыми метелками.
Клайд двигался вдоль полок, подобно боевой колеснице на грунтовой дороге: оставляя за собой упавшие книги и столб пыли до потолка.
Вивиан выглянула на секунду из-за полок, улыбнулась и снова принялась за бумажки. Она видела, как братьям скучно тут, но полагала, что немного научиться терпению мальчикам не помешает. Это весьма полезное качество для мага.
Клайд тем временем добрался до задней стены архива и двинулся вдоль нее, старательно разметая, вернее, разгребая мусор на полу. Похоже было, что в эту часть никто не наведывался уже долгие десятилетия. Веник быстро облысел и начал терять прутики. Клайд помогал себе ногами, но вскоре осознал, что это бессмысленно. Грязь нужно было выгребать наружу. Маг попытался разметать ее «Ударом ветра», но чуть не задохнулся от поднявшейся тучи мелкого сора. Кашляя и отплевываясь, он выбежал наружу.
Сэйт снова пробормотал себе под нос: «Продвижение отряда замедляли пыльные бури», – а Вивиан рассеяно улыбнулась Клайду со своего места.
Ну и хорошо, что они не заметили его неудачной затеи с магией! Сейчас он возьмет мешок и сгребет всю грязь в него.
Вместо растерзанного веника Клайд прихватил свежий, а заодно и кусок задубевшей шкуры, по твердости не уступавший железу, в который служанка из таверны насыпала корм курам. Корм те давно склевали, а Клайду было нужно что-то вроде совка.
Вновь приступив к раскопкам, маг сразу добился успеха. Мусор исчезал в мешке, пол расчищался, пыли стало меньше. Клайд увлекся настолько, что позабыл о скуке. Правда, в напластованиях грязи он обнаружил только несколько деревянных табличек на непонятном языке, обломок подсвечника и несколько мелких монет давно исчезнувшего с лица земли княжества. Но и это было гораздо интереснее перебирания бумажек.
Когда мешок наполнился, Клайд было поволок его к навозной куче во дворе, но передумал и осторожно высыпал неподалеку от нее на короткую сухую траву. Нужно было еще раз просмотреть – не осталось ли какого-нибудь незамеченного предмета. Но ничего нового не нашлось.
Маг продолжил свое дело. Ближе к полкам стали чаще попадаться таблички и даже свитки, смятые чьими-то ногами, хрупкие, как сухие листья. Кроме того он пополнил свою коллекцию странных предметов бронзовым колокольчиком, серебряной пряжкой, деревянной палочкой для волос, полуистлевшим узорчатым шнурком, несколькими деревянными гвоздями, почерневшими от времени, но все еще прочными, и глиняной бусиной с голубым узором. Светильник то горел ровно, то трещал и чадил от попадающего на него сора. Когда довольно большой участок пола полностью очистился от мусора, оказалось, что на улице уже темно.
Друзья пробыли в архиве еще некоротое время, но их желудки взбунтовались. Пришлось прерваться и отправиться к архивариусу.
Их хозяин сидел, перебирая собрание оставленных ими накануне нелекарских рецептов, но выглядел не удрученным, а очень заинтересованным.
– Оказывается, из растений можно готовить много очень полезных штук! – провозгласил он радостно.
– Вот, например, колесная мазь! Или вот это рецепт краски для меха! Да это просто сокровище, а требуется всего-навсего фиалковые лепестки!
– Я думала, что вы увлекаетесь составлением только лекарственных смесей. – удивилась Вивиан, выковыривая мясной фарш из уваренного до полной неузнаваемости сероватого овоща.
– Да, да, но только потому, что доселе я не думал найти растениям иного применения. Я изучаю растения с юности, много знаю об их природных свойствах, и изо всех сил стараюсь найти им полезное применение. Все овощи на моем столе – дикорастущие. Я постепенно развожу их, надеясь получить новые сорта, такие же живучие, как все дички, но более вкусные. Я постоянно делаю лекарства, но в этой деревушке они почти никому не нужны. Раза два-три в год кто-нибудь приходит ко мне с нарывом или с больным животом, а порезы, простуды, переломы и головную боль тут лечат сами, иногда и вовсе не лечат – само пройдет.
– Переломы не лечат? – изумился Клайд.
– Ну, привязывают лубок, конечно. И все, понимаете, и все! Ни отвара бодреца от боли, ни микстуры из каменки для скорейшего сращения кости они пить не хотят! Бодрец, видите ли, горький, а каменка скрипит на зубах! Просто дикари какие-то! В наш-то век! Зато теперь...
– Что, надеетесь заинтересовать их цветными пилюлями?
– Нет, лекарства они не будуь пить, даже если я их позолочу. Но я сумею показать им пользу растений с иной стороны! Они перестанут хихикать за моей спиной!
– Хихикать? – Вивиан сама еле сдерживала смех, глядя на насупленные брови архивариуса.
– Да! Хихикать! Болтать разную чушь, вроде того, что я питаюсь своими лекарствами и оттого болею всеми болезнями.
– Вы будете изготовлять колесную мазь? – Клайд слегка поморщился, вспомнив, как она пахнет.
– И мазь, и краску, и вот – средство для отпугивания мышей. И это, для смягчения шкур тоже. Они у меня увидят! Они валом ко мне повалят!
– Тогда вам нужно построить себе мастерскую, – практично заметила Вивиан.
– Ведь краски нужно варить в таких, знаете, больших чанах, а колесная мазь преизрядно воняет, скажу я вам. Если вы устроите производство прямо в доме, тут станет невозможно жить.
– Мастерскую? – архиваруис запустил в свои пегие космы обе руки, словно намеревась сорвать с себя парик. – Пожалуй, правильно! Сарайчик, а лучше навес... – он схватил кусок бумаги и начал быстро черкать на нем какой-то набросок. Когда друзья поднимались по лесенке, он так и сидел, уткнувшись в свой эскиз.
– Удачно пошутили! – прошептал Клайд Сэйту, прежде чем уснуть.
– Даже слишком! – отозвался тот.
На другой день Клайд достиг своей цели. Он обнаружил за дальними полками прорезанный в полу люк. Три прорези в досках пола ясно очерчивали его крышку, уходящую под полки. Но открыть ее никак не получалось. Сперва маг хотел позвать на помошь друзей, но потом решил, что предъявить им уже открытый лаз в таинственное подземелье будет куда интереснее. К тому же, если там окажется просто погреб с окаменевшей от времени репой, то можно его и не показывать. Чтобы не подшучивали потом над ним всю обратную дорогу.
Маг встал на четвереньки, подоткнув полы робы повыше за пояс, и начал старательно обследовать люк. Не забывал он время от времени прикладывать к разным трещинам и выбоинам свое кольцо. Но ничего не происходило. Тогда он стал более тщательно обметать поверхность таинственной крышки. Кольцо мешало ему, и Клайд подожил его в сторонку. Веник распался на отдельные прутья, вернее, на пучки лохматых огрызков, и ему пришлось повозиться, выковыривая ими песок и пыль из щелей.
Спину ломило, и маг решил сделать небольшую передышку. Подобрав кольцо, он огляделся. В углу, за шкафом, притулилось какое-то покосившееся кресло, серое то ли от времени, то ли от пыли. Сочтя, что грязнее он уже все равно не станет, Клайд плюхнулся на это сооружение.
Кресло скрипнуло, наклонилось еще сильнее, и неожиданно мягко повернулось вокруг своей оси, будто ввинчиваясь в пол. Маг и охнуть не успел, как оказался в полной темноте в вожделенном подвале. Пол в том месте, где кресло скользнуло вниз по потайным направляющим, наверное, сомкнулся под действием невидимой пружины. Во всяком случае, мрак был совершенно непроницаемый .
Клайд даже не успел испугаться – обуревавшее его любопытство вспыхнуло с новой силой.
Осторожно ощупав пространство вокруг себя, он не нашарил стен. Помещение явно было гораздо шире прохода между полками, оставшегося сверху. Шорох одежды и скрип кресла гулко разнеслись по нему. Скорее всего, подвал занимал весь фундамент архива. Чтобы убедиться в этом, Клайд использовал несколько заклинаний, выбирая те, которые давали больше света: «Исцеление Яда», «Лечение», «Концетрация».
Подвал озарился неровным разноцветным мерцанием. Он действительно был выкопан когда-то под всем зданием. Несколько кирпичных колонн подпирали свод, сложенный из толстенных досок темного дерева. Вдоль стен виднелись полки, стояли сундуки. Это явно не был погреб для хранения овощей: под ногами тускло блеснула сквозь потревоженные Клайдом напластования пыли мозаичная поверхность пола. Сзади мага тянулась в потолок бронзовая конструкция, похожая на букет из шестеренок, растущий из спиральных штырей. Добротная гномская работа, даже не утратившая блеска за долгие годы бездействия. Клайд потрогал кресло, штыри, но так и не понял, как заставить кресло вернуться наверх.
В свете одного из заклинаний он заметил на полке «эльфийскую свечу» – слабенький магический артефакт, когда-то с успехом заменявший восковые свечи. Вставленный в ажурный деревянный подсвечник кристалл, ограненный в виде язычка пламени, начинал тускло светиться в руках разумных. Клайд поспешно коснулся кристалла, покуда тьма снова не ослепила его. В отличие от настоящей свечи, кристалл давал ровный, хоть и слабый, свет. Маг неторопливо обошел подвал по периметру. Книг было совсем немного. Похоже, что их тут в основном переплетали и подклеивали – инструменты на столах, пресс, засохший клей и полоски кожи красноречиво свидетельствовали об этом.
Клайд попытался открыть самый большой сундук. В тот момент, когда он уже подцепил крышку, на него накатил запоздалый страх: это вполне мог оказаться хищный притвора! Но крышка со скрипом откинулась, и Клайд увидел множество металлических предметов, совершенно непонятного ему назаначения. Присмотревшись к ним, маг решил, что больше всего они похожи на кучу капканов, смазанную каким-то минеральным маслом и упакованную в обрывки пергамента.
Хищно изгибались дуги, блестели зубья челюстей ловушек. Трогать кучу сразу расхотелось – ну как сработает! Несколько последующих сундуков тоже содержали охотничье снаряжение: наконечники дротиков, стрел, самострелы, стальную сетку для клеток, скребки для шкур и ножи для свежевания туш. Видимо, когда-то в окрестностях водилось гораздо больше настоящих зверей, чем монстров. Как и когда этот скарб попал в подвал? Был ли это нераспроданный товар какого-нибудь купца-неудачника? Или запасливые звероловы сами решили сохранить запас на тот случай, если живое зверье вернется?
Клайд вытащил из тисненых ножен белый резак с закругленным концом. Это явно было не оружие, а орудие. Удобная рукоять из роговых пластин, широкое, как древесный лист, лезвие, сужающееся к ручке. Нож больше напоминал гарпун или топорик, но был совсем плоским. Лезвие было совершенно не холодным, хотя в красноватом свете было трудно разобрать, из чего оно сделано. Скорее всего, каменное или костяное.
Клайду страшно захотелось взять нож себе. Он не представлял, зачем ему понадобился этот необычный предмет. Вернее всего – просто на память об этой скучной поездке. Недолго думая, маг повесил ножны на пояс штанов, надежно прикрыв его широкими полами робы.
В этот миг сверху донеслись искаженные расстоянием голоса друзей. Клайд понял, что они обнаружили его отсутствие, и теперь пытаются докричаться, не понимая, куда он подевался. Нужно было выбираться из подвала или как-то дать знать друзьям, где он.
Клайд нагнулся над креслом, все еще покачивающимся на пружинах там, где он слез с него. Попылася направить сиденье руками вверх по стержню. Ничего не вышло. Пнул несколько раз. Только пыль взлетела с обивки. Попробовал покричать, но деревянные своды словно поглощали звуки. Маг снова уселся на сиденье, с опаской придерживаясь за подлокотники. Ничего не происходило. Клайд попрыгал на сиденье, попытался оттолкнуться ногами – дохлый номер!
Словно столетний механизм попросту заело.
Тогда он схватил в сундуке какой-то гарпун с бронзовым наконечником и начал ритмично стучать им по стержню, на котором крепилось кресло. Грохот поднялся такой, что стены задрожали. Через некоторое время над головой затопали ноги. Клайд постучал еще – более ритмично, пожалев, что не знает барабанный код орков. Тогда можно было бы передавать слова.
В ответ сверху постучали чем-то в пол, посыпалась труха. Клайд отскочил, отряхая голову, гарпун при этом ударил по спинке кресла. Прямо из подголовника, сделанного в виде двух вырезанных из дерева молотов, выскочил стержень длиной в ладонь. Он был слегка закручен по спирали, словно рог морского единорога, и блестел, точно только что смазанный. Клайд потрогал штуку пальцем – магии в ней не было ни на грош. Но стержень легко уходил обратно в подголовник. Маг нажал посильнее, что-то щелкнуло, спираль исчезла. Ничего более не происходило. Клайд с «эльфийской свечкой» залез коленями на сиденье и ковырнул пальцем видневшуюся в круглом отверстии спираль. Она снова послушно выскочила. Тут, по наитию, Клайд торопливо вынул из кармана бронзовое кольцо и надел его на спираль. Кольцо мягко скользнуло по стержню, его прорези идеально подошли к ней. Маг нажал, снова раздался щелчок, сверху зашуршало, и кресло неожиданно рванулось ввысь с мощью драконьего пинка.
Раздался визг, топот ног, свист веника, и вот Клайд рухнул с коварного кресла прямо на перепуганную Вивиан и воинственно воздевшего веник Сэйта.
Ему понадобилось не менее часа, чтобы привести себя в порядок, перекусить и пересказать друзьям свои приключения.
– Давайте полезем туда прямо сегодня! – загорелся Сэйт.
– Уже темнеет... – начала было возражать Вивиан, но потом рассмеялась:
– Впрочем, в подвале все равно темно.
– Нужно только забрать кольцо из кресла, а то вдруг оно вернется наверх само собой, а мы застрянем в подвале,
– добавил скорее для себя Клайд.
– И возьмем пару мешков – чтобы не тащить в охапке что-либо интересное, если найдем! – прикинул Сэйт.
– И лампу взять поярче, а то кристалл ужасно тусклый.
– Ну, полезли! – с этими словами они втроем кое-как умостились на кресле, еще больше покосившемся под их весом и... с воплем рухнули в подвал.
Хотя рассказ Клайда и подготовил их к предстоящему, все произошло настолько резко, что было больше похоже на падение, а не на работу подъемника.
В подвале они некоторое время сидели неподвижно. Затем Вивиан, сжавшаяся на коленях у Клайда, вскочила и занялась лампой, а ребята одновременно рванулись из кресла следом за ней и застряли боками в подлокотниках. Пришлось Клайду сесть и позволить братишке выпутаться первым. Затем они начали тщательно осматривать подвал.
Охотничье имущество никого не впечатлило, но Вивиан сказала, что все-таки нужно сообщить о нем старосте поселка. Вдруг про сундуки просто-напросто забыли за много лет? Даже если это все больше не годится для охоты, всегда можно перековать или переплавить металлические вещи.
Потом дошла очередь до оставшихся сундуков. Попадались как интересные находки, например, заготовки для магических посохов, так и совсем ерунда типа полуистлевших пыльных шкурок. Магов охватил азарт, им очень хотелось найти что-нибудь ценное. Поэтому вскоре они разделились и начали осматривать полки и сундуки, будто соревнуясь друг с другом. То и дело раздавались крики:
– Вот кольцо, немного магическое...
– А у меня какая-то сушеная трава...
– А это что-то алхимическое, смотрите?
– По-моему, это перегонный аппарат для получения гномского спирта из картошки!
– Ну, все равно, полезная штука...
– А вот цепь, такая толстенная...
– Не иначе, дракон у них был в хозяйстве...
– Не, для дракона тонковата будет!
– Ну, вивер мелкий.
– Мальчики, смотрите, какие кристаллы!
– Ух! По-моему это для «эльфийских свечек»... дай-ка...
– Точно, светятся!
– Надо взять по парочке – пригодятся!
– Нехорошо, это ведь общинное.
– Ну по две штучки, смотри, их тут несколько сотен!
– Ну если по две... А эти синие для чего?
– Это гномы в оружие вделывают...
– Не только гномы. Кто угодно может вделать.
– Ну, кто угодно может, только у гномов лучше получается.
– Совсем не обязательно.
– Погодите-ка! Помогите мне залезть во-он туда, наверх. Мне показалось, что там какая-то книга лежит.
– Ой, Вивиан, тебе наверху мало книг было?
– Ну, все-таки, рукопись переселенцев мы так и не нашли.
– Хорошо, хватайся за меня, я тебя подсажу. Ну, достала?
– Тянусь. Есть! Не вижу, что, но чернила зеленые.
Как это ни было обидно юношам, но оказалось, что Вивиан нашла именно то, за чем их посылали: дневники каравана переселенцев. Кроме зеленых чернил искомую рукопись отличал жуткий почерк писавшего и удивительно мелкие буквы. Поэтому Вивиан пришлось несколько минут щуриться в свете лампы, чтобы разобрать хотя бы первую страницу. Клайд пошарил на верстаке, где переплетали книги, и нашел обколотое с одного боку увеличительное стекло. Девушка взяла его, навела на строчки и старательно зашевелила губами, потом удивленно воскликнула:
– Не уверена, но похоже, они приплыли сюда из-за моря.
– Ну, мало ли, приплыли, так приплыли, – пожал плечами Клайд.
– В любом случае, отсюда до моря довольно далеко, так что потом они немало прошли и по долинам Адена.
– Во всяком случае, если это то, что мы искали, то завтра можно отправляться назад, – откинул волосы со лба Сэйт.
– Не то чтобы мне надоели упорные упражнения с веником, но...
– Да, до второго Испытания на профессию «Танцующий с метлой» тебе пока еще далековато... – подколол его Клайд.
– Да и ты, братец, не тянешь на крутого «Певца грязных тряпок», так что...
– Бросаем эту деревушку с ее архивом на произвол судьбы, увы!
– Ну, если вы так считаете... – протянула Вивиан.
– То...
– То следует покопаться тут еше немного! – заключил Клайд.
Копание продолжилось. Но ничего особо интересного они больше не обнаружили. Только несколько картин, сделанных гномскими минеральными красками, и потому совсем не потускневших от времени, да с полтора десятка темных бубенцов на цепочках. Они выглядели, как кулоны, хотя были совсем без узоров или драгоценных камней. Магии в них тоже не было. Но они вызывали у магов невольный трепет. Не только Клайду с его гномской памятью, но и остальным было ясно, что это очень древние предметы. Гораздо более древние, чем найденая рукопись, уж точно.
– Словно они все носили какие-то знаки, а здесь их сняли! –
прошептала Вивиан. Клайд покосился на нее. Его подмывало спросить, не видит ли она что-либо, связанное с этими бубенцами, но он помнил об упорном нежелании девушки равивать эту тему.
– Неужели их было всего полтора десятка? – удивился Сэйт.
– Ну, может быть, только мужчины носили это.
– Или, наоборот, только дети, которые потом выросли?
– Давайте возьмем несколько штук, покажем Наставникам? –
предложил Клайд. Сэйт незаметно поморщился. Да, у них у всех были проблемы с Наставниками. Клайд предпочитал не соваться в Глудинский Храм, Вивиан – в Храм Глудио, а у Сэйта по-прежнему были натянутые отношения с Наставниками в эльфийской деревне.
Впрочем, за прошедшие месяцы они не сговариваясь стали считать своими наставниками магов и жрецов из Гильдии, проводивших Преобразование. Клайд же под емким словом «Наставники» все чаще имел в виду конкретно Кселлу, хотя и нечасто виделся с ней.
Ребята обошли подвал еще раз, напоследок, нагрузили в мешки образцы найденных охотничьих штук, трав в мешочках, каких-то мазей в банках. Осторожно обвязали ремнями, найденными на полке, громоздкий перегоный аппарат. Нужно было переправить все это наверх в несколько рейсов. Сэйт, как самый легкий, был назначен на роль сопровождающего грузы. Клайд и Вивиан должны были подавать ему мешки, потом снова втроем подняться на повехность. Клайд так и не понял, может ли кресло спускаться и подниматься без груза. Он был знаком с гномским пониманием практичности, так что не удивился бы, узнав, что конструкция нарочно была сделана так, чтобы ее не гоняли порожняком.
Сэйт с первой партией мешков взметнулся вверх и загремел там, стаскивая груз с сиденья. Клайд и Вивиан переглянулись и отвели взгляды.
– Я потушу лампу? – спросила Вивиан поспешно.
– Да, конечно, а то еще масло плеснет, когда эта штука выпнет нас наверх.
Слова не шли с языка. Клайд пошарил по полкам возле кресла. Что-то плоское, небольшое, как брусок дерева, попалось ему под руку. Он вытащил на тусклый свет кристалла небольшую дорожную шкатулку. В ней шуршали какие-то бумаги, но надписи, если они и были, разглядеть не удавалось. Маг сунул шкатулку под мышку. В этот миг сверху сверзился Сэйт верхом на кресле, и через минуту они снова испытали оглушительное удовольствие полета в темноте.
Потом, с трудом дотащив груз до дома архивариуса, исследователи погрузились в сон, кажется, еще на середине лестницы. Во-всяком случае, рассохшиеся ступеньки в лунном свете было последним, что запомнилось Клайду.
Нельзя было сказать, что их находки произвели фурор. Но и равнодушными общину звероловов они не оставили. Человек шесть крепких мужчин охотно отправились с ребятами в подвал, и вскоре вытаскивали оттуда сундуки и ящики, включая гнилые шкурки и сухие травы.
– Посмотрим, может на что и сгодится все это, – задумчиво сказал староста. – Сейчас не те времена, что б хорошая вещь ржавела в погребе задарма!
Потом он предложил магам взять себя что-нибудь «в благодарствие от нас». Так что и кристаллы, и рукопись, и бубенцы-подвески, и даже шкатулка стали полноправной собственностью друзей. Заготовки же для посохов охотники пообещались отправить в ближайший замок, принадлежащий Гильдии.
– Это те, которые Лорды Рассвета, что ли? – уточнил староста у друзей, произнося это звание с подобострастием и уважением.
– Да, кажется так они собирались назваться... – начал было Клайд, но староста уставился на него с изумлением.
– Собирались называться? О чем это вы тут толкуете? Они спокон
веку так назывались, сколько я себя помню, и при отце моем так назывались, и при деде. В наших краях их оченно уважают, потому как от никакого вреда, кроме пользы не происходит. Не то что эти... Закатники. Хоть и слыхал я, что среди них попадаются благородные и всякие там богачи, по мне разбойники они и есть разбойники, как не обзови! – староста грохнул кулаком по стенке архива так, что внутри что-то упало.
Клайд вспомнил, что ему объясняла Кселла, и не стал спорить со старостой. Все равно он не поверил бы магу, да еще обиделся бы. И только когда друзья уже тронулись в обратный путь, Клайд нашарил на поясе ножны со странным ножом, но решил не возвращаться. В конце концов, разве им не предложили взять, что душе угодно? А легкий нож с костяной рукоятью и лезвием из... – маг так и не понял из чего – не самая ценная из найденных вещей.
На дневном привале, очистив небольшую рощицу от пятерых медведей и пары крысолюдей, друзья решили повнимательнее рассмотреть последнюю находку Клайда – шкатулку. Бумаги, сложенные аккуратной пачкой, оказались картами. Но картами совершенно незнакомой местности. Горный хребет, набросанный тонкими штрихами, окружал с трех сторон пространство, похожее на общирную долину, четвертой стороной тянущуюся вдоль океана. В долине пролегали дороги, темнели силуэты городов, квадратики деревень, впрочем, без единого названия под ними. Никто из них не мог припомнить подобного места. Конечно, множество земель претерпело изменения, как во времена Войны богов, так и от многочисленных магических конфликтов. Да и Преобразование могло изменить кусок какого-нибудь острова до неузнаваемости. Но горы... все-таки большинство горных хребтов не меняли своих очертаний веками. Еще две менее подробные карты изображали, видимо, земли за хребтом. Только две дороги вело туда из долины, как заметил Сэйт.
– В этой долине можно неплохо держать оборону, не смотря на то, что она, судя по всему, немногим меньше Южного Адена.
– Это уже не долина, а целая страна получается?
– Политически это может быть и страна, а географически – вполне себе долина, – с привычной занудливостью в голосе ответил Сэйт.
– Но остальные карты, похоже, испорчены, – пожал плечами Клайд. – На них полно каких-то цифр, но изображения не уцелело. Только линии, наверное, границы чьих-то владений.
– Дай мне посмотреть! – протянула руку Вивиан, закончившая упаковывать их провизию в заплечный мешок. Она приняла карты у Клайда, повернула их так и этак, потом приложила краем к тому концу главной карты, где долина обрывалась побережьем.
– Видите? – спросила она у ребят.
– Ты хочешь сказать, что это не берег, а просто другая страна, соседняя с долиной?
– Нет, это, конечно берег. И это, конечно океан. Так что твои карты вовсе не испорчены. И впоне могли бы пригодиться в путешествии...
– В путешествии куда? – не понял Клайд.
– За море, конечно, – уловил суть сказанного Сэйт. – Это не просто карты, как я понимаю, это...
– Морские лоции! – закончила за него Вивиан.
– Но тогда... – Клайд выхватил у девушки главную карту. – Тогда это, получается...
– Грация, – кивнула Вивиан. – Я тоже догадалась.
Друзья взволнованно переглянулись.

[Vendi]

Глава 32. Ученик стражей.

Рамио ящерицей скользнул меж нагретых серых камней. Его босые подошвы были так натоптаны, что острые осколки раковин не могли ранить кожу, твердую, как панцирь серого краба.
Здесь начинался его берег, место, куда никто из деревенских ребят не смел проникнуть. Да не всякий и смог бы: каждая следующая щель в камнях была все уже, а волны обрушивались сверху без предупреждения. Но Рамио был самым ловким среди своих сверстников, ну и самым худым тоже, если честно. И плавал он как рыба. Поэтому только ему были доступны дальние пляжи за скалами.
Не то чтобы он нарочно скрывался от остальных, но все-таки всегда предпочитал ходить за добычей в одиночестве. Он бы поделился с мальчишками, если бы они попросили, но негласный кодекс запрещал деревенским у кого-то что-то клянчить. Другое дело – отнять силой. Но тут уж вступал в силу настоящий Закон, тот, который поддерживали Стражи: если кто-нибудь, будь то хоть старик, хоть сопливый карапуз, собирает материалы для Мастера из любого Цеха, считается, что его добыча уже принадлежит Цеху. И отнявший ее становится вором в глазах Стражей.
Так что мальчишки могли подраться из-за лакомых водорослей, из-за пойманной чайки, из-за кинжала, сделанного из обломка глубоководной раковины, просто из-за того что захотелось подраться. Но никто не смел отнимать у Рамио добычу, которую он нес Мастеру-пуговичнику. Отборные, крепкие раковины разных цветов, которые он приносил из-за скал, нельзя было и сравнить с тем, что орава его ровесников набирала на вытоптанном козами побережье у деревни. К тому же, мальчишки постоянно устраивали споры из-за того, кто первый заметил крупную раковину. Ведь тот же закон гласил: «Кто добычу заметил и другому сказал, по праву себе половину добычи взял».
Поэтому-то в море с рыбаками ходили совсем дряхлые старики, так называемые «ятовщики», чуявшие косяки рыбы издалека. Толку от них, как от матросов, было никакого, они сидели на теплых досках бака, часто принайтованные к борту канатиком, что бы не смыло волной, и потягивали из фляжки кислое пиво. Но только они могли выйти на густое руно рыбы, отличить по всплеску мелкую стайку от большой ятвы, когда урезы невода трещат, а борт гнется от веса улова.
Рамио совсем не хотелось оспаривать каждую раковину с другими. Ему проще было отдать добычу целиком. Но деревнские принимали это за трусость, нагличали. Поэтому он уступил им все ближние пляжи, таская раковины из-за скал. И теперь в Цеху его добыча шла прямиком к мастеру, тогда как добыча мальчишек ссыпалась кучками возде ученических верстаков. Это не добавило деревенским приязни к Рамио.
Он во всем отличался от них. Они – ширококостные, какие-то квадратные с ранних лет, ступающие вразвалку, словно с первых в жизни шагов пробующие ногой пляшущую палубу рыбацкой шхуны. Он – тонкий, гибкий, как просмоленый шкот, вечно приплясывающий на пружинистых ногах, готовый убежать, запрыгнуть на дерево, залезть на скалу, увернуться из рук. Они были все схожей масти – белоголовые, кудлатые, с непослушными чубами на лбах, мало кого из них матери стригли иначе, чем под горшок, а причесывались мальчишки пару раз в год. У него же черные, как смоль, волосы сами по себе лежали на голове, будто приклеенные, а не стригли его ни разу в жизни. Обычно он собирал волосы в пучок, закручивая их сыромятным шнурком, чтобы мальчишки не дергали, не лезли к нему лишний раз. Но за скалами Рамио любил распустить черную волну по плечам – и от солнца защита, и, если украдкой глянуть в лужу меж камней, красиво.
И еще – он был подкидыш. Неправильный подкидыш. Это тоже все знали. Вообще-то, подкидыши не такая уж редкость в их краях. Закон говорит – лучше подкинуть дитя, чем убить. Другое дело, что если родители уже подкинули своего ребенка, назад ходу нету, хоть в ногах у Сражей валяйся, хоть сули старосте приютившей ребенка деревни златые горы. Но считается, что отказавшиеся от своей кровиночки люди как бы сами себя уже наказали. А с убийцами разговор иной!
Так вот. Всех подкидышей осматривал староста того места, где его нашли. Ну, или Правитель, если подкинули в Городе. И, конечно, Стражи. И они решали – отдать его в семью или отправить на воспитание в Общинный дом. Обычно, отдавали в семью тех детей, что походили на местных жителей. И если уж подкидыша брали в семью, он считался совсем наравне с урожденными детьми, глядя по его возрасту мог стать в семье и старшим – бывало, что подкидывали не новорожденных детей. Ему наравне отходило наследство родителей, и никто уже не считал его подкидышем.
Если же ребенок был не похож на местных, он попадал в Общинный дом, и воспитывался он там на особицу. Мальчики оттуда выходили Стражами, а девочки – Целительницами. И такой подкидыш оставался пришлым для своих сверстников, всегда был чужаком без дома, без семьи, как бы безродным. Поэтому-то поврослев, они часто уходили в другие места, и там уж несли службу Стражей или Целительниц.
Но и тут Рамио отличался от всех. У него был дом. И была мама – иначе он и в мыслях не называл подобравшую его когда-то женщину.
Мама Салина тогда, двенадцать лет назад, осталась молодой вдовой с крохотной дочкой Амиеной на руках. Обычное дело в рабацкой деревне.
Горе же не свадьба, не скандал, оно не притягивает людей. Все соседки-товарки пожалели Салину раз, пожалели другой, да и вернулись к своим делам, словно позабыв о ней. Вдова почти не выходила из дома, забросила хозяйство, отвлекаясь от мрачных мыслей только для того, чтобы накормить дочку. Сама же она почти не ела, поэтому однажды и молоко у нее иссякло, и Амиена начала плакать уже не требовательно, а тихо и жалобно.
Тогда Салина решила, что нет им с дочкой другого пути, кроме как отправиться вслед за мужем-отцом, в безжалостную морскую волну. Завернула дочку в одеялко, да и пошла на берег, в стороне от причалов.
Там, сразу за полосой прибоя, начинался невидимый сквозь пену подводный обрыв, уходящий в темную глубину. Ни один мальчишка-ныряльщик, ни один раздухарившийся рыбак не мог донырнуть до его дна.
Салина знала – из-под волны с ребенком на руках не выплывешь, но для надежности решила надеть на плечи мешок с камнями. Мешок она из дома принесла, а камни пошла собирать у причалов.
Там-то и нашла она Рамио, спокойно сосущего палец в ивовой корзинке. Протянула руку, потрогать младенца, а он вцепился ей в палец изо всех силенок и засмеялся.
Салина потом рассказывала – она словно из той самой бездны вынырнула в этот миг. Будто в голове прояснилось. Схватила обоих детей в охапку и бегом домой. Закон-то она знала, и сразу поняла, что этого мальчика ей в семью не отдадут. Ведь отдают-то всегда, тех, кто на родителей, да на местных похожи. А Рамио рядом с Салиной и Амиеной был как уголь со снегом – ничего общего.
Вот стала мама Салина двоих деток растить, да откуда силы взялись! И молоко пришло сразу, и спина разогнулась. Сперва белье по соседям стирала, а в няньки взяла немую Килу-дурочку, за харчи, Килина бабка только рада была.
Потом начала шить да вышивать – в юности ее в родном селе учили, а в этой деревне такого никто и не видывал. Всем односельчанам захотелось и полотенец с невидаными цветами, и юбок с кружевными оборками. Заказы посыпались, только успевай: бабы, девки, да и кое-кто из рыбаков перед поездкой в Город парадную рубаху себе шил.
Пришел достаток. Жила Салина по-прежнему нелюдимо, гостей не водила, заказчивов дальше передней комнаты не пускала. А никто и не рвался – чего ради? Только вот дочку она выводила порой на улицу, а с Рамио гуляла во дворе, за высоченным забором, неведомо каким дедом-прадедом мужа построенным во времена, когда еще монстры в округе водились. Соседкам-сплетницам тоже было невдомек: то один ребенок плачет, то другой, а поди их по голосу отличи! Так и прожил Рамио в доме у Салины целых три года.
Ну а потом раскрылся их секрет. Может Амиенка глупенькая сболтнула кому на улице, может он сам слишком высоко на яблоню залез, а только пришли к Салине сразу и староста, и выборные, и два Стража. Говорили с ней сурово, строго, требовали мальчика отдать в Общинный дом. Но мама Салина сказала – нет! Вместе дети росли, вместе останутся сиротами, когда ее не станет, значит и в Общинный дом пойдут либо оба, либо никто. Закрутили Стражи головами, аж староста побелел. Но ничего не случилось, разрешили Стражи детям жить дома, но чтобы оба в семь лет начали обучаться в Общинном доме непременно. В том Салина им пообещалась твердо, и никак ее не стали наказывать за дерзость. Соседи посудачили и забыли, а в стайке деревенских ребятишек прибавилась одна-единственная темная головушка на всю деревню – Рамио-подкидыш.
Нет, его не травили, не били. У него было к двенадцати годам даже двое приятелей позакадычней. Просто он так и не сумел привыкнуть к бесконечным пустяшным дракам. Для него драка всегда была – бой, до крови, до конца. А деревенские могли зевнуть после двух тычков и разойтись. И редко обижались друг на друга за синяки да шишки.
С тех пор, как Амиенка стала бегать с девчонками по их девчоночьим делам, ему стало совсем скучно с ровесниками. Поэтому Рамио чаще и чаще брался за полезные дела вне деревни: собирать хворост, ловить в силки куропаток, косить траву для двух коз, ну и вот раковины собирать на пуговицы.
Деревня их была хоть и не городок, но имела право на название и на несколько собственных Цехов. Конечно, главным здесь был Цех рыбаков, вторым же по важности – плотницкий. Но прижились тут, как ни странно, пуговичный и камнерезный цеха. Впрочем, чему удивляться – сырья-то для их работы тут было хоть отбавляй. Как раковин, так и разного наломанного камня в руслах речек, бегущих к океану.
Да и называлась деревня: Ракушечное.
Вот поэтому Рамио почти каждый день пробирался за скалы, вызывая зависть деревенских приятелей отборными, большими как ладони взрослого воина, раковинами. И денег получал уже от мастера не только на горсть леденцов в деревенской лавке, а побольше. Зарабатывал.
При этом еще учился он в Общинном доме, а не в Школе. Что с таким делать? Драться? Но в драке, хоть и не любил Рамио это дело, он был увертлив и безжалостно насмешлив. Иногда и стукнуть не стукнет, а просто уронит подножкой, да и скорчит такую рожу – все ребята катаются над незадачливым драчуном. А самых ершистых осаживал словами. Поднимет глаза на задиру, пожмет плечами и скажет: «Парень, меня ж на Сража учат, не нарывайся!» – с любого враз задор слетает.
Поэтому мальчишки его пытались запугивать. Каких только историй не рассказывали ему про заветные скалы! Что там морской змей точит зубы о камни. Что там пристанище контрабандистов, которые ой как не любят свидетелей. Что в скалах прячется и вновь возникает в новом месте ядовитый источник. Что там, невидимые для смертных, появляются из-за моря злокозненные колдуны, так и жаждущие кого-нибудь заколдовать.
Нельзя сказать чтобы Рамио ничего не боялся. Конечно, для контрабандистов место за скалами было неподходящее – ни пещеры, ни нормального подхода для шлюпки к берегу, ни тропинки наверх, кроме тех щелей, по которым он сам приползал туда. Как же товар доставлять? Не, если по уму – не могло там быть контрабандистов!
Но из водопадов за скалами он не пил, и всегда с опаской осмаривал все странные следы на песке. Колдуны – они пострашнее морского змея, пожалуй! А он в доме единственный мужчина.
Кроме раковин для пуговичника, Рамио выискивал, конечно, что-либо съедобное. Там, где пресные ручьи впадали в море, можно было наловить крабов, мелких креветок или рачков. На камнях со стороны моря попадались вкусные моллюски. А если повезет, то волны и ветер пригонят к берегу огромный, как одеяло, мясистый лист глубинной водоросли, из которого мама Салина будет много дней варить бесподобный густой суп.
К тому же, для Амиены Рамио высматривал разные лечебные штучки: водяные пузыри, жгучие нити, морской перец и разное другое, в чем сам уже понемногу начинал разбираться. Конечно, ведь Стражу тоже может пригодится способ быстро унять кровь или сбить жар. Стражи – они ведь не только преступников ловят, но и пропавших в горах ищут, или, скажем, заблудившихся из леса выводят.
Правда, кроме упражнений на ловкую увертливость, повторяемых ежедневно, шаг за шагом, Рамио пока что от всей науки Стражей досталось еще только сомнительное удовольствие носить панцирь. Учителя в Общинном доме сказали ему – совсем недавно, на день рождения, который Салина отмечала им вместе с Амиеной, что панцирь Стража ему нельзя будет снимать никогда в жизни. Это когда дадут настоящий. А что б он привыкал всегда быть в панцире, ему сейчас наденут ученический. И будут менять каждый год, пока он растет.
Сперва панцирь ужасно замучал Рамио. Особенно противно в нем было спать и плавать. Сплетенный из невероятно прочных волокон, об каждое из которых в отдельности можно было обрезать палец, и обшитый дырчатой тканью, он был легким, но сковывал движения. Салина сперва беспокоилась, что Рамио сопреет в панцире, но отверстий в плетении было достаточно для того, что бы пот или вода высыхали так же быстро, как и на голом теле. Даже мыться цветочной пеной было можно как обычно. И деревенские пацаны смотрели на него с завистью. Но в некоторые знакомые щели или дупла Рамио теперь не пролезал. Он утешил себя, что за год-другой все равно стал бы больше на те пол-пальца, которые добавил ему панцирь, и стал понемногу привыкать.
Но тут, за скалами, где он был укрыт от всего мира, где ветер свободно развевал его отросшие почти до пояса волосы, ему сильно хотелось нарушить запрет. Хотя бы из любопытства – что тогда будет? Никто не обещал его наказать за снятый панцирь.
В Общинном доме вообще не наказывали. Это было заведение для призрения, там жили одинокие старики, калеки, дети-дурачки, и дурачки взрослые, которые остались одни или стали не нужны родне. Каждому из них Учителя находили занятие по силам или, наоборот, няньку из прочих обитателей по возможности. Раньше Рамио думал, что Общинный дом – это место при Школе. Но, начав обучаться, быстро понял – нет, это Школа при Общинном доме. И там же обычно воспитывали подкидышей.
Ракушечное – деревня небольшая. До Рамио в ней не было покидышей уже с полсотни лет. И теперь он был единственный. Может поэтому Стражи и разрешили ему жить дома. Но Учитель говорил, что в больших селах и городах разом живут по 5-10 подкидышей.
Иногда Рамио жалел, что его не подкинули куда-нибудь в город. Одному и учиться скучнее, и поболтать не с кем. И то – во всем Обшинном доме только и живут, что старик Бурай, почти слепой, с зычным басом, та самая дурочка-Кила, которая нянчила Рамио с Амиеной. Бабка ее померла две а то три зимы назад, и Кила послушно переселилась сюда.
Да еще Аладай – молодой рыбак, упавший два лета назад за борт в стаю ядовитых медуз. Спасти его спасли, Целительница появилась через час, как отзвонил колокол на причале, но изуродовало парня страшно. Руки, ноги, живот, лицо – все покрыли глубокие грубые шрамы от выболевших язв. Ходить Аладай не мог, рук разогнуть тоже, а родни у него в Ракушечном было только – невеста с семьей.
Невеста эта побегала к жениху месяц-другой, посидела над вонючими язвами, да и выскочила моментом замуж за проезжего купца. А Аладай потом полгода гонял от себя со стоном и рыком бабку-травницу, которой Целительница указания оставила.
Так вместо лечения вышло калеченье – язвы стянуло рубцами, парня совсем скрючило, лицо стало как маска, что на праздник ледохода надевают, уходящую Зиму пугать. Аладай затих, распластался на огромной кровати, переносил перевязки и разминания безразлично, всегда молчал.
Но никак не умирал – изуродованное снаружи, внутри молодое тело продолжало жадно жить. Умирал только его дух, превращая парня в кусок покоробленной кожи без мыслей, без чувств.
К Аладаю-то Учитель и приставил недавно будущую Целительницу – сестренку Амиену. Но пока что, за пару недель, он ни звука не издал. Амиена каждый день рассказывала ему все нехитрые деревенские новости, кто что в море добыл, кто что из лесу принес, кто родился, кто помер.
Рассказывать она умела здорово – Рамио сам сколько раз заслушивался. И в лицах изобразит, как кот тетки Занихи тягал сметану у ее соседки Дябуры, а та думала на своего младшего. И покажет, как поддатый Сохай спорил с колодезным воротом, приняв его за чужака. А Аладай хоть бы простонал что.
Амиена, правда, говорила, что он начал ее слушать. Сначала не слушал, закрывался от ее голоса, а теперь слушает. Но Рамио никакой разницы не видел.
Вот и все население Общинного дома. Да еше купцы останавливались иногда. Почему-то не все торговцы соглашались ночевать у старосты в гостевом флигеле. То ли когда много их было для флигеля, то ли еще почему, но каждый третий караван сразу сворачивал от ворот к Общинному дому. И сразу становилось шумно, весело.
По обычаю, купцы одаривали жильцов – дурочке Киле вечно доставались дешевые цветные бусы, деду – табачок, Рамио и Амиене, которые обязаны были принимать гостей (ну не Киле же это поручать!) подносили раньше сладостей да игрушек, а теперь – то горшок с узором, то блюдо, то резную чашу, то горский нож-перекидушку, то легкий топорик. Набралось этих подарков за пять-то лет на целое хозяйство, от чего Общинный дом стал казаться своим, почти как мамин.
А Аладаю купцы всегда привозили мазь. Тягучую, резко пахнущую, почти черную мазь в крохотных золотых баночках. Потому и в золотых, что стоила эта мазь куда дороже золота. Искупали вину, что ли, за того собрата по Цеху, кто невесту его увел?
Только Аладай ту купеческую мазь на себя мазать не давал, рычал, кожу на себе раздирал. Травнице с ним справиться было не под силу, а Амиена еще и не пыталась. Так и стояли потусневшие уже баночки на полке в его комнате. Амиена пару раз даже плакала, говорила, что если б эта мазь, да вера Аладая в себя, встал бы парень на ноги, и даже все рубцы рассосались бы. Рамио так-таки до конца не верил, что рассосались бы без следа, но Аладая с его упрямым горем жалел.
Поэтому до сих пор от попыток снять панцирь его удерживало уважение к Учителям.
Вообще, если не считать Стажей и Целителей, Учителя – самая уважаемая профессия в Долине. Эти люди оставляют привычную жизнь, в которой добились немалого, ведь учить кого-то может только тот, кто сам многое умеет. И отправлялись в места, вроде Ракушечного – учить там детей грамоте, будущих Стражей – воинскому искусству, Целитей – их ремеслу. Порой один Учитель был способен обучать всему этому, но чаще все-таки каждый из них вел свой предмет. Вот и в Ракушечном одновременно собрались теперь четверо: трое мужчин и женщина.
По обычаю, никто не знал их имен, они не селились в чужих домах, а обживали помещения в боковом крыле Общинного дома. Женщина вела уроки у деревенских ребят помладше, а трое остальных занимались с Рамио и Амиеной.
Собственно, они и прибыли сюда к их совместному семилетию. Но мастер-воин не отказывался позаниматься с мальчишками и даже с парнями борьбой, кулачным боем или погонять их, отрабатывая действия при нападении врага. Учитель-лекарь вел прием больных в вечерние часы, пользовал и обитателей дома, кроме Аладая. А главный по наукам отобрал среди малышни с десяток посмышленёе и учил их примерно так же строго, как и брата с сестрой, приговаривая, что позволять острому уму тупиться, все равно что бросать меч в навозную кучу.
Родители избранных чесали в затылках: они-то не преполагали для отпрысков ничего ближе к науке, чем написание имен в расписках у купцов, да подсчета денег на ярмарке.
А Рамио прекрасно понимал замысел Учителя: обученные им, прочитавшие горы книг, привезенных учеными людьми с собой, ребята уже не отправятся запросто пасти коз или выбирать мелкую рыбешку из невода. Им захочется покинуть эту деревушку, этот сонный мир у вечного изменчивого океана, увидеть своими глазами все чудеса из книг, все большие города, научиться чему-то важному. Скорее всего, рано или поздно, восемь из десяти станут новыми Учителями. А оставшиеся двое, быть может, Учителями Учителей в далекой Столице.
Сам Рамио был немного огорчен, когда узнал, что не может стать Целителем вместе с Амиеной. Ведь бывают Целители-мужчины, хотя и считается бабьим делом возиться с травами. Но Учителя пояснили ему, что для лечения нужен особый дар, без которого можно принести скорее вред, чем выздоровление. Тут возразить было нечего: Амиенка с детства выхаживала любого птенца, хоть он со скалы упал, хоть тонул, хоть... прожил несколько дней у заботливого Рамио.
С панцирем же получалось обидно: носить не снимая безо всяких пояснений! А Рамио уже привык, что Учителя не командуют, они все тебе по полочкам раскладывают, так что сам понимаешь, что надо так и никак иначе. А тут: носи и все!
Пряжки подавались туго, и Рамио со стыдом представил, как придет в Общинный дом, не сумев засупониться, и всем сразу станет ясно, что он снимал эту несчастную плетенку. «Может, не надо?» – подумал он, но тут же устыдился своих мыслей. Его ведь учили отвечать за принятое решение? Так что если заметят – врать он не станет! Обламывая ногти, Рамио вынул ремни из пряжек и стянул с себя панцирь.
Кожу сразу обожгло солнцем – она отвыкла от прямых лучей за это время. Обгореть, а потом поверх ожога снова надеть плетенку – отличное наказание за упрямство, нечего сказать. Рамио поднялся – хоть искупаться нормально, ощущая малейшие перепады тепла и холода в прибрежных волнах, прикосновение донных течений, щекотку водорослей. Спина изрядно зудела. Когда он вошел в воду по пояс, сзади раздался шелест осыпающегося щебня.
Досадуя, что кто-то пробрался сюда и, к тому же, застал его нарушающим веления Учителей, Рамио резко развернулся, будто собираясь прыгнуть на обидчика. Многие деревенские этого пугались, что помогало ему избежать драки. Наверняка тот, кто пришел вслед за ним, уже заметил горку раковин на песке – почищенных и готовых к укладке к специальные сетки. Если не шугануть как следует, приведет потом еще десяток. Небось, приполз-то какой-нибудь самый мелкий – кроме мелюзги никто бы сюда не протиснулся. Повадятся – не отвадишь, ну не лупить же их!
Все эти мысли мелькнули в голове у Рамио, когда он уже делал прыжок с разворотом, чтобы напугать незванного гостя.
– Не надо! Это... – громко вскрикнул женский голос, до неузнаваемости растягивающий, смягчающий привычные слова. Рамио увидел поднимающиеся из-за камня фигуры: одну, другую, третью, четвертую... «Вторжение!» – паникой ударило в мозгу. – «Враги!» .
Но какая-то сила уже спеленала его ноги, так что прыжок превратился в падение... головой на камни. Чьи-то руки, тонкие, как у Амиены, тщетно попытались подхватить его, испуганное лицо, похожее на картинку в книге легенд, закачалось над ним, как Луна на воде. Оно было таким прекрасным, что Рамио даже боли не почувствовал. Только облегчение: врагов с такими лицами не бывает. Потом, кажется, Луна упала с небес на скалы, и скалы погребли Рамио под собой.

[Vendi]

Глава 33
Караванщики.

Бенар одной рукой привычно обмотал веревку вокруг крючка под днищем фургона. Буйволы, уже впряженные в дышло, меланхолично дожевывали влажное сено из недавних запасов. Собственно, даже не сено, а слегка подвяленную на солнце траву. Хорошее, сухое сено в плотных брикетах, укрытое рогожами, приберегалось для самой тяжелой части пути. В Южных Пустошах травы не сыскать, там даже кустарник, стелящийся по раскаленной красной земле, покрыт острыми шипами. Дрова тоже приходилось везти с собой.
За спиной караванщика словно захлопала крыльями гигантская птица. Это гномы сворачивали свой шатер из шкур, в котором было на удивление тепло в холодные ночи и прохладно в яростный зной. Младшая из них, Мита, вовсю возилась у костра, подогревая хвойный отвар и гайнские копченые колбаски. Поймав взгляд Бенара, малышка приветливо пригласила его жестами к костру. Нарушать разговорами сонную тишину ущелья, все еще погруженного в предрассветные сумерки, не хотелось никому. Это днем, на марше, когда долгие часы будет нечем себя занять, снова начнутся длинные разговоры, споры, шутки и песни.
Караван напоминал большую дружную семью. Давным-давно несколько начинающих купцов объединились, чтобы безопаснее путешествовать по просторам Анара, от города к городу. Одним из них был сам Бенар, другим – Саэрелл-темный, третьим – гном Доникор. Помотавшись от ярмарки к ярмарке, то опаздывая к основному потоку покупателей, то попадая на жестокие поборы стражников, то теряя на разнице цен почти всю выручку, компаньоны совершенно случайно наткнулись на золотую жилу. Как-то раз они, изрядно уставшие, не покрывшие даже начальных расходов на поездку, с частично нераспроданным товаром, свернули вдобавок в темноте не на ту дорогу и забрели в дикие земли к востоку от Дориона. Найдя относительно безопасный уголок, незадачливые торговцы уснули прямо на тюках с магическими зарядами. Утром их разбудили чьи-то возбужденные голоса. Караван, тогда состоявший всего из одного фургона и пары телег, окружила толпа народу, покрытого рыжей пылью, в помятых доспехах.
– Купцы! – возопил главный в этом сборище. – У вас что полезного есть? Если есть заряды -
дадим двойную цену.
– Да у нас почти и нету, разве что пару... дюжин наскребем, – хитро прищурился Доникор.
– Нет, это мои заряды! – звучным голосом перекрыл гул голосов Саэрелл. – И они мне нужны самому!
– Тройную цену, уважаемый! – бросился к темному главарь.
– Тут такая охота срывается, от того, что у нас гнома-подносчика с зарядами прибили! Такая добыча...
– Ну, может быть, у меня найдется кое-что, – вступил в переговоры Бенар. – Только я везу это заказчику в Дорион, а я не привык подводить клиентов, которые заплатили задаток!
– Беру все за пятикраную, – ударил по борту телеги азартный охотник.
Так родилась идея, оказавшаяся гораздо эффективнее конкуренции в больших городах. На материке было много мест, откуда до ближайшего жилья было добираться долго и непросто. Не говоря уж о том, что не во всякой деревушке были торговые лавки. И тем не менее именно в таких местах часто скрывалась завидная добыча: монстры, дающие редкие материалы, руду, много золота, различные свитки. Поэтому одна за одной охотничьи партии отправлялись в глухие места и... возвращались ни с чем из-за досадной случайности. Кому не хватало магических зарядов, кому – противоядия, кому – еды или фуража для верховых животных.
И вот через некоторое время все охотники прознали, что караван Бенара появляется там, где он нужнее всего. Еда и вода, оружие и лекарства, магические побрякушки, доспехи – караванщики выбирали самый ходовой товар. Но могли принять и заказ на что-нибудь редкое, дорогое. Вскоре количество фургонов возросло до четырех, появились помощники, охрана. А простых телег с караваном двигалось порой около десятка, растянувшись на милю по дороге и поднимая пыль до небес.
Каждый из компаньонов старался не привлекать к делу просто наемных работников. В караван пришли их родственники и знакомые, народ, если не проверенный, то хотя бы близкий по духу. Так, Доникор привел четырех кряжистых молодых гномов, а в этом году еше и малышку Миту, как подозревал Бенар – собственную дочку или внучку.
С Бенаром в последнее время путешествовали сын его друга – воин-лучник с женой, обученной кое-какой магии. Супруга самого Бенара предпочитала вести домашнее хозяйство, не покидая городских стен, но старший сынишка уже вовсю просился с отцом.
Саэрелл же всегда брал с собой жену и детей, удивительно похожих на него. Парочка остроухих юрких малявок буквально выросла в дороге. Они не боялись ни пыльных бурь, ни злобных тварей, управлялись с огромными буйволами одной рукой и были Бенару навроде двоюродных племянников. Он всегда был в курсе их детских проблем и радостей, а вот с самим Саэреллом, как, впрочем, и с гномом, откровенничать не приходилось. Только видно что-то не заладилось у темного с его спесивой родней, потому как он никогда не навещал никого в городах и к нему никто из его племени поболтать не приходил. Будучи компаньонами, караванщики все равно хранили какую-то часть своей жизни закрытой от посторонних взоров.
Хальг-лучник подошел к Бенару сбоку, несколько громче, чем необходимо, притопывая сапогами. Так его учили восточные охотники, у которых парень натаскивался в стрельбе из лука: к другу подходи громко, если не хочешь получить стрелу в глаз или кинжал в подреберье. В Приграничье не ценили дурацких шуток с выскакиванием из-за спины. Слишком много тварей делали это на полном серьезе.
– Бенар, впереди по пути какие-то... странные люди, – вполголоса сказал Хальг, оглядывась на головной фургон.
– Что хотят? – сумрачно поинтересовался Бенар. Если незнакомцы показались Хальгу странными, их вряд ли стоит считать ниспосланными богами богатыми покупателями.
– Просят разрешения идти с караваном. – пожал плечами Хальг.
– Сколько их?
– Трое, барум. – иногда Хальг употреблял разные охотничьи словечки, например, называл Бенара «барум» или его компаньонов «тарум» . Так назывались старшие следопыты, которые ведут охотничий отряд. Барум – страший той же расы, что и говорящий. Тарум – другой.
– Троих можно и взять. Нас больше. А что в них странного, Хальг?
– Руки и лица богатых, не работавших, не ходивших пешком. Одежда и оружие бедных неудачников, слишком дешевое, слишком неухоженное...
Бенар двинулся к голове каравана. Трое незнакомцев стояли перед фургоном на обочине, не загораживая дороги. Склоненные в приветствии головы в запыленных кожаных шапках, пыльная одежда. Хальг прав – слишком бедная, слишком! Если у воина нет денег на дорогой меч, если он беден, необучен, не имеет работы – он будет начищать свои дешевый меч до яростного блеска, его одежда будет в заплатках, но опрятна. А для опустившихся, наплевавших на себя эти странники слишком далеко забрели. Носители ржавых мечей, гнутых доспехов и рваных плащей предпочитают топить свое невезенье в тавернах маленьких городков, а не пробираться в сердце Южных Пустошей под палящим солнцем. Разве что эти ребята что-то натворили и вынуждены бежать...
Бенар скупо кивнул пришельцам. От него не укрылось, что двое из них были светлыми эльфами, а один – человеком. Человек выглядел хуже своих спутников. Он покачивался, мял к руках подол плаща и морщился. Похоже, он был ранен. Или болен.
Все это крайне не понравилось Бенару. Но, с другой стороны, троица ни капли не походила на Наводчиков бандитов. Тех караванщики научились чуять под любой личиной. Ни нищенки с младенцами, ни старики с котомкой, ни заблудившиеся девушки, ни раненые воины не могли их обмануть. От этих же троих веяло... странным. Но не угрозой. Бенар решился:
– Я могу посадить вас на последнюю телегу, вместе с нашими охранниками. Если мне что-то вдруг не понравится... вам придется прогуляться пешком. Если же что-то не понравится нашим охранникам... вы вряд ли успеете пояснить им, что они ошиблись...
– Мы просто хотим сократить путь. – склонил голову более рослый эльф. – Мы не разбойники!
– Я не только об этом. Если у вас есть какие-то проблемы, каравана они не касаются, вот так.
– Никаких проблем, почтенный! – снова кивнул рослый.
– Меня зовут Бенар. Если что – просто крикните меня, – чуть более приветливо молвил караванщик. В конце концов, не первые и не последние попутчики на этой дороге. Южные Пустоши действительно не ближний свет.
Он вместе с Хальгом довел попутчиков до крайней повозки. Там никогда не возили товар. Это была маленькая крепость, щит, прикрывающий спину каравана. Ее окованные металлом борта легко скрывали сидящего стража, а узор, врезанный в металл Лариной, женой Хальга, позволял не опасаться большей части вредоносной магии. Броня раскалялась на солнце, поэтому телегу прикрывал небольшой навес, а на бортах висели светлые тряпки. Запас воды и еды, удобные соломенные тюфяки, пучки бодрец-травы – все было сделано для удобства и безопасности стражей. Туда же караванщики определяли нежданных гостей. Отделенный легкой кованой решеткой передний отсек повозки как бы случайно защелкивался на секретный замок, когда гости размещались в нем. Пару раз подобная предосторожность спасла гномам-охранникам жизнь.
Эльфы сперва помогли взобраться в повозку человеку. Бенару показалось, что тот при этом закрипел зубами, но не издал ни звука. Потом уселись сами. Когда замок бесшумно защелкнулся, младший из эльфов вскинул голову, но старший успокаивающе похлопал его по руке. Кажется, гости отлично поняли, что их заперли. И не выразили ни малейшего недовольства. Означало ли это, что они не угрожают каравану? Или наоборот, что этот замочек не остановит их? С такими мыслями Бенар подошел к головному фургону.
На козлах уже плотно и уютно устроился Доникор. Вокруг гнома вечно оказывались какие-то плетенки, фляжки, тряпочки, веревочки и даже соломенная подушка.Козлы приобретали вид жилой комнаты, никак иначе. Бенар, посмеиваясь, шелкнул бичом. Буйволы медленно, но размашисто зашагали по дороге. Сзади пронесся, как откатывающийся от скал прибой, грохот тронувшегося каравана. Каждый раз при этом звуке у Бенара щемило в груди. Дорога снова вела его куда-то вдаль, и не было сил отказаться от этой жизни. Не он выбрал дорогу. Она выбрала его.
Когда еще босоногим мальчишкой он отправился с родичами на зимнюю рыбалку в дальние дюны, тогда и взяла его в вечный плен эта бесконечность разматывающейся ленты пути, эта бескрайность неба, не ужатого в рамки городских стен, этот звук копыт и запах вольного ветра.
– Что, Бенар, все еще поешь свою песню? – усмехнулся Доникар. Когда-то они встретились на перекрестке пустынных дорог – гном с тележкой лудильщика и молодой торговец, громко поющий без склада и лада о том, что проплывало перед его взором. Гном некоторое время молча ехал рядом, а потом предложил осипшему Бенару медового отвара из своей фляжки. И на другой день, глянув из-под мохнатых бровей, не то попросил, не то приказал:
– Пой!
Бенар давно уже бросил петь хмельные от счастья нескладные песни. Но в душе они все еще звучали. И Доникор все еще слышал их.
– Пою, – тепло отозвался Бенар и коротко рассказал гному о попутчиках.
– Не очень хорошая новость. – покачал головой Доникор. – Нам еще на хуторе брать гусятников, куда их сажать будем?
– Гусятников я готов в свой фургон пустить, – усмехнулся Бенар. Гусятники – фермеры, разводившие гусей для приманки агрессивных монстров – часто составляли караванщикам компанию по дороге на Южные Пустоши. Но порой оказывалось, что гусей скупили проезжавшие охотники, и фермерам нет нужды куда-то тащиться.
– Ларина тебя поджарит вместо гуся, если они у вас там нагадят, – пожал плечами гном. Верно, мусора от гусей, тесно набитых в плетеные из ивняка клетки, было порядочно. Но и платили фермеры не скупясь.
– Подстелю им пустых мешков, – усмехнулся Бенар. – Или потребую вымыть фургон на Пустошах.
– Песком? – вытаращился на компаньона гном.
– Ну почему. Мокрыми вениками вполне...
– Ой, Бенар, – раздался прямо над ухом голосок Ларины, – я даже слышать этого не могу! Они мне такого наубирают, эти гусятники!
– Ну так что, волшебница, откажем им?
– Не проще ли отказать тем, кого не звали? – фыркнула девушка.
– Знаешь, – посерьезнел Бенар. – Мне показалось, что у них один больной. Ходит как-то с трудом.
– Эльф? – удивилась Ларина. Действительно, эльфы практически не болели в человеческом понимании этого. У них не текли сопли, не открывался жар, не высыпали чесучие волдыри. Разве что смертельные хвори да магические поветрия могли свалить остроухих с ног.
– Нет, человек.
– Хм... Я бы сходила, глянула на него в полдень. Но стоит ли давать им понять, что я маг? – девушка была настороже после рассказа Бенара.
– Пожалуй, не стоит. Скажи, что ты травница. Это не вызовет ни удивления, ни опасения, – посоветовал ей гном.
– Ну, так и сделаю, – кивнула та, и скоре снова загремела кастрюлями в глубине фургона. При необходимости девушка вполне могла приготовить обед на ходу, даже на очень тряской дороге. Но сейчас она, скорее всего, только готовила продукты к полуденной трапезе: чистила, нарезала, посыпала буроватой горной солью, заливала слабым самодельным уксусом.
На дневной стоянке выпущенные стражами гости вели себя с обычной вежливостью опытных путешественников. Поклонившись, спросили разрешения раделить с караванщиками воду. Преподнесли стряпающим Мите и Ларине несколько щепоток южных пряностей. Поделились с набивавшими трубочки гномами хорошим эльфийским табаком. Нарубили дров для костра и еще в запас. Человек двигался чуть замедленно, но не выказывал слабости. Тем не менее, Ларина, несколько раз покосившись на него, подошла и потрогала его пульс. Человек дернулся, оглянулся на старшего эльфа, и прикрыл запавшие глаза, покуда девушка осматривала его. Ларина попыталась расспрашивать больного о чем-то, но он только пожимал плечами. В конце концов, девушка смешала ему укрепляющий отвар, и и даже добавила туда немного вина из своих личных запасов.
Когда человек выпил большую кружку отвара, оба эльфа подошли к нему и всмотрелись в лицо, словно ожидая чуда. Но человек был все так же вял и безразличен.
– Благодарю тебя, целительница, – поклонился старший эльф. – Боюсь, что болезнь нашего друга носит магический характер. Мы не знаем, кто наслал ее на него. Мы просто обнаружили его в таком состоянии, придя к нему на заранее обговоренную встречу. Он не узнает нас, и не помнит кто он. Именно поэтому мы и движемся в Южные Пустоши.
– Вы ищете Темную Жрицу? – удивилась Ларина.
– Именно так, уважаемая. У нас нет иной надежды, ибо светлые жрецы в разных Храмах ничем не смогли помочь нам.
– Желаю вам удачи в этом непростом деле. Она не снисходит до всех, кто жаждет найти ее. И цена ее лечения обычно велика.
– Мы слышали об этом, – просто ответил ей эльф, и они вдвоем принялись кормить человека мясной кашей, которую приготовили девушки. Несчастный вяло жевал, забывая открыть рот, когда очередная ложка оказывалась перед ним, но эльфы были терпеливы.
Более ничего примечательного в этот день не произошло. Гусятников оказалось только трое, и Ларина постаралась донести до них, что будет с теми, кто сорит в ее фургоне. Фермеры ежились, косились на посмеивающегося Бенара, стелили под клетки мешки и гоняли своих жен за вениками и тряпками – убирать неизбежный мусор.
Ночь прошла спокойно. Пару «злоглазов» удалось отпугнуть факелами. Леопарда Ларина усыпила, не покидая фургона, а гномы сноровисто прикончили. После этого до рассвета никто к каравану не приближался.
Южные Пустоши встретили их оглушительной, всепроникающей жарой. Жар лился с белесого неба, жар стекал по красноватым камням, жар врывался в фургоны с каждым порывом сухого, колючего ветра. Гномы немедленно натянули поверх кольчуг стеганые куртки с капюшонами. Люди и эльфы, наоборот, оставили на теле минимум одежды.
Именно это момент выбрал шипастый василиск, чтобы напасть на караван. Стрелы гномов он даже не заметил, а дротик, который метнул Бенар, тварюгу лишь раззадорил. Пришлось обороняться всерьез.
Мелодичный звук амулетов, соединяющих энергию караванщиков воедино, отрывистая команда Доникора – и на тварь упало, как ловчая сеть, обездвиживающее заклинание. Василиск рванулся всей мощной тушей. Казалось, сейчас зазвенят и лопнут натянутые магические нити, бледно светящиеся на его шкуре. Но магия выдержала, дав бойцам еще несколько секунд. Мечи и копья пронзили шкуру хищника в нескольких местах. Раздался яростный рев, уже избавившаяся от заклинания тварь рванулась на обидчиков и... завалилась на бок, едва не задев хвостом несколько соседних телег. Доникор деловито подобрал из-под светящейся синим туши гость монет и пару измятых свитков.
– Штраф уплачен! – с усмешкой провозгласил он. Мита захлопала в ладоши, Хальг отсалютовал копьем. Только тут все заметили, что, в отличие от забившихся под скамейки гусятников, оба эльфа стоят рядом с охранниками, и на их нечищенных мечах сохнет зеленоватая кровь нежити.
– И плата за проезд, – невозмутимо поклонился гному старший эльф. Караванщики еще молчали, когда попутчики вернулись в свою повозку. Они просто-напросто перепрыгнули перегородку изящным движением тренированных бойцов, гибких и опасных, как голодный дракон. Их спутник, накрытый шкурой, даже не проснулся. Караванщики переглянулись.
– Что-то тут не так, или я ничего не понимаю, – пробурчал себе в бороду Доникор.
– Да, странные вещи творятся в последнее время. – непонятно отозвался Саэрелл. Его жена, Тасарона, все еще стояла, окруженная магической защитой. Сегодня ее искусство не понадобилось. Оба отпрыска Саэрелла аккуратно вытирали клинки своих спаренных мечей ветошью.
– А меч он так и не почистил, – задумчиво произнес Хальг. – Словно ему все равно.
– Да, похоже он уверен, что недолго будет носить эту ржавую железяку. Судя по его повадке, он еще недавно владел не простым клинком. – согласился Саэрелл.
– И что им нужно на Южных Пустошах? – прошептала заинтригованная Мита.
– Не думаю, что они солгали мне, – задумчиво ответила Ларина. – Их спутник действительно болен, и они так заботятся о нем. Но, конечно же, они не сказали мне всей правды.
– Кому нужны чужие тайны? – прокряхтел Доникор, залезая на козлы. – Лишь бы не навлекли на нас беды.
К вечеру караван, наконец, достиг места, где обычно проходила торговля. Это было полукруглое ущелье в обожженных солнцем красных скалах. Оно тянулось вглубь, рассекая каменные стены, к самому сердцу Пустошей, где бродили гигантские муравьи, охраняя своих королев и собирая им кровавую дань. Здесь всегда можно было найти тень, даже в знойный полдень. Камни причудливо нависали над головой, словно древесные грибы на сухом стволе.
Попутчики поблагодарили караванщиков и даже помогли им немного с разгрузкой. Похоже, они не торопились покинуть хоть какую-то защиту на ночь глядя. Саэрелл, переглянувшись с компаньонами, предложил эльфам переночевать тут, а если поиски Темной Жрицы затянутся, то пользоваться гостеприимством каравана до его отъезда. Два меча в опытных руках были совсем не лишними в ночную пору. Эльфы приняли приглашение со сдержанной благодарностью. Больше всего их обрадовала возможность не таскать с собой по жаре своего несчастного друга. Человек все так же много спал, вяло ел и молчал. Ларина таскала ему разные отвары и пару раз незаметно применяла магию, но ее целебные заклинания были то ли слабы, то ли предназначенны для других хворей.
Потянулись торговые будни. Гусятники быстренько сбыли свой скоропортящийся товар охотникам, и отправились домой с возвращающимся в город отрядом, не забыв щедро расплатиться и закатить прощальный пир из трех самых жирных гусей. Удушающая жара, чуткий сон в пол-глаза, группы небрежно бренчащих золотом удачливых охотников и оборванные одиночки, которым не повезло. Придерживаясь принципа «Помоги, и тебе помогут», караванщики держали для таких клиентов запас еды, воды, простой одежды и оружия. Не сказать, что часто, но бывало порой, что спасенный караваном оборванец возвращался на королевском драконе с кошелями золота. Но гораздо важнее было доброе имя каравана. Оно привлекало как покупателей, так и купцов, желающих продать подороже, чем в городе, но боящихся дальней глухомани.
Эльфы уходили с первыми лучами солнца, часто отстояв самую тяжелую, предрассветную, вахту. Человек ходил по лагерю, иногда брался за нехитрую работу – нащепать ножом лучины на растопку, почистить коренья, принести девушкам мех с водой. Но большую часть времени он сидел, привалившись к скале где-нибудь в тени, глядя в никуда удивительно светлыми, пости белыми глазами.
Топот в ущелье разносится далеко. Поэтому навстречу двум всадникам поднялись от вечернего костра все караванщики. Гномы-охранники держались порознь, поближе к замаскированным среди корзин и дров боевым арбалетам. Женщины скрылись в гномском шатре. Хальг исчез среди телег. Бенар, Саэрелл с детьми и Доникор стояли плечом к плечу, а эльфы немного позади них, в глубокой тени фургона на фоне костра. Человек же давно спал на своем месте.
Два взмыленных страйдера влетели в круг света, превратившись из темных теней в яркие пяна. Они выглядели так, словно промчались прямиком через центр муравьиного гнезда. Кровь смешивалась с красной пылью на их чешуе. Всадники выглядели не лучше. Красно-черные от крови и пыли лица, безумные глаза. Караванщики невольно потянулись к оружию. Известно, что страйдер слушается хозяина, даже если тот безумен. А два бойца и два зверя – это уже четверо. Четыре безумца, каждый из которых может стоить троих – не самая желанная встреча в ночи.
Однако, прежде чем караванщики обнажили мечи, один из всадников соскользнул на землю и схватил обоих страйдеров под уздцы. Его спутник со стоном скользнул к хвосту зверя и с трудом слез.
– Мир вам! Простите наше вторжение! – звучным голосом, слегка наклонив голову сказал первый. – Мы заблудились и попали в... очень опасное место. Кажется, мой друг ранен. Я... мы способны заплатить за помощь! – он потянулся к кошелю на широком, расшитом золотом поясе.
– Мир! – отозвался как обычно Бенар. – Привяжите ваших зверей подальше от буйволов и проходите к костру.
Через пять минут небольшой вихрь суеты промчался по лагерю. Кто-то тащил воду, кто-то вешал на огонь котелок с чаем, Ларина принесла бинты для раненого и чистые мешки для страйдеров. Она с помощью Доникора раздела с трудом ворочающего головой воина. Он тоже оказался эльфом. Ларина пожала плечами, и, занявшись его ранами, не обратила внимания на приглушенный возглас изумления за спиной.
Старший всадник, сняв шлем, скрывавший его заостренные уши, беседовал у фургона с Саэреллом. Как ни странно, Хальг так и не вышел к гостям. Ларина знала маниакальную подозрительность своего мужа, не раз попадавшего в переделки на северо-востоке Анара. Поэтому она только усмехнулась уголками губ. Пусть караулит хоть до утра. Эти двое – эльфы, но они точно не маги. А это вдвое, если не втрое снижет возможную опасность.
Ларина обработала раны. Все они выглядели очень знакомо – следы жвал муравьев, залитые кислотой. У нее было множество баночек мази от кислоты, и шелковые нитки Анарских пауков для накладывания швов. Немного магии после лекарского искусства, используемой незаметно, и вот уже молодой раненый спит почти здоровым сном. Ларина с трудом удержалась от соблазна углубить его сон магически. Нет, нет, Бенар всегда советует ей скрывать, что она маг, при посторонних. И к тому же, эти воины могут решить продолжить путь немедленно. Отсюда ведет наезженная дорога, ее трудно потерять даже ночью, а колдовской сон почти невозможно прервать.
Ларина собрала свои баночки и разогнула уставшую спину. Что-то ей в последнее время слишком тяжело нагибаться... где же Хальг? Она уловила движение среди фургонов. Усмехаясь, девушка двинулась туда. Пора бы Хальгу успокоиться и проводить ее спать. Кажется, у нее есть для него потрясающая новость. Или лучше сказать ему попозже, когда она перестанет сомневаться?
Сильные руки мягко, но неотвратимо зажали ей рот. Ларина дернулась без страха, все еще уверенная, что это Хальг, и очутилась нос к носу с обоими попутчиками-эльфами. Лица их были замотаны до самых глаз, а обнаженные мечи покрыты слоем влажной золы. Эльфы жестами попросили волшебницу сохранять молчание. Ларина, хотя и успела перепугаться, кивнула. Она привыкла доверять своим ощущениям, а они говорили ей, что эти эльфы не враги.
– ...Враги! – словно повторяя ее мысль, прошептал один из эльфов. – Вы должны быть наготове. Постарайся предупредить всех. Я не знаю, с какой целью они появились здесь, но от них можно ожидать чего угодно, поверь.
– Разые это не ваши... вельможи? – удивилась Ларина, вспоминая богатые одежды, часть из которых пришлось разрезать на раненом.
– Вельможи тоже могут быть врагами. Постарайся не упоминать про нас. И, если можно, укрой нашего друга. Эти... они могут знать его в лицо.
– Так это за вами они примчались? – нахмурилась Ларина. – Бенару это не понравится. Караванщики не участвуют в чужих распрях.
– Мы не просим ничего, кроме осторожности. Быть может, они просто уедут. Тогда можете считать, что всем нам повезло, – хмуро покачал головой эльф. Ларина впервые подумала, что чувство опасности Хальга на самом деле очень редко подводило его. И если он до сих пор не сидит с кружкой у костра... Ей стало не по себе.
– Я отведу вашего друга в шатер к гномам. И поговорю со всеми, с кем успею, – Ларина преисполнилась мрачной решимости. Эльфы кивнули ей и отступили в тень, будто растворившись в ней.
Через полчаса, осторожно маневрируя по лагерю, Ларина успела поговорить со всеми, кроме Бенара и Доникора, сидевших со старшим воином у костра. Саэрелл с семейством, не рассуждая зря, тоже исчез в тенях среди штабелей товаров. Гномы уложили человека в центре своего жилища и уселись с арбалетами у бойниц, скрытых в складках шатра. Хальг скользнул мимо нее, ободряюще коснувшись руки. Мита неслышно скрылась среди обломков скал там, где начиналась дорога. Сама Ларина достала из сумки все амулеты и свитки, которые уже более полугода бесцельно таскала с собой туда-сюда. Напряжение нарастало, и ей уже хотелось, что бы хоть что-то произошло.
Эльф-воин подошел к своему молодому спутнику и довольно резко тряхнул того за плечо. Молодой резко сел. Судя по бледному лицу, он еще далеко не оправился от ран, но выражал полную готовность двинуться в путь. Страший раздраженно покачал головой. Видимо, кем бы он там ни был, возиться с потерявшим сознание спутником ночью на пустой дороге ему не улыбалось. Он поднялся и отвернулся от молодого с таким видом, будто тот обманул его лучшие чаянья.
Ларина затаила дыхание. Сейчас он испросит разрешения на ночлег... или? Эльф снова достал мешочек с золотом. Даже Доникор поморщился, видя такую неисстребимую веру в то, что все можно купить. Бенар дастал из тюка небольшой шатер. Эльф кивнул и отправился в сторону своих страйдеров, готовить ночлег. Действовал он споро и умело. Вскоре оба эльфа скрылись за тряпичным пологом, а Ларина, наконец, смогла подойти к Бенару и Доникору. Она в двух словах пояснила им расклад сил. Бенар действительно недовольно покосился в сторону фургонов. Остроухие обещали, что проблем не принесут, так что же... Но Доникор подумал о другом.
– Нам с тобой, друг Бенар, придется остаться тут, у костра. Эти двое опытные воины, и они ни за что не поверят, что мы не выставляем охранников на ночь. Раз молодежь уже попряталась, мишени придется изображать нам.
– Надеюсь, у этой самой молодежи хватит завтра сил взять на себя все дела, и дать двум старика выспаться? – ухмыльнулся Бенар.
– Кто здесь старик! – досадливо крякнул Доникор. – Мне нет еще и двух сотен...
– А что делать мне, дядя Доникор? – спросила Ларина.
– Я бы отправил тебя спать, – буркнул гном. – Твои следы стали слишком заметны в пыли, и я думаю, ты понимаешь, что это значит.
– Я... но... – Ларина настолько не ожидала такого поворота разговора, что не нашлась, что возразить. Она покраснела и повесила голову.
– Я очень рад, девочка, – успокоил ее гном. – Да только лучше тебе тут не путаться. Иди в «воронье гнездо» наверху и постарайся уснуть. Если тут что-то начнется, ты так и так проснешься.
– Хорошо, - согласилась Ларина, не в силах смотреть на обоих мужчин от смущения, и поспешно убежала.
– Зачем ты смутил ее? – удивился Бенар. Это поведение было очень не похоже на мудрого и тактичного друга, каким был Доникор.
– Потому что со стороны это выглядело так, как мне нужно. Два вожака каравана за что-то выговаривали девице или даже решали, с кем из них она проведет ночь. Девица расстроилась и убежала, скорее всего – к себе, плакать и спать. Вряд ли можно после этого ожидать, что она полезет по канату на высоту ста локтей и будет там коротать ночь в обществе двух боевых арбалетов.
– Ты уверен, что за нами наблюдают?
– Если нет, мы ничего не теряем, так? Девочку действительно не стоит оставлять тут. Она... часто действует сгоряча, – пожал плечами гном.
– А... насчет следов – это правда? – несколько смущенно уточнил Бенар.
– Сущая правда, – вздохнул Доникор. – Но, будь это снег, я был бы уверен еще на той неделе.
– Ну и ну... – изумился Бенар, расплываясь в улыбке. – Мы останемся без одного мага... – тут же опомнился он.
– Или снова будем вытаскивать детеныша из-под копыт наших буйволов по сто раз за день, – пожал плечами Доникор.
– Дони... – решился Бенар. – Я никогда еще не спрашивал тебя, но... у тебя есть семья, дети?
– Хех... – гном самодовольно пригладил бороду. – Как ты думаешь, я узнал эту хитрость насчет женских следов? Прости, Бенар. Мы знакомы много лет, а я все играл в молчанку. Сам не знаю, что меня удерживало. Моя жена... она погибла при штурме Анаруальской крепости. Чинила своего голема после прорыва, и получила кинжал в спину. Я долго не мог себе простить, что оставил ее тогда. Ну, ты знаешь, осадный голем – бандура высотой с башню. Я полагал, что ей ничего не угрожает рядом с ним. Хотел добраться до одного должника моей семьи, словно какой-нибудь одержимый эльф из книжки. А мою Сэрди в это время... эх.
– Анаруал брали полвека тому назад... – задумчиво вспомнил Бенар.
– Что для нас полвека, человечек? – покрутил головой гном. – Я все еще слышу ее нежный голос... как она просила меня подать ей отвертку. А я сунул ей весь пояс с инструментами да и бросился догонять наших... мститель големский!
– Отомстил хоть? – попытался хоть как-то утешить друга Бенар.
– А то... – встопорщил тот бороду.
– Ну а дети... от которых следы-то глубже? – продолжал расспросы Бенар.
– Так это... все они тут, – совсем смутился Доникор. – Все четверо ребят: Сеодор, Вокан, Торден, Йонан и младшая наша, Мита.
– Да... – покрутил головой Бенар, с трудом сдерживая смех. – Лучший способ спрятать что-то – это положить на видное место, так, дружище?
– Ну, вроде того, – хмыкнул довольный собой гном. – А ты прям и не догадывался?
– Ну, разве что про дочку, – признался Бенар. – Уж больно ты с ней возился. А ребят гонял, как новобранцев каких!
– Так девочка же... и очень она на мою Сэрди похожа, – снова вздохнул Доникор. – Да и видел я ее редко, пока не выросла. Скучал.
– Ну, раз такое дело, давай хлебнем помалу. Пусть те, кто на нас смотрит, еще больше расслабятся, – предложил Бенр, доставая из ближайшей телеги пару бутылок эльфийского вина и кружки.
– За детей! – успел сказать Доникор, прежде чем стрела пронзила его горло.

[Vendi]

Глава 34. Глаз Бури

Лемвен отжимала тряпку в холодной воде, не замечая, что тяжелые капли падают ей на босые ноги. Холод стал привычным, она уже не замечала его. Холод или жара – какая разница! Весь холод и вся жара мира сейчас терзали ее душу, не оставляя никаких чувств бедному телу. Девушка закрепила крышку медной раковины крючком – чтобы не начала хлопать от качки – и двинулась к койке, откуда по-прежнему доносились слабые стоны. Она пристроила тряпку на лоб раненого и попыталась влить в него хоть несколько ложек стремительно остывающего бульона. Два раза раненый сглотнул, а потом жидкость бессмысленно вытекла из его разжатых губ. Он снова потерял сознание.
Лемвен пересела к другой койке. На звяканье ложки в пузатой глиняной кружке распахнулись светлые глаза, такие же пустые, как море за кормой. Этот хотя бы ел. Но где блуждал его разум, понять было невозможно. Порой человек мог заговорить на неизвестном языке или тихонько запеть незнакомую мелодию без слов. Одно было ясно – он вел их корабль к неведомой цели. Стоило хоть на пару миль уклониться от неведомого направления, как он начинал кричать и метаться, пытаясь избавиться от тонких сыромятных ремней, притягивающих его к койке.
Конечно, ей не в новинку было выхаживать раненых. В конце концов, только благодаря ей отец сохранил правую руку после той бойни. И никакая магия тут не при чем. Но сразу двое раненых, лишенных сознания, один из которых твой кровный враг – это казалось непосильным даже ей. Это и еще кое-что...
Хлопнул люк над головой. В трюм спускался Тиэрон: его шаги Лемвен узнавала из тысяч других. На волосах застыли короткие сосульки, вымокшая и заледеневшая доха казалась излучающей холод, словно в нее попал десяток «Ледяных стрел». Лемвен стремительно, в два шага, преодолела пространство крошечного трюма и уткнулась в плечо вошедшему.
– Что, нелегко сегодня приходится? – хрипло спросил Тиэрон, сдирая с себя похожие на панцирь одежки. Лемвен помотала головой.
– Не хуже, чем всегда. Курс верный, человек спокоен. Да я бы дала знать, если бы закричал.
– Ну а наш славный герой еще не окочурился?
– Нет, – коротко ответила девушка, страясь быть как можно бесстрастнее.
– Леми, детка, ну-ка посмотри на меня? – сердито потянул ее за прядь волос Тиэрон. – Тебе не стало его жалко, ведь нет?
– Стало, – честно ответила девушка, отводя руку Тиэрона от своих волос. – Мне всегда жалко тех, кто не может сам даже проглотить ложку бульона, не может пошевелиться, стонет вполголоса и справляет малую нужду раз в сутки с моей помощью. И мне будет жалко его до тех пор, пока он не сможет снова держать мечи в руках. Тогда я достану свои и убью его. По праву старшей. И ты, Тири, не будешь больше приставать ко мне с этим, хорошо?
– Ты права, Леми, – Тири стало стыдно. – Трудно ненавидеть беспомощного...
– Тири... – осторожно переведя дух, сказала Леми вкрадчивым голосом. – Ты ведь помнишь о том, что сказала наша волшебница?
– Мне плевать! – немедленно взвился тот. – Если ты распустишь сопли и вздумаешь его простить, я сам убью его!
– Ни я, ни ты не станем убийцами вне закона, слышишь? – голос Леми стал холоднее забортной воды.
– Но он сын, его сын, это-то мы знаем точно. Сын мерзавца, убившего на наших глазах троих, искалечившего еще двоих и...
– И пытавшегося прирезать этого самого сына, потому что он не мог ехать верхом.
– Иди, расскажи это Седди! Он как раз вырезает из какой-то кривой деревяшки себе новую ногу.
– Седди опять упал? – побледнела Леми.
– Да, и опять неудачно. Попал деревяшкой в клюз. Эти пересохшие палки, которые он пытается использовать для протеза ломаются, как зубочистки. Он отбил себе культю и все равно клянется, что завтра будет стоять вахту со всеми, потому что это его часть платы за проезд.
– Я схожу к нему, Тири! – Лемвен стремительно собрала баночки со стола. – Если напялить самодельный протез на свежий синяк, можно остаться вовсе без ноги.
– Сходи, сходи. Рассскажи ему, что этот парень в сущности не виноват в том, что произошло. Он невинен, как новорожденный элпи. Это не его папаша крошил живых людей, как монстров только для того, чтобы замести следы, – Тиэрон заводил сам себя, не глядя на Леми.
– Знаешь, братец, я так и сделаю, – холодно отозвалась Лемвен с трапа.—И я уверена, что Седди выслушает меня куда как внимательнее.
Напоследок она хлопнула крышкой люка так, что человек с пустыми глазами взрогнул всем телом, а раненый снова тихо замычал. Тиэрон подошел к нему. Тряпка сползла со лба на глаза и щеку, делая и без того нездоровое лицо совсем ущербным. Если в тот день, когда Тири увидел этого типа впервые, он еще напоминал знатного, тренированного воина после серьезной переделки, то теперь больше походил на нищего полудурка. Это вечно скошенный рот, безвольное лицо, слабые мягкие руки, цепляющиеся неожиданно за проходящего мимо койки...
Нет, в Тиэроне не было той непримиримой ненависти, которую он выказывал сестре. Он и сам прекрасно помнил, что во время бойни этот тип так и провалялся на земле. И отец сам вынес его из горящего ада, в который превратилось все ущелье. Вынес на спине, придерживая двумя руками, одна из которых была отрублена по локоть, а другая по плечо...
Тиэрону хотелось расплатиться. За левую руку отца, которую не смогли спасти ни мази, ни заклинания. За ногу Седди, отрубленную под коленом и отброшенную каким-то мерзко-привычным пинком в сторону голодных ревущих страйдеров. За дикие глаза матери, вцепившейся в них с сестрой, но не посмевшей остановить мужа, когда тот метнулся в ревущее пламя за этим... этим... За Доникора, убитого навсегда какой-то зловещей магией. За весь тот бой, почти сразу вышедший за ту грань жизненных сил, когда еше можно отделаться вымороком и уцелеть. Бой на смерть. Его первый и единственный в жизни смертный бой. За то, что он уцелел, не принял на себя хоть часть чужой боли, чужого увечья.
За то, что он так испугался тогда. Струсил, да! Никто не знает этого, никто не смотрел в его глаза во время боя, не слышал, как он тихо скулит, вцепившись в свои мечи, понимая, что любой удар обезумевшего воина, любой выстрел его чудовищного орудия, может оказаться последним в жизни, что он успеет заметить в яростно пляшущих пламени и дыму горящего каравана.
Никто, кроме отца этого вот разголемского пленника, который валяется тут на койке и смеет своим мычанием вызывать жалость у Леми. Как он посмотрел в лицо поперхнувшемуся своим страхом Тиэрону! Понимающей усмешкой, как мечом с оттягом, он ударил его прямо в сердце. И лишь после этого небрежно смахнул с дороги, как мальчишку, как сухую ветку на тропе.
А Леми кладет этому тряпку на лоб и не забывает каждый день напоминать, что она старше. Старше-то всего на два часа! Но тем не меняя, право вызвать на бой благородного пленника принадлежит ей. И она его не уступит, пока не узнает правду.
– Я буду называть тебя Тряпка! – сказал Тири в ненавистное лицо. — Может быть, тогда ты первый вызовешь меня, а?
Глаза раненого неожиданно распахнулись. Они жили своей жизнью, отчаянной, сжигающей плоть. Этот взгляд был так нереален на обмякшем, истекающем слюнями лице, что Тиэрон отшатнулся от койки, забыв, что пленник крепко привязан.
– Меня зовут Аннарин, – выговорили непослушные губы. – И я не могу вызвать тебя.. Потому что Ле... твоя сестра, – он на миг закрыл глаза, будто погасив пламя. Но вот оно вспыхнуло вновь. – Твоя сестра уже вызвала меня. Если я останусь жив. Только тогда.
Проговорив все это едва ли не по слогам, Аннарин долгую минуту всматривался в лицо Тиэрона. Что он прочитал там, он не сказал. Веки упали и раненый снова впал в забытье.
А вся злоба Тири, замешанная на стыде и боли, мучавшая его последнюю неделю, мешавшая дышать и думать, вдруг испарилась. Он проверил состояние белоглазого человека, поменял тряпку на так и не пошевелившемся Аннарине и неторопливо поднялся на палубу. Ветер стих, и было почти не холодно. Наверху, возле мачты стояла Леми. «Ле... твоя сестра.» – вот как он сказал. Тири подошел к девушке.
– Знаешь, – сказал он, рассматривая выплывающие из-за туч отмытые до блеска созвездия. – Его зовут Аннарин.
– Знаю, – кивнула Леми.
Близнецам и прежде не требовалось много слов, что бы понять друг друга. Леми благодарно положила голову на плечо брата. Все-таки она была почти на пол-головы его ниже. Тиэрон пригладил растрепанные белые пряди. Ему все-таки нестерпимо хотелось сказать что-нибудь. Молчаливое понимание не оставляло места для слов, а ему их так сейчас не хватало.
– А помнишь ту гадалку, которая клялась тебе, что ты будешь женой брата короля? – напомнил он сестре давнюю семейную шутку. Та ярмарочная старуха-гадалка явно была не только мошенницей, но и полуслепой. Иначе она не приняла бы темную эльфийку за человеческую девушку. Ведь всем известно, что у эльфов уже много веков нет королей. Тем не менее, Леми много лет верила в это гадание.
– А помнишь легенду об Идвуре-Освободителе, который спас пятерых похищенных принцев и стал потом их названным братом? – задумчиво отозвалась на подначку Леми. – Никода не знаешь, чем обернется сделанное тобой.
– А что там эта Жрица говорила про твою магию? – продолжал приставать к сестре Тири.
– Вот уж наплевать! – мгновенно взвилась Леми. Папина дочка, она не представляла себя без своих парных мечей, и учить непонятные слова по запыленным книгам и свиткам, как мать, не собиралась.
– Ну-ну, горячка! – усмехнулся Тиэрон. – Подумай сама, никто не отнимает у тебя любимые железки! Но пара заклинаний перед ударом никогда не помешает.
– В том-то и дело, что она говорила про мои целительные силы, – вздохнула Леми. – Не хочу я быть на подпевках, не хочу прятаться за спиной у кого-то и беречь несчастную магическую силу. Я ведь лучше тебя дерусь, между прочим!
– Так это все никуда от тебя не денется, – пожал плечами Тири. Он подозревал, что сестре жалко не перестать сражаться, как воин. Ей жалко перестать быть свободной. Женское начало неизбежно поднимало в ней голову, и она была напугана этими переменами.
– Если бы ты умела кое-что, хотя бы на уровне Ларины, ты бы с легкостью помогла своему... Аннарину, – вздохнул он, прощаясь со своей мстительной злобой навеки.
– Он не мой вовсе... – привычно отговорилась Лемвен, но надолго задумалась. Ветер становился холоднее, грозя новым ледяным шквалом. Тиэрон обнял сестру за плечи и увлек в теплый полумрак трюма.
Через несколько дней трое эльфов – темные близнецы и пришедший в себя, но еще очень слабый Аннарин – и два гнома, братья Седди и Вокан, держали совет возле койки белоглазого человека. Только несколько часов назад он снова мычаньем и криками потребовал смены курса корабля. И Вокан, несколько лет плававший со своими родичами по торговым делам, уверял теперь, что они движутся прямо в центр зимних бурь, куда не заплывает ни один, самый прочный и защищенный магией корабль.
– А уж наша скорлупка как пить дать и булькнуть не успеет, как на дне окажется, – мрачно предрекал гном, скручивая свою бороду в лохматые жгуты.
– Может, обойдется? – пожимал плечами Тири. До сих пор все шквалы их корабль, действительно небольшой, переживал неплохо. Приходилось только следить, чтобы не оторвало какую-либо часть оснастки, да очищать палубу и борта ото льда.
– Жрица велела его слушать, но не до такой же степени. «Слушайте, и он вас приведет!» – так может и в обход приведет? Тут архипелаг небольшой, обогнем его и на прежний курс, а? – продолжал тревожиться Вокан.
Седди мрачно молчал, то и дело ощупывая место крепления деревянного протеза к культе. Лемвен тоже косилась на него с тревогой. Упрямый гном с трудом согласился лечиться ее мазями, а теперь словно назло прикрутил эту деревяшку слишком туго. Вон, видна покрасневшая кожа.
– Леми, что скажешь?
– Я не знаю, почему зимние бури должны нас потопить. Можно подумать, до сих пор были прямо летние! – фыркнула девушка. – А слушать, как наш проводник воет в голос, когда вы там меняете курс, буду я, правильно?
– Ничего себе, причина переть на рожон! – возмутился Вокан. – Нежные женские ушки, ха!
– Я тебе сейчас отрежу твой нежный язык! – вспылила Леми.
– Лучше бороду, – хмыкнул Тири. – Он все равно вот-вот ее оторвет.
– Расскажите мне еще раз про Жрицу и человека, – тихо попросил Аннарин, до сих пор молчавший.
– Ну... – осторожно выбирая слова начал Тиэрон – Когда твой отец поджег чем-то наши товары, прямо из огня вышла Темная Жрица, которую искали два друга этого вот человека. Они все надеялись, что она исцелит его...
– А твой папаша, – перебил его Седди нарочито грубым тоном, которым гном отпугивал самых наглых попрошаек и воришек в городах, — Тех эльфов порешил насмерть, как гоблинов каких. Но сначала он своей поганой волшбой нашего отца прикончил. Подло, как трус. Даже в бой с ним не вступил. А меня и ихнего вот батьку покалечил, ровно мясник на бойне. Думаю я, если б не та Жрица, он бы весь наш караван положил, как собирался. Доспехи-то на нем были заговоренные, и мечи не простые. А стрела, которой... – гном гулко сглотнул, откашлялся и продолжил, – Которой он батьку застрелил и вовсе черным дымом изошла. Пытался он тебя на страйдера посадить, да ты как кукла из седла упал. Это наша Ларина постаралась, усыпила-таки тебя. Тогда он достал кинжал и хотел тебя прикончить, да Жрица вышла из огня и ногой его прям по сусалам, по сусалам. Он как ее увидал, так тебя недобитого бросил, да не куда попало, а прямо в телегу, где магические заряды лопались, и тикать. Так что если ты за своего папашу тут стоять собираешься, то ничего нам с тобой и разговоры разговаривать, понял, светленький? – Седди притопнул протезом и поморщился.
– С моим отцом я разберусь сам, бородатый, – мрачно ответил Аннарин. – Сейчас я хочу знать все про тех эльфов и жрицу.
– А мы хотим знать, откель вы такие на нашу голову взялись, – ответил мрачный Седди.
– Хорошо, я расскажу первый, – Аннарин постарался сесть поровнее. – Мой отец участвовал в каком-то заговоре, связанном с последним Преобразованием. Меня он в эти дела не посвящал, и я бы так и остался в неведении, если бы его соратникам не понадобились все силы, какие возможно. Так я получил приказ вести мой отряд в некие пещеры и там поступить в подчинение генерала Кад'ерра. Этот генерал на поверку оказался самым натуральным гноллом – гиено-человеком. Но держался так, словно я ниже его по рождению... впрочем, это неважно. Я всегда строго придерживался дисциплины, приказ есть приказ. И мои люди тоже смирили свое возмущение. Разумные под началом у монстров!
Видимо, чтобы не обострять наши отношения с «соратниками», нас разместили довольно далеко от основных пещер, где находились войска монстров. Но все равно, через некоторое время часть моих людей послала ко мне младших офицеров с просьбой отпустить их. Чтобы тут ни затевалось, им это не нравилось сильнее, чем дезертирство. Сначала-то я возмутился. Я сам подбирал своих людей, и мне было горько слышать, что они способны оставить меня. Я приказывал, я уговаривал подождать. Наши разведчики рассказывали про кровавые жертвы в лагерях тварей, про знатных пленников, доставляемых на драконах, околдованных, безразличных... Через несколько дней я сам был готов отправиться вместе с моими людьми. Мы двинулись боевым порядком, готовые прорываться с боем, но среди нежити царил разброд. Они больше не напоминали войско, бессмысленно бродя по коридорам пещер, бросаясь друг на друга, бегая на четвереньках, словно потеряв последние крохи разума. На нас никто не обращал внимания. Я вывел отряд из ущелья, где скрывался вход в пещеры, и приказал им отправляться... в Приграничье. Многие из них выросли там, и понимали, что любые потрясения в мире прежде всего, как прилив, накатывают на новые земли. Сам я собирался найти отца и спросить его, во что он чуть не втянул меня. Но мне не пришлось этого делать. Едва я повернул обратно к ущелью, как он сам выехал мне навстречу. Он был растерян, и все твердил, что его обманули. Мне было непривычно видеть его таким. Он... всегда был властным, уверенным в себе...
Аннарин замолчал. Лемвен протянула ему кружку отвара. Эльф долго и жадно пил, не поднимая опущенных глаз. Почему-то даже Седди расхотелось задираться. Что-то тяжелое, темное проглядывало в рассказе эльфа.
– Итак, мой отец был растерян, и не способен отвечать на мои вопросы. Теперь я думаю, что это просто была уловка. Я был на взводе, собирался выяснять отношения, требовать ответа, но я не был готов к тому, что отец окажется такой же жертвой обмана, как и я.
Однако, действовал дальше он совсем не в панике. Прежде всего, мы заехали в небольшой домик в лесу, где отец нагрузил на страйдера какие-то ящики и тюки. Дом он поджег. Потом он посетил некого человека, живущего на хуторе. Отец сказал ему несколько слов, сгрузил большую часть тюков и переоделся. Я полагал, что он наденет для маскировки скромную, однотонную одежду, но он нарядился как на прием, и мне велел сделать то же самое.
– Нас обманули, сын. Но сами мы никого не обманывали, – так сказал он мне, гордо усаживась на своем страйдере. Еще он надел мне браслет на запястье, и попросил не снимать его ни днем, ни ночью. И ехать не торопясь, чтобы ни случилось.
Во всяком случае, это сработало – нас ни разу не пытались остановить стражи, когда мы проезжали через города. Он посещал разных магов, оставляя им кошели с золотом, а взамен они накладывали разные заклинания на его доспехи и оружие. Всюду отца находили какие-то посыльные. Мне начало казаться, что он не так уж потерян, и действует по плану. Я попросил у него объяснений. Он отговорился тем, что расскажет мне все позже, сейчас, дескать, ему важнее помочь другим, втянутым в заговор, невинным.
Это было... чересчур для моего отца. Его редко волновал кто-то кроме него самого. Поэтому-то я не сумел ему поверить. Я стал присматриваться и прислушиваться, но он удвоил осторожность со мной.
Все, что я сумел узнать, это то, что он движется по следам жрецов, искавших некую Чашу. Даже шепотом отец произносил слово «Чаша» таким тоном, что делалось ясно – он вожделеет ее больше всего на свете. И помощь соратникам тут вовсе не при чем. Отец, я думаю, забыл про побежденных заговорщиков за миг до их поражения. И мне не нравилось, что он использет меня втемную.
Я совсем было решил оставить его и отправиться догонять мой отряд, но он и тут опередил мою затею. Неожиданно, посреди ночи, он растолкал меня, сунул мне в руку поводья страйдера и приказал сесть на него и готовиться к бою. Прежде чем я опомнился, он использовал какой-то магический свиток, и мы оказались в неизвестном месте, окруженые муравьями. Видимо, магия подвела отца, потому что он гнусно ругался и гнал страйдера, как сумасшедший. Хотя он скакал впереди меня, почему-то все удары жвал доставались мне, и я начал медленно слабеть. В голове мутилось, и вашу стоянку я помню довольно смутно. Кто-то поил меня и перевязывал, я думал, что это... что я вернулся домой, – Аннарин снова замолчал. Потом поднял глаза на слушателей и невесело усмехнулся..
– Мой отец когда-то был для меня идеалом. Я считал, что в бою и в вопросах чести ему нет равных. И я оказался слишком труслив, чтобы распроститься с этой иллюзией. Вместо мыслей о его делах, которые год от года становились все более странными, я полностью ушел в командование своим отрядом. Вместо разговора начистоту я устраивал моим ребятам ученья, вместо возражений и упреков я гонял новобранцев по дальним холмам.
Однажды я видел, как отец с приближенными покидали наш замок, везя на телеге клетку с прикрепленными к прутьям кандалами. Конечно, за воротами на нее накинули тряпки и завалили сеном. Но было очевидно, что они собираются держать в ней разумного, а не зверя. Я и тогда промолчал. Не хотел копаться в своих мыслях. Не хотел думать о том, что если отец совершает какие-то гнусности, то и я к этому причастен.
– Ну и глупо, – возмутился Тиэрон. – Глядишь, ты остановил бы его! Неужели твое уважение ничего не значило для него?
– Я думал, что значило. И поэтому все откладывал разговор. Был уверен, что моего слова будет довольно, чтобы прекратить что угодно. На самом деле, я просто боялся услышать правду.
– Правду, что ему наплевать на тебя, так? – покачал головой Седди. – Если он этого тебе так и не сказал, то уж показал точно!
– Нет, он мне сказал. Тогда, в огне и дыму, он тряс меня, как мешок, шипя сквозь зубы. Я еле мог разлепить глаза, падал набок. И у него вырвалось под конец:
– Ты такой же бесполезный чистоплюй, как твои мать и брат! Жаль, что я не могу использовать тебя больше, и что она не увидит, как ты сдохнешь! – после этих слов он и швырнул меня в телегу с магическими зарядами.
– Ну и повезло тебе с папашей, светлый! – хлопнул себя по коленке Вокан. – Ты случайно, не подкидыш был?
– Я... не... – Аннарин снова перевел дух. – Я теперь ни в чем не уверен. За прошедшую неделю я только и делал, что вспоминал свою жизнь с отцом. И мне кажется теперь, что он лгал каждую секунду своей жизни. Но я разберусь с этим позже. А теперь про убитых эльфов. Они были теми жрецами, которые искали Чашу. Вернее, как я понял, Чашу искал и нашел вот этот белоглазый человек. У отца был его портрет. Он должен был отдать ее жрецам или привести их к ней, но потерял память. Это задержало их. Потому-то отец и успел выследить и догнать их. Правда, он был уверен, что Чаша уже у них, и злоба его, когда оказалось, что их торбы пусты, была ужасной. Но он все равно решил, что ваш караван нужно уничтожить. Ему не нужны были свидетели... так он бормотал, когда... когда целился в гнома, — вытолкнул из себя Аннарин.
– Сволочь, – тускло отреагировал Седди, снова поглаживая культю. – Ничего, мы его потом отыщем!
– Жрица сказала, что тот браслет, который ты носил, отводил все удары, получаемые твоим отцом на тебя. Удивительно, как ты выжил, приняв на себя все укусы муравьев и удары наших мечей, – покачала головой Лемвен.
– Сам удивляюсь. Видимо, Стражи Душ решили, что я что-то еще не закончил в этом мире, – пожал плечами Аннарин.
– Думаю, так оно и есть. – улыбнулась Леми.
– Так что же это за Чаша такая? – спросил у эльфа Седди.
– Я не знаю, – покачал тот головой. – Все, что я понял, это то, что она как-то связанна с королевским родом. Быть может, волшебный артефакт или просто наследие королей.
– Ваших королей?
– Да, как я понял, наших.
– Странно. Зачем она твоему отцу? Может, она дорого стоит?
– Думаю, что она очень дорогая. Он говорил о ней, как о чем-то страшно ценном. И еще – он собирался подменить ее. Видимо, чтобы украсть незаметно. Или чтобы успеть воспользоваться ее магией. Этого я не знаю.
– А что за история с твоей матерью и братом? – полюбопытствовала Лемвен. Ей было интересно все, связанное с Аннарином, а про магию лишний раз упоминать не хотелось.
– Это... очень долгий рассказ, – покачал головой эльф. – Я как-нибудь обязательно вспомню все до последней мелочи и расскажу, может быть это поможет мне понять... Понять, когда я ошибся. Но не сейчас.
– Ну, ладно. Напишешь мемуары через пару сотен лет, – буркнул Седди. Кораблик ощутимо мотало, и ветер за переборкой выл уже непрерывно. – Давайте решать, что делать с нашим живым компасом?
– Думаю, что ничего сделать мы уже не сможем, – прислушиваясь к звукам снаружи ответил ему брат. – Буря уже накрыла нас, и вырваться будет не проще, чем попытаться прорваться сквозь нее. Нужно быть готовыми к худшему. Поэтому я предлагаю решить – доверяем мы светлому или нет?
– Я доверяю, – поспешно высказалась Леми, слегка покраснев.
– Я доверяю, – повторил за ней Тири.
– Да сдается мне, что парень не врет, – вздохнул Седди.
– Ну, раз оно так, то предлагаю выдать ему пару Свитков Перемещения.
– Зачем пару-то? – удивился Аннарин.
– А затем, чтобы ты успел за белоглазого махнуть и за себя. А то мало ли... Леми не успеет.
– Ну, хорошо, – согласился Аннарин, принимая свитки из рук запасливого Вокана, – Только лучше тогда мне пересесть к нему на койку,—и эльф, невольно кряхтя, начал перебираться через проход. Тири и Седди поддержали его и, встретившись взглядом над плечами пленника, не удивились своему согласию, только кивнули друг другу.
– Знаешь, парень, – произнес Седди задумчиво. – Сдается мне, что никто тут больше тебя пленником не считает. Так что, задумаешь свалить – смело говори «Прощайте!», плакать не станем.
– Как надумаю, непременно скажу, – хмыкнул Аннарин. – И платочком тебе лично помашу.
– Нет, не похож он на королевского брата, – с притворной скорбью произнес Тири, когда все караванщики покинули трюм и прикрепляли к поясам тонкие канаты, чтобы без риска осмотреть корабельные снасти. Гномы, разумеется, тоже были в курсе шуточки с гаданием. Но Лемвен только фыркнула.
– Посмотрим! – заявила она таким тоном, словно корона светлых эльфов лежала у нее в кармане, и только от ее слова зависело, кто ее наденет.
Буря трепала кораблик, как щенок треплет хозяйский тапок. Борта трещали, мачты готовы были сломаться. Но магия, укреплявшая его и управлявшая им, все еще держалась. У всех наготове были Свитки, хотя пальцы окоченели так, что с трудом удерживали толстенные канаты. Лемвен несколько раз спускалась в трюм, проверить «балласт», как обозвал белоглазого и эльфа ехидный Седди. Но надолго не задерживалась, понимая, что часть ее работы принимают на себя друзья. Много раз волна с грохотом накрывала палубу, словно рушилась стеклянная гора, и порой приходилось вытягивать кого-нибудь из-за борта. Вокан приложился головой о мачту. Тиэрон подвернул ногу. Седди столько раз падал на своей деревяшке, что предпочитал передвигаться на карачках. Леми сломала все ногти, распутывая сцепившиеся и обледенелые шкоты. Буря крепчала. Небо заволокло белесыми клочьями. Корабль бросало яростнее, грозя опрокинуть совсем.
– Поворачиваем! – закричал в ухо Вокану Седди. – Дальше будет хуже! Смотри, прямо по курсу молнии так и хлещут!
– Попытаемся обойти бурю по краю, – неуверенно предложил Вокан. – А то потонем к големской матери!
– Давай, к повороту! – рявкнул он в сторону Тири. Леми в эту минуту как раз открывала люк, чтобы взглянуть на недужных.
Нос кораблика дрогнул, отклоняясь от прежнего курса. Управление магией, к счастью, не требует усилий мускулов и механизмов. Иначе, у караванщиков могло просто не хватить на это сил. Ровный плотный поток ветра нес кораблик в самое сердце бури с мощью водопада. Но магия опять совладала со стихией. Форштевень резал волну, уходя влево, влево... В эту секунду чьи-то руки подхватили Леми и водворили прямо в проем люка. Девушка изумленно увидела очень светлые глаза на темном лице. Снизу ее подхватил Аннарин. Они вдвоем, как завороженные, добрались до люка и осторожно выглянули наружу.
Человек стоял у штурвала с таким видом, будто это он один, совоими руками вел корабль. Бушприт поспешно чертил обратную дугу вправо, возвращаясь на прежний курс.
– Убрать паруса! – ревел человек. – Штормовой грот поднять!
– Что с ним случилось? – прокричала Леми в ухо Аннарину, пытаясь перекричать бурю и команды белоглазого.
– Просто вскочил и полез по трапу вверх, – пожал тот плечами.
– Похоже, он и один справится. Корабль его слушается отлично, – удивилась девушка, глядя, как недостаточно расторопные Седди и Тири повисли на гитовых. Горе-матросы и сами осознали свою бесполезность. Они сгрудились у люка, с тревогой глядя, как суденышко взбирается на очередную водяную гору и тут же падает с нее в ледяную пропасть. Лемвен помогла караванщикам забраться в трюм. Нечего было и думать об отдыхе, еде или питье. Все силы уходили на то, чтобы не кататься по крохотному помещению, как горошины в погремушке. Леми, Тири и Аннарин кое-как закрепили на себе ремни правой койки, а гномы – левой. Но все равно, ощущения были такими, словно их в сундуке кубарем катили с огромной горы.
– Он правит прямо в середину этого шторма! – прокричал Вокан друзьям. – Держите Свитки наготове!
– Если они сработают в этой големской карусели! – рявкнул Седди. Обиднее всего было то, что он теперь узнал, кому мстить за смерть отца и свое увечье. Или нет, гораздо обиднее, что он так и не спросил у Миты, как зовут ее подружку, ковавшую палицу на соседней наковальне во время сестренкиного Праздника Новых мечей. Побоялся насмешек, вот чудно. Побоялся, а теперь может утонуть, так и не узнав, кто она. Седди взмолился было свему Стражу: «Нога-то уж ладно, но вот совсем пропасть мне не дай! Неправильно это, мне сейчас пропадать!», но потом застыдился. Словно он торгуется. Нужно просто поехать и найти ту девчушку. Она, кажется, тоже на него посматривала.
Ветер теперь не выл, а свистел, заглушая любые попытки его перекричать. Поэтому, когда наступила тишина, всем показалось, что у них просто заложило уши. Мгновенно прекратилась болтанка, словно кораблик замер на месте. Не сговариваясь, все кинулись отстегиваться и карабкаться вверх по трапу.
Над прозрачно-зеленым морем сияло ослепительное, жгучее солнце. Казалось, лед на парусах не просто тает, а с шипением испаряется. Маленькая лагуна с трех сторон окружала их зеленью и щебетом птиц. За белой кромкой пляжа начиналась широкая дорога, ведущая к строениям, полускрытым деревьями. Запахи теплой воды, рыбы, цветов и дыма причудливо перемешивались в единый аромат, означавший одно: безопасность.
– Ура! – завопили караванщики, прыгая по стремительно высыхающей палубе. Темная фигура у штурвала покачнулась, и, сделав несколько неуверенных шагов в их сторону, рухнула на белые от соли доски. Темный ручеек крови вяло заструился по прижатым к губам ладоням.
– Добро пожаловать в Глаз Бури! – раздался от правого борта мелодичный властный голос.